КОШМАР
Ты один настоящий,
Все остальное, все прочее — сон
Вместо мыслей твоих — горячий,
Тягучий, на теле шипящий,
Саднящий,
Боль приносящий и непроходящий
Железобетон.
Он —
Материал твоей жизни,
Результат твоей любви.
Он у тебя в крови,
Можешь молчать — молчи,
Нет сил молчать — говори,
Все равно он один у тебя внутри,
Не веришь — сердце свое разорви
И смотри,
С каким трудом
Перемешивается твоим сердцем
Он,
Тот, что, из цемента и щебня
Не нами и не для нас сотворен —
Железобетон…
Навязчивый голос из «бум-бокса» не мог помешать сделке. Линк подавил в себе страх и ощущение бесповоротности, когда с каждым шагом вперед путь обратно становится невозможным.
Перед Линком было разложено оружие, и он должен был сделать выбор.
А в самой гуще
Тягучей
Бетонной массы —
То, что отличает твой сон
От сна всей остальной человеческой расы,
То, что отличает железобетон
От дерьма, штампованного для тебя
из пластмассы.
Это —
Простая вещь,
Готовая стать ответом
На тайну, что прячет железобетон где-то
Внутри себя.
Это должно быть и у тебя —
Если ты — настоящий,
А не просто его сон
Или чья-то ночная халтура
Укуренного кретина и шлюхи-дуры.
Внутри у НЕГО — ОНА —
И болезнь у нее одна —
Ржавчина.
Но в ней одной и смысл, и структура
Она — только его и твоя —
Упрятанная
В Железобетон арматура…
Выбор заключался в нескольких «макаровых», «ТТ», «стечкиных» и даже трофейном «парабеллуме», состояние которого, однако, не внушало доверия.
Неизвестный, который так неизвестным и остался, нетерпеливо косился по сторонам, хотя, кроме гаражных стен, ничего увидеть здесь было нельзя.
Осмотрев импровизированную «витрину», Линк решительно взял «стечкина» и, секунду подумав, «ТТ».
— Возьму оба, — сипло выдавил Линк и откашлялся. Неизвестный с сомнением измерил Линка взглядом, но молча принял деньги и принялся складывать оружие в сумку.
— И диск этот можно? — набрался наглости и спросил Линк. Неизвестный, не отрывая взгляда от Линка, извлек из бум-бокса диск и положил поверх коробок с патронами. Затем встал и, не прощаясь, нырнул боком в просвет между гаражами. Последним исчез бум-бокс. Наступила тишина.
Линк вставил диск в плейер (это оказался самописный си-ди-ромовский вариант, да еще и, сто пудов, скачанный с инета — откуда быть в продаже запрещенному Кардиналом диску «Структуры»?).
Линк не любил оружие. И острота желания мести начинала тускнеть… Но когда карманы твоей куртки оттягивают два заряженных пистолета… Тут дело уже не только в мести…
Он всего лишь эпизод бесконечно длинного сна Железобетона… А сюжет этого сна никому не известен. Даже Кардиналу.
Даже самому Спящему.
Случаются же со спящими и страшные сны?..
Следователь долго не появлялся в бункере. Как понял Борис, у него у самого начались проблемы. И сидя над картонной папкой, уже порядком набитой продыроколенными листками, Борис проникался ощущением бездонности ямы, в которую неуклонно съезжал.
Все чаще посещали его малодушные мысли вроде: «Неужели виной всему — одна-единственная идиотская выходка на стадионе, когда появилось на свет это дурацкое выражение — „сны железобетона“? Неужели та нелепая фантазия стала катализатором всей этой грандиозной, неуклюжей и бессмысленной каши, что происходит вокруг него и его друзей?..»
Большинство листков «дела» почему-то было набрано на печатной машинке. Борис с уважением относился к машинописным текстам, ибо в их величественной одноэкземплярности было что-то подлинное, вроде пергамента, что невозможно так просто исправить, отредактировать, скопировать на дискету… Каждая буковка напечатанного на машинке текста обладает индивидуальностью, словно живая. Если уж что-то напечатано на печатной машинке — значит, однозначно, является подлинником, значит, содержит некую истину, которая у автора сомнений уже не вызывает. Ведь печатать можно только уверенно, с усилием колотя по клавишам, не допуская даже возможности опечатки… Это по компьютерной «клаве» можно шлепать безответственно — копм сам выделит красной волнистой линией степень твоей глупости…
Впрочем, в данном случае скорее всего имела место еще до конца не искорененная привычка Следователя — не все ведь еще печатные машинки в «органах» выкинуты на свалку истории…
Итак, уверенными оттисками на тускло-желтой бумаге (и бумага же у них, блин, особенная — способная вызвать такую безудержную тоску, что хочется заскулить: «начальник, признаюсь во всем, только отпустите, а…»), так вот, на этой самой бумаге за последние два дня появился текст следующего содержания.
«Среда. Число… Поведение Стажера не вызывает сомнений: его цели в Ордене не имеют ничего общего ни со стажерскими в нашем понимании стажерства, ни с заявленными на том самом „историческом“ собрании, ни с делом сохранения принципов этики вообще. Скорее, цели эти вообще противоположны этике как таковой. К сожалению, большинство наших аналитиков, также являющихся стажерами, оказались под его влиянием. Это мешает составить полную ясную картину его деятельности от нашего имени через СМИ, интернет и т. д.
Тем не менее представляется очевидным, что финансирование такого рода деятельности в размере, предоставляемом Орденом, является совершенно недостаточным даже для того объема, который известен мне. Таким образом, существуют некие внешние источники. А следовательно, есть некие посторонние силы, заинтересованные в деятельности Стажера.
Вопрос: кому выгодно, чтобы Стажер действовал от нашего лица? Каковы их цели? И что предпринять нам, Хранителям?
Кстати, то, что, несмотря на эти вопросы, финансирование с нашей стороны продолжается, говорит о том, что внутренняя безопасность работает неэффективно.
А может, сама наша идея дала трещину?..»
Так… Это философия, это нас не касается, пропустим…
Борис прихлебывал теплый чай — благо запасы пресной воды в огромных пластиковых бутылях наличествовали, наряду с электрическим чайником. Для усугубления атмосферы узничества (черт его знает — может, клин клином?..) Борис зажигал перед собой несколько толстых стеариновых свечей.
Так… А вот это интересно…
«Пятница. Число… Вот враг и показал свое истинное лицо! Сегодня в этой самой передачке — „Атака будущего“ — появился-таки наш подозреваемый. Можно было от него ожидать чего угодно — завуалированной работы под нашей маркой на собственный имидж, рекламы своих тайных спонсоров — но такого!
Цитирую:
«Стажер:…Мне очень стыдно, что какое-то время я находился под влиянием этой жуткой секты, именующей себя Хранителями, но это факт. Я хочу предостеречь всех родителей: берегите своих детей от любых контактов с так называемыми „моральными партизанами“.
Ведущая: А в чем вы видите их опасность? Хранители этики, как они себя называют, всегда считались пусть несколько необычной, но не опасной организацией.
Стажер: Конечно. Только поэтому я и оказался втянутым в эту секту…
Ведущая: Почему вы постоянно повторяете — «секту»? Разве это религиозная организация?
Стажер: Не знаю, может ли считаться религиозной организация, поклоняющаяся Сатане?
Ведущая: Это серьезное обвинение.
Стажер: А вас не настораживает место их сборищ, более того, постоянного проживания некоторых членов буквально в канализации?.. Чего они боятся — солнца, света?..
Ведущая: Ну, это еще не повод…
Стажер: Конечно. Но у меня есть информация о том, что так называемые Хранители в ближайшее время собираются развалить так полюбившееся многим движение Снов, чтобы перетянуть его последователей на свою сторону… Вы же знаете, у «моральных партизан» очень высокая плата за вступление в Орден. После люди, попавшие под их влияние, могут распрощаться со своим имуществом. Классическая секта… Бизнес у них такой…
Ведущая: Я об этом не знала, вы меня удивили… Движение же Снов действительно пользуется у нас огромной популярностью, социологи отмечают снижение благодаря ему уровня преступности, повышение спортивной активности — все эти ролики, скейтборд, велосипеды… И есть люди, приложившие к этому немалые усилия…
Стажер: Конечно, это Кардинал — все знают этого замечательного человека под этим именем. Я ему лично очень благодарен — он буквально вырвал меня из лап этих страшных людей…
Ведущая: А имеются ли у вас конкретные факты против Ордена Хранителей этики?
Стажер: Именно поэтому я и здесь. Мне известно о причастности секты Хранителей, или «моральных партизан» — как вам больше нравится, — как минимум к одному убийству. Помните того подростка, роллера…
Ведущая: Убийство, в котором обвиняют Бориса (фамилия заглушена), основателя движения Снов?!
Стажер: Да. Я говорил уже об их попытках распространить свое влияние в городе. Организованный извне уход Бориса из Снов — это не случайность, это первый их удачный шаг. Как хорошо, что в нужном месте оказался такой замечательный человек, как Кардинал! Я не знаю, как они заставили Бориса предать друга и соратника, но так изменить его личность, чтобы он участвовал в нападениях на бывших друзей и учеников!.. По-моему, это еще раз доказывает опасность Ордена… И со мной уже согласились в соответствующих органах…
Ведущая: Вы обратились в милицию?
Стажер: И в милицию, и в прокуратуру, и в Службу… И более того, я сам буду им активно содействовать — от имени Кардинала…
Ведущая: Хм… Вы нас сегодня сильно удивили, но еще больше расстроили…
Стажер: Что ж, такова суровая правда жизни…»
«Как это понимать? — вопрошал Следователь. — Если этот человек мгновенно меняет свои убеждения на противоположные — чего нам ожидать от него в следующий момент? И есть ли у нас на это время?»
Далее шли выдержки из других программ и газетные вырезки аналогичного содержания.
Борис захлопнул папку и принялся в ярости бить по ней кулаком. Пока рука не онемела от боли…
Потом встал, походил из угла в угол и решительно направился к двери. Несмотря на запрет хозяина, он решил звякнуть своим по мобильнику. Нельзя, чтобы ребята лезли в это дерьмо. А ведь будут пытаться помочь, это сто процентов! И надо Ксюху попросить, чтобы родителей успокоила, а то приедут — и на них все это свалится…
Открыв дверь убежища, Борис небрежно распахнул дверцы «камуфляжного» шкафчика.
И похолодел, увидев, как прямо от его лица, вскинув руки, в ужасе шарахнулась чья-то фигура.
Два смертельно испуганных человека узнали друг друга. Ибо были заочно знакомы по экрану телевизора и по фотографиям.
Не зная, что делать, Борис с секунду пялился на пришельца, а затем медленно, как ни в чем не бывало, попятившись, закрыл дверцы изнутри.
Стажер же продолжал стоять, тяжело дыша и судорожно сжимая скоросшиватель с надписью «СТАЖЕР»…
Шутки кончились. Впервые им приходилось серьезно разговаривать с настоящим следователем. Сидели в скверике, в беседке.
Следователь, как он и представился, вкратце обрисовал ситуацию.
— Вот так, ребята. Хотелось мне сделать, как лучше, а получилось… Мне казалось, что у нас Борис будет в безопасности, но теперь мы сами оказались под бдительным оком…
— Но откуда ИМ стало известно, что Борис у ВАС? — прямо спросила Ксюха.
— Не понимаю… Мне кажется, что ИМ, как вы говорите, вообще неизвестно это…
— Как это понять? — мрачно спросил Миха.
— А так. Просто в чьих-то интересах выгодно, чтобы мы выглядели ублюдками, и Борис оказался на нашей стороне… А то, что я его прячу, попросту случайность…
— Это как-то связано с выборами губернатора? — предположил Леха.
Следователь пожал плечами.
— Не исключено. Хотя я не понимаю, каким образом, повесив всех собак на наш Орден, кто-то может что-то выиграть…
— Это все лирика, — сказал Миха. — Но вы, уважаемый… э-э-э… Следователь, вы же обещали помочь закрыть дело Бориса.
— Об этом-то и шла речь! Но я как раз искал с вами встречи, чтобы предупредить: я ничего сделать уже не смогу. Боюсь, как бы мне вскоре не пришлось самому искать себе адвоката… Я не раскрою большой тайны, если скажу, что в моем ведомстве начались движения, сути которых я не знаю, но в которых я уже, не исключено, поменяю свой статус Следователя на противоположный… Вы меня понимаете…
— Так что нам делать?
— Самое разумное — это найти, во-первых, хорошего адвоката…
— Ой-йо-о! — запричитала было Ксюха, но Миха пихнул ее локтем, и причитания прекратились.
— Во-вторых, надо убедить общественность…
— Кого?!.
— Не перебивайте. Общественность, как ни глупо это звучит. Убедить в невиновности Бориса, представив доказательства этого. Кое-что у меня собрано…
Следователь открыл потрепанный портфель и извлек оттуда пухлую картонную папку.
— Это копии — оригиналы пока у меня. Конечно, большинство из того, что тут есть, не имеет процессуальной силы — включая записи телефонных разговоров и так далее… Но это пригодится, если вы сможете выйти на телевидение и газеты… Поймите, общественное мнение может сильно повлиять на решение суда… И в-третьих, надо выбрать правильный момент, когда появиться Борису. Сейчас — это стопроцентный проигрыш. На ТВ просто истерика. На вашего друга повесят всех собак, чтобы удовлетворить публику…
Следователь оглядел ребят. Они молчали, ошарашенно впитывая информацию.
— Ну, допустим, я поработаю в интернете… — с сомнением сказал Миха. — Но это мало что даст. Судьи, наверное, предпочитают телевидение.
— Да, ребята, мне очень жаль, — сказал Следователь. — Но вытаскивать друга придется вам. А мне нужно вытаскивать своих товарищей…
* * *
— Эй, внизу! Давай, выходи по одному! Если есть оружие — выкидывай в люк, затем вылазь! — Звук мегафона разносился по коридорам, многократно отражаясь и мешая понять смысл и без того искаженных слов.
Майор и Спортсмен переглянулись.
— Надо уходить, — сказал Майор. — Пойдем через склады — понимаешь, о чем я?
— Ага, — кивнул Спортсмен.
Первым забил тревогу Следователь. У него пропали какие-то документы, и с этим он связывал серьезную угрозу Хранителям, среди которых были достаточно известные в городе люди. Причем речь шла даже не о компромате, а о самой настоящей облаве. Впрочем, Хранители тоже чувствовали витающие в воздухе настроения.
Поэтому последние пару дней никого в помещениях Ордена не оставалось. Но Майор и Спортсмен не могли не вернуться сюда: будет обыск, доступ сюда закроют. А спрятанные, принадлежащие Ордену деньги найдут. Найдут и оружие. Известно, с чьими отпечатками.
— Повторяю, даем пять минут, чтобы добровольно сдаться! Выходить по одному, с поднятыми руками… — В мегафонном голосе появились раздраженные нотки.
Разнесся гул шагов… Сюда бежали…
Майор щелкнул затвором «калаша». Спортсмен рефлекторно докрутил глушитель на «беретте». «На кой черт вообще нужен был этот глушитель? — подумал Спортсмен. — Мы ж не киллеры!» Оружие было подобрано на месте какой-то разборки еще в смутные девяностые и оставлено «на всякий случай», вопреки негодованию Магистра… Черт! Не зря говорят: если есть оружие, оно обязательно будет стрелять… Куда его теперь?..
Показался силуэт бежавшего. Фонарь выхватил из мрака лицо Следователя.
— Что вы тут еще делаете?! Не видите — свет вырубили, сейчас штурм начнется!
— Да поняли уже, — с досадой ответил Майор и опустил ствол. — В общем, так, Следак: деньги мы забрали, дальше разберемся, что с ними делать… Как нас найти — знаешь…
— Что с архивами? — хрипло спросил Спортсмен.
— Сжег еще вчера, — ответил Следователь. — Но Стажер, сволочь, кое-что упер…
— Гад, — глядя в пол, процедил Майор.
— Но списков у него нет, по фамилиям он никого не знает. Так что, пока молчим, никого не видели, не знаем. Свяжемся по электронной почте. Все, уходите… И избавьтесь от этих игрушек…
— А ты? — уже обернувшись, спросил Спортсмен.
— А я через свою берлогу. Так у нас у всех больше шансов…
…Стараясь не издавать лишних звуков, Майор и Спортсмен пробирались между труб, кабелей, строительного мусора… Фонарь был всего один, и он уже начинал тускнеть. Ничего, скоро поворот, за которым выход в подвалы рынка… Там их уже не найдут…
Впереди и сзади от беглецов вспыхнули столбы света. В открытые, а точнее, вырванные люки полетели какие-то предметы. Майор хотел крикнуть Спортсмену «закрой глаза», но вспышки световых гранат успели ослепить их раньше.
Никто не успел понять, кто первым нажал на курок. Выстрела Спортсмена не было бы слышно — но, возможно, он попал в спецназовца. И вряд ли Майор стал бы стрелять по людям, которые, по сути, оставались «своими» — разве что палец сам среагировал на выстрелы с противоположной стороны…
Так или иначе, но после нескольких секунд кровавой вакханалии на бетонном полу осталось пять бездыханных тел: трое спецназовцев, которым так и не помогли бронежилеты, и изуродованные плотным огнем тела двух Хранителей…
…Операция была бездарно провалена — таких жертв спецназ еще не нес в подобных ситуациях.
А среди вещественных доказательств так и не оказалось залитого кровью первой и третьей групп тяжелого мусорного пакета. Очевидно, по причине того, что внутри был отнюдь не мусор…
…Железобетон жадно всосал смешанную с пылью густую красную жидкость. Ему понравился ее вкус еще тогда, когда несколько капель пролились на НЕГО в одном из ЕГО дворов, пролились ВО ИМЯ НЕГО… Это внесло в его сон что-то новое, волнующее…
И ему захотелось еще.
* * *
Услышав где-то позади выстрелы, Следователь понял, что дело приняло самый серьезный оборот. И еще он понял, что бежит к убежищу не один.
Захлопнув дверь в свои «апартаменты», Следователь не рассчитывал, что она станет серьезным препятствием для преследователей. Только закрыв четырьмя рычагами дверь в убежище, он решил, что получил в запас пару дополнительных минут.
В тот же момент в дверь глухо заколотили.
— Уходим, Борис! Пока они не сообразили про запасный выход! — крикнул Следователь и замер перед компьютером. — Черт, его тоже придется тащить…
— Там информация? — быстро спросил Борис. Ничего еще не понимая, он все же обрадовался возможности что-то делать и куда-то идти. Не дожидаясь ответа, он вырвал «системник» буквально «с корнями». Монитор с грохотом и электрическим треском лопнул на бетонном полу. Провода продолжали волочиться за Борисом, когда они пробирались на четвереньках в полной темноте по невероятно низкому тоннельчику, вдыхая отвратительный затхлый воздух. Борис то и дело наступал коленями на провода, ронял системник и бился головой о потолок. Но он старался не отставать от Следователя. Потому и налетел на него, когда тот внезапно замер, прислушиваясь.
— Тс-с-с! — прошипел Следователь. Ничего подозрительного Борис не услышал, и тогда Следователь с силой налег на дверь, точно такую же, какая закрывала вход в убежище. Но в отличие от той эта дверь пронзительно, душераздирающе заскрипела. Борис даже сморщился, словно от боли.
В тоннельчик проник тусклый свет, и беглецы выбрались наружу.
Это был обыкновенный подвал, с рядами сарайных дверей, за которыми хозяева, очевидно, хранили огурцы в банках, варенье, старые покрышки и прочий хлам, создающий у многих ощущение дома и крепости.
Единственное, что нарушало эту тихую бытовую гармонию — был сидевший в нескольких метрах, прямо на цементе напротив выхода паренек в черных очках.
Удивительно, но Бориса поразило не то, что их ждали на выходе, и не то, что это был какой-то пацан, а не взвод ОМОНа, и даже не пара здоровенных пистолетов у него в руках, а то, что он в этом полумраке не снял черных очков.
Несмотря на свой грозный вид, пацан, очевидно, не на шутку испугался. Он направлял пистолеты то на Бориса, то на Следователя и, кажется, хотел что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни слова.
— Э-э-э… Дружок… Ты чего? Не балуйся оружием, дай нам пройти… — на удивление спокойно и даже ласково сказал Следователь. И тут Борис испытал настоящий ужас. Он почувствовал стоящую рядом с собой Смерть…
— Уходите, вы! — срывающимся голосом крикнул паренек Следователю… — А он пусть останется…
— Я никак не могу его бросить здесь… — серьезно сказал Следователь. — Мы уйдем вместе. И я обещаю — мы никому не скажем, что видели тебя здесь с оружием…
Пацан фыркнул. Он уже чувствовал себя увереннее.
— У меня дело только к нему. — Он кивнул в сторону Бориса. — Если вы останетесь — хуже для вас… А сейчас, ты, предатель, навсегда уйдешь из ЕГО сна. Ты понимаешь, за что я убью тебя?
— Нет, — сглотнув, выдавил из себя Борис. Все тело его будто онемело, перестало слушаться. Даже если бы вдруг появилась возможность спастись — он не смог бы сдвинуться с места.
— Э-э-э… приятель, постой, — стараясь быть спокойным, вмешался Следователь.
Один из двух стволов немедленно повернулся в его сторону. Теперь пацан словно играл в героя фильма Квентина Тарантино.
— Ты его с кем-то путаешь, малый, — продолжал Следователь, как бы невзначай нагибаясь в сторону пацана.
— Я не путаю, — уже спокойно, даже с некоторым пафосом сказал парень. — Это Борис. Правильно?
— Нет, какой же это Борис? — удивился Следователь. — Это Николай. Коля, сантехник… А-а… А вот тебя я узнаю…
Парень напрягся. Пистолеты в его руках задрожали.
Борис издал было предупредительный возглас, но Следователь уже произнес:
— Тебя зовут Линк, верно? Помнишь, мы общались с тобой в прокуратуре…
Выстрел прогремел, как раскат грома.
Паренек ойкнул и выронил пистолеты.
— Я случайно… Я не хотел… В вас не хотел… Я нечаянно… От неожиданности…
Всхлипывая, паренек отползал назад.
Борис остолбенело смотрел, как Следователь, вздрогнув и удивленно оглянувшись вокруг, повалился вперед.
Падая, он задел плечом штабель ломаных деревянных ящиков, что-то грохнулось на пол, и тут же заорала музыка — это оказался магнитофон.
Паренек, всхлипнув еще раз, исчез.
Борис сидел рядом с телом Следователя. Кровь, казавшаяся в сумраке черной, подобралась ближе и лизнула ботинок.
Магнитофон продолжал свой дикий саундтрек смерти…
Ты считаешь — ты личность, ты уверен, что крут,
Как никто другой,
А на деле — ты палка, ты чей-то прут,
Послушай меня, постой —
Ты просто щупальце, чей хозяин —
гигантский спрут,
Что притаился на самом дне города,
И твои друзья, и подруги,
Что тебе как бы дороги —
Тоже всего лишь щупальца,
Его ловкие пальцы,
Которыми он загоняет себе добычу в пасть,
Куда и ты можешь попасть,
Если решишь, что ты — не его часть,
А кто-то другой…
Эй, я тебе говорю, постой!
Считай, что эти слова — отстой,
Но спасешься ты, если пойдешь со мной,
Я скажу тебе, как ты тоже скажешь
потом кому-то:
Хочешь свою жизнь изменить —
Перестань быть щупальцем —
Сам стань спрутом.
Железобетон пил кровь. Он уже утолил первую жажду и теперь просто смаковал вкус.
Светка пребывала в препаршивом настроении. Впервые с начала проекта. Все шло куда-то не туда. Она чувствовала, что потеряла контроль над собственными материалами. Теперь эти материалы, для которых она сама выдумывала правила, диктовали правила ей.
С недоумением она смотрела местные новостные каналы.
«На месте убийства старшего Следователя прокуратуры Н. обнаружены отпечатки пальцев Бориса Х., подозреваемого в убийстве подростка, совершенном три недели назад. Следствие не исключает причастности Бориса Х. и к данному убийству…»
Бред… Она общалась с этим парнем… Какое убийство он мог совершить? Зачем?..
«Во время операции по задержанию членов преступной организации, известной как „моральные партизаны“, преступники открыли огонь по милиционерам. Двое бандитов были убиты на месте, остальные скрылись. Среди сотрудников внутренних дел пострадавших нет. На месте операции обнаружен подпольный склад оружия, а также большое количество наркотиков растительного и химического происхождения. Наркотики были расфасованы по дозам и, очевидно, предназначались для дальнейшего распространения».
Почти наверняка ложь. Никогда Хранители не были связаны ни с оружием, ни с наркотиками…
Все понятно, цель оправдывает средства… Но иногда от этого просто жить не хочется…
— Здравствуй, Светлана, — поздоровался возникший, словно из воздуха, Кардинал. — Как там наши дела? Готов мой, хе-хе, «прямой эфир»?
— Да, конечно. Все будет о’кей. — Светка натужно улыбнулась.
Кардинал заметно изменился в последнее время. Таинственности и мистичности становилось в нем все меньше, зато, когда он садился перед камерой, появлялась в нем какая-то сила, совмещенная с мудростью и эдакой деловой усталостью.
Все меньше в эфире он говорил о Железобетоне. Если с ним заговаривали на эту тему, он делал такую мину, как будто задавали попросту неприличный вопрос. Он говорил о молодежи вообще, о Снах, как о СВОИХ последователях, без привязки к Железобетону. И говорил умело.
Иногда Светка просто восхищалась им. Это ж надо — поднять за такое короткое время аморфную молодежную массу, притянуть на себя внимание этой избирательной глины, а теперь в спринтерском рывке еще и хапнуть интереса со стороны старших!
«Посмотрите вокруг — стало меньше преступности, молодежь больше не шатается по подворотням, не употребляет наркотики. Чья это заслуга? Вашего скромного покорного слуги… Кто оставался оплотом зла и мерзости в нашем городе? Да, конечно, эти, бесстыдно прикрывающиеся моралью, подземные сектанты… Вы видели, что они готовили для вас и ваших детей… Но с НАШЕЙ помощью их остановили… И МЫ не дадим им поднять голову… Кто еще, кроме МЕНЯ? НИКТО!
Прессинг был конкретный. Светка почти не сомневалась в успехе задуманного Кардиналом плана. План был логичен и прост, как все гениальное.
Но что-то в своем плане Кардинал упустил.
Что? Ответ на этот вопрос не давал Светке покоя.
Сидели, слушали музыку, курили. Молчали. Пили пиво. Снова курили.
Они просто устали от ожидания облавы, от идиотской конспирации. Сегодня остановили выбор на этом домике, что сняли для Бориса через знакомых. Домиком это сооружение назвать было трудно, скорее сарай-развалюха, но за такие деньги — вполне сносно. Не до жиру к тому же.
— Вот я все думаю, — заговорил вдруг Борис. Он затянулся и пустил в потолок струю дыма. Последнее время он стал курить. — Ведь всего этого, что вокруг нас творится, попросту не может быть.
Никто не нашелся что сказать, и Борис продолжил:
— Вы понимаете, о чем я говорю? Все эти Сны Железобетона, поклонение им, эта самая Стая… Вы видели Стаю? Все это просто бред собачий. Сидя в том самом застенке, я долго думал, пытался понять — в чем же дело? И, кажется, понял.
Ничего необычного на самом деле не происходит. Просто мы в один прекрасный момент всем городом, а может, и страной, съехали с катушек. Ловите мысль? Нам годами промывали мозги через телик, «желтую» прессу. И постепенно наше сознание из материалистического перестроилось — ап! — в мистическое! Понимаете, о чем я? Для средневекового крестьянина — ведьмы, черти, домовые — вполне реальные существа. А для нас реальным существом стал этот самый проклятый Железобетон!..
— Не говори так! — испуганно произнесла Ксюха. — Или тебе мало от НЕГО неприятностей?
— Вот видите, — ухмыльнулся Борис, — даже наша умница Ксюша полностью вошла в этот формат! Она верит! А поскольку все вокруг верят, или хотя бы притворяются, что верят, то весь этот бред попросту материализуется! Обретает плоть и кровь! Просто весь город стал жить так, как будто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЯВЛЯЕТСЯ СНОМ ЖЕЛЕЗОБЕТОННОГО СУЩЕСТВА!
— Многие не верят, смеются — но они ВНУТРИ этой новой психологической среды, а значит, тоже от НЕГО зависят…
— Понимаете, я ЕГО придумал, кто-то подхватил, а теперь ОН мне мстит, как обиженный ребенок! К тому же не человеческий ребенок! И самое глупое, что теперь я сам не могу заставить себя не верить!
Борис нервно рассмеялся и плеснул пива в чашку с выведенным золотом именем «Борис».
— Ну, в чем-то ты прав, — с сомнением произнес Миха. — Но вот мне, скажем, плевать на этот самый Железобетон. Мне все равно, есть он или нет… Я как жил, так и живу…
— Да? — тихо вставил Леха. — То есть то, что тебе я снюсь повешенным на гитарных струнах в свете стадионных прожекторов, к делу не относится?
— Сон — это личное, — возразил Миха. — А я про объективные явления…
— А я, — устало сказал Борис. — Я не являюсь в твоей жизни объективным явлением, как-то связанным с Железобетоном?
Миха уставился на Бориса дикими глазами.
— Да… Правда… Не поверишь — даже не задумывался об этом…
— А не задумывался ты об этом, потому что Железобетон стал такой же повседневной частью твоей жизни, как ты — частью его сна…
— Чего? — удивленно спросила Ксюха. — Повтори, Борис, я запишу…
— Ладно, хватит мистики, — сказал Леха. — Давай, Борис, говори, что родителям передать…
Миха так и не решился открыть Саньку тайну своей айсикьюшной личности. Не имея против Санька ничего личного, Миха решил, что тот все же на чужой стороне. К тому же «Сайт для нормальных людей» теперь лупил что есть мочи и по Борису.
Вообще интернет, как убедился Миха, не давал Борису никаких дополнительных шансов.
Оставалось ждать момента, как советовал Следователь, царствие ему небесное…
За всеми новыми проблемами Миха забыл было свой интерес к деятельности собственной фирмы. Это теперь казалось мелким и несущественным.
Хотя открытие необычной Саньковской халтуры его и удивило — но что здесь такого? Все так делают. Все используют рабочее время и место, чтобы дополнительно подзаработать…
Но однажды, выйдя на работу в выходной — так, доделать что-то по мелочи, он увидел, что в информационном отделе жизнь кипит. Программисты работают.
«Елки-палки, да что они там делают? — подумал Миха. — Ну, нет же для них тут столько работы, нету!»
На соответствующий вопрос Миха получил и ответ в том ж духе — мол, бухгалтерия напрягает… Не такой дурак был Миха, чтобы понять, что бухгалтерия не может столько напрягать — грыжу заработает.
Неужели так, внаглую, халтурят? — думал Миха, видя, как спокойно к этому относится шеф, что от нечего делать слонялся здесь и по выходным.
И постепенно у Михи созрела догадка.
Мысль была, конечно, довольно дикая, но не более дикая, чем вся эта контора.
Что если фирма создана ТОЛЬКО ДЛЯ ТОГО, чтобы в ней работал этот самый информационный отдел? Эти три программиста, из которых он до сих пор знал лишь Санька (да и то, как оказалось, не очень-то и хорошо)… Лишь они здесь заняты делом. И явно не делом фирмы. А фирма — действительно ширма… Фирма-ширма… Каламбур, блин…
Что же они делают? Как бы это узнать? Неужели — только этот дурацкий «сайт для нормальных»?
Миха свежим взглядом окинул конфигурацию сети. Мощная сеть. Ну-ка, как работают менеджерские компы? Хм… Бухгалтерия? М-да…
Догадки-догадками, а машины-то работали. И явно не только в торгово-бухгалтерских программах. Ресурс они использовали на всю катушку! Вряд ли в рабочее время все менеджеры одновременно рубятся по сетке в «Квейк»…
Осмотрев машины, Миха с трудом нашел черт-те куда засунутые программки совершенно непонятного назначения. Запускались и управлялись они, судя по всему, с сервера. А сервером рулили программеры.
Вот так. Такие вот, понимаете ли, дела. Осталось узнать только, что это за программы, и он поймет, к чему этот нехилый маскарад.
А когда он поймет — самое время будет погибнуть в автокатастрофе, поскользнуться насмерть, утонуть в ванне, умереть в сортире от инфаркта…
Потому что скрывают это неспроста. Есть, наверное, что скрывать…
Но нет в мире силы сильнее человеческого любопытства. Секунду подумав и преодолев страх, что тащил назад липкими холодными пальцами, Миха вставил в приемную щель CD-ROMа сервера чистую «болванку».
