Зомби наслаждался жизнью в собачьем раю. Его сука была беременна и заметно увеличилась в объеме. Он давно отвык от охоты и забыл о том, что такое полуголодное существование. Ему снились только приятные сны, а призраки из кошмарного прошлого больше не тревожили его. Свежая еда неизменно появлялась на одном и том же месте, а ручей, бегущий с гор, никогда не пересыхал. Источники пищи и воды оставались неизвестными.

Теплые дни сменялись прохладными ночами; вечная весна бродила по окрестным холмам. Здесь никогда не бывало слишком долгих дождей и слишком жаркого солнца. Вечнозеленые деревья не плодоносили и не осыпались.

Люди появлялись редко. Это неизменно были те двое, которых Зомби видел в первый раз. Они приходили на берег, чтобы искупаться, полежать на траве под солнцем и поиграть в свои внесезонные брачные игры. Как-то бультерьер отправился по их следам и открыл, что люди живут в доме, стоящем на вершине самого высокого холма, – белом днем, розовом на закате, призрачно-голубом при свете луны. Дом был прекрасен, как мираж, и так же не подвержен разрушающему действию времени.

Зеркало бассейна сверкало небесной чистотой, а тенистый парк за домом шумел, наполняя пространство самой естественной в мире музыкой. Цепь холмов тянулась до горизонта; кое-где были видны извивающаяся между ними лента реки и бирюзовые пятна зарослей.

У пса не было никакого желания исследовать те отдаленные места, а вот люди как-то раз запаслись едой и надолго отправились в путь. Их не было недели две или три (Зомби не считал дни, чрезвычайно похожие друг на друга); потом они вернулись, разочарованные и недовольные. Буль услышал фразу, которую произнес мужчина: «Везде одно и то же». Он не понимал человеческого языка, но воспринял интонацию, с которой это было сказано.

Он поразился наглости и неустроенности двуногих. Им всегда чего-то не хватало. Им всегда и всего было мало. Когда они осуществляли свою мечту или достигали желанного покоя, жизнь ускользала от них с неуловимостью фантома…

С того дня настроение у людей становилось все хуже и хуже. Они часто ссорились, вымещая друг на друге свое раздражение. Их неудовлетворенность пагубно влияла на атмосферу в доме и вносила диссонанс в музыку парка. Зомби предпочитал находиться в отдалении от них, проводя время в безмятежности и наслаждаясь беззаботным существованием.

В один из вечеров ему приснился сон – не то чтобы страшный, но явно содержавший напоминание о чем-то неприятном. Он видел знакомый ему пейзаж, только лишенный красок и ставший похожим на мельчайшую мозаику из пепла. Небо было чуть светлее холмов, а в русле реки с мертвым шорохом пересыпался пепел… Зомби лежал на берегу, и плоть его была такой же серой и хрупкой, как все вокруг. Он боялся пошевелиться, чтобы в полном смысле слова не рассыпаться в прах… Потом он увидел тень, черную человеческую тень без лица и одежды. Тень увеличивалась в размерах, как будто к нему приближался вырезанный из картона силуэт. Она прошла сквозь него, и пес почувствовал мгновенную боль. Чьи-то зубы впились в его глотку и сразу же отпустили. Он не успел проснуться. Тень сгинула где-то сзади, в удушливой пепельной мгле, но отравила его сильнейшей тревогой.

Он открыл глаза, однако причина тревоги не исчезла. Тихо журчал ручей, и ночь была напоена ароматами травы… Зомби поднялся и направился в сторону человеческого жилища.

В сиянии взошедшей луны дом впервые показался ему склепом. Его сторожили фиолетовые деревья, в густых ветвях которых дремали кошмары. Пес пробежал под ними с отвратительным ощущением холода в загривке. Что-то вроде гигантской летучей мыши, только гораздо более страшное и холодное, следило за ним из темноты. Оно не охотилось, чтобы питаться. Оно убивало, падая сверху и впиваясь в жертву зубами…

Он оказался в доме и сразу почувствовал новый запах – запах смерти, которого раньше здесь не было. Запах, почти забытый им, но все еще узнаваемый. Он прошел по коридору в спальню. В полной тишине его когти стучали оглушительно. Сквозь высокое окно в комнату падали лучи света и оставляли на полу перекошенные четырехугольники.

Зомби увидел мертвых людей. У них были вырваны глотки до самых шейных позвонков, и это сделали мощные челюсти. Например, такие, как у него. Под двумя оскаленными ртами зияли еще два рта – черные, рваные, беззубые и уже начинавшие гнить…

В палитре здешних запахов был один, который Зомби узнал сразу. В это было трудно, почти невозможно поверить, но за одну секунду вдруг изменилось все. Пришла волна искажения: красивое стало безобразным, а влекущее – омерзительным. В собачьем раю появился страх.

Пес стоял над трупами и впервые пытался определить, чьими же двойниками они были. Кто хотел удержать их здесь и убил накануне побега? Кому они мешали или кому могли помочь?..

Зомби опять вспомнил свою битву с Г-е-р-ц-о-г-о-м (теперь уже туманную, будто щенячий сон), двуногого и то, как они спасли друг друга. Что-то предопределенное было во всем этом; какая-то система, которой он не мог постичь своим собачьим мозгом…

В ту ночь он заснул неподалеку от трупов, несмотря на исходивший от них запах. Неужели хотел встретить того, кто придет за ними? Конечно, нет.

Он надеялся увидеть сны отлетевших душ.

…Он вовремя пришел в себя и мгновенно стряхнул липкую паутину расслабленности. Сука неподвижно стояла на пороге спальни и смотрела на него. Ее глаза тускло блестели, напоминая кусочки грязно-желтого льда. Он не слышал, как она вошла в дом. Только что он был легкой добычей. Какой-то сигнал, промелькнувший в сновидении, заставил его проснуться до того, как она беспрепятственно приблизилась бы к нему.

Зомби, ворча, поднялся на лапы. Сука отличалась от Г-е-р-ц-о-г-а внешне, но он узнал в ней ту же тупую, неотвратимую силу механизма, управляемого извне. Побрякушка на ошейнике твари увеличилась в размерах; ее блеск гипнотизировал его. Она усиливала лунный свет и слепящими лучами направляла ему в зрачки. Зомби переменил место, пока еще не стало поздно. Он заходил сбоку, чтобы не видеть отраженного света. Сука развернулась и оскалила клыки. В ее глотке клокотало рычание. Долгое, непрерывное, как будто легкие были размером с цистерну.

Он вдруг вспомнил времена, когда дрался на арене. Здесь не было ни тотализатора, ни зрителей. Не было даже хозяина, доводившего пса перед боем до исступления… Слюна закапала с его подрагивающих от ярости губ. Все старые шрамы превратились в отрезки колючей проволоки, ужалившие его и тут же испарившиеся снова. Он вспомнил о своем предназначении и рванулся вперед.

Они сцепились с жутким хрустом, как два по-настоящему диких зверя, и в первый же момент пустили друг другу кровь. Ее одуряющий запах заглушил все остальные и окончательно превратил собак в сгустки концентрированного бешенства. Зомби забыл обо всем. Боль пульсировала на периферии его сознания, пока клыки и когти разрывали чужую плоть. Теплое мясо расползалось, как желе, оставляя в пасти привкус гнилья…

И все же Зомби удалось вцепиться суке в горло. Он сжал челюсти; в таком положении их заклинило, будто смертоносный капкан. Сука отчаянно пыталась стряхнуть его с себя, но он висел на ней до тех пор, пока пасть не наполнилась кровью и горячая жидкость не закапала сквозь зубы.

Наконец сука прекратила скрести лапами по полу и забилась в судорогах. Он последний раз дернул головой, вырвав ее горло. Через минуту она затихла. Перед ним оказался ее раздувшийся розовый живот с багровыми полосами – следами его когтей. Два соска были оторваны начисто.

Зомби остался стоять на трех лапах. В огромной ране под левой лопаткой ковырялись чьи-то раскаленные пальцы. У него больше не было одного уха и части щеки. Большой лоскут оторванной кожи свисал с груди, словно пес был экспонатом в анатомическом театре. Несмотря на это, он держался.

Потом он наклонился и разодрал клыками живот издохшей самки, хотя в этом не было никакой необходимости. И почувствовал в пасти что-то скользкое.

Когда рваные края раны разошлись, он увидел вместо зародышей распадающийся клубок жирных белых червей.

Он лежал в доме мертвых и пытался заснуть. К нему со всех сторон подползали черви. Раны горели, и боль мешала сконцентрироваться для перехода. Но у него уже получилось однажды; он надеялся, что получится и на этот раз.

Был зов, которого он пока не осознавал, – зов, заставивший его бежать от гнусной подделки и искать новое убежище. Возвращались боль, опасность и голод. Теперь Зомби не мог позволить себе ошибиться. Он должен был отыскать двуногого, если тот еще жив…

Незаметно растворилось тело. Исчезли ощущения, зато вместе с ними исчезли и черви. От Зомби осталась сущность, бестелесная матрица, код, слепок его естества…

Черный шар медленно катился по черному биллиардному столу. Его поджидали тысячи луз, только одна из которых не была очередной ловушкой.