Двигаться бесшумно по толстому ковру было приятно. Коридорный, который нес на подносе бутылку «боржома», приветствовал Макса учтивым кивком головы. Портье, старый хитрец и знаток жизни, также проводил его легким поклоном и понимающей улыбкой. Голиков не первый раз снимал номер на ночь и был одним из самых щедрых и уважаемых клиентов.

Максим вышел через стеклянную дверь, распахнувшуюся при его приближении, и окунулся в прохладу и свежесть чудесного летнего утра. Ощутить прелесть жизни мешало только одно – тяжелое предчувствие грозящей опасности… Он оглядел тихую в этот час улицу. Справа был виден закрытый ресторан, и Голиков вспомнил, почему вчера сумел доехать только до гостиницы.

К нему подскочил человек, и Макс бросил ему ключи от машины. Спустя минуту сверкающий белый «порше» остановился в десяти сантиметрах от носков его мокасин. Тачка индивидуальной сборки обошлась ему в сто двадцать тысяч золотом, и он любил ее, как свою механическую сестру. Его ладони ласково легли на руль. Вес тела удобно распределился в кресле. Максим включил передачу и резко рванул с места. Он сделал это непринужденно, несмотря на то, что одна из его «половин» никогда не садилась за руль.

По радио передавали какой-то слащавый эстрадный кисель. Макс нашел станцию, круглосуточно наводнявшую эфир роком, и стал слушать «Гаванское дело» своих любимых «Рамоунз». Те выбили сонную дурь из его головы, и к тому времени, когда Голиков подъехал к белокаменному особняку на бульваре Столыпина, он чувствовал себя намного более бодрым и злым, чем раньше. Ирка всегда расслабляла его. Господи, и за что он любил эту шлюху?!..

Автоматические ворота закрылись за ним; глаза телекамер уставились вовне по периметру пятиметрового забора. Оказавшись под защитой мощных стен. Макс ощутил справедливость старой поговорки: «Мой дом – моя крепость». По обе стороны от въезда шелестел и благоухал небольшой фруктовый сад.

Макс подъехал к шестиместному гаражу, но оставил «порше» на аллее. Здесь же, неподалеку, покоились остатки того, что еще позавчера было черным седаном легендарной модели «марена», изготовлявшейся уральским автозаводом в пятидесятые годы малыми сериями для эксцентричных и богатых автолюбителей.

«Марену» доставил тягач дорожной полиции, и Голиков понимал, что этим дело не кончится. Обстоятельства аварии остались неясными для всех, включая самого потерпевшего. Он подозревал, что имело место покушение на его жизнь, но, конечно, ничего не сказал полицейским о своих подозрениях.

Позавчера вечером (и опять одна из его «половин» при этом воспоминании готова была взвыть от возмущения!) Максим припарковал «марену» возле ювелирного магазина на Екатерининском проспекте. Тротуар был пуст. Вдаль тянулась двойная цепочка фонарей. Машина Голикова была единственным средством передвижения на протяжении двухсотметрового участка проспекта. Макс посмотрел на витрины с бронестеклами и полез в карман за чековой книжкой, приготовившись облегчить свой счет на пару штук. Его очередная пассия, студентка местного университета, того стоила…

Он остался цел благодаря врожденному чувству опасности и быстрой реакции. Бросив случайный взгляд в зеркало заднего вида, он увидел стремительно надвигающийся «фрейтлайнер» – тяжелый и неуклюжий грузовик, производившийся по лицензии в отсталых Северо-Американских Штатах. Его фары были выключены, выдающееся вперед рыло дрожало от скорости и натужного рева двигателя; наклейка на широченном бампере предупреждала: «Если ты уберешь голову, я постараюсь не задеть все остальное».

…Сила инстинкта вырвала Голикова из водительского кресла и бросила вправо, к двери пассажира. Он оттолкнулся ногой от рычага переключения скоростей и вывалился из «марены» за секунду до того, как страшный удар превратил ее в груду искореженного металла.

Почти не потеряв скорости, грузовик со скрежетом протащил легковую машину перед собой метров двадцать. В конце концов, помятая тачка отскочила на тротуар, а «Фрейтлайнер» врезался в железобетонный столб, сокрушив его. Задние колеса подпрыгнули метра на полтора вверх. Столб рухнул, раскалывая асфальт и разбрасывая острые осколки выкрошенного бетона. Одновременно вверх ударил фонтан огня. Лобовое стекло вылетело вперед, выбитое телом водителя грузовика. Самоубийца преодолел приличное расстояние по воздуху, прежде чем упал, и еще долго катился по асфальту, лишившись своего лица, а также кожи на руках и двух третей скальпа…

Все это трехсекундное кино Макс смотрел, лежа на тротуаре, изрядно оглушенный ударами и грохотом взрыва. К счастью, его не задело осколками. Ему было жаль «марены», но еще больше было жаль канувшей куда-то беззаботности… В свете случившегося он иначе взглянул на другие мелкие неприятности. У него возникло подозрение, что кто-то с маниакальным терпением складывает мозаику из случайностей, способных ранить и причинять боль, а в ту секунду, когда эта работа будет завершена. Максу придется проститься с жизнью…

Стряхнув зловещее воспоминание, он пошел через газон к дому. На идеально подстриженной траве еще блестели капли росы. Перед парадным входом стояла машина – серая «волга», лишенная всяких индивидуальных черт. Из нее вылезли двое мужчин и направились ему навстречу. Тот, что был повыше, запустил правую руку во внутренний карман, и Максим невольно замедлил шаг. Остановившись, они смерили его неодобрительными взглядами. Видимо, потому, что он заставил их проторчать здесь половину ночи.

– Господин Голиков? Сержант Валлер, имперская уголовная полиция, – сказал высокий человек с помятым осунувшимся лицом. – Это сержант Клюев.

Макс равнодушно скользнул взглядом по их документам. Двери его дома открылись; на ступенях показался старик Истомин, служивший еще отцу Голикова. Камердинер был, как всегда, безупречно одет, чисто выбрит, а его древняя физиономия не выражала ничего, кроме холодной вежливости.

– Доброе утро, – сказал Истомин. – Господа приехали около двух часов назад и выразили желание поговорить с вами. Узнав, что вас нет, они согласились подождать.

Максим догадывался, что скрывалось за этим убийственным «согласились подождать». Старик просто не пустил полицейских дальше порога, и теперь те были очень злы. В Голикове они заранее видели никчемного богатого кретина, наверняка замешанного в каких-нибудь нечистых делишках.

– Прошу в дом, – сказал он без особого радушия.

– Если не возражаете, поговорим здесь, – скучным голосом предложил Валлер, изучая костюм Максима снизу доверху. – У меня такое ощущение, что разговор будет недолгим.

– Ладно, в чем дело?

– Вы знали водителя грузовика раньше? Может быть, встречались с ним?

– Хороший вопрос. – Макс не удержался от иронии. – Сержант, вы, наверное, видели, что осталось от парня? Сомневаюсь, что его узнала бы родная мать… Кстати, я уже подписал протокол дорожной полиции.

Полицейские проигнорировали его последнее замечание.

– Возможно, вы успели разглядеть его до столкновения? Ведь вы смогли выскочить из машины, значит, что-то показалось вам подозрительным?

– Только то, что на меня несся грузовик и не собирался сворачивать. А на ваш вопрос я смогу ответить, если вы покажете мне фотографию этого придурка. Хотелось бы увидеть, каким он был раньше.

– Это действительно интересно, – в разговор впервые вмешался другой полицейский. – По нашим данным, он был мертв. Убит еще до того, как его грузовик врезался в вашу машину.

– То есть?! – Макс понял, что заметно бледнеет. Он вспомнил своего босса из другой жизни, крушившего компьютер с металлической занозой в сердце.

Клюев достал из кармана целлофановый пакет. На солнце сверкнули лежавшие в нем полированные металлические предметы. Голиков снова подумал о Клейне и почувствовал, как ему того не хватает.

Он тупо смотрел на два египетских символа «анх».

– Эти штуки торчали у него в глазах, – продолжал полицейский. – Как видите, они достаточно длинные, чтобы достать до мозга. Мозг действительно сильно поврежден. Таким образом, тот человек никак не мог управлять грузовиком даже вслепую… Может быть, вы видели кого-нибудь еще?

Голос сержанта стал вкрадчивым. Вопросительная интонация вернула Макса к действительности.

– Что?.. Нет, никого не видел. Вернее, только одного человека, который вылетел через лобовое стекло… Вы уверены, что кто-нибудь потом не…

– Исключено. Мозг этого парня к моменту столкновения был мертв уже около часа.

– Ну что ж, господа, тогда я считаю все случившееся необъяснимым и крайне загадочным. – Максим намекал на то, что больше говорить не о чем. Ему все больше хотелось оказаться где-нибудь поблизости от своего бара.

– Я еще не закончил, – остановил его Клюев. – Экспертиза показала, что эти предметы изготовлены из нержавеющей стали… примерно четыре тысячи лет тому назад. Правда, с тех пор, как их превратили в оружие, то есть, заточили, прошло не больше недели.

– Поразительно, – сказал Голиков. – Газетчики будут в восторге.

– У вас есть коллекция оружия или предметов культа?

– Оружие только огнестрельное, ну и наверняка найдутся кухонные ножи. У меня есть разрешение на хранение и ношение пистолета. Сразу отвечаю на ваш невысказанный вопрос: я не убивал этого человека и вообще никого, превышающего по размерам муху. В дальнейшем, если вам захочется побеседовать со мной, я приглашу своего адвоката. Всего хорошего!

Поднимаясь по ступеням, он слышал шум отъезжающей машины. Наверняка, полицейские сейчас крыли его последними словами. Ему было жалко этих бедняг – неблагодарная у них работа. Хотя неизвестно, кому кого вскоре придется пожалеть.