Книга: Фаза Монстра
Назад: Интермеццо
Дальше: Глава 6

Глава 5

Когда навигатор-три Игорь Вихров после почти суточного отсутствия появился в главном центре управления, Шохин встретил его неодобрительным взглядом. Однако Вихрова это не смутило. Подойдя к штурманской панели, он спокойно и негромко произнес:
— Юрий Владимирович, я вас попрошу подготовить расчет выхода на орбиту последней планеты в системе F5. Мне кажется целесообразным ваше предложение обследовать аномальные явления, происходящие на этой планете.
Шохин медленно развернулся в кресле в сторону навигатора и изумленно проговорил:
— Но… Игорь Владимирович, мы же не можем… э-э-э… управлять линкором!..
— Можем, Юрий Владимирович… Можем!.. — все тем же спокойным уверенным тоном возразил Вихров.
— А как же… эта программа?.. Как же… «Звездный лабиринт»?..
Вихров в ответ улыбнулся:
— Программа «Звездный лабиринт» продолжает действовать, но теперь для Главного компьютера корабля установлен другой приоритет исполнения команд — первоочередными считаются команды, отданные командиром корабля. Так что в настоящее время исполнение программы «Звездный лабиринт» приостановлено, впредь до особого распоряжения командира корабля.
И Вихров направился к навигаторской консоли, сменить дежурившего младшего лейтенанта Ежова.
Минут пятнадцать спустя Шохин сам подошел к командирской панели, за которой расположился Вихров, и спросил:
— Игорь Владимирович, простите за любопытство, но как вам удалось обойти защиту этой программы?.. Это… нулевой допуск?..
Игорь поднял глаза на главного штурмана и вздохнул:
— Именно, не снять, а обойти… Это действительно было сложно, и… мне повезло! Знаете, окончательный ответ мне… приснился!
— Как?! — не понял Шохин. — Вы же не спите!!
— Да вот, так накувыркался с этой программой, что заснул. Тут-то мне и явилось решение!
Шохин в задумчивости отошел, а перед внутренним взором Вихрова встали последние два часа.
Проснувшись, как от внутреннего толчка, от проявившейся в его голове догадки, он несколько минут лежал неподвижно. Последняя, самая яркая картинка из его сумбурного, скачущего сна стояла перед его глазами. Все та же розовато-серебристая пирамида с корявой, рваной нишей в торцевой грани, на розовом полу которой проступают розовые же буквы, больше чем наполовину скрытые не разобранной кладкой. И вдруг розовые обрывки букв начинают стремительно темнеть, чернеть и словно бы просвечивать своей чернотой сквозь еще неубранные кирпичики. А затем картинка застыла в полной неподвижности, и Игорь совершенно отчетливо увидел слово «СКРИБ»!
Скриб! На линкоре практически никто не слышал, что такое слово вообще существует. Лишь два-три человека, присутствовавшие при отчете Вихрова о его последней встрече с профессором Отто Каппом на Гвендлане, знали о том, что «скрибами» называли себя существа, потребовавшие от земного правительства, от земной цивилизации, убраться из Солнечной системы, грозя в противном случае полным уничтожением человечества!
Он поднялся с постели и, не умываясь, отправился к компьютерному блоку. Присев на краешек кресла, он включил блок и в ответ на рапорт о готовности к работе быстро набрал на клавиатуре:
«Программа „Звездный лабиринт“.
На экране мгновенно появился ответ:
«Программа „Звездный лабиринт“ засекречена по нулевому уровню доступа. Подтвердите свой уровень доступа!»
«Доступ по паролю!» — потребовал Игорь.
Экран слабо мигнул, на мгновение промелькнула улыбающаяся девчачья рожица. Затем экран сменил цвет на темно-синий, и по этому фону заскользили оранжевые прямоугольники разной длины, разбитые на одинаковые квадратики. Внизу экрана высветилось:
«Введите пароль».
Игорь отыскал прямоугольник, состоящий из пяти квадратов, поставил в первый квадрат курсор и медленно, тщательно выбирая буквы, вписал:
«СКРИБ».
Ничего не произошло. Прямоугольнички продолжали ползать по экрану, только теперь в одном из них были расставлены оранжевые буквы.
Игорь было растерялся, но быстро сообразил, в чем дело. Подняв руку, он ткнул предательски дрогнувшим пальцем в клавишу «ввести»! Экран мигнул, сменил цвет на обычный — светло-серый, а через секунду на нем высветилось:
«Программа „Звездный лабиринт“. Основные параметры».
Игорь долго сидел неподвижно, глядя на открывшийся файл, и думал, как бы сложились судьбы полутора тысяч человек, населявших «Одиссей», если бы это удалось сделать в системе Кастора!!!
А затем он вошел в раздел «Приоритеты» и ввел «Приказ командира корабля» в качестве основного для всей программы.
Выйдя из программы, он составил приказ о приостановлении выполнения программы «Звездный лабиринт» вплоть до особого распоряжения командира линкора и, приложив сканер к правому глазу, подписал его.
Программа не была отменена, линкор продолжал свой путь, но Главный компьютер корабля был готов ввести в действие изменения в любую характеристику полета.
И вот теперь, спустя пятьдесят стандартных часов, «Одиссей», линкор класса «ноль» Космофлота Земного Содружества, завис на практически круговой орбите у последней планеты зеленовато-желтой звезды F5 звездного скопления М22. Впрочем, звездное скопление было определено штурманской службой линкора приблизительно, и этот факт предстояло еще уточнить.
Планета представляла собой обычный, казалось бы, газовый гигант, имевший весьма удаленную от материнской звезды орбиту, и при обычных условиях он вряд ли заинтересовал бы научно-исследовательскую группу звездолета. Но в атмосфере планеты происходило нечто настолько необычное, что командир линкора принял решение провести научные исследования.
Сразу после выхода на круговую орбиту с линкора ушло четыре орбитальных исследовательских модуля, в каждом из которых находилось по шесть человек. Модули были подняты на более высокие орбиты, и теперь вся поверхность планеты находилась под наблюдением научно-исследовательской службы «Одиссея». Устанавливались физические характеристики поверхности планеты и укутывавшей ее толстым слоем атмосферы. Устанавливались особенности и закономерности поведения различных слоев атмосферы, фиксировались радиоактивные, сейсмоактивные области планеты, напряженность и распределенность магнитного поля… В общем, шел сбор полного астрофизического досье на это огромное небесное тело.
В течение того времени, которое линкор уже провел на орбите планеты, никаких аномальных явлений в ее атмосфере не происходило, и это немного нервировало Шохина, ведь именно по его ходатайству командир линкора принял решение задержаться у этой планеты, хотя путь звездолета, по всей видимости, лежал непосредственно к звезде… К зеленовато-желтой F5.
Сбор данных шел уже седьмые сутки, когда на связь с командиром звездолета вышел главный астрофизик «Одиссея» профессор Пауль Карпински. Как только Вихров подтвердил связь, профессор заявил:
— Господин нуль-навигатор, я готов доложить основные данные по этой планете. Мне кажется, и вам и другим специалистам команды надо их знать, чтобы принять решение, проводить дальнейшие исследования или сворачивать их!
— А вы сами-то как считаете, профессор? — переспросил Вихров, пропуская мимо ушей свое стремительное повышение в классе.
— А я сам могу провести около этой планеты и год, и два! — ответил Карпински.
— Ясно, господин профессор, — улыбнулся про себя Вихров, — когда вы прибудете на линкор?
Профессор чуть замялся, а потом вдруг выпалил:
— Мне хотелось бы остаться на модуле. Терять несколько часов на полеты и доклады, по-моему, не рационально!
— Но… Вы же сами собираетесь делать сообщение… — начал было Игорь, однако профессор нетактично перебил его:
— Конечно, сам, но я могу сделать его, не покидая своего модуля. А может быть, это будет даже интереснее — я смогу демонстрировать вам кое-какие наши находки, так сказать, в самом свежем виде!
— Хорошо, — усмехнувшись, согласился Игорь. — На какое время мне назначать совещание?
— Это как вам угодно! — отозвался Карпински. — Я готов к докладу в любое время.
На следующий день в два часа дня по стандартному времени в малой офицерской кают-компании экипажа собрались двенадцать человек, вызванных командиром корабля на совещание. Пришедшие в кают-компанию главные специалисты экипажа с удивлением увидели там четырех офицеров Звездного десанта. Кроме командующего полулегионом бригадного генерала Бейтса, Вихров вызвал командиров обеих когорт и отдельной центурии — командир линкора не стал преследовать Бейтса за необоснованное обвинение, но и не слишком ему доверял. Вызванные офицеры негромко переговаривались, ожидая командира корабля, а тот задерживался.
Наконец Вихров появился в дверях кают-компании, быстро оглядел присутствующих и, пройдя на свое место, объявил:
— Господа, прошу прощения за опоздание, но произошло кое-что экстраординарное. Однако я не буду опережать события, и, как мы и планировали, вначале послушаем главного астрофизика линкора профессора Карпински. Начнем!
Освещение кают-компании уменьшилось, и прямо посреди помещения возникла объемная картинка. В центре в весьма удобном кресле расположился худой моложавый мужчина в мешковато сидящем комбинезоне с копной плохо расчесанных волос, серебрящихся на висках ранней сединой. Большой, с горбинкой нос и близко посаженные глаза делали его слегка похожим на птицу, и это сходство еще усиливалось резкостью и порывистостью его движений. За его спиной виднелась приборная панель научно-исследовательского модуля, занимавшая всю стену отсека.
Профессор, по-видимому, тоже дожидался начала совещания, но в отличие от офицеров линкора не терял времени даром — в руках у него был портативный расчетчик, и он что-то быстро просчитывал, сверяясь с данными, выведенными на экран монитора.
Однако через мгновение он оторвался от своей работы и, быстро подняв голову, взглянул в камеру модуля связи.
— Здравствуйте, господа! — Голос профессора был так же резок, как и его лицо. — Итак, вот что нам известно об этой планете на сегодняшний день! Истинный экваториальный диаметр планеты — пятьдесят шесть тысяч семьсот километров. Ее объем составляет одну целую и две десятых на десять в двенадцатой степени кубических километров. Масса планеты равна девяти целым и девяти десятым на десять в двадцать первой степени килограммов. Средняя плотность — одна целая и тридцать шесть сотых грамма в кубическом сантиметре. Среднее значение ускорения силы тяжести равно десяти целым и восьми десятым метра на секунду в квадрате, минус ноль целых шестьдесят две сотых метра на секунду в квадрате за счет центробежного ускорения. Период осевого вращения планеты составляет одиннадцать целых две десятых стандартного часа.
Карпински бросил быстрый взгляд чуть в сторону, а затем чуть медленнее продолжил:
— Теперь о кое-каких деталях. Газовая оболочка планеты, то, что мы называем атмосферой, многослойна. Верхние ее слои содержат молекулярный водород и гелий, придонные слои — аммиак и метан. Толщина газовой оболочки составляет тридцать один процент радиуса планеты. Общая масса газовой оболочки — десять процентов общей массы планеты. Давление на поверхности планеты может колебаться от трехсот двадцати до трехсот сорока пяти килограммов силы на квадратный сантиметр. Температура верхних слоев атмосферы, до облачного слоя, не превышает минус ста восьмидесяти градусов по Цельсию, на поверхности планеты она составляет около минус ста шестидесяти градусов по Цельсию. Эта разница, учитывая удаленность планеты от центрального светила, говорит о том, что имеет место значительный приток тепла из недр планеты. Поверхность планеты состоит из замерзших до твердого состояния метана и аммиака. Под воздействием высокого давления этот лед превращается в электропроводную массу. В результате высокой скорости вращения планеты эта масса получает турбулентное движение, что приводит к возникновению чрезвычайно мощного магнитного поля. А поскольку магнитное поле не сконцентрировано в ядре, как это бывает у планет с тяжелым ядром, оно является флуктуирующим — его силовые линии не только не проходят через центр планеты, но даже не совпадают с осью ее вращения.
Профессор снова чуть скосил глаза влево, кашлянул и заговорил еще медленнее, тщательно подбирая слова:
— Все, что я вам сообщил до этого, в общем-то характерно для планет типа газовых гигантов, кроме, конечно, необычного магнитного поля. Но у исследуемого нами космического тела имеются и весьма характерные, плохо объяснимые свойства. Так, например, мы выявили на поверхности планеты восемнадцать точек или, лучше сказать, пятен круглой формы, имеющих совершенно необычные геофизические показатели. Во-первых, в этих точках наблюдается… радиоактивный фон. Откуда он берется, совершенно непонятно, потому что естественным путем радиоактивные элементы на такой планете возникнуть не могли! Во-вторых, ускорение силы тяжести в районах этих точек гораздо ниже, чем в среднем по планете, и изменяется от восьми целых шести десятых до шести целых и двух десятых метра в секунду за секунду! Такое впечатление, что там работают стационарные антигравы! Диаметр этих пятен колеблется от полутора-двух до восемнадцати километров! И, наконец, последнее. Сегодня за полтора часа до нашего совещания комплекс номер два сделал очень интересную запись странного, необъяснимого атмосферного явления, происходящего как раз над одним из таких пятен. У нас уже есть подобная запись, но она была сделана, когда «Одиссей» находился еще на значительном удалении от системы F5, а то, что мы увидели сегодня, просто поражает!..
Тут профессор повернул голову влево и сказал кому-то невидимому:
— Да-да, я помню!..
Потом, снова обратившись к модулю связи, договорил:
— Сейчас мы продемонстрируем вам эту запись.
Несколько секунд профессор Карпински продолжал оставаться в «картинке», а затем она резко поменялась — вместо приборного отсека исследовательского комплекса возникло окно в открытый космос, половину которого занимало изображение огромного, удивительно безликого бирюзового шара. Планета была настолько гладкой, настолько ровного цвета, что ее вращение было почти незаметно, а отчетливое движение окружавших ее звезд и вовсе скрадывало это вращение. Несколько секунд прошло в молчании — ничего интересного в демонстрируемой записи не было, такую картину все присутствующие видели уже в течение нескольких суток, затем офицеры начали недоуменно переглядываться. И в этот момент на гладкой, казавшейся отполированной поверхности появилась едва заметная округлая складка более темного оттенка. Она медленно вращалась против часовой стрелки, словно втягивая в себя окружающую бирюзовую гладь, чуть морщиня ее и все более темнея. Скоро стало ясно, что запись демонстрирует самое начало образования атмосферного вихря.
— Вихрь… — озвучил общую догадку второй ассистент главного штурмана Григорий Горячев. — Ну и что в нем особенного?..
— Поверьте мне, юноша, — немедленно отозвался невидимый профессор Камински, — вихрь, появляющийся в совершенно спокойной, я бы даже сказал, безмятежной атмосфере, явление в высшей мере странное!
— Если это то, что я уже видел, — подал голос Шохин, — то странное еще не началось!
В том месте, где начала образовываться воронка вихря, верхний слой атмосферы начал вдавливаться. Словно под медленным натиском огромного невидимого шара, и когда впадина приняла форму почти правильного полушария, в ее центре вдруг появилась крошечная, абсолютно черная точка. Спустя несколько секунд стало ясно, что из центра впадины медленно выползает нечто похожее на тонкий, закрученный тугой спиралью хвост или… хобот. Кончик этого хобота, имевший тот самый угольно-черный окрас, едва заметно покачивался из стороны в сторону.
Собравшиеся в кают-компании офицеры как завороженные наблюдали за этим невероятным атмосферным катаклизмом. Хобот, постепенно утолщаясь, покачиваясь и сгибаясь, словно бы в попытке сохранить равновесие, вытянулся на высоту около километра, а затем вся поверхность атмосферы в непосредственной близости от него начала медленно вспучиваться, образуя чудовищную воронку, раструбом обращенную к планете. Никто даже не заметил, когда сгладилась впадина, из которой появился хобот величественного смерча, но все помнили о ней. Малоразговорчивый Томаш Клотс, главный энергетик «Одиссея», вдруг кашлянул и глухо произнес:
— Такое впечатление, что это чудовище само себя вывернуло наизнанку!..
— Как вы сказали?! — немедленно подал голос профессор Карпински. — Вывернуло наизнанку?! Удивительно точное сравнение, вот только оно не объясняет, каким образом это сделано?.. Каков… э-э-э… механизм этого явления?!
В этот момент в разговор вмешался командир линкора:
— Профессор, а вы не пытались увеличить изображение кончика хобота этого смерча?..
— Зачем? — не понял профессор. — На мой взгляд, наибольший интерес представляет как раз воронка. Именно она пока еще непонятным образом выбрасывает в космос сотни тонн водорода и гелия, закручивая их столь причудливым образом!
— А мне кажется, что на кончике хобота что-то… лежит! — предположил Вихров.
— Лежит?! — удивился Карпински.
Действительно, самый кончик хобота, выброшенный далеко за пределы атмосферы, угольно чернел на фоне бирюзовой поверхности планеты, а между ним и основным телом смерча зияла прозрачная пустота!
Несколько секунд все вглядывались в этот, совсем небольшой сгусток черноты, и вдруг конец хобота величаво мотнулся в сторону, изогнулся и начал рассыпаться. Клочья сжатого вращением газа расшвыривало в стороны, хобот стремительно опадал, возвращаясь в исторгшую его атмосферу, а черное пятно на его конце бесследно исчезло!
Спустя несколько десятков секунд исчезло и само изображение, и в оранжевой рамке снова появился профессор Карпински на фоне приборного отсека научно-исследовательского модуля.
Он задумчиво смотрел на сидящих в кают-компании офицеров, словно бы не зная, что сказать, а затем вдруг встрепенулся и проговорил:
— Там действительно что-то было! Но… Господа, мне уже во время моего доклада сообщили, что аналогичный процесс начался еще в одном месте, я с вашего разрешения дам указание по возможности укрупнить верхушку хобота и попробовать определить ее содержание.
Он исчез с экрана, однако «картинка» продолжала демонстрировать интерьер приборного отсека.
— Итак, господа, — привлек внимание офицеров командир корабля, — нам нужно принять решение. Как вам известно, «Одиссей» выполняет программу «Звездный лабиринт». В соответствии с этой программой мы должны были облететь F5 и следовать к G3 для выхода на орбиту у одной из ее планет. Однако мне удалось приостановить выполнение этой программы, чтобы произвести исследования вот этого газового гиганта. — Вихров кивнул в сторону «картинки», словно на ней все еще красовался бирюзовый шар планеты. — Сообщение нашего главного астрофизика позволяет мне считать, что эта задержка вполне оправданна, но имеет ли смысл задерживаться еще больше, чтобы подготовить и осуществить спуск на планету для ее более детального изучения, на чем настаивает наша научная группа?!
— Позвольте! — неожиданно подал голос бригадный генерал Эндрю Бейтс. — Если вам удалось приостановить действие программы «Звездный лабиринт», значит, вы способны… вводить в нее изменения?!
— Ну-у-у… — медленно протянул Вихров, — можно считать, что это так.
— Тогда нужно немедленно перенаправить линкор к Земле!! — вскричал генерал, возбужденно вскочив на ноги.
— Позвольте! — в свою очередь воскликнул Вихров. — Вы требуете, чтобы я саботировал приказ Высшего Совета Земного Содружества?!!
Лицо бригадного генерала выразило такую растерянность, что Вихров едва не рассмеялся. Сдержавшись, он продолжил самым серьезным тоном:
— Не вы ли господин генерал убеждены, что программа «Звездный лабиринт» введена в Главный компьютер линкора непосредственно с Земли?! И вот теперь вы требуете, чтобы я нарушил приказ верховного главнокомандующего Земного Содружества?!!
— Но!.. Я!.. Ведь вы сами!..
Генерал явно никак не мог собраться с мыслями. Наконец он выпалил:
— Вы ведь сами утверждали, что эта программа — диверсия мятежников с Гвендланы!!!
— Однако вы со мной не были согласны! — едко возразил Вихров. — Или вы резко изменили свое мнение?!!
— Я!.. Нет!.. Но!.. — еще больше смутился генерал, замолчал и уселся на свое место.
— Вопрос немедленного возвращения на Землю, возможно, будет рассмотрен позже. А сейчас мы вернемся к поставленной проблеме! — подвел черту под возникшим спором Вихров и оглядел собравшихся.
Словно подчиняясь этому взгляду, поднялся второй ассистент штурмана.
— Разрешите, командир! — глядя чуть исподлобья, обратился он к Вихрову и, получив утвердительный кивок, обежал собравшихся взглядом. — Я понимаю интерес научной братии к этой планете — много непонятного, нового, возможны самые невероятные открытия. Но, может быть, будет вполне достаточно того, что мы уже открыли саму эту планету?.. Может быть, будет правильным выполнить введенную в главный компьютер программу и вернуться?.. Тогда на основании собранных нами материалов Землей будет снаряжена серьезная экспедиция с соответствующим подбором научных кадров, необходимой техники… Я против того, чтобы заниматься самодеятельностью, я за продолжение полета!..
И Горячев резко опустился на место.
— Так, — задумчиво глядя на штурмана, протянул Вихров, — какие еще будут мнения?..
— Можно вопрос?! — неожиданно поднялся с места командир одной из когорт Звездного десанта.
— Конечно!.. — кивнул навигатор-три.
— Господин командир линкора, — чересчур уж официально обратился офицер к Вихрову, — не могли бы вы объяснить, зачем мы приглашены на это совещание? Ни моя подготовка, ни место, занимаемое мной в иерархии руководства корабля, не позволяют мне высказывать свое мнение по данному вопросу, так что я…
И он с нескрываемым скепсисом пожал плечами.
— Тем не менее этот вопрос вас касается напрямую! — немедленно отозвался Вихров. — Или вы думаете, я пошлю… «ученую братию»… — он бросил быстрый взгляд в сторону второго ассистента штурмана, — …без достаточного боевого сопровождения?.. И подумайте, кому, как не одному из ваших подчиненных, надлежит командовать этим десантом?!
— А! — мгновенно подтянувшись, воскликнул генерал. — В этом смысле!.. Тогда, конечно!..
— Именно в этом! — неожиданно жестко подчеркнул Вихров. — И вам, Виктор Федорович, необходимо уже сейчас иметь кандидатуру командира для выполнения этой задачи и предложения по численному составу десанта!
— У меня есть кандидатура командира, а численный состав десанта можно будет определить, только зная количество научных работников экспедиции и время ее пребывания на планете! — четко доложил генерал.
— Очень хорошо! — одобрил Вихров и, знаком разрешив генералу сесть, оглядел присутствующих.
— Господа офицеры, — проговорил он, задумчиво постукивая пальцем по голой столешнице, — из уже прозвучавших предложений мне стало ясно, что вы не совсем четко представляете сложившуюся обстановку. Я прекрасно понимаю ваше желание поскорее вернуться на Землю, возможно, я и сам поддержал бы такое предложение, будь я, как прежде, третьим ассистентом командира корабля. Но!.. Кем бы ни была задействована программа «Звездный лабиринт», нам необходимо полностью ее выполнить! Необходимо, даже если мы не до конца понимаем, зачем это понадобилось!! Если это приказ Земли — мы обязаны выполнить этот приказ. Если это проделано Homo Super с Гвендланы, мы тем более обязаны дойти до конца, поскольку большую часть программы мы уже выполнили. Подумайте сами — «Одиссей» направлен к этой звезде с какой-то конкретной целью, он не просто так… «приблудил» сюда! Сама планетная система этой звезды настолько необычна, вызывает столько вопросов, что поневоле задумаешься — может быть, ответы на эти вопросы жизненно важны для нас… Для человечества?!
Вихров еще раз оглядел собравшихся и закончил:
— Я прошу вас еще раз подумать и строить свои предложения, учитывая мои слова.
Едва навигатор замолчал, как у дальней стены поднялся главный штурман линкора:
— Можно мне, Игорь Владимирович?
Вихров утвердительно кивнул, и штурман заговорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово:
— Если принять ту точку зрения, которую озвучил командир линкора, то решение может быть только одно — надо задержаться в этой планетной системе и исследовать ее с максимальной тщательностью. Однако совершенно неясно, что именно надо искать, на что именно следует обратить внимание. Сейчас мы столкнулись с весьма странным феноменом, словно бы планета сама подсказывает, с чего надо начать наши исследования, поэтому нам придется задержаться и разобраться с этим феноменом.
Шохин несколько секунд помолчал, словно обдумывая дальнейший разговор, а затем все так же вдумчиво продолжил:
— Мне кажется, чтобы не тратить время попусту, нам сейчас стоит набросать хотя бы примерный план этих исследований — определить время работы, предельно его минимизировав, наметить этапы работы и их последовательность… — Тут он слегка запнулся и продолжил уже совсем другим тоном: — У меня есть конкретные предложения. Только что мы наблюдали очень странный атмосферный выброс. Профессор Карпински заявил, что запись сделана всего пару часов назад. А пятнадцать суток назад астрономическая служба корабля также наблюдала подобный феномен, так что можно предположить, что цикличность этого процесса составляет пятнадцать — двадцать суток. Если экспедиция высадится у пятна, над которым наблюдался смерч, немедленно, то она застанет самое начало цикла и сможет наблюдать развитие процесса в полном объеме!..
— Значит, время всей исследовательской работы на планете составит не более двадцати суток! — подхватил мысль Шохина Вихров. Он оглядел кают-компанию и спросил:
— Ну что, господа офицеры, можем мы позволить себе двадцатидневную задержку?..
Несколько человек переглянулись, но высказаться никто не пожелал.
— Считаю ваше молчание за согласие, — подвел черту командир звездолета. — Прошу руководителей всех служб и командование Звездного десанта в течение двух часов подготовить предложения по проведению экспедиции на планету и передать их мне.
Ровно через сутки с первой причальной палубы «Одиссея» стартовали два «стрижа». На планету было решено высадить два десанта. Первый у того пятна, над которым накануне наблюдали перевернутый смерч, и второй у пятна, имевшего самую высокую температуру. Выбор второго пятна был в какой-то мере интуитивным — профессор Карпински высказал мнение, что разогрев пятна предшествует возникновению смерча, а может быть, даже является причиной этого возникновения. Сам Карпински решил возглавить первую группу, ему хотелось, если удастся, проследить весь цикл функционирования этого пятна. Себе в помощь он взял двух физиков: радиолога и специалиста по низким температурам, сопровождала эту группу десятка десантников под командованием капитана Бабичева. Десантную группу, идущую ко второму пятну, возглавлял помощник профессора Карпински, второй астрофизик профессор Роберт Пирс, с ним летели гляциолог и геолог. Геологу на планете в общем-то делать было нечего, просто научные кадры «Одиссея» были весьма ограничены. Эту группу сопровождала десятка Звездного десанта под командованием капитана Криса.
Оба десантных бота были из числа шести машин, специально приспособленных для полетов над массивными планетами с мощной, плотной атмосферой, а работать группам предстояло в скафандрах высшей космической защиты!
Первым стартовал бот с группой Пирса. Эта группа, по расчету ученых, должна была провести на планете не более пяти суток и после выброса смерча, если таковой произойдет, немедленно вернуться на корабль.
Группу Карпински пришел провожать сам командир корабля. Перед самым отлетом Вихров отвел Бабичева в сторону и тихо разговаривал с ним несколько минут. Капитан последним поднялся по трапу и, уже стоя в проеме люка, обернулся, махнул рукой Вихрову и крикнул:
— Не дрейфь, Игорек, мы обязательно вернемся!!
Оба челнока в атмосфере планеты вела штурманская служба линкора — под облачным слоем машины накрыла кромешная тьма, а ориентироваться в инфракрасном диапазоне пилотам было чрезвычайно сложно из-за отсутствия точных ориентиров. И, тем не менее, оба десантных бота опустились на ледяное крошево очень близко от предварительно намеченных координат.
«Стриж» Карпински прошел весь маршрут очень спокойно, казалось, атмосфера неизвестной планеты ласково приняла в свои объятия гостя, прилетевшего из такого далека, и специально расчистила для него дорогу. Даже капризное магнитное поле и то на месте приземления бота было на удивление спокойным. А вот машину Пирса здорово потрепало — сначала «стриж» сносило к северу сильнейшей магнитной бурей, затем едва выправившийся бот начало болтать восходящими потоками, да так, что пилот уже думал возвращаться на линкор. И тут, словно в награду за упорство, машина попала в совершенно спокойный пласт атмосферы и ровно шла практически до самой поверхности. Но в трехстах метрах от ледяных торосов ее вдруг ударило в брюхо с чудовищной силой, перевернуло и бросило вниз. Спасло группу только удивительное мастерство пилота, успевшего не только вернуть бот в нормальное положение, но и, сбросив тягу, включить антигравы.
А затем началась адская работа!
Из-за кромешной тьмы, царившей на поверхности планеты, всем участникам экспедиции пришлось сместить зрительное восприятие в инфракрасную часть спектра. Чуть холмистая бескрайняя равнина, раскинувшаяся вокруг, раскрасилась во все оттенки красного, и к такому зрению приходилось привыкать. Саму поверхность планеты можно было назвать твердой лишь с большой натяжкой — люди и оборудование проваливались в ледяное крошево, и лишь скафандры высшей космической защиты спасали положение, позволяя хотя и с трудом, но перемещаться в пространстве. Несколько часов понадобилось обеим группам, чтобы определиться на местности, расставить приборы, регистрирующие состояние и изменения окружающей среды, разместить оборудование, передающую и записывающую аппаратуру.
Наконец на линкоре смогли в деталях рассмотреть местность, на которой оказались обе десантные группы.
Оба «пятна» представляли собой идеально круглые котловины диаметром соответственно три и пять километров, окруженные небольшими валами и напоминающие своей формой метеоритные кратеры. Это сходство усиливалось еще и тем, что в середине каждой котловины можно было различить небольшие холмы с сильно скругленной вершиной. Но на этом их сходство и заканчивалось. Геофизическая обстановка в районе этих пятен была совершенно различна.
Группа Пирса оказалась в районе столкновения двух мощнейших атмосферных фронтов. Ураганный, постоянно меняющий направление ветер бушевал над котловиной, давление изменялось скачками в пределах десяти — двенадцати атмосфер, а температура была ненормально повышенной и достигала минус ста пятнадцати градусов по Цельсию. Кроме того, вся площадь котловины сильно излучала, причем источник излучения, как показали исследования, располагался на глубине на менее сорока — пятидесяти километров от поверхности, где давление достигало нескольких тысяч атмосфер! А вот магнитное поле было на удивление устойчивым, и его силовые линии проходили точно через срединный холм котловины. Ускорение силы тяжести в центре котловины колебалось в пределах 10,1 — 10,06 м/сек2.
После пяти часов наблюдений Пирс и его помощники определили, что вал, окольцовывающий котловину, медленно, со скоростью трех — пяти сантиметров в час, движется против часовой стрелки, в то время как ледяной покров самой котловины неподвижен.
Прошло еще восемь часов, и обстановка начала постепенно меняться. Ледяное кольцо ускорило свое вращение до такой степени, что оно стало заметно глазу. Его температура выросла до –98 °C, причем произошло это коротким скачком. Ветер чуть стих, его порывы потеряли свою убийственную силу, а затем его движение постепенно упорядочилось — он ровно и мощно пошел по кругу. Стало постепенно уменьшаться ускорение силы тяжести, а напряженность магнитного поля, наоборот, повышаться. Радиоактивный фон также рос, словно его источник медленно поднимался из глубин планеты к ее поверхности!
Следующий час был вполне стабильным — ветер постепенно набирал силу, росла напряженность магнитного поля, движение ледяного кольца тоже ускорялось, но очень медленно, зато радиоактивный фон рос довольно быстро. И только температура оставалась постоянной.
Пирс и его помощники не отходили от аппаратного комплекса, на который стекались показатели многочисленных приборов, расставленных вокруг трехкилометровой котловины, зато десантники рассредоточились вдоль ледяного кольца, ограничивавшего котловину, стараясь заглянуть внутрь, понять, что происходит на ее дне!
Именно один из десантников первым заметил, что днище котловины начало медленно подниматься, вспучиваться! Видимо, этот подъем начался довольно давно, но его скорость была настолько мала, что заметить происходящее изменение не было никакой возможности, приборного же наблюдения за рельефом местности установлено не было. Да и заметивший это вспучивание десантник не поднял тревоги, он просто крикнул своему соседу, чтобы тот внимательнее всмотрелся в вершину центрального холма — по его мнению, холм увеличивается!
Зато на этот крик сразу же отреагировал командир звездолета. Руководителю десантной группы немедленно ушел приказ уходить с планеты, оставив на месте всю установленную аппаратуру.
Видимо, и сам Роберт Пирс понял, что в «пятне» начинается какой-то чудовищный процесс, грозящий его группе гибелью. В течение трех минут вся группа собралась на борту «стрижа», и вновь его пилот проявил предусмотрительность и незаурядное искусство пилотирования. Вместо того чтобы стартовать вертикально вверх, стараясь побыстрее уйти из опасной зоны, он лишь немного приподнял машину на антигравах и пошел прочь от «пятна», укрываясь за самыми незначительными неровностями «почвы». Как потом было просчитано, если бы он сразу поднял машину, ее точно затянуло бы в хобот уже набравшего силу смерча, и тогда «стриж» неминуемо был бы разбит!!
Когда бот с группой профессора Пирса выходил из атмосферы планеты, котловина уже исчезла, а вместо нее вспухло огромное, радиусом в три километра полушарие. И тут же оставленная научная аппаратура зарегистрировала чудовищный скачок излучения, и ледяной панцирь, покрывавший этот огромный холм, лопнул и начал осыпаться к продолжавшемуся вращаться ледяному валу, окаймлявшему бывшую котловину. Из разлома проглянула абсолютно черная полоса, принадлежащая какому-то телу, проталкиваемому из глубины планеты на поверхность.
К этому моменту смерч бушевал над «пятном» во всю свою безудержную мощь, ускорение силы тяжести упало до невероятно низкого значения — всего 3,26 м/сек2, а напряженность магнитного поля выросла настолько, что стало казаться, будто вся энергетическая мощь планеты сосредоточилась в этом месте!
Буквально через десяток минут стало ясно, что из-под «пятна» выползает огромная темная шарообразная масса неизвестного пока состава, точно совпадающая своим размером с размером самого «пятна». А еще через двадцать минут эта масса зависла над «пятном» как некий старинный воздушный шар невероятно огромных размеров!!
Огромный, покрытый неровностями шар, страшный своей абсолютной чернотой, неподвижно висел в бушующей атмосфере планеты, и казалось, не существовало в этом мире силы, способной приподнять его еще хоть чуть-чуть над золотисто-оранжевой поверхностью. Но в следующее мгновение он, словно подхваченный смерчем, рванулся вверх, резко уменьшаясь в размерах!
А воронка бушующего над «пятном» смерча уже проявилась в верхних слоях атмосферы загадочной планеты. Ровная доселе кромка планетарного диска начала прогибаться, образовывая впадину, затем смерч, как и его предшественник, начал «выворачиваться наизнанку», но теперь уже на «Одиссее» хорошо представляли, что именно пытается вытолкнуть в космос эта странная, эта чудовищная по своей мощи планетарная катапульта!
Однако командир линкора не смотрел на обзорный экран — то, что там происходило, его уже не интересовало. Он связался с профессором Карпински, и когда тот ответил, заговорил спокойно и точно:
— Господин профессор, как вы и предсказывали, над первым «пятном» образовался такой же смерч, какой мы наблюдали на вашей записи. Теперь стало ясно, что с помощью таких смерчей, используя понижение ускорения силы тяжести и флуктуирующее магнитное поле, в космос выводятся какие-то массы. Причем массы эти формируются непосредственно под открытыми вами «пятнами». Запись появления такой массы из-под поверхности планеты и начального этапа ее запуска мы вам перешлем. Я попрошу вас сконцентрировать свое внимание именно на процессе формирования этих масс! Мы со своей стороны постараемся поймать одну из таких масс и разобраться, что она из себя представляет.
— А Пирсу не удалось установить, на какой глубине происходит формирование этих масс? — неожиданно спросил профессор.
Вихров на секунду задумался, а затем ответил:
— Установлена глубина расположения источника радиоактивности «пятна». Я думаю, что радиоактивное облучение является одним из технологических условий создания такой массы, и потому можно сказать, что весь процесс протекает где-то в пределах сорока — пятидесяти километров от поверхности.
— Боюсь, Игорь Владимирович, что наши возможности в изучении этого процесса весьма невелики! — огорченно проговорил профессор. — Мы сможем установить глубину залегания и мощность источника радиоактивного излучения, если оно, конечно, будет. Мы с достаточной точностью сможем определить температуру. Но этим наши возможности практически исчерпываются. Дело в том, что уже на глубине десяти — двенадцати километров водород переходит в металлическое состояние и экранирует практически любые дистанционные методы исследования, а буровой установки у нас нет, да и я сильно сомневаюсь, что она смогла бы оказать нам существенную помощь. Для детальных исследований надо бы было сооружать шахтный комплекс и углубляться в планету, а этого мы, к сожалению, сделать не можем!
— Да даже если бы и могли, у нас на такие работы просто нет времени. Вы представляете, сколько его надо, чтобы соорудить шахту глубиной пятьдесят километров?
Последовала короткая пауза, а затем Вихров закончил разговор:
— Хорошо, профессор, вы действуйте по намеченному плану, а мы тут подумаем, что можно сделать!
Через пятнадцать минут в кабинете командира линкора собрались все главные специалисты, однако совещание закончилось ничем — никто не смог предложить конструктивного решения возникшей проблемы. На планете группа Пауля Карпински вела сбор информации, но… «пятно», которое группа исследовала, казалось мертвым. Над ним проносились свирепые ветры, порой закручиваясь в смерчи, но это были «естественные» ветры. Ускорение свободного падения было неизменным и составляло 10,8 м/сек2, флуктуирующее магнитное поле перекатывалось через «пятно», порой усиливаясь, порой совсем пропадая, но никак не влияя на ледяной панцирь котловины.
И только радиоактивное излучение, вначале практически отсутствовавшее, постепенно нарастало, но этот процесс шел крайне медленно. Загадка планеты скрывалась на пятидесятикилометровой глубине, и на ее раскрытие у экипажа «Одиссея» оставалось не более пятнадцати суток!
Назад: Интермеццо
Дальше: Глава 6