Глава 10
Как-то так получилось, что в жилище Борзенкова, бывшем коттедже верейского сити-менеджера, Виктор еще никогда не бывал. Все их встречи проходили либо в мэрии, либо вообще на местах. И теперь он с любопытством оглядывался.
Коттедж из кедрового бруса, стены, обшитые вагонкой, витые лестницы, двери, блестящие лаком. Новые окна-стеклопакеты, хорошая кожаная мебель. Горела люстра, на застеленном простой скатертью обеденном столе на блюде красовалась большая буханка теплого домашнего хлеба. Рядом расположилась салатница с винегретом, на тарелочках разложены тонко нарезанная ветчина и тушеные моллюски. Хорошее угощение припас для гостей градоначальник. Не кашей и дрожжами из биореакторов, какие начали выдавать по талонам в общественной столовке. А когда гости расселись, появилась даже бутылка настоящего французского коньяка «Camus» – старые запасы.
– М-м?.. – осведомился Портнов.
Мол, не мало ли? Мэр понял.
– Ну, так сказать, чисто символически, – пояснил хозяин, – грамм по двадцать на нос. Не больше. А вот водочки – это пожалуйста.
Вкушая мидии и запивая обжигающим напитком из крошечных, чуть больше наперстка, хрустальных рюмок, гости явно прикидывали между делом, о чем пойдет разговор. А ведь вопросы, видимо, будут серьезные. Не просто ж дегустировать местных мидий и кушать водочку их шеф позвал? Их, десяток человек, ответственных лиц, уважаемых в Верее. И не только в Верее. Тут же присутствовали трое глав соседних кланов – Стакан из Зубова, Дубина из Шустикова и Фреза – руководитель субботинского клана.
Впрочем, не будем гадать. Подождем.
Коньяк был допит, морепродукты и мясо съедены, винегрету тоже отдали должное.
И вот настал черед разговора…
– Я пригласил вас сюда, друзья, чтобы обсудить кое-какие важные вопросы, – вкрадчиво повел речь Борзенков. – Для начала хочу узнать, все ли полностью понимают наше положение? Это важно уяснить, ибо от того, как мы это усвоим, зависит наша поведенческая модель в той или иной ситуации.
Тут мэр запнулся, внезапно растерявшись. Ибо дальнейший разговор был дьявольски важен, и от того, насколько он сумеет заронить нужные мысли в головы соратников, может зависеть буквально все.
– Надеюсь, все понимают, что в изоляции мы практически обречены? – наконец высказался он.
Красноречивое молчание было ему ответом. Тут как раз все было понятно.
Казалось бы, ничего особенно ужасного им не грозило. Внутри внезапно возникших непреодолимых границ, где оказалось то ли сорок, то ли шестьдесят, то ли еще больше тысяч жителей, было достаточно земли, чтобы можно было заняться сельским хозяйством. Имелось Новомосковское море с разнообразной съедобной живностью. На крайний случай были пресловутые биореакторы – жратва из них была не слишком съедобной, но голодная смерть им точно не грозила.
Но… по сути, это не имело значения. Ибо весь мирок Зоны был намертво завязан на Большую землю.
Туда отправлялись артефакты в обмен на деньги. Оттуда везли буквально все – от водки и патронов до лекарств и одежды. Оттуда везли снаряжение, без которого добыча артефактов станет невозможной. Да и кому станут нужны артефакты без каналов сбыта на Большой земле? Как поведет себя здешний народ, в массе лихой и безбашенный? Начнет мирно сажать картошку и жевать реакторные дрожжи или решит, что проще жить за счет ближнего?
Да, в конце концов, такая вроде мелочь – рост популяции чупакабр – сдерживается во многом экспортом котят. Ладно верейская Стая, с ней будто бы мир и почти дружба. А другие? Может оказаться так, что для этих умных, сильных зверюг, к тому же с их сверхспособностями, человек покажется не более чем плохо бегающей и довольно сытной добычей? Невеселая перспектива, особенно при неизбежном дефиците патронов. Да и прочие мутанты…
– Я к тому, что нам нужно найти выход из положения как в прямом, так и в переносном смысле. На эту тему имеет что сообщить мой зам… бывший зам, Голышев Борис Михайлович.
Немолодой уже кандидат наук встал с места и подошел к стене, где на кнопках был закреплен большой лист бумаги.
– Итак, коллеги, вот вкратце о ситуации, в которой мы оказались… При анализе ее мы оперировали теорией пространственно-временных аномалий Сахарова-Шульца. Просто потому, что другой теории нет.
Он взял маркер, и на доске сперва появился овал, а затем нечто вроде многоугольника, пересеченного диагоналями.
– Так вот, исходя из нее, пространственно-темпоральный карман представляет собой в плане пространственной стереометрии чечевицеобразную область пространства, локализованную границами искривленного континуума, а в плане топологическом нечто вроде тессеракта или, скорее, бутылки Кляйна. Остается непонятным, правда, и я не стесняюсь в этом признаться, почему над нами обычное, пусть и незнакомое, небо с солнцем и звездами, но это, по сути, не так важно… Согласно этой теории (а если бы она была неверна, то и кармана бы скорее всего не возникло), если человек идет прямо и прямо к границе кармана, то по мере приближения к ней, то есть в зоне тумана, он движется не по прямой, а по глиссаде, и выбирается из него с другой стороны.
Вновь несколько линий перечеркнули картинки.
– Скажу сразу, я не знаю, почему так получается. И никто этого не знает! – воскликнул он, заметив, что Стакан собирается переспросить. – Но важно опять же не это, а другое, то, что, согласно этой теории, стабильность кармана поддерживается энергетическими полями Зоны, а значит, не менее чем в четырех точках, по числу измерений, он имеет сопряжения с нашим миром.
– Это как перевести на нормальный язык? – буркнул Дубина, пережевывая тонкий ломтик ветчины.
– Это значит, что в Барьере есть как минимум четыре разрыва… У меня почти все. Добавлю только, что наша метеостанция, точнее, метеостанция ЦАЯ, ее тут воткнули по программе мониторинга Внешнего Кольца, изучила, как именно изменились воздушные потоки над Зоной. Вывод, в общем, однозначный и оптимистичный – наша Зона не является замкнутой системой, и воздушный баланс непрерывно пополняется.
– Теоретики, – пренебрежительно процедил Дубина.
– Не только теоретики, – покачал головой Борзенков. – Уважаемый… э-э-э… Стакан, ваша очередь высказываться…
– Я, знаете ли, не ученый, – крякнул Стакан и провел ладонью по лысой голове. – Я простой российский десантник. Но правоту товарищей Борзенкова и Голышева подтверждаю.
– И у вас есть доказательства? – изумилась Ложкина.
– Есть, и причем вполне натуральные и даже живые. Правда, пока предъявить не могу, не в том они состоянии. Но если очень охота, можем съездить ко мне.
И продолжил:
– Мы, как вы знаете, все больше по водной фауне и морским артефактам промышляем… Так вот, во время одного из рейдов мы выловили трех вольных бродяг, пытавшихся проскочить к нам через туман. Двух в совершенно измученном состоянии сняли с глиссера, дрейфовавшего из Новомосковского моря с пустыми баками. Крайняя степень истощения. Еще одного отловили в районе Пустых Холмов. Как он туда попал, неизвестно, говорить он не может, только кается и молится, но при нем найден пропуск Калужской спецкомендатуры, выписанный пять дней назад.
И он вытащил пластиковый файл, внутри которого переливался документ на голографированном бланке. Передавая из рук в руки, присутствующие внимательно его изучили. Все верно, пропуск на беспрепятственное перемещение в зоне особого режима. Подпись коменданта – полковник Мыцык Д.Д. И дата – пять, нет, уже шесть дней тому…
– Так извини, Стакан, где твоя территория, а где те Холмы? – между тем подозрительно осведомился Фреза.
– Так получилось, – пожал тот плечами.
– Ну ладно, пропустим, – согласился Фреза. – Осталось выход найти на протяжении каких-то трехсот кэмэ. Тем более что нигде не сказано, что эти ворота не перемещаются туда-сюда. Тухлое дело…
– А вот тут позвольте не согласиться. Дело не такое уж и тухлое.
Борзенков вытащил мобильник и нажал пару клавиш:
– Дракон, я думаю, тебе и твоей спутнице пора подняться к нам…
За день до того
У окна, вытянув длинные стройные ноги, сидела совершенно современного вида девушка. Синие брючки в обтяжку, футболка, шлепанцы на босу ногу.
На шее и чуть ниже ключицы была видна разноцветная вязь татуировки – то ли непонятные арабески, то ли знаки неведомого языка. Такой же браслет-тату опоясывал оба запястья и уходил вверх, под рукава, – растения, неведомые животные и руны.
Темно-рыжие волосы вполне гармонировали с зеленью глаз, а отсутствие помады и теней не портило лицо.
В общем, в какой-нибудь ночной клуб бывшей Москвы, да хоть и Лондона ее впустили бы без билета.
Она сидела и лениво листала глянцевые журналы, груда которых лежала на столике.
Присутствовавший тут же Зубр расположился в уголке и нет-нет, да на нее и посматривал. Точнее, присматривал. Именно так его попросили: не сторожить, не караулить, не, упаси Зона-матушка, конвоировать или там надзирать. Просто присмотреть, чтобы чужачка чего-нибудь не того не сделала.
Поднявшись со скамьи, она вышла на крыльцо и постояла, оперевшись на перила. Сталкер не последовал за ней.
Вокруг были люди, они спешили по своим делам. Но Наташа посмотрела не на них, а вверх, в небо. Небо чужого мира. Где не было Бледной и Красной – младших сестер Старой Луны, но была непонятная штука, висевшая на орбите, сейчас, при дневном свете, не видная.
Девушка невольно вспомнила прошлое своих двадцати с небольшим лет. Жизнь в рыбацкой общине с матерью и младшим братом. Отца, которого она почти не помнит, но про которого шептались, что он был не из их поселения и вообще неизвестно откуда. От которого осталось только ружье да еще смутный образ.
Страшные сказки, рассказываемые бабкой Кутышихой долгими зимними вечерами, как много лет назад Тьма пробудилась, и луна низвергла в небеса двух зловещих дочерей – Бледную и Красную. И род людской поглотил ужас. И с тех пор мир совсем не похож на то, чем он был до Шабаша. И люди, прежде многочисленные, как песок морской, по слову Пророков, стали малочисленны и разобщены. И пока одни пытаются существовать, другие в гордыне своей ищут способы покорить силы бесовские, кои понять не способны.
Затем годы обучения у наставников. Их рассказы об их мире до Шабаша.
Множество людей жили тогда в мире и в их стране России. Они были мудры, эти люди, они умели делать красивые крепкие вещи, строить огромные города, изобретали машины и умели много чего. А потом… Потом в мир пришла Порча, а за ней – ужасное бедствие, когда даже Солнце не всходило невесть сколько дней, и люди и животные превращались в неведомых отвратительных тварей. Мир стал совсем другим, и людей в нем уцелела лишь горстка. Но Порча не ушла, а осталась, как язвы на теле мира…
Потом годы тяжкого и не всегда благодарного труда – лечить, указывать безопасные места для жилья, сопровождать искателей в сгинувшие города прежних, торговые караваны и отчаянных голов в места Порчи – за тем, что здешние называют «артефакты».
И вот теперь последнее путешествие. Странный туман, давящее нечто в белесой мгле, нападение жрунов… И этот мир. Наверное, судьба привела ее сюда не напрасно…
За те три недели, что она жила тут, Наташа немного к нему привыкла и кое-что узнала об этом мире с его мириадами людей и огромными городами, воздушными кораблями и многими другими чудесами.
Даже научилась кое-как пользоваться «компьютером» и «ноутбуком». Правда, принципы, на каких работали эти чудо-механизмы, она даже не пыталась понять, коротко определив все подобное для себя как здешнюю особую магию.
Наверное, ее родной мир тоже бы достиг таких чудес. Но во время Шабаша огромный вулкан засыпал пеплом Дальнюю Землю, которая тут называется Америкой, а на юге огромные волны смыли целые страны. И настали, как говорят старики, Последние Времена. Здесь тоже начинаются такие времена. Наверняка до собственного Шабаша недалеко… Гадание, украдкой ею проведенное, давало скверные прогнозы.
– Извращение естества…
– Необратимое изменение…
Конечно, это не то гадание, какое нужно. Гадать нужно в Ночь Красной Луны – точно так же как взывать к Нездешним в Ночь Малой Луны. Но тут, пожалуй, им можно верить.
Сейчас за дверью три человека – два здешних начальника и местный ученый – обсуждали ее судьбу, но она была спокойна, пожалуй, как никогда. Ибо знала: случится то, что должно случиться, и уж когда наступят неприятности, если наступят, она будет из них выпутываться. А пока нет смысла беспокоиться…
* * *
– Да уж, – вновь начал доктор Хаус зачитывать протокол. – Фэнтези какая-то! «…Сообщила, что прошла обучение у неких колдунов, обладающих большими умениями и силой. По ее словам, в прежние времена колдунов было немного, но потом то ли Шабаш оставил след на людях, а не только на Земле, то ли просто научились владеть тайными силами, но колдуны стали встречаться чаще. Утверждает также, что умеет лечить раны и ушибы, прочие хвори, способна читать будущее. Примечание: не предсказывать, а именно читать, на такой формулировке настаивала опрашиваемая. Также умеет видеть скрытые места силы и общаться с потусторонними сущностями, например, с шилвочками… кстати, кто это такие? При этом многие колдуны способны вызвать дождь и ветер, туман и множество других явлений, а также слышать мысли других».
– Ну и как я должен относиться ко всему этому мракобесию? – патетически воскликнул человек, ставший легендой местной медицины.
– Понимаете, в чем дело, коллега… – последовал иронический комментарий Бакланова. – С точки зрения шамана из племени каких-нибудь папуасов, пролетающий над его джунглями самолет тоже мракобесие. И он легко обоснует вам при случае, почему это так. Кстати, как в таком случае с точки зрения вашего мракобесия выглядит этот пассаж: «На предложение продемонстрировать какие-либо из своих способностей опрашиваемая в течение нескольких минут изготовила из имевшихся в лаборатории артефактов ранее неизвестную сборку типа «светляк». Кроме того, сняла зубную боль у старшего лаборанта Кротовой И.А. простым прикосновением».
– Ха! – не сдавался Хаус. – Вы мне будете говорить про артефакты? Я ими занимался, когда вы еще над диссертацией штаны просиживали! Нашли чем удивить! Да сборку вам сделает любой обкурившийся буролиста мародер, были бы артефакты. Их только в каталоге Блейхера три сотни, одних лишь зарегистрированных. А зубы могли пройти и сами! Кроме того, не надо сбрасывать со счетов гипноз! Для этого не надо привлекать никаких параллельных и перпендикулярных миров…
Дальше спор ушел в совсем дикие дебри. Дело касалось ноосферы, экстрасенсов, разных сумасшедших теорий на темы пространства-времени и, само собой, параллельных миров. Были помянуты работы Эверетта и Хевисайда с Минковским, проект «Горизонт», о котором Виктор не слышал, и проект «Янтарь», яркий (во всех смыслах) конец которого засняли операторы их телеканала. Ну и легенды…
– Да знаю я! – отмахивался медикус. – И про Море-Которого-Нет, и про Призрачные колодцы, в которых видно небо не нашего мира, и прочее. По-моему, все элементарно, если хотите знать мое мнение! Мы имеем дело с самой примитивной душевной болезнью. При ней ложная память, раздвоение сознания и прочие психиатрические феномены, вроде мультиплексной личности или синдрома Кандинского-Клерамбо, самое обычное дело. Да-с! – потряс пальцем в воздухе доктор Хаус. – Ярко выраженный случай раздвоения личности с вытеснением и замещением истинного «я» воображаемым. Мой приятель еще до «харма» писал диссертацию по ролевикам. Он как-то дал мне взглянуть на нее… – Врач облизнулся, явно испытывая удовольствие истинного ученого. – Среди них таких каждый второй!
Виктор пододвинул к себе распечатанные стенограммы с рассказами Натальи.
В общем и целом эти ее повествования о Великом Шабаше не содержали ничего конкретного – слухи, легенды… Нет, можно понять, что Зоны появились везде, рухнула экономика, опустели города, и наступило полное средневековье. Правда, полностью знания прежнего мира были не забыты – люди делали патроны, даже мастерили какие-то машины.
Но это все смутно и фрагментарно. Точно так же смутны эти ее рассказы об учителях. Сами они о себе рассказывали мало, даже ученикам, им наставники передавали только умения. Лишь особо отобранных учеников они принимали в свой круг, причем даже не обязательно самых сильных и умелых. А в народе ходили разговоры, что учителя были всегда, только до Шабаша занимались чем-то другим. Другие говорят, что учителей прислал Бог, дабы спасти почти погибший род людской.
Почему-то эти учителя сильно занимали Рузина. Как сообщила девушка, когда приключились всякие ужасы, то учителя неожиданно оказались теми, кто смог как-то если и не бороться с бедствиями Зоны, то хотя бы научить людей жить в такой ситуации. Они умели исцелять болезни, предупреждать людей о прорывах Зоны или нападениях тварей, находить безопасные места, где Зона, она же Порча, не появится никогда. Иногда их убивали темные люди, иногда преследовали секты, возникшие на месте прежних церквей.
Поэтому в итоге большинство из них прервало нормальные отношения с окружающим миром вообще, уйдя в своеобразные монастыри, точнее, скиты. Но их побаиваются… и, можно сказать, уважают. Они берут на воспитание детей. Как правило, детей-сирот, и выращивают себе смену. Но иногда во что бы то ни стало пытаются заполучить определенных детей, руководствуясь какими-то своими соображениями. Так и случилось с Наташей…
Как она пояснила, чарам можно обучить многих, но настоящим знаниям – немногих. Надобно родиться каким-то особенным. Обычный же человек, даже познавший всякие тайны, истинного умения не достигнет.
Ну и прочие странности, связанные с девушкой-найденышем.
Взять хоть ее отказ себя назвать.
Странная девица себя никак не называла. Точнее, назвала только имя. Фамилии на ее родине были не в ходу. Имелись семейные и родовые прозвища, но она потеряла на него право, пройдя это свое «посвящение». Отчество Натальи было, по ее словам, Стефановна, проще говоря, Степановна, но и его она просила не называть.
Странно все это…
Вот доктор Хаус не верит. Да и Виктору трудно поверить во все…
– Хотите знать мою гипотезу? – продолжил между тем доктор. – Она проста, как мычание. Девушка состояла в какой-то секте, практикующей экстрасенсорику – весь этот дебильный «нью эйдж» или еще какое язычество с волхвами и шаманами. А когда долбанул первый «харм», просто сработали компенсаторные механизмы психики! Да вспомните, сколько сумасшедших было, когда погибла Москва. Не хватило спецприемников, так пришлось почти в каждом карантинном лагере барак отводить… Впрочем… – Он важно нахмурился. – Возможно, это и в самом деле нечто новое, но к иным вселенным отношения не имеющее. Вы слышали о «Говорящих с Зоной»? Ну, вот наша подопечная, вероятно, им сродни в каких-то аспектах.
– Хотите сказать, почтеннейший Алексей Фомич, – ядовито осведомился Бакланов, не терпящий конкуренции на почве ксенобиологии, в которой считал себя докой, – что нашу подопечную, как и многих других, лишила разума Зона?
– Вовсе нет! Зомби именно лишены разума. А тут разум сохранился, но, так сказать, слегка переформатированный…
– Это как? – не удержался от вопроса Рузин.
– Ну, молодой человек… Вот, например, есть такой грибок кордицепс однобокий. Так вот, он поражает нервную систему муравьев-древоточцев. И заставляет муравьев срезать листья, которыми грибок питается и которые самому насекомому не нужны. Простой грибок, а как, однако, ловко перепрограммирует насекомое! – невесело усмехнулся Хаус. – Ничтожный червяк, ланцетовидная двуустка, заставляет зараженного муравья каждую ночь взбираться на высокую травинку, чтобы его съела корова. Простое одноклеточное, возбудитель токсоплазмоза, заставляет больных мышей бежать на запах кошки, чтобы кошка мышь сожрала, а микроб получил новое место жительства. Ну а Зона влияет на людей…
– Так вы, никак, про гипотезу Михайлова вспомнили? – Бакланов не просто рассмеялся, а неприлично заржал.
– А что вы имеете против нее?!
– Ага, Зона – это порождение пресловутого информационного поля Земли и обладает своим квазиразумом? Над Михайловым уже не прикалываются даже!
– Ну а что вас смущает? В экспериментах с артефактами удается осуществлять даже телепортацию, скажем, совместив «серебристую раковину» с «гномьей головой» и подав шесть киловольт. Пусть недалеко и не прицельно, но ведь научились? Почему телепатия или провидение невозможно, а телепортация – научный факт? И обладатели необычных способностей в среде людей Зоны водятся. Да, разумеется, придурков, готовых разыгрывать из себя великих чародеев и посвященных, за Периметром хватает, и я даже лично видел, к чему это приводит.
Виктор машинально кивнул. И в самом деле встречаются… умельцы. С недавних пор некоторые самопальные зоновские «маги» стали предлагать специфическую услугу, «прокачивая» сталкеров и просто всех, кто мог заплатить, с помощью каких-то хитрых манипуляций с артефактами. Правда, добра от этого обычно никому не было, но дураки в Зоне не переводились. Впрочем, если на то пошло, и сам доктор Хаус недалеко от них ушел, окружив свою практику туманом небылиц, а туда же, на бедную девчонку наезжает.
– Ну ладно, – вздохнул Бакланов. – Но по делу, в сущности, что мы можем сказать? Ни подтвердить, ни опровергнуть ее слова мы пока не можем. Я бы лично предложил выписать ей паспорт, если бланки есть, да и пусть себе тут живет. Доставить ее домой в ближайшее время вряд ли получится…
– Под вашу ответственность, коллега, – буркнул медик.
* * *
Дверь открылась, и сидевший в углу Зубр непроизвольно вскочил. Наталья спокойно подняла глаза на трех вошедших.
– Уважаемая… э-э-э… Наталья Стефановна, – торжественно произнес Хаус. – Я могу вас обрадовать. Считайте, что вы прошли проверку, и можете быть свободной…
– И что же дальше? – осведомилась она.
– И все, подруга! – осклабился Зубр. – Можешь жить где хочешь. Ты теперь полноправная гражданка, хотя мы тут все граждане Зоны. – И тут же без перехода добавил: – Умник, сигареткой не угостишь?
Сам Виктор не курил, но курево с собой носил именно для угощения друзей в таких случаях. Он сунул руку в карман куртки… Но сигареты никак не находились.
Сейчас, вот же черт! Он принялся вытаскивать из карманов барахло. Мобилка, одноразовая зажигалка, пара патронов к «Гюрзе», странный подарок бродяги… А вот и сигареты!
– На, брат, держи! Травись на здоровье!
– Оооууиии! – тихонько прозвучало за его спиной.
Он обернулся. С полуоткрытым ртом Наталья, остолбенев, взирала на стол, точнее, на разбросанное барахло из его карманов. Через секунду она тигрицей бросилась к столу и схватила кристалл.
И вот тут остолбенели все. Ибо то, чем стал в ее руке обломок, могло показаться каким-то необычным драгоценным камнем, от которого шел странный отблеск, похожий на отражение текущей воды. Он словно бы возникал откуда-то изнутри камня, наполнившегося в мгновение необыкновенно красивым янтарно-золотым сиянием. Светом, как по волшебству не выходившим за пределы кристалла. Казалось, он целиком выточен из затвердевшего свечения. Потом внутри заметался тонкий лучик и замер, указывая куда-то…
Девушка разжала ладонь, и камень вновь стал прежним.
– Ты что, знаешь, что это такое? – удивился Виктор.
Наталья молчала, похоже, еще не отойдя от пережитого.
– Это Ветвь, – наконец чуть заплетающимся языком сообщила она.
– Какая, на фиг еще в задницу, ветвь? – обалдел Зубр.
– Ветвь Трона Льда! – сообщила Наталья, не сводя глаз с артефакта.
– Ну, ты даешь, подруга! – Зубр опустился на табуретку, словно у него подкосились ноги.
Доктор Хаус расхохотался по-мефистофелевски. Даже Бакланов лишь покачал головой.
Знал ли Виктор эту легенду? Ну, естественно, знал!
Конечно, это не рассказы о Черном Сталкере, Хозяевах и прочее в том же духе. Но однако нет-нет, да и вспомнят. История эта даже вошла в наскоро пролистанную им перед поездкой книгу «Легенды из-за Периметра», написанную бывшим сталкером Троповым (он же Шверт).
Дескать, есть на Море-Которого-Нет, ну или еще где-то, Храм Неведомых, он же Неведомый Храм. Кто его построил, неизвестно. Может быть, люди из далекого будущего, мутанты, Хозяева Зоны, но не нынешние, а прошлые, инопланетяне или вообще представители древних сгинувших рас, владевшие миром до человека. И там, в Зале на Вершине, стоит Трон Льда – огромный кристалл, даже прикосновение к которому может заморозить. При этом у кристалла периодически отрастают мелкие кристаллики-Ветви. Их очень мало.
Кристалл этот управляет процессами в Зоне и даже, говорят, за ее пределами. Мол, можно с его помощью сделать если не все, то почти все. Например, создать новую Зону в любом месте, хоть в столице супостата. (Так, Московскую Зону вроде организовали ЦРУ, Моссад, ЦК КПК с помощью засланцев, завладевших Ветвью.) Для чего человеку нужно всего-навсего взять Ветвь в руки и соединить с кристаллом, по возможности, не касаясь Трона, ибо он заморозит вмиг наглеца (сожжет, распылит, превратит в камень, мутанта или просто убьет). Но, мол, есть одна проблема. Мало того что не всякого кристалл послушается, например, навалит ему поле «золотых птиц» или «красных маков» прямо за порогом храма. Так еще Ветвь должна пробыть вдали от Трона некоторое время. Ну и прочего по мелочи.
Всего Трону Льда было отведено две страницы из трех с чем-то сотен – где-то между припятскими нетопырями и «Дядей Мишкой». И вот теперь эта легенда, кажется, подтвердилась.
Зубр вздохнул и бесцеремонно ухватил «трубу» Виктора со столешницы.
– Дракон? Нет, это не Умник, а я. Да, богатым буду! Срочно подгребай к хозяйству Борзенкова… Долго объяснять, но чем быстрее ты здесь появишься, тем для нас будет лучше…
