ГЛАВА 7
— Вызывал, воевода.
— Проходи, Добролюб, садись, — Градимир указал на лавку перед собой.
Что же, оно вроде и честь, но с другой стороны уж так повелось, что десятника Смолин чтил наравне с сотниками, правда не налюдях, все же статус того был куда как ниже. Как на совет, то его никто никогда не приглашал, все же сотенные начальники не худородны, а потому сидеть за одним столом со вчерашним татем им не с руки. Подумаешь, не пробавлялся лихим делом в их отечестве, то не главное, руки по локоть в крови и кровь та не вся воинская, опять же грабежом жил и с того справу своим татям прикупил отменную, да такую, что и бояре позавидуют. Тать он и есть тать и нечего людям их положения считать его себе ровней. Воевода, то дело иное, ему по роду деятельности положено, вот пусть и общается, а у них желания нет, выслушивать мнение того с кем и говорить-то зазорно.
Пробыв некоторое время безвылазно в крепости, Виктор в полной мере ощутил свое положение. Стало ему понятно и отчего воевода все время старался их услать за стены, как говорится — с глаз долой, чтобы не отсвечивали лишний раз. Только тогда непонятно отчего его так на службу тянули, что и возможности отказаться не было. С другой стороны, может все дело в том, что Смолин младший решил отплатить добром за то многое, что этот человек сделал для него лично, своеобразно так, взяв за глотку, и определив на службу, но все же он помог Добролюбу. Как оно сложилось бы, Бог весть, а так хоть и подневольный, но и он цел и люди его в безопасности. С другой стороны отношение их начальника было весьма ровным, если не сказать, что они были у него в фаворе.
Хорошо еще, что в горнице не было Бояна. Этот мало, что не любил Виктора и будь его воля, весь десяток, если не к ногтю, то держал бы в черном теле, так после свадьбы и вовсе стал на десятника смотреть волком. Вот отвлекись малость и порвет на части. Убейте, а с чего такая милость, Виктор никак понять не мог. С заместителем воеводы он вообще практически не общался, а то, что приказы ему отдает только Градимир, так с тем вопросом к нему, чего ядом на разведчиков-то брызгать.
— Опять погонишь леса шерстить? — Проявил любопытство Виктор.
— Нет. То теперь не наша забота. Днями прибудут полсотни пограничной стражи, они и займутся контрабандистами.
— Пограничная стража?
— Указом Великого князя, создан пограничный приказ. Набрали первые четыре полусотни, служба их начнется с Турани, они и станут стеречь границу, на следующий год заставы по другому порубежью выставятся.
— Это что же, заставы у нас станут ставить?
— К чему лишние расходы. Есть пограничные крепости, вот у нас и поставят казармы, место чай найдется, опять же на охрану заставы отвлекаться не надо, будут только границу блюсти.
— Выходит, кончились наши шастанья по лесам?
— Ишь, размечтался. По границе шастать боле не будете, то так, да только за тракт мы все так же в ответе, поэтому колесить по округе придется. Другое дело, что твоими стараниями в уезде пока ватаг лихих нет, потому достаточно простых патрулей, а с тем и посадские управятся.
— А ты, выходит, теперь думу думаешь, как быть с нами? Куда отослать, чтобы глаза не мозолили, честным воям?
— А ты не ершись. Никто тебе не виноват, что ты на большую дорогу подался.
— Так ведь не здесь, а у ворога застарелого.
— С коим у нас мир, на вечные времена.
— В который раз?
— Еще малость и договоришься.
— В пыточную отправишь?
— Хуже. Не отправлю в Звонград.
— А какая мне там радость? — Искренне удивился Виктор, точно знавший, что в том граде кроме проблем его ожидать ничего не может. Если подьячий позабыл про обиду, то Волков готов съесть без соли собственные сапоги, причем как есть ни разу не отмытыми.
— А ты и позабыл о чем просил полкового воеводу, после того как с ватагой расправился?
Вообще-то нет, но тут дело такое, не хотелось бы покупать подворье Истомы по реальной цене, а с того времени только пара месяцев минула. Неужели воевода так быстро цену скинет? С другой стороны, а чего тянуть, приличествующее время выдержал и вперед, все одно известно кому то подворье достанется.
— Так времени прошло всего ничего.
— Батюшка решил, что достаточно, так что послезавтра на торг выставит. Потом, там ведь не просто подворье, но и холопы в придачу, а их душ сорок, вместе с детьми и стариками, всех накорми и содержи, накладно.
— А что же их отдельно не продали?
— Потому что они как одно проходят. Знаю, что холопы тебе ни к чему, ничего продашь.
Напоминать о том, что казне содержать четыре десятка человек накладным никак не может быть, потому как Истома был весьма богатым купцом, и вся его кубышка, вместе с товаром перешла в эту самую казну, Виктор не стал. Да и смысла не было. Как ни крути, а теперь все это было изъято и холопы содержались за счет града. Не суть, раз уж так, то нужно собираться и валить.
— Людишек-то забирать?
— Забирай. Нечего им тут делать. Не то скоро уж в ножи со стрельцами друг дружку возьмете.
— Не было в том нашей вины, воевода. Ты же ведаешь, что они первые Тихоню тронули.
— Они говорят иначе.
— Я Тихоне верю.
— А я воям.
— Тихоня никого пальцем не тронет первым, но и не попустит никому, а тот стрелец удумал калеку толкнуть, ну и огреб по зубам.
Паренек вообще оказался камнем преткновения. Поначалу воевода как увидел тут же закусил удила, мол только калеки не хватало на службе. Виктор мотивировал тем, что парень не на службе, а просто будет присматривать за хозяйством десятка и заниматься его бытом, казне то не будет стоить ни полушки. Воевода пытался было нажать на то, что простолюдину в воинском стане делать нечего, однако Виктор заметил, что в таком случае отряд будет вынужден выходить в разъезды не в полном составе, потому как имущество оставлять без пригляда не дело. Тяжко было, но уговорил.
Все бы ничего, если бы пару дней назад один много о себе думающий стрелец не толкнул и не уронил паренька в пыль, мол не мешайся под ногами калека. Тот калека недолго думая, поднялся и врезал стрельцу в морду. Хорошо так врезал, того с ног враз сшибло, правда и сам зашелся криком и повалился рядом, растревожил не столь уж и застарелое увечье. Произошло это рядом с подворьем занимаемым десятком, вот парни и подорвались, за своего заступаться услышав его крик, стрельцы видя такое дело тоже подтянулись. Хорошо хоть мимо проходил воевода, пресек все на корню, не дав огню разгореться.
Насилу удалось отстоять Тихоню, коего за малым под суд не отдали. Виктору пришлось идти к стрельцам с беседой. Помогло то, что сирых и убогих у славен всегда жалели и всячески привечали, стрельцу тому после беседы за малым свои же не накостыляли, а потом десятники пошли к сотенному челом бить за паренька. Обошлось, одним словом. Правда, Тихоня только сегодня сумел с трудом подняться с постели, но то на будущее наукой будет, нечего кулаками махать, коли немощен.
Парень в десятке приживался тяжко. Никак не могли ватажники в толк взять, с чего это атаман, притащил его сюда, да еще и содержит, мало того, накупил ему одежонки справной, обул в крепкие сапоги, да еще и пару пистолей выдал, приказав Звану того обучить ими пользоваться. Но постепенно стали замечать, что паренек не брезгует никакой работой и отрабатывает свой хлеб по мере своих возможностей. Одежда стала регулярно стираться, жилье больше не напоминало хлев, а в котле всегда вовремя готова снедь. К тому же новый член команды оказался довольно рукастым и если у кого что нуждалось в починке, сам брал сапог то, кобура, ремень или рубаха, и чинил. Одним словом очень быстро он стал своим, а своих в ватаге в обиду давать было не принято. Окончательно Виктор осознал это только теперь, после происшествия со стрельцами. Вот такие дела, получается, что парни за это время успели по настоящему сдружиться, и это не могло не радовать.
— Ох навязались на мою голову.
Нормально! Выходит, они ему еще и навязались. А кто за горло взял и дохнуть не дал? Но о том уж говорилось, так что вполне может быть и навязались. Ну, уж не по своей воле, это точно.
— Сколь времени дашь, воевода?
— Как управишься, сами вернетесь, знаю, лишнего не погуляете. Да гляди там, как весть какая, так отдельного гонца не жди.
— О том мог бы и не сказывать. Воевода, а как насчет того, чтобы в Гульдию сходить? Ну, понюхать там, что к чему.
— На старое потянуло?
— Стал бы я в самую распутицу на большую дорогу идти, что же я совсем без князя в голове. Но тут какое дело, за распутицей снег выпадет, а там глядишь и погодка установится, Турань встанет под крепким льдом…
— Ох и хочется тебе, чтобы гульды войной пошли, аж руки иззуделись.
— Крови хочется, не скрою, только не о том дума. Коли опять внезапно обрушатся, то опять деревеньки заполыхают.
— Вот по снегу в Гульдию и пойдете, а до того Фрязию пошерстите. Добрые соседи, это хорошо, но приглядеть не помешает.
Им собраться, только подпоясаться. Не прошло и часа, как десяток верхами выметнулся с подворья и умчался за ворота. Подумаешь дождик моросит, он сейчас почитай и не прекращается, то хмарит, то льет, то вот так моросит, солнышко стыдливо появится на часок другой и тут же уходит за очередную тучу. Бабье лето уж позади, теперь на смену этим холодным дождям в одночасье снег придет, зима уже чувствуется во всем, воздух особенным зимним духом пропитался, словно уже ударил легкий морозец.
С подворьем получилось все в точности как и в свое время с постоялым двором. Покосились, на бывшего скомороха, не без того, подворье у Истомы большое, крепкое, опять же холопов целая прорва, да почитай все в торговом деле не новички, переучивать не нужно, один и вовсе лавкой ведал, пока хозяин иными делами или в поездках пробавлялся. Недовольных много, но никто даже косого взгляда не допустил, как видно хвоста нынче купцам подкрутили крепко. Виктор вообще подозревал, что не обратись он к воеводе, тот сам предложил бы такое, уж больно хотелось ему видать еще разок надавить на самолюбие торгашеского племени.
— А чего же тебя в кремле не было?
— А чего мне там делать? — Удивленно вскинул брови Лис. — Чай ты там был, стало быть все ладком вышло.
— А как меня не оказалось бы?
— Так и подворье не выставили бы, а тебе еще и хвоста накрутили бы.
— А ничего не заподозрят, ить подворьем ты займешься.
— Тут все ладком будет. Я его у тебя чин чином куплю.
— Не понял. Зачем тебе это? Я так понял, что ты собирался его перепродать, чтобы прибыток поиметь, а так… Не понимаю.
— А чего понимать. Подворье у Истомы поболе моего будет, да с челядью уж, считай я в наследство вступлю. Все одно меньше уплачу чем другим разом, свою-то долю мне выплачивать не нужно.
— А вот тут мимо.
— Как так?
— А вот так. Когда я еще сумею выкупить почитай сорок душ, да по такой-то цене, а мне людишки сгодятся, чай знаешь какую думку имею.
— И зачем тебе для того, эти холопы, они же дворовые, самое большее знают как за товаром ходить, как его хранить, перевозить, да продать, более ничего и не умеют. Вообще дворовые, они ленивы, так что я на твоем месте не стал бы с ними связываться.
— Мне люди потребуются, а обучить их уж я сумею, ни боги горшки обжигали.
— Так и возьми тех, кто к работе приучен. Эвон деревенька в десяти верстах, там оно конечно столько народу не наберется, едва тридцать душ наберется, но то крестьяне, к работе приученные и что новое враз постигнут. А эти при том подворье уж сколько обретаются, знают что там да к чему, опять же женка Истомы там же вместе с дочкой, а у нас счеты старые, отведу душу.
— А так же нити к контрабандистам с коими Истома знался, от них протянутся.
— Гхм.
— Да ладно тебе, я ить про то давно догадался. Но тридцать душ против сорока…
— Ну добери десяток, только… — не договорил купец тяжко вздохнув.
— Только разлучать никого не хотелось бы, чтобы ты для них благодетелем стал.
— Ну…
— Лады. Но тут уж и у меня к тебе есть дельце.
— Кто бы сомневался. Тебе бы купцом заделаться, так цены не было бы.
— Ты не льстись, незачем, потому как тебе то дело будет в прибыль.
— Хотелось бы.
— Будет, не думай. Ты хоть раз со мной поимев дела без барыша оставался? Вот то-то.
— Так барыш барышу рознь.
— Понимаю, но ведь все одно в прибытке.
— Сказывай.
— Тут дело такое. Решил я наладить изготовление инструмента для мастеров, а продавать тот инструмент хочу предложить тебе.
— Инструмента?
— Сомневаешься, станут ли покупать? Станут, не сомневайся, им этот инструмент настолько облегчит работу, что они в двое от прежнего делать сой товар начнут. В первую очередь предложишь тот товар оружейникам, им он собо надобен, а там уж само покатится. Только приедешь на постоялый двор, тебя Богдан обучит с ним обращаться, чтобы ты показал мастерам как оно работает, а там уж с руками начнут отрывать. Товар такой, что сам себя продавать будет.
— Если все так просто, то отчего же тогда самому не начать продавать, если товар сам себя продает, то и ты с тем управишься. Сам делаешь, сам цену назначаешь и прибытком ни с кем делиться не нужно.
— Тут дело такое, что лучше бы поделиться, но чтобы никто знать не знал, откуда берется тот инструмент. Скажем откуда-нибудь из заграницы. Может статься такое, что как только узнают, что это моя мастерская приносит такую прибыль, то хозяин у мастерской поменяется, а все мои людишки в кабале окажутся.
— Это какая же такая прибыль должна получаться?
— Я прикидываю так, что на том буду зарабатывать эдак тысячу в месяц.
— Тысячу!
— Чуешь чем пахнет?
— А сколько я получу?
— Думаю продавать тот инструмент по стошестьдесят рублей, с учетом того, что будут получать работники и стоимости материала и таможенных пошлин, думаю мне будет оставаться рублей стопятьдесят чистой прибыли, а ты сможешь продавать тот товар рублей эдак по сто девяноста или двести, тут уж от твоих талантов будет зависеть. В месяц мы сможем изготавливать тех инструментов семь или десять наборов, так что твоя доля составит…
— Я чай считать умею, — отмахнулся купец. — Получается я должен буду тот товар как бы протащить через границу, якобы его не местные мастера ладили?
— Именно.
— Тогда обойдемся просто тем, что я скажу что такого в Брячиславии никто не делает, этого будет достаточно. Никто особо интересоваться не станет.
— Ой ли?
— Вот скажи, ты со своими парнями изловил несколько ватаг контрабандистов, погладили тебя за то по головке?
— Похвалили и даже премию какую уплатили, вот только больше мы этим делом не пробавляемся, пограничную стражу на то создали.
— А теперь ни одной ватаги не возьмут, если только кто дурью маяться не станет. Контрабандный товар они ить дешевле идет, это одно, другое есть такой, что в иные государства продавать нельзя, например в Гульдии строго-настрого запрещено продавать заграницу селитру и порох, согласно указа короля их скупает казна, причем по установленным ценам, даже сами гульды могут купить себе только в казенных арсеналах и в небольшом количестве. Но у нас гульдский порох продается и все то знают. Эвон и твои пистоли и оружие твоих ватажников тоже тем порохом стреляют, причем не просто гульдским, а лучшим, из Берзеньша. Это только пример, но есть и иное.
— Выходит, контрабандисты для казны выгодны?
— Те кто дурью не маются и пользу приносят, да. А вот кто только деньгу зашибает и о пользе княжества не печется, очень даже излавливаются.
— Ладно. Но сталь нужно будет закупать в Сальджакской империи. Я вызнал, что самую лучшую варят именно там, она-то нам и нужна и желательно отлитая уже в форме прутов.
— Это просто, не так быстро, но просто. Сделаю заказ, изготовят и ввезем.
— Тогда и это бы тишком.
— И это сделаем. Даром что ли, я у тебя холопов Истомы отжимаю. Есть там человечек, может указать к кому обратиться в Астрани.
— Это что же контрабандисты с холопами дела делали?
— Нет, с ними только сами купцы дела делают, иначе те не согласны, тут ить свои законы. Но купец сам не ездит, обязательно с кем-то, а одного посвящать во все свои дела опасно, а ну как кто прознает и человечка прихватит, как ты к примеру.
— Так Любим только с ватажниками дела имел?
— И ни с кем более, дальше только то, что всем ведомо, вот тут он знал многое, как и то, какой товар тишком прибыл, а какой открыто, но через кого не ведал.
— А у тебя со Струком кто общался?
— То пустое.
— Хоть жив?
— Жив. Чего верного человека жизни лишать, случись, так ты ить к воеводе доносы строчить не станешь, сам мне шею свернешь, кабы кто иной, так и отпели бы уж, а так, сгодится еще.
— Не заяц?
— Я не Истома, из ума еще не выжил, привязывать к такому делу того, кто у меня за правую руку. Ить случись, я не моргнув избавлюсь от того человечка, а Истома долго репу чесал бы, ить без ножа себя зарезать.
— Ну тогда уговорились, — Виктор решил прекратить неприятную тему для купца. — Только деревенька та, пусть пока за тобой будет.
— Пусть, — согласился купец.
— Только гляди, чтобы нужды и голода там не приключилось, я все оплачу.
— Сделаю все. Да не гляди ты на меня так, все по совести сделаю. Да, чуть не забыл. Под товар тот, сколько телег нужно?
— Да одной за глаза. Набор вон в такой ящик уместится, — показал руками Виктор, так что и веса небольшого, и места немного займет.
Покончить с купчей было делом не долгим, так что очень скоро, Виктор с восполненным и даже потяжелевшим кошелем, был свободен как ветер. Поэтому не задерживаясь ни на одну лишнюю минуту, чтобы не дай Бог, чего не приключилось, он со своими людьми поспешил покинуть славный Звонград.
Дух он смог перевести, только когда они прошли городскую заставу, при этом не забывал клясть себя за свой длинный язык и неуемный нрав. Всего-то надо было промолчать, и намекнуть про того мужика, оно и подьячему угодил бы и от Лиса окончательно отвел бы подозрения. Слухи о соглядатаях подьячего по граду растекались один интереснее другого, так что теперь и сам черт ногу сломит как именно начальник острога направил посадников по следу ватаги. Виктор не сомневался, что слухи те сам его нечаянный враг и распространял. Выходит свою пользу один черт поимел, к тому же и награда ему выпала, так какого тогда нужно было устраивать цирк. Ну да, все мы крепки задним умом, нет чтобы сразу.
Час для путешествия был выбран неурочный, уже перевалило заполдень, всюду грязь непролазная, морось сменилась дождем. В такую погоду хорошо сидеть в теплой избе у окошка и попивать квас или еще чего покрепче, но никак не путешествовать. Люди удивленно крутили головами и переглядывались между собой, чего это атаман еще решил учудить. Мало что скоро темнеть начнет, так еще и едут не в ту сторону.
— Атаман, а ты часом не заплутал? — Не выдержав подъехал к нему Зван, в отсутствие Горазда, исполняющего обязанности помощника.
— Отчего так решил?
— Так, эта дорога ведет не в Приютное, а в Брячиславль.
— А чем тебе стольный град не мил? Там в кабаках не то пиво наливают, а у девок все поперек?
— Эк ты загнул. Надо будет запомнить. Стало быть, гулять в Брячиславле будем.
— Выходит, что так.
— А если серьезно?
— А если серьезно, то пора бы вам серьезным оружием обзаводиться.
— Таким? — Зван аж дыхание задержал, переведя взгляд на карабин Виктора, заботливо укрытый от дождя в кожаном чехле.
— Если у тебя найдется монета, то можно и таким.
— А сколь такой стоит?
— Двести рубликов.
— Так нешто у нас в кубышке таких денег нет?
— Отчего же. Но только честно скажи, ты готов почти все свое серебро отдать за это оружие? Доли вам ваши известны, так что сколько в той кубышке именно твоего тебе ведомо.
Ну да, львиная доля уходила атаману и его помощнику, так что рядовым не так чтобы и много доставалось. Но все одно в сравнении с тем что было раньше это небо и земля, к тому же деньги были очень не малые, у каждого ватажника сейчас в заначке лежало около трехсот рублей. По хорошему это был неплохой стартовый капитал и с ним уже можно было начать какое-нибудь дело, ту же торговлю.
— Выходит за свою деньгу?
— Выходит, что так. За мою только что поскромнее, а то привыкли, все за мой счет, эвон у бояр такой справы нет.
— А что тогда за серьезное оружие?
— Хочу закупить нарезные стволы и замки, а остальное звонградские мастера и сами сладят, руку уж набили.
— Слыхал я про те мушкеты, их винтовальными прозывают. В Обережной у одного стрельца такой мушкет, да только поглядел я как он заряжается, и тут же он мне стал не интересным. Даже если на него установить такое кресало как у нас, только-только сравняешься по скорости с обычным, а прицельно бить можно не дальше чем наши карабины, хотя и ствол у него подлиньше.
— Все верно ты подметил, вот только одного не учел, коли пулю иметь иную, то и скорость будет наших карабинов и прицельно бить такой будет дальше, на шестьсот шагов.
— Да ну!
— Вот те и да ну. Тут правда все зависит от того, как ствол будет исполнен, если ни вкривь и вкось, то все будет ладно. Поэтому и хочу закупить у стоящих мастеров.
— А воевода нас часом не потеряет?
— Не потеряет. Он так и сказал бери столько времени сколько потребно, только не наглей, а мы наглеть и не будем.
— А чего мы так заторопились, грязь месить и так удовольствие малое, а как ночью та и вовсе?
— То моя вина. Нам теперь в граде особо отсвечивать нельзя, поцапался я с подьячим острожным, серьезно так, еще когда ватажников взяли.
— Вот умеешь ты атаман друзей себе выбирать?
— А я против что ли? Самых что нинаесть заклятых.
* * *
— Ну и что это значит?
— А значит это, Зван, что весной гульды опять припожалуют, — задумчиво утирая нож о зимний кафтан трупа, ответил Виктор. — Вот ведь какое дело получается, если раньше одного рекрута снаряжали и содержали в мирное время пять семей, то теперь король издал закон, согласно которого эта обязанность возлагается на три.
— Ну, это-то я понял. Но нам какая с того печаль? Решил Карла заставить своих людишек затянуть пояс потуже, так и пусть его.
— Это не просто какой-то очередной закон, по которому его подданные достанут лишнюю деньгу. Карл таким образом увеличит свою армию как минимум на треть, а ополченческие части так почти вдвое.
— И при этом его казна ничего не потеряет, ведь людишки станут собирать солдат. Так?
— Так, да не так. Семьи снаряжают солдата и платят ему ежегодное жалование, на учениях и в боевых походах все расходы и повышенная плата ложатся уже на короля. Отсюда вопрос, откуда в казне Гульдии такие большие деньги, ить учения по всей стране идут, а это очень дорого, одного только пороха сколько изведут, я уж не говорю про повышенное жалование для солдат и про найм офицеров, которым тоже платить нужно.
Ситуация действительно складывалась крайне непонятная. Содержание такой большой армии стране вылетало в копеечку, Карл должен был в буквальном смысле посадить страну на хлеб и воду, чтобы потянуть такие расходы. Сомнительно, что делалось это только для поднятия своего статуса в глазах соседних государств. Конечно можно было бы напасть на Фрязию, с ними справиться у гульдов вышло бы куда проще, чем с упрямыми и ненавистными славенами, но тут такое дело — Брячиславия имела мирные договоры, торговые соглашения, обменивалась послами с другими державами, вот только военных союзов ни с кем не заключала. Даже славенские княжества не шли на заключение таких союзов, впрочем они и между собой не ладили, будь иначе и Брячиславии не поздоровилось бы. Поэтому великий князь в случае войны мог двинуть на гульдов только половину своей армии, ведь братские народы, едва почуяв слабину у своих границ, с легкостью могли вонзить нож в спину.
С Фрязией, все иначе, едва только гульды возжелали бы на нее напасть, как тут же с ними вступили бы в войну Балатония и Керинаика. У Гульдии тоже был военный союзник, вот только в войну они собирались вступить лишь в случае вторжения на территорию союзников. У них хватало проблем с Новым Светом, вот там, в борьбе за колонии они не стеснялись выступать на стороне своих соседей. Вообще у западников подчас наблюдались очень странные парадоксы, там вдали за океаном, могли литься реки крови, а здесь в старом свете, максимум приостанавливалась торговля, да время от времени случались захваты торговых судов и происходили мелкие стычки военных кораблей, никогда не доходившие до настоящих схваток.
Так что для чего готовится столь сильная армия вопрос риторический. Если Карл посчитает, что вполне способен противопоставить себя союзу трех королевств, Брячиславия ни в коей мере не останется в стороне и без просьб ввяжется в эту свару, хотя бы для того, чтобы наконец утихомирить назойливых соседей. Нет, король Гульдии был кем угодно, только не дураком. А вот если он с обученным войском выступит через Турань, то славенам не поздоровится, конечно сомнительно, что ему удастся захватить все княжество, такому усилению в первую очередь воспротивятся сами западники, но кусок он оттяпает изрядный. Великий князь будет вынужден пойти на любые условия при заключении мира. Если Миролюб решит вести войну на истощение, то непременно победит, Гульдия не сможет долгое время вести войну с напряжением всех сил, но если таковое случится, то другие славенские княжества навалятся на Брячиславию и плевать, что при этом будут растерзаны соплеменники.
— Так что, возвращаемся? — Когда Виктор расписал все перспективы, поинтересовался Зван.
— Рано еще. То что поведал нам этот ополченец ни о чем не говорит, может сплетни какие передает. Только нужно будет подальше отсюда отъехать.
— А это к чему?
— Ну, во-первых, узнаем какие разговоры идут в иных местах, а во-вторых, плохо если будут пропадать люди на одной и той же дороге. Сейчас гульды уж перестали за нами охотиться, не нужно начинать все сызнова.
— Кровушка выходит перегорела, а атаман?
— Не перегорела, но и не так саднит. А потом, весть нужно донести, не то, горе придет во многие дома. Ладно, хватит разговоры разговаривать, труп спрячьте, чтобы если и нашли, то не раньше весны.
Вскоре отряд вновь был на дороге и не скрываясь средь бела дня двинулся по ней. А что такого, одеты на гульдский манер, язык им известен, говорят правда не чисто, но несколько фраз вполне способны выговорить без акцента, у Виктора и вовсе столичный выговор, а шапка натянутая на глаза и лицо укрытое теплым шарфом вполне скрывают его облик. Этим тут никого не удивишь, потому как морозы стоят трескучие и многие путешественники прячут свои лица, чтобы не заработать обморожение. Конечно, это вызвало бы вопросы, окажись они на постоялом дворе, но кто сказал, что они собираются туда заезжать, с них вполне достаточно и лесных оврагов. Удобство получается ниже среднего, зато безопасно.
Было захвачено еще шестеро человек в трех разных провинциях, слухи в чем-то разнились, но сводились к одному — Гульдия основательно готовится к большой войне. Подтверждались и первоначальные выводы Виктора, армия увеличивалась больше чем на треть, к тому же было создано как минимум четыре пехотных и один драгунский полки, возможно, и скорее всего, это было не все, наверняка были еще части о которых им ничего не было известно. Доподлинно выяснить не удалось, но ходил слух, что король получил из Нового Света большое количество золота, во всяком случае, в пользу этого говорило то, что хотя налоговое бремя жителей королевства увеличилось, но не так чтобы и критично.
Стало им известно и о том, что резко возросли военные заказы, как для казенных мануфактур, так и для частных. Так например, дошло до того, что местные производители пороха не могли восполнить всех заказов короля и тот закупался в Сальджакской империи, иные государства торговлю этим стратегическим товаром не вели. Сейчас море было сковано льдами, но по весне, как только начнется навигация, ожидалось судно под завязку загруженное огненным припасом и сопровождаемое отрядом военных кораблей. Насколько это точно, оставалось лишь гадать, но такие слухи ходили.
Как говорится — раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Ну, не мог Виктор удержаться, чтобы не устроить маленький тарарам. Оно и ненавистному племени лишняя головная боль и себе прибыток. Если случится война, а она непременно случиться, то грех не подготовиться и самому.
К Райне, небольшому городку расположенному в сотне верст от границы с Брячиславией они подошли когда на землю опустились первые сумерки. Городок этот, с населением едва в тридцать тысяч человек, особо примечательным не был, если не учитывать наличия большого количества ремесленников с их мастерскими, и нескольких мануфактур расположенных за стенами города, здесь ткали сукно, шили изделия из кожи, в основном армейскую амуницию, производили в небольшом количестве оружие, в общем всего по чуть-чуть. Но Виктора привело сюда не то, что было за стенами города имеющего внушительный гарнизон.
Вне стен располагались еще две мануфактуры, причем на солидном удалении друг от друга, с расположенными рядом с ними рабочими поселками. Одна, по выделке кож. Товар несомненно полезный, из кожи делалось великое множество товаров, вот только процесс обработки его был настолько вонюч, что пожалуй мог переплюнуть знаменитые селитрянники. Кто же станет терпеть подобное в черте города, да и ее рабочие настолько пропитались этим ароматом, что неподготовленному человеку находиться рядом с ними было слегка проблематично. Вторая, занималась производством пороха. Вот что никакие власти не захотят иметь в непосредственной близости от себя, так это большие запасы пороха, а так же его основного ингредиента, селитры. Если случится пожар, то трудно себе представить, что произойдет. Ясное дело, что арсенал имел свои пороховые погреба, вот только они были надежно укрыты под толщей земли и камня, и порядка там было куда как больше чем на частной мануфактуре.
Оно можно было бы ограничиться нападением на караван, отбить груз и уйти. Но не все так просто. Во-первых, вести бой придется вокруг опасного груза, настолько опасного, что если он полыхнет, то мало не покажется и самим нападающим. Понятно, что зажигательных пуль у них нет, но ведь, тут много и не нужно, достаточно малой искры и привет. Во-вторых, скрыть нападение на караван не так чтобы и просто, значит, велика вероятность погони, а сейчас не лето, уходить придется по снегу, и замести следы, если только не поднимется метель или не начнется обильный снегопад, не получится. А порох был необходим. Если вести войну так, как намеривался Виктор, то огневое снаряжение будет расходоваться с просто катастрофической быстротой.
К окрестностям рабочего поселка подошли когда уже стемнело. По здравому размышлению Виктор решил особо не мудрить, в таких вот поселениях обязательно имелось хотя бы одно питейное заведение, ведь нужно же было место где можно забыться от беспросветной судьбинушки. Рабочему люду жилось ох как худо, работали за гроши, жили впроголодь, ходили в рванье, отличительной чертой работников пороховых мануфактур была черная пропитанная угольной пылью кожа. Если сюда еще наложить отсутствие такой полезной привычки как купание, картина получается полной. Понятно, что они как-то там умываются, но помывкой это нельзя назвать даже с большой натяжкой.
Зван и кот сработали чисто и тихо, приволокли какого-то забулдыгу, вот только выбор их удачным назвать было трудно. Ясное дело, что работники информированы о своей мануфактуре очень хорошо, пожалуй владелец даже удивился бы насколько хорошо. Но мужичок накачался до такого состояния, что не прихвати они его, то до дому пожалуй и не дошел бы, замерз бы где-нибудь под забором. Ну и как с таким беседовать?
— Вы кого приволокли?
— Дак, работягу.
— И как с ним беседовать, он ведь лыка не вяжет.
— Атаман, а ты дай мне с ним побеседовать, как есть все вызнаю.
— Издеваешься?
— Я что, себе враг? Говорю тебе, все будет в лучшем виде. Ты только вина под это дело выдели.
— Ну-ну.
Напрасно сомневался. Да, мужичок был в таком состоянии, что не приведи господи, но пара глотков горячительного на морозе его слегка взбодрила, во всяком случае он начал разговаривать и самое главное охотно отвечал на вопросы, без обычных в таких случаях, мер воздействия. Через полчаса содержательной беседы им было известно расположение склада с готовой продукцией, а так же то, что охрана мануфактуры состоит из десятка солдат, которых специально направляют сюда из городского гарнизона, сроком на неделю. Имеются два поста. Один часовой охраняет склад с порохом, второй стоит у ворот, рядом с которым расположена и караулка. Друг друга они не видят, а еще имеют плохую привычку прятаться по углам, закутавшись в тулупы. Ну, это понятно, кому охота торчать на открытом месте, в такой мороз даже легкий ветерок пронизывает до костей, несмотря на теплую одежду.
Виктор и его люди уже успели изрядно измучаться за те десять дней, что находились в этом клятом рейде, шалаши крытые парусиной и меховые спальные мешки не больно-то спасали от пронизывающего холода, а прибавить сюда еще и сидение целый день в седлах… Бр-р-р. Хорошо хоть за все это время не приключилось ни одной метели, да пару раз удавалось нарываться на заброшенные строения, где можно было устроиться практически с комфортом и хорошенько отогреться. Так что поведение часовых им было очень даже понятно.
Пьянчужку подбросили обратно в село, того все же развезло окончательно. Не к чему возбуждать лишние подозрения, а так замерз и бог с ним, для верности Зван приложился ему по голове мешочком с мелкой картечью, оно и следов нет и куда как надежнее.
Пришлось немного помучаться с часовым. Кто его знает когда у них смена, так что лучше было все же дождаться ее, да и сам часовой больно хорошо укрылся, поди разгляди где он. Ведь наверняка не спит, так что очень даже легко может обнаружить и поднять тревогу. Почему уверенность, что не спит? Вообще-то спать на таком морозе, без костра под боком несколько опасно, можно и не заметить когда придет кирдык. А потом, нужно не проспать смену, никакому начальнику не понравится, что какой-то раздолбай плохо несет службу рядом с таким опасным объектом. Тут ведь если рванет, то ничего не останется, караулки в том числе.
Успокаивало только одно, по закону подлости, если сразу не повезло, то в итоге должно быть все тип-топ. Вот вспомнить замок Берзеньш, как все хорошо начиналось, а закончилось форменным боем. Им пришлось пролежать на крыше не меньше часа, Виктор уже ощутимо замерз и совсем не отказался бы от чего горячительного, а лучше костра. Конечно это была не первая ночь на морозе, вот только с наступлением темноты они никогда не обходились без костра, причем нескольких, а тут мало, что лежишь в снегу, так еще и шевелиться лишний раз нельзя, чтобы не обнаружили.
Наконец их терпение было вознаграждено. Послышались скрипучие шаги шагающей смены, отчетливо различимые в ночной тишине. Как и ожидалось, трое. Выходит не только у них в части было заведено начинать смену с дальних часовых, потому как парни двигались зябко передергивая плечами, как люди только что вышедшие на мороз из теплого помещения. Ага, а вот и часовой. Точно не спал, раз уж сумел расслышать шаги, а вышел он из темного закутка, между двумя постройками, поди его там еще рассмотри, здесь хватало и других мест.
Смена произошла просто и буднично, часовой передал сменщику тулуп, помог его взгромоздить на плечи, подержал мушкет, пока тот прилаживал теплую одежонку поудобнее, а затем смена зашагала в обратном направлении. Порядок, теперь как минимум есть час. Вот только не шумнуть бы.
Этого в принципе можно валить наглухо, потому что от трупа считай ничего не останется, поди разбери разорвало его взрывом или прирезали, если вообще найдутся останки. Но тулуп путал все карты, одежка это просторная, так что никакой гарантии, что стальное жало достанет до тела и гарантированно убьет не было.
Едва стихли шаги ушедшей смены, Виктор переглянулся со Званом, тот только хищно улыбнулся, видать тоже достало лежать на морозе. Часовой как видно, решил все же отдать дань службе и решил помаячить какое-то время у ворот склада, а может оказался просто молодым и халявить на службе еще не научился. Как бы то ни было, упускать такую возможность было нельзя. Они скользнули по покатому скату крыши вниз, намериваясь свалиться на часового сверху, как снег не голову. А почему собственно как? Именно снег на голову часовому и свалился первым, потому как скользящие вперед тела погнали перед собой маленький такой сугробчик. Когда Виктор осознал какую глупость они совершили, то менять что-либо было уже поздно, даже возжелай, остановиться они уже не могли.
— Проклятая зима, — ругнулся сквозь зубы часовой.
На счастье доморощенных диверсантов, он решил, что на него сам собой рухнул ком снега. В следующее мгновение он уже понял что все это не спроста, а как иначе, если на тебя валится что-то тяжелое, хватает за воротник тулупа и натягивает его тебе на голову. Осознав, что случилось нечто непоправимое, солдат закричал, вот только к этому времени он уже лежал лицом в снегу, голова была прикрыта тулупом. Его мычание едва сумели расслышать сами нападающие, чего уж говорить о ком-то ином. Нож уже в руке Звана, тулуп плотно облегает спину часового и напарник Виктора, сходу вонзает в него клинок. Раз, другой, третий, пока тело не дергается в последний раз и не прекращает издавать хрипы и стоны.
Порядок. Теперь подать сигнал за забор и вскоре у ворот склада собирается почти вся ватага, с лошадьми остается только один. Кот тут же отбегает к углу постройки из-за которой подходили караульные. Теперь нужно потихому разобраться с замком, если не получится, тогда зря они мерзли целый час, потому что нужно будет разбираться с караулом.
Мама дорогая, этож сколько отсюда не вывозили порох. Глядя на заставленный бочонками склад, Виктор сильно усомнился в том, что Гульдия еще и закупала припасы на стороне, ведь нужно еще не забывать о том, что такая мануфактура не одна в стране. С другой стороны, очень даже может быть, потому как расходуется это зелье с поразительной быстротой. В условиях настоящей войны, когда основной упор делается на огнестрельное оружие, лучше бы иметь припасов в достатке, чем ощущать их недостачу. Возникал еще один вопрос: склад забит под завязку, так отчего же продукцию никто не вывез. А может все дело в том, что тут устроили мобилизационный склад, или как он тут называется. Тогда отчего такая малая охрана, и вообще, в таком разе его можно было вывезти в те же погреба в городе, там и без того изрядные запасы, так что если рванет, то все одно городу считай конец.
Ладно, разбираться некогда. Вот эти, среднего размера, вполне подойдут. Только сначала нужно убедиться, что это порох, а ни что другое, к примеру селитра, оно тоже дорогой товар, вот только торговать Виктор не собирался. Ему нужен был порох и как можно больше. Сковырнули пробку на одном из бочонков, и наклонили, на руку посыпался сухой черны порошок. Порядок. Во всяком случае в этом штабеле то что им нужно.
Покряхтывая парни начали взваливать на загривок бочонки и рысцой выбегать наружу. А я что лысый что ли. А ну-ка, р-раз и побежал, тяжесть практически не ощущается, потому что по затекшему телу кровь потекла быстрее, возвращая ему подвижность и легкость. Примерно через полчаса стахановского труда на каждую из заводных лошадей, было погружено по два бочонка, а в складе запален фитиль, гореть которому минут пятнадцать. Все теперь ходу. Лишь бы смена не появилась слишком рано, да фитиль не подвел, здесь бикфордова шнура нет, а пропитанная селитрой веревочка Виктору особого доверия не внушала.
Напрасно. Очень даже напрасно. Потому как, примерно в отведенное время далеко за спиной рвануло так, что лошади даже заволновались. А чего собственно от них еще ждать, если мало, что осветило все вокруг зарницей, так еще землю тряхнуло так, что толчок ощутился даже сидя в седле. Лошадей успокоили, так что вперед и только вперед. Отдалившись немного от мануфактуры, отряд выбрался на дорогу еще до взрыва, поэтому они успели отойти настолько далеко, что пострадать никак не могли, разве только заволновавшиеся лошади выбросят из седла, но они уже успели стать вполне приличными наездниками, так что обошлось. А теперь сейчас ноги и строго по дороге. Так и быстрее и ненужный след на целине не оставишь.
* * *
— Рад тебя видеть, Богдан.
— А уж я-то как рад, — Орехин не скрывая чувств, вцепился в протянутую руку и от души затряс ее.
— Давно вернулся?
— Только второй день. На завтра уж думал съездить к тебе в Обережную, посоветоваться, да вижу, что очень даже мог не застать.
— Ага, мы уж почитай две недели в разъездах. К гульдам ходили. Не гляди так, на этот раз, считай никого и не тронули, так только одну мануфактуру подпалили, но то, чтобы следы замести.
— Что-то привезли?
— Потому сначала сюда, а не в Обережную. Порох раздобыли. Оно не такой добрый, как на наши мушкеты, но его все одно пускать на иное. Как, отливку гранат и мин наладил?
— Передумал я заказывать корпуса в Рудном. Сам ить сказывал, что лучше бы не светиться раньше времени.
— Я-то сказывал, да тут такое дело. Только ты никому ни слова, даже Беляне. Война по весне будет. Больно уж гульды шибуршатся, армию сильно увеличили, да опять косо на Брячиславию посматривают.
— Значит, будем работать день и ночь. Не переживай, будет чем тебе гульдов встретить.
— Дак то ведь время. А я думал, что вы еще успеете и деньгу заработать, пока не уйдете в какое надежное место.
— Стало быть, уходить нужно?
— Здесь и разговору быть не может. Сила должна припожаловать огромная, так что, боюсь и Кукша и Звонград не устоят.
— Дак если великого князя упредить…
— Гульды в драке злы и главное обучены куда лучше, королевство хоть и не так богато как наше княжество, а на подготовку войск серебра не жалеют. Отчего-то мне не верится, что даже будучи упрежден, Миролюб совладает с ними. Ладно если ошибаюсь, а как, нет. Лучше не рисковать.
— Ну, значит привлеку селян, пора им должок начинать отрабатывать. А с литьем и они справятся, там особой премудрости нет.
— То не дело. У тебя с ними ряд был до следующего урожая, а так что же получается, сам же слово свое и порушишь.
— Они только рады будут начать отрабатывать долг.
— А мне этого не надо. Не собираюсь я им помогать сейчас, ведаешь для чего все затеялось, а так все в пустую.
— Выходит, подвел я тебя, — сокрушенно вздохнул Богдан.
— Ерунда. Привлечем Гораздовых ребят, там их уж десяток.
Горазд и впрямь, сам превратился в десятника, парней к нему набирали по принципу возьми боже, что нам не гоже, самое отребье, но правда тех, кто был готов ухватиться за шанс выкарабкаться из той безнадеги, в которой пребывали. Кроме той четверки, что была взята в тайной долине, остальные там были по желанию, представители голытьбы градской, вот только выходов оттуда все одно было только два — либо через пять лет, либо вперед ногами. За прошедшее время, парней уже успели изрядно поднатаскать, их десятник сам прошедший суровую школу, столь же сурово насаждал учебу своим подчиненным. Сколько они расходовали пороха и иного снаряжения, подумать было страшно, и если бы не удалил их Виктор в лесную глушь, то вопросов уже было бы куда как больше, чем ответов на них. А так, вроде и шум тарарам, поблизости уж и зверье не ходит, но никто посторонний ничего не слышит, оно и к лучшему.
— Дак ведь воинскую науку постигают, им же на ворога идти? — Забеспокоился Богдан, который уж успел проникнуться духом ответственности за отряд Виктора, который надлежало к бою снарядить должным образом и пока у него это получалось.
— Нет иного выхода.
— Не трогай ребяток, пусть учатся, чем крепче постигнут свое дело, тем горше будет для гульдов. Нельзя к работе приставить крестьян, значит закажу в Звонграде, оно чуть дороже чем в Рудном получится, но если плату за дорогу отнять, то не так чтобы и очень.
— Хм. А об этом я и не подумал. Значит, с этим решили.
Произнес он уже усаживаясь за стол в тепло натопленном доме и млея от охватившей истомы, произнес Виктор. Ему стоило большого труда, чтобы не увалиться прямо на лавку и не уснуть. Парням было куда проще, не обращая внимания на то, что девчата под руководством Беляны споро собирают обед, они именно так и поступили. Оно вроде и неудобно, лавки жесткие и узкие, но это с чем сравнивать, за прошедшее время парни изрядно вымотались, так что просто теплое помещение уже было большим, чем они могли надеяться. Волков специально подобрал время так, чтобы приехать на подворье в середине дня, в это время здесь обычно никого не было, если только какая нужда не заставляла припоздниться.
Глянув на своих людей он только тяжко вздохнул. О лошадях сейчас проявляли заботу братья Горазда, ради такого дела оставившие все свои занятия, все же два десятка лошадей, это не баран чихнул, поди всех обиходь. Но вздыхать можно хоть до самой пасхи, а сначала дела, и без того крюк изрядный вышел, теперь нужно спешить в крепость, так что сначала нужно все закончить, а уж коли останется время, то и вздремнуть можно будет.
— Пивка, Добролюб?
— Спасибо, Беляна, но не время. Лучше холодного кваса.
— Холодный квас? Дак с мороза же, или хочешь чтобы хворь свалила?
— Пиво или что горячее сморит сразу, а мне недосуг. Принеси квасу.
— Хорошо.
— Так вот, Богдан, — когда отошла Беляна, продолжил Виктор, — в Звонград тебе все одно ехать, поэтому закажешь у Рукодела стволы минометные.
— Так ты же сказывал из металла ладить будем?
— Деревянные больше полусотни вряд ли выдержат, то так, да только их и бросить при случае не жалко, а то и вовсе порохом зарядить, да подорвать. Размеры у тебя есть, так что ему только изготовить.
— Понял. Сделаю.
— И еще, закажешь ему еще десятка три похожих стволов, только стенки в два раза тоньше, а сам ствол не больше локтя длинной.
— Ты бы объяснил, что удумал, чтобы я голову не ломал.
— Удумал я пушку смастерить. Вот гляди, делаем затравочное отверстие, заряжаем порохом и картечью. Крепим кремневый замок, к крючку вяжем бечевку и протягиваем ее на дорогу. Человек задевает веревочку, замок срабатывает и в ворога летит картечь.
— Не выдержит ствол-то. Картечь оно может и метнет, один раз, да только, разорвет его сразу и разметает по сторонам.
— Того и добиваюсь, одноразовая картечница получается. Нас поблизости не будет, пусть потом гадают, что это такое было.
— А отчего хочешь кремневый замок под то ладить?
— Ну не фитиль же.
— А что если колесико с кремнием. Кресала эти мы ладим легко, останется только пружинку приделать, да сторожок, все сами сладим из бронзы, детальки небольшие получаются, так что много не уйдет, только пружины придется закупить. Но на круг куда как дешевле выйдет, чем замок на то дело пускать.
— Уел старый.
— Скажешь тоже, старый. Я это…
— Говори, чего замолчал-то.
— Мы с Беляной венчаться хотим.
— Давно пора. Год она выдержала, у тебя тоже уж срок прошел. Не хмурься. Жизнь она продолжается и я рад, что хоть ты сердцем оттаял. Еще бы Горазда оженить и посадить каким делом заниматься.
— А сам?
— Зверь я, — сказал и вид сразу мрачный, словно вот прямо сейчас готов идти резать всех подряд.
— То не ты зверь, то он в тебе сидит, а прогнать его у тебя сил не достает. Нам с Гораздом помочь сумел, а на себя-то тебя и не хватает.
— Может и так. Ладно о том. Все ли понял?
— Все. На венчание-то приедешь?
— Нет. Не надо знать сторонним, что связывает нас многое. Боюсь я, что возжелав посчитаться с Вепрем, доберутся до вас.
Все же Виктор был сделан не из железа и повалился таки на лавку, успев строго настрого наказать, что как только какой караван подойдет или сумерки опустятся, чтобы его непременно разбудили. Так и поступили, нон и караван втягивался на подворье и уж смеркаться начало. Несмотря на это, Виктор позволил людям только поесть горячего, после чего погнал всех в путь, не забывая хоронить свое лицо, незачем посторонним видеть его, тем паче, что путь каравана лежал в сторону границы, а ну как весть дойдет до воеводы, ну его. То что в ночь выезжать придется его ничуть не смущало, чай невпервой, опять же земля укутана снегом и видно очень даже неплохо.
Градимир встретил десятника разведчиков с нескрываемым нетерпением. Больно долго те отсутствовали, по осени обернулись куда как быстрее. Но вот они въехали в ворота и в наличии все, видать обошлось. Добролюб едва спрыгнул из седла, как тут же был вызван к начальнику. Не сказать, что это добавило ему настроение, ночью разбушевалась таки метель и досталось им изрядно, но ничего не поделаешь, вольная она или невольная, служба есть служба.
Весть принесенная разведчиками, воеводу никак не порадовала, да и не могла порадовать. Если даже позабыть о том, что война она процветанию и спокойной жизни никак не способствует, то остается еще и тот момент, что командует он пограничной крепостью, выходит и врага ему встречать в числе первых. Обережную ворог никак не минует, из-за нее все затевается, как есть из-за нее.
— Ну что скажешь, Боян?
— А может он чего напутал? — Задумчиво глядя в угол горницы, проговорил заместитель воеводы.
— Сомнительно. Да и Великий князь, все одно это станет перепроверять не раз и не два, потому как по весне нужно будет исполчать армию и выдвигаться к рубежам, чтобы встретить Карлу, не то они тут такой разор учинят, куда там набегу, что два года назад был.
— То так. Выходит нужно готовить крепость и людей к осаде, по весне вряд ли будут кого менять, скорее уж еще усилят гарнизон.
— Пожалуй так и будет. Ты вот что, зятек… Позволь я обращусь к Миролюбу, чтобы тебя перевести в иное место. За Обережную и они и мы биться будем не щадя живота своего и крови здесь прольется изрядно.
— Почто так плохо обо мне думаешь? — Тут же вскинулся молодой человек.
— Вот же заладил. Да хорошо я о тебе думаю. Не раз видел в сече и сомнений по твоему поводу у меня нет нисколечко. Но ить и дочку вдовой не хочу видеть, тем паче, что уж и тяжелая она.
— Нешто думаешь, что усижу у бабьей юбки, когда ворог придет?
— Не думаю. Да только сдается мне, что там выжить будет куда как сподручнее, нежели здесь. Сомнительно мне, что Миролюб сумеет выстоять против такого ворога, слаба еще наша армия, чтобы в открытом бою противостоять гульдам, только числом и можем взять, а тут и у них число будет немалое. Так что будут и осада, и штурм, и ничего мы с тем поделать не сможем.
— Тогда тем паче я отсюда ни ногой и тебя прошу, не пиши Великому князю. В прошлый раз тебе с помощником не повезло, Бог даст, теперь полегче будет, если уж чего мудрого не насоветую, то стоять на стенах буду крепко. Опять же, случись что, коли при мне, то тяжко будет, но Смеяне в глаза смотреть буду прямо, а как я в ином месте буду, то порушится наша любовь.
А что тут возразишь, прав парень, как есть прав, ну а коли так… Никто их силком на службу не тянул, сами стезю свою выбрали. Никто не уговаривал Смеяну, остановить свои ясны очи на молодом Вяткине, сама возжелала за воя выйти. Зря Градимир затеял этот разговор, пустое это. Ну, так, значит так.
Устроившись поудобнее за столом, Смолин притянул к себе писчую бумагу и чернильницу с пером. Нужно было составлять грамотку для Великого князя, но о Бояне он твердо решил не писать, мало того, коли старший Вяткин постарается огородить сынка, Градимир решил все же оставить парня при себе. Как бы оно ни было, как бы тяжко не пришлось, была у него уверенность, что уж он-то лучше иных присмотрит за парнем, ить не врал, не усидит в тылу, напросится в действующую армию. Прав ли он, то рассудит время и война, чтоб ей…
notes
