2. «Тень»

Геду представлялось, что, будучи учеником великого мага, он тотчас окунется в тайны волшебства. Он думал, что сразу научится понимать язык животных и шепот листьев в лесу, управлять ветром, принимать любое обличье, какое пожелает. Возможно, они вместе с учителем побегут по лесу в облике оленей, или долетят до Ре Альби на орлиных крыльях.

Действительность жестоко обманула его ожидания. Они шли пешком – сначала вниз по Долине, потом свернули на юго-запад, огибая Гору. Иногда они ночевали в маленьких деревушках, но большей частью встречали рассвет под открытым небом, подобно бедным странствующим заклинателям, бродягам или нищим. Ни одного заколдованного замка не встретилось на их пути, никаких приключений. Дубовый посох мага, на который Гед поначалу взирал с благоговейным ужасом, казался обыкновенной палкой – на нее было очень удобно опираться при ходьбе. Прошло три дня, затем еще один, а Гед не услышал из уст Огиона ни одного заклинания, не узнал ни одного нового Имени, ни одной руны.

Несмотря на свою молчаливость, Огион был настолько спокойным и мягким человеком, что Гед быстро утратил благоговение перед ним и через пару дней набрался достаточно дерзости, чтобы спросить:

– Господин, когда же ты начнешь учить меня?

– Я уже начал, – ответил Огион. Некоторое время Гед молчал, как бы обдумывая что-то. Наконец он спросил:

– Но я же ничему новому не научился!

– Ты думаешь так, потому что не знаешь, чему я учу тебя, – ответил маг, все так же бодро шагая по тропе, ведущей через высокий перевал между Оварком и Виссом. Как и у большинства жителей Гонта, кожа Огиона была цвета темной меди; маг был светловолос, строен и жилист, как хорошая гончая, и мог шагать без устали много миль. Говорил он редко, ел мало, а спал еще меньше. Зрение и слух его были остры чрезвычайно, и Геду часто казалось, что Огион к чему-то прислушивается.

Мальчик промолчал: понять волшебника порою очень трудно.

– Тебе хочется знать заклинания, – неожиданно сказал Огион. – Ты выпил уже слишком много воды из этого источника. Не торопись. Быть мужчиной – значит уметь терпеть. Быть Мастером – значит быть в десять раз терпеливее. Скажи мне, что это за растение возле тропинки?

– Бессмертник.

– А вон то?

– Не знаю.

– Оно называется четырехлистник. – Огион остановился и показал окованным медью наконечником своего посоха на невзрачный сорняк. Гед внимательно рассмотрел его, взял засохший стручок, и, видя, что Огион не собирается что-либо добавить к уже сказанному, спросил:

– Какая от него польза, Мастер?

– Никакой, насколько я знаю.

Они пошли дальше, и Гед скоро выбросил стручок.

– Когда ты будешь узнавать четырехлистник во все времена года по корешку, по листочку и по цветку, по виду, по запаху и по семени, только тогда ты сможешь научиться произносить его Настоящее Имя. А это больше, чем знать, какую он приносит пользу. Много ли проку от тебя или от меня? Полезна ли Гора Гонта или Открытое Море? – Какое-то время они шли молча, и наконец Огион сказал: – Чтобы слышать, нужно молчать!

Мальчик нахмурился. Ему показалось, что учитель смеется над ним, и это Геду совсем не понравилось. Но он не показал виду. Когда же Огион снизойдет до того, чтобы научить его хоть чему-нибудь? Мальчику уже начинало казаться, что он узнал бы гораздо больше, взяв себе в наставники какого-нибудь собирателя трав или деревенского колдуна и, пока они огибали Гору, углубляясь в глухие леса за Виссом, Гед все больше задумывался над тем, в чем же заключается могущество великого Мага Огиона. Когда пошел дождь, Огион даже не попытался его остановить или отвести в сторону, что с легкостью сделал бы любой заклинатель погоды. В таких странах, как Гонт или Энлад, где волшебники в избытке, часто можно видеть, как грозовое облако мечется с места на место, гонимое летящими с разных сторон заклинаниями, пока, наконец, не окажется над морем, где сможет без помех избавиться от молний и пролиться дождем. Но Огион позволил дождю идти, где ему вздумается. Он нашел густую ель и прилег под ней отдохнуть. Гед угрюмо скрючился среди промокшей хвои и стал думать о том, какой смысл обладать властью, если ты слишком мудр, чтобы пользоваться ей. Лучше бы он пошел в ученики к старому заклинателю погоды из Долины, по крайней мере, спал бы на сухой земле. Но вслух мальчик не произнес ни слова. А его учитель улыбнулся украдкой и уснул под дождем.

К тому времени, как на перевалах Гонта начал выпадать первый снег, они добрались до Ре Альби – родины Огиона. Это было маленькое селеньице у подножия высоких скал Оверфелла, а его имя означало «Гнездо сокола». Отсюда открывался прекрасный вид на глубокую гавань и башни Порт-Гонта; на корабли, входившие в бухту между Боевыми Утесами, а в ясную погоду у самого горизонта виднелись подернутые голубоватой дымкой холмы Оранэа – самого восточного из Внутренних Островов.

Хотя в доме Огиона, большом и добротном, вместо обычного очага был настоящий камин с дымоходом, тем не менее он весьма походил на простую деревенскую хижину: всего одна комната, а в углу – загон для коз. В западной стене имелось что-то вроде ниши, где и спал Гед. Над его соломенной постелью находилось окно, выходившее на море, но большую часть времени ставни держали закрытыми, дабы защитить дом от ураганных ветров, дувших с севера и запада. В уютном полумраке этого дома Гед и провел зиму, обучаясь чтению и написанию Шестисот Рун Хардика. Он учил их с охотой, ведь без знания Рун простое зазубривание заклинаний не дает человеку настоящей власти. В языке Хардик было не больше магической силы, чем в любом другом языке, на котором говорили люди Архипелага, но корни его уходили в Древнее Наречие, которое все вещи в мире называет их Настоящими Именами. Путь к его пониманию начинается с этих Рун, записанных еще в те времена, когда Архипелаг только-только поднялся из морской пучины.

Никаких чудес по-прежнему не происходило. Всю зиму за стенами дома бушевала непогода, а Гед все так же переворачивал тяжелые страницы Книги Рун. Огион возвращался из своих путешествий по обледеневшему лесу, стряхивал снег с сапог и молча присаживался к огню. Бесконечно долгое молчание мага как бы заполняло комнату и, вместе с ней, мозг Геда, пока ему иногда не начинало казаться, что он забыл, как звучит человеческая речь, а когда Огион наконец что-то говорил, то его слова звучали так, словно он только что изобрел их, первым в мире обретя дар речи. Они, как правило, обозначали самые простые вещи: хлеб, воду, ветер, сон, не касаясь более сложных понятий.

Наконец, пришла весна, быстрая и яркая. Гед выполняя поручения Огиона, часто делал вылазки за целебными травами на горные луга над Ре Альби. Маг давал ему полную свободу, и Гед целые дни проводил в лесах и влажных от росы зеленеющих полях, странствуя по берегам бурных ручьев и получая при этом огромное удовольствие. Он уходил с рассветом, а приходил, когда уже темнело, но не забывал и о травах. Мальчик высматривал их, карабкаясь по скалам, бродя по лесу, переходя вброд мелкие речки, и всегда приносил что-нибудь домой. Однажды он случайно набрел на луг, где росло великое множество цветов, именуемых «белый орел», которые очень ценились у врачевателей. Гед вернулся туда на следующий день и обнаружил, что какая-то девочка уже опередила его. Он узнал ее – это была дочь лорда Ре Альби. Гед промолчал бы, но она сама подошла к нему и завела разговор.

– Я тебя знаю, ты – Сокол, ученик нашего Мага. Расскажи мне что-нибудь про волшебство!

Он угрюмо уставился себе под ноги, на белые цветы, легко касавшиеся подола ее белого платья, и что-то пробурчал в ответ. Но она говорила и говорила – открыто, беззаботно и своенравно, и мало-помалу Гед почувствовал себя свободнее. Она была девочкой примерно его возраста, высокой, с очень бледной, почти белой, кожей. В деревне говорили, что ее мать была родом с какого-то дальнего острова, чуть ли не с Осскила. Длинные прямые волосы девочки черным водопадом струились по плечам. Хотя она совсем не понравилась Геду, ему почему-то захотелось порадовать ее и заслужить ее благодарность. И чем дольше они говорили, тем сильнее становилось это желание. Она заставила его подробно рассказать всю историю о тумане, победившем воинов-каргов. Слушала она с таким видом, словно ей было чрезвычайно интересно, но когда он закончил, не стала хвалить его, и вскоре разговор перешел в другое русло:

– Ты можешь подзывать к себе зверей и птиц? – спросила она.

– Могу, – ответил Гед.

Он знал, что тут совсем рядом на утесе, возвышающемся над лугом, есть гнездо сокола, и он назвал птицу по Имени. Сокол прилетел, но не захотел сесть ему на руку, боясь девочки. Птица закричала, взмахнула своими широкими крыльями и взлетела в поднебесье.

– Как ты называешь волшебство, которое заставило прилететь сокола?

– Заклинание Вызова.

– А ты можешь заставить души умерших явиться к тебе?

Уж не издевается ли она над ним, подумал Гед. Ведь даже сокол не полностью подчинился его воле. Но нельзя же позволить ей посмеяться над ним…

– Смогу, если захочу, – ответил он уверенно.

– Наверно, это очень трудно и опасно…

– Трудно? Да. Опасно? – мальчик пожал плечами. На этот раз он был почти уверен в том, что в ее глазах промелькнуло восхищение.

– А можешь заставить одного человека полюбить другого?

– Для этого не надо быть большим мастером.

– Верно, – сказала она. – Любая деревенская колдунья в силах это сделать. А знаешь ли ты заклинания Изменения? Можешь ли ты менять свой облик, как настоящий волшебник?

И опять Гед не был уверен, спрашивает она в шутку или всерьез, и снова ответил:

– Смогу, если захочу.

Она начала упрашивать его превратиться во что-нибудь: в ястреба, быка, огонь, дерево. Мальчик отвечал уклончиво, как обычно делал его учитель, но окончательно отказать ей так и не смог, так как она стала ему льстить. С другой стороны, Гед сам не мог понять, верит ли он своему же хвастовству, или нет. Гед ушел, сказав, что его ждет учитель и не вернулся обратно на следующий день. Но еще через день он пришел опять, уверив себя, что ему совершенно необходимо нарвать побольше белых цветов, пока они не опали. Девочка была уже там, и они вместе бродили босиком по мокрой траве, срывая тяжелые белые соцветия. Сияло весеннее солнце, и она говорила с ним весело и непринужденно, словно пастушка из его родной деревни. Она вновь расспрашивала его о колдовстве, слушая с широко открытыми от удивления глазами, и снова он не смог удержаться от хвастовства. Она спросила, может ли он произнести заклинание Изменения, а когда Гед начал отказываться, искоса взглянула на него, откинула с лица свои черные волосы и спросила:

– Боишься?

– Нет. Не боюсь!..

Она улыбнулась с едва заметным презрением:

– Наверно, ты еще слишком молод.

Этого он вынести не смог. Гед не стал оправдываться, но про себя решил доказать ей, что она не права. Он сказал, что если она хочет, пусть приходит на луг завтра. Распрощавшись с девочкой, он пулей кинулся домой, стараясь поспеть до прихода Огиона. Войдя в дом, Гед сразу кинулся к книжной полке и взял с нее два тома Книги Заклинаний, которые Огион еще ни разу не открывал в его присутствии.

Гед принялся искать заклинание Изменения, но все еще плохо разбираясь в древних рунах, не нашел его. Эти книги были очень стары, Огион получил их от своего учителя Хелета Ясновидящего, а тот, в свою очередь, от своего учителя – Мага Перрегала, и эта цепочка уходила во времена, описываемые в древних мифах. Почерк был мелкий и странный, многие слова были исправлены и исчерканы множеством рук, которые давно обратились в прах. Но в некоторых местах Гед понимал кое-что из того, что пытался прочесть и, помня вопросы, которые задавала ему девочка, а также ее насмешки, остановился на странице, где было записано заклинание Вызова душ умерших.

Когда он начал читать его, с трудом разбирая руны и символы, его охватил ужас. Гед не смог оторвать глаз от книги до тех пор, пока не дочитал заклинание до конца.

И только подняв голову, он заметил, что уже стемнело. Он читал без света, в темноте. Гед опять посмотрел в книгу и не смог различить ни единой руны. Но страх рос в нем, не было сил встать со стула, на котором он сидел. Внезапно ему стало очень холодно. Оглянувшись, Гед увидел нечто, притаившееся возле закрытой двери – бесформенный сгусток тени, который был чернее, чем сама тьма. Казалось, это нечто тянется к нему, шепчет и зовет его к себе, но он не понимал смысла обращенных к нему слов.

Вдруг дверь широко распахнулась, и кто-то вошел в комнату в сияющем белом ореоле и заговорил громко и решительно. Тьма растаяла и шепот стих – заклинание потеряло свою силу.

Леденящий ужас отпустил Геда, но страх остался, потому что не кто иной, как Маг Огион, стоял в дверном проеме, окруженный ослепительным сиянием. Его дубовый посох пылал белым пламенем.

Он молча подошел к Геду, зажег лампу и поставил книги на полку. Потом Огион повернулся к мальчику и спросил:

– Ты ради этого заклинания открыл книгу?

– Нет, Учитель, – пробормотал Гед, и, залившись краской стыда, поведал Огиону, что он искал и почему.

– Разве ты не помнишь, я ведь говорил тебе, что мать этой девочки, жена Лорда – колдунья?

И в самом деле, Огион однажды упоминал об этом, но Гед тогда не обратил на его слова никакого внимания. Теперь-то он понимал, что если Огион говорит о чем-то, то на это у него есть серьезная причина.

– Девочка сама уже наполовину колдунья. Скорее всего, именно мать послала ее поговорить с тобой. Возможно, именно она открыла книгу на нужной ей странице. Силы, которым мы служим – разные силы. Я не знаю ее намерений, но добра она мне не желает. Слушай меня внимательно, Гед: тебе никогда не приходило в голову, что опасность неотделима от власти, как тень – от света? Магия – не игра, в которую мы играем ради собственного удовольствия или похвальбы. Помни, что каждое слово, каждый поступок в нашем Искусстве служит или добру, или злу. Прежде чем сказать или сделать что-либо, ты должен узнать – какова цена, которую придется заплатить!

Со стыдом и отчаянием в голосе Гед воскликнул:

– Откуда же мне знать все это, если ты ничему меня не учишь! Я еще ничего не сделал, ничего не увидел…

– Сегодня, – прервал его маг, – ты кое-что увидел… у двери, в темноте, прежде чем я вошел.

Гед умолк.

Огион, встав на колени, положил в камин дрова и зажег огонь, так как в доме стало прохладно. Все еще стоя на коленях, он сказал своим тихим голосом:

– Гед, мой юный сокол, ты не обязан жить здесь или служить мне. Не ты пришел ко мне, а я к тебе. Ты слишком молод, чтобы сделать правильный выбор, а я не могу сделать его за тебя. Хочешь, я пошлю тебя на остров Рокк, где обучают великому искусству магии? Любая наука покорится тебе, ибо в тебе есть великая сила. Надеюсь, что она превосходит даже твою гордость. Без всякого сомнения, я охотнее оставил бы тебя здесь, но не стану удерживать тебя против воли. Выбирай между Рокком и Ре Альби.

Гед, сбитый с толку, молчал. Он полюбил этого человека, вылечившего его одним прикосновением. В Огионе не было ни капли злобы. Мальчик любил его, но осознал это лишь сегодня. Гед взглянул на прислоненный к стене дубовый посох, вспоминая ослепительное сияние, которое выжгло притаившееся во мраке Зло, и на мгновение ему захотелось остаться с Огионом, чтобы бродить с ним по лесам и учиться молчанию. Но в нем жили и другие желания, уже властно заявившие о себе – жажда славы и действия. Путь к совершенству, что предлагал Огион, был слишком долог, тогда как хороший парусник быстро перенесет его во Внутреннее Море, на Остров Мудрости, где даже воздух пронизан волшебством, и где среди чудес живет сам Верховный Маг.

– Учитель, – сказал он, – я должен ехать на Рокк.

Прошло несколько дней, и вот солнечным весенним утром Огион шагал вместе с ним по крутой дороге через перевал, ведущей из Ре Альби в Порт-Гонт. У городских ворот, украшенных высеченными из камня драконами, стражники столицы Гонта, увидев мага, опустились на колени и отсалютовали Огиону обнаженными мечами. Узнав его, они воздали ему почести не только повинуясь приказу Принца, но и выражая свою любовь к нему – десять лет назад Огион спас Порт-Гонт от землетрясения, грозившего до основания разрушить город и засыпать ведущий в гавань канал между Боевыми Утесами. Тогда он успокоил трепещущую Гору мягкими словами, как успокаивают испуганного зверя. Гед когда-то слышал об этом и теперь, пораженный видом стражников, преклонивших колени перед его невозмутимым учителем, почти со страхом смотрел на человека, который укротил стихию. Но лицо мага было как всегда невозмутимо.

Они спустились к гавани, где Начальник Порта радушно встретил Огиона и осведомился, чем может быть ему полезен. Маг объяснил, и тот сразу указал на корабль, который направлялся во Внутреннее Море, и который мог взять Геда на борт в качестве пассажира.

– Или его могут взять ветрогоном, если он владеет этим ремеслом, – добавил он. – У них нет на борту заклинателя погоды.

– Ему некогда удавались кое-какие трюки с туманом, – сказал маг, положив руку на плечо Геда. – Но не шути с морем и штормами, Сокол, ты пока что сухопутная крыса. Начальник, как называется этот корабль?

– «Тень» с Андрад, идет в Хорттаун с грузом мехов и китовой кости. Хороший корабль, Мастер Огион.

Маг помрачнел, услыхав название судна, но, тем не менее, сказал:

– Пусть так и будет. Отдай это письмо Хранителю Школы на Рокке, Сокол. Попутного ветра… Прощай!

Огион отвернулся и пошел вверх по улице, ведущей к выходу из гавани, не сказав больше ни слова. Гед, несчастный и покинутый, с тоской глядел ему вслед.

– Пойдем, парень, – сказал Начальник Порта и повел его к причалу, где «Тень» готовилась поднять паруса.

Может показаться странным, что на острове шириной всего пятьдесят миль человек может провести все детство и юность в деревне, у подножия утесов, с которых видна бесконечная гладь моря, так ни разу не увидев вблизи лодки и не опустив палец в соленую воду… Но это так. Фермер, пастух, охотник или ремесленник видит в океане только соленое неустойчивое царство, с которым не желает иметь ничего общего. В двух днях пути от его деревни – уже чужая страна, а остров на расстоянии дневного перехода под парусом – это мираж, туманные холмы на горизонте, а не та твердая земля, по которой он ходит.

Для Геда, никогда не спускавшегося с гор, порт был местом, внушающим одновременно страх и восхищение. Огромные дома и башни из тесаного камня, набережная, доки и пристани – морские ворота острова, где полсотни шхун и галер качались на волнах у пирсов, или лежали, вытащенные на берег, перевернутые для ремонта, или стояли на рейде со спущенными парусами и убранными веслами; моряки, разговаривающие на странных наречиях; грузчики, бегущие с тяжелыми тюками на плечах между бочек, ящиков, свернутых канатов и сваленных в кучи весел; бородатые купцы в подбитых мехом плащах, которые беседовали друг с другом, осторожно ступая по скользким камням набережной; рыбаки, выгружающие улов. Бондари колотили молотками, корабелы пилили, продавцы моллюсков расхваливали товар, капитаны ругались, и за всем этим – тихая, залитая солнцем бухта. Совершенно ошарашенный подобным зрелищем, Гед проследовал за Начальником Порта к причалу, где была пришвартована «Тень», и был представлен капитану корабля.

После коротких переговоров капитан согласился взять Геда пассажиром до Рокка – не принято отказывать магу в пустячной просьбе. Начальник Порта ушел, оставив их наедине… Капитан, он же хозяин «Тени», был настоящим великаном – высокий и толстый, как бочка. Одет он был в красный, отороченный мехом плащ, который носили андрадские купцы. Не глядя на Геда, он спросил сочным басом:

– Можешь делать погоду?

– Могу.

– А ветер можешь менять?

Гед сознался, что не может, после чего капитан приказал ему найти такое местечко, где он не будет путаться под ногами, и не высовывать оттуда носа.

На борт стали подниматься гребцы – «Тени» нужно было до заката выйти на рейд, чтобы успеть с ночным отливом выйти в море. Места, где можно не путаться под ногами, на корабле не было, но Гед ухитрился забраться на кучу прикрытых шкурами тюков на корме судна, и оттуда внимательно наблюдал за всем, что происходило вокруг. Подошли последние гребцы – крепкие мужчины с огромными ручищами, грузчики с грохотом закатили бочки с водой и поставили их под скамьями. Готовый к отплытию, тяжело груженый корабль, низко осев, слегка покачивался на плещущихся о пирс волнах. Рулевой занял свое место справа от мостика и поглядывал на капитана, стоявшего на дощатом настиле на носу корабля, который был украшен деревянной скульптурой Старого Змея Андрада. Капитан проорал во все горло приказ, «Тень» отдала швартовы и была отбуксирована от причала двумя баркасами. Потом он проревел: «Открыть порты!» – и на воду опустились огромные весла, по пятнадцать с каждой стороны. Спины гребцов напряглись, и паренек, стоявший рядом с капитаном, начал отбивать ритм на маленьком барабане. Корабль легко, как чайка, устремился вперед, городской шум отдалялся, пока, наконец, не затих вдали. Они вышли в спокойные воды бухты, над которой возвышалась, казалось, нависавшая над морем белоснежная вершина Горы. В устье ручья у подножия Боевых Утесов был брошен якорь, и там они заночевали.

На корабле было около семидесяти членов экипажа, среди них нашлось и несколько ровесников Геда. Они пригласили его разделить с ними еду и питье, и были настроены вполне доброжелательно, хотя держались немного грубовато и так и сыпали шуточками, иногда отнюдь небезобидными. Они сразу прозвали его Пастушком – ведь он был родом с Гонта, но до более обидных шуток дело не дошло. Для своих пятнадцати лет Гед был высоким, сильным парнем, не лез за словом в карман, так что его быстро приняли в компанию. С первого же дня он стал жить одной жизнью с командой, не отлынивая от работы. Это вполне устраивало офицеров – на торговых судах нет места праздношатающимся.

На беспалубной галере, битком набитой людьми и грузом, не могло быть и речи о каких-то удобствах, но Гед о них и не помышлял. Он лежал среди тюков кож с северных островов, глядя на яркие весенние звезды и городские огни, отражающиеся в спокойной воде залива. Незаметно для себя он уснул и проснулся в прекрасном настроении. Незадолго до восхода солнца начался отлив. Они подняли якорь и «Тень» на веслах вышла между Боевыми Утесами в море. Когда первые лучи солнца коснулись вершины Горы, корабль поднял главный парус и резво побежал на юго-запад через Гонтийское Море.

При легком попутном ветре они прошли между Барником и Торхевеном и на второй день увидели Хавнор, Великий Остров, сердце Архипелага. Три дня плыли они вдоль зеленых холмов его восточного берега, не приставая к нему. Только через много, много лет довелось Геду ступить на землю Хавнора и своими глазами увидеть белоснежные башни Великого Порта.

Одну ночь они провели, лежа в дрейфе у Кембермаута, северного порта острова Уэй, следующую – у маленького городка в бухте Фелкуэй, а на следующий день – обогнули мыс О и вошли в проливы Эбанора. Здесь они спустили парус и взялись за весла, медленно лавируя среди больших и маленьких кораблей. Некоторые из них возвращались со странными грузами после многолетних скитаний во Внешних Пределах, другие, словно воробьи, прыгали с острова на остров во Внутреннем Море. Выйдя из переполненных кораблями проливов и повернув на юг, они оставили Хавнор за кормой и между сказочно красивыми островами Арк и Илиен, на склонах гор которых высились башни городов, вошли во Внутреннее Море, встретившее их штормом и проливным дождем. Корабль начал с трудом пробираться к острову Рокк.

Когда ночью свежий ветер перешел в ураган, они спустили парус, сняли мачту и гребли без отдыха целый день. Длинный корабль устойчиво держался на волнах и храбро шел вперед, но вокруг был только дождь и ничего кроме дождя. Они шли по компасу на юго-запад, четко зная, куда идут, но совершенно не представляя, где сейчас находятся. Гед слышал, как некоторые матросы говорили об опасностях мелководья к северу от Рокка и скал Борильо на востоке, а другие утверждали, что «Тень», должно быть, сбилась с курса и блуждает теперь в безлюдных водах к югу от Камери. Ветер все усиливался, на верхушках волн стали появляться хлопья пены, а они все гребли и гребли на юго-запад. Смены на веслах были сокращены – работа выжимала из людей последние силы. Юноши садились по двое за одно весло, и Гед трудился наравне со всеми, так уж повелось с тех пор, как корабль покинул порт. Те, кто в данный момент не греб, вычерпывали воду – море принялось за «Тень» всерьез. Но корабль упрямо продолжал пробивать себе путь сквозь волны, которые из-за ураганного ветра походили на дымящиеся горы. Холодный дождь хлестал гребцам в спины, а стук барабана звучал сквозь рев ветра, как биение изнемогающего сердца.

Гед сидел у весла, когда к нему подошел человек и сменил его, сказав, что капитан ждет его на носу корабля. Вода ручьями стекала с плаща капитана, но он стоял на мостике твердо, как полная до краев винная бочка. Поглядев на Геда сверху вниз, он спросил:

– Можешь прекратить бурю?

– Нет, сэр!

– А с железом обращаться умеешь? – он имел в виду, может ли Гед заставить стрелку компаса повиноваться воле человека и вместо севера показывать направление на Рокк. Но этим искусством владели лишь Чародеи Моря, и Гед опять ответил отрицательно.

– Тогда, – прорычал капитан сквозь вой ветра, – придется тебе поискать корабль, чтобы вернуться на Рокк из Хорттауна. Рокк, должно быть, находится сейчас к западу от нас, и только волшебство может помочь нам попасть туда. Мы вынуждены плыть строго на юг.

Геду это совсем не понравилось, ибо он слышал рассказы матросов о том, что Хорттаун – воплощение беззакония, там человека запросто могли схватить и продать в рабство в Южный Предел. Вернувшись от капитана, он уселся на свое место, рядом с крепким парнем с Андрад, и продолжал грести. Он слышал стук барабана, видел раскачиваемый ветром мерцающий фонарь на корме – единственное светлое пятно в исхлестанном дождем полумраке. Но как только позволял безжалостный ритм гребли, Гед поглядывал на запад, и когда большая волна в очередной раз подняла корабль, увидел в разрыве облаков над темной беснующейся водой свет, похожий на последний отблеск заката: но свет был белый, а не красный…

Хотя его напарник не заметил света, он сообщил об этом происшествии другим. Рулевой стал смотреть в ту сторону каждый раз, когда судно вздымалось на высокой волне и тоже увидел свет, но крикнул, что это, наверное, садится солнце. Тогда Гед попросил одного из матросов, черпавших воду, немного погрести вместо него, и пробрался по загроможденному проходу между скамей на нос корабля. Ухватившись за канат, чтобы не смыло за борт, он крикнул капитану:

– Сэр! Тот свет на западе – остров Рокк!

– Не вижу никакого света! – гаркнул тот в ответ, но в этот миг Гед протянул вперед руку и сквозь бушевавший вокруг кромешный ад все увидели ясное белое сияние.

Не ради пассажира, а спасая корабль из объятий шторма, капитан мгновенно отдал приказ рулевому следовать на запад, к свету, но все же предупредил Геда:

– Парень, ты говоришь, как Чародей Моря, но если ты ошибся, я своими руками вышвырну тебя за борт. Добирайся до Рокка вплавь!

Изменив курс, «Тень» вместо того, чтобы убегать от шторма, пошла наперерез волнам. Грести стало еще труднее – весла то и дело вырывались из воды. Волны били в борт, кружа и сбивая корабль с курса, перекатываясь через него. Воду теперь вычерпывали беспрерывно. Тьма окружила их, но свет на западе не слабел, и они уверенно держали курс. Скоро ветер немного утих, и сияние перед ними стало разгораться. Внезапно, между двумя ударами весел, корабль прорвался сквозь завесу шторма и в прозрачном воздухе перед ними засияла вечерняя заря. Невдалеке, среди покрытых пеной волн, они увидели высокий круглый зеленый холм, а подле него – город в маленькой бухте, в которой стояли на якорях, мирно покачиваясь на волнах, несколько рыбацких баркасов.

Кормчий устало облокотился на руль и позвал капитана:

– Сэр, это действительно земля или наваждение?

– Держи курс, дубина стоеросовая! А вы, бесхребетные рабские душонки, гребите! Каждому идиоту видно, что это бухта Твилл и Холм Рокка! Гребите!

Подчиняясь ритму барабана, устало склоняясь над веслами, они вошли в бухту. Здесь было так тихо, что можно было расслышать голоса людей на берегу, звон колоколов в городе, и только где-то далеко позади ревел и бесновался шторм. Низкие черные облака затянули все небо, не приближаясь, однако, к острову ближе чем на милю. В тихом ясном небе над Рокком одна за другой загорались звезды…