1. Битва в тумане 

Остров Гонт, одинокая гора, на целую милю вздымающая свою вершину над истерзанным штормами Северо-Восточным морем, знаменит своими волшебниками. Многие уроженцы Гонта покидали города в его высокогорных долинах и порты в узких мрачных бухтах, чтобы волшебством и магией служить Лордам Архипелага или странствовать в поисках приключений с острова на остров по всему Земноморью, зарабатывая на жизнь чародейством и колдовством.

Говорят, что величайшим из них, и уж, конечно, самым неутомимым странником, был человек, прозванный Соколом. Впоследствии он стал Повелителем Драконов и Верховным Магом. О его жизни поется в «Деяниях Геда» и множестве баллад, но наш рассказ – о времени, когда он был не столь знаменит, и песни о нем еще не были сложены.

Он родился в отдаленной деревушке, именуемой Тэн Алдерс, высоко в горах, в самом сердце Северного Дола. Ниже деревни луга и пашни Долины терраса за террасой спускались к морю. В излучинах реки Ар стояли маленькие уютные селенья, а выше – только лес зелеными волнами накатывался на скалы и снега Высокогорья.

Свое первое имя – Дани – он получил от матери. Кроме этого имени и самой жизни она ничего не смогла ему дать – женщина умерла, когда мальчику не исполнилось и года. Отец Дани, деревенский кузнец, был хмурым, неразговорчивым человеком. Когда шестеро братьев Дани, которые были старше его на много лет, один за другим покинули дом, чтобы возделывать землю, бороздить моря или работать кузнецами в других селениях Северного Дола, некому стало приласкать малыша. Он рос заброшенным сорняком – высокий, подвижный, гордый и вспыльчивый мальчишка. Вместе с другими деревенскими детьми паренек пас стада коз на кручах над родниками, из которых брала начало река Ар, а когда он достаточно окреп, отец взял его к себе в подмастерья – раздувать кузнечные мехи. Плату Дани получал немалую – в основном затрещинами и кнутом. Пользы от него было немного. Вечно он где-то пропадал – бродил в лесной чаще, купался в быстром и холодном, как и все реки Гонта, Аре, или взбирался по уступам на заоблачные высоты, откуда видно море – бескрайний северный океан, в котором дальше Перрегала не было ни единого островка.

В этой же деревне жила сестра его умершей матери. Женщина заботилась о нем, пока он был еще совсем крохой, но у нее были свои заботы, и когда Дани подрос, она перестала обращать на него внимание. Однажды, когда мальчику было семь лет, и он еще ничего не знал о силах, которые управляют миром, он случайно услышал, как тетка разговаривает с козлом, забравшимся на соломенную крышу какой-то хижины и ни за что не желавшим слезать оттуда. Но как только женщина произнесла некую рифмованную фразу, животное послушно спрыгнуло на землю. На следующий день, когда Дани пас свое длинношерстое стадо на лугу у Высокого Обрыва, он выкрикнул услышанное им накануне двустишие, не имея ни малейшего представления о том, что это за слова и для чего они могут служить:

Едва Дани замолчал, все стадо вдруг молча ринулось к нему. Козы столпились вокруг него и вопросительно уставились на мальчика своими узкими желтыми глазами.

Дани весело рассмеялся и еще раз произнес двустишие, давшее ему такую власть над козами. Животные придвинулись еще ближе, теснясь и толкая друг друга. И вдруг мальчик испугался частокола острых рогов, их остановившихся глаз, этой жуткой тишины. Он кинулся бежать со всех ног, пытаясь скрыться от них, но козы не отставали, обступив мальчика плотным кольцом. Так они и примчались в деревню – плачущий Дани и козы, окружившие его так плотно, будто все стадо стянули крепкой веревкой, разорвать которую у них не было сил. Люди выбегали из домов, проклиная коз и смеясь над пареньком. Выскочила наружу и его тетка, но она не смеялась. Женщина что-то сказала козам, и те, освобожденные от чар, превратились в обычных животных, разбрелись по сторонам и принялись щипать травку. Тетка сказала Дани:

– Пойдем со мной.

Она привела его в хижину, в которой жила одна. Колдунья ни под каким видом не позволяла детям заходить в нее, и они боялись этого места, как огня. В низкой и сумрачной, без единого окна, хижине витал аромат целебных трав, развешанных для просушки – мяты и дикого чеснока, тмина, тысячелистника и парамала, королевского листа и клевера, пижмы и лаврового листа. Скрестив ноги, тетушка уселась у очага и, искоса поглядывая на мальчика сквозь космы спутанных черных волос, спросила, что он сказал козам и осознает ли он значение этих слов. Выслушав бессвязный рассказ Дани и уразумев, что не имея ни малейшего понятия о колдовстве, он сумел полностью подчинить коз своей воле, она сразу поняла, что у мальчика есть все задатки настоящего чародея.

Как племянник, Дани был для нее пустым местом, но теперь он предстал перед ней в совершенно ином свете. Она похвалила мальчика и сказала, что может научить его другим заклинаниям, которые понравятся ему еще больше. Он сможет заставить улитку выглянуть из раковины, а сокола – спуститься из поднебесья.

– Ну что ж, научи меня, – сказал Дани, оправившись от страха, который нагнали на него козы, и задрав нос от ее похвал. Колдунья сказала ему:

– Ты никогда не расскажешь об этих заклинаниях другим детям, если я научу тебя им.

– Я обещаю.

Она только улыбнулась этому наивному ответу, который лишний раз подчеркивал его полное невежество.

– Что ж, прекрасно. Но я сделаю твое обещание еще крепче. Ты станешь немым на столько, на сколько я сочту нужным, но даже когда я снова верну тебе дар речи, заветные слова не сорвутся у тебя с языка там, где тебя могут услышать. Мы должны крепко хранить секреты нашего ремесла!

– Согласен, – повторил мальчик, потому что у него и без того и в мыслях не было делиться чем-либо со своими товарищами. Ему хотелось обладать такими знаниями и умением, каких у них никогда не будет.

Он сидел неподвижно, пока тетка откинула назад свои нечесаные волосы, туго затянула поясом одежды и снова села скрестив ноги, бросив в очаг пригоршню листьев, так что клубы дыма заполнили всю хижину. Она начала петь. Ее голос становился то низким, то пронзительно высоким, словно пели разные люди. Песня лилась не переставая, и скоро мальчик уже не осознавал, спит он или бодрствует. Старая черная собака колдуньи, которая никогда не лаяла, со слезящимися от дыма глазами подошла и уселась рядом с ним. Потом колдунья заговорила с Дани на неизвестном ему языке и заставила мальчика до тех пор повторять за ней непонятные рифмы и слова, пока колдовство не овладело им и не заставило замолкнуть.

– Говори, – потребовала она, проверяя силу заклинания. Дани не смог произнести ни слова, но вдруг рассмеялся.

Этот смех заставил колдунью с опаской взглянуть на мальчика, так как она наложила на него самое сильное из известных ей заклинаний, желая не только подчинить себе его речь, но и полностью связать его своими чарами, сделав Дани своим помощником в колдовском ремесле. А он смеется, как ни в чем не бывало, даже связанный заклинанием! Колдунья молча залила огонь родниковой водой, а остаток дала выпить мальчику. Когда воздух в хижине очистился от дыма, и Дани снова обрел дар речи, она научила его, как произносится Настоящее Имя сокола, на которое тот не может не откликнуться…

Это был первый шаг Дани на длинном пути, которым он шел всю жизнь: пути волшебства и магии, пути, на котором он преследовал зловещую Тень, гнал ее над морем и над сушей, до самых призрачных берегов царства смерти. Но в то время, когда он делал свои первые шаги, путь этот казался ему широкой и светлой дорогой.

Когда Дани обнаружил, что услышав свое Имя, дикие соколы подобно молниям спускаются к нему с заоблачных высот, оглушительно хлопая крыльями, и садятся ему на руку, будто ловчие птицы какого-нибудь принца, мальчику страшно захотелось узнать больше, и он умолял тетку назвать ему Имена пустельги, скопы и орла. Чтобы заработать право знать эти слова власти, он делал все, что приказывала колдунья и учился у нее всему, что она могла ему дать, хотя далеко не все поручения приходились ему по вкусу. На острове Гонт есть пословица: «Слабый, как женское колдовство». Но есть и другая: «Злой, как женское колдовство».

Колдунья из деревушки Тэн Алдерс не была злой ведьмой и никогда не пыталась воспользоваться изощренными приемами Древней Магии. Но она была невежественной женщиной из невежественного народа и часто употребляла свое искусство в весьма сомнительных целях. Она понятия не имела о Равновесии и Структуре, о которых знали и которыми пользовались, избегая применять мощные заклинания без крайней нужды, настоящие маги. У нее имелись заклятия на все случаи жизни, и она целыми днями только и занималась тем, что налагала или снимала чары. Большая часть ее колдовства была сущей чепухой и надувательством, она с трудом отличала настоящее заклинание от фальшивого. Она знала множество проклятий, ей гораздо проще было наслать на кого-нибудь недуг, чем вылечить от него. Как и всякая деревенская колдунья, она запросто могла приготовить приворотное зелье, но не гнушалась и более опасными снадобьями, прекрасно служившими людской зависти и злобе. Правда, свои темные делишки тетка хранила в секрете от Дани и, как могла, учила его настоящему ремеслу.

Поначалу все удовольствие, получаемое им от занятий, заключалось в осознании своей огромной власти над зверями и птицами. Это чувство осталось у него на всю жизнь. Дети, часто видевшие Дани на высокогорных лугах в компании хищных птиц, прозвали его Соколом. Это прозвище так и осталось за ним, а его Настоящего Имени не знал почти никто…

Пока колдунья продолжала твердить о славе, богатстве и огромной власти над людьми, которые якобы имеют чародеи, Дани стремился узнать как можно больше по-настоящему полезного. Он все схватывал на лету. Колдунья не могла нарадоваться на него, деревенские дети стали его бояться, а сам мальчик пребывал в уверенности, что скоро станет знаменитым волшебником. Так Дани шел от слова к слову, от заклинания к заклинанию, и к двенадцати годам знал почти все, что знала его тетка – не так уж и много, но вполне достаточно для деревенской колдуньи и более чем достаточно для двенадцатилетнего мальчика. Она передала ему все, что знала о травах и врачевании, об искусстве находить и распознавать, скреплять и исправлять. Она спела ему все баллады о Великих Деяниях, которые помнила, и сообщила все те слова Истинного Языка, которым научил ее когда-то другой чародей. А от заклинателей погоды и бродячих жонглеров, странствовавших по городам Северного Дола и Восточного Леса, Дани научился различным трюкам и розыгрышам, а также заклинаниям Иллюзий. Именно с помощью одного из таких заклинаний он впервые показал всем, какая великая сила дремлет в нем.

В те годы Империя Каргад находилась в расцвете своего могущества. В нее входили четыре больших острова, лежащие между Северным и Восточным Пределами: Карего-Ат, Атуан, Гур-ат-Гур, Атнини. Язык, на котором говорили их жители, белокожие и желтоволосые злобные дикари, пьянеющие от вида крови и дыма пылающих городов, не походил ни на один из языков Архипелага или других Пределов. Год назад они напали на Ториклы и хорошо укрепленный остров Торхевен, налетев, как саранча, на кораблях с парусами цвета крови. Весть об этом быстро дошла до Гонта, но Лорды Гонта были слишком заняты пиратством, и им не было дела до чужих горестей. Потом под ударами каргов пал остров Спеви. Его селения были сожжены и разграблены, а их жители – угнаны в рабство. По сей день остров этот лежит в руинах. И вот карги появились на Гонте, атаковав Восточный Порт армадой из тридцати больших кораблей. Они прорубились сквозь город, захватили его и сожгли. Оставив корабли с небольшой охраной в устье Ара, дикари двинулись вглубь острова, сея на своем пути смерть и разрушение, не щадя ни людей, ни домашний скот. По дороге они разбились на отдельные банды, каждая из которых грабила и убивала где ей нравилось. В высокогорные деревни потоком хлынули беженцы. Вскоре горизонт на востоке затянула дымная пелена. А как-то ночью те из жителей Тэн Алдерса, кто пришел к Высокому Обрыву взглянуть вниз, на Долину, увидели охватившие ее бесчисленные костры пожаров. Пылали созревшие хлеба, горели сады, и плоды поджаривались на полыхавших ветках, дымились развалины домов…

Некоторые из жителей деревни убежали и спрятались в лесах и ущельях, но многие остались и готовились к битве не на жизнь, а на смерть. Однако встречались и такие, кто никак не мог ни на что решиться и надоедал остальным своими жалобами. Сбежала и колдунья – она спряталась в пещере в Каппердинском утесе и запечатала вход в нее заклинаниями. Отец Дани остался, он не мог бросить на произвол судьбы плавильный горн и кузницу, в которой проработал пятьдесят лет. Всю ночь он ковал наконечники копий, а остальные привязывали их к рукояткам мотыг и грабель, так как не было времени проделывать в наконечниках отверстия и вырезать древки для копий. В деревне не было никакого оружия, кроме охотничьих луков и коротких кинжалов, ибо горцы не воинственны – они больше прославились как похитители коз, морские пираты и волшебники.

С рассветом деревню окутал густой белый туман, как это частенько бывает осенью на высокогорье. Вдоль единственной улицы Тэн Алдерса молча стояли люди, сжимая в руках охотничьи луки и самодельные копья. Они ничего не знали о каргах – далеко те или близко, и, сохраняя полное молчание, напряженно вглядывались в туман, который скрывал под своим пологом окружающие предметы и опасности.

Дани стоял вместе со всеми. Он всю ночь не выходил из кузницы, раздувая меха – два длинных рукава из козьих шкур, которые питают огонь воздухом. Его руки так болели и дрожали от усталости, что он не мог держать копье, которое выбрал для себя. Мальчик понимал, что в схватке от него не будет никакой пользы. Его мучила мысль, что он должен умереть от каргадской пики таким молодым, уйти в страну теней, так и не узнав своего Имени, Настоящего взрослого Имени. Дани взглянул на свои маленькие руки, сырые от росы, и горечь охватила его – ведь он-то знал свою силу. Но как обратить ее во благо? Мальчик начал вспоминать заклинания, которые могли бы дать преимущество жителям его деревни или хотя бы уравнять шансы. Но одна лишь нужда в его магической силе не могла освободить ее – нужны были еще и знания.

Из-за горных вершин появилось солнце, и под его жаркими лучами туман начал редеть. Когда сплошная пелена распалась на отдельные клочья, люди увидели толпу воинов, поднимавшихся в гору. Одетые в доспехи – бронзовые шлемы с султанами из перьев, наколенники и кирасы из толстых кож, в руках они держали бронзовые щиты, мечи и длинные пики. Бряцая оружием и доспехами, варвары беспорядочной цепью поднимались по крутому извилистому берегу Ара и подошли уже так близко, что стали видны их бледные лица и слышны возгласы на незнакомом языке. В этой шайке, отбившейся от основной орды завоевателей, было около ста воинов, что само по себе не больно много. Но в деревне осталось только восемнадцать мужчин и юношей…

Знание пришло, как только возникла нужда в нем. Дани, видя как рассеивается туман на тропе перед каргами, вспомнил, наконец, магическую формулу, которая могла подойти. Однажды старый заклинатель погоды из Долины, надеясь уговорить Дани пойти к нему в ученики, кое-чему научил мальчика. Один из этих трюков назывался «сплетение тумана»: он собирал на некоторое время все мельчайшие частички тумана в одном месте. С помощью такого заклинания искусный маг может превратить туман в призрачные тени, постоянно меняющие свой облик. Мальчик не владел этим искусством, но, благодаря своим разносторонним способностям, имел достаточно сил, чтобы держать под контролем данное заклинание. Дани быстро и громко назвал местоположение и границы деревни и произнес заветное заклинание, но среди слов мага мальчик вплетал слова другого заклинания, означающего скрытность и, наконец, громко выкрикнул слово, приводящее волшебство в действие.

В это время сзади к нему подбежал отец и, размахнувшись, отвесил Дани увесистую оплеуху, сбив мальчика с ног.

– Заткнись, дурачина. Держи свой болтливый рот на замке и прячься, если не можешь сражаться!

Дани поднялся на ноги и увидел, что первые карги уже входят в деревню – они как раз поравнялись с высоким тисовым деревом, росшим у дома кожевника. Ясно были слышны голоса и клацание доспехов и оружия. Но тут снова спустился туман и накрыл деревню, стирая все краски и размывая очертания предметов так, что трудно стало различить даже пальцы вытянутой вперед руки.

– Я спрятал нас всех, – тихо сказал Дани. Голова его болела от удара, а произнесение двойного заклинания совсем обессилило мальчика. – Я постараюсь продержать этот туман сколько смогу, а ты собирай остальных и веди к Высокому Обрыву.

Кузнец уставился на сына, который стоял, окутанный липким, жутким туманом, похожий на призрака. Он не сразу понял смысл сказанного, но когда до него дошло, что имел в виду Дани, старик, ни слова не говоря, бесшумно бросился в туман, чтобы обойти все закоулки Тэн Алдерса, найти остальных и сказать им, что нужно делать. Сквозь туман пробилось красное размытое пятно – это карги подожгли соломенную крышу какого-то дома. Они не торопились войти в деревню, ожидая, пока туман рассеется и явит их взору желанную добычу.

Хозяин горящего дома, кожевник, послал двоих ребят, и они прошмыгнули под самым носом каргов, вопя во всю глотку и дразня их, а потом растаяли, словно призраки, в дымке тумана. Тем временем мужчины крались вдоль заборов и, перебегая от дома к дому, обошли варваров с тыла и осыпали сгрудившихся в кучу врагов дождем стрел и копий. Один из каргов упал, пронзенный копьем, наконечник которого еще не успел остыть. Другие были лишь поцарапаны стрелами и в слепой ярости рванулись вперед, горя желанием изрубить нападающих в куски, но встретили только туман, полный таинственных голосов. Они погнались за этими голосами, вслепую нанося удары своими длинными, запятнанными кровью пиками. С яростными криками побежали они по деревенской улице мимо пустых домов, которые то вырастали перед ними, то вновь растворялись в клубящемся сером тумане. Жители разбегались в разные стороны – они знали в деревне каждую травинку, но некоторые, в основном старики и мальчишки, не могли бегать быстро… Карги протыкали их пиками или рубили мечами, сотрясая воздух своим боевым кличем – именами Белых Богов-Братьев острова Атуан:

– Вула! Атва!

Некоторые из бандитов остановились, почувствовав под ногами каменистую почву, но другие напирали сзади, разыскивая призрачную деревню и преследуя неясные тени, которые мелькали перед ними за пределами досягаемости. Все вокруг было заполнено этими ускользающими видениями, которые возникали со всех сторон и, нанося удар, исчезали. Группа каргов гналась за ними до Высокого Обрыва – гигантского утеса над истоками Ара, и здесь призраки исчезли, растворившись в тумане, а их преследователи один за другим с криками ужаса срывались и целых сто футов падали на острые камни среди бьющих ключей. Те, кто бежал позади и не упал, остановились и стали прислушиваться.

Сердца каргов сжались от ужаса, и они начали искать в этом сверхъестественном тумане уже не врагов, а друг друга. Они собрались на склоне холма, но призраки и туманные образы продолжали терзать их, нанося удары копьями и ножами и снова исчезая. Карги бросились бежать без оглядки, вниз, в полном молчании, пока они внезапно не выскочили из серой пелены тумана и не увидели реку и пустынные овраги, залитые ярким солнечным светом. Варвары остановились, сгрудившись в кучу, и оглянулись. Колеблющаяся серая стена преграждала тропу, скрывая все, что лежало за ней. Из этой стены тумана выскочили еще несколько отставших воинов, которые спотыкались и шарахались из стороны в сторону, длинные пики качались на их плечах. Ни один карг не оглянулся дважды. Все сломя голову понеслись вниз, прочь от заколдованного места.

А внизу, в Северном Доле, этих вояк ждала битва, к которой они так стремились. Все мужчины из городов Восточного Леса, от Оварка до побережья, собрались и выступили против завоевателей… Они сбрасывали с холмов банду за бандой и весь этот день, а также следующий гнали каргов к Восточному Порту, где пылали, как костры, их корабли. Встав спиной к морю, карги бились, пока не пал последний из них. Песок на берегу стал красным от крови, и только прилив смыл ее.

А в то утро плотная серая пелена тумана над деревней Тэн Алдерс и Высоким Обрывом повисела еще немного, затем поредела и рассеялась. Один за другим этим ясным ветреным утром люди останавливались с земли и с недоумением осматривались вокруг. Вон лежит мертвый карг с окровавленными желтыми волосами, а вот – деревенский кожевник – словно павший в битве король.

На окраине деревни еще горел его дом, и люди принялись тушить пожар, так как их битва была уже выиграна. На околице, возле тисового дерева, они нашли Дани – сына кузнеца. Он стоял один-одинешенек, совершенно невредимый, но глаза его были пусты. Жители деревни прекрасно понимали, что парень сделал для них. Его отвели в отцовский дом и пошли звать из пещеры колдунью, чтобы та вылечила парня, который спас их жизни и имущество, если не считать четверых, погибших от рук каргов, и одного сгоревшего дома.

Мальчик не был ранен, но он не ел, не разговаривал и не спал. Он, казалось, не слышал обращенных к нему слов и не узнавал подходивших к его постели. К сожалению, не было в тех краях волшебника настолько искусного, чтобы вернуть ему разум. Колдунья помочь ему не смогла, сказав только:

– Он слишком щедро тратил свою силу…

Пока Дани лежал глухой и немой, весть о пареньке, испугавшем знаменитых воинов – каргов – обыкновенным туманом, разнеслась по острову. Об этом узнали и в Восточном Лесу, и в Северном Доле, и высоко в горах, и даже за горами – в Порт-Гонте. И случилось так, что на пятый день после Великого Истребления каргов в деревню Тэн Алдерс пришел незнакомец – человек средних лет, закутанный в плащ и с непокрытой головой. Опирался он на длинный дубовый посох, высотой с него, и пришел не снизу, со стороны Ара, как большинство людей, а сверху, из высокогорных лесов. Деревенские кумушки с первого взгляда признали в нем волшебника, и когда он сказал, что сможет вылечить любую болезнь, его, не мешкая, отвели в дом кузнеца. Выпроводив из дома всех, кроме отца и тетки Дани, незнакомец склонился над кроваткой, на которой, уставившись в темноту, лежал Дани. Он лишь положил руку мальчику на лоб и пальцем другой руки коснулся его губ.

Озираясь по сторонам, Дани медленно сел в постели. Через некоторое время к нему вернулся дар речи, к мальчику стали возвращаться силы, а вместе с ними – и аппетит. Подкрепившись, он снова прилег, не отрывая от странника своих темных глаз, в которых застыло удивление.

Кузнец сказал незнакомцу:

– Ты не простой человек.

– Этот мальчик тоже не будет простым смертным, – ответил тот. – Рассказы о битве в тумане дошли до Ре Альби, где я живу. Я пришел сюда, чтобы дать ему Имя, если он еще не прошел Обряд Посвящения.

Колдунья прошептала на ухо кузнецу:

– Братец, это, должно быть, Маг Ре Альби, Огион Молчаливый, укротитель землетрясения…

– Господин, – сказал кузнец, которого знаменитое имя отнюдь не повергло в трепет, – тринадцать лет моему сыну исполнится через месяц, но мы хотели исполнить Обряд Посвящения зимой, на Празднике Возвращения Солнца…

– Пусть он получит Имя как можно скорее, – сказал маг, – оно ему необходимо. У меня сейчас другие дела, но я обещаю вернуться в назначенный тобой день. Потом, с твоего согласия, я заберу его с собой. Если он покажет себя, я возьму его в ученики, или прослежу, чтобы он получил приличествующее его таланту образование. Нельзя держать в невежестве разум, рожденный для великих дел. Это опасно.

Огион говорил очень тихо, но с такой уверенностью, что его правоту вынужден был признать даже упрямый кузнец.

И вот настал день тринадцатилетия Дани – изумительный осенний день, когда еще не опали ярко-желтые листья с деревьев. Из своих странствий по горам Гонта вернулся Огион, и Обряд Посвящения был исполнен. Колдунья взяла у мальчика имя, которое дала ему в детстве мать. Безымянный и нагой ступил он в холодный родник под высокими утесами, из которого берет свое начало река Ар. Когда мальчик вошел в воду, облака затмили солнце, и огромные тени упали на гладь источника. Паренек пересек небольшое озерцо с холодной, как лед, водой и вышел на другой берег, дрожа от холода, но держась как полагается – уверенно и прямо. На берегу его ждал Огион. Он взял мальчика за руку и, нагнувшись, прошептал ему на ухо его Настоящее Имя: ГЕД.

Так паренек получил свое Имя из уст того, кто был мудр и знал, как пользоваться данной ему силой.

Празднество было в самом разгаре – стол уставлен яствами и напитками, а сказитель из Долины пел песню о славных деяниях Повелителей Драконов, когда маг тихо сказал Геду:

– Пойдем, парень. Простись со всеми, и пусть они веселятся.

Гед взял с собой только самое необходимое: хороший бронзовый нож, выкованный для него отцом, кожаную куртку, подогнанную под его размер вдовой кожевника, и ольховый посох, на который наложила заклятие колдунья. Это было все его имущество, если не считать одежды, что была на нем. Гед попрощался со всеми жителями деревни – с единственными людьми, которых он знал на белом свете, и бросил прощальный взгляд на беспорядочно разбросанные у подножия высоких утесов дома родной деревни… Затем он отправился в путь со своим новым учителем по извилистым лесным тропинкам, сквозь буйство красок и теней чудесной золотой осени.