Глава четырнадцатая
В убийство всегда сложно поверить

На следующий день мы с Холмсом уехали в восемь утра в Холандберг, позавтракав с Рафферти в отеле. Хотя Шэд очень хотел поехать с нами, Холмс попросил его остаться в Александрии и поработать здесь. В числе прочего, Холмс поручил ирландцу пообщаться с продавцами местной скобяной лавки, чтобы проверить, не опознают ли они фонарь, осколок которого мы нашли на ферме Фегельблада, а также поискать какие-нибудь фотографии рунического камня. Кроме того, Холмс велел Рафферти не сводить глаз с дома Кенсингтонов, поскольку сам Джордж повез нас в Холандберг.

Хотя сосед согласился приглядеть за домом, Холмс сказал Рафферти:

– Будет неплохо, если вы будете почаще прогуливаться около дома, чтобы удостовериться, что по соседству не слоняются посторонние. Я все еще волнуюсь за дочку Вальгрена.

– Я буду смотреть во все глаза, и если возникнет проблема, то я быстро с ней разберусь, – пообещал ирландец.

– Не сомневаюсь, – сказал Холмс, добавив, что вернется в город вскоре после полудня.

День выдался очень прохладный, ветреный и ясный, лишь несколько легких облачков плыли по небу. Наша поездка в Холандберг получилась очень приятной. Меня поразило, насколько быстро дороги высохли после дождя. Этот феномен Кенсингтон объяснил постоянными ветрами.

– В прериях с этим просто, – сказал он. – Как только начинает дуть ветер, все быстро высыхает.

Мы ехали той же дорогой, что и четыре дня назад на ферму Олафа Вальгрена, мимо все тех же замерзших прудиков, бурых полей и маленьких лесистых холмов, рассеянных вокруг, словно крошечные архипелаги. То тут, то там виднелись фермы – дома обычно белого цвета, а амбары красного, чаще всего расположенные вдалеке от дороги, поскольку американцы очень любят личное пространство и не селятся в деревнях на английский манер. Эта пасторальная картинка обладала какой-то грубоватой красотой, но в ней безошибочно чувствовалась и меланхолия. Как и всякий раз, когда мы выезжали в пригород, я испытал сильное желание как можно быстрее вернуться в суматоху Лондона.

С такими мыслями в половине десятого мы добрались до поселения, в честь которого рунический камень получил свое название. Холандберг, как мы обнаружили, был таким малюсеньким, что Александрия по сравнению с ним казалась огромным современным городом. Несмотря на крошечные размеры, деревенька разрасталась вокруг главной улицы, которая была шире многих главных артерий Лондона. Эта абсурдно просторная улица, казалось, слишком выбивалась из скромного окружения, поэтому я не мог взять в толк, почему она вообще тут появилась. Холмс думал о том же самом, поскольку он заметил:

– Вы обратили внимание, Уотсон, что все американские городки являют собой пример оптимизма? Посмотрите на эту нелепую улицу! Что за мечты о пышности вдохновили тех, кто заложил ее? Но я не вижу тут стабильности. Городок выглядит так, словно его смастерили за один день, а потом так же за день разберут, как только жители решат двигаться дальше. Возможно, они уже это сделали, поскольку никого, кроме нас, я на улицах не вижу.

Улицы действительно были пусты, за исключением пары повозок, стоявших у обочины. Однако я сомневался, что даже в разгар дня тут более оживленно, поскольку вдоль проезжей части стояла лишь дюжина небольших деревянных домишек довольно неряшливого вида, хотя здесь располагался торговый квартал. Мы прошли мимо скобяной лавки, галантереи, банка и магазинчика, торгующего конской упряжью, прежде чем добрались до пункта назначения – двухэтажного дома, в котором жил Эйнар Блеген. Его комнаты находились над питейным заведением, которое заявляло о себе большой вывеской «Салун честного Эда».

– Мы пробудем там не менее часа, – предупредил Холмс Кенсингтона, когда мы выбирались из повозки.

– Хорошо, – кивнул тот. – Если вы не найдете меня здесь, то, значит, я в магазине конской упряжи. Я знаю его владельца.

Фасад огибала узкая улочка, и именно там мы нашли вход в квартиру на втором этаже, куда можно было добраться по открытой лестнице. Мы поднялись на площадку с двумя дверями. Рядом с левой висела небольшая карточка с надписью от руки «Блеген». Холмс несколько раз постучал, но ответа не последовало, тогда он попытал счастья у второй двери, но, увы, с тем же результатом.

– Может быть, мистер Блеген внизу, – предположил я.

– Не забывайте, что еще нет и десяти. Сомневаюсь, что бар открыт.

Мы вернулись в салун, и он действительно оказался закрыт. Однако через единственное окно мы видели, что внутри кто-то есть. Мы стучали в дверь до тех пор, пока не привлекли внимание хозяина.

– Чего вы хотите? – спросил он, открыв дверь. – Мы начинаем работу в одиннадцать.

Холмс объяснил, что мы ищем Эйнара Блегена, но не застали его дома. Я решил, что перед нами тот самый «честный Эд» – высокий и грузный мужчина с одутловатым лицом, что свидетельствовало о долгих годах, проведенных в помещении. Он сказал, что не видел Блегена с субботы.

– Наверное, Эйнар поехал в Александрию к друзьям, – добавил мужчина. – Иначе он работал бы на втором этаже, как и каждый день. Он пишет историю города.

– Уверен, получится на редкость увлекательное повествование, – сказал Холмс.

Надеясь получить побольше информации, сыщик продолжил болтать с хозяином салуна, которого звали, как мы вскоре узнали, Эдвард Олсон. Через несколько минут праздных разговоров Холмс поблагодарил Олсона. Я решил, что теперь мы вернемся в Александрию, но у моего друга на этот счет были другие идеи.

– Пойдемте, Уотсон, я хочу взглянуть на жилище мистера Блегена.

Я знал, что спорить с Холмсом бесполезно. Он любил входить в чужие дома в поисках новых сведений, и единственное, что я мог попытаться сделать, – спасти друга от опасности быть пойманным. Кенсингтона нигде не было видно – наверное, он и правда ушел в ту лавку: на улице не осталось ни души. Мы снова обошли дом и поднялись по лестнице. Холмс опять громко постучал в дверь Блегена, затем постучал в соседнюю дверь. Ответа вновь не последовало.

– Постойте тут, – сказал Холмс, а сам тем временем достал из кармана пальто небольшой кожаный футляр, в котором лежал набор отмычек, которыми великий детектив искусно пользовался. Он быстро выбрал нужную, вставил в замок и через пару секунд открыл дверь, за которой нас ждала удивительная и страшная сцена.

Рядом с письменным столом в углу комнаты лицом вниз лежал мужчина в длинном шерстяном пальто. Перед ним на полу запеклась целая лужа крови, вытекшая из огромной раны на затылке. В комнате царил ужасный беспорядок, бумаги и письменные принадлежности валялись на полу. Но настоящим сюрпризом оказалась личность убитого, поскольку сложно было перепутать с кем-то человека роста и телосложения Магнуса Ларссона.

– Закройте дверь, – велел Холмс, пока я таращился на ужасную сцену. – У нас много работы и мало времени.

Я тут же подскочил осмотреть труп, но Холмс лишь мельком взглянул на тело, а потом принялся тщательно изучать комнату, которая оказалась отдельным кабинетом внутри квартиры. Дверь вела отсюда в другую комнату, видимо спальню. В кабинете размещались потертый диван, кресло, два журнальных столика, на которых стояли лампы, большой книжный шкаф и письменный стол. Шкаф и стол тщательно обыскали и даже угол ковра загнули. Кроме того, в комнате был маленький камин, который Холмс тут же внимательно изучил.

– По крайней мере, мы теперь знаем, что убийца аккуратист, – сказал он, держа в руках железную кочергу, один конец которой был перепачкан кровью. – Он даже потрудился вернуть кочергу на подставку, после того как обыскал комнату. Кстати, Уотсон, вы можете установить время смерти?

Я изучил рану и общее состояние тела. Затылок Ларссона был сильно разбит, то есть его ударили кочергой не один раз и умер он почти мгновенно. Я отметил, что лицо уже начало коченеть, проступила синюшность, но тело пока еще не остыло.

– Думаю, он мертв шесть-восемь часов, – сказал я Холмсу, – но я не уверен на сто процентов.

– То есть смерть наступила после того, как мистер Блеген передал нам прошлой ночью сообщение, – сказал мой друг, который теперь перешел к шкафу и начал изучать книги, раскиданные перед ним. Он нашел несколько заинтересовавших его томиков и принялся их листать. – В библиотеке полно работ по скандинавской истории. Самые последние труды Йоргенсена, Стеенструпа и других столпов, а еще и замечательное сочинение Розандера. Мистер Блеген куда более ученый муж, чем мы представляли.

После того как я закончил осмотр тела, Холмс присел на корточки и начал рыться в бумагах на полу. Но он, видимо, не нашел ничего интересного, поскольку вскоре перебрался к столу, чтобы обыскать ящики и отделения. Для этого ему пришлось переступить через тело Ларссона, который лежал прямо перед столом. Холмс жадно рылся в ящиках, а мне оставалось лишь догадываться, что он ищет. В любом случае, сразу же найти искомое ему, видимо, не удалось.

– Могу я вам помочь? – спросил я.

– Думаю, нет, мой дорогой Уотсон. Понимаете, я и сам не знаю, что ищу. Но вы можете обыскать карманы мистера Ларссона, пока я осмотрю остальную часть квартиры, которая наверняка в том же беспорядке.

Занятие было не из приятных, но я выполнил поручение. В карманах Ларссона – а под традиционной туникой викинга он носил черные брюки – при беглом осмотре я не нашел ничего необычного. Я обнаружил часы, несколько монет, складной нож и носовой платок, а вот потом нашлось кое-что странное – листок бумаги, который оказался нарисованной от руки картой. Когда Холмс вернулся в кабинет, не отыскав в спальне ничего ценного, я показал ему карту. Его глаза загорелись.

– Такое впечатление, что мы вот-вот начнем поиски сокровищ, – промурлыкал он, прежде чем сложить карту и убрать в карман. – А теперь давайте посмотрим, какие еще призы нас ждут…

Холмс вернулся в спальню, и я услышал, как он тихонько простукивает стены. Вскоре он вернулся в кабинет, где продолжил проверять стены и половицы. Холмс был мастером своего дела: как-то раз он сказал мне, что у него «особый нюх» на спрятанные сейфы и тайники, и его способности вскоре были вознаграждены. Перегнувшись через тело Ларссона, чтобы изучить пол под столом, он нашел расхлябанную половицу. Взяв со стола перочинный нож, Холмс вскрыл половицу и обнаружил тайник, где лежали маленький мешочек с золотыми монетами и, что еще важнее, конверт со штампом «Коммерческий банк Александрии», а внутри – ключ от банковской ячейки.

– Что бы ни было в ячейке, это нечто ценное или же компрометирующее, раз уж мистер Блеген спрятал ключ в специальном тайнике, – сказал Холмс, сунув конверт с ключом в карман.

Потом он встал и подошел к входной двери, чтобы изучить замок.

– Как я и подозревал, – заявил он. – Никаких следов взлома. А теперь позвольте мне взглянуть на тело.

Детектив наклонился и тщательно изучил труп, обратив особое внимание на рану на голове, руки и само положение тела. Осмотрел он и стол, на который брызнули капли крови. Затем он обратился ко мне:

– Такое впечатление, что мистер Ларссон шел к столу, когда его ударили сзади. Кроме того, хочу отметить, что исчезла записная книжка мистера Ларссона, которую он демонстрировал нам в «Маджестик» и которую, я полагаю, всегда носил при себе.

– Вы считаете, что его убил мистер Блеген?

– У меня нет пока доказательств, но я очень хотел бы поговорить с Эйнаром Блегеном, где бы он ни был. А нам тем временем лучше незаметно убраться отсюда.

– Но разве мы не собираемся сообщить властям? – запротестовал я.

– Думаю, нет, Уотсон. Шериф Бем вряд ли сможет нас понять. У него может появиться соблазн бросить нас в местную тюрьму. Поэтому я надеюсь, что мы ускользнем незамеченными. Почему бы вам не проверить лестницу, есть там кто или нет?

Я приоткрыл дверь и выглянул наружу. На улице никого не было.

– Чисто, – сообщил я.

– Хорошо, тогда поспешим. Здесь нам больше делать нечего.

Я решил, что теперь-то мы уж точно поедем в Александрию, но вместо этого Холмс снова постучал в дверь салуна. Когда Олсон открыл, Холмс сказал ему:

– Приношу свои извинения, сэр. Мы хотели вернуться в город пораньше, но наш возница увлекся беседой со своим приятелем в лавке с конной упряжью, так что мы решили еще побыть тут и насладиться… – Холмс запнулся, подыскивая нужное слово, – пейзажем. Холандберг – очень симпатичное местечко. В любом случае, хотелось бы спросить, не вернулся ли мистер Блеген.

– Я его не видел, – ответил хозяин салуна. – Но вы могли бы снова подняться к нему и проверить.

– В этом нет необходимости. Хотя я немного беспокоюсь: он должен был встретиться с нами сегодня утром. Такое опоздание не похоже на него.

– Да, Эйнар очень пунктуален, – согласился Олсон.

– Понятно. Могу я поинтересоваться: вы живете на втором этаже, в соседней с мистером Блегеном квартире?

– Да, но я не слышал, чтобы он выходил куда-то.

– Но вчера-то он был дома, я полагаю.

– Не могу сказать. Мы закрыты по воскресеньям, и сам я уезжаю в город, навестить одну… приятельницу, – Олсон озорно подмигнул, – в Александрии.

Холмс, к моему удивлению, шутливо ткнул хозяина салуна под ребро со словами:

– Так вы у нас дамский угодник! Я так и подумал. По глазам угадал. Так что, думаю, вас не было вчера всю ночь.

Олсон, которому явно доставляло удовольствие обсуждение своего успеха у прекрасного пола, хитро улыбнулся:

– Ну, сэр, дамский угодник редко смотрит на часы, если вы понимаете, о чем я. Домой я и правда вернулся только под утро, но это того стоило, если вы улавливаете ход моих мыслей.

– Еще бы, – ответил Холмс с улыбкой. – Сэр, не смеем вас больше задерживать. Доброго вам дня.

Мы уже собрались уходить, но, сделав несколько шагов, Холмс повернулся и сказал:

– Я почти забыл, мистер Олсон. У вас есть телефон? Мне нужно позвонить другу в Александрию.

– Нет, сэр, телефона у меня нет. Это лишняя причуда, вот как я считаю, мне телефон не нужен.

– Может, вы и правы, мистер Олсон. А еще где-то поблизости есть телефон, которым можно воспользоваться?

– Ну да, на станции. А еще в сельском клубе.

– Благодарю покорно.

По дороге в сторону лавки, где торчал Кенсингтон, Холмс сказал:

– Ну, Уотсон, похоже, нам не найти свидетелей того, что произошло вчера в квартире мистера Блегена. Мистер Олсон был нашей последней надеждой.

– Может, еще кто-то из соседей что-то видел?

– Вы и правда так думаете? – Холмс махнул в сторону широченной улицы, на которой даже в такой час гуляла лишь жалкая горстка людей – две пожилые дамы в чепцах, какой-то мужчина, везший телегу сена, и мальчик, играющий в грязи. – Белый день, а город выглядит почти вымершим, старина. В час дня в воскресенье даже на лондонском кладбище царит куда большее оживление.

После его слов я почти сразу же увидел Кенсингтона, выходящего из лавки. Он приблизился к нам со словами:

– Ну что, джентльмены, готовы ехать обратно в Александрию?

– Да, сейчас отправимся, – кивнул Холмс, – но сначала я должен сообщить вам неприятную новость и попросить вас об услуге.

Мы доверяли Кенсингтону настолько, что Холмс без утайки поведал ему, чт́о мы обнаружили в квартире Блегена. Кенсингтон охнул, потом помолчал и наконец воскликнул:

– Боже! Придется везти еще одно тело в Александрию? Когда это произошло?

– Под утро, – сказал Холмс.

– Вы думаете, Эйнар убил мистера Ларссона? – внезапно спросил Кенсингтон. – В это сложно поверить.

– В убийство всегда сложно поверить, – заметил Холмс. – Больше всего меня беспокоит местонахождение мистера Блегена, которого нужно считать подозреваемым. Вы же хорошо знакомы с ним, мистер Кенсингтон. Могу я спросить, вы с ним добрые друзья?

– Думаю, все зависит от того, что вы под этим понимаете, мистер Бейкер. Эйнар приезжает пару раз в неделю в Александрию и обычно заходит ко мне на конюшню поболтать. Он любит поговорить, а я не против послушать.

– Он когда-нибудь упоминал о своих взаимоотношениях с Олафом Вальгреном? Они были близкими друзьями, насколько я понимаю.

– Ну да, были. Но несколько месяцев назад между ними что-то приключилось. Я сужу по тому, что Эйнар как-то раз вдруг заявил, что не может больше доверять Олафу.

– А причину мистер Блеген объяснил?

– Нет. Вы ж знаете этих скандинавов, мистер Бейкер. Они не из болтливых.

– Это нам все твердят, – откликнулся Холмс с легкой ноткой раздражения. – А вы знаете, когда именно между ними возникло отчуждение?

– Эйнар не уточнял, но я думаю, что это случилось вскоре после обнаружения рунического камня.

– Любопытно, – сказал Холмс. – А когда вы в последний раз видели мистера Блегена?

– В субботу на ферме Фегельблада, с вами и мистером Смитом. Неужели вы не помните?

Я не смог сдержать улыбки, но Холмса ответ не позабавил.

– У меня отличная память, мистер Кенсингтон, – холодно заметил он. – А теперь скажите мне, сколько в этом районе у мистера Блегена родственников и близких друзей?

– Нет у него родственников. Эйнар никогда не был женат, но у него довольно много знакомых здесь и в Александрии.

– Хорошо. Я был бы признателен, мистер Кенсингтон, если бы вы написали имена этих знакомых, когда мы вернемся в Александрию. Вы окажете нам еще б́ольшую услугу.

Холмс объяснил, почему мы не хотим светиться при обнаружении тела Магнуса Ларссона. Он спросил Кенсингтона, не мог бы тот «прикрыть» нас, если возникнут вопросы о нашем местоположении в те полчаса, что мы провели в квартире Блегена. К его чести, Джордж согласился без колебаний:

– Вы мне симпатичны. Вы кажетесь добродетельными людьми. Я согласен. Если шериф или кто-то другой спросит, то я привру немного или скажу, что я видел, как вы вышли из салуна на улицу. Пойдет?

– Более чем, – сказал Холмс, пожимая руку Кенсингтону. – А теперь перед отъездом у меня остался последний вопрос. У мистера Блегена были своя лошадь и экипаж?

– Конечно, в конюшне позади лавки.

– И сейчас там?

– Сказать по правде, я не заметил.

– Тогда, наверное, стоит пойти взглянуть самим, – предложил Холмс.

Мы обошли конюшню, представились хозяину, крепышу по имени Джон Андерсон. Он сказал, что в последний раз видел и Блегена, и его повозку ранним вечером в субботу.

– Думаю, он поехал с толпой идиотов на ферму Нильса поглазеть на рунический камень, – заявил Андерсон. – Пустая трата времени, если вас интересует мое мнение.

– Возможно, вы правы, сэр, – ответил Холмс с еле заметной улыбкой. – Мистер Блеген что-нибудь сказал вам в субботу?

– Ничего особенного, обычные пустые разговоры. Но он упомянул, что подумывает о «маленьком путешествии» в воскресенье. Думаю, он воплотил свой замысел, поскольку повозки его я с тех пор не видал.

– А он сказал, куда поедет?

– Нет, да я и не спрашивал. Блеген платит за месяц вперед, а значит, может приезжать и уезжать, как его душеньке угодно. Он и раньше, бывало, сматывался куда-то на пару деньков, так что я не беспокоился.

– Возможно, стоило бы, – сказал Холмс на прощанье.

Когда мы сели в экипаж, Холмс попросил Кенсингтона отвезти нас на железнодорожную станцию Холандберга, которая располагалась в южном конце городка.

– А что тут за железная дорога? – спросил сыщик по пути.

– «Миннеаполис, Сент-Пол и Солт-Сте-Мари».

– А куда из Холандберга идут поезда?

– Разумеется, в Сент-Пол и Миннеаполис, а еще в Фарго-Мурхед и дальше на запад.

Холмс вздохнул:

– Другими словами, мистер Блеген может быть где угодно, если он поехал на поезде.

– Боюсь, так и есть, – сказал Кенсингтон.

Железнодорожная станция представляла собой небольшую лачугу рядом с путями. Внутри мы обнаружили дежурного и задали вопрос, знает ли он Блегена. Он ответил утвердительно. Тогда Холмс задал следующий вопрос: не садился ли Блеген на поезд после полуночи? Дежурный замялся, но щедрая порция золотых монет, которые перекочевали на ладонь дежурному, перебороли все возражения. Он пошелестел документами и сообщил, что из восьми пассажирских поездов через Холандберг после указанного времени только два останавливались, чтобы подобрать пассажиров. Дежурный также сказал, что оба раза присутствовал на перроне и Блегена среди пассажиров не было.

Тогда Холмс описал дежурному Билли Свифта, но вновь последовал отрицательный ответ. Никто из пассажиров, которые садились на поезд в Холандберге после полуночи, не подходил под описание.

– Похоже, результат нулевой, – сказал я Холмсу, когда мы сели в экипаж.

– Не совсем, – ответил он, – поскольку мы исключили как минимум две возможности, а это всегда полезно. Думаю, ответы нужно искать в Александрии.

Но как мы вскоре выяснили, финальный эпизод в загадке рунического камня разворачивался в сотне миль отсюда, в устрашающем своей пустотой месте, которое не походило ни на одно другое в мире.