25

Чарли Аллена, старшего аналитика ЦРУ и специалиста информационно-аналитической службы по вопросам борьбы с терроризмом, очень беспокоила иранская операция, поскольку она все больше выходила из-под контроля ЦРУ. Все осуществлялось под наблюдением Совета национальной безопасности: ни Горбанифар, ни израильтяне, ни другие посредники не могли сделать и шагу, чтобы это осталось незамеченным СНБ. Аллен начал отмечать невероятный рост цен на поставляемое Ирану вооружение. Пропадали миллионы долларов: не было документов о расходовании 3,5 миллиона долларов, оставшихся от первой поставки оружия в 1985 г., 24 миллиона долларов остались на счету одного из швейцарских банков от декабря 1985 г., не получены проценты от одного срочного вклада на сумму 3 миллиона долларов.

Обычно расходы на проведение тайной операции контролировались с точностью до цента. В ходе иранской операции появились большие суммы дополнительных наличных денежных средств. Аллен ознакомился с материалами радиоперехвата: отмечено большое число жалоб от иранцев и от лиц, вложивших в операцию свои собственные деньги, например от Кашогги. Одни и те же люди (генерал Секорд и его команда) занимались поставками оружия для «контрас» и для иранцев. Аллен отправился к Гейтсу.

— Меня очень беспокоят, — заявил он заместителю директора центральной разведки, — требования кредиторов по поводу погашения задолженности. Если не принять мер, все может выплыть наружу. Возможно, часть денег была переадресована «контрас». Но я не могу это доказать.

Г ейтс заявил, что он ничего не хочет слышать и не желает ничего знать о финансировании «контрас»: причастность ЦРУ к этому делу является нарушением закона, и чем меньше он будет знать, тем лучше.

В ответ Аллен сказал, что это не слухи, а выводы, сделанные на основе анализа перехваченных материалов.

Почувствовав беспокойство, Гейтс дал понять, что об этом лучше доложить Кейси. В течение последующих шести дней сделать это не удалось.

7 октября Аллен доложил Кейси о возможной переадресовке средств на нужды «-контрас». Кейси ответил, что он только что разговаривал со своим старым другом и клиентом Роем Фурмарком, бизнесменом из Нью-Йорка и адвокатом Кашогги. По словам Фурмарка, инвеститоры, помогавшие Кашогги получить ссуду, равную примерно 10 миллионам долларов, очень обеспокоены и недовольны: чувствуя себя обманутыми, они грозятся обратиться в суд и предать дело огласке. Тогда будет раскрыта причастность США к этой сделке.

Аллен согласился изложить свои соображения на бумаге.

9 октября Норт приехал в Лэнгли, чтобы позавтракать с Кейси и Гейтсом. Они встретились в тихом кабинете на 7 этаже. Норт изложил результаты своих последних встреч с иранцами. Как обычно, он был настроен оптимистически. По крайней мере одного заложника, возможно, удастся освободить. Но, к сожалению, не резидента ЦРУ в Бейруте Уильяма Бакли, которого, вероятно, уже нет в живых. Согласно полученной от иранских источников информации, есть запись показаний Бакли на 400 листах, полученных от него под пыткой. Возможно, им удастся получить копию этих показаний.

Кейси беспокоил вопрос обеспечения безопасности операции: бывший агент ЦРУ Г орбанифар может что-то разболтать.

Гейтс сказал, что, возможно, он прочитал слитттком много шпионских романов, но его очень беспокоит тот факт, что единственный экземпляр документа — директива президента по Ирану от 17 января об операциях по продаже оружия в целях освобождения заложников — находится в сейфе Джона Пойндекстера. Если эта директива исчезнет, многие люди, в том числе и они трое, окажутся в большой беде.

Кейси согласился с этим. Он попытается получить у Пойндекстера директиву президента. Норт обещал оказать ему в этом помощь.

Обсуждалось положение в странах Центральной Америки. За четыре дня до этого в Никарагуа был сбит самолет, доставлявший оружие «контрас». Сандинисты захватили его пилота Джона Хазенфуса. На пресс-конференции Хазенфус заявил, что он, очевидно, работал по заданию ЦРУ на «контрас».

Гейтс спросил, принимал ли кто-либо из сотрудников ЦРУ прямое или косвенное участие в финансировании «контрас» или в операциях по их снабжению.

— Нет, — ответил Норт.

Он делал максимум возможного, чтобы операции по Ирану и «контрас» не были увязаны друг с другом. В конце беседы Норт что-то упомянул о счетах в швейцарском банке и о «контрас». Он ничего не конкретизировал. И ни Кейси, ни Гейтс не стали обсуждать этот вопрос, но после завтрака Г ейтс зашел к Кейси.

— Вы что-нибудь поняли, о чем говорил Норт?

— Нет, ничего. Гейтс спросил:

— Следует ли нам получше разузнать? Кейси отмахнулся.

Через два часа Кейси и Г ейтс отправились в конгресс, чтобы заверить председателей и заместителей председателей комитетов по разведке сената и палаты представителей в том, что ЦРУ не имело отношения к полету Хазенфуса или к какой-либо операции по поставкам оружия «контрас».

Со своего компьютерного узла связи в Белом доме Норт направил следующее сообщение Пойндекстеру: «Нужно срочно найти влиятельного и благожелательного адвоката, который мог бы обеспечить юридическую защиту Хазенфуса. В течение нескольких следующих недель будет жарко. Во вторник швейцарскому адвокату, нанятому фирмой «Корпорейт Эйр сервиснз», следует быть в Манагуа. Мы не должны доверять этому человеку все дело, поскольку он получал от нас тайную поддержку». Норт сообщил, что он изыскал из частного источника 100 тысяч долларов для того, чтобы нанять еще одного адвоката для Хазенфуса. «Считаю необходимым срочно сделать все для того, чтобы закрыть это дело. Рональд Рейган проинформирован о том, что такой ход действий рассматривается».

Норт разговаривал с Кейси. Директор центральной разведки посоветовал: «Освободитесь от материалов. Уничтожьте все, что может вас скомпрометировать». После этого Норт предпринял «генеральную уборку». И прежде всего уничтожил записи, имевшие отношение к переводу денег для «контрас». По словам Кейси, кто-то должен быть готов принять удар на себя. Однако Норт занимает недостаточно высокий пост, чтобы стать пригодной для этого жертвой. Возможно, такой фигурой станет Пойндекстер.

14 октября Чарли Аллен передал Гейтсу записку на 7 страницах, содержащую три рекомендации. Прежде всего, в составе Совета национальной безопасности нужно срочно создать группу планирования, включив в нее людей типа Киссинджера или Ричарда Хелмса, с тем чтобы осуществить глубокий объективный анализ и поставить в связи с секретными операциями следующие вопросы: каковы были истинные цели, варианты действий и мотивы участников этой игры? Во-вторых, по мнению Аллена, Белый дом и ЦРУ должны быть готовы к публичному разоблачению этих действий. Горбанифар может обратиться к средствам массовой информации или в суд: как у бывшего агента ЦРУ, у него было несколько неприятных случаев, когда ЦРУ не выполнило своих обещаний. В-третьих, следует решить, как наилучшим образом закрыть источник, к которому имел отношение Горбанифар. На предпоследней странице Аллен писал: «Правительство Соединенных Штатов и правительство Израиля извлекли из этих операций значительные выгоды. Определенная часть доходов была перераспределена на осуществление других проектов США и Израиля».

После прочтения этого документа Г ейтс постучал в дверь, соединяющую его кабинет с офисом Кейси.

— Посмотрите это. Кейси прочел.

— Это динамит, — сказал Г ейтс.

Кейси согласился. Он позвонил Пойндекстеру и предложил незамедлительно созвать совещание. Его удалось провести только на следующий день, 15 октября. Когда Кейси и Гейтс прибыли в здание исполнительного аппарата президента, находящееся рядом с Белым домом, советник по национальной безопасности выкроил полчаса для директора центральной разведки и его заместителя. Кейси показал Пойндекстеру записку Аллена.

— Пусть юридический советник Белого дома сразу же займется этим делом, — сказал Кейси. — Скверно то, что голословные утверждения о противозаконных действиях могли широко распространиться. Следовало бы досконально все изучить, чтобы президент был готов к вопросам американской общественности, пока эта информация не просочилась в прессу.

Однако Пойндекстер с этим не согласился.

Возвратившись в Лэнгли, Кейси и Г ейтс вызвали Аллена. Кейси хотел, чтобы Аллен безотлагательно переговорил с Роем Фурмарком, обобщил все детали и подготовил развернутый меморандум. В тот же день Фурмарк связался с Кейси и еще раз подчеркнул настоятельную необходимость удовлетворения финансовых требований его клиентов.

На следующий день после встречи с Фурмарком Аллен сообщил о его рекомендации направить в Иран очередную партию оружия, чтобы «сохранить некоторое доверие у иранцев и обеспечить Горбанифара определенными средствами для расплаты с инвеститорами и финансирования дополнительных поставок».

Фурмарк хотел, чтобы поставки оружия не прекращались. По его мнению, это могло способствовать освобождению дополнительного числа заложников. Горбанифар сообщил, что, по словам Норта, 10 миллионов можно было бы выплатить из 100 миллионов, выделенных из фондов США на оказание помощи «контрас».

Аллен сказал, что они влезают в запутанное безнадежное дело.

22 октября Аллен выехал в Нью-Йорк для встречи с Фурмарком.

— Г орбанифар собирается утверждать, что почти все 15 миллионов долларов, полученных за майскую партию поставленного Ирану оружия, были направлены «контрас», — сказал Фурмарк.

В 9 часов 23 октября Аллен доложил эти сведения Кейси. Директор центральной разведки приказал Аллену подготовить за его подписью для Пойндекстера документ, в котором изложить эти сведения. Проект документа был направлен на рассмотрение Кейси.

Норт продолжал продавать оружие.

Иран перевел 3 миллиона долларов на счет в швейцарском банке и еще 2 миллиона за 500 ракет «Тоу», доставленных в Иран в конце октября.

Норт информировал Пойндекстера о заверениях, что «через несколько дней Соединенным Штатам будут возвращены еще два заложника».

2 ноября был освобожден Дэвид Якобсен. А на следующий день в ливанском журнале «Аль-Шираа» появилось сообщение о тайных поставках американского оружия в Иран и о секретном визите Макфарлейна в Тегеран. Шульц в это время находился на пути в Вену для переговоров с СССР о контроле над вооружениями. Он направил Пойндекстеру телеграмму с рекомендацией рассказать об иранском деле публично. Также телеграммой Пойндекстер ответил, что, по мнению Буша, Уайнбергера и Кейси, пока следует «держать язык за зубами».

В пятницу 7 ноября на встрече с Якобсеном в Белом доме президент заявил репортерам, что информация ливанского журнала «беспочвенна».

Освобожденный после 17 месяцев пребывания в качестве заложника, Якобсен раздраженно отвечал на вопросы о своем освобождении. Подняв в предостерегающем жесте руки, он заявил: «Ради бога, будьте благоразумны и не давите на меня».

В тот же день Фурмарк сказал Аллену, что его клиенты могут вскоре вновь дать знать о себе. Они собираются рассказать, что доходы от продажи оружия Ирану используются для военных нужд «контрас».

Кейси и Гейтс вновь пошли к Пойндекстеру. Кейси рекомендовал передать все дело юридическому советнику Белого дома Питеру Уоллисону.

Пойндекстер ответил:

— Я не уверен, что Уоллисон будет держать язык за зубами.

Трудности с сохранением тайны сделки «Иран» — «Контрас» и отсутствие единства мнений наверху по этой проблеме приводили Кейси в отчаяние. Личное соперничество, имевшее место в администрации Рейгана в течение многих лет, могло вырваться наружу. Шульц, противившийся иранской инициативе и возмущенный тем, что ее осуществляет Совет национальной безопасности, начал открыто высказывать свое несогласие с проводившейся политикой. Пентагон организовал утечку информации о мнении Уайнбергера относительно «абсурдности» идеи продажи оружия Ирану.

Дон Риган и Пойндекстер в присутствии президента вступили в спор относительно предоставления общественности какого-то объяснения. Президент встал на сторону Пойндекстера, по мнению которого можно выручить еще нескольких заложников, если все сохранить в тайне.

В понедельник 10 ноября Кейси отправился в Белый дом на совещание с президентом, Бушем, Шульцем, Уайнбергером, Мкзом и Пойндекстером. Выступление президента сводилось к тому, что слухи и сообщения прессы ставят под угрозу все, что делается, что, по его мнению, США имеют дело не с иранскими террористами, а с представителями умеренных фракций и что поставки оружия не являются выкупом за заложников. Далее он заявил, что нужно сделать заявление общего характера, не вдаваясь в детали операции. Так впервые Шульц узнал, что еще 17 января президент подписал директиву о поставках оружия Ирану.

Несмотря на разные мнения, было опубликовано заявление, что главные советники «единодушно» поддерживают президента; в заявлении осуждались «всевозможные спекуляции» и говорилось, что «политика США не делать никаких уступок террористам остается неизменной».

В разведывательном сообществе США стали распространяться слухи о каких-то серьезных неприятностях, связанных с полученными от продажи оружия Ирану деньгами. 12 ноября в ЦРУ появились следователи сенатского комитета по разведке и пытались получить перехваченные Агентством национальной безопасности США материалы по иранскому проекту. Кейси заблокировал эти попытки, заявив, что эти данные по-прежнему являются секретными.

Многие понимали, что президент собирается выступить с заявлением для общественности, в котором в наилучшем свете попытается представить иранский проект. На 13 ноября было запланировано его выступление по телевидению. А перед этим лидеры конгресса и руководители его комитетов по разведке были приглашены в Белый дом на брифинг Пойндекстера и Кейси. Советник по национальной безопасности начал свое выступление с сообщения директивы президента от 17 января, предписывавшей Кейси не информировать комитеты по разведке об этой операции. Лидеры конгресса были вне себя от ярости и не могли поверить в услышанное.

После брифинга Кейси предложил сенатору Лихи подвезти его. Лихи согласился. Более года они находились «на ножах» друг с другом. Еще в октябре 1985 г., сразу после захвата террористами судна «Акилле Лауро», Лихи заявил во время выступления по телевидению, что американской разведке было известно о том, что президент Мубарак лжет. Тогда Лихи сказал: «Когда вчера во время выступления в программе новостей Мубарак заявил, что захватившие судно лица покинули Египет, мы знали, что это не так. У нас была надежная, очень хорошая разведывательная информация». В последних словах содержался намек на то, что телефонные разговоры Мубарака подслушивались. Кейси направил сенатору предостерегающее письмо, обвинив его в серьезном нарушении конспирации. Фактически Лихи сказал не больше, чем официальный представитель администрации, но Кейси считал, что заявление заместителя председателя сенатского комитета по разведке имеет больший вес.

За неделю до этого Лихи был переизбран в сенат с перевесом в 30 процентов голосов, но, конечно, не благодаря помощи Кейси. За несколько дней до выборов журнал «Ридерз Дайджест» напечатал статью: «Конгресс наносит вред ЦРУ». Факт о якобы имевшем место нарушении конспирации со стороны Лихи преподносился так, что Лихи пришел к выводу — за статьей стоит Кейси.

«Я знаю, что вы обозлены», — заявил Кейси Лихи, когда они устроились на заднем сиденье машины.

Лихи ответил, что не пристало директору центральной разведки вмешиваться в политический процесс и пытаться нанести поражение недругам-сенаторам. Но сейчас вокруг иранского проекта начинается настоящая заваруха, сказал Лихи. Сенатский комитет по разведке намеревается провести расследование с вызовом свидетелей в суд и показаниями под присягой. Больше не будет неофициальных, дружеских разговоров. То, что комитет не был проинформирован и что с ним не посоветовались, — является нарушением обязательств, обещаний и договоренностей.

В ходе состоявшихся за неделю до этого выборов демократы завоевали большинство в сенате, и, по словам Лихи, он может остаться в комитете по разведке и даже стать его председателем.

— Тогда нам придется вместе работать, — сказал Кейси.

Когда машина подъехала к Джорджтауну, Лихи вышел из машины. Кейси тоже вышел и взял сенатора под руку. Был вечерний час «пик», машина, остановившаяся посередине улицы, заблокировала движение.

— У нас одни и те же идеалы, — сказал Кейси и намекнул, что за работу в сенатском комитете по разведке ЦРУ намеревается представить Лихи к медали.

Час спустя президент выступил с речью по телевидению. Он сказал, что не выплачивал «выкуп» за заложников, а пытался «найти доступ в Иран и обеспечить там влияние США». Поставленное вооружение носило оборонительный характер. Рейган сравнил тайную иранскую операцию с китайской инициативой Никсона и Киссинджера в 1971 г.

— Мы не обменивали, повторяю, не обменивали оружие или еще что-либо на заложников. И не будем этого делать в будущем.

Он добавил, что все действия были законными и соответствующие комитеты конгресса информируются и будут впредь ставиться в известность об этом деле.

Пойндекстер сделал копию с хранящейся в его сейфе директивы президента от 17 января и направил ее в сенатский комитет по разведке. Теперь все стало на свои места. Однако сенаторы Дюренбергер и Лихи все еще не верили, что президент дал указание Кейси «воздержаться от информирования конгресса об этой директиве». Директива была подписана десять месяцев тому назад. Но к Кейси придраться было очень трудно: он следовал приказу, хотя сенаторы были уверены в том, что он причастен как к подготовке директивы, так и к продаже оружия Ирану. Дюренбергер и Лихи был поражены чудовищностью нарушений: стрелки часов словно были переведены как минимум на 10 лет назад. Своей директивой президент дал понять, что он может при желании отключать конгресс от принятия решений. Наиболее вопиющей в директиве была фраза, в которой говорилось, что конгресс не информируется ввиду «чрезвычайной секретности операции и риска ее разглашения».

Посыльные и швейцары в отеле «Тегеран» шесть месяцев тому назад, когда там останавливались Макфарлейн и Норт, догадывались, что происходит что-то важное. Оо этом знали также высокопоставленные израильтяне, торговец оружием из Саудовской Аравии Кашогги и иранский посредник Горбанифар. Этим людям можно было доверять, но не американским сенаторам, хотя последние знали все другие разведывательные секреты.

В качестве составной части предпринятых Белым домом усилий, в пятницу 14 ноября Пойндекстер приехал на ленч в редакцию газеты «Вашингтон пост». Неторопливо попыхивая трубкой, он заявил, что операция была связана со значительным риском. «Президент не должен быть связан условными понятиями о том, что можно и чего нельзя делать во внешней политике».

Через два дня Пойндекстер выступил по телевизионному каналу Эн-би-си (что он делал очень редко) в программе «Встречи с прессой». Перед выступлением я задал ему вопрос о его двадцатилетней службе во флоте, особенно о времени, когда он в середине 70-х гт. командовал эскадренным миноносцем.

— Военно-морские офицеры, — начал Пойндекстер, бережно вынимая трубку из бокового кармана пиджака, — подготовлены лучше, поскольку там, в море, приходится принимать решения самому, так как рядом никого нет. Надо быть хладнокровным. А находитесь ли вы в рубке эскадренного миноносца или здесь, дела не меняет.

Пойндекстер сказал, что администрация намерена сообщить общественности об иранской инициативе, так как «слишком много всяких спекуляций и утечек не всегда достоверной информации». Он добавил, что иранская инициатива — «это, по существу, разведывательная операция» и поэтому Кейси, а не он будет информировать о ней конгресс.

В тот день Кейси отбыл в Центральную Америку. Полезно покинуть пределы своей страны, когда от тебя ожидают разъяснений. Однако Кейси не хотел упускать из поля зрения войну «контрас». Он получил от конгресса «лицензию». Разрешение конгресса на выделение 100 миллионов долларов для оказания помощи «контрас» действовало в течение месяца. 70 из этих 100 миллионов предназначались ЦРУ. Это почти в три раза больше тех сумм, которые когда-либо ранее выделялись конгрессом.

Но Гейтс разыскал Кейси и по телефону настоятельно рекомендовал ему возвратиться домой, чтобы в конце недели дать показания в комитетах конгресса по разведке. На следующий день по закрытой линии связи Кейси позвонил советник президента по национальной безопасности. ЦРУ записало этот разговор как оперативное сообщение.

— Я думаю о слушаниях в пятницу и о координации наших действий, — сказал Пойндекстер. — Если вы вернетесь в четверг, мы могли бы встретиться. Я думаю, это было бы полезно, поскольку мы могли бы подготовить к пятнице продуманные заявления и попытаться предугадать какие-то вопросы.

— Вы собираетесь пригласить на заседание народ из министерства обороны и госдепартамента? — спросил Кейси.

— Мне бы хотелось прежде всего провести некоторое время наедине с вами, — ответил Пойндекстер. Он добавил, что Миз горит желанием оказать помощь и хотел бы присутствовать по крайней мере на одной из встреч.

— Назначайте удобное для вас время. Мне подойдет любой вариант, — ответил Кейси.

Все это привело к значительному ухудшению отношений между Кейси и Шульцем. Государственный секретарь выступил по телевидению и высказал свое несогласие с поставками оружия Ирану. Он заявил, что Пойндекстер был «главным двигателем» этой операции. На вопрос о том, высказывается ли в данном случае Шульц от имени администрации, последний дал отрицательный ответ.

Шульцу стало ясно: директор центральной разведки проводил собственный альтернативный внешнеполитический курс, и не только в отношении Ирана. Его влияние было слишком велико. Прежде всего, он направил своих аналитиков и других ответственных лиц ЦРУ на сбор информации о том, что происходит в столице. Далее, аппарат ЦРУ использовался директором центральной разведки в качестве службы политического планирования, а затем и в качестве исполнительного органа, действующего не только через своих работников, но и через Белый дом. Лучшей иллюстрацией этого было бесстыдное проталкивание Кейси в прошлом году первой иранской записки Грэхема Фуллера через все инстанции Вашингтона. Государственный департамент и министерство обороны не поддержали идей, выдвинутых в этом документе. Тогда Кейси нашел своих сторонников в Белом доме.

Шульц также знал, что в течение многих лет Кейси саботировал соглашения по контролю над вооружением. Директор центральной разведки находил поддержку у сторонников жесткого курса, помощника министра обороны Ричарда Перла. Шульцу было ясно, что разведывательные службы направляли бесконечное число сообщений, которые умело подрывали доверие к переговорам о контроле над вооружениями. Играя на антипатиях президента, Кейси доказывал, что переговоры о контроле над вооружениями являются просто-напросто еще одной уловкой Советского Союза, который строит свою позицию на основе двух соображений: во-первых, Советский Союз хорошо знает, какое новое оружие он может создать, и, во-вторых, он понимает, что разрабатываемые США новые виды оружия будут для него наиболее опасны. Нередко вопросы прорабатывались в СССР вплоть до типа стабилизаторов, которые будут через шесть лет устанавливаться на их ракетах. Конечно, это было логично. Все участвовавшие в переговорах страны, в том числе и США, делали подобные расчеты. Однако свои «данные» Кейси использовал для доказательства того, что СССР не имеет серьезных целей и просто манипулирует переговорами.

По мнению Шульца, Кейси внес в Белый дом большую долю неуверенности по вопросу о контроле над вооружениями. Возможно, директор центральной разведки стал превышать свои полномочия, пользуясь тем, что в его ведомстве было слитттком много денег. Десять лет назад директор центральной разведки принимал участие в принятии решений о спутниковом оружии стоимостью в миллиарды долларов. Он устанавливал приоритет, контролировал аналитический процесс и подготовку оценок, тайные операции и контрразведку. При активности, которой обладал Кейси, директор центральной разведки стал играть политическую роль. Шульц считал, что такие обязанности для одного человека, очевидно, слишком обременительны и их следует разделить.

Кейси был стар. Вероятно, это была его последняя должность. Был богат. Ему было почти что нечего терять. Шульц считал, что, добиваясь своих целей, Кейси вызвал общее чувство недоверия к объективности разведки не только у конгресса, но даже у администрации. В определенном смысле Кейси утратил объективность.

18 ноября около шести часов вечера я отправился в Белый дом на встречу с заместителем Пойндекстера Алтоном Килом. Он хотел убедить меня в том, что не следует публиковать статью о тайных операциях, проводимых в поддержку антихомейнистской эмиграции, и об акциях по продаже оружия правительству Хомейни. Кил имел усталый вид и находился в возбужденном состоянии.

— В связи с этой историей пресса проявляет явное безумие, — заявил он, сидя за столом в своем уютном кабинете. — Уже десять дней нам не дают покоя.

Убедительно высказывавший свои мысли, моложавый и бородатый Кил, катая карандаш по столу, заявил, что другого выбора, кроме торговли оружия — главной «валюты» на Среднем Востоке, — у них не было.

— Нам пришлось доказывать свои благородные намерения. Честно говоря, мы никому там не доверяли: ни Ирану, ни посредникам, через которых вели дела. А они не доверяли нам. Взаимного доверия не было. Мы для них — «большой сатана». Каким образом в этих условиях можно доказать свои честные намерения? Мы пытались продавать порошковое молоко, перевязочные материалы. Но это они могли купить в местных аптеках. Пришлось обратиться к оружию.

Он предупредил о «непредсказуемости» последствий, если бы появилась статья, в которой говорилось или даже намекалось, что Соединенные Штаты через свои каналы поддерживают отношения не только с иранскими умеренными кругами, но и с эмигрантами, которые ассоциируются с шахским режимом. Кил остановился и посмотрел на меня.

— Тегеран это не сможет проигнорировать.

Я ответил, что иранские власти регулярно обвиняют ЦРУ в оказании помощи эмигрантским и прошахским элементам. Об этом сообщается и в газетах, и по радио. А эмигранты знают, что они получают деньги от ЦРУ.

Они откровенно говорили об этом корреспондентам в их представительстве в Париже.

Кил согласился, но отметил, что сообщения об этом помещались на последней, а не на первой странице и носили, как правило, обтекаемый характер.

— Жизнь многих людей окажется в опасности, если такая статья будет опубликована. Дайте мне минимум 24, лучше 72 часа, чтобы вступить в контакт с нашими источниками в Тегеране, а также с умеренными и предупредить их о выходе этой опасной для них статьи. Сказать им откровенно: «Скрывайтесь».

Обсудив ситуацию в редакции «Вашингтон пост», мы пришли к выводу, что утверждения Кила не имеют большого смысла, оценки Белого дома на веру больше не принимались. На следующий день должна была состояться пресс-конференция президента. Мы полагали, что Белый дом не хотел появления статьи о том, как «приманивали» Хомейни с помощью оружия, в то время как ЦРУ помогало иранским эмигрантам, сторонникам сына шаха, который хотел свергнуть Хомейни. Мы решили статью напечатать.

В тот вечер Норт, Макфарлейн и несколько сотрудников Совета национальной безопасности отчаянно пытались восстановить хронологию событий, с тем чтобы отдалить от них президента и затушевать его роль. Особенно это касалось одобрения Рейганом в 1985 г. первых поставок оружия через Израиль Ирану. По компьютерной связи Норт пригласил в кабинет своего помощника подполковника Роберта Эрла, с тем чтобы попытаться найти выход из положения.

На состоявшейся пресс-конференции Рейган защищал иранский проект: «Я не думаю, что была допущена ошибка. Я не считаю, что мы потерпели фиаско или понесли какой-то серьезный урон». Четыре раза президент отрицал, что «снисходительно» относился к израильским поставкам оружия Ирану и что какая-то другая страна замешана в этом деле. Однако через двадцать пять минут после пресс-конференции Рейган внес в свое выступление необычную поправку, заявив, что фактически он потворствовал таким поставкам другой страной.

На следующий день Кейси и Гейтс отправились в Белый дом, чтобы попытаться разрешить спор с Нортом, который утверждал, что в ноябре 1985 г. не он добивался помощи со стороны ЦРУ в деле осуществления израильских поставок.

В тот вечер Кейси снова был в Белом доме, пытаясь подготовить свои показания, которые он должен был наутро дать комитетам конгресса по разведке. Он встретился с Пойндекстером, Шульцем и Мизом. В своих показаниях он намеревался сказать: в 1985 г. ЦРУ считало, что «Израиль поставляет Ирану оборудование для бурения нефти, а не оружие».

Позднее в тот же вечер Шульц встретился с президентом в его жилых апартаментах в Белом доме. В ходе беседы государственный секретарь сообщил президенту, что директор центральной разведки намеревается выступить в комитетах по разведке с лживыми показаниями, намеревается сделать также заявления, которые не выдержат самой поверхностной проверки. Шульц весь кипел. Он никогда не думал, что сможет так разговаривать с Рейганом, почти распекая президента Соединенных Штатов. Он заявил президенту, что необходимо смотреть фактам в глаза: любой ознакомившийся с ними увидит, что оружие поставлялось в обмен на заложников.

Тем временем Кейси проводил в Лэнгли совещание с большой группой сотрудников ЦРУ, которые могли что-то знать. Ранее он встретился с Нортом, и они исключили из заявления упоминание об израильских поставках 1985 г., как о поставках оборудования для бурения нефтяных скважин.

На следующий день Кейси поднялся рано и еще раз перечитал свои показания. Он сократил их, подгоняя под уже известные сведения, включил некоторую информацию, которая, судя по всему, скоро должна потерять свою секретность. В 9 часов 30 минут Кейси появился на совершенно секретном закрытом заседании комитета палаты представителей по разведке перед его пятнадцатью членами. В воздухе витал дух недовольства. После того как Кейси зачитал свое резюме (это заняло около 10 минут), председательствовавший Ли Гамильтон прямо спросил, справедливо ли утверждение директора ЦРУ, что уведомление о проведении тайной операции можно по закону отложить на десять месяцев. Кейси холодно ответил: «Мы говорим о конституционной прерогативе президента». По его словам, требовались осторожность и осмотрительность. Времени оставалось мало, так как иранцы пытались оказать влияние на тех, в чьих руках находились американские заложники в Ливане.

— Предпринимая эти попытки, мы имели честные намерения, — заявил Кейси. — Мы осуществили довольно ограниченные мероприятия, соответствующие поставленным целям. Переданное оружие — это мелочь. Нужно или рисковать, или сидеть и наблюдать за происходящим. Я за риск с предосторожностью и осмотрительностью. Я хочу сказать, что пошел бы на риск, если бы пришлось повторить все с начала.

В спор вступили некоторые республиканцы, защищая президента и доказывая, что информация из комитета просочилась бы во вне. Дейв Маккеди, демократ от штата Оклахома, спросил:

— Кто руководил операцией, господин Кейси?

— Я думаю, мы все. Была команда.

— Кто возглавлял команду? Давал указания? Пойндекстер или Кейси?

Кейси ответил:

— Я думаю, президент.

В 11 часов Кейси должен был появиться перед сенатским комитетом по разведке. Поэтому он покинул заседание, заявив, что вернется в 13.30.

Кейси направился в защищенный от подслушивания зал заседаний сенатского комитета по разведке и сел за длинный стол, на котором перед ним был установлен специальный микрофон, напоминающий насекомое — богомола. Микрофон должен был помочь сенаторам лучше понимать знаменитое бормотанье директора центральной разведки. Рядом с Кейси сидел Клэр Джордж. После шести лет уверток пришел час расплаты. Все члены комитета сидели за белым подковообразным столом. Присутствовал также демократ от штата Западная Вирджиния, лидер демократического меньшинства в сенате Роберт К. Бэрд.

— Извините, господин председатель, — сказал он, — приведен ли свидетель к присяге?

Возник неловкий момент. Дюренбергер ответил, что за исключением слушаний в связи с назначением на должности, свидетелей не приводят к присяге. Это создает атмосферу свободного обмена мнениями. На данном заседании речь идет не о споре между сторонами. Но если кто-то из сенаторов хочет, чтобы свидетелей приводили к присяге, это, конечно, можно сделать. Но никто, включая Бэрда, не пожелал.

Кейси сидел молча, а затем начал читать заранее подготовленное заявление. Он пытался представить акцию как обычную тайную операцию. Он не упомянул об отсутствии директивы президента в то время, когда ЦРУ в 1985 г. стало оказывать содействие Израилю в поставках оружия Ирану. Не сказал он и о подготовленной Споркином директиве, которой президент задним числом одобрил роль ЦРУ в израильских поставках. Об иранском посреднике Горбанифаре Кейси говорил как о «представителе Ирана», не называя его по имени.

Некоторые сенаторы настаивали на том, чтобы была названа фамилия этого представителя и изложены его взаимоотношения с ЦРУ. Кейси ушел от этого вопроса. На тот же вопрос Клэр Джордж ответил, что это очень ценный источник и его фамилии называть не следует.

— Это был Горбанифар? — спросил один из сенаторов.

— Да, сенатор, — ответил Джордж. — И теперь нам придется побеспокоиться о его безопасности, если эти сведения будут преданы гласности.

Не был раскрыт факт и о том, что Г орбанифар не смог пройти проверку на детекторе лжи.

На вопрос, играл ли генерал Секорд какую-либо роль в поставках оружия Ирану, Кейси заявил, что он слышал об этом из сообщений прессы и пытался ограничиться этим сообщением. Однако ему стали задавать другие вопросы.

— Мы знали о деятельности генерала Секорда и не одобряли ее, — вынужден был признать директор центральной разведки.

Говоря о встречах с иранцами, Кейси упомянул о «сотруднике Совета национальной безопасности».

На вопрос: «Кто это?» — директор центральной разведки ответил, что ему об этом не известно. Он переадресовал этот вопрос Джорджу. Заместитель директора ЦРУ по оперативным вопросам ответил, что ему тоже точно не известно. Он повернулся назад и задал этот вопрос сидящему позади него своему помощнику. Последний ответил, что ему тоже точно не известно.

Фамилия подполковника Норта не была упомянута. Кейси составил свое выступление как предложение уладить дело миром, не сообщая каких-либо новых сведений. Он не стал говорить о трудных финансовых проблемах, о том, что часть денег, полученных от продажи оружия, пошла на оказание помощи «контрас».

В 13 часов 50 минут Кейси вернулся в комитет по разведке палаты представителей. Он заявил, что, по его мнению, идея о передаче руководства иранской операцией Совету национальной безопасности была не наилучшей. Кейси сказал, что ранее подобное же произошло с операциями в Центральной Америке, когда конгресс ввел ограничения на операции ЦРУ в Никарагуа, Совет национальной безопасности взял на себя руководящие функции. В данном случае Кейси признал то, что ранее администрацией отрицалось. Кейси отметил: «Совет национальной безопасности активно направлял операции по снабжению «контрас» оружием из частных источников. Детали мне не известны. Я не интересовался подробностями, поскольку мне было запрещено что-либо делать. Я знаю, что этим занимались другие».

Отвечая на вопрос о «безымянном бывшем патриоте» (Горбанифаре), Кейси заявил, что это подозрительный тип и ему нельзя доверять. Хотя, добавил Кейси, для подобных дел трудно найти людей «с чистой совестью». Обычно привлекаются лица со сложной репутацией и трудной карьерой.

Один из демократов сказал:

— Значит, весь вопрос в том, насколько законченным негодяем он является, не так ли?

— Да, — ответил Кейси, — это действительно так.

На наиболее трудные вопросы Кейси отвечал: «Не могу точно сказать», или «Мне это не известно», или «Это выходит за пределы моей компетенции». Ни один из членов комитета не настаивал на ответе, когда Кейси уходил от вопроса. Много времени ушло на дебаты членов комитета друг с другом. Судя по стенограмме, часто Кейси не произносил ни слова. Однако он напомнил, что в результате осуществления проекта удалось освободить трех заложников.

Гамильтон заметил:

— Мне представляется, что сейчас вам будет очень трудно разъяснять политику США по борьбе с терроризмом.

— Не нужно быть большим провидцем, чтобы прийти в данной ситуации к такому выводу, — ответил Кейси.

В 15 часов 05 минут он освободился.

В то утро министр юстиции Миз отправился к президенту. Он заявил Рейгану, что никто ему честно о происшедшем не рассказал. В заявлениях было слишком много противоречий, расхождений, разных воспоминаний. По словам Миэа, все они будут выглядеть в довольно неприглядном свете, когда конгресс займется этим делом. Президент разрешил министру юстиции начать собственное расследование.

Миз связался с Пойндекстером и попросил подготовить все относящиеся к этому делу документы. Находясь в западном крыле Белого дома, Пойндекстер попросил своего помощника по военным вопросам морского офицера Пола Томпсона, по профессии тоже юриста, достать из сейфа и принести директивы президента по тайным операциям. Из первой директивы по Ирану, подписанной 5 декабря 1985 г., недвусмысленно вытекало, что иранская инициатива является сделкой «оружие за заложников». А именно это отрицал президент. «Это для них манна небесная», — заявил Томпсон, передавая директивы адмиралу.

Пойндекстер тоже считал, что директива вызовет политический скандал. Как командир на мостике своего эскадренного миноносца, Пойндекстер решил действовать самостоятельно. Он разорвал директиву на части и, повернувшись в своем кресле, сунул ее в мешок с бумагами для сжигания. Адмирал нашел также различные сообщения, полученные по компьютерной связи, незаконченные документы — откровенные заметки личного характера, разорвал их и бросил в мешок.

В тот день Миз позвонил домой Макфарлейну.

— Бад, — сказал он, — я получил от президента задание составить точную хронологию событий и поэтому хотел бы переговорить с вами.

Днем Макфарлейн приехал в министерство юстиции и в течение часа излагал свои воспоминания.

Миз задавал вопросы относительно участия в этом деле президента, роли членов кабинета. Это заняло еще полчаса. Помощник Миза покинул кабинет, и Миз собирался последовать за ним.

— Эд, подождите минутку, — сказал Макфарлейн, — я хочу поговорить с вами об этом деле. Из утренних газет вам, очевидно, известно, что вчера в своей речи я взял на себя полную ответственность за это дело. Так я, если смогу, буду поступать и в дальнейшем.

— Да, это было отмечено.

— Я хочу, чтобы вы знали, что с самого начала президент целиком поддерживал эту операцию и без каких-либо колебаний одобрял все, что израильтяне хотели делать.

— Я знаю это, — сказал Миз, — и я могу понять, почему он так поступал. Я рад, что вы рассказали мне об этом. Правовое положение президента тем прочнее, чем раньше он примет решение.

Миз заявил, что если президент дал «устную директиву» или только подумал об этом, вместо того чтобы зафиксировать свое решение в письменной форме, это значительно облегчает их положение, поскольку президент имеет право отдавать такие приказания относительно тайных операций.

— Бад, — добавил он, — в любом случае не пытайтесь приукрашивать действительность или делать что-то, что, по вашему мнению, пойдет на пользу ему или вам. Просто говорите правду и не пытайтесь предусмотреть, что будет полезно или вредно для президента.

Затем Миз переговорил с директором ФБР Уильямом Уэбстером, который предложил услуги ФБР при проведении расследования. По мнению Миза, дело не носит криминального характера, а привлечение ФБР сделает их уязвимыми для критических замечаний.

Около 6 часов 30 минут в тот вечер Норт отправился в свой офис. У него все яснее вызревала мысль «принести себя в жертву». Норт попросил Фону Холл, проработавшую у него в качестве секретаря около 4 лет, помочь ему. Норт начал доставать из сейфа и из дел документы, меморандумы, различные сообщения. Уставший, сосредоточенный, но спокойный, он собрал все эти документы в большой сверток для уничтожения в машине для резки документов. Это заняло около часа. Он также попросил Холл помочь ему внести изменения в 4 меморандума, убрав из них вызывающие беспокойство ссылки.

В субботу 22 ноября было тепло. Для поездки в Белый дом Миз взял двух своих помощников. Сначала он встретился с Шульцем, а затем со Споркином. Его помощники приступили к работе с делами. В кабинете Норта они нашли меморандум по Ирану без даты и адреса: «12 миллионов долларов будут использованы для закупки товаров, крайне необходимых никарагуанским демократическим силам сопротивления».

Позднее Миз вместе со своими помощниками обедал в ресторане «Оулд Эббит Грил», находившемся в двух кварталах от Белого дома. И там помощники рассказали Мизу об обнаруженном в кабинете Норта меморандуме о направлении денег «контрас». Миз выругался, однако заметил, что эта операция, возможно, носила законный характер или же меморандум отражает одну из мыслей самого Норта.

Кейси находился в своем кабинете в старом здании исполнительного аппарата президента. Он позвонил Пойндекстеру: «Как вы смотрите, если я подойду к вам, и мы вместе перекусим». В течение двух часов эти два наиболее осведомленных в США человека ели и разговаривали наедине. В конце обеда к ним присоединился Норт. В числе других вопросов обсуждался второй канал связи с иранцами. Игра продолжалась. Кейси всегда считал, что наилучшая тактика заключалась в том, чтобы скрыть сложную проблему за видимым успехом. Вместо сомнительных услуг Горбанифара у них был теперь прямой канал связи через Али Хашеми Бахрамани, племянника спикера иранского парламента, и директора разведки стражей иранской революции при канцелярии премьер-министра. В течение некоторого времени эти агенты направляли Норту сообщения, используя надежные средства связи. Но на прошлой неделе Бахрами сообщил, что он почувствовал опасность и, возможно, находится под наблюдением. Свое сообщение он передал через телохранителя.

Ленч закончился в 15 часов 20 минут. В 15 часов 40 минут Норт позвонил Мизу и попросил назначить беседу на следующий день. В 15 часов 46 минут Кейси связался с Мизом по телефону и сказал, что хочет кое-что сообщить министру юстиции. «Почему бы мне не заехать к вам на пути домой?» — спросил Миз.

Кейси предложил Мизу виски или пиво, поскольку у него ничего другого не было. Миз выбрал пиво, виски он не любил. Кейси сказал, что его старый друг Рой Фурмарк ранее передавал ему сообщения от тех, кто вложил деньги в продажу оружия Ирану. Эти люди говорят: «Либо платите деньги, которые вы нам должны, или мы попытаемся причинить вам неприятности».

Оба юриста признали в этом шантаж. Однако ни один из них не рассказал о той взрывоопасной информации, которой они располагали. Кейси не упомянул о выдвинутом Фурмарком обвинении, заключающемся в том, что деньги пошли на нужды «контрас», а Миз не рассказал о найденном в кабинете Норта меморандуме, свидетельствовавшем о переводе денег «контрас».

Миз решил назначить встречу с Нортом на утро следующего дня, которое было воскресным, однако Норт попросил перенести ее на 14 часов, с тем чтобы он вместе с семьей смог сходить в церковь. Норт позвонил Макфарлейну и попросил встретиться с ним в 12 часов 30 минут в старом здании исполнительного аппарата президента, где у Макфарлейна был свой кабинет. Они беседовали в течение 15 минут. Норт заявил, что собирается рассказать Мизу об использовании денег, полученных от продажи оружия Ирану, на нужды «контрас». Макфарлейн знал, что Норт без соответствующей санкции не будет предпринимать никаких шагов. В данном случае решение было задокументировано: имелся документ о том, что Норт делал это по поручению Пойндекстера.

В 14 часов Норт прибыл в Белый дом с двумя своими помощниками.

Да, сказал Норт, деньги направлялись «контрас». Три счета были открыты в швейцарских банках, и их номера переданы израильтянам. Деньги переводились на эти счета, и «контрас», естественно, были за это признательны. Около 3–4 миллионов, полученных от продажи оружия, были использованы на эти цели. Упомянутые в меморандуме 12 миллионов, добавил Норт, не принадлежат ни Соединенным Штатам, ни Израилю. Его объяснение сомнений не вызывало.

— Вы обнаружили мою памятную записку по этому вопросу? — спросил Норт.

— А мы должны были ее найти? — поинтересовался Миз.

— Нет, я просто так спросил.

Тем временем Кейси писал конфиденциальное письмо президенту, в котором предлагал уволить Шульца. Используя бейсбольную терминологию, Кейси указывал, что Шульц использовал Пойндекстера в качестве «игрока, отбивающего мяч» и что президенту нужен в госдепартаменте новый «подающий».

В 11 часов в понедельник Миз объяснил президенту и Дону Ригану, что он обнаружил переадресовку денег на нужды «контрас». Миз отправился в кабинет советника по национальной безопасности на встречу с Пойндекстером.

— Я полагаю, вам известно, что мы обнаружили в делах Норта? Пойндекстер ответил утвердительно, добавив, что ему, вероятно, придется уйти в отставку.

Перед ленчем Пойндекстер обнаружил полученную по компьютерной связи записку от Норта: «Я готов уйти в отставку в любое указанное вами и президентом время. Мы почти добились успеха. Преданный вам Оливер Норт».

«Спасибо, Олли, — набрал на компьютере Пойндекстер. — По этому вопросу сегодня я дважды разговаривал с Эдом. Он пытается придумать, что делать дальше. Я сказал ему, что тоже готов уйти в отставку и пойму его намек. Он один из немногих, входящих в окружение президента, которому я доверяю. А если в отставку вам уходить не придется, как вы смотрите на переход на работу в ЦРУ в качестве специального помощника Билла? В результате вы бы официально действовали в оперативной области. Пока Биллу ничего не говорите. Мне необходимо знать ваше мнение».

На встрече с фотокорреспондентом в Белом доме президенту был задан вопрос о том, признает ли он ошибки, допущенные с поставками оружия Ирану. Рейган ответил: «Я не хочу лгать. Ошибок не было». На вопрос о судьбе других замешанных в этом деле лиц президент ответил: «Я не собираюсь кого-либо увольнять».

Кейси пригласил Фурмарка в Лэнгли и пытался что-то выяснить у него о деньгах, которые были использованы в иранской операции. Затем позвонил Норту.

— У меня находится человек, который утверждает, что вы должны ему 10 миллионов долларов, — сказал директор центральной разведки.

Норт заявил, что на швейцарском счете осталось только 30 тысяч долларов.

— Скажите ему, что долг он может получить с иранцев или израильтян.

Кейси безуспешно пытался связаться с Мизом. Он позвонил Дону Ригану и сказал ему, что имеется срочное дело для разговора. Риган согласился заехать в Лэнгли на пути домой на обед. На седьмом этаже Кейси ничем не выдал своего состояния и с бесстрастным лицом спросил, что происходит и что собирается предпринимать президент. Риган выдавил: раскрыт факт о переадресовке денег «контрас».

— И что вы собираетесь делать? — спросил Кейси. Он стоял непроницаем, беспристрастен.

Риган ответил, что, по его мнению, сделки с оружием для Ирана, как говорят на Уолл-стрит, не принесли США никаких доходов. Учитывая имеющуюся информацию о переадресовке средств, есть план предать все это гласности.

— А вы понимаете, каковы будут последствия? — резко спросил Кейси. — Вы провалите всю иранскую операцию и, возможно, принесете в жертву заложников. Иран придет в ярость от того, что с него слитттком много взяли за оружие. Конгресс будет взбешен, выйдет из-под контроля и, очевидно, прекратит финансирование «кон-трас».

— Будь что будет, — сказал Риган. — Как мы можем спокойно смотреть на весь этот позор? Мы, очевидно, имеем дело с преступлением. Решение принято, назад дороги нет, нет и выбора.

Кейси опоздал на обед в «Метрополитэн клаб», где он должен был встретиться со своей дочерью Бернадетт и Эдвардом Хаймофом, ветераном Управления стратегических служб, писателем, который намеревался написать биографию Кейси. Они договорились о том, что Кейси свяжет его с руководящими сотрудниками ЦРУ, администрацией и президентом.

Когда Кейси прибыл в клуб, его ждали там Хаймоф и Бернадетт с мужем. Зная о разразившемся скандале, Хаймоф сказал: «Будет страшная шумиха».

— Мы справимся с этим, — сказал Кейси доверительно и перевел разговор на книгу. Он останется на своем посту до конца президентского срока и что-нибудь постарается сделать, чтобы Хаймоф в течение последних шести месяцев 1988 г. мог регулярно бывать в ЦРУ с целью сбора информации. А пока ему следует сосредоточить внимание на других периодах его жизни: работе в Управлении стратегических служб в качестве инвеститора, писателя и в комиссии по ценным бумагам и биржам. Он хочет, чтобы дело продвигалось вперед. Рождественские праздники он собирается провести в своем доме на Палм-Бич и согласен, чтобы Хаймоф приехал к нему и записал на пленку несколько интервью.

— Билл, а что вы собираетесь делать после смены хозяина в Белом доме?

— Возвращусь к адвокатской практике, — сказал Кейси, — займусь инвестициями капитала.

Работа на правительственной службе убедила его в том, что небольшие частные предприятия могут действовать эффективно. Он также сказал, что собирается написать свою автобиографию.

— Папа, — сказала Бернадетт, — ты должен написать книгу. На следующий день, во вторник 25 ноября, в 6 часов 30 минут утра Кейси позвонил Мизу и попросил его заехать к нему по пути на работу. Кейси хотел знать, что происходит. Миз объяснил;

— Пойндекстер уходит. Обо всем будет рассказано общественности.

Кейси заявил, что он соберет все необходимые документы и отправит их Мизу.

Затем Миз созвонился с Пойндекстером и попросил адмирала приехать к нему в министерство юстиции. Когда Пойндекстер прибыл, Миз сказал ему:

— Сегодня вы должны подать в отставку.

Министр юстиции также заметил, что, по его мнению, Норт не сделал ничего незаконного.

Пойндекстер вернулся в свой кабинет в Белом доме и попросил принести ему завтрак. Он сел в торец длинного стола для заседаний и тихо сказал своему помощнику по военным вопросам офицеру ВМС Томпсону, что сегодня обратится с просьбой о возвращении на службу в ВМС. Позднее Томпсон скажет: «Из всех лиц, которым приходилось уходить в отставку, адмирал, очевидно, вел себя наиболее достойно».

Вскоре в кабинет Пойндекстера вошел Дон Риган. Он был вне себя.

— Черт возьми, что здесь происходит?

Пойндекстер поправил очки, вытер рот салфеткой и отложил ее в сторону.

— Да, — сказал он, — я думаю, мне следовало бы вникнуть в это дело значительно глубже. Я знал, что Олли что-то делает, но глубоко не разобрался.

— Мне кажется, Джон, что, когда в 9 часов 30 минут вы придете на прием к президенту, вам следует иметь с собой прошение об отставке.

— У меня оно будет с собой.

В Лэнгли Кейси вызвал Чарли Аллена: «Где та проклятая записка о возможном переводе денег, которую месяц назад мы направили Пойндекстеру?» Они нашли ее в ящике со входящей почтой Кейси. Находясь на грани истерики, Кейси написал проект срочного совершенно секретного письма Мизу с разъяснением того, что произошло: он и Гейтс неоднократно говорили Пойндекстеру об этом деле, в середине октября даже письменно сообщили о возможном переводе денег на счета «контрас», который по неизвестным причинам так и не дошел до Белого дома.

В то утро президент пригласил в Белый дом лидеров конгресса и сообщил, что Пойндекстер не участвовал в акции Иран — контрас, однако по собственной инициативе ушел в отставку, так как, согласно морской традиции, командир корабля несет ответственность за всю команду. Рейган защищал Совет национальной безопасности, заявив, что он «хорошо служит интересам страны». Потом он добавил, что хотя он лично не одобрял плана перевода денег «контрас», однако эти действия не идут вразрез с политикой администрации.

На дневной пресс-конференции президент зачитал краткое заявление и предоставил слово Мизу, который сообщил, что на самом деле «контрас» было передано от 10 до 30 миллионов долларов. Президент тут же сказал, что об этом он ничего ранее не знал, и объявил об отставке Пойндекстера и увольнении Норта.

Позднее в тот же день Фона Холл скрытно вынесла из кабинета Норта небольшую пачку документов, спрятав их в обуви и одежде. Она передала их Норту. Они договорились отвечать всем, кто будет спрашивать, что документов нет, так как «мы уничтожали их, как правило, каждый день». Вечером офицер безопасности опечатал кабинет Норта.

На следующий день я связался с Кейси по телефону и спросил, как администрация организовала продажу оружия Ирану.

Кейси охотно согласился ответить.

— В 1981 г. израильтяне посоветовали нам наладить связи с иранцами, чтобы впоследствии сблизиться с военными этой страны, — сказал он. — Нам показалось это полезным с учетом будущего страны после Хомейни.

— Откуда появилась прибыль, которую оказалось возможным использовать для оказания помощи «контрас»?

— Иран был готов платить больше, — ответил Кейси. Потом он высказал предположение, что «любые обнаруженные незаконные действия к ЦРУ иметь отношения не будут».

— А к кому же? — спросил я. Он помедлил.

— Только что поймали Пойндекстера.

— А вы знали о переводе денег «контрас»?

— Согласно закону, в подобных делах я должен стоять в стороне, — заявил он. И повторил сказанные Мизом на пресс-конференции слова, что в ЦРУ об этом деле никто не знал, в том числе и его директор.

— «Контрас» — это же ваши подопечные. Вы должны были знать, что они получают от 10 до 30 миллионов.

— Сплетни, — отрезал Кейси. — Мне только вчера стало об этом известно. От Миза.

— Вы не знали, что делает Норт?

— Черт возьми, что вы от меня хотите? Я вам говорю, никто не сядет в тюрьму. По крайней мере, из моей конторы. — И повесил трубку.

Через несколько дней бывший заместитель Стэнсфилда Тэрнера Фрэнк Карлуччи был назначен помощником президента по национальной безопасности, подобран независимый прокурор для проведения уголовного расследования по делу Иран-контрас. Президент Рейган создал комиссию из трех человек во главе с бывшим сенатором Джоном Тауэром для расследования деятельности Совета национальной безопасности, сенатский комитет по разведке приступил к проведению собственного расследования. Целью единственной состоявшейся после этого беседы Пойндекстера с Кейси было выяснение мнения директора центральной разведки относительно кандидатуры адвоката для бывшего советника президента по национальной безопасности.

Около 13 часов 3 декабря я вновь позвонил Кейси.

Он обедал, когда я позвонил.

— Ряд сотрудников администрации и лидеров конгресса считают, что карьера Кейси в ЦРУ закончилась, — сказал я.

— Напротив. Председатель и заместитель председателя сенатского комитета по разведке Дюренбергер и Лихи говорят, что наше ведомство предстало перед публикой, благоухая, как розы, — ответил Кейси, прожевывая пищу. — Вы же знаете, закон запрещает нам оказывать помощь «контрас», и мы строго придерживались этого. В отношении продажи оружия Ирану ЦРУ допустило две тривиальные ошибки, — продолжал он. — Первая состоит в том, что в ноябре 1985 г., еще до подписания Рейганом директивы по Ирану, ЦРУ оказало Белому дому помощь в отношении поставок Израилем оружия Ирану. Суть этой помощи — связать Норта с нужными людьми, с тем чтобы можно было организовать обычную коммерческую сделку. Вторая ошибка состоит в том, что ряд не очень умных рядовых сотрудников ЦРУ попользовались одним и тем же счетом в швейцарском банке как для перевода денег, полученных от продажи оружия Ирану, так и для хранения средств, выделенных США и Саудовской Аравией для оказания тайной помощи афганским мятежникам. Таким образом, некоторая часть «иранских денег» «смешалась с 500 миллионами «афганских» долларов». Однако имеются документы на все произведенные расходы.

— Не была ли вся эта операция задумана самими иранцами, чтобы получить американское оружие?

— Ерунда. Президент приказал «умаслить» их, что мы и сделали.

Я задал и ряд других вопросов, и тут Кейси взорвался.

— Черт возьми, не пытайте меня. Я не знаю, почему вообще разговариваю с вами по телефону.

Я сказал, что на некоторые вопросы я хотел бы получить ответ.

— Нужно воспитывать в себе сдержанность взрослого человека, — ответил Кейси.

Юридический отдел ЦРУ, стремившийся держать деятельность ЦРУ в рамках закона, предпринял попытку определить характер контактов, которые допустимы между сотрудниками ЦРУ и лицами, осуществляющими частные воздушные перевозки для «контрас» и оказывающими им денежную помощь.

5 декабря помощник юрисконсульта доложил Клэру Джорджу, что «такие контакты, если даже и противоречат проводимой политике, не противоречат закону».

С уходом Пойндекстера и Норта Кейси единолично попытался использовать «затухающую» иранскую инициативу. Учитывая предстоящую встречу с иранскими представителями во Франкфурте (ФРГ), которая должна была состояться в субботу 13 декабря, Шульц добился согласия Белого дома на прекращение продажи оружия Ирану, а также на запрет представителям ЦРУ на этой встрече затрагивать политические вопросы. Кейси позвонил Дону Ригану и попросил его уговорить президента изменить свое решение. В результате во Франкфурт была направлена совершенно секретная телеграмма, разрешающая представителям госдепартамента и ЦРУ «обсуждать» вопросы, затрагивающие политику и разведку.

Шульцу по закрытой линии из Франкфурта позвонил представитель госдепартамента. Прослушав сообщение, Шульц был настолько ошеломлен, что сразу же связался с президентом и попросил принять его.

Прибыв в Белый дом в воскресенье утром, Шульц заявил президенту, что проведенная во Франкфурте встреча показала, что Пойндекстер, Норт, Кейси и сотрудники ЦРУ обсуждали вопросы, различные точки зрения по которым недопустимы. Представитель Ирана во Франкфурте ссылался на повестку дня из 9 пунктов, согласованных с Нортон и представителем ЦРУ. Наряду с другими вопросами в повестке дня указывалось, что Соединенные Штаты будут добиваться освобождения 17 человек, которые были осуждены за организацию взрыва начиненного взрывчаткой грузовика на территории американского посольства в Кувейте. В ходе своей длительной борьбы с терроризмом Соединенные Штаты постоянно и твердо поддерживали отказ Кувейта освободить этих 17 заключенных. Они были членами радикальной фанатичной группы мусульман-фундаменталистов, имевших связи с террористами, жертвой которых стал в 1983 г. 241 американский военнослужащий. Совершили они и другие террористические акции. Эти люди готовы жертвовать собой. Некоторые из них были связаны с ливанской фракцией организации «Хизболлах» и ее лидером Фадлаллой. Непоколебимость Кувейта в этом вопросе стала символом неустанной борьбы с терроризмом, но поведение представителей ЦРУ в ФРГ говорило о том, что по этому вопросу можно вести переговоры. Привыкшее к проведению операций, основанных на соображениях практической целесообразности, а не на логике, ЦРУ делает принципы и доктрину президента предметом насмешек, дезавуирует сделанное президентом заявление, что террористы могут бежать, но не могут уйти от наказания. Позиция Совета национальной безопасности и ЦРУ явилась причиной этой неразберихи. Шульц заявил, что все это вызывает у него большое раздражение. После этой встречи у Ирана уже не было оснований говорить, что начиная с 1985 г. Шульц только и занимается тем, что проигрывает.

Утром в понедельник 15 декабря Кейси находился в своем кабинете на седьмом этаже в Лэнгли, готовясь к показаниям в сенатском комитете по разведке, когда у него произошел приступ. На скорой помощи его доставили в Джорджтаунский госпиталь. Там у него случился еще один удар. Однако он нормально говорил и передвигался. В 7 часов 40 минут в четверг Кейси отправили в хирургию, и до 13 часов его оперировала бригада из трех человек. Ему удалили злокачественную мягкую опухоль, называемую липомой. Ее извлекли из внутренней части левого полушария мозга. В своем заявлении врачи высказали мнение, что 73-летний Кейси сможет вернуться к своей нормальной деятельности.

Гейтс стал исполнять обязанности директора центральной разведки и большую часть января сопротивлялся давлению Белого дома найти замену Кейси, который был серьезно болен и практически не мог говорить. Вынужденный предложить ряд кандидатур, Гейтс назвал бывших сенаторов Джона Тауэра, Пола Лэксолта и Говарда Бейкера. Он надеялся, что с приходом любого из них в ЦРУ радикальных изменений не будет.

Через шесть недель состояние Кейси значительно улучшилось. В среду 28 января Гейтсу разрешили посетить его в госпитале.

Кейси сидел у окна. У него никогда не было обилия волос на голове, поэтому их потеря в результате химиотерапии и облучения была почти незаметна. У Гейтса был список вопросов для обсуждения, и он начал разговор. Кейси мыслил нормально, он делал замечания или что-то бормотал в ответ на вопросы Гейтса.

— Пришло время уходить, — сказал наконец Кейси, махнув в воздухе левой рукой, — освободить место.

На следующий день Гейтс организовал визит в госпиталь для Дона Ригана и Миза. Писать Кейси не мог, поэтому прошение об отставке подписала его жена София. Кейси прослужил в ЦРУ шесть лет и один день.

Я взял список оставшихся без ответа вопросов, добавил несколько новых, касающихся прошлых лет, и поехал в Джорджтаунский госпиталь. Два необычно сильных снегопада, прошедших в конце месяца, покрыли Вашингтон снегом, машин на улице было мало. Вскоре ко мне в приемный покой вышел один из сотрудников службы безопасности ЦРУ с наушниками от аппарата «уоки-токи». Он пошел по длинному коридору, свернул налево в новое крыло к лифту, который доставил нас на шестой этаж. В небольшой комнате четыре сотрудника службы безопасности смотрели по телевизору дневную передачу.

Кейси находился в палате 6613 «С», был зарегистрирован под псевдонимом «Лейси». Дверь была закрыта. Даже после того как я представился, сотрудники охраны не разрешили мне войти.

В течение последних трех лет во время бесед с Кейси я записывал интересующие меня вопросы на листах гербовой бумаги желтого цвета. Я хранил эти листки, у меня накопилась целая пачка этих старых страниц. Некоторые вопросы, на которые ответил Кейси и которые были проверены по другим источникам, вызывали даже сейчас у меня большое любопытство. В течение нескольких часов я отбирал вопросы, которые можно было бы задать Кейси. Скомпоновав их на одной странице, я предпослал им заголовок «Основные вопросы, на которые Кейси не дал ответа». Сейчас, более чем когда-либо, мне стало очевидно, насколько подходил этот человек для претворения в жизнь стремлений администрации Рейгана и разрешения затруднительных ситуаций. За операциями по оказанию помощи «контрас», иранской инициативой и многими другими секретными мероприятиями и тайными отношениями был виден Кейси, убеждение, одержимость и преданность которого можно сравнить лишь с такими же качествами самого президента. Его отношение к закону — минимум соблюдения и минимум гласности — распространялось и на внешнеполитические мероприятия Рейгана. Его страстное желание состояло в том, чтобы доказать, что его страна «может это сделать», — как он однажды сказал мне об этом. Он имел в виду тайные операции, осуществленные в обстановке подлинной и постоянной секретности. Отчасти это была демонстрация упрямства, своенравности.

— Мы можем победить, — сказал он однажды одному из своих главных помощников.

Своим главным достижением он считал спасение Центральной Америки от коммунистов. И это по значению, как он считал, можно было приравнять к освобождению Соединенными Штатами послевоенной Западной Европы от коммунистов. В разговоре по телефону его жена София как-то сказала мне: «Патриотизм пронизал все поры Билла».

Так ли это? И что имелось в виду? Интересы страны любой ценой? Какой? Теперь, когда игра почти закончена, я понял, что не могу не сделать выводов, чего упорно избегал три с половиной года, в течение которых знал Кейси. Так для меня было проще и безопаснее. По некоторым причинам, у нас образовалось определенное общее понимание секретов. Хотя и совершенно по-разному, мы были одержимы секретами. Во время этой игры секреты были средством расчетов. Что это были за секреты? Какова их ценность? Полезность?

В прошлом году Кейси рассказал, что он прочитал мою рецензию на книгу Джона ле Карре «Идеальный шпион» и согласен с моей интерпретацией взглядов автора на шпионаж: чем лучше идет разведывательная работа, тем эффективнее осуществляется дезинформация. Я процитировал Кейси одну из наиболее интересных, на мой взгляд, выдержек из книги: «В каждой операции есть открытые и закрытые моменты. К открытой части дела относится, например, то, чего мы достигаем написанием подобной книги. К закрытой — как мы это делаем?» Кейси выслушал и помрачнел. Я поинтересовался его мнением. Кейси не ответил. Согласен ли он? Ответа не последовало.

Для меня Кейси был интересным человеком. Он мог накричать, даже угрожать, но никогда не прерывал диалога и не прерывал отношений. Еще в 1985 г., когда мы разоблачили идею создания тайных специальных групп для нанесения упреждающих ударов по террористам, Кейси сказал мне: «Вы, вероятно, замараете свои руки кровью до того, как все это закончится». Это было как раз после того, как Кейси совместно с саудовской разведкой и послом Саудовской Аравии в Вашингтоне разработали секретные планы убийства неисправимого террориста Фадлаллы. Вместо Фадлаллы в результате взрыва начиненной взрывчаткой автомашины погибло по меньшей мере 80 человек, большинство невиновных. Кровью оказались замаранными не мои руки.

Как он воспринял это? Я считал и надеялся, что перед Кейси возникла дилемма морального характера. Как могло быть по-другому? Он был слишком умным человеком, чтобы не понять, что он и Белый дом нарушили правила, возможно, закон. И кровь на руках именно у Кейси.

Вопросы конституционного порядка, касающиеся Белого дома, ЦРУ, конгресса, тайных операций, полномочий вести военные действия, и фальсификации фактов, при «правдоподобном отрицании» будут, очевидно, рассмотрены при проведении соответствующих расследований. Вновь и вновь я возвращался к вопросу о личной ответственности, об ответственности Кейси. Происходящие события, разоблачения вряд ли заставят его раскрыться, скорее наоборот, вызовут у него еще большую замкнутость.

Мне показалось, что он, возможно, все раскроет сам. Единственный путь для этого — это каким-то образом признать свою вину, принести извинения своим коллегам и дать новое толкование фактам.

Под последним вопросом из числа «Основных вопросов, на которые Кейси не дал ответа» я написал: «Понимаете ли вы теперь, что действия были неправильными?»

Через несколько дней я вновь пришел в госпиталь к Кейси. Дверь палаты была открыта. Рубцы после операции у Кейси еще не зажили. Я спросил, как он себя чувствует.

Проблески надежды, а затем реализма появились в его глазах: «Хорошо… лучше… нет».

Я взял его руку, чтобы пожать в знак приветствия.

Он схватил мою руку и сжал ее. В комнате как будто воцарился мир.

— Вы еще не закончили? — спросил Кейси, имея в виду мою книгу.

Я ответил, что никогда не закончу книгу, никогда не соберу всей информации, слитттком много еще осталось вопросов.

В улыбке растянулась левая сторона его рта, Кейси что-то пробормотал.

— Посмотрите, в какую беду вы ввергли администрацию, — сказал я, — все находятся под следствием.

Казалось, этого он не слышал. Я повторил. Кейси поднял голову. В его глазах я увидел гордость.

— Больно, — сказал он, и я подумал, что Кейси имеет в виду физическую боль.

— Что болит, сэр?

— О, — сказал Кейси и замолчал. Мне показалось, он говорит, что больно быть без дела, без активной деятельности.

Он был очень слаб, на грани жизни и смерти. Он знал о своем недалеком конце. «Со мной кончено», — сказал Кейси. Я возразил ему.

— Вы знали, не так ли, — спросил я. Вопрос о переводе денег «контрас» должен стоять на первом месте, и я задал его: — Вы об этом знали?

Он с трудом поднял голову. Пристально посмотрев, он наконец кивнул:

— Да.

— Почему? — спросил я.

— Я верил.

— Во что?

— Я верил.

Затем Кейси закрыл глаза и погрузился в дремоту. Больше я вопросов не задавал.

Через несколько недель София забрала Кейси домой, но вскоре он вновь оказался в госпитале. В конце концов она увезла его умирать в Мейнолл. Кейси заболел пневмонией и был госпитализирован на Лонг-Айленде. Там, утром 6 мая, на следующий день, когда конгресс приступил к публичным слушаниям по делу Иран-контрас, Кейси скончался.