Глава четырнадцатая

Дункан ехал верхом на своем коне рядом с Сивигом, Энвином и Артфаэлем. Их люди скакали позади. Он оглядывался назад и с удовлетворением видел, что все они теперь представляли собой единую силу. Люди Сивига, сотни сильных воинов, плавно объединились с его собственными людьми. Сейчас их силы насчитывали больше тысячи человек – намного больше, чем Дункан ожидал увидеть, когда покинул ворота Волиса. На самом деле, он даже не ожидал, что доживет до этого дня.

Встретив новый день, они двинулись на юго-восток. Они находились в пути уже несколько часов, следуя указаниям Сивига через его провинцию, после того, как покинули Эсефус и направились к Озеру Гнева. Теперь в небе низко висели послеполуденные тучи, и ни один из воинов, даже после долгого ночного сражения, не хотел останавливаться. Дункан чувствовал, что каждого из них переполняет ощущение предназначения, которое не охватывало Эскалон с момента вторжения. Нечто особенное витало в воздухе, нечто, чего Эскалону не хватало долгие годы и что, как казалось Дункану, он уже никогда не увидит снова. Это была надежда.

Дункан чувствовал, как его переполняет оптимизм, чего он не испытывал с первых дней, когда стал воином. Его армия уже удвоилась в размере, сельским жителям, которые встречались им в пути, не терпелось присоединиться к ним, и Дункан ощущал, что этот рывок вызван его собственной волей. Волис, Аргос и Эсефус были свободны. Три крепости на северо-западе теперь вернулись в руки Эскалона, и все это происходило очень быстро, очень неожиданно, словно полуночный прилив. Пандезианская Империя все еще не получила об этом известий, а это означало то, что у Дункана еще есть время. Если ему удастся пробираться через Эскалон достаточно быстро, то, возможно, он сможет изгнать Пандезию до того, как они успеют собраться, до того, как великая Пандезия придет в себя. Если он сможет прогнать их обратно через Южные Ворота, где, в чем Дункан был уверен, он сумеет воспользоваться природной территорией Эскалона, чтобы снова освободить королевство.

Дункан знал, что ключом ко всему этому является объединение крепостей и военачальников, которые ими управляют. После того, как слабый король передал столицу в руки Пандезии, от свободного Эскалона остались разбросанные крепости, каждая из которых – так же, как и его крепость – обладала собственной силой и командиром. Дункан понимал, что для того, чтобы убедить этих командиров, он должен продемонстрировать им силу – то есть, взять столицу. А для того, чтобы взять Андрос, ему понадобится встретиться с людьми, управляющими высотами вокруг него – воинами Коса.

Кос одновременно был и ключом, и испытанием. Люди Коса были прославленными изоляционистами, упрямыми, как бараны, которые бродили в их скалах. Дункан знал, что если он сможет убедить их присоединиться к его армии, тогда остальной Эскалон последует за ним. Но если Кос откажется или Пандезия обо всем узнает слишком быстро, тогда империя солдат, которых никто не сможет удержать – даже их лучшие воины – прочешет Эскалон и сотрет с лица земли не только Дункана и его людей, но всех мужчин, женщин и детей Эскалона. Эскалона больше не будет – они сотрут его в порошок. Ставки слишком высоки – Дункан играл жизнью каждого из них.

Но отец всегда учил его тому, что свобода – самое ценное в жизни. А иногда свободу приходится завоевывать не раз.

Они продолжали свой путь в этот холодный и серый день, в небе низко висели большие тучи, повсюду вокруг них падал снег, которому, казалось, никогда не будет конца. Они скакали в тишине – эти мужчины понимали друг друга, пройдя вместе через большое количество сражений, поэтому им ничего не нужно было говорить.

Дункан с интересом наблюдал за тем, как меняется местность по мере того, как они все дальше продвигались на юг: соленый, морской климат Эсефуса сменялся бесплодным участком равнин и покатых холмов. На каждом шагу он искал Озеро Гнева, но оно еще не показалось. Эта земля тянулась бесконечно и, казалось, ей никогда не будет конца.

Они добрались до холма, и от порыва ветра и снега у Дункана перехватило дыхание. Он стряхнул снег с глаз и, окинув взглядом местность перед собой, был заворожен зрелищем. Далеко внизу, в долине, находилось Озеро Гнева. Оно переливалось даже под серым небом, сверкая ярко-красным цветом, похожее на море огня. Дункан знал, что, согласно некоторым легендам, озеро получило свой цвет из-за крови своих жертв – людей, которые навсегда затонули в этих водах. Другие легенды гласили, что это цвет слез богини, которая плакала в нем, когда впервые обнаружила Эскалон.

Озеро Гнева почитается всеми жителями Эскалона как священное место – место, в которое они приходят, чтобы помолиться Богу Рождения и Богу Смерти и, больше всех, Богу Возмездия. Дункан осознал, что они не зря сегодня проходят вдоль его берегов.

Тем не менее, Дункан предпочел бы, чтобы они выбрали другой маршрут. Это озеро также было и проклятым местом, местом смерти, местом, которое никто не посещал без причины. Даже отсюда он ощущал холодок, рассматривая его берега, отмеченные красными скалами из гравия. Воды за ним взрывались горячими источниками, выпускающими небольшие облака пара, словно озеро демонстрировало свой гнев. Они все остановились, их броня зазвенела, когда тысячи коней сделали привал. Посреди зимнего ветра наступила внезапная тишина. Дункан поражался раскинувшемуся перед ними виду, что представляло собой одно из чудес Эскалона.

«Другого пути нет?» – спросила Дункан Сивига, который остановился рядом с ним.

Сивиг мрачно покачал головой, глядя на озеро.

«Мы должны придерживаться его берегов до устья Тусиуса, а это самый прямой путь в Кос. Не волнуйся, дружище», – сказал он и широко улыбнулся, похлопав Дункана по плечу. – «Не верь бабским сказкам. Озеро тебя не съест, и мы не поплывем через него».

Дункану все равно не нравилась эта затея.

«Почему бы не отправиться через равнины?» – спросил он.

Сивиг указал.

«Видишь там?» – спросил он.

Дункан посмотрел и увидел опускающийся густой туман. Он появился слишком быстро, подобно туче во время бури, и через несколько секунд стал приближаться к ним, ослепляя. Дункан, погруженный в белую мглу, ощутил приступ страха, потому что больше не мог видеть своих людей. Он не видел даже Сивига, который находился всего в нескольких метрах от него. Ничего подобного Дункан еще не испытывал.

«Нужно бояться не Озера Гнева», – сказал Сивиг, чей голос спокойно поднимался из тумана. – «А окружающих его равнин и тумана, который их окутывает. Видишь ли, друг мой, ты можешь слышать мой голос, но не можешь увидеть моего лица. Именно так умирают здесь люди. Они теряются в тумане и уже никогда не возвращаются».

«И как же туман может убить человека?» – спросил Артфаэль позади них.

«Это не туман», – ответил Сивиг. – «А создания, которые в нем находятся».

Так же быстро налетел порыв ветра и прогнал туман прочь. Дункан почувствовал большое облегчение, когда снова смог увидеть озеро.

«Если мы отправимся через равнины», – продолжал Сивиг. – «То потеряем друг друга в тумане. Если будем придерживаться берегов озера, то у нас будет ориентир. Давайте быстро отправляться в путь – ветер начинает меняться».

Сивиг пнул своего коня, Дункан и остальные последовали его примеру. Они все рысью поскакали в сторону озера. Шипение воды стало громче, стоило им приблизиться, а когда они добрались до берегов озера, красный гравий под копытами их лошадей издавал жуткие звуки. Мрачное предчувствие Дункана только усилилось.

Накатила очередная волна тумана, и Дункан снова погрузился в белую мглу. Он снова ничего не мог видеть перед собой, и в этот раз туман долго не рассеивался.

«Держитесь поблизости и прислушивайтесь к гравию», – сказал Сивиг. – «Именно так вы узнаете, что я еще на берегу. Достаточно скоро вы услышите реку. До тех пор не сворачивайте с тропы».

«А как насчет зверей, о которых ты говорил?» – крикнул Дункан, нервничая, пока они проходили через белое облако. – «Что если они появятся?»

Дункан услышал, как Сивиг вынул свой меч.

«Они появятся», – ответил он. – «Просто закройте глаза и позвольте своим мечам сделать свое дело».

Дункан верхом на коне шел через туман, его люди шли рядом с ним, их лошади натыкались друг на друга, и это было единственным ориентиром в белой мгле. Он сжимал в руке свой меч, нервничая. Люди позади него трубили в рог снова и снова, и этот единственный звук эхом разносился по холмам, через озеро. Воины Дункана следовали его приказу, поэтому они не должны потерять след друг друга. Тем не менее, каждый раз, когда звучал рог, Дункан напрягался, опасаясь того, что это может спровоцировать созданий, живущих в тумане, и приготовился к атаке. Кроме того, звук было сложно отследить и, если бы не гравий под ними, вероятно, они все уже заблудились бы. Сивиг был прав.

Дункан почувствовал, что начинает плохо ориентироваться, углубившись в свои мысли, теряя все ощущения реальности, все глубже и глубже пробираясь в белую мглу. Все казалось нереальным. Он видел, как туман мог вывести человека из себя.

Прогремел тяжелый голос Сивига, нарушивший тишину, и Дункан обрадовался ему.

«Помнишь Кровавый Холм, дружище?» – спросил он, предавшись ностальгии. – «Мы были молоды. Многообещающие воины, без жен и детей – только мы, наши мечи и целый мир перед нами, чтобы проявить себя. Именно то сражение сделало нас мужчинами».

«Я хорошо это помню», – ответил Дункан, которому казалось, что все это было вчера.

«Они превосходили нас числом два к одному», – продолжал Сивиг. – «Опустился туман – такой, как сегодня. Мы отделились от наших людей, и нас осталось только двое».

Дункан кивнул.

«Мы попали в ловушку», – добавил он.

«Сеть шершня», – сказал Сивиг. – «Помнишь, что ты сказал мне в тот день?»

Дункан слишком хорошо все это помнил.

«Ты сказал: это подарок, которого я ждал», – продолжал Сивиг. – «Я никогда не понимал, что это значит вплоть до последних лет. Это был подарок. То, что мы были окружены, нас было мало, то, что мы могли полагаться только на самих себя, – это был подарок. Скольким мужчинам он достается?»

Дункан кивнул, его сердце парило от воспоминаний о том дне.

«На самом деле, очень редкий подарок», – сказал он.

«В тот день я получил множество ранений», – продолжал Сивиг после продолжительной паузы. – «Некоторые из них напоминают о себе каждый раз, когда я сгибаю колено. Но это не то, что запомнилось мне больше всего, так же это и не тот факт, что мы убили каждого из них. Больше всего мне запомнились твои слова. И мое удивление, когда я увидел, что ты не испытываешь страха. Наоборот, я никогда не видел тебя счастливее, чем в тот момент. Твоя храбрость придала мне сил. В тот день я поклялся стать великим воином».

Дункан глубоко задумался над словами своего друга, к нему вернулись воспоминания, пока они скакали в тишине долгое время. Дункан с трудом верил в то, что прошло так много лет. Куда ушла его юность?

«Королем должен стать ты», – сказал Сивиг решительным голосом, нарушив тишину, его слова прокатились в тумане.

Дункана поразили слова друга. Царствование никогда не было чем-то, к чему он стремился, и голос Сивига прозвучал так, словно друг подталкивал его на это.

Дункан покачал головой.

«Старый Король был моим другом», – ответил он. – «Я всегда стремился только к службе».

«Он предал королевство», – возразил Сивиг. – «Он сдал Эскалон. Он не заслуживает того, чтобы быть Королем. Что касается меня, то я никогда больше не буду ему служить, если Эскалон когда-нибудь будет свободен. Не будут служить ему и остальные. У нас нет короля, разве ты этого не видишь? А чем будет свободный Эскалон без короля?»

«Может, и так», – сказал Дункан. – «Но он – наш Король, нравится тебе это или нет. Капитуляция не снимает с него титула».

«Неужели?» – спросил Сивиг. – «Если не это, то что же тогда? Что это за Король, который не защищает свою землю?»

Дункан вздохнул, зная, что его друг прав. Он и сам думал об этом много раз. Разговор с другом был похож на спор с самим собой. Дункан не знал, что сказать.

«Даже если бы у нас был новый король», – ответил он. – «Почему им должен быть я? У нас очень много достойных людей».

«Мы все тебя уважаем», – сказал Сивиг. – «Все военачальники. Все великие воины, которые остались, разбросанные по Эскалону. Ты представляешь лучшее во всех нас. Когда Тарнис сдал королевство, мы все ожидали того, что ты возьмешь на себя царствование, но ты этого не сделал. Твое молчание говорило само за себя. Именно твое молчание, друг мой, то, что ты выбрал сторону Короля, предоставило пандезианцам возможность захватить нашу землю».

Эти слова глубоко ранили Дункана, словно Сивиг вонзил в его сердце кинжал. Он спрашивал себя, неужели его друг прав. Он никогда не задумывался об этом.

«Я просто хотел быть верным», – ответил Дункан. – «Верным своей стране, своим людям и своему королю».

Сивиг покачал головой.

«Верность может быть самой большой опасностью из всех, когда она слепа, когда она неуместна».

Дункан задумался над его словами. Неужели он был ослеплен верностью ради верности?

«Ты преподал мне хороший урок, Дункан», – продолжал Сивиг. – «Теперь позволь мне научить тебя. Не преданность или верность делает из тебя мужчину, а значение того, кому ты должен хранить верность – и когда. Верность не вечна. Верность нужно заслужить – каждую минуту каждый день. Если человек, которому я был верен вчера, не заслуживает ее сегодня, тогда нужно изменить эту верность – иначе она ничего не стоит. Верность – это не право по рождению. Когда тебе кто-то верен – это очень священно. Если тот, кому ты верен, этого не достоин, они должны принять последствия. Кому нужна слепая преданность? Она пассивна. А воин никогда не должен быть пассивным».

Они продолжили свой путь в тишине. Слова Сивига звенели в ушах Дункана, поразив его в самое сердце и душу, заставив его пересмотреть всю свою жизнь. Они ранили, провоцировали его. И пусть ему не хотелось их слышать, вместе с тем Дункан понимал, что в некоторой степени ему это необходимо.

«Что ты будешь делать, как только Эскалон будет свободен?» – снова заговорил Сивиг после продолжительной паузы. – «Опозоришь всех воинов, которые сражались за тебя и передашь царствование человеку, который этого не заслуживает? Или окажешь честь тем, кто оказал ее тебе, и дашь им руководителя, который им нужен?»

Дункан не знал, как ответить. Отец учил его тому, что верность должна быть превыше всего, ему говорили, что люди приходят и уходят, но верность остается навсегда. Дункан никогда не предавал тех, кто находился рядом с ним и никогда не забывал про долг. Кроме того, его учили ценить свое место в жизни и не стремиться занять положение, которое для него было слишком высоко.

Все, что сказал Сивиг, противоречило самой сути того, кем он был, того, что он знал. Но в то же самое время Дункан не мог не видеть в этом смысла: слабый король подвел их, оскорбил свою страну, и Дункан знал, что в словах Сивига есть истина, даже если в этот момент он не до конца понимал ее.

Они снова погрузились в молчание, продолжая свой путь вокруг Озера Гнева. Гравий хрустел под копытами их лошадей, туман по-прежнему был таким густым, что Дункан не видел собственных рук. Пока они шли, его дурное предчувствие усиливалось. Он не боялся человека, но ему не хотелось сражаться с тем, чего он не видит. Дункан ощущал в воздухе нечто зловещее, ему казалось, что нечто надвигается, и он крепче сжал свой меч. Он надеялся на то, что не ведет своих людей навстречу смерти.

Дункан застыл, когда ему показалось, что он услышал приглушенный крик. Он остановился и удивленно всмотрелся в туман, когда вдруг снова услышал этот звук. Кричал один из его людей, после чего раздался глухой стук, словно человек упал со своего коня.

«Ходоки тумана!» – закричал Сивиг, и его голос разрезал воздух.

Со всех сторон вокруг Дункана раздались крики, и он поворачивался во все стороны, сжимая в руках меч, пытаясь заметить врага. Начался хаос.

Вдруг Дункан почувствовал, как чья-то ледяная рука схватила его за горло и, посмотрев вниз, он увидел практически полупрозрачный, как лед, скелет, чьи длинные когти вонзились в его горло и пронзили кожу. Подняв глаза, Дункан увидел омерзительное, скелетообразное существо, чье лицо находилось в несколько сантиметрах от него, медленно становясь видимым в тумане. Он невероятно широко открыл рот, наклонился и, прислонившись к груди Дункана, начал сосать.

И хотя ходок туман был беззубым, тем не менее, он присосался к Дункану, как пиявка, и Дункан почувствовал, что это создание высасывает его тело даже через кольчугу. Он закричал от боли. Признав на помощь всю свою энергию, Дункан опустил руку, схватил монстра за череп двумя руками и сжал. Это была тяжелая борьба, его руки тряслись, когда он почувствовал, что слабеет, ему казалось, что его сердце высасывают из груди.

Наконец, череп создания треснул, и вокруг него посыпались хрупкие кости.

Дункан тяжело дышал, растирая грудь, чувствуя, как горит его кожа, осознавая, насколько близко он был к смерти.

Вокруг него раздавались крики и, всмотревшись в туман, чтобы что-нибудь увидеть, Дункан никогда не чувствовал себя таким беспомощным в сражении. Дункану едва удавалось что-нибудь разобрать. Он ощущал только движение. Дункан пнул своего коня и бросился в туман, понимая, что не может просто сидеть на месте. Он должен помочь своим людям и ему просто нужно довериться своим ощущениям.

Дункан подъехал к одному из своих людей и увидел ходка тумана, вцепившегося в его грудь и присосавшегося к его груди. Он в ужасе наблюдал за тем, как монстр высосал сердце воина. Оно все еще билось в воздухе, когда солдат пронзительно закричал и замертво упал на землю.

Налетел порыв ветра и туман на мгновение поднялся. Дункан заметил сотни ходоков тумана, летающих в воздухе. Многие из них сами поднимались из Озера Гнева. Его сердце ушло в пятки от увиденного. Дункан знал, что если ничего не предпримет в ближайшие минуты, то его люди погибнут на этих берегах.

«СПЕШИТЬСЯ!» – закричал он вонам. – «Пригнитесь к земле!»

Его приказ разнес ветер, и послышался громкий звон брони, когда все его люди спешились, так же, как и он сам. Дункан низко присел, чтобы ему было удобнее подобраться к этим созданиям, которые летели к нему на ветру. Когда один из монстров приблизился, Дункан поднял свой меч и нанес удар. Меч разрезал туловище ходка тумана, после чего послышался стук костей, когда тот рассыпался на части вокруг него.

На Дункана набросился другой скелет, широко открыв рот, и Дункан пронзил его в грудь, отчего он тоже рассыпался. Третий монстр приблизился с боку и, не успел Дункан уничтожить его своим щитом, как с другой стороны подлетел еще один.

Дункан развернулся и стал наносить удары направо и налево, разбивая эти создания со всех сторон, когда их когти тянулись к нему. Его нашел Энвин, и они оба сражались спина к спине в тумане. Энвин размахнулся своим цепом, чей шипованный шар раскачался над головой и ударил ходоков тумана, после чего они превратились в груду костей вокруг них.

Сивиг упал на землю с Дунканом, прокатился на спине и замахнулся своим топором, уничтожив нескольких монстров. Их группа держалась вместе, защищая спины друг друга, сражаясь единой силой, когда они отбивались от этих созданий.

Тем не менее, крики боли вокруг них продолжались, большое количество воинов погибало от рук этих монстров, которые появлялись из ниоткуда, словно были едины с туманом. Казалось, что их потоку нет конца, как будто озеро выпускало ходоков тумана из своего пара. Дункан развернулся и полоснул мечом одного из них, спасая Сивига от монстра, который хотел укусить его за спину. Но в эту минуту Дункан ощутил острые когти, вонзающиеся в его собственную спину. Он развернулся, схватил монстра и бросил его над головой, наступив на него и разбив. Но как только он это сделал, за него ухватился другой скелет и присосался к его руке. Вперед вышел Сивиг, который разбил монстра на кусочки своим топором, в то время как Энвин бросился вперед и пронзил очередного монстра через открытый рот, когда тот хотел приземлиться на шею Дункана.

Воздух был наполнен стуком рассыпающихся костей, пока мужчины храбро отбивались. Подул ветер и на мгновение поднял туман, и в эту минуту Дункан увидел груду костей, сотни мертвых ходоков тумана, разбросанных на берегах. Но он с ужасом увидел вдали, что из тумана появляются еще несколько тысяч монстров, которые летели к ним и завывали высокими голосами.

«Их слишком много!» – крикнул Энвин.

«В воду!» – закричал Сивиг. – «В озеро! Все вы! Это наш последний шанс!»

От этой мысли Дункан пришел в ужас.

«В Озеро Гнева?» – спросил он. – «Разве оно не кишит этими созданиями?»

«Так и есть!» – крикнул Сивиг. – «Но потенциальная смерть лучше верной смерти!»

«В ВОДУ!» – приказал Дункан своим людям, осознав, что ситуация в любом случае беспомощная.

Его воины затрубили в рога и побежали к озеру. Дункан побежал вместе с ними, поднялся громкий всплеск, когда они все не смогли запрыгнуть в озеро достаточно быстро. Оказавшись в озере, Дункан удивился, обнаружив, что красная вода является теплой, густой и липкой – он как будто забежал в зыбучий песок. Дункан вошел еще глубже, по самую грудь, и вода стала еще горячее, пузырясь и шипя.

Ходоки тумана полетели в воздухе за ними, но, когда они приблизились к воде, в этот раз они взмыли вверх и не последовали за воинами, словно испугались. Они кружили над их головами огромным роем, словно летучие мыши, и выли от разочарования. Дункан ощутил прилив облегчения, осознав, что Сивиг был прав: эти монстры на самом деле боятся воды. Это спасло их от стаи монстров.

Наконец, осознав, что они не могут подобраться ближе, ходоки тумана издали ужасный вой и всей стаей улетели прочь, исчезнув навсегда.

Люди Дункана подняли свое оружие в воде и издали радостный, победоносный крик. Дункан и сам, наконец, впервые ослабил бдительность.

Но не успел Дункан это сделать, как вдруг он почувствовал, как что-то слизистое, напоминающее водоросли, обернулось вокруг его лодыжек. Его сердце бешено заколотилось в груди, когда он попытался сбросить это с себя. Он посмотрел вниз, рассматривая плотную воду, но не увидел, что же это. Существо, представляющее собой сплошные мышцы, вдруг дернуло его, и Дункан почувствовал, что его тянут на дно.

Он посмотрел вниз и вдруг увидел, что вода ожила от тысяч созданий, напоминающих морских змей.

Среди его людей раздались крики, когда со всех сторон воины, друг за другом, начали исчезать, погружаясь в темные воды, навстречу ужасной, ужасной смерти.