ИМЯ ТВОЕ НЕИЗВЕСТНО, А ДЕЛА ТЫ ДЕЛАЛ ВЕЛИКИЕ
30 июня 1921 года поздно вечером Дерибас получил телеграмму из Тамбовской губчека. В ней говорилось о том, что на следующий день в Москву выезжает группа антоновцев во главе с Ишиным и Эктовым. Петрович по прибытии в Москву позвонит с вокзала Дерибасу, чтобы получить инструкции.
Дерибас позвонил по телефону Дзержинскому:
— Феликс Эдмундович, получена телеграмма из Тамбова. Завтра антоновцы выезжают в Москву.
— Хорошо. Записывайте, что нужно сделать: первое, членов отряда, едущих за оружием, арестовать и доставить на Лубянку; второе, устраивать сейчас «всероссийский съезд повстанческих армий и отрядов» для Ишина и Эктова довольно трудно. Это слишком громоздкое дело, да и ни к чему. Давайте организуем «заседание центрального повстанческого штаба». Понятно?
— Понятно, Феликс Эдмундович.
— Тогда действуйте.
Конечно, проще всего было бы арестовать Ишина и Эктова сразу на вокзале, но Дзержинский понимал, что в этом случае добиться от них показаний да еще получить точные сведения о дислокации банд, их вооружении и численности было бы длительным, если не бесполезным делом.
Как обычно, ночь пролетела незаметно. И вот уже утро.
Дерибас сидит у телефона в своем кабинете и ждет звонка. Поезд должен прибыть в одиннадцать часов десять минут, время еще есть.
В одиннадцать часов Дерибас позвонил начальнику группы:
— Как дела?
— Все подготовлено.
— Учтите, что по Москве с вокзала пойдет целая банда — двадцать отъявленных головорезов с оружием в руках и два главаря.
— Об этом я знаю, и меры приняты.
— Держите меня в курсе дела.
— Хорошо.
Резко зазвонил телефон. Дерибас схватил трубку:
— Алло…
— Терентий Дмитриевич, говорит Колосовский. Я хотел бы навести у вас справку…
— Позвоните, пожалуйста, часа через два. Сейчас не могу. Извините. — Дерибас стал прохаживаться по кабинету.
Без десяти минут двенадцать Дерибас опять поднял телефонную трубку:
— Слушаю, Дерибас.
— Говорит Муравьев, — услышал он наконец незнакомый голос. — Мы на вокзале… — По уверенному голосу Муравьева Дерибас понял, что все в порядке.
Стал спокойно инструктировать:
— У дежурного по вокзалу вас ожидают два наших представителя. Найдите их, назовите свою фамилию и отправьте отряд вместе с ними на Лубянку, якобы для получения денег на покупку оружия. Они знают, как действовать дальше. После этого вместе с Ишиным и Эктовым поезжайте на Маросейку. Адрес знаете?
— Знаю.
— Поселите их там. Скажите, что это конспиративная квартира эсеров. Там их встретят и накормят. Вечером за ними придут и поведут на совещание. Пусть пока никуда не выходят. Ясно?
— Все понял.
— Действуйте. Когда все устроите, зайдите ко мне, я буду вас ждать.
Отряд антоновцев, разбившись на группы, шел по Домниковке, потом по Мясницкой. Прохожие с удивлением смотрели на приезжих парней, одетых в измятые полушерстяные брюки, рубашки-косоворотки, сапоги. В свою очередь приезжие с интересом рассматривали московские здания, витрины магазинов, оставшиеся от прежних времен. В первой группе шли два чекиста, выступавшие перед антоновцами как представители военного отдела ЦК левых эсеров. Они указывали дорогу.
Когда они подошли к зданию ВЧК на Лубянке, один из чекистов сказал:
— Подождите здесь. Я возьму пропуска. — Он зашел в комендатуру. Там его ждал Дерибас. Вместе с ним была еще группа чекистов.
— Пропускайте по одному, — распорядился Дерибас. — И сразу ведите в дальнюю комнату.
Антоновцев одного за другим пропускали в здание, провожали в дальнюю комнату, где отбирали оружие и обыскивали. Оттуда их препровождали в тюрьму. Когда с этим было покончено, Дерибас поднялся к себе в кабинет и стал ждать Муравьева.
Муравьев пришел около двух часов дня. Был он невысок, подвижен, с веселой искоркой в глазах. Длинные волосы, круглое лицо. Войдя в кабинет, он представился:
— Муравьев. — И остановился у порога.
— Так вот ты какой, Петрович! — Дерибас радостно вышел из-за стола, подошел к гостю, обнял его. — А я представлял тебя совсем другим: эдаким высоченным богатырем. Жаль, что не успел повидать тебя в Воронеже. Ну, садись, рассказывай.
— Вы, наверное, в курсе дела?
— Да. Но хотелось бы узнать подробности… Как настроение у крестьян?
— После декрета о замене продразверстки продналогом даже середняк отвернулся от Антонова. Нового притока нет, а кое-кто убегает. Крестьянин стосковался по земле.
— Ишин и Эктов не проявляют беспокойства?
— Нет. Во всем полагаются на меня. Отвел на квартиру, где их встретили как своих, накормили. Были недовольны, когда узнали, что на «всероссийский повстанческий съезд» они опоздали, что он уже закончил свою работу. Ишин даже с укоризной посмотрел на меня. Но потом, когда пояснили, что съезд избрал «центральный повстанческий штаб», который специально соберется сегодня, чтобы заслушать посланцев Антонова и наметить план совместных действий, воспрянули духом. Я привез с собой кое-какие бумаги: протоколы и резолюции антоновского съезда, другие документы. Куда мне их девать? — Муравьев достал из портфеля тугой сверток.
— Давай мне. Читать будем потом. Сейчас пойдем к Менжинскому.
Они шли длинными извилистыми коридорами, пока не попали в просторный кабинет. Вячеслав Рудольфович сидел за большим столом и что-то читал. В кабинете находились еще два человека: один сидел на стуле возле Менжинского, второй — в стороне на кресле. Не будь такого срочного дела, Дерибас не стал бы нарушать порядок, но он выполнял приказ и, не раздумывая, вошел.
Менжинский оторвал взгляд от бумаги, которую читал, посмотрел на Дерибаса и спросил:
— Что у вас?
— Вот он, наш Петрович, он только что приехал с антоновцами…
Чекисты обернулись, и Дерибас узнал Артузова и Благонравова. Они с интересом рассматривали Муравьева.
— Садитесь, пожалуйста, — Менжинский был чрезвычайно тактичный человек. Никогда никто не слышал от него грубого слова. А когда нужно было кого-либо послать на задание, то он не приказывал, а вежливо просил: «Сделайте, пожалуйста». Он быстро закончил разговор с Благонравовым и отпустил его, Артузов ближе подвинул свое кресло.
— Все прибыли? — спросил Менжинский.
— Да.
— Ну, рассказывайте, как вам удалось провести таких матерых хищников?
— Трудно было, очень трудно… Иногда казалось, что все срывается… А с Антоновым так ничего и не вышло.
— Антонов Антоновым, а Ишин с Эктовым тоже кое-чего стоят. Да еще Федоров с Донским. Вы не умаляйте своих заслуг.
Менжинский был в курсе проводившейся операции, и, когда Муравьев закончил рассказывать, он спросил у Дерибаса:
— Кто будет председательствовать на сегодняшнем заседании «центрального повстанческого штаба»?
— Вам, конечно, нельзя, — сказал Дерибас нерешительно, — вас могут знать. — Оглянулся, увидел Артузова и сразу нашелся:
— Вот сидит председатель. Лучшего нам не сыскать! Артур Христианович.
Менжинский улыбнулся тому, как Дерибас удачно вышел из затруднительного положения, и спросил:
— Как вы, Артур Христианович?
— А что ж, я могу, — Артузов тоже улыбнулся и подошел к Муравьеву. Протянул руку: — Давайте знакомиться.
Квартира, на которой должно было состояться совещание мнимого эсеровского «центрального повстанческого штаба», находилась на Трубной улице, в старом кирпичном доме. Просторная, богато обставленная комната на первом этаже, большие окна которой выходили во двор, была специально оборудована под зал заседаний: поставлены ряды стульев, стол для президиума. Окна зашторены.
Стояли самые короткие ночи, и в половине десятого, когда Дерибас и Артузов вышли из здания ВЧК, было еще совсем светло. Вечер был теплый и безветренный. На больших скамейках, установленных вдоль Рождественского бульвара, отдыхали москвичи. Кругом тихо и спокойно.
«Совещание» было назначено на десять часов вечера. Дерибас и Артузов шли довольно быстро. Хотя квартира находилась недалеко, они хотели убедиться, что все подготовлено к встрече. Но беспокойство их оказалось напрасным: зал уже был заполнен чекистами. Сидело человек пятнадцать, все одеты в обычные, штатские костюмы. В руках у них — карандаши и листы бумаги: ведь на совещании полагается вести записи. Кое-кто курил в коридоре.
Без пяти минут десять за стол президиума сели Артузов и Дерибас. Оба они были похожи на дореволюционных интеллигентов-народников. Особенно Дерибас со своей неизменной бородкой и длинными волосами: типичный социалист-революционер. Остальные уселись в зале, создавая тем самым видимость, что совещание начинается…
Вот и условный стук в дверь. Вслед за Муравьевым вошли Ишин и Эктов. Они громко поздоровались, и Артузов пригласил «гостей» в президиум.
Первым с информацией «центральному повстанческому штабу» выступил Муравьев. Он рассказал, как ему удалось установить связь с антоновским командованием, с каким почетом его принимали. Не скупился на похвалы Ишину, который оказал ему большую помощь. Заканчивая свое выступление, он сказал:
— Более подробно о делах в этой «армии» может рассказать Ишин.
— Эх, Муравьев, — поднявшись со своего места, в сердцах произнес Ишин, — член Центрального комитета партии, а конспирации не научился… Нет здесь Ишина. А выступать буду я, Иванов Николай Петрович.
Ишин действительно приехал в Москву с документами на имя Иванова Николая Петровича, агента Тамбовского губпотребсоюза.
— Не волнуйтесь, — успокоил его Артузов, — здесь все свои, и дальше этих стен ничего не уйдет. Говорите спокойно.
Ишин сделал подробный доклад о социальном составе антоновцев, рассказал, откуда они черпают свои кадры, о принудительной мобилизации, о планах и целях этого кулацкого мятежа.
Эктов тоже говорил откровенно, рассказал о планах боевых операций, так как лично принимал участие в их разработке, и дал характеристику командного состава армии.
Совещание затянулось далеко за полночь. Гости ответили на вопросы. Дерибас как секретарь совещания вел записи, Пометки в своих блокнотах делали многие чекисты.
Когда на улице совсем рассвело, погасили свет и раздвинули шторы. Открыли окна. В душную комнату проник свежий воздух, и сразу захотелось спать. Было тихо и торжественно. Поднялся Артузов и спросил:
— Как товарищи, разобрались во всех вопросах? — Он оглядел сидевших в зале: все приумолкли. Он посмотрел на сидящих в президиуме. У них тоже был усталый вид. Решил, что пора кончать.
— Объявляется перерыв.
Ишин в сопровождении группы чекистов вышел в коридор. Здесь его и арестовали.
Только в тот момент, когда два человека схватили Ишина за руки, а третий начал вытаскивать из его кармана пистолет, бандит понял, что произошло. Сопротивляться он не мог.
Эктова арестовали в зале. Когда Дерибас предъявил ему ордер на арест, он побледнел, сел на стул и тихо спросил:
— Может быть, я вам пригожусь?
Арестованных отправили в тюрьму, чекисты стали расходиться.
На следующий день Муравьев зашел к Дерибасу.
— Ну, вот и закончилась твоя миссия, Евдоким Федорович! — торжественно объявил Дерибас. — Мы решили представить тебя к ордену.
— Да не за орден я все это делал… — отмахнулся Муравьев.
— И еще вот что, — продолжал Дерибас. — Феликс Эдмундович сказал, что твоя преданность делу рабочего класса и коммунизма настолько очевидна, что он поддерживает и приветствует твое желание вступить в партию большевиков. Он с тобой еще встретится.
Части Красной Армии, в составе которых действовала кавалерийская бригада Котовского, начали решительное наступление на районы, занятые антоновскими бандами. В течение десяти дней была разбита так называемая «первая армия» Антонова.
Вскоре в Москву из Тамбова возвратился Самсонов.
— Ну, как там дела? — спросил у него Дерибас, как только они встретились.
— Операция развивается успешно. Крестьяне-середняки раскусили предательство эсеров и затеянную ими авантюру. Начался массовый отход от этого движения. Но не все обстоит так, как нам хотелось бы, — последние слова Самсонов произнес с горечью, и Дерибас насторожился:
— А что такое?
— Тяжело ранен Котовский.
— Как это случилось?
— Как ты знаешь, Эктова привезли к нему в отряд. Был разработан план разгрома антоновской банды с его участием. Котовский с бойцами из своей бригады, переодетыми в крестьянскую одежду, выехал в расположение антоновцев. Все шло хорошо. Котовскому удалось связаться с Иваном Матюхиным и с большим трудом выманить его полки из лесу в село. Эктов со своей ролью справился. Ты, наверное, знаешь Матюхина по рассказам Муравьева. Котовский говорит, что это человек-зверь. Похлеще Ивана Ишина. Так вот, Котовский пригласил Ивана Матюхина вместе с другими антоновскими главарями на совещание в свой штаб. И там все началось…
Во время совещания красноармейцы открыли огонь по бандитским главарям. Котовский прицелился в Ивана Матюхина, но его пистолет отказал, дал подряд две осечки. Один из бандитов выстрелил в Котовского и ранил его в плечо. А Иван Матюхин воспользовался суматохой и бежал…
— Как Котовский?
— Сейчас ничего. Сделали операцию. Будет жить. Мы же обязаны принять меры, чтобы поймать Ивана Матюхина.
— Где он скрывается?
— В том то и дело, что никто не знает.
— Вот дьявол! — Дерибас только выругался. Он понимал, что предстоит задача не менее трудная, чем та, которую она выполнили. Антонов скрывается неизвестно где, он ранен, и пока реальной силы у него нет. Но теперь на арену выдвинулся Иван Матюхин, человек жестокий и волевой. За ним пойдут остатки бандитского войска. К тому же он научен на горьком опыте. Эктову он теперь не поверит, да и будет ли верить кому-либо другому?
С другой стороны Иван Матюхин не может существовать сам по себе. Без оружия, без продовольствия он долго не продержится. Он вынужден будет искать связи, так же, как искал Антонов. Постепенно Дерибас приходил к новой мысли…
— Кого мы можем послать к Матюхину? Муравьев для этого дела не подойдет. Да и выдержал он достаточно много. Хорошо бы кого-то другого. Феликс Эдмундович дал указанна особому отделу армии вместе с нами принять участие в этой чекистской операции. Может быть, Чеслава Тузинкевича?
Чеслав Тузинкевич приехал в Воронеж с отрядом антоновцев на рассвете. На вокзале их ожидал Кандыбин с группой чекистов. Так же, как и в Москве, операция тихо и бескровно была закончена. После этого Кандыбин дал Тузинкевичу три недели для отдыха.
В конце третьей недели Тузинкевич был у Кандыбина. Тот поднялся ему навстречу, пожал руку и спросил:
— Как отдохнул?
— Спасибо. Хорошо.
— Как дома, как жена?
— Все в порядке.
— Понимаешь, Чеслав, — перешел Кандыбин к основному делу. — Во время боя с частями Котовского Иван Матюхин сбежал. Сейчас создал новый отряд. Ты Матюхина знаешь?
— Да. Ивана и Василия — обоих братьев.
— А он тебя?
— По-видимому, тоже. Я присутствовал на совещаниях, где был Иван. Несколько раз с ним разговаривал в присутствии Муравьева.
— Москва просит нас принять участие в розыске Ивана Матюхина, чтобы провести войсковую операцию. Он скрывается в лесах, где-то в районе Тамбова. Как ты на это смотришь?
— А как же быть с отрядом, который я привез в Воронеж за оружием и который теперь сидит в тюрьме? Иван ведь знает, что я поехал с отрядом.
— Вот в этом-то все и дело. Если тебе удастся найти Матюхина, то ты скажешь, что отряд получил оружие и скрывается у надежных людей в Воронеже. Проехать в тамбовские леса отряду теперь невозможно, так как многие дороги перекрыты частями Красной Армии. Ты и приехал, чтобы договориться, где и как передать оружие и куда следовать участникам отряда. Понял идею? Самое главное — узнать, где находится Иван Матюхин!
— Я согласен, — без колебания ответил Тузинкевич.
— Должен тебя предупредить, — продолжал Кандыбин. — После того как Матюхин ускользнул от Котовского, он может тебе и не поверить. Ведь вместе с Котовским был Эктов. Так что решай. Это не приказ, а просьба.
Тузинкевич задумался. Он отлично понимал, на какой риск должен пойти. Но он был коммунист, чекист, сознательно пошел защищать революцию и за дело пролетариата готов был отдать свою жизнь. Сейчас поляк Тузинкевич в социалистической России обрел свою вторую Родину.
Ответил:
— Я согласен.
— Тогда давай обсудим, как ты будешь искать Матюхина.
Вечерело. Они говорили долго и оба устали. Договорились, что на следующий день утром Тузинкевич отправляется в путь.
Тузинкевич сошел с поезда в Тамбове, когда солнце жарило вовсю. Он остановился в тени дерева и стал обдумывать, что делать дальше.
С Кандыбиным обсудили несколько вариантов.
Первый: Тузинкевич остановится в гостинице, посетит жену Федорова и попытается узнать, нет ли у нее связей с антоновцами. На возможные вопросы о судьбе мужа ответит, что ему ничего не известно.
Второй: Тузинкевич идет на квартиру железнодорожного мастера Степанова, который организовал первую поездку Тузинкевича и Муравьева к антоновцам. Кандыбин сказал, что Степанов арестован чекистами, но в доме осталась его семья. И, может быть, у кого-то из членов семьи остались нужные связи.
И наконец, третий вариант: Тузинкевич выходит на дорогу, ведущую к Кирсанову, то есть на ту дорогу, по которой она ехали верхом в сопровождении Володи. Здесь он попросится подвезти его до деревни Ляды, где проживает Баранов, антоновец, с которым Тузинкевича познакомил Донской.
Какой вариант выбрать из этих трех — должен решить Чеслав на месте. И вот он стоит в тени дерева, размышляя, как лучше поступить.
Идти пешком по пыльной дороге в такую жару нет никакого желания. Но этот вариант показался Тузинкевичу наиболее перспективным.
Взвалив узелок с пожитками на плечо, как делали в ту пору ходоки, Тузинкевич вышел за город. Пыльная, побуревшая дорога безрадостно тянулась вдоль выгоревшей, иссохшей степи. Она терялась где-то вдали и выглядела невероятно уныло. Тузинкевич снял потную рубашку, накинул ее на голову и споро зашагал, жадно всматриваясь вдаль.
Так прошагал он часа полтора. Вдали, на обочине, показался невысокий зеленый куст. Он решил передохнуть и немного подкрепиться. Подошел к кусту, сложил свой багаж, сел в тени и первым делом отпил из фляги теплой невкусной воды. Затем пожевал бутерброд. С тоской посмотрел вдаль, где не было видно ни кустика, а желтели только заброшенные поля. Некоторое время сидел, закрыв глаза.
Когда снова открыл глаза, то увидел над дорогой, в той стороне, откуда он недавно пришел, большое облако пыли. Вскоре на дороге показалась телега, запряженная исхудалой лошадью. Тузинкевич собрал свои пожитки и, когда телега поравнялась с ним, окликнул мужика, сидящего в полудреме:
— Добрый день, хозяин. Куда путь держите?
Тот очнулся, поморгал глазами от неожиданности и, придержав лошадь, ответил:
— Тут, недалеко…
— Подвезете?
— Садись… Сам-то откуда?
— Из Тамбова, — дружелюбно ответил Чеслав. — В село Ляды мне нужно.
— Кого там?
— Баранова Ивана.
— О-о! — с удивлением оглянулся возница на седока. — Его, поди, уж и дома нет.
— А где же он?
— Этого я не знаю. Да и знает ли кто-нибудь?! — он с сомнением покачал головой.
— Что так?
— Да есть к этому свои причины, — уклончиво ответил крестьянин.
Остальную часть дороги проехали молча. Тузинкевич смотрел на степь, то спускающуюся в глубокие лощины, где вечернее солнце уже не могло достать земли своими лучами и поэтому там было сумрачно и прохладно, то поднимающуюся на высокие холмы, где было светло и весело, но уже нежарко. Появились перелески. А когда солнце скрылось за горизонтом, они въехали в большое село.
— Это и есть Ляды, — сказал возница. — Вы знаете, где дом Баранова?
— В селе я ни разу не был.
Телега проехала почти все село и остановилась у дома, в котором светилось одно окно.
— Вот дом Баранова, — сказал возница.
Тузинкевич поблагодарил, соскочил с телеги и пошел к дому. Его спутник поехал дальше. Тузинкевич постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал сильней. На порог вышла женщина. Пригласила:
— Войдите в дом.
Тузинкевич переступил порог, прикрыл за собой дверь. В комнате было светло от большой керосиновой лампы. Деревянный стол посредине, рядом скамья. В углу — иконы. Женщина выжидающе смотрела на незнакомого человека.
— Я к Ивану Баранову. Могу я с ним поговорить?
— А вы кто? — женщина спросила строго.
— Я был знаком с ним в Тамбове. Миша я. Он должен меня помнить…
— А Ивана нет…
Тузинкевич потоптался в нерешительности.
— Как же быть? Я приехал специально к нему, мне он очень нужен.
— Пройдите, присядьте, — женщина смягчилась.
Тузинкевич сел на лавку, рядом положил свой мешок.
— Скоро приедет племянник, поговорим с ним.
Чеслав сидел на скамье и гадал о своей судьбе. Он пытался было посмотреть на улицу, но в наступившей темноте уже ничего не мог различить.
Спустя примерно час в сенях послышалась возня, и в комнату, где сидел Тузинкевич, вошел подросток. Он окинул незнакомца долгим, пристальным взглядом. Потом спросил:
— Вам нужен дядя Иван?
— Да.
— Сейчас уже поздно. Утром я схожу в соседнее село и попробую разузнать о нем.
— А как же я? — спросил Тузинкевич, глядя на хозяйку.
— Переночуйте у нас. Можно и на сеновале, а если хотите, то в комнате.
— Лучше на сеновале.
Хозяйка дала Чеславу старый ватник подложить под голову, и паренек повел его на сеновал. По дороге спросил:
— Что сказать дяде Ване?
— Скажи, что его ждет Миша. Он меня должен помнить. Мы с ним встречались в Тамбове.
Сеновал находился над большим амбаром. С одной стороны, там, где не было сена, крыша была решетчатая и проглядывало черное, бездонное небо с несметным числом звезд. Чеслав улегся на спину и смотрел на небо.
Вскоре он уснул. Спал спокойно, ничто его не тревожило. «Что будет, то будет!» — решил он.
Проснулся рано, отчего — и сам не понял. Было прохладно. Солнце освещало верхушки высоких тополей, на которых разместились вороны. Решил еще полежать: куда, собственно, идти? В дом? Кто его там ждет?
Пролежал до тех пор, пока из дому не вышла хозяйка и не подошла к амбару. Тогда Тузинкевич слез с сеновала и спросил:
— Племянник еще спит?
— Да что вы, — ответила хозяйка. — Он с рассветом ушел искать Ивана. — Взяв что-то в амбаре, она предложила: — Зайдите в дом, попейте хоть чайку.
Иван Баранов пришел к полудню. Едва взглянув на Тузинкевича, сразу признал его, приветливо поздоровался и спросил:
— Звали меня?
— Да. У меня важное дело к Ивану Матюхину. Помогите его разыскать.
— Я сам его давно не видел. Да и видеть не хочу…
«Если не видел и видеть не хочешь, тогда зачем пришел ко мне? — мгновенно сообразил Тузинкевич. — Отлично знаешь, кто я такой и по какому делу пришел». Спокойно сказал:
— Он будет и мне и вам благодарен.
Баранов помолчал.
— Ну, ладно. Может, в другом селе кто знает. Пойдем.
Они шли степной дорогой, потом перелеском. Порядком устали. Часа через два пришли в соседнее село. Баранов оставил его у околицы и вскоре появился в сопровождении высокого незнакомого мужика. Приблизившись, сказал:
— Василий попробует вам помочь. Я больше ничего не знаю. Бывайте здоровы. — Повернулся и пошел обратно, в свою деревню.
— Жди меня здесь, — сказал Василий. — Достану подводу, припасу продуктов и поедем. Точно не знаю, где теперь Иван, но попробуем поискать.
Выехали только под вечер. Когда совсем стемнело и не стало видно дорогу, соорудили в кустах шалаш. Развели костер. Поужинали тем, что было у Тузинкевича. Улеглись спать, подложив под себя охапки сена. Рядом посапывала, пережевывая овес, привязанная лошадь.
Едва рассвело, Василий поднял Тузинкевича. Наскоро перекусив, они поехали дальше. Василий был человеком неразговорчивым. И только однажды, когда взошло солнце, показывая кнутовищем в сторону большого холма, едва вырисовывающегося в утренней дымке, сказал:
— Там Бондари. Нам нужно быстрей проскочить мимо, чтобы нас не заметили красные. Там стоят их части.
Часа через два въехали в лес. Лесная дорога, вначале широкая, петляя и извиваясь, становилась все уже, и Василий направлял лошадь по одному ему известным приметам. Сквозь листву высоких дубов и кленов пробивались лучи солнца, и было приятно передвигаться в этом зеленом полумраке.
— Далеко еще? — поинтересовался Тузинкевич.
— Должно быть, где-то здесь, поблизости, если не перебрались в другое место.
Но они ехали еще не меньше часа, пока в лесу их кто-то не окликнул. Василий ответил на крик громко. Потом назвал свое имя. Остановил лошадь. Вскоре к ним подъехали верхом на лошадях два мужика с винтовками за плечами.
— Что нужно? — спросил один из них грубо.
— Василий я, — повторил спутник Тузинкевича. — Меня знает командир ваш — Иван. Вот ему, — он показал на Чеслава, — нужно срочно с ним поговорить.
— Кто ты такой? — спросил мужик Чеслава.
— Иван меня знает, — спокойно ответил Тузинкевич.
— Поезжайте за ним, — тот, что спрашивал, кивнул головой на своего спутника, а сам ускакал в лес. Второй всадник свернул на едва заметную тропу и медленно поехал впереди.
Теперь мысли Тузинкевича были заняты одним: «Как встретит Матюхин?» Он уже не сомневался, что его доставят к этому бандитскому главарю. Так они ехали версты две-три, пока их не остановили снова. Подошла вооруженная группа. Василий остался сидеть на телеге, а Тузинкевичу предложили следовать куда-то дальше в лес. Он уже порядком устал. В лесу становилось сумрачно. Вскоре он почувствовал запах лесной гари, потом запахло конюшней. Они вышли на большую поляну, в дальнем конце которой стояла изба, куда и ввели Тузинкевича.
Два человека вошли следом за ним.
— Вот этот спрашивает тебя, — сказал один из сопровождавших.
— Ты кто? — спросил жесткий голос из дальнего угла комнаты.
— Мне нужен Иван Матюхин, — не отвечая на вопрос, твердо сказал Тузинкевич.
— Кто тебя направил ко мне?
— Вы меня должны помнить, — опять Тузинкевич не ответил на вопрос. — Я Миша, приезжал вместе с Петровичем.
— Я тебя помню. Но почему ты ищешь меня, а не кого-нибудь другого? Объясни мне сначала это! — голос Матюхина звучал угрожающе.
— Организация эсеров, в которой я состою, о чем вам должно быть известно, связалась в Москве с Ишиным. Он посоветовал разыскать вас…
— Что с ним?
— Он надежно укрыт… Так же, как и отряд, который был послан в Воронеж за оружием.
Наступило длительное молчание. Тузинкевич все так же стоял у порога. Войти в комнату его никто не приглашал. В сумраке он стал различать контуры какого-то человека. Он не мог с уверенностью сказать, что разговаривает с Иваном Матюхиным, но весь тон беседы свидетельствовал о том, что говорит он с главарем.
— Хорошо. Иди отдыхай. Я подумаю, — наконец сказал Матюхин. — Потом позову.
Прием был не из приятных. Да Чеслав и не рассчитывал на радостную встречу. И все же весь остаток дня он провел в размышлении: «Кто его знает, что придет в голову этому бандиту! Может быть, он будет допрашивать «особыми методами», которыми допрашивали антоновцы коммунистов?» И когда его снова позвали к Матюхину, он был весь напружинен.
— Послушай, а где Эктов? — Матюхин задал свой вопрос сразу, едва Чеслав переступил порог, в расчете на то, что если Чеслав к нему подослан, то должен знать, что Эктов участвовал в операции по уничтожению антоновской армии вместе с Котовским. В этом случае он растеряется и тем себя выдаст.
Но Тузинкевич был готов к этому вопросу и спокойно ответил:
— Когда я уезжал с отрядом в Воронеж за оружием, Эктов оставался в селе Хитрово. Да и вы там были. Почему вы меня об этом спрашиваете?
Опять молчание. В свете керосиновой лампы Тузинкевич хорошо теперь видит Ивана Матюхина — крепкого, широкоплечего мужика, который сверлит его злыми маленькими глазками.
— Я тебе поверю, — наконец говорит он. — Что тебе нужно?
— Мне ничего не нужно. Воронежские эсеры хотят знать, что делать с отрядом, который находится там. И с оружием, которое отряд получил…
— Где оружие?
— Запрятано в Воронеже.
— Какое?
— Двести винтовок, пять тысяч патронов.
— Та-ак! — Матюхин поднялся со скамьи. Он был еще выше ростом, чем казался Тузинкевичу раньше. Посмотрел на сидевшего рядом с ним человека, одетого в полувоенную форму. Спросил: — Что будем делать, Мошков?
Тот потер лоб рукой, отмолчался.
— Ну, вот что, — Матюхин подошел к Тузинкевичу. — Можете вы доставить оружие в Тамбов?
— Попытаемся. А куда?
— Заройте в огороде железнодорожного мастера Степанова. Потом мы решим, как забрать его оттуда… После этого всем отрядом приезжайте ко мне. Место встречи тебе укажут… И еще хочу предупредить, если что, то найдем тебя и твою семью даже на том свете.
— Почему вы угрожаете?! — возмутился Тузинкевич.
— Я не угрожаю, а предупреждаю. Ты не обижайся, я предупреждаю всех… Время сейчас такое…
В сопровождении Василия Тузинкевич доехал почти до самого Тамбова. Поблагодарив за помощь, пешком пошел в гостиницу. Как только Тузинкевич подошел к дежурному и подал свои документы, тот передал ему записку, в которой неизвестный человек просил Тузинкевича подняться в двадцать первый номер. Тузинкевич несколько удивился, но пошел. Постучался в дверь.
— Войдите, — громко сказал басовитый голос.
Тузинкевич открыл дверь и увидел незнакомца. Остановился у входа.
— Меня просили зайти к вам, — он показал записку.
— О-о! — воскликнул тот, — проходите, здравствуйте. Я вас жду уже третьи сутки.
Тузинкевич закрыл дверь и нерешительно спросил:
— Простите, а кто вы?
— Я Белугин. Нас познакомил товарищ Кандыбин. Помните?
— Да, да… Извините, я вас сразу не узнал. Это так неожиданно, да и видел я вас тогда, у Кандыбина, недолго. Как хорошо, что вы уже приехали.
Тузинкевич и Белугин провели в гостинице весь остаток дня, обсуждая, как лучше провести порученную им операцию. Вечером они отправились в Особый отдел армии, чтобы доложить командованию свои предложения.
Полуэскадрон выступил из Кирсанова рано утром. Впереди, на расстоянии десяти минут верховой езды, двигался отряд во главе с Белугиным. Отряд был небольшой, насчитывал двадцать сабель, кроме Тузинкевича и солдата-кавалериста, местного уроженца, хорошо знающего местность и вызвавшегося проводить отряд к домику, где укрывался Матюхин.
Тузинкевич ехал рядом с Белугиным во главе отряда. Они все обговорили и теперь молча рассматривали местность. А смотреть было на что: утреннее солнце сбоку освещало лес, и он был наполнен пестрыми красками. Начавшие желтеть листья берез и кленов, гроздья покрасневшей рябины создавали неописуемо красивую картину. Из леса доносилось щебетание птиц. И все это наполняло душу Чеслава радостным спокойствием. Все развивалось так, как он хотел. А в мыслях было: скоро домой…
В том месте, где должен был находиться передовой пост Матюхина, Тузинкевич и Белугин поехали быстрее и оторвались немного от своих. За ними на небольшом расстоянии пристально наблюдал солдат-кавалерист. Вскоре Тузинкевича окликнули из лесу:
— Эй, кто там?
Как было условлено, он ответил:
— Миша. Еду к Ивану.
К ним навстречу выехали два всадника. Заметив это, солдат-кавалерист поотстал, а потом поехал в обратном направлении. Он отправился предупредить командира полуэскадрона.
Тузинкевич, Белугин и подтянувшиеся к ним бойцы передового отряда, которых Тузинкевич представил как членов антоновского отряда, ездившего в Воронеж, не спеша поехали к дому, где располагался штаб Матюхина.
Вот и небольшая поляна. Отряд неторопливо выезжает на открытое место, откуда видна изба. На траве расположились члены матюхинской банды: кто чистит лошадь, кто занят другими делами. Все с удивлением смотрят на приехавших. Один из всадников, встретивших Тузинкевича, вошел в избу.
Из избы на крылечко вышел Иван Матюхин. Он щурится в свете дня на приехавших красноармейцев.
— Вот он, Иван Матюхин, — тихо говорит Тузинкевич Белугину.
Но Белугин не торопится начинать бой. Он ждет, пока подтянутся основные силы. Он понимает, что его отряд не справится с бандой Матюхина, численно превосходящей его.
— Почему не слезаете с лошадей? — с удивлением кричит Матюхин.
— Сейчас слезем, — отвечает Белугин и подъезжает ближе.
Но Матюхин уже понял, в чем дело.
— Предатели! — кричит он и пытается бежать в дом.
Белугин выхватывает маузер. Раздается выстрел, и Матюхин падает. Кавалерийский полуэскадрон, следовавший сзади, врывается на поляну…
Стоит в Тамбове, напротив здания губчека, памятник. Высечена на нем надпись: ИМЯ ТВОЕ НЕИЗВЕСТНО, А ДЕЛА ТЫ ДЕЛАЛ ВЕЛИКИЕ.
Нельзя было в те годы высечь на памятнике имя Чеслава Тузинкевича, погибшего в этом сражении, так как оставалось еще много недобитых антоновцев.
Приказом Тухачевского за уничтожение особо опасного бандита Ивана Матюхина Белугин был награжден орденом Красного Знамени.
