Книга: Уши торчком, нос пятачком!
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19

Глава 18

Андрей
Своего зверя я контролировал лет с двенадцати. Это уже полностью, в любых обстоятельствах вынуждая его поступать только сообразно моим намерениям и желаниям. В клане белых волков действовали более жесткие порядки в вопросах воспитания именно самцов, а уж будущему альфе… Отец с раннего детства не щадил меня, готовя к тяжелому бремени власти и силы, обучая быть воином и стратегом больше, чем семьянином и миротворцем. Такова наша суть. Мы — волки-альбиносы, и сам факт нашего существования — это следствие тяжелой борьбы за выживание. Без абсолютного контроля над зверем такое невозможно.
Именно в нас — так эволюционно закрепилось — животная сущность была особенно сильна. Даже на свет мы появляемся волчатами. Наши матери примерно за месяц до родов непроизвольно оборачиваются, и уже волчицами проводят последние дни до появления потомства. А потом и большую часть последующих трех месяцев, ухаживая за щенками и выкармливая их. Как правило, и отец — белый волк находится в это время рядом, помогая оберегать волчат и добывая своей паре пищу. А в три месяца большинство волчат стихийно перекидываются в человеческую форму, оказываясь примерно годовалыми детьми, практически сразу начинающими ходить. И такими — человеческими детенышами — они остаются лет до семи-восьми. А потом звериная сущность вновь начинает проявлять себя, выпуская волка наружу. Тогда и начинается обучение контролю над ним. Поначалу волчата перекидываются в людей под влиянием силы альфы, а потом начинают справляться и сами.
Безусловно, это не слишком удобно в мире людей. Но мы приспособились. У нашего клана имеются два закрытых охраняемых заказника, куда отправлялись и отправляются пары, ожидающие потомство. На их территории находятся несколько домиков, которые используются оборотнями в человеческой ипостаси. Но большую часть времени волчьи семьи проводят в животном обличье, воспитывая и обучая щенков. И, конечно же, контакты нашего молодняка с людьми ограничены до периода обретения контроля над своим зверем.
Стихийный оборот нежелателен, но допустим для оборотня-волка любого клана, кроме представителя белой стаи. Для нас это считается невозможным. Это унизительный факт, это потеря лица, проявление слабости.
Я не был исключением. Более того, свой контроль обрел раньше большинства. И всегда был уверен в своих силах, еще с тех далеких пор зная, что не поддамся воле зверя, не позволю ей заглушить человеческое сознание. Поэтому и уверял Елену, что справлюсь с собой. Сейчас же… Пробуждение стало кошмаром. Волк внутри меня безошибочно и радостно-чутко уловил момент, когда самка рядом вступила в пору своей наибольшей привлекательности для представителей противоположного пола. И это вызвало бурю безумия в сознании зверя, инстинкты взырвались, подчинив его разум и силу единственному устремлению — необходимости повязаться именно с этой бурой. Мой волк ошалел от силы небывалой ранее тяги к волчице.
Ситуация усугублялась тем, что течка была не рядовой. Эта, и так-то неприлично интересовавшая моего волка, самка сейчас могла зачать потомство. Вязка с волчицами, уже ставшими матерями и последующие несколько десятков лет не имеющими физиологической возможности вновь зачать (яйцеклетки оборотних до полноценного репродуктивного состояния созревали восемьдесят лет), была, безусловно, приятным и желанным для самца процессом, но… Как я понял сейчас, на животном уровне, это не шло ни в какое сравнение с возможностью для зверя зачать свое потомство. И эта информация была в аромате Елены… Ставшем невыносимо вызывающим, манящим и головокружительно необходимым. Мой зверь, проявляя невероятную силу и удушающее мое сознание волевое упорство, сосредоточился только на одном — пока рядом нет других самцов, он добьется этой самки!
Подобного напора, такой мощи давления я от волка не ожидал. Не предполагал, что это вообще возможно. Меня трясло как в лихорадке, кожа покрылась ледяным потом, мышцы на выгнутом дугой теле натянулись, как канаты, от физических усилий, которые я прилагал, чтобы сдержаться, чтобы удержать контроль. Впервые мы с моим волком так схлестнулись, впервые настолько яростно боролись за лидерство. Это был бой не на жизнь, а на смерть… И каждый из нас намерен был биться до конца, поскольку интересы наши были диаметрально противоположны. И каждый намерен был добиться своего!
А Елена тихо и сладко спала рядом, завернувшись в простыню и не подозревая о том, что только что выбила из-под моих ног всю почву железобетонной уверенности в своих силах. Что только что фактически сломила меня, не прилагая к этому никаких усилий. Повергла белого альфу в смятение…
Ее же волчица, с ленивым довольством в полусне прислушиваясь к отчаянно приглушаемым мною рыкам разъяренного белого волка, изредка призывно поскуливала, еще больше распаляя моего зверя. Я же с такой силой сжимал кулаки, что предплечья сводило от боли, кусал свои щеки и губы, бился головой о подушку, стараясь всего лишь заставить себя встать с кровати и выйти хотя бы в ванную. И не мог… Не мог заставить себя отойти от нее, не мог не смотреть на нее, не мог не вдыхать полной грудью ее головокружительный аромат. Не мог пересилить белого, категорически не приемлющего саму мысль о том, чтобы выпустить бурую из вида.
«А ведь это только начало! Впереди несколько дней, каждый из которых будет многократно усиливать ее манящий призыв», — впору уже признавать поражение.
И чем отчаяннее я мысленно кричал своему зверю о том, что бурая больна, что она фактически враг… или наверняка станет им в будущем, тем яростнее он бился со мной за право главенства в нашем тандеме, требуя свободы. Держась из последних сил едва ли не на одном упрямстве и самолюбии, я вынужден был пойти на компромисс. Пообещал волку, что предоставлю ему шанс «побегать». В любом случае на боях мне придется обернуться. А там… Я надеялся (Да-да! Дошло уже до этого!), что Фирсанов оправдает свою гнусную натуру и «организует» моему волку возможность выплеснуть бешеное количество адреналина, что бурлило сейчас в его крови, заглушая голос моего разума.
Только благодаря этому к моменту пробуждения Лены я смог обрести хоть какой-то контроль над своим обезумевшим волком, чтобы создать хотя бы видимость относительной сдержанности. Девушка в очередной раз меня поразила. При одной мысли о том, что на ее месте могла оказаться любая из моих прежних любовниц, становилось дурно. В глазах же Лены я не увидел торжества (ее неопытная самка не в счет — какой спрос с загулявшей волчицы?) или холодного расчета. Наоборот, она искренне сопереживала мне, понимая и стараясь хоть как-то смягчить сокрушительный удар, нанесенный мне ее течкой.
Двигаясь максимально спокойно и собранно, бурая поспешила удалиться в душ. Я же, не имея сил отвести от нее взгляд и подобно безумцу следя за каждым движением, остался ждать в спальне, представляя себе, как Лена моется. К несчастью, девушка, явно выбитая из колеи моим состоянием, забыла прихватить одежду. Когда она с немой просьбой о прощении во взгляде, завернутая лишь в полотенце, проскользнула в комнату, чтобы выхватить что-то из шкафа и тут же вновь исчезнуть за дверями ванны, я… потрясенно осознал, что разгулявшиеся волчьи гормоны сыграли и со мной скверную шутку.
Стоило двери за Леной захлопнуться, как я со всей дури треснулся затылком о стену позади.
«Я ее хочу!» — этот факт вместе с волной внезапно нахлынувшего желания стал для меня еще одной проблемой. Нет мне спасения и в человеческой ипостаси…
Зверь хоть и поутих, но я чувствовал, что он в любой момент готов встрепенуться, вновь кинувшись в сражение со мной. Поэтому старался ситуацию не накалять, неотступно следуя за девушкой. Возможность насытиться принял с благодарностью: энергозатраты за последние часы стали колоссальными. А Лена своей мягкой и чуткой заботой в какой уже раз поразила меня в самое сердце.
«И почему все так несправедливо? Почему она — наверное, единственная волчица, с которой я не могу иметь никаких отношений?..» — мысль была невыносимо горькой.
Не мог я не пойти ей навстречу и не отпустить в университет. Да и в глубине души тешил свое самолюбие тем, что способен выдержать эту разлуку… по важной причине. Упорно держал себя в узде, сдерживая любое проявление той борьбы инстинктов и рассудка, которая бушевала в душе. Опасался, что девушка просто испугается меня и моего волка, если поймет, что происходит между нами.
Увы, стоило силуэту Елены раствориться в потоке студентов, как меня едва ли не физически потянуло следом. Волк сразу заволновался, опасаясь посягательств на самку со стороны других, а я… просто по-человечески опасался за ее безопасность — мы же на землях бурых. В общем, мы сошлись во мнении, что оставить Елену без присмотра не можем. Не привлекая к себе внимания, я дальней частью парка проскользнул ближе к учебному корпусу Волконской (меня от этой фамилии коробило) и затаился на скрытой зарослями ивы лавочке. Сосредоточенно принюхиваясь, вычленил такой желанный аромат бурой. Каково же было мое удивление, когда неожиданно я почувствовал, что ее аромат стал ощутимей — девушка приближалась! И… вместе с ней так раздражающий меня ее человеческий мужчина. Волк во мне мгновенно напрягся, с бешеной яростью реагируя даже на такого никчемного соперника.
Молодые люди неожиданно вышли из здания университета, болтая на ходу. Прислушиваясь к разговору, с удивлением узнал, что они намерены куда-то сейчас поехать… вдвоем! Гнев и инстинкт бойца взвились в волке одновременно, гигантская порция адреналина и ярости выплеснулась в кровь, разрушая все хрупкие барьеры моего контроля. Этот чужак увозил его бурую! Кажется, в этот момент и прорвало плотину моих титанических усилий по сохранению власти разума… Дальше ничего не помню, последнее, что запечатлелось в сознании, — разлетавшиеся в стороны лоскуты одежды.
Не представляю, заметил ли кто-то промелькнувшего мимо размытым белым пятном со скоростью смерча волка? Поверил ли своим глазам?.. Благо загородное шоссе, на которое свернул мотоциклист, увозящий Лену, было рядом с университетом. А там… Волк мчался лесом, преследуя соперника, выбирая момент, чтобы напасть. Бешеный стук сердца, глухая ярость, азарт погони и желание убить — это все, что управляло сейчас моим волком. Впервые со времен далекого детства я полностью утратил контроль над волком. А волк… действуя лишь на животных инстинктах, кинулся наперерез сопернику. И почти тут же обоняние опалило ароматом его крови, мгновенно взвинтив охотничий азарт моего зверя до заоблачных высот.
— Нет, нет! — зверь сейчас не способен был осознать смысл этих слов, но отчаянные, умоляющие и настойчивые интонации волчицы он воспринял. И такой важный для зверя голос… Узнал. — Не нападай! Андрей, сдержись! Он мой друг. Друг! Слышишь? Понимаешь? Нет!

 

Но волку сложно было так резко остановиться: мешали темперамент, сводящий с ума аромат волчицы и излишнее возбуждение погони. И словно поняв или почувствовав это, Елена бесстрашно кинулась к моему зверю, попытавшись удержать. Это был настолько невероятный и неожиданный поступок, что даже я, все это время напряженно пытаясь вернуть контроль над зверем, растерялся. Однако мой белый Елену и ощущаемую в ней бурую волчицу не тронул. Наоборот, я почувствовал, что зверь начал успокаиваться, хотя все еще продолжал нервно подрагивать, отходя от погони.
А Лена продолжала обнимать моего волка, гладила его шерсть и, умоляя, шептала ему, прося, взывая именно ко мне:
— Андрей, Андрей, не нападай! Пожалуйста, умоляю, не делай этого! Услышь меня, успокойся, перекидывайся!
Тут неожиданно проявила себя и ее бурая, тоже вознамерившаяся вырваться на свободу. Это Лену напугало, поскольку продолжение своей просьбы она уже кричала практически в истерике:
— Я сама сейчас обернусь! Что тогда будет?!
«Мы повяжемся! — ужаснулся теперь и я. — Мой волк этот шанс не упустит!».
И настолько сильным был страх, что дал мне резкий всплеск силы, укрепив волю и позволив осилить собственного зверя, перехватив контроль над сознанием. И первое, что я сделал, заставил волка расслабиться, поменяв агрессивную стойку на более расслабленную позу, надеясь, что девушка поймет сигнал. Лена, плача уже от облегчения и оседая без сил рядом со мной на землю, все так же удерживала моего волка за шею. Мне же срочно нужна была свобода! Вместе с контролем над сознанием пришло и понимание того, что я натворил (стыд и рефлексию по поводу собственной несдержанности отложил на потом). На некоторое время отступило и состояние оглушающей и ослепляющей тяги к волчице (настолько сильным было охлаждающее действие понимания ситуации).
«Нас заметят!» — понял я. А значит, надо было максимально быстро покинуть это место. Вместе с бурой, разумеется.
Елена же, заметив мои попытки освободиться, свои руки убрала. Я тут же рванул в лес перекидываться (человеческий мужчина и так достаточно увидел), пока волчьи потребности вновь не накрыли меня с головой.
— Вызови «скорую», — вернувшись уже человеком, велел Лене. Это все, что мы могли сделать для ее… друга. Надо было срочно убираться от этого места, от этого парня… Волк вновь начал злиться.
Бурая понятливо, без звука протеста выполнила мое требование. Умница она! Любая другая на ее месте пыталась бы мне что-то доказать, упрекнуть.
— Уходим, — все, что смог выдавить из себя, разворачиваясь к лесу. Давление волка все нарастало, и витавший вокруг Елены аромат лишь усугублял ситуацию. Девушка мгновенно последовала за мной.
Мы сошли с дороги и углубились в лес.
— Перекинусь. Залезешь на меня, — слова давались мне с трудом, перед глазами все плыло — это мой зверь вновь прорывался к бурой. — Надо поскорее отсюда убраться.
И тут же перекинулся, надеясь, что быстрый бег хоть сколько-нибудь снимет изводившее меня напряжение. Лена, как и просил, забралась мне на спину. Как ни странно, это волка немного успокоило. И я понесся…
Вопреки ожиданию, пробежка до города помогла мало. Волк стал сдержаннее, но действовал более целенаправленно. Теперь он бешеным желанием распалял мое сознание настолько, что я уже не понимал, где мое ощущение Лены, где его — бурой. Ему была нужна эта волчица, возможность добиться ее. И чем больше я вдыхал ее, ставший еще более сильным, призывный аромат, тем отчетливее понимал, что не справлюсь. Победа моего белого — лишь вопрос времени… Совсем небольшого. Осознавать это было столь же сокрушительно, сколь и… интересно. Я всегда любил нестандартные задачи, а тут… Оставалось только одно. Обратить свою поразительную слабость перед этой слабой самкой в свою пользу! При этом и сам (себя я не обманывал!) был далеко не против сблизиться с девушкой. Да и если я не сделаю хоть что-то с этой сводящей с ума тягой к ней, опять сорвусь.
Смущало меня одно. И пока принимал ледяной душ, пытаясь хоть так взять себя в руки, все время размышлял об этом. Я не нравился ей как мужчина.
«В конце концов, у меня опыт! Неужели не сумею обольстить не видевшую жизни Волконскую?.. На самый крайний случай, я — ее альфа. Отказать не посмеет», — я был жалок и в полной мере осознавал это. Отправляясь на земли бурого клана, намереваясь развлечься распутыванием местных интриг, я и предположить не мог, что буду мучительно томиться по слабой самке и истязать себя сомнениями относительно связи с ней. Впрочем, она же была Волконской…
— Лена, — шагнув в спальню, решился я — Иди сюда.
Бурая с настороженным видом приблизилась, старательно не опуская взгляд ниже моего подбородка.
— Пойми меня правильно, — даже голос мой был жалким, — я сделал все, что мог. Но свои возможности переоценил. Сейчас я себе признался в этом и говорю тебе. Дальше будет только хуже: мы неизбежно повяжемся. Уже сегодня. Я не сдержусь. Поэтому выход я вижу только один.
Судя по округлившимся от шока глазам Елены, она не ожидала такого заявления. А вот ее волчица… торжествовала! Еще бы! Белый альфа фактически упал к ее ногам. Хорошо бы и самой Елене проникнуться «торжеством момента».
— Вот, — я бросил на кровать презервативы, лишая девушку шанса на отступление. — В человеческой ипостаси мы имеем возможность избежать риска обзавестись потомством, используя сразу два способа предохранения. И я надеюсь, что это снизит напряженность между нашими волками. Извини. Я понимаю, что это противоречит нашим договоренностям, но… иначе все станет необратимым.
Мой волк неожиданно идею тоже поддержал, восторженно зарычав.
— Ооо, — однако, она все же идеальная женщина. Еще и не болтлива…
И Лена не без смущения, но согласилась, подарив мне вдвойне волшебную ночь. Впервые в моей жизни наверху блаженства были одновременно и я, и мой волк. А уж его солидарность с бурой так и вовсе потрясла меня! Эх, если бы не ее наследие…
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19