IV

Марина пристально разглядывала в зеркале собственное отражение. Ее лицо выражало раздражение и неприкрытое отчаяние: это платье ей совершенно не шло! Более того — оно было несовременным и выглядело дешево. Но что могла себе позволить дочь человека, перебивающегося случайными заработками, тратившего почти все заработанное на спиртное? Мама же… В свое время сделав неверный выбор, она теперь за него расплачивалась. Марина вспомнила вчерашний скандал, который устроил отец из-за неудавшегося, по его мнению, обеда, слезы, стоящие в глазах матери, ее измученное лицо, раннюю седину… Женщина способна многого добиться в этом мире, вот только не каждой суждено чувствовать себя любимой, счастливой, окруженной заботой. Иногда брак для нее становится ловушкой, из которой нет выхода. Исчезает любовь, уважение, надежда. Остается только неприязнь и глубокая обида на судьбу. Марина уже давно поняла, что мужчина способен разрушить жизнь женщины одним своим присутствием в ней. Когда-то давно, она спросила свою маму — почему она продолжает жить с отцом, на что мать, искренне удивившись, ответила:

— Это же твой папа! — а, помолчав, добавила, — да и пропадет он без меня.

После этого девушка больше никогда не говорила с матерью о ее жизни, не задавала вопросов, но дала себе слово — как только сможет, немедленно уедет отсюда.

Марина повертела на пальце тоненькое золотое колечко, доставшееся еще от бабушки. Это был долгожданный праздник — ее выпускной вечер. Столько лет она старалась получить заветный аттестат, чтобы, наконец, иметь возможность уехать из этого захолустья и начать все сначала. На миг в ее мыслях возник образ Алешки: такой добрый и романтичный, дарит полевые цветы. Ей будет его не хватать… А если они уедут вместе? Он уже давно намекает, что не хотел бы с ней расставаться. Но это пока они не вышли из букетно-поцелуечного периода. А что будет дальше? Думая о будущем, Марина боялась только одного — повторить судьбу своей матери.

За стеной соседи устроили очередные разборки, их ребенок, оставленный без внимания безуспешно старался переорать их и грохот проезжающего мимо трамвая.

— Как же я ненавижу этот городишко! — шумно выдохнула Марина, — черт!

Зло сорвав с себя ненавистное платье, Марина натянула джинсы и футболку, и выбежала из дома. Был полдень, майское солнце нещадно палило с безоблачного неба, припекая макушку, превращая город в одну большую духовку. От нагретого асфальта исходил жар. Девушка мечтала сейчас оказаться где угодно, только не здесь, на этом раскаленном тротуаре, но домой возвращаться не хотелось.

— Привет, Марина, — голос, раздавшийся сзади, заставил ее обернуться.

— Привет, Миша, — девушка мягко улыбнулась. Больше года назад Алешка познакомил ее с тремя своими друзьями. С тех пор им нечасто удавалось побыть наедине, но девушка об этом ничуть не жалела. С ребятами было весело. Наблюдая за ними, она часто ловила себя на мысли, что именно вчетвером они образуют отличную команду. Отдельно, каждому из них чего-то недоставало: Алешке — практичности Михаила, Никите — жесткости Павла. При этом они были лучшими друзьями, знакомыми с раннего детства. И каждый стремился уехать отсюда, прекрасно понимая — в этом городе им ничего не светит.

— Ты одна? А где Алешка? — они сошли с тротуара, скрывшись от солнца под ветвями многолетнего клена.

— Обещал зайти вечером. А тебе он зачем?

— Разговор есть. Важный, — на миг Михаил нахмурился.

— Встретимся вечером на нашем месте. Там и поговорите, — беззаботно сказала девушка.

— Тогда до вечера, — отходя, бросил Миша, и на миг, задержавшись в тени, тихо произнес, — ты отлично выглядишь!

Марина лишь растеряно улыбнулась, возвращаясь к своим проблемам, а сводились они к двум основным: что одеть на выпускной, и куда податься после него.

Слабый лучик света, пробившись сквозь листву, заставил меня зажмуриться сильнее. Размяв затекшие, от неудобного положения, мышцы, я привстала с валуна и огляделась. Костер давно потух, и при свете дня поляна выглядела иначе: не было той завораживающей таинственности и загадочности. Просто лес, деревья, голубое небо над головой, зеленая трава под ногами. Все такое знакомо и родное. Сейчас не хотелось думать о том, насколько мне этого не хватало в той, другой жизни.

Я расстегнула куртку и пошла к своему мотоциклу — пришла пора возвращаться в город. Как бы там ни было, но я уже здесь, а, прячась ото всех мне так и не удасться выяснить то, ради чего сюда приехала.

За эти годы город сильно изменился, приближаясь вплотную к хаотично застроенным окраинам. В районе в котором мы когда-то жили, появились многоэтажки, старые дома пошли под снос. Но дом, который я искала стоял по-прежнему: ветхий, с разбитым крыльцом, он выглядел неуместно рядом со своими новыми собратьями. Жильцов давно выселили. Оглядевшись по сторонам, я взобралась на разрушенное крыльцо и вошла в знакомый подъезд: два этажа, запертая дверь, скорее, по привычке, чем по необходимости. Открыть ее не составило труда ни мне, ни тем, кто был здесь намного раньше. Не знаю, что забрали с собой прошлые жильцы, но сейчас в квартире не было даже обоев. Кое-где выдранный паркет и обгоревшая стена свидетельствовали о том, что кто-то коротал здесь холодные ночи. Зачем я пришла в этот дом? Что хотела найти? След, который приведет меня… К кому? К чему? Ответ в моем прошлом, но вряд ли эти стены смогли его сохранить.

Оставив мотоцикл на стоянке, и спонсировав дяде Коле новую бутылку, я вернулась в гостиницу, где меня уже ждали.

— С ума сошла? Где ты была? — сердитый окрик Миши заставил меня остановиться около лестнице, поджидая, пока он подойдет. Мужчина был один и весьма раздражен. Но что именно явилось причинно его раздражения — мое ночное исчезновение, или что-то другое, я сказать не могла.

— Какая разница? — удивилась я, — ведь сейчас я здесь. Живая и здоровая.

Я начала подниматься по ступенькам, гадая, настолько ли он зол, чтобы сдержать себя и продолжить разговор. Но к тому времени, когда мы вошли в номер, Миша немного успокоился. Он задержал меня в коридоре, взяв за плечо:

— Я волновался. Мы все волновались за тебя. Ты исчезла, тетя Клава не знала, куда. По городу бродит убийца, и мы не знаем, где ты, что с тобой!

— Я в порядке, как видишь, — я рассеянно высвободилась из рук Миши, и присела на кровать. Мышцы все еще ныли — сказывалась ночь, проведенная в лесу. Странно, но именно там, среди деревьев, под открытым небом мне было так спокойно и легко, как не было уже долгое время. Сама не поняла, как уснула, а теперь расплачиваюсь за это. — Мне нужно было побыть одной.

— Ты рисковала, — Миша вздохнул, и присел рядом со мной, — неужели тебе одной лучше, чем с нами? Чем со мной?

— Мы ошибались, Миша, — я посмотрела на него, — нельзя вернуться сюда, словно ничего не произошло! Нельзя пытаться жить, словно ничего не изменилось, и нам по-прежнему шестнадцать лет.

— Марина… — мужчина привлек меня к себе, а я, наконец, дала волю слезам, — не плачь. Я не хочу, чтобы ты плакала. Того, что было уже не исправить. Их не вернуть. Но если кто-то знает или догадывается о том, что произошло, у нас у всех могут быть проблемы.

— Ты этого боишься? Думаешь, тот, кто стрелял хочет устроить нам проблемы? Позволь с тобой не согласиться — когда стреляют, обычно хотят убить, а не озадачить.

— Не язви, я понимаю, что ты напугана. Мы все напуганы. Просто чудо, что вчера никого не убили.

Значит, Мишины «эксперты» не смогли просечь кому предназначалась пуля? Или он не хочет меня пугать? Хотя, после того, как я заставила их побегать по городу, первым, что он должен был сделать, это как следует меня припугнуть.

— Я так понимаю, что вопрос о милиции даже поднимать не стоит? — поинтересовалась я.

— Правильно понимаешь, — согласился Михаил, — каждому из нас есть что терять. А такое пятно в биографии поставит крест на наших жизнях. У Никиты семья. Пашка только недавно встал на ноги. У меня свой бизнес, сама понимаешь, как тяжело мне все это досталось. Формально я чист перед законом, но если кому-то придет в голову копнуть поглубже… Найдется немало тех, кто захочет нас похоронить, во всех смыслах.

— Иногда за ошибки прошлого приходится расплачиваться всей жизнью, — заметила я.

— Но я еще не готов платить по счетам. Впрочем, как и никто из нас, — Миша встал и заходил по комнате. Было видно, насколько он взволнован, — тебе следует переехать ко мне. Это намного безопаснее. Там я смогу тебя охранять.

— Спасибо за заботу, Миша, но я останусь здесь. Если твои люди не нашли ничего подозрительного, давай думать, что это просто очередная глупя угроза, как те открытки, что привели нас сюда. С нами играют, ты должен это признать, и пока мы не узнаем кто, и для чего ему это надо, мы не сможем уехать отсюда и зажить спокойно.

— Возможно, ты права. Но меня не оставляет опасение…

— Чего ты боишься?

— Мы здесь для того, чтобы умереть.

— Странно слышать эти слова именно от тебя, — я почувствовала, как похолодели руки, а по спине пробежала ледяная волна страха, словно его слова были созвучны с моими мыслями.

— Ничего странного, — он усмехнулся, — значит, хочешь остаться здесь?

Я кивнула, и Миша подошел ближе, снова привлекая меня к себе:

— Хорошо, только никуда не выходи одна, зашторь окна и будь начеку. Если увидишь что-то подозрительное — звони мне или Павлу, мы тут же за тобой приедем.

— Как скажешь, босс, — я шутливо отдала честь, и нарвалась на короткий поцелуй.

— Знаешь, если бы не все это, я был бы рад, что снова оказался здесь, рядом с тобой. Жаль, что тогда у нас было слишком мало времени. Извини, — увидев мое помрачневшее лицо, он тут же меня отпустил, и вышел из комнаты.

— Слишком мало времени… — тихо прошептала я.

Первым это место нашел Никита, который иногда любил побыть в одиночестве, но вскоре охотно поделился ним с друзьями. Ребята собирались на пустынном берегу почти каждый вечер: жгли костер, пили пиво, баловались сигаретами. И хотя теперь, повзрослев, им для этого не нужно было скрываться от взрослых, тяга к месту сохранилась. Марина приходила сюда довольно часто, иногда ребята оставляли их наедине с Алешей, предусмотрительно удаляясь, чтобы не мешать парочке побыть вдвоем.

— Ты один? — заметив приближающегося к ним юношу, спросил Миша.

— У Марины какие-то проблемы в семье. Она не захотела со мной об этом говорить. Только передала, что ты меня ждешь.

— Есть дело. Возможно, это изменит всю нашу жизнь.

— Мишка, ты меня беспокоишь, — рассмеялся Алеша.

— Не трусь, прорвемся, — Миша помолчал, внимательно осмотрев всех присутствующих друзей, — но то, что я вам сейчас скажу, должно остаться только между нами.

— Не томи, — буркнул Пашка.

— Мы же не хотим оставаться здесь до самой старости, ну, или пока не сдохнем от денатурата, как мужская часть населения этого дивного городка.

— Ты забыл еще об одной части населения этого городка, которой давно светит небо в клеточку.

— Этих мы в расчет не берем. Надеюсь, нам все-таки удасться избежать их незавидной доли.

— Что ты задумал? — враз посерьезнев, спросил Алешка.

— Я знаю, где можно достать деньги.

Ложиться спать было уж поздно, выходить мне не хотелось, поэтому я решила остаться в номере и привести себя в порядок. Ночь в лесу, безусловно, приблизила меня к природе и обогатила карму, но если я прямо сейчас не приму горячую ванну, нашему стрелку придется ограничиться только тремя пулями и контрольным визитом на мою могилку.

Скидывая с себя одежду, я вошла в ванную, и резко остановилась, уставившись на зеркало, к которому была прикреплена уже знакомая мне открытка. Через пару минут, едва отойдя от шока, я медленно отцепила открытку, каждую секунду ожидая нападения сзади. Но ничего не происходило, и, наконец, выдохнув, я, перевернув картинку, тихо вскрикнула. К уже знакомой фразе кто-то красными чернилами приписал слова: «Каждый умирает в одиночку».

Он был здесь! Невероятно! Я же ничего не почувствовала, когда зашла. Но что я должна была почувствовать? Когда он был здесь? Скорее всего, он приходил ночью, пока меня не было. Боже! Означает ли это, что он хотел меня убить, а, не найдя, оставил напоминание о своем визите? Но к чему? Разве теперь я не предупреждена, что этот ненормальный охотится на меня? Но я была предупреждена еще вчера ночью, и что это изменило? Мне удалось избежать нашей встречи, но это еще не значит, что у меня получится это повторить.

Подавив глупое желание бежать из номера, куда глаза глядят, я бросилась в комнату. Не помню, как ноги донесли меня до прикроватной тумбочки, на которой я оставила телефон. Набирая номер, оставленный Мишей, заметила, как сильно у меня дрожат пальцы.

— Марина? — в трубке раздался взволнованный голос Пашки, — ты в порядке?

— Да, — нерешительно ответила я, — я в гостинице. Ты не мог бы за мной приехать?

— Уже еду, — бросил Пашка, и в трубке раздались гудки.

Я стояла, уставившись в ковер, боясь сделать лишнее движение. Почему я ему не рассказала? А что бы это изменило? К чему заранее пугать человека? Скоро он будет здесь и заберет меня отсюда. Куда угодно, только подальше…

Спохватившись, что неплохо бы собрать вещи, я невольно порадовалась, что у меня хватило ума вчера не разбирать чемодан. Подбежав и схватив его, я, словно озаренная внезапным подозрением, бросила на пол и расстегнула. Все вещи оказались на месте, что, в принципе, меня не удивило — он был убийцей, а не вором, хотя, ни в чем нельзя быть уверенной до конца. Мне пришлось приложить усилия, чтобы вновь закрыть чемодан, старательно отгоняя мысль, что он был здесь, рылся в моих вещах… Нет, не думать об этом. Сейчас приедет Пашка, заберет меня отсюда, и все будет хорошо… Ну, то есть, как и было до этого момента — терпимо.

Громкий звонок мобильника заставил меня вздрогнуть. Пашка уже на месте, значит и мне нужно поторопиться. Схватив сумочку и чемодан, я выскочила из номера, едва не забыв его запереть. Выругавшись, вернулась и дважды повернула ключ. Спустилась в холл, и, изобразив на лице полное спокойствие, вышла из гостиницы.

Машину Пашки я заметила сразу — серебристый Мерседес с тонированными стеклами. Подойдя ближе, обнаружила, что он предусмотрительно открыл для меня багажник. Что же, чрезвычайно заботливо с его стороны. Засунув туда чемодан, открыла дверцу и села на переднее сидение, демонстративно не оборачиваясь к другу, который даже не пожелал выйти, чтобы мне помочь.

— Извини, что сорвала тебя, но я сильно испугалась, — видя, что мы все еще не едем, сказала я.

Ответом мне было молчание, и удивленно обернувшись к нему, я в ужасе застыла: Пашка сидел, не двигаясь, его глаза были закрыты, голова слегка наклонена назад. Поборов желание дико заорать и вбежать из машины, я поднесла руку, коснувшись его шеи. Он не мертв! Не может быть, чтобы он был мертв. Легкое прикосновение заставило его голову склониться набок, и удариться о стекло.

Бежать! — наконец-то осенила меня здравая мысль, и я дернула ручку двери, но она не подалась. Внезапно, меня привлек шум, и широко раскрыв глаза от страха, я стала медленно оборачиваться, уже представляя, что там увижу. Но мне не дали этого сделать. Кто-то сзади схватил меня за шею, придавив голову к сидению и прижав к лицу платок с резким запахом хлороформа. Несколько секунд я отчаянно сопротивлялась, пытаясь вырваться из рук нападавшего, при этом, стараясь не вдыхать запах, заползающий в ноздри и горло, понимая, что все бесполезно…