XIII

Я закрыла помаду и еще раз оглядела свое отражение в зеркале — пара ссадин на лбу, разумеется, меня не красили, настроения общаться не было совершенно, да и те четыре папки занимали все мое внимание. Но я решилась пригласить Дмитрия, а значит должна быть готова к тому, что эти несколько часов пройдут для меня не так, как планировалось изначально. Предупредив тетю Клаву о госте, и поставив чайник, я посчитала, что сделала все, что от меня зависит. Теперь осталось только ждать. Интересно, как поведет себя Дмитрий после всего, что произошло, а особенно, после того, что я ему наговорила той ночью? Почему-то мне казалось, что он запомнил каждое слово. В сущности, сказала ведь я мало, но он мог сделать какие-то выводы.

Звонок в дверь позволил мне выбросить все лишнее из головы, и я поспешила открыть дверь. Дмитрий пришел с цветами и тортом, чем слегка меня удивил и вызвал широкую улыбку на лице тети Клавы. Знакомство заняло не больше минуты, и вот мы все втроем пристроились пить чай на уютной кухне. Мужчине было предложено что-то покрепче, но он, к моему удивлению отказался, предпочитая не спеша потягивать Lipton, охотно отвечая на вопросы тети. А тетя толк в вопросах знала, и уже через полчала мы узнали, что полное имя нашего гостя — Харламов Дмитрий Александрович, ему тридцать шесть лет, холост, живет один. Решил провести отпуск в нашем городе, поскольку раньше здесь уже бывал, и ему понравилось. Живет в домике друга, который уехал на несколько месяцев за границу. Удовлетворившись ответами, тетя доела торт, и лукаво поглядывая на нас, заявила, что очень устала и не плохо бы ей прилечь. Как только в ее комнате погас свет и воцарилась тишина, Дмитрий испытывающе уставился на меня:

— По-прежнему ничего не хочешь объяснить?

— Мне нечего тебе сказать. Я благодарна, что ты вытащил меня из огня и не дал умереть. Но поверь, если бы я хоть что-то знала, то обязательно сказала.

— Сомневаюсь. Похоже, ты не совсем понимаешь, что происходит. Вчера мы оба могли погибнуть. Кто-то пытался нас поджарить живьем. У меня здесь нет врагов. А как на счет тебя? Слишком часто ты в последнее время попадаешь в неприятности. Может быть, пора уже обратиться в милицию? Или хотя бы для начала поделиться со мной?

— Не могу, — помолчав немного, решилась ответить я.

— Тебе кто-то угрожает? — нахмурился Дмитрий, — просто скажи мне об этом!

Он встал, и привычная кухня вдруг стала маленькой и тесной, а у меня обнаружились первые признаки клаустрофобии. Черт, разве можно так реагировать? Пора, наконец, взять себя в руки.

— Ты ведь можешь уехать отсюда. Вместе со мной, — неожиданно для меня сказал он. Впрочем, глядя на выражение его лица, я могла бы сказать, что это было неожиданно даже для него. Нелогично, абсурдно, и полностью сбивало с толку.

Раздраженный моим молчанием, мужчина подошел к окну, и оперевшись на подоконник сурово воззрился на меня. Его желваки напряглись, руки моментально сжались в кулак:

— В следующий раз тебе может не повезти.

— Я рискну, — так же встав, ответила я, — это моя жизнь и только мне решать, что с ней делать.

— Спешишь умереть?

— Тороплюсь жить, — улыбнулась я.

Подойдя к нему, я ощутила всей кожей исходившую от него ярость, раздражение и недоверие. Странное сочетание, если учесть, что мы знакомы слишком мало, чтобы я могла вызвать в нем подобную смесь чувств.

— Это может плохо закончиться, — отрезал он.

— Все когда-нибудь заканчивается. И не всегда так, как мы того хотим.

Я посмотрела в окно — на землю опустились сумерки, кое-где в квартирах загорался свет, но мы стояли в полумраке в полнейшей тишине, каждый думая о чем-то своем.

— Зачем ты вернулась? — нарушил тишину его голос, — ты же уехала отсюда много лет назад. Сама мне говорила, как тебе не терпелось это сделать. Но почему именно теперь?

Что я могла ответить на его вопрос? Что преступника всегда тянет на место преступления? Или что узнать правду для меня гораздо важнее, чем спасти собственную жизнь?

— Иногда, чтобы не бояться будущего, нужно взглянуть в глаза прошлому.

— Что ты сделала? — неожиданно он схватил меня за руку и крепко сжал.

— Я же сказала, что не помню, — возмутилась я, пытаясь вырваться.

— Но, возможно, что тот, кто тебя преследует, этого не знает? И твои воспоминания могут ему навредить.

— Я не могу представить, кто бы это мог быть, — совершенно честно ответила я, ибо совершенно не понимала, как такое могло бы произойти. Мы все были замешаны в этом деле и я сомневалась, что кому-то из нас пришла бы мысль пойти в милицию и все им рассказать. После стольких лет это было бы неразумно, опасно и нелогично. И каждый из нас это знал. Страх перед разоблачением крепко держал нас в узде, не позволяя говорить лишнего даже тем, кто был нам близок. Это только наша тайна, а, значит, никто другой не мог быть в нее посвящен.

Я посмотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на покрасневшее запястье — что ни говори, а хватка у него была железная

— Извини. Не хотел делать тебе больно, — покаялся он, — мне пора. Надеюсь, что ты все же подумаешь над моими словами. Я хочу тебе помочь.

Как только за ним захлопнулась дверь, я быстро вымыла посуду, и вернулась в комнату, к тому, что пришлось на время отложить. Удобно расположившись на видавшем виды диване, обложилась документами, стараясь извлечь из них максимум полезной информации. Через три часа, с покрасневшими глазами и гудящей головой, пытаясь осмыслить и разложить по полочкам все, что удалось прочитать, я налила себе водки, разумно рассудив, что на трезвую голову разобраться будет довольно сложно.

Два дела, сданные в архив и получившие неофициальное наименование «висяки» поставили меня в тупик. Ну не могла я себе представить, что кто-то из ребят решился пробраться на территорию дачного кооператива с гордым названием «Победа Октября» и, проникнув в дома честных дачников, украсть там хозяйственный инвентарь, старые ковры, кое-какую мебель и посуду, стремясь загнать их на блошином рынке по спекулятивной цене.

Ограбление ювелирного магазина казалось более реальным и целиком в духе моих друзей — быстро и эффективно, а если знать, кому сдать товар, то можно неплохо на этом заработать. Вот только… взяли во время ограбления сущий пустяк — то, что лежало на витрине при входе в магазин, дальше идти не стали, и тут же скрылись в неизвестном направлении. Все было сделано грубо, непрофессионально и довольно глупо. Судя по всему, причина, по которой их не удалось найти по горячим следам, заключалась в чертовском везении грабителей и нерасторопности милиции.

Значит, это не то, что мне нужно. След, на который я так надеялась, привел меня в тупик, и я совершенно не знала, что делать дальше.

Я встала с дивана и прошлась по комнате. Неужели все пропало, и я никогда не узнаю правды? Возможно, я что-то упустила? Четыре ограбления, два раскрыты. Три убийства. Это не могло остаться тайной, иначе бы они не уехали отсюда в такой спешке. Мы уехали, поправила я себя. Отсутствие воспоминаний не освобождает от уголовной и моральной ответственности, так же как и не спасет жизнь в определенных обстоятельствах.

Мой взгляд задержался на двух папках, которые я сперва отложила — раскрытые по горячим следам дела. Открыв, перечитала все еще раз и поняла, что вернулась к тому с чего начинала: убийца инкассатора был убит при перестрелке, есть свидетельские показания и фотографии с места преступления. Я бегло просмотрела их копии, скривившись от недовольства — что-либо рассмотреть было проблематично, но вот лицо убитого вышло довольно четким. И оно не говорило мне ни о чем.

Убийце олигарха, оказавшемуся его сыном повезло гораздо больше… поначалу — при задержании тот выжил, хотя и сопротивлялся трем милиционерам, пытавшимся его скрутить. Он был приговорен к семи годам лишения свободы в тюрьме строгого режима. Пытался бежать, но был убит. Я повертела в руках едва разборчивую копию его фотографии — молодой парень, лет двадцати. Не производит впечатление громилы и убийцы. Но внешность обманчива, а чужая душа потемки — я тоже не всегда была такой как сейчас.

Со злостью собрав папки, я тщательно их спрятала. Что же, это не самое мое лучшее приобретение, но деньги это всего лишь деньги, и если они помогут спасти чью-то жизнь, значит, потрачены не впустую. По крайней мере, теперь я знаю, что нужно искать в другом направлении. Хотелось бы только знать в каком именно.

Бросив взгляд на часы, я поняла что слишком засиделась, и если хочу вернуться к ребятам, то нужно поторопиться. Машина пришла быстро, и уже через четверть часа я входила в охраняемый дом, надеясь, что сегодня смогу наконец-то спокойно поспать.

— Почему ты меня избегаешь? — прямой вопрос Михаила заставил меня немного смутиться и задуматься. Не найдя приемлемого ответа, я посмотрела на него, надеясь, что возможно, он придумает его за меня, — послушай, я понимаю, что виноват перед тобой. Наверное, я прошу слишком много, да и не вовремя все это, знаю. Но мы можем хотя бы поговорить?

— А где Никита? — немного невпопад спросила я.

— Он наверху. И нам не помешает, — видимо, неправильно истолковав мой вопрос, улыбнулся Миша.

— Скажи мне: ты жалеешь о том, что сделал?

Я видела, как мой вопрос заставил его нахмуриться и удивленно посмотреть на меня. Не ожидал, понимаю. И все же, если ты требуешь откровенности от девушки, которую намереваешься затащить в постель, самое меньшее, что ты можешь сделать — быть также откровенным с ней. Ну, это в идеале, конечно. Но могло бы подойти и в нашем случае.

— А ты? — парировал он.

Ну вот, надеялись на романтику, а получили разговор «по душам» бывших сообщников. Хотя, вынуждена признать, это немного его отрезвило, и направило мысли в иное русло.

— Прости, я не хотел, чтобы это так прозвучало. Но мне тяжело думать, что ты все еще на меня сердишься. Поверь, я не мог поступит по-другому. И даже если бы мог все вернуть назад…

— То что? Отказался бы от всего?

— Учел бы наши ошибки, и сделал по-другому.

Что же, по крайней мере, честно, ведь именно это я и хотела услышать.

Повернувшись к нему спиной, я направилась в свою комнату, но он меня остановил.

— Что у тебя с этим типом? Ты хорошо его знаешь?

— Разве мы можем поручится, что знаем кого-то достаточно хорошо?

— Ты пытаешься избежать моего вопроса. Хорошо, я спрошу по-другому — ты ему доверяешь?

— Думаю да. Я ему доверяю, — ответила я, не став уточнять степень и причину такого доверия.

— Больше чем мне? — уточнил Миша, — конечно, ведь он спас твою жизнь! А мне ты даже не рассказала толком, что у вас там произошло.

— Был пожар, я едва не задохнулась дымом, но Диме удалось меня вытащить оттуда. Пожарные считают, что был поджог. Вот и все, что я знаю.

— Это мог быть наш псих?

— Не знаю. Думаю, что вполне. А сейчас я устала, и хотела бы поспать. Извини меня, давай поговорим завтра.

— Как скажешь, — поднимаясь, я чувствовал на себе его взгляд, и почему-то от этого мне было не по себе.

Я резко вскочила на постели, словно пытаясь избавиться от кошмара. Но ведь, по сути, так оно и было. Этот кошмар… Нет не совсем кошмар, скорее, воспоминания. Части мозаики постепенно начинают складываться в одну картину. Главное, чтобы не было слишком поздно…

Поняв, что заснуть мне уже не удасться, я встала, только сейчас поняв, что дрожу от страха, на теле выступил противный липкий пот. Я поспешила в ванную, и подставила голову под кран с холодной водой. Холод подействовал на меня отрезвляюще, и, промокнув лицо полотенцем, я вернулась в комнату. Судя по наручным часам, мне удалось поспать всего пару часов. Так как я и помыслить не могла о том, чтобы снова попытаться заснуть, то решила спуститься на кухню и чего-нибудь выпить, жалея, что оставила початую бутылку водки дома у тети.

В доме стояла гнетущая тишина, он казался необитаемым и покинутым. Не было слышно ни звука. Я ощущала беспокойство и угрозу, еще полностью не осознавая, откуда она может исходить. Почему-то боясь зажечь свет, я спускалась по лестнице в темноте, тускло озаряемой уличными огнями. В этой тишине мое прерывистое дыхание казалось слишком громким. И внезапно, я испугалась, что кто-то может меня услышать. Странно, чего я боюсь? Ведь дом под надежной охраной, нас защищает сигнализация и пара зверского вида качков. Вот только, где они сейчас?

И тогда мой взгляд наткнулся на тень, замершую у стены. Глаза успели привыкнуть к темноте, и я смогла рассмотреть высокую широкоплечую фигуру человека в черном. Его лицо скрывала защитная маска, и я инстинктивно задержала дыхание. У меня едва хватило сил на то, чтобы попытаться подняться по лестнице, не сводя взгляда с надвигающейся на меня угрозы. А он никуда не спешил, словно давая время прочувствовать ужас своего положения. Теряя сознания, я поняла, что все бесполезно, и наше время закончилось.