Глава 8

Звонкий сигнальный горн издал протяжный звук, который разнесся по всему училищу. И тут же по казарме прокатилась трель свистков и крики наших сержантов-десятников:

— Подъем!

— Встали!

— Живее!

Тонкое одеяло моментально отлетает в сторону, я вскакиваю и, на полном автомате, все еще находясь в состоянии полусна, быстро натягиваю на себя форменные брюки, вскакиваю в сапожки, и бегом, по проходу между койками, устремляюсь на выход. Вокруг меня кадеты нашего первого курса. Все мы торопимся, как можно скорее покинуть помещение, потому что последний курсант обязательно получит сильного пинка по копчику. Это является хорошим стимулом для того, чтобы поторапливаться. И сейчас я знаю, что думает каждый из моих сокурсников, которые, пыхтя и толкаясь, спешат на плац. Наверняка, любой из этих парней, сейчас мысленно кроет матом сержантов, офицеров-инструкторов, преподавателей, весь военный лицей "Крестич", в котором мы проходим обучение, ну и, конечно же, недобрым словом вспоминает тот день, когда он решил в него поступить. Но при этом, никто не желает показать слабину, и ни один из нас не выскажет десятникам то, что он думает на самом деле.

— Стадо беременных ослов! — хриплым голосом орет сержант Сантин, командир моего второго десятка.

— Маменькины сыночки! — вторит ему первый десятник Цинкер, когда я пробегаю мимо него. — Стадо ленивых бабуинов!

— А вот и жертва! — позади слышен радостный рев сержанта Бунара. — Опять благородный граф Торман Сарана опаздывает! Что, молодой человек, спать любим!? Устаете!? Так может быть, вам отправиться домой, к могилке вашего папочки, который не смог защитить свои земли? Червяк!

Слышен глухой звук удара и вскрик Тормана, светловолосого и румяного парня семнадцати лет отроду, который, в самом деле, постоянно попадает на раздачу тумаков во время подъема. Для меня это все уже привычно, и я не обращаю на происходящее никакого внимания, воспринимая крики, суету и беготню как само собой разумеющийся фон моего сегодняшнего бытия.

Наш курс, точнее сказать, все, что от него осталось, выбегает на плац и строится по десяткам. Сейчас будет быстрая перекличка, а затем начнется новый день. Я окончательно просыпаюсь, встряхиваюсь, быстро оглядываюсь вокруг и без движения замираю во второй шеренге. Впереди две минуты относительного покоя, я смотрю на своего верного товарища Вирана Альера, и в голове, чередой фрагментов, проносится вся история моего обучения в военном лицее…

Ранним утром шестнадцатого марта сего года, гостиницу господина Ирсы покинули сразу пять постояльцев, молодые дворяне, в числе которых были я и Виран Альера. Все мы должны были стать кадетами "Крестича" и наемной повозкой, без слуг, отправились загород. И проехав около десяти километров, мы свернули с основного тракта на проселок, и через десять минут подкатили к мощным воротам с двумя охранными башнями, которые преграждали проход за высокую каменную стену, тянущуюся на пару километров влево и вправо от нас. Чем-то, это все напоминало обычную воинскую часть на Земле, только ограждение повыше, поверху нет колючей проволоки, и на КПП отсутствовали солдаты, которые находились не на виду, а в укреплении.

Итак, мы оказались перед воротами, рядом с которыми находилось уже больше сотни молодых людей, будущих кадетов. И присоединившись к ним, я вслушивался в их разговоры, и для себя всех присутствующих разделил на несколько групп. Первая, это богатые и влиятельные аристократы, которые искали острых ощущений или же прибыли в "Крестич" по воле своих родителей. Вторая, обедневшие и безземельные дворяне, вроде меня и Альеры, которым терять было нечего, и военный лицей должен был дать нам образование и путевку в жизнь. Третья, это бастарды, и с ними ситуация ясна, училище для них все и отступить они не могут, потому что некуда. Ну, и последняя группа, свободные остверы у которых были обнаружены неиспользуемые ими таланты к магии. В основном это были бывшие крестьяне и ремесленники, готовые помучаться, чтобы получить офицерский патент.

Такой вот подобрался контингент, готовых к учебе людей в возрастной категории от шестнадцати до девятнадцати лет. И единственное, что, на тот момент, я не очень хорошо понимал, почему набор в военный лицей ведется каждые полгода, один курс приравнивается к шести месяцам, и зачем набирают так много кадетов. Однако со временем ответы на эти вопросы были получены.

Наше ожидание продлилось два часа, до самого полудня. За это время прибыло еще около сотни будущих учеников. И я вновь подумал о том, что нас слишком много для одного курса. Но развить эту мысль мне не дали, так как открылись ворота, появились солдаты с копьями в руках и несколько офицеров, которые вежливо пригласили нас пройти на территорию военного лицея. Новобранцы, естественно, прошли, и оказались на широком и пустом каменном плацу, где мы с Вираном огляделись.

Плац был с трех сторон окружен вечнозеленым кустарником. Со стороны ворот чистое пространство, а под стенами общежитие для офицеров и казарма для солдат. Слева серые угрюмые здания в три этажа, как позже выяснилось, учебные корпуса. Справа спортивный городок, покрытое травой просторное поле для командных игр, и множество самых разных снарядов: турники, брусья, подвесные кольца, скамейки для качания пресса и другие приспособления. Впереди, снова здания, канцелярия, казармы для курсантов и сержантов, а далее конюшни и хозяйственные постройки. Вот и весь военный лицей.

На плацу, сами по себе, мы простояли минут пять. Затем вновь появились офицеры, которые выстроили кадетов в два плотных каре, приблизительно, по сотне человек и, снова вежливым тоном, попросили всех нас по одному проходить в канцелярию. После чего они удалились, а мы, с Альерой, одни из первых, направились в местное присутственное здание, где предъявили свои бумаги и сдали на хранение личные охранные амулеты и вещи. После этого наши тела осмотрели маги-целители, патологий и болезней в новобранцах не обнаружили, и передали нас интендантам. А еще через полчаса мы получили два комплекта новенькой армейской униформы по нашим размерам, серые береты и необходимые для личной гигиены вещи, мыло и зубную пасту, которая в Империи Оствер использовалась уже давным-давно, и нам дали двадцать минут на обустройство в казарме и переодевание.

От Вирана я уже знал, что будет дальше, а потому поторапливался. Быстро занял койку, сложил в тумбочку вещи, оделся в новенькое темно-коричневое обмундирование, чем-то похожее на матросские робы советско-российского ВМФ, притопнул мягкими яловыми сапожками, и покинул спальное помещение. Вовремя. Потому что вместо офицеров, которые исчезли, словно их никогда и не было, кадетами занялись залетевшие в казарму сержанты с дубинками в руках, поприветствовавшие новичков злыми криками луженых глоток, оскорблениями и ударами. Простым остверам подобное к себе отношение было не в новинку. Бастардам и бедным дворянам тоже, мы всякого повидали. А вот богатым и обеспеченным аристократам пришлось туго, и кое-кто даже имел глупость возмущаться, за что был награжден новыми тумаками, и предложениями покинуть "Крестич".

Вот с этого момента и началось наше обучение. И первый месяц являлся одним сплошным кошмаром, который был наполнен бегом, строевыми упражнениями, занятиями на спортивной площадке и избиениями, многие из которых приводили к травмам, и если бы не маги-целители, то большинство из нас, на всю жизнь остались бы инвалидами. Так что, каждый кадет-новобранец все эти дни находился в состоянии постоянного стресса. И хотя я не в курсе, кто составлял программу обучения и подбирал методику, однако я знаю, что наверняка, этот человек был очень хитрым и жестоким ублюдком, который ставил своей целью сломать и растоптать новичков, а затем вылепить из них что-то новое.

На сон четыре, иногда пять часов. На гигиену и туалет пятнадцать минут в день. На прием пищи двадцать пять минут. На личное время, в которое входила стирка обмундирования и чистка сапог, один час. Все остальные минуты и часы уходили на занятия и физические упражнения. Вне всякого сомнения, это очень жесткий распорядок дня для вчерашних гражданских подростков, большинство из которых являлись дворянами. Ни на чем нельзя было сконцентрироваться, и мы с Альерой ощущали постоянную усталость, ноги были ватными, а тела одеревеневшими, и пару раз у нас случались настоящие обмороки, так что было очень тяжко. И когда у нас выпал первый выходной день, и нам дали небольшой роздых, я оглянулся, и увидел, что из двухсот кадетов осталось всего сорок пять изможденных человечков. Другие полторы сотни молодых новобранцев отсеялись и тихо-мирно, совершенно незаметно для нас, отправились за ворота военного лицея в свою прежнюю жизнь. И лежа на узкой кровати, я понимал, что за тридцать дней испытательного срока, не познакомился ни с одним новым кадетом, не узнал ничего для себя нового, а курсантов старших курсов видел пару раз и то мельком, когда они возились с лошадьми или направлялись в фехтовальный зал. Так что данный отрезок времени можно было спокойно вычеркнуть из памяти.

Второй месяц обучения начался с очередного построения, на котором вновь появились офицеры-инструктора. Тройка подтянутых и похожих один на другого словно родные братья мужчин в темно-зеленой полевой пехотной униформе. Судя по красному ромбику на мягких погончиках, все они находились в одном звании, капитан.

Не спеша, офицеры прошлись вдоль сорока пяти кадетов, смерили нас презрительными взглядами, и один произнес:

— Что-то их много.

— Да, — согласился с ним второй, — многовато.

— Определенно, надо сократить курс, в нем еще есть отребье, — весомо добавил третий.

На этом все. Невозмутимые словно небожители на Смертном Суде, офицеры покинули нас, и снова на тридцать дней первым курсом занялись сержанты. Правда, на этот раз они делали упор не на физические упражнения, хотя их никто не отменял, а на психологическое давление. Причем эти звери в человеческом обличье знали подноготную каждого кадета и били по самому больному. Ты беден? Попрек нищетой. Бастард? Они крутили этот факт перед носом кадета и задевали его мать. Крестьянин? Следовал рассказ про тупость деревенских жителей, их необразованность и пьяные зачатия, в результате которого и родился данный ученик военного лицея, попавший в него лишь по недоразумению. В общем, доставалось всем, а в моем случае, для сержантов было полное раздолье. И они многое поведали мне о моей трусости и бегстве из замка, глупости Квентина Ройхо, решившего, что он может быть на равных с герцогом, и никчемности его дружины, прозевавшей нападение. Все это происходило перед строем, и скажу честно, я за малым не сломался. И только взгляд верного товарища Альеры, который морально поддерживал меня, а я его, не дал мне плюнуть на все и покинуть военный лицей с позором, как это вскоре сделали еще пятнадцать человек нашего курса.

Но все проходит, и второй месяц прошел. Снова нам дали один выходной, а затем, тридцать человек, всех, кто остался, под присмотром все тех же офицеров, которых мы видели ранее, разбили на десятки и к каждому подразделению прикрепили постоянного сержанта. Мы с Альерой попали во второй десяток, и нашим командиром стал сержант Сантин, в прошлом пограничник-рейдер, двадцать лет на юге империи ловивший контрабандистов и диверсантов из Королевства Асилк, и успевший поучаствовать в знаменитом побоище на Диньском поле, где отличился полк Квентина Ройхо. И с этого момента началась более или менее нормальная учеба, так как с нами, наконец-то, стали заниматься учителя и инструктора.

Однако определенного распорядка дня все равно не было, и все происходило, на первый взгляд, спонтанно и неорганизованно. С утра физподготовка, затем верховая езда, всего два часа, после фехтование, а далее снова физические упражнения и история имперских войн. Какая-то мешанина. И хотя беготни по кругу и нагрузок стало меньше, а работы для мозга больше, меня такое положение дел все же не устраивало, поскольку знаний и умений у меня опять не прибавлялось, а учителя и сержанты просто присматривались к кадетам и выясняли их интеллектуальный уровень. В общем, странный месяц, который истек вчера. А сегодня начинается четвертый, у нас будет очередной выходной день, а далее, снова начнется учеба, и какие изменения грядут, никто, даже Виран Альера, точно не знает, потому что, хоть он и имел про "Крестич" некоторую информацию, но не мог знать все досконально.

Я вновь вернулся в реальность, а воспоминания, от которых у меня начинали скрежетать зубы, загнал в дальний угол своей памяти. Наши сержанты стоят перед строем, и хотя они видят, что все кадеты на месте и за минувшую ночь никто из "Крестича" не испарился, следуя древнему ритуалу, они выкрикивают фамилии своих подчиненных. Первый и третий десяток меня не интересуют, я вслушиваюсь в слова сержанта Сантина, высокого блондина, который чем-то напоминает жердь, и в целом производит впечатление неуклюжего человека. Однако, мы, его подчиненные, знаем, что он может быть очень быстрым, резким и гибким, и является великолепным гимнастом с навыками разведчика, который подмечает любую мелочь, а потому недооценивать его нельзя и каждый кадет стоит не шевелясь.

— Виран Альера! — выкрикивает сержант.

— Я! — откликается мой единственный в этом мире друг.

— Нунц Эхарт!

— Я! — слышится бас, некогда полного и веселого, а теперь худого и вечно хмурого третьего баронского сына.

— Тарди Пест!

— Я! — подает голос сын простого ремесленника оствера из Йонара.

— Граф Торман Сарана!

— Я! — отвечает уже получивший сегодня тумака рано ставший сиротой, и отправленный в лицей матерью, шестнадцатилетний граф.

— Вилл Фертанг!

— Я! — это наследник князя Фертанга, самый знатный из всех присутствующих дворянин и, стоит это признать, самый подготовленный к физическим нагрузкам человек на всем нашем курсе.

Первая шеренга отозвалась, приходит черед второй, и сержант продолжает:

— Кричард Кальк!

— Я! — слышится голос того самого аристократа, с которым я дрался в гостинице господина Ирсы. Сначала, он был вместе со своим вторым товарищем, но тот уже через три дня, проклиная сержантов, покинул учебное заведение. А Кричард, оказавшийся неплохим парнем, выдержал все испытания, а поскольку трений между нами больше не возникало, то мы даже пару раз посмеивались, вспоминая наше знакомство.

— Ченст Лигна!

— Я! — глухой рокот молодого горца, из племени, которое называет себя "истинные остверы", присланный на учебу вождем.

— Гуннар Арциз!

— Я! — порывисто выкрикивает бастард самого великого герцога Ферро Канима, которому только обида на отца и на всю свою неказистую жизнь, дала силы выдержать непомерные нагрузки и оскорбления.

— Барон Лиска Знаман!

— Я! — увесисто роняет смуглолицый и раскосый, похожий на башкира, дворянин с архипелага Гири-Нар.

— Граф Уркварт Ройхо!

— Я! — последним слышится мой голос.

Перекличка окончена, и сержант, с высоты своего роста и главенствующего положения оглядывает нас, и говорит:

— Поздравляю вас с окончанием третьего месяца обучения, господа кадеты!

Каждый из нас, наверняка, отметил для себя появившуюся в обращении сержанта приставку "господа". Значит, мы поднялись на первую ступеньку по пути к заветному офицерскому патенту. Этому нельзя не порадоваться, и мы бодро выкрикиваем:

— Служим империи!

От соседних десятков нашего курса доносится то же самое, и в это время, от центра плаца к нам приближаются три офицера, в капитанском звании, которых мы уже видели ранее. По пути они разошлись, каждый направился к одному из десятков, и один из них, приблизился к нам. Как и в прошлые разы, капитан окинул нас взглядом, в котором сквозило презрение, думаю, более показное, чем настоящее, и бросил:

— Ну, что же, вполне приемлемые заготовки, из которых может что-то получиться, — сказав это, он повернулся к Сантину и спросил его: — Что вы думаете, по этому поводу, сержант?

— Вы совершенно правы, господин капитан! — отчеканил сержант. — Но с ними еще придется много работать, и если хотя бы половина из них дотянет до выпуска, это будет приемлемым результатом.

— Да, — офицер кивнул, и вновь обратил свое внимание на нас. — Господа кадеты, меня зовут капитан Свен Нитра. Отныне я ваш наставник и офицер-инструктор. Вы выдержали серьезные физические нагрузки и не сломались под давлением психологического пресса, поэтому достойны того, чтобы вами занялся настоящий имперский офицер. Сегодня у вас должен быть выходной, и он будет. Но перед этим я хочу пообщаться с каждым из вас один на один. Так что, после физической зарядки, приведения себя в порядок и завтрака, я жду ваш десяток в казарме.

Капитан замолчал, и снова послышался рев сержанта:

— Напра-во! Бегом! Марш!

Десяток послушно побежал и быстро втянулся в ритм движения. Сколько бежать, никто не говорил, а потому мы были готовы к тому, что Сантин и его сотоварищи-сержанты сыграют в свою любимую игру под названием: "бег до первого упавшего". Однако, сегодня, видимо, в честь выходного дня, наши сержанты не зверствовали, ограничились пятью километрами, турником, отжиманиями, растяжкой и качанием пресса на лавочке в обнимку. В общем, день начинался относительно неплохо, и вскоре, быстро почистив зубы и, умывшись, мы позавтракали пшеничной кашей с мясом, которую запили фруктовым компотом. А затем, строем, кадеты вошли в казарму, где нас уже ожидал капитан Нитра, в дальнем углу, возле окна поставивший стол и разложивший перед собой папки в красной обертке, видимо, наши личные дела.

Справа и слева от него стояли еще два таких же стола, за которыми сидели другие офицеры, инструктора первого и третьего десятков. Сержанты находились с нами и начали по одному направлять нас к капитанам. Мне выпало первым подойти к Нитре, наверное, Сантин решил начать с конца списка нашего десятка.

— Господин капитан, — застыв напротив офицера-инструктора, отрапортовал я, — кадет Уркварт Ройхо для беседы прибыл.

— Хорошо, кадет. Сейчас я начну задавать вам самые разные вопросы, а вы должны отвечать на них быстро и без запинки, и не употреблять таких словосочетаний как "не знаю" или "мне неизвестно". Каждая лишняя секунда раздумий это удар палкой, — капитан на меня даже не посмотрел, пролистнул бумаги в папке, и что-то в них отметил. — Вы поняли меня?

— Так точно, господин капитан!

— В таком случае, начнем. Скажите, кадет, вы сами решили поступить в военный лицей или это желание вашего отца?

— Это решение покойного графа Квентина Ройхо.

Новая отметка и еще один вопрос:

— Как вы считаете, кадет Ройхо, вы сможете закончить "Крестич"?

— Да.

— Серьезное заявление, но я его принимаю, — наконец, капитан посмотрел на меня, снова сделал у себя в бумагах отметку, и продолжил: — Кадет, а зачем вам обучение в военном лицее?

— Хочу получить хорошее образование, господин капитан, дабы иметь возможность самому выбирать свой путь по жизни и быть способным защитить себя и своих близких.

— А как вы относитесь к императору?

— Положительно.

— А к великому герцогу Ферро Каниму?

— Точно так же.

— Ваш любимый цвет?

— Зеленый.

— Любимое оружие?

— Меч.

— Какой?

— Корт.

— Какая порода лошадей вам больше всего нравится?

— Исанийская полукровная лошадь.

— Почему?

— Быстрая, неприхотливая и выносливая.

— Вы не хотели бы стать магом?

— Нет. Я выбрал путь воина.

— Скольких людей вы убили?

— Ни одного.

— Что вы сделаете, встретив герцога Грига?

— Прикончу его.

— А если у вас не получится этого сделать?

— Тогда мне придется бежать или он прикончит меня.

Быстрые вопросы и такие же быстрые ответы. Темы самые разные и они идут в разброс, в непонятном для меня хаотичном порядке, а порой повторяются в разных интерпретациях. И когда капитан окончил беседу, больше похожую на допрос, я подумал о том, что у него в руках, наверняка, не мое личное дело, а заранее подготовленные профессионалами психологические тесты.

"Серьезно здесь контора работает, — отметил я, возвращаясь на свое спальное место. — Сначала отсеяли всех, кто не мог бы доучиться до конца, неврастеников и слабаков, и только потом всерьез начали копаться в душах и мыслях тех, кто остался. Да уж, великие герцоги Канимы не прогадали, когда взяли военный лицей под свое крыло, ибо это приоритетное получение в свою армию отличных офицеров и возможность узнать сильные и слабые стороны соседей, которые обучались в "Крестичи", княжич Фертанг тому живой пример".

Капитан Нитра и другие офицеры беседовали с кадетами около двух часов и перед тем как оставить нас, они вновь выстроили все три десятка на плацу. Инструктор нашего подразделения, с папками в руках, прошелся вдоль жидкого строя, и объявил:

— С завтрашнего дня начинается нормальный учебный процесс. Он начнется с фехтования, вольтижировки, тактики имперских военных подразделений и истории. Кто не будет успевать, того подвергнут тяжким телесным наказаниям, поэтому настоятельно рекомендую вам не расслабляться, запоминать каждое слово своих учителей и побольше думать. Вопросы есть?

Вперед выступил княжич Вилл Фертанг:

— Господин капитан, а нельзя ли нам получить свои личные вещи?

— Нет.

Следующим был Кальк:

— Когда кадетам разрешат писать и получать письма?

— После первого отпуска, до которого вам еще надо дожить.

Третий и последний вопрос, задал Тарди Пест:

— Господин капитан, а когда мы получим допуск в библиотеку военного лицея?

— По окончании первого курса, то есть через три месяца.

Больше спросить офицера-инструктора, о чем-либо, никто не осмелился. Нас вернули в казарму, и третий выходной день за три месяца обучения в военном лицее "Крестич" пошел своим чередом.