Глава 24

Мне всегда нравилось гулять ночью в горах, особенно, в лесистой местности. В такие моменты мне дышалось легче и разум, который одним махом очищался почти от всех забот и проблем, оценивал обстановку не так, как обычно. Все вокруг сразу преображалось, приобретало некоторую таинственность и загадочность, а стволы больших деревьев, к которым прикасалась голая ладонь, нащупывающая путь, казались живыми существами, странными, шершавыми и неподвижными, но не мертвыми. А когда все эти ощущения дополнялись шорохами мелких зверьков в кустарнике, похрюкиванием диких кабанов, подрывающих корневища дубов в поисках желудей, и резкими вскриками лесных птиц, то это превращалось в некую феерию. Одновременно, все эти звуки немного били по нервам, и в то же самое время, приносили успокоение, ибо, где мирно бродят дикие звери, там нет нечисти, опасных хищников или скопища людей, суть, самых опасных существ на планете.

Сегодняшняя ночь была именно такой. Калаган, как я и думал, разрешил мне провести самостоятельную диверсию против горных ассирских пехотинцев. И оставив меня одного, вместе со своими людьми двинулся на запад, в сторону Маирских вершин и безлюдных высокогорных долин, по которым он надеялся вывести беженцев и воинов в расположение имперской армии. Командир поступал так, как считал нужным. А если молоденький выпускник военного лицея желает поиграть в героя без страха и упрека, рискнуть своей шкурой, и немного побеспокоить врагов, в которых он собирался пострелять из арбалета, то так тому и быть, пусть побегает молодой воин. Повезет, останется жив, а нет, так никакой особо важной информацией он не владеет, а с его гибелью или пленением, партизанский отряд терял всего лишь один хороший клинок. Видимо, примерно так Калаган размышлял. Ну, а мои мысли по предстоящему ночному бою, который я планировал провести совершенно иначе, были понятны.

За моим плечом висел ирут, который я заранее переторочил. На груди два кинжала, в удобных чехлах, на левом боку продолговатая сумка с болтами, а в правой руке арбалет. Ноги делают осторожные шаги с пятки на носок, левая рука в ночном лесу, который почти вплотную подступал к оставленному партизанами перевалу, ходит вверх-вниз на уровне лица-груди, а сердечко немного колотится. Пока все идет так, как и должно идти. Есть немного страха и возбуждения, предчувствия боя и здорового мандража, который заметен по еле заметному вздрагиванию поджилок и некоторым излишне резким движением. Это нормально, только мертвые и дебилы не боятся и ни за что не переживают, а нормальный человек в стрессовой ситуации просто обязан это делать. И главное во всем этом, не перейти зыбкую грань между легким беспокойством и настоящим страхом, который может утопить сознание в пучине паники…

Спустившись с горы, где расстался с партизанами, я прошел лес, и все ближе приближался к перевалу. Между деревьями появился просвет, и впереди можно было разглядеть пару костров, рядом с которыми скользили редкие тени людей. От окраины чащобы, где я находился, до ассиров было двести метров, и это всего триста осторожных шагов, сделав которые, я окажусь перед вражеским лагерем. Вокруг тишина и можно выходить на открытое пространство, а затем, прячась между валунами, раскиданными по поляне, подобраться на расстояние удара по противнику и действовать.

Однако мой план несколько иной. Я понимал, что горная пехота Ассира это профессионалы, и вчерашний бой был ярким тому подтверждением. И значит, вражеский командир просто не мог не выставить на опасном направлении боевой дозор, который я пока никак не мог обнаружить. Поэтому, одно из двух своих боевых заклинаний, которые были готовы к применению, я решил потратить на дальнюю охрану, и только одно кинуть в лагере. Выбирать смысла не было, для меня все ясно. "Плющ", коварный душитель, будет применяться по дозорным, а "Черная Петля", убийца органики, из которой состоят человеческие тела, по вражеским офицерам и магу, которые, наверняка, спят в палатках в самом центре стоянки. Но дозорных не видно и не слышно. Так что, решив не торопиться, время только первый час ночи и до рассвета еще далеко, без всякого движения и шороха, я застыл на одном месте. И спустя несколько минут, мое терпение было вознаграждено.

Слева, раздался шорох, а затем, приглушенное покашливание.

"Есть! Они здесь, и я не ошибся, — с удовлетворением, подумал я, и улыбнулся. — Значит, я все делаю верно, и уроки моего наставника сержанта Сантина не прошли для меня даром".

Я начал смещаться в сторону шума, который быстро прекратился. Рука осторожно раздвигала ветки на пути движения, ноги осторожно расчищали путь, и через семь-восемь метров я снова замер. После чего, медленно выглянул из-за ствола большого дерева. Привыкшие к лесной темноте глаза, взглядом обшарили кустарник передо мной, и вычленили из общей картины пять прячущихся в кустарнике несуразных наростов. Это и были дозорные ассиров, которые караулили сон своих товарищей. Нормально. Можно действовать.

Переложив снаряженный арбалет в левую руку, которой я так до сих пор и не привык работать как правой, на секунду я прикрыл глаза. Мое сознание потянулось к энергокапсуле с "Плющом", и она послушно отозвалась. Сила перетекла в свободную ладонь и раскинутые веером пальцы резко метнулась вперед, в направлении врагов.

Невидимые энергетические плети, слегка синеватого оттенка, которые не заметны подавляющему большинству людей, словно молнии, извиваясь, рассекли воздух, и обернулись вокруг шейных позвонков солдат. До меня донесся их приглушенный сдавленный хрип, а пальцы стали чувствовать пульсацию крови этих людей. На очень короткий миг, может быть, на одну секунду, все прекратилось. Заклятье ждало моего окончательного решения, и пока еще я мог рассеять "Плющ", и пощадить попавших под удар древней магии людей. Но, конечно же, оставлять жизнь убийцам, я не хотел. Все же, не институт благородных сэров и пэров заканчивал, а военный лицей "Крестич". И следуя заученной инструкции, прочитанной в книге жреца Саира, я резко и крепко сжал пальцы в кулак. Тут же мой слух уловил хруст шейных позвонков и хрящей, а глаза увидели, как одновременно, словно по команде, пять похожих на высокие пеньки силуэтов упали наземь. Все было кончено. Первое применение "Плюща" состоялось, результатом я остался доволен, и одно из препятствий на пути к вражеской стоянке было устранено.

Пройдясь мимо трупов боевого ассирского дозора, я сдернул с плеч одного из погибших серый плащ, с каким-то, еле видимым серебристым узором на спине. Затем, я накинул его поверх своей горки и, оставив на месте арбалет и болты, направился к основным вражеским силам. Впереди еще встреча с часовым, которого необходимо убрать, а затем подход к командирам горных пехотинцев. И тут уже, как фишка ляжет. Получится охранника, который под прикрытием боевого дозора, расслаблен и спокоен, тихо прикончить, операцию продолжаю. А если нет, и поднимется шум, применю "Черную Петлю" и отойду. А после, сколько смогу, побегаю по лесу и, только подстрелив пару врагов, уйду по следам беженцев.

Не таясь, я шел по открытому пространству между "зеленкой" и стоянкой противника, специально, пару раз запнулся и вполголоса просипел пару неразборчивых фраз. И караульный, одиночный воин с копьем в руке невдалеке от крайнего, уже почти погасшего костра, окликнул меня. Снова я пробурчал какую-то галиматью и вплотную приблизился к часовому, который, не чуя беды, весело усмехнулся, понизил голос до полушепота, и что-то сказал. Видимо, он посчитал, что один из дозорных пьян, и возвращается на стоянку за добавочной винной порцией.

Это хорошо, что он сглупил, определенно, мне везло. И подумав о том, что наглость второе счастье, кулаком, я резко ударил принюхивающегося ко мне часового в горло. Воин подался назад и согнулся, копье выпало из его руки, а ладони машинально схватились за разбитую гортань. Я навалился на него всем телом, прижал солдата к сырой траве, на которую начинал опускаться туманный горный конденсат. Мои руки при этом сомкнулись на его ладонях, и сильнее надавили на них. Ассир захрипел, и задергался, но серьезного сопротивления оказать не смог, и вскоре затих.

Быстро оглянувшись по сторонам, я убедился в том, что все тихо. Горные пехотинцы в тридцати-сорока метрах, завернувшись в плащи, лежали вокруг потухающих костров. Луны видно не было, и над всем перевалом, который был накрыт тенью близлежащей горы, царил покой.

"Только бы не сорвалось, — облизнув пересохшие губы, подумал я, — хорошо бы и дальше фартило. Но удача сопутствует смелым, это факт, и значит, надо рисковать дальше".

После этого, отогнав прочь думки, которые могли ослабить мою решимость продолжать дерзкую операцию, я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. И поднявшись на ноги, направился к центру стоянки. Мои шаги были аккуратными, осторожными и тихими, но в то же самое время и уверенными, хотя, по чести сказать, ноги были как ватные, а чувство опасности и знание того, что кругом враги, продолжали давить на психику. Но я не отступал. Вошел в круг неяркого света, который давали прогоревшие багровые древесные угли, миновал один костер, второй, третий, и оказался невдалеке от шести походных палаток, которые одна к другой, вплотную, стояли перед штабной пещерой Калагана.

"Ну, — я сплюнул с губы соринку, и посмотрел на еще одного часового, сидевшего на камне рядом с костерком перед командирскими палатками, — он сказал поехали, и махнул рукой".

Мое сознание снова потянулось с энергокапсулам, обошло пустоту "Плюща", огладило "Истинный Свет" и "Полное Восстановление", выбрало "Черную Петлю", и в мою ладонь влилась губительная для врагов сила, которая приняла вид веревки, естественно, черной. Что делать дальше, я понимал. Но теория и практика, это, как говорится, две совершенно разные вещи, и как пройдет применение оружия нацеленного на убийство многих людей, я не знал, однако надеялся, что, как и в случае с "Плющом", все сложится хорошо.

Помогая своему сознанию, которое направляло заклятье, рукой, я сделал пару круговых движений, и метнул петлю в самый центр места, которое наметил для применения заклятья. В воздухе, кажущаяся небольшой, черная веревка раскрылась, распуталась, и ровным большим кругом легла на четыре из шести палаток. В моей руке при этом остался конец от этого магического лассо или аркана, все равно как его называть, если суть неизменна. И затаив дыхание, глядя на часового, который заметил странные движения одного из солдат, и привстал со своего места, я потянул веревку на себя.

— Бух-хх! — Резкий словно удар кнута, хлопок воздуха, разорвал тишину лагеря. На месте часового возникло сероватое облачко праха, на миг окутавшее зависшие в воздухе кожаные доспехи, подшлемник, щит, оружие, одежду и амуницию. И через секунду, всем скопом, железо и материя рухнули на камень, где всего несколько секунд назад сидел живой человек.

"У меня получилось! Я сделал, то, что задумал! Ура! Однако весь лагерь всполошился, солдаты начинают вскакивать, и надо выбираться. Но перед этим следует посмотреть на вещи мага и карты командира. И чтобы это сделать, необходимо продолжать изображать из себя ассира. Работай Уркварт! Не останавливайся и не сомневайся! А иначе сгинешь здесь, и все!"

Мысли вертелись в голове, а тело продолжало выполнять задуманное. С кинжалом в руке, я подскочил к одной из палаток и заглянул в нее. Два пустых спальных места, и на них по комплекту офицерской одежды. Дальше. Вторая палатка. Снова два спальника и две униформы. Третий заход. То, что надо! Ковровая подстилка по всему дну, и один, очень дорогой шелковый магический спальник, на котором лежит настоящий ночной костюм для благородных людей имеющих деньги. Не иначе, как именно здесь проживал комбат горных стрелков. И не задумываясь, я схватил большой и аккуратный полупустой рюкзак, который лежал под головой превратившегося в тлен ассирского офицера.

Нормально. Я выскользнул из палатки командира батальона, оглядел солдат, которые вскакивали на ноги, зажигали фонари и хватали оружие. И с истеричными нотками в голосе, вскинув руку в направлении темного склона, выкрикнул пару из десятка известных мне ассирских слов:

— Угад!!! Алагай!!! — Это значило: "Враги!!! Догнать!!!"

И пока солдаты и сержанты всматривались в темноту, а некоторые, совершенно не задумываясь о том, почему рядовой боец выскочил из командирской палатки и отдает приказания, кинулись прочесывать склон, я нырнул в четвертое походное жилище, и здесь обнаружил мага, живого, но явно, не здорового. Высокий костистый мужчина раззявил в крике рот, но звук из него не вырывался, и он дергал ногами, которые словно огромным и очень острым скальпелем были обрублены по самые колени. То же самое у него было с правой половиной тела, которое отсутствовало по самое предплечье. Но маг все еще был жив, и его левая ладонь крепко вцепилась в охранный амулет на груди.

— Что, чародей, плохо тебе? — взглядом обшаривая палатку, шепотом спросил я. — А людей газом травить и деревни сжигать хорошо?

Бешеные, навыкате, глаза мага впились в меня. В них были непереносимая боль и страдание. И мой кинжал, острым, как бритва, лезвием, прошелся по его шее. После чего, уже не глядя на батальонного чародея, я подхватил сумку, в которой что-то булькало и шелестело, быстро запихал ее в полупустой рюкзак комбата, и покинул последнюю палатку, которая попала под удар "Черной Петли".

За те тридцать-сорок секунд, которые я провел у мага, на стоянке мало что изменилось. Солдаты занимали оборону и много суетились, а из других офицерских палаток выскочили батальонные капитаны, которые спросонья не понимали, что происходит и, на ходу, накидывая на себя плащи, с оружием в руках, они бежали к своим подразделениям. И все бы ничего, я бы ушел по-тихому. Но один из офицеров увидел у меня на предплечье дорогой и удобный рюкзак комбата, замер на месте и нахмурился. А я, не ожидая, пока его пробьет мысль о том, что я чужак, отбежал в сторону, влился в солдатскую массу и, скользя между врагов, устремился к лесу. И уже на самой окраине вражеской стоянки, невдалеке от трупа часового, меня догнал крик офицера, который, как мне думается, заглянул в жилище своего командира и только после этого поднял тревогу.

Я юркнул в непроглядную и сырую тьму, и через поле рванулся к спасительному для меня лесу. Ноги несли меня легко, страх подгонял и будоражил, адреналин в крови делал свое дело, и вскоре я был на месте гибели боевого ассирского дозора, где скинул чужой плащ, накинул на плечи обе лямки рюкзака, забрал болты, поправил ирут, который мне сегодня так и не пригодился, и взял в руки арбалет. Отлично! Я выполнил все поставленные передо мной на эту ночь задачи, кроме одной, оторваться от погони. И оглядевшись, я хотел сразу же направиться вглубь леса. Но у меня был снаряженный арбалет, а позади слышались крики ассиров, которые пытались меня настичь, так что, на несколько секунд можно было задержаться.

Повернувшись в сторону поля, и присев на левое колено рядом с одним из мертвых горных стрелков, я вскинул приклад арбалета к плечу. В мою сторону спешило около трех десятков солдат, которые размахивали над головой факелами. И выбрав наиболее ко мне близкого противника, я выстрелил. Особо целиться было некогда, да и ночная тьма, искажает восприятие, так что, солдата я не убил. Болт вонзился врагу в живот, и он свалился. Ну, а я, по лесной тропе, пока имелась возможность и небольшая фора, огибая кусты и думая о том, как бы мне не оставить на сучках свои глаза или иные какие не менее важные части тела и органы, начал движение по чащобе, в которой за первую половину ночи успел немного освоиться.

От вражеских солдат я оторвался на удивление быстро. Хотя, чего удивляться? Сначала ассиры на мертвых бойцах из боевого дозора время потеряли, а потом кинулись в лес, который не знали. И без командира, который бы их подгонял, рядовые бойцы и капралы быстро сдулись, и повернули назад. Так что, обстановка мне благоприятствует и напоминает времена на Земле. Если диверсанта не поймали сразу, то после, найти в горах одиночку становится проблемой из проблем. И учитывая то обстоятельство, что верхушка ассирского батальона выбита, капитаны, наверняка, сами ничего предпринимать не станут, и будут ждать указаний сверху и того момента, когда к ним пришлют нового дядю в чине полковника. Значит, непосредственная опасность, ни мне, ни партизанам отряда Калагана пока не грозит, и это хорошо, так как можно сосредоточиться на моей основной, на данный момент, задаче, выходу на соединение с имперскими войсками.

Примерно такими мыслями я тешил и развлекал себя все то время, что бродил по лесу, а затем карабкался в гору, и уже под утро, обессилев, и удалившись от перевала на шесть с половиной километров, я добрался до небольшой буковой рощицы, из которой вчера вечером уходил в ночь. И здесь, сбросив с натруженных плеч трофейный рюкзак, арбалет и меч, я вскинул руки к солнцу, которое краешком, показалось над горами и, сбрасывая нервное напряжение, закричал:

— А-а-а-а! Хорошо-то, как!

Гулкое и протяжное горное эхо разнесло мой голос по окрестностям. И простояв без движения пару минут, никого и ничего не опасаясь, я быстро развел небольшой костерок. После чего, разворошив кучи палой листвы, я достал из-под нее свой походный рюкзак, и вынул котелок, флягу с водой, баночку меда и листья взвара. При этом, походя, сравнил родной рюкзак и трофейный, и пришел к выводу, что мой удобней для конного перехода, ибо изначально шился как ковровая сумка, а для гор, конечно же, наилучший вариант трофейный. Поэтому, надо брать его, а перед этим перепаковать вещи и имущество, а что не поместится, то придется спрятать в этом самом месте. Глядишь, может быть, моя мелочевка пригодится кому-то из партизан, разумеется, если рюкзак не найдут ассиры.

Через двадцать минут, огонь моего костра, жадно пожирая сухой хворост, горел ярким бездымным пламенем. Скрестив ноги, я сидел на рюкзаке перед ним, слушал пение лесных птиц, смотрел на густой туман, плотным облаком скопившийся ниже по склону и медленно тающий под солнечными лучами, пил горячий свежий взвар, и размышлял о том, что сделал сегодня ночью. Результатами своего рискового диверсионного набега я был доволен. И хотя, стоит это признать, пару раз я был близок к тому, чтобы огрести неприятностей, в целом, все сложилось неплохо. Убиты офицеры и маг противника, а батальон горной пехоты на пару дней будет выведен из боев с партизанами. А что касательно лично меня, то опробованы еще две энергокапсулы, которые снова заряжены и готовы к применению. Плюс к этому, имеются трофеи.

Кстати, о трофеях. В пару больших глотков, я допил взвар, закинул в рот пластик копченой свинины и медленно пережевывая мясо, приступил к разбору добытого в бою вражеского имущества. Сверху в рюкзаке лежала сумка мага и, расстелив на траве свой плащ, я высыпал на него все ее содержимое.

Ну, и что же там имелось? А не так уж и мало, учитывая, что маг был батальонный, а значит, не очень сильный. Четыре чистых охранных амулета, стандартная армейская экипировка, видимо, запас. Шестнадцать средних эликсиров исцеления, каждая емкость около двадцати миллиграмм, и по форме напоминает йодные пузырьки, которые продаются в земных аптеках, это опять военный стандарт, НЗ для особых случаев и офицеров, маркировка на всех одинаковая, на этикетке руна Здоровье. Восемь средних эликсиров Бодрости, допинг для комсостава, опять же для экстренных случаев. Плюс ко всему этому пара неизвестных мне свитков Бойры Целительницы, наверняка, что-то связанное со здоровьем. Несколько полудрагоценных камней, аметисты и турмалины, возможно, добыча мага в одной из деревень или храме. И самое главное, небольшая записная книжка на остверском языке с пометкой на первой странице, что она принадлежит магу на королевской службе Валли Кристу. В нее покойный чародей заносил некоторые свои мысли по поводу магии и записывал приемы работы с той или иной формой энергетик дольнего мира. В общем-то, подобная книжица имеется практически у каждого мага, не взирая на школу, привычка с Академии, и в ней не было великих секретов. Но для общего развития, прочитать ее стоило, это факт. И после того, как я ее сдам армейским контрразведчикам, надо бы обратить их внимание на то, что уничтоженный мной маг этнический оствер, который продался за деньги врагам империи. Хотя, про мой успех на перевале "контрикам" знать совсем не обязательно, и записную книжку можно оставить при себе, а затем, при встрече, подарить ее Ангусу Койну.

Сложив все имущество покойного мага-предателя обратно в сумку и, решив, что все добытое, стоит, минимум двести иллиров без торга, а значит, бросать добычу нельзя, я принялся за осмотр офицерского рюкзака, в котором так же, оказалось немало хороших и в будущем полезных вещей. Галеты и какая-то липкая черная смола с острым запахом конопляной шмали мне были не нужны, и сразу же полетели в сторону. Подштанники и одежда, тоже не понадобятся. А вот остальные трофеи, ничего так, интерес представляли. Большая и подробная карта Маирских гор. Кошелек с тридцатью золотыми юрасами, что в переводе на остверские деньги составляло двадцать пять иллиров. Красивый вычурный и легковесный женский кинжальчик с парой жемчужин на рукояти в бархатном подарочном чехле. Несколько золотых и серебряных браслетов, ожерелье из речного жемчуга, пять колец и налобная подвеска из белого золота. Все это, кроме карты и кошелька, наверное, трофеи нынешней военной кампании, которые комбат не успел сбыть армейским перекупщикам. И хотелось надеяться, что это успею сделать я.

Осмотр трофеев был окончен. Я перепаковал рюкзаки. Спрятал свой, замаскировал его в листве под корнями одного из буков, а затем накинул на плечи трофейный. После чего, я прикинул направление, в котором мне надо было следовать, и вдохнул в себя напоенный ароматами леса и травостоя чистый воздух. На душе было легко и спокойно, а икры ног немного гудели от усталости. Впереди был длинный переход, но я к нему был готов. Так что, плотнее затянув поясной ремень рюкзака, я покинул гостеприимную рощу, и вышел на следы партизан и беженцев, которые темной полосой выделялись на весенней зелени окрестных высокогорных лугов.