Книга: Уркварт Ройхо
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24

Глава 23

Империя Оствер. Графство Кемет.
26.03.1404.

 

Большинство крестьян в Кемете должны быть свободными людьми. Именно так, еще более семисот лет назад решил один из первых правителей этого феодального владения граф Архан Кемет, который прекрасно понимал, что его земли это имперское пограничье, и только вольные граждане, в случае вторжения со стороны Ассира, будут хранить ему верность и драться под его флагом. И время показало, что он был прав.
Крестьяне пограничья всегда были надежным графским резервом. Они знали толк в партизанской войне, и каждый мужчина умел держать в руке меч и стрелять из лука или арбалета. И когда старые враги, ассиры, переходили рубеж и сбивали слабые воинские формирования пограничников с укрепленных позиций, а затем волнами растекались по землям графства, сельские жители, не ждали приказов сверху, а делали то же самое, что их деды и прадеды. Женщины уходили в ущелья и теснины Маирских гор, а мужики, многие из которых были имперскими ветеранами, бойцами графских полков и отдельных пограничных батальонов, сбивались в стаи, охотничьи отряды, и наносили по ассирам злые и стремительные удары. Как правило, их целями становились командиры и обозы королевских войск, гонцы и мелкие разведывательные группы, пытающиеся добраться до горных схронов и крестьянских жен, которых можно было продать в рабство. И такую малую войну, кеметцы вели до тех пор, пока враг не умывался кровью, и его не изгоняли прочь с имперских земель.
Эта война, поначалу, начиналась так же, как и все предыдущие. Ассиры перешли границу и стали развивать свое наступление в сторону Маирских гор. Пограничники держали врага, сколько могли и, по возможности, отходили. Феодалы собирали в кулак свои силы. Из глубины империи, из самого ее сердца, с материков Эранга и Анвер, через телепорты перебрасывались многотысячные резервы. А крестьяне уходили в горы. Однако в этот раз, королевские генералы действовали иначе и к войне готовились настолько серьезно, как никогда ранее, а тактика подчиненных им войск, по сравнению с прошлыми военными кампаниями, изменилась кардинально.
Во-первых, с ходу пала столица нынешнего графа Кемета, и две прикрывающие ее сильные крепости. И причиной скорого падения этих серьезных твердынь послужили предатели, люди, в верности которых все вокруг были уверенны. Долгое время, начиная свой путь с рядовых должностей, агенты ассирской разведки служили Империи Оствер и дому Кеметов, заслужили чины и звания, а самое главное, огромнейшее доверие. И когда пришел их час, коменданты крепостей Усмунд и Обергам, впустили за стены королевских диверсантов, а главный интендант Кемета, при поддержке сотни наемников, блокировал открытые ворота города, и в него вломились штурмовики и маги противника.
Во-вторых, ассиры имели полнейшую и самую достоверную информацию о дислокации и силах имперских войск, и очень подробные карты графства. Это дало им определенные преимущества, и они воспользовались ими в полной мере. Королевские конные полки обходили оборонительные участки, и избегали многочисленных ловушек на границе. А егеря ассиров, используя секретные пароли, обманом проникали в форты, остроги и укрепрайоны, вырезали гарнизоны, и атаковали не ждущих немедленного удара пограничников, которые находились на своих лесных базах. Это был погром, и его последствия не замедлили сказаться. Враг вышел на оперативный простор, и уже на вторые-третьи сутки, преодолев расстояние в сто пятьдесят километров, достиг Маирского хребта, и начал занимать основные перевалы.
В третьих, королевские воины проявляли неслыханную жестокость и не брали пленных. Мирные жители и попавшие в полон раненые имперские солдаты уничтожались без всякой жалости. Деревни и храмы подвергались разграблению и сжигались. Детей топтали конями, женщин насиловали и распинали на стенах домов, а не успевшим уйти в горы и леса мужчинам отрезали гениталии и сажали их на кол. Много мерзких и подлых поступков, список которых был огромен, совершалось в самом начале новой войны. И по факту выходило так, что первопричина всему это психологическая накачка ассиров. Десятки лет королевских воинов и рядовых граждан воспитывали в духе того, что Империя Оствер есть зло, которое необходимо искоренить, и результат сказался. Солдаты, наемники и даже ополченцы из вспомогательных подразделений королевской армии вели себя словно звери…
Обо всем этом я узнал в горном убежище окрестных жителей, которое находилось в районе холодного и неприветливого Серного ущелья. Про это место мне рассказал Бор Богуч. И после того как я покинул источник, в котором принял единение с кмитами, мне предстояло определиться с тем, каким образом лучше и проще всего добраться до имперских войск и "Рейдеров Плетта". Вариантов было немного, всего два. Первый, спуститься на равнину и самостоятельно пробираться на юг. И, наверное, именно так я и поступил бы, если бы знал обстановку в Графстве Кемет и имел карты местности. Но поскольку я человек не здешний и что вокруг меня происходит представлял смутно, то пришлось думать о варианте номер два. Выйти к прячущимся в горах крестьянам, которые от Бора, наверняка, уже знали обо мне, собрать в их временном поселении сведения о том, что творится внизу и только тогда всерьез подумать, как выбраться из этих мест.
Решение было принято и, смещаясь по хребту все время на восток или северо-восток, я направился к спасительному для крестьян месту. Шел не очень долго, около пятнадцати часов с одним хорошим привалом, и вскоре оказался перед глубоким ущельем, в котором пахло тухлыми яйцами. Это явный признак того, что воздух насыщен сероводородами, и хотя мне было неприятно вдыхать эти ароматы, я знал, что идти надо, за ущельем начнется подъем, который выведет меня на перевал, и там я смогу найти помощь у местных партизан. Поэтому, зажав нос, по склону ущелья, а не по тропинке, я начал движение, обошел все ловушки, затем горячие сероводородные родники, и вышел на небольшую полянку перед вполне приличной широкой тропой, которая петляла по горе и выходила к убежищу.
Здесь меня уже встречали, три мужика в легких пехотных доспехах с дротиками и щитами в руках, и еще, как мне показалось при беглом осмотре зарослей справа и слева, не менее пяти арбалетчиков и лучников. Совершенно понятно, что дергаться смысла не было и, назвав себя, я отдал бойцам графа Кемета свое оружие. После чего, под их приглядом, направился на вершину хребта, где оказалось около пятисот беженцев.
Меня провели в небольшую рукотворную пещерку, выдолбленную в скале, в которой находилось четыре человека, двое на полу, по виду, ассирские кавалеристы, и еще двое на ногах, суровые бородатые дядьки лет под пятьдесят, которые нависали над пленниками и, время от времени избивая их, вели допрос королевских солдат. Пока меня не трогали, не связывали и с кулаками не бросались, так что имелось время посидеть на бревне у стены, передохнуть и послушать разговор местных командиров и пленников, а полученную информацию, как водится, отложить на подкорку и раскидать на составляющие фрагменты.
— Повтори! Повтори, что ты сказал, тля!? — выкрикнул один из партизанских вожаков. После чего, ногой, обутой в сапог с жестким носком, он ударил ассира, лежащего на холодном каменном полу.
Удар, который пришелся в бок, был сильным. Королевский кавалерист, молодой мужчина, лицо которого было скрыто гематомами, вскрикнув от боли, сплюнул на камень сгусток из слюны и крови, и сипло выдохнул:
— Вы все сдохнете, имперские свиньи! Вам конец! Это Последняя Война! Так сказал король!
— Ах, ты, мразь! — новый удар сапогом, на этот раз в живот.
Ассир согнулся, и издал какое-то бульканье, которое вскоре превратилось в смех, и продолжил:
— Вы сидите в горах и думаете, что вас не достать? Нет, вы ошибаетесь. В этот раз вы здесь не отсидитесь. Наши генералы знают каждый ваш схрон и все убежища, и вскоре сюда придут горные пехотинцы, которые выкурят вас и ваших шлюх вместе с пащенками с этого перевала. А после этого, всех вас утопят в вонючих лужах внизу. Смерть вам, остверы! Всем, без исключения!
Партизан побагровел лицом, не сдержался и, сверху вниз, резко и сильно, ударил пленника кулаком в висок. Голова кавалериста соприкоснулась с камнем и явственно слышный хруст костей, мог сказать о том, что на одного языка у кеметских крестьян стало меньше. Пленник несколько раз дернулся всем телом, выгнулся дугой и застыл, а озлобленный вожак кинулся на второго пленника. Однако другой командир, видимо, в местной иерархии более старший по должности и званию человек, перехватил его руки, удержал разъяренного мужика, и сказал:
— Флинн, успокойся. Я знаю, как тебе тяжело. Но держи себя в руках. Этот пленник нам еще нужен. Выйди и остуди голову.
Тот, кого назвали Флинном, резко встряхнул косматой головой, вырвал из захвата свои руки, развернулся на пятках и, что-то бормоча себе под нос, покинул пещеру. Второй командир проводил его взглядом, посмотрел на меня, молча кивнул, словно поприветствовал, и вновь сосредоточился на допросе.
Вопросы следовали один за другим, и пленный ассир, оказавшийся капралом из разведывательной конной группы, которую всего несколько часов назад разгромили партизаны, отвечал без всякой запинки. Я все это время находился рядом, узнал для себя кое-что интересное, и понял, что, придя к крестьянам, поступил очень верно. Сейчас на равнинах было такое количество вражеских войск, которые, выискивая партизан, методично прочесывали каждый квадратный километр, что я бы там, не зная ассирского языка, который сильно отличался от остверского, скорее всего, долго не пробегал бы. Меня бы обнаружили, локализовали и затравили бы, словно дикого зверя. Поэтому, скорое соединение с регулярными имперскими частями, пока было невозможно, и оставалось надеяться только на помощь кеметцев, а за это, глядишь, и я им чем-то смогу помочь.
Допрос окончился. Охранники выволокли пленника из пещеры, и мы с командиром партизан остались вдвоем. Он приблизился ко мне, и мы присмотрелись один к другому. Передо мной стоял крепкий широкоплечий брюнет с окладистой бородой, в хорошей добротной одежде, легком полушубке, который с левого бока был аккуратно заштопан, и с кортом на ремне под ним. По виду, справный хозяин, возможно, бывший солдат имперской линейной пехоты или дружинник графа Кемета. А что видел он? Русоволосого статного юношу лет девятнадцати с правильными чертами лица и голубыми глазами в брезентовой горке, костяшки пальцев набиты, на ладонях характерные для мечника мозоли, взгляд уверенный, а на левой руке редкий в этих местах старый охранный серебряный браслет. Вроде бы, похож на имперского дворянина.
— Меня зовут Шин Калаган, — присаживаясь рядом со мной и, вытягивая вперед ноги, устало произнес партизанский командир. — Я у местных жителей за главного.
Понимая, что от меня ждут ответного обозначения себя, я сказал:
— Лейтенант наемного отряда "Рейдеры Плетта", граф Уркварт Ройхо.
Мужик кивнул:
— Бор, племяш мой, про тебя говорил. Сказал, что ты сам попытаешься на соединение со своими выйти. Что, не получилось?
Отметив, что парень, которого я при нашем знакомстве пощадил, оказался нормальным человеком, и мои слова о сохранении тайны, понял верно, я согласился с Калаганом:
— Да, не получилось.
— И ты решил, к нам прибиться?
— До той поры, пока не разберусь, как мне снова свою попытку повторить.
— Это правильно, — Калаган сделал паузу и добавил: — Я видел, как ваш отряд к храму подходил, и тебя запомнил, лошадка под тобой была хорошая, а потом наблюдал, как наемники от развалин после боя уходили. Ваших тогда только тринадцать всадников уцелело, а за ними полсотни ассиров с двумя магами гнались. Так что, очень может быть, что от твоего отряда никто не уцелел.
— Наемники люди опытные, и должны были отбиться.
— Ну, тебе виднее. Давно военный лицей окончил?
— А заметно, что я из военного лицея?
— Прямо в глаза бросается. Выправка, стать, постоянное напряжение и взгляд, который все вокруг обшаривает и пытается проанализировать каждое движение окружающих его людей. Я двадцать лет на границе службу тянул, насмотрелся на таких как ты.
— Ясно. Мой выпуск покинул стены лицея девять дней назад.
— И сразу на войну!? — немного удивленный партизан посмотрел на меня и еле заметно усмехнулся.
— Так сложилось.
— Серьезно все у вас. Видать, не перевелись еще в империи боевитые дворяне, хоть и поговаривают, что все прогнило, и нашему государству приходит конец. — Калаган встал, поворотами корпуса тела вправо и влево, размял поясницу, и спросил: — Итак, ты с нами?
— С вами.
— Тогда запоминай сразу, господин граф. Никаких ваших, — он покрутил в воздухе растопыренными пальцами правой руки, — благородных штучек-дрючек, вызовов на дуэль, подъемов штандарта с родовым гербом, объявление себя перед боем и прочей дурости, быть не должно. Сейчас война идет на уничтожение, и каждый убитый ассир, это минус один клинок во вражеской армии. Мы будем бить врага исподтишка, из-за угла, днем и ночью, используя каждую возможность. Понимаешь, о чем я говорю?
— Более чем.
— Отлично. Тогда слушай дальше. Командир здесь один, это я. У меня два зама. Флинн, — Калаган кивнул на выход, — который сейчас не в себе, потому что его мать погибла, не успела из деревни уйти. И Лунь, старый местный бродяга. Он сейчас на разведке вместе с Бором и еще несколькими парнями, но ты его сразу узнаешь по седой голове. Им подчиняться как мне. Сказали лечь, значит, так и сделай. Велели бежать, драпай со всей мочи.
— Усек.
Я кивнул подбородком и Калаган продолжил:
— Ну и напоследок. Пока будешь рядовым бойцом, надумаешь уйти, сообщи заранее, чтобы мы тебя дезертиром не считали. Девок и баб не обижай, а то за это наши парни такому смазливому ухарю как ты, живо кишки на кулак намотают.
Калаган протянул мне свою ладонь, и я, встав с бревна, пожал его. Рукопожатие вышло крепкое и, отпустив руку партизана, я спросил:
— Какие планы на ближайшее время?
— Уходить из этих мест будем. Пленные говорят, что ассиры знают про наши убежища и, видимо, это правда. Год назад я лично про все наши горные схроны в штаб графа Кемета писал, а там, видишь, предатели оказались, и теперь мои рапорта вражеские шпионы читают. Кроме того, у нас с припасами туго, и оборона на перевале слабая, потому что ее никто толком не готовил. Собирались в другом месте отсиживаться, но там уже враг. Поэтому, выше в горы пойдем. Там, конечно, все еще холодно и с пропитанием туго, но иного выхода нет. Попробуем обойти королевские заслоны и выйти в Графство Устио, там уже имперцы.
— Меня это устраивает. Можете на меня во всем положиться.
Так я прибился к партизанскому отряду Шина Калагана, в который сошлись люди из трех близлежащих деревень, полтора десятка имперских солдат и несколько наемников. Мне вернули оружие и снаряжение, и уже вечером, вместе с парой местных парней, которые больше следили за мной, чем за обстановкой в Серном ущелье, я заступил в дозор. Ночь прошла спокойно, а с утра пораньше, когда к перевалу сошлись последние беглецы с равнин и дозоры, с одним из которых пришел Бор Богуч, полтысячи женщин и детей, стариков и подростков, взвалив на себя мешки с одеждой, едой и продовольствием, вышли в путь. Надо сказать, что сделали они это очень вовремя, потому что к Серному ущелью подошел батальон ассирских горных пехотинцев, почти четыре сотни головорезов, которых специально натаскивали для войны против маирских партизан.
И вроде бы, все шло своим чередом. Однако ассиры явно имели карты местности и знали, кого и где искать. А беженцы долго собирались, выступили с перевала только в полдень, двигались медленно, и бросить их было нельзя. И поэтому Калаган сделал то, что был должен. На временной стоянке перед пещерой он построил весь свой разбитый на десятки сводный отряд, в котором я был рядовым, прошелся вдоль неровного строя, и сказал:
— Воины! Там, — его рука метнулась в направлении запада, где по склону, пробираясь по козьим тропам, начинали свое восхождение в гору некомбатанты и несколько раненых, — наши семьи. А в той стороне, — рука сместилась в сторону ущелья, — враги, готовые убить всех нас. Необходимо выиграть время, а значит, слушайте мой приказ! Первый, второй десятки и Лунь, отходят вместе с женщинами и детьми! Третий десяток во главе с Флином пойдет в авангарде и станет вести разведку пути! Четвертый, пятый и шестой десятки вместе со мной остаются на перевале и до темноты держат ассиров! Надо выиграть всего четыре часа, и мы их отыграем!
С ним никто не спорил. Драться, так драться, благо, луки и арбалеты имелись, запас стрел и болтов был хороший, позиция у нас приличная, а тропа снизу вверх, хоть и широкая, но все же не дорога. В общем, можно было повоевать, хотя я для себя отметил, что первые три десятка были сплошь из местной молодежи и справных мужиков, а остальные три это сборная солянка, которую командиру не очень-то и жаль.
"Бережет своих земляков Калаган, — подумал я в тот момент, и полностью одобрил его решение. — Ну и правильно делает. Имперцы, наемники и иные приблуды, вроде меня, пришли и ушли, а местным жителям после разгрома врага, если его удастся отбить, еще жизнь налаживать и свои дома отстраивать. Кроме того, имеется пара дополнительных факторов в пользу решения командира. Жители Маира и его предгорий отлично знают местность вокруг, а наемники и имперцы имеют хорошие охранные амулеты, которым не страшна большая часть атак вражеского батальонного мага, который обязательно попытается выкурить нас с господствующей высоты".
Через десять минут, отряд разделился. Первые три десятка двинулись вслед за беженцами, а остальные заняли баррикады из ломаного горного камня, которые были возведены на спуске в Серное ущелье еще несколько лет назад, и за это время успели закрепиться, осесть, и стать вполне надежным укрытием. Рядом лежали кучки булыжников, которые следовало метать вниз, а помимо этого у меня имелся арбалет, ирут и пара кинжалов. Этого хватит, а корт я отдал одному из наемников, который только чудом спасся из Кемета, и бежал так резво, что смог добраться до самых гор. Правда, по дороге он загнал свою лошадь и потерял все оружие, но зато остался жив, и теперь снова готов стать воином, а не дезертиром.
Минуты текли одна за другой. Прошел час и, наконец, появились вражеские пехотинцы, которые мелкими группами по пять-шесть человек выходили из ущелья и уверенно двигались к перевалу.
"Значит, все ловушки на пути ассиров уже обнаружены и обезврежены, — наблюдая за людьми в толстых кожаных доспехах с круглыми небольшими щитами и короткими мечами в руках, отметил я, — быстро, однако".
У подножия хребта, перед выходом на тропу, противник остановился и начал сосредоточение. Вражеские бойцы узкими ручейками вытекали на полянку перед подъемом, их становилось все больше, появились арбалетчики, офицеры, которых можно было распознать по нарукавным защитным амулетам на левом бицепсе, и маг, рослый мужчина в темно-серой мантии и остроконечным капюшоном, надвинутым на глаза. Прозвучала еле слышная на перевале команда, и рота ассиров, под прикрытием стрелков, начала пробное восхождение. Враги, словно тараканы, рассыпались по склонам, попытались взобраться на них, и у многих это получилось. Небольшими похожими на альпенштоки топориками, которые входили в их снаряжение, горные пехотинцы, в основном арбалетчики, цеплялись за камни, закреплялись на одном месте, и брали на прицел вершину, а мечники, прикрываясь щитами, тройками, шли наверх.
Ассиры были все ближе, и когда нас разделяло около шестидесяти метров, позади раздался крик Калагана:
— Бей!
Арбалет прижался к плечу, я прислонился к широкой бойнице, поймал в прицел передового противника, который на краткий миг приподнял над щитом свою голову, и выстрелил. Тяжелый болт воткнулся ему прямо в лоб, и он покатился вниз. Перезаряжать арбалет, оружие, без сомнения, мощное и хорошее, но медлительное, времени не было, и я, схватив булыжник, килограмм на двадцать, перекинул его через оградку баррикады. Камень полетел во врагов, следом еще один, и еще. И тут новая команда командира:
— Стоп!
Я перезарядил арбалет и выглянул в бойницу. И тут же, выбивав из камня несколько осколков, в край амбразуры врезался вражеский болт, который за малым не влетел в проем и не прикончил меня. Пришлось быть осторожней, и если смотреть на тропу, то только с угла бойницы. Взгляд вниз. Ассиры потеряли полтора десятка пехотинцев и пару арбалетчиков, которые после отступления мечников не покинули своих позиций, а наоборот, плотнее закрепились за валунами и камнями, и вели редкую, но очень меткую стрельбу. Что тут сказать? Профессионалы своего дела, у которых более мощные арбалеты натягивались не поясным крюком, "козьей ногой", как у меня, а катушкой, зубчато-реечным механизмом, что давало им возможность орудовать только руками. Правильно все делали, видно, что не новички. И оглянувшись вокруг, я увидел, что наш отряд тоже понес потери, один погиб, схлопотал болт прямо глаз, и еще двое получили ранения. Да уж, если и дальше так пойдет, то нам хана, а ведь есть еще маг, который обязательно попробует применить свою силу, а я, как назло, не могу использовать свою. Впрочем, маг может бить с двухсот-трехсот метров, а я могу работать только на двадцать-тридцать, и пока, при моей подготовке, на дальних дистанциях мне его достать нереально.
Словно подтверждая мои размышления, ассиры составили плотную стену из щитов, продвинулись по тропе и остановились за двести пятьдесят метров от нас. На склоне появились новые стрелки, пару из которых удалось свалить во время подъема, и за строем пехоты замаячила мантия мага.
— Ну, началось, — пробурчал имперский солдат, хмурый парень, лет двадцати, с таким же арбалетом, как и у меня, и машинально бросил взгляд на свою левую кисть, где находился стандартный армейский амулет, по виду, простенький браслет из меди.
— Кидайте камни! — последовала новая команда Калагана.
Булыжники полетели вниз потоком. Но лишь немногие из них достигали цели. Склон, местами покатый, сильно тормозил их разгон, а те, которые перелетали через ямки, и не оседали в них, ударялись во вражеские щиты. И прикрытый от наших метательных снарядов ассирский маг начал действовать. Для этого ему было необходимо нащупать поток силы и подсоединиться к нему. Затем накачать себя энергетикой дольнего мира, очистить ее, и удобным для себя способом преобразовать силу в нужную форму. Это все требовало времени, и дополнительных вспомогательных амулетов или приспособлений, которые убыстряют процесс применения магии. И судя по тому, как действовал вражеский маг, и сколько времени он потратил на первое заклинание, его создание и применение, это был не очень сильный чародей. Но зато он постарался на совесть, и использовал не банальный огонь или взрывные шары, которые могли бы обрушить склон и вызвать серьезный камнепад, а нечто, лично для меня, неожиданное.
Над строем горных пехотинцев начала образовываться светло-желтое облачко, которое быстро набухало, становилось ярче, напитывалось силой и цветностью, и спустя пару минут, под громкий выкрик мага, оно устремилось вверх, а затем, против ветра и всех законов физики, упало на перевал. Это был газ, самое банальное для моего родного мира отравляющее вещество, судя по признакам, нервно-паралитического действия. Но к счастью для меня и большинства воинов нашего сводного отряда, заклинание было не из разряда сильных. Охранные амулеты достаточно быстро развеяли его, а свежий ветер оттянул отраву в сторону. Однако для этого потребовалось время, и несколько наших воинов, вдохнули магическую гадость в легкие и вместо боя, отползли назад, где им пришлось плакать, отхаркиваться и отплевываться. Так что благодаря вражескому магу и его фокусу, ассирская пехота смогла подойти вплотную, а мы, вместо тридцати стрел в один залп, могли выстрелить только пятнадцать.
— Дзанг! — тетива моего арбалета вздрогнула, толкнула болт вперед, и еще один ассир упал.
Снова вниз полетели камни, но я успел сбросить только пару штук, прежде чем увидел, как рядом со мной, перескочив баррикаду, появился вражеский воин. Думать было некогда, и я, схватив лежащий на камне рядом со мной ирут, бросился на него. Он меня заметил, выставил перед собой щит и свой меч, но мой мощный и хорошо поставленный рубящий удар, раскроил его голову, и клинок обагрился кровью.
Быстрые взгляды по сторонам. Слышится перезвон стали, начинается рукопашная схватка и вокруг меня появилось еще три вражеских бойца. Мелькнула мысль, а не применить ли свои новые магические способности. Однако я удержался, и решил оставить их на самый крайний случай, на тот момент, когда сбить ассиров вниз уже не будет никакой возможности.
Выпад вперед! Клинок проскальзывает под круглым щитом, вспарывает кожаный доспех, и проникает в тело врага. Поворот! И диагональный удар в голову, который кроит чужой шлем, и добирается до мозгов противника. А вот с третьим ассиром пришлось немного пофехтовать, неплохой мечник оказался. Но ирут против короткого клинка на открытом пространстве, дает своему владельцу преимущество в длине, и ассиру даже его щит не помог. Моя сталь обошла меч врага, прошлась по его ладони, рассекла кожаную перчатку, плоть и кость, и он выронил свой меч. А после этого мне оставалось только пнуть его ногой в грудь, свалить наземь и добить.
Снова я был готов вступить в схватку. Но враги наступали группами, и только два десятка ассиров смогли перебраться через баррикаду, и их быстро прикончили, сказался опыт имперской пехоты и наемников. Вновь вниз полетели стрелы, несколько дротиков и камни. Враг отступил, начал перегруппировываться и вперед снова выдвинулась стена щитов, которая прикрывала мага. И в этот момент, с окровавленным однолезвийным топором в руке, рядом со мной появился Калаган, который выкрикнул:
— Время! Отступаем!
Я подхватил арбалет, болты и рюкзак. И обтерев клинок ирута об одежду врагов, вкинул его в ножны и, помогая раненым и ослабевшим, через перевал, направился вслед за беженцами. При этом у меня в голове появилась мысль, что на ночлег горная пехота ассиров обязательно остановится на месте партизанской стоянки, рядом родник, ровная площадка и здесь есть дрова. И если договориться с командиром, то уже через пять-шесть часов, примерно, после полуночи, можно сюда вернуться и устроить горным пехотинцам развеселую жизнь с применением всего моего арсенала.
Думаю, что Калаган согласится, ведь я ему не сват, не брат и не родич, чтобы за графа Ройхо переживать. А у меня появится возможность опробовать свои магические возможности без всяких ограничений. Все равно, потом никто не будет разбираться, кто там, темной ночкой на батальон ассиров налетел и сколько он убил врагов. Как говорится, война все спишет. И пока есть возможность, необходимо тренироваться, тем более что это будет делаться в интересах имперских вольных граждан и партизан, которые приняли меня как своего.
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24