Глава 16

Инна Пертак, старший ребенок барона Иона Пертака, стройная миловидная семнадцатилетняя брюнетка, сидела перед немного мутноватым настенным зеркалом и причесывала свои роскошные длинные волосы, которыми она очень гордилась. Руки делали привычную работу сами собой, а голова девушки была занята мыслями о том, что перед отъездом сказал ей отец, который вместе с большей частью своих дружинников отправился в замок графа Сараны.

Барон принял свою дочь от наложницы в кабинете. Инна тихо вошла внутрь, почтительно поклонилась, и застыла на месте. Девушка не знала, что на уме у кряжистого широкоплечего человека, в дорожной кожаной одежде и сером плаще, на котором красовался вставший на задние лапы коронованный лев, поскольку от него можно было ожидать как похвалы, так и удара. С одной стороны, он являлся ее родителем, порой, добрым и заботливым, как и положено отцу. А с другой, барон бывал неадекватен и очень жесток со своими домочадцами, на которых часто срывал злобу за свои неудачи и промахи. И рассматривая жизнь поместья Пертаков, с точки зрения поучений книг Улле Ракойны, священных текстов, которые девушка за свою не очень долгую жизнь, прочитала не по одному разу, Инна понимала, что барон монстр в человеческом обличье, а потому всегда была осторожна и готова к неприятностям.

Хозяин поместья, по жизни, покорный раб своих страстей и желаний, мог в любой момент, находясь в плохом настроении, избить одну из своих семи наложниц и девяти дочерей, и всегда получал то, что хотел, не взирая ни на какие преграды. Поэтому девушка старалась не попадаться лишний раз ему на глаза, и всегда, когда Инна только-только начинала чувствовать расположение или хотя бы слабое подобие душевной теплоты к Иону, она вспоминала о судьбе своей младшей сестренки, которой в этом году могло бы исполниться тринадцать лет. Во время одного из своих праздников, пьяный барон, походя, пнул ногой несущую мимо него поднос с вином малолетнюю девочку. А много ли хрупкому тельцу надо? Один толчок сапогом под ребра, за нерасторопность, головка девочки ударилась об угол стола в обеденном зале, и наступила ее немедленная смерть.

Ожидая слов отца, девушка молчала, а барон, повернувшись к ней, смерил Инну долгим оценивающим взглядом, и скомандовал:

— Раздевайся!

— Что? — вопрос вырвался из девушки сам собой.

— Мне повторить приказ?

— Нет-нет.

Не ожидая для себя ничего хорошего, Инна скинула с тела простое повседневное платье, вслед за ним нижнее белье и осталась совершенно голой. Смущения она не испытывала, девушка выросла среди женщин, которые всю свою жизнь посвятили тому, чтобы ублажать мужчин, и она привыкла ко всякому. Однако ее накрыл страх перед отцом, от которого было неизвестно что ожидать.

Иона Пертак подошел к дочери, еще раз осмотрел ее с ног до головы, правой рукой прикоснулся к полным округлым грудям девушки, будто взвешивая, подержал каждую на весу, и удовлетворенно кивнул головой:

— Хороша. Одевайся.

Торопливо накинув на себя одежду, девушка вновь застыла без движения, а барон продолжил:

— Отныне ты можешь считать себя вольным человеком и станешь ходить в самых лучших платьях, какие только есть в моем доме. Ты должна стать настоящей леди и навсегда забыть о том, что твоя мать рабыня. Понятно?

— Да, отец.

— Если у тебя есть вопросы, ты можешь их задать. Разрешаю.

Барон улыбнулся, а девушка, пользуясь его добрым настроем, спросила:

— Отец, вы признаете меня своей законной дочерью?

— Да, признаю. Вернусь из этого похода, и оформлю все бумаги.

— А с чем это связано?

— Через полгода ты выйдешь замуж за моего доброго друга барона Реса Мариша и станешь его законной супругой. Все уже решено.

— Замуж за этого толстого и вечно полупьяного борова!? — вскрикнула Инна.

Пертак приблизился к дочери, и раскрытой ладонью в кожаной перчатке, смазал ей по щеке. Голова девушки, словно маятник, качнулась из стороны в сторону. Она сдержала готовый вырваться из груди стон, и вновь понурилась. А барон, тяжело роняя каждое слово, сказал:

— Ты выйдешь замуж за Мариша. А иначе, как товар отправишься на рынок, и твое место баронессы займет любая другая девчонка из моей семьи.

— Мне все ясно, отец.

— В таком случае, ступай.

Вскоре барон и его воины покинули поместье, а Инну переодели в дорогое, непривычно тяжелое для девушки, темно-синее платье из бархата и предоставили для ее нужд пару сундуков с хорошими вещами и бельем. И будучи уже практически вольным человеком, по крайней мере, по слову барона, она разглядывала себя в зеркало, и думала о том, что ее ожидает. Не подчиниться отцу нельзя, он человек суровый и, в самом деле, может продать ее как рабыню, но и выходить замуж за барона Мариша, тоже не хотелось. Однако благородных дворян, которые могли бы вызволить ее из дома родителя, вблизи не наблюдалось, а значит, надеяться ей было не на что. И Инне Пертак, которая понимала, что не в состоянии, что-либо изменить в своей судьбе, оставалось лишь смириться с уготованной для нее участью, с покорностью принять решение барона и надеяться на то, что будущий супруг не будет к ней излишне жесток.

Наступила ночь, и не торопясь заснуть, при свете свечей, Инна стала читать один из рыцарских романов, которые остались ей как наследство от матери. Сюжет девушке нравился и чем-то напоминал ее судьбу. Рано оставшаяся сиротой молодая баронесса, попала в лапы старого мерзкого герцога, который намеревался насильно выдать ее замуж за своего сына. Но героиня не сдавалась, она до последнего момента надеялась на то, что ее любимый, безземельный аристократ Адольфо, дуэлянт и человек чести, спасет ее. И о чудо! Надежды плененной баронессы оправдались. Храбрый и мужественный герой, который не боялся никого и ничего, ворвался в замок злого герцога, перебил его грозных стражей, в поединке сразил злого сына, и освободил свою возлюбленную, с которой слился в жарком поцелуе страсти.

"Жаркий поцелуй страсти, — девушка обкатала это словосочетание на языке. — Интересно, как это может быть, и что значат в действительности такие слова как любовь и страсть? Удастся ли мне когда-нибудь полюбить человека или вся моя жизнь будет нацелена на то, чтобы ублажать пьяную ста тридцати килограммовую тушу и рожать для нее детей?"

Мысли Инны были прерваны воем сторожевых собак во дворе поместья. И в голосе мощных сторожевых псов, каждый из которых мог в одиночку выйти на бой против матерого волка, было столько страха и тоски, что по душе и сердцу девушки прошлась холодная волна недоброго предчувствия. Она постаралась отвлечься от всего происходящего и хотела заснуть. Но собаки выли и скулили все громче и яростней. А вскоре к этому шуму прибавилось лошадиное ржание и коровье мычание, а затем встревоженные и грубые крики слуг и дружинников, которые пытались успокоить животных. Однако все было бесполезно. Какофония звуков становилась с каждой секундой все сильнее. И покинув кровать, девушка приоткрыла окно своей спальни, и выглянула наружу.

В первый момент Инна не поняла, что же происходит. Во дворе творилось нечто странное, бегали оборвавшие толстые металлические цепи собаки и пара вырвавшихся из конюшни лошадей. Вооруженные дубинками мужчины с факелами и фонарями в руках гонялись за ними и пытались загнать их в конюшню за домом. Испуганные служанки стояли кучкой на крыльце своего жилого здания. А под закрытыми воротами, с внешней стороны, сгустилось густое облако темно-серого тумана, который светился в ночной темноте бледным светом. И при взгляде на него, волосы на голове девушки стали приподниматься, а все ее тело задрожало от сильного страха. Инна не знала и даже не догадывалась о том, что происходит. И в этот самый миг, почему-то, ей вспомнились слова матери, перед тем, как она умерла третьими родами: "Запомни милая, только Улле Ракойна спасет нас с тобой в случае беды". Тогда, мама одела на шею девочки цепочку со своим слабым охранным амулетом, розовым невзрачным камушком, и непроизвольно, левой рукой, Инна схватилась за него. Ей стало немного легче. На время, страх отступил, и она решила, что должна немедленно бежать в святилище Улле.

Как была, в праздничном платье, придерживая его, девушка выбежала из спальни. Затем она покинула господский дом, и вскоре оказалась в соседнем здании, где на третьем этаже, в молельне, спряталась от надвигающейся на поместье неведомой беды. За окном царил все тот же дикий гвалт и шум, и к голосам животных примешивались крики людей. И всю ночь, а затем часть следующего дня, Инна разрывалась между несколькими противоречивыми чувствами. "Беги из поместья" — нашептывал страх. "Посмотри в окно" — говорило любопытство. "Покинь святилище" — взвыли под утро желудок и переполненный мочевой пузырь.

Победило последнее желание. И как только за окном все стихло, осторожно спустившись вниз, девушка на краткий миг покинула свое убежище, из которого никто из слуг не пытался ее забрать и вернуть на место, в девичью спальню. Она пробежала через двор, который был пуст, машинально удивилась тому, что ворота поместья открыты настежь, а людей вокруг нет, и увидела все то же самое злое серое облако, которое сверху медленно опускалось на дом для слуг и дружинников. Глаза девушки не могли долго на него смотреть, и она, отвернувшись, торопливо забежала на кухню, где схватила запечатанный кувшинчик с молоком и что-то из еды, и вскоре вернулась обратно в святилище Улле.

Снова наступил вечер. Немного пришедшая в себя и уже привыкшая к постоянному состоянию страха, который периодически, примерно, каждые двадцать минут, волнами накатывался на нее, девушка примостилась у окна. И наблюдая за пространством двора, первыми из людей поместья она увидела двух совершенно седых баронских дружинников, которые ничего не соображая, с бессмысленным выражением на лицах, стояли на одном месте, и раскачивались, словно деревья под напором ветра. Один из них, развернулся на месте, и в сумерках, Инна смогла подробно рассмотреть лицо мужчины. Во взгляде у него не было ни единой мысли, квадратное, грубо слепленное крестьянское лицо, застыло каменной маской, а по подбородку воина, из уголка рта стекала длинная тягучая слюна.

Один час сменялся другим, уходила ночь, и наступал день, свет пропадал и появлялся, люди выходили на двор, и снова покидали его. Девушка смотрела на них, а в ее голове царили сумбур и беспорядок. Инна не знала, сколько времени прошло и что происходит. И мозг, спасая разум девушки, просто-напросто отключил все ее переживания. Со скрупулезностью, она фиксировала то, что видели глаза и слышали уши, но не анализировала это, оставляя все на потом и, в конце концов, впавшая в ступор девушка, превратилась в простого механического наблюдателя, который уже не ощущал ни голода, ни холода. И так продолжалось до тех пор, пока все люди в жилище барона Пертака не стали покидать поместье и уходить в сторону болот. В этот миг Инна почувствовала, что в помещении есть еще кто-то помимо нее.

Разум девушки вновь частично включился в работу. Она ощутила, что замерзла, а тело ее затекло и ей очень трудно, практически невозможно, пошевелиться. Но все же она сделала несколько движений, развернулась, посмотрела в сторону двери и увидела перед собой настоящего призрака.

Грозной ужасной тенью существо из потустороннего мира возвышалось на ней, и что-то говорило. Но Инна, которая утонула в темных провалах глаз давно умершего человека, его не слушала, хотя все слышала и запоминала. И сколько времени длилась речь потустороннего существа, в тот момент она не знала. А когда призрак, сказав все, что хотел, покинул святилище Улле Ракойны, просто пройдя сквозь дверь, девушка подползла к ногам мраморной статуи своей богини, которой поклонялись все женщины герцогства Мариенского. После чего она обняла ее холодные ноги, и ее перегруженный впечатлениями, страхом и переживаниями разум погрузился в спасительную тьму беспамятства.

Империя Оствер. Герцогство Мариен. 22–23.03.1403.

Утро следующего дня порадовало. Тучи рассеялись, и выглянуло солнце. А настроение у меня было превосходное. Новых оживших трупов в деревушке барона Пертака не появлялось. Наемники, уже успевшие ночью покуролесить с местными женщинами, перешучивались и были готовы к подвигу, а староста деревни рассказал мне все, что знал о поместье своего покойного господина. Так что можно было выдвигаться к жилищу барона, и я отдал приказ выступить.

Наши лошади, отфыркиваясь, бодрой рысью двинулись по дороге к замку-поместью покойного феодала Пертака, и рядом со мной пристроился десятник Юр Кипа.

— Каков дальнейший план, господин граф? — спросил он меня.

— Подъезжаем к поместью, проводим разведку, а дальше по обстановке. Если с домочадцами Пертака все в порядке, то забираем то, что нам причитается, и покидаем эти места. А если там призраки, которые всех запугали или с ума свели, придется с ними драться и победить их, а потом все равно, забрать неправедно нажитые бароном богатства и возвращаться в замок Сараны.

— А не может так получиться, что живых людей в поместье уже нет?

— Наверное, может. Но такие случаи, когда нематериальные существа уничтожали людей, насколько я знаю, очень редки, для этого необходимо очень много сил иметь. Призраки в основном на психологию и страх давят, чтобы потом запуганных людей взять под свой контроль и заставить их делать то, что им нужно. И в этом случае все зависит от того, насколько сильна защита у слуг и домочадцев Пертака, и какая у них сила воли.

— Но никто из поместья в деревне так и не появился, а это странно.

— Причин для этого может быть много. На месте разберемся, что и как в доме покойного барона, наследниками которого мы являемся. — Я посмотрел на наемника. — Ты как Юр, не против звонких золотых "иллиров"?

— Конечно, нет. Только о том, что нам премия помимо контракта обломится, Гаяру говорить не надо. Пусть это будет нашими небольшими премиальными за драку с мертвецами.

— Это само собой. Но и вы, про то, что я часть добычи при себе оставлю, не болтайте.

— Будьте спокойны, господин граф, в этом деле у нас обоюдный интерес. Впрочем, как и у всех, кто по поместьям разъехался, основную часть добычи в общий котел, а малую толику себе. Так всегда было и, наверное, будет.

Пять километров до поместья Пертака преодолели быстро, и вскоре мой отряд оказался перед высоким холмом, на котором в окружении хозпостроек и нескольких старых дубов, стояли три бревенчатых трехэтажных здания, напоминающих боярские хоромы Древней Руси, по кругу обнесенные высоким палисадом. Следуя по дороге, мы выехали к воротам, которые, что странно, были открыты настежь, а пространство перед ними было истоптано многочисленными свежими следами сапог и мягких женских туфель. Наемники приготовили к бою свои мечи и арбалеты, а мы с Кипой достали заклятое оружие. Затем, как и вчера, старый воин и я спрыгнули с лошадей, передали их под присмотр бойцов, и первыми двинулись во двор поместья.

Во дворе царила тишина, а вокруг нас не было ни единой живой души. Видимо, мы опоздали, призраки прогнали из этого места всех людей, получили, что хотели, и ушли туда, откуда заявились в наш мир. Было бы иначе, наши лошади вели бы себя нервно, а так, животные были спокойны, а оружие мы держали наготове только по привычке

Удостоверившись, что все тихо, мы начали осмотр зданий. Сначала занялись центральным, господским, теремом. Никого. Все вещи на своих местах, комнаты, кабинеты, спальни и обширный обеденный зал пусты, а в очагах, поворошив золу, удалось наскрести немного угольного жара, и из этого Кипа сделал вывод, что люди покинули поместье не далее как прошлым вечером, примерно в то время, когда мы с мертвецами в деревне дрались. И только в кабинете хозяина, на втором этаже, была выломана мощная дубовая дверь, которую разнесли в щепки, и выдран кусок пола, а так, все в порядке.

После господского дома, мы направились в правое строение, в котором жили слуги и дружинники. Здесь, наоборот, полнейший хаос, много разбитой мебели и рваной одежды, раскиданное оружие, мечи из дешевого сыродутного железа, рваные кольчуги и один сломанный арбалет. Кругом беспорядок и видны следы борьбы, но нигде нет пятен крови или трупов.

Примерно такую же картину мы ожидали увидеть и в левом тереме, где находились мастерские барона Пертака, хранилось продовольствие, одежда и прочие припасы. Однако набитые соленьями и копченостями подвалы и первый этаж прошли, все спокойно, вещи лежали на своих местах и везде все то же самое безлюдье. Следом второй, и опять тишина и покой. А вот на третьем нас ждал сюрприз. Одна из дверей, за которой, как мы знали, должна была находиться молельня почитаемой в этих местах женской богини-покровительницы Улле Ракойны, была заперта изнутри.

Кипа плечом толкнул не очень крепкую, сделанную из старых сосновых досок дверь, и она вздрогнула. Следующий удар мы уже нанесли вдвоем, на раз-два, и вынесли хлипкую преграду с одного удара. В двери что-то хрустнуло, звякнул свалившийся на пол металлический предмет, оказавшийся железным накладным запором, и мы оказались внутри.

Десятник и я были готовы к бою. Но драться в помещении было не с кем, хотя живой человек внутри имелся. У закрытого дорогим стеклом окна, возле небольшой мраморной статуи, изображающей строгую женщину в белых свободных одеждах, с крыльями за спиной, обняв ноги богини, лежала молодая девушка. Брюнетка с длинными косами, лежащими на ее плечах, одетая в испачканное грязью и пылью длиннополое платье из дорогого темно-синего бархата.

Я опустился рядом с ней на одно колено и перевернул ее на спину. Девушка дышала, но пульс у нее бился неровно, она была сильно истощена, сильно замерзла и находилась в бессознательном состоянии. Подхватив ее на руки, я поднял легкое тело, и повернулся к десятнику:

— Прикажи в центральном здании растопить очаг.

— Понял, — кивнул старый вояка.

Спустившись с третьего этажа на первый, я вышел во двор, в котором уже хозяйничали наемники, отнес нашу находку в жилое здание, где в зале уже разжигали огонь, и положил девушку на диванчик рядом с ним. После этого, когда принесли наши походные сумки, из своей я достал надежный целебный эликсир и, насильно разжав крепко сжатые зубы больной, влил его ей в рот. В бессознательном состоянии, она сопротивлялась и не хотела глотать спасительную для себя жидкость. Однако я зажал ей нос и, подчинившись рефлексу, тело приняло внутрь себя сильнодействующее лекарство.

Затем, я укрыл ее пледом и встал. В ближайшие несколько часов про спасенную девушку можно было не думать, она должна находиться в бессознательном состоянии, и спать. И только когда переживший холод и голод организм окрепнет, и она придет в себя, ее надо напоить чем-то горячим и питательным, например, куриным бульоном. Но поскольку кур рядом не наблюдалось, а имелись только копченые окорока на складе припасов, то можно было обойтись и этим. А затем, она должна быстро войти в норму, ее память восстановится, девушка станет четче осмысливать все происходящее вокруг, быстро адаптируется, и еще пару суток, благодаря эликсиру, будет находиться в слегка гиперактивном состоянии. По крайней мере, так написано в инструкции к этому зелью, которое делалось по неизменному рецепту уже полторы тысячи лет для солдат имперской армии, которые после ранения и излечения должны были снова и без всякого промедления вступить в бой.

— Ну что, — рядом со мной остановился десятник, за спиной которого стояли его воины, — можно начинать мародерку?

— Да. Но делать все будем по уму и без излишней спешки. Два человека в караул, один на вершину центрального здания, там наблюдательный пост есть, а другой на ворота, которые надо закрыть. Еще один человек пусть здесь будет, всем нам покушать приготовит, за девушкой присмотрит и когда она проснется, покормит ее. Всем остальным за мной, пойдем казну барона по поместью собирать.

— А мы думали, что все богатства здесь, в доме лежат, — Кипа усмехнулся.

— Ага, — я тоже улыбнулся, — сейчас. Пертак человеком был жадным и никому не верил, и все свои неправедные накопления по территории поместья в трех местах раскидал.

— А как же сундуки в его покоях?

— Там полсотни монет на текущие расходы и несколько меховых шуб, и именно с этого места мы начнем. А все остальное придется из тайников и схронов доставать, которые во дворе и в других зданиях. — Наемник вопросительно посмотрел на меня, и я, поняв его невысказанный вопрос, кивнул: — Я знаю, где и что лежит, не переживай, лично при допросе Пертака присутствовал, и каждое его слово запомнил.

— Тогда другое дело.

Два наемника встали на стражу, один занялся приготовлением пищи, а Кипа и еще четыре воина, словно тени, двинулись за мной.

Первым местом, которое мы обчистили, был кабинет Пертака, где стояли два массивных сундука. Ключей от них у нас не было. Но с нами были взятые в хозяйственной кладовке стальные ломики, которые живо взломали замки и предоставили нам доступ к части баронского добра. И в сундуках, как я и предполагал, было найдено восемь меховых шуб из соболя и песца, десяток золотых иллиров и около четырехсот серебряных ниров.

Второе денежное место находилось на первом этаже дружинного дома, в закрытой на ключ каморке, в которой не было ничего интересного, разумеется, если не копать земляной пол. Я знал, что и как искать, и через час работы в тесном пространстве, вырыв глубокую яму, с ее дна наемники достали еще один тяжелый сундучок, который был под завязку забит иллирами. И на вскидку, выходило, что в нем не менее пятисот монет. Солидно.

От дружинного здания мы отправились на хоздвор, и за пустой конюшней, вход в которую был открыт, под сенником, воины снова начали земляные работы. И в результате этих раскопок мы стали обладателями нескольких брезентовых свертков, в которых имелось немало интересного и ценного. Золотая и серебряная посуда, три шкатулки с украшениями: брошками, ожерельями, браслетами, кольцами и драгоценными камнями, в основном, изумрудами. Ну и добыча с древнего капища, массивные серебряные канделябры под свечи, осколки каких-то золотых предметов, древние монеты с непонятными надписями и кувшинчики из драгметаллов под благовония и масла.

Ну, и последний раскоп мы сделали уже после полудня. Под корнями древнего дуба, росшего позади господского дома, обнаружили двадцать продолговатых серебряных цилиндров весом по килограмму двести грамм каждый. Судя по всему, это были заготовки под монеты, которые, некогда, перевозили торговцы из Мариенгарда в Адельбург.

На этом, наши поисковые работы были окончены. Все мы сильно проголодались, и направились в обеденный зал, где спасенная мной девушка, про которую я, увлекшись сбором баронского добра, уже забыл, наконец-то, пришла в себя. Она с испугом смотрела на крепких мужчин при оружии, которые с хозяйским видом ходили вокруг, и присаживались за стол, и молчала. И посмотрев в ее наполненные тревогой выразительные карие глаза, я решил, что ужин пока подождет, и сначала надо переговорить с местной жительницей.

— Как вы себя чувствуете? — присев на табуретку рядом с ложем девушки, спросил я ее.

Короткое молчание, и ответ:

— Хорошо.

Отметив, что голос у спасенной девчонки не дрожит и звучит приятно, можно сказать, мягко, я продолжил:

— Вас покормили?

— Да, благодарю.

— Кто вы и как вас зовут?

— Я старшая дочь барона Пертака, — короткая заминка, — от наложницы. Меня зовут Инна. А вы кто?

— Позвольте представиться, — я чуть кивнул подбородком, — граф Уркварт Ройхо. Прибыл в поместье Пертак дабы уведомить людей и домочадцев барона о том, что он скончался. И до тех пор, пока герцог не решит судьбу этих земель, они переходят под руку моего товарища графа Тормана Сараны, интересы которого я представляю.

— Бедный папа, — всхлипнула девушка, и прикрыла веки глаз. — Сначала призраки, а теперь еще его гибель. Наверное, привидение говорило правду, и он совершил смертельную ошибку, покусившись на святыню народа най.

— Что за народ най? Какая реликвия? Призраки разговаривали с вами?

Невольно, вопросы, которые вертелись на языке, посыпались из меня один за другим, и видимо, этим я напугал Инну. Она закрылась пледом, и заплакала. Напрягать девушку я не стал, и так совершенно ясно, что у дочери Пертака сильнейший стресс. Сначала призраки, которые непонятно что творили в поместье-замке, холод и голод в святилище Улле, где она пряталась, а теперь еще известие о смерти батюшки, и рядом незнакомые люди, от которых неизвестно чего ожидать. Слишком много на нее всего навалилось, и я решил дать Инне пару часов отдыха, а затем, когда магический эликсир сильнее скажется на ее самочувствии, еще раз попытаться с ней поговорить.

Я подошел к столу и присел напротив Кипы. Из общего котелка налил в чистую глубокую тарелку наваристого мясного супа, с аппетитом покушал и, попивая горячий взвар, посмотрел на десятника, который окончил трапезу раньше меня, но уходить не торопился.

— Когда выезжаем? — спросил наемник, лишь только наши взгляды соприкоснулись.

— Завтра, — ответил я. — Сегодня поместье покинуть уже не успеем, добычу паковать долго. А на ночь глядя, по местным дорогам петлять не интересно, запросто можно в какой-нибудь овраг свалиться и шею себе свернуть. Кроме того, по остальным жилым комнатам надо пройтись, наверняка, там немало интересного найдем.

— Правильно, — согласился со мной Кипа, — так все и сделаем. — Старый воин шмыгнул носом и задал самый главный для себя вопрос: — Сколько нам денег дашь?

Понимая, что жадничать не стоит, а то до замка Сараны можно и не доехать, я сказал:

— Сотню на всю вашу братву. Столько же возьму себе.

— А почему не больше?

— Мои товарищи в курсе того, сколько у Пертака денег и добра было. Поэтому излишек найденного делим, а на что расчет изначально был, все довезем.

— Принимаю.

Десятник встал, я следом, и тут меня окликнула Инна, которая заплаканными глазами посмотрела на меня:

— Господин граф.

— Да? — я вновь сел рядом с ней.

— А папа, он действительно, погиб?

— Вне всякого сомнения, сударыня. Его смерть я видел своими собственными глазами.

— А что же теперь со мной будет?

"В самом деле, — подумал я, — а какая ее ждет судьба? Слуг, наложниц и дружинников в поместье нет, и где они неизвестно. Нам здесь задерживаться не стоит, мы возьмем все, что нам необходимо, и покинем эти места, а девчонка останется. И не просто одна-одинешенька, а против всей близлежащей деревни и ее жителей, которые уже завтра или послезавтра придут сюда грабить усадьбу Пертака. Так что, дочку барона, да еще от наложницы, что значит, наверняка, не признанную, не ждет ничего хорошего. Скорее всего, девчонку просто трахнут всей толпой, а потом выкинут ее на ближайшее болото, где она, если все еще будет жива, в любом случае погибнет. Стремно. Однако и я не добрый рыцарь в сияющих доспехах, который выведет из провинциальной тьмы принцессу. И оказавшись в безопасности, девушка вполне может заложить всю нашу компанию властям, в данном конкретном случае это герцог Мариен и его бастард, и они узнают, сколько мы вывезли из поместья добычи. И хотя нам никто и ничего не сделает, мы имеем полное право на поживу, так как бароны первыми залезли в замок Сараны, данный факт можно как-то косвенно против нас использовать и заставить юных кадетов поделиться трофеями. Из этого новые вопросы. Что делать? Оставить девушку в доме своего отца или все же взять ее с собой? Пока не знаю. Дилемма".

— Надо подумать, сударыня, — сказал я, так и не приняв окончательного решения, и перевел разговор на иную тему: — Давайте поговорим о том, что с вами произошло. И оттого, насколько искренне вы со мной будете, зависит ваша дальнейшая судьба. Вы готовы к разговору?

— Да, — прошептала девушка. — Только у меня просьба, не называйте меня на вы и сударыня. Отец хотел меня признать законной дочерью, но сделать это не успел, и я до сих пор считаюсь рабыней. Мне неудобно, что вы обращаетесь со мной как с благородной дамой.

— Договорились. Начнем?

Инна быстро кивнула, и между нами состоялся обстоятельный полуторачасовой разговор. Благо, девушкой она оказалась весьма неглупой, от шока, благодаря эликсиру и отдыху, немного отошла, а все, что видела, Инна подмечала в деталях. А главное, она поверила мне и старалась быть полезной.

Итак, голые факты по делу призраков, атаковавших поместье Пертака со слов крестьян, самого погибшего на дуэли феодала, рассказа его дочери и того, что я видел своими собственными глазами.

Вместе со своими друзьями барон получил земли на окраине герцогства Мариен, освоился в них, и узнал, что в пятнадцати километрах от его нового дома, на болотах имеется древнее капище, с которого крестьяне пару раз притаскивали какие-то серебряные безделушки и монетки. Первая его мысль, самая очевидная, раскопать этот храм, и прибрать все, что он в нем обнаружит, себе. Но его друзья-товарищи про это место тоже проведали, видимо, кто-то из дружинников им постукивал, и Пертаку пришлось взять их в долю.

Прошлой осенью капище и близлежащее кладбище, несколько десятков склепов, было частично разрыто, при этом я обратил внимание на то, что не полностью, и продолжил слушать Инну. Добыча была неплохая, хотя до основных сокровищниц, как говорил барон, грабители могил так и не добрались. Все, что было выкопано, феодалы разделили на троих. Но одну вещь Пертак от своих друзей утаил. А именно, некий золотой жезл, с большим алмазом на набалдашнике. Вещь эта, без сомнения, стоила огромных денег, и барон хотел сам продать ее, а все деньги захапать себе. Снова очевидное и понятное желание.

Зиму и начало весны Пертак провел в поместье. И все это время, жезл хранился у него, а перед отъездом в замок Сараны, он спрятал этот ценный предмет в подполе своего кабинета. Кстати сказать, на допросе конкретно про жезл он ни слова не сказал. А значит, барон надеялся оставить его за собой, как резервный капитал, с которого он хотел вновь приподняться, после того как выберется из плена.

Впрочем, не об этом речь. После отъезда барона и большей части дружинников, в виде облака, появились призраки, которые навели на людей, проживающих в поместье, такого ужаса, что некоторые из них в течении ночи седели. И этим призракам мщения, как они классифицируются магами, не были страшны ни дневной свет, ни молитвы богам, ни охранные обереги и амулеты, которые, между прочим, в доме барона имелись далеко не у всех людей, поскольку тем же самым рабам и крепостным они были просто по статусу не положены. В итоге, люди, которых призраки согнали в жилой дом для дружины и слуг, просто одурели, рвали и метали все, что под руку попадалось. А потом, они дружно собрались во дворе, дождались, пока одурманенные поседевшие дружинники вынесут из господского терема сундучок с жезлом, и всем скопом, вчера вечером, ушли в сторону болот.

Дочь Пертака все, или почти все, это видела из окна молельной комнаты, где находилась последние несколько дней, и она искренне считала, что ее защищает богиня. Но когда домочадцы и дружинники Пертака, в количестве сорока семи человек, покинули поместье, то сквозь дверь в святилище проник один из призраков, который имел с ней занимательную беседу. Она запомнила почти каждое слово потустороннего существа, а после того, как он ушел, прижалась к статуе Улли Ракойны, и потеряла сознание.

— Так что сказал призрак, когда уходил? — спросил я в конце беседы с девушкой.

— Он велел мне передать всем любителям легкой наживы, что он король народа най и не позволит воровать свой скипетр, и любого, кто пойдет на болота ждет лютая смерть. А потом он добавил, что люди из поместья назад не вернутся, и он заберет их жизни как компенсацию за наглый и глупый грабеж.

— А ты не могла ошибиться? Призрак именно так и сказал?

— Да, — Инна кивнула. — Сначала я мало что соображала, а когда очнулась, думала, что ничего не помню. Но сейчас почти каждое словечко этого существа повторить смогу.

— Опиши, как король призраков выглядел.

— Полупрозрачная фигура около двух метров в странной одежде, вроде парадного камзола, но из более плотного материала, лицо немного вытянутое, плечи покатые, длинные волосы, а на голове небольшая зубчатая корона.

— А имени своего он не называл?

— Нет, — девушка покачала головой.

— Ну что же, все понятно, — посмотрев на встревоженное лицо девушки, я определился с ее дальнейшей судьбой, и сказал: — Завтра ты едешь с нами.

Того, что произошло потом, я не ожидал. Инна схватила мою правую ладонь и поцеловала ее. Инстинктивно, я отдернул руку, а девушка произнесла:

— Благодарю вас сударь.

— Успокойся, я вывезу тебя в город и вреда не причиню. Обещаю. Собирай свои вещи и никого не бойся, тебя не обидят, ты нам не враг.

Других слов благодарности от девчонки, которая осталась одна на этом свете, я выслушивать не стал, а распределил с десятником ночные караульные смены, так, чтобы на меня выпала утренняя, и пошел в уже натопленную баню. Помывшись, направился на покой и, примостившись на кровать в гостевой комнате, рядом с обеденным залом, попытался подремать.

Однако сон не шел, слишком много сегодня было впечатлений, и множество самых разных мыслей имелось в голове. И основная, конечно же, крутилась вокруг да около древнего капища народа най на болотах.

Совершенно понятно, что сведения о храме с драгоценностями весьма ценная информация. Но грамотно распорядиться ею, по понятным причинам, я пока не могу. У меня нет связей, силы за спиной, знаний о призраках и вековых проклятьях, которые подняли мертвецов и древнего короля, лично прибывшего за своим скипетром. И значит, в болота я соваться не стану. Однако и отдавать полученные сведения всем встречным и поперечным, а так же друзьям-товарищам, я тоже не собираюсь. Что узнал, все мое, и девчонку проинструктирую, чтобы помалкивала. Захочет кто-то влиятельный эту историю глубоко копнуть, сие есть его личное дело, а мне об этом говорить, никакого резона нет. Подвернется случай, можно будет в данном вопросе подробней разобраться и знающих людей по теме расспросить, а нет, так и не надо. Моя приоритетная цель на ближайшие годы прижать герцога Грига, и именно к ней я иду, а все остальное вторично.

Больше часа я ворочался с боку на бок, сон никак не шел, и мои размышления были прерваны осторожным стуком в дверь.

— Кто там? — взявшись за корт, спросил я.

— Господин граф, это я, — за дверью была Инна. — Разрешите войти?

— Да.

Дверь открылась и появилась девушка, которая уже умылась, причесалась и переоделась в не по сезону легкое платье светло-синего цвета. Я уже примерно догадывался, зачем она пришла. Однако решил не торопить события, и дожидаться слов и действий спасенной баронской дочери. А она, на миг, смутившись, застыла у двери. Но быстро с собой справилась, еле заметно, встряхнув головкой, решительно шагнула вперед и присела на кровать рядом со мной. Я почувствовал тепло ее тела, которое соприкоснулось с моим. Поймал ее взгляд, который в багровых отблесках комнатной жаровни, был похож на две блестящие звездочки, и ее полные губы неуверенно ткнулись в мои.

Это было приятно, и у меня давно не было женщины. Но и пользоваться тем, что девчонке некуда деваться, мне тоже не хотелось, так что пока я себя сдержал и спросил ее:

— Ты уверенна, что хочешь провести эту ночь со мной?

— Уверена, — выдохнула она, — и я желаю, чтобы именно вы стали моим первым мужчиной.

"Ну вот, — подумал я, — еще и первый мужчина".

Но мысль пришла и ушла, а мои руки уже обняли податливое девичье тело, а губы прижались к ее губам. Мой язык проник в ее рот, а доверившаяся мне девушка закрыла глаза.

Наконец, я оторвался от нее, и сказал:

— Не бойся, я не буду с тобой груб, и все сделаю без спешки.

— Благодарю вас господин граф, — Инна вновь открыла глаза.

— Если ты делаешь это только из-за того, что я обещал тебя взять с нами, то можешь уйти. Мое слово крепкое, сказал, что вывезем тебя отсюда, значит, так и будет.

— Дело не в этом, — она покачала головой, и ее волосы водопадом обрушились на плечи, — я сама решила быть с вами, пока вы меня не прогоните.

— В таком случае, тоже называй меня на "ты", а то я к выканью не очень привычен.

— Как скажешь, — произнесла она, и это были последние слова, которыми мы обменялись в ближайший час.

Я вновь начал целовать ее, а мои жадные ладони, действуя сами по себе, прошлись по ее крупной, даже сквозь платье заметно напрягшейся груди, ягодицам и бедрам, проникли в ложбинку между ними, и не встретили никакого сопротивления. Мы целовались около двух минут, и наступил тот момент, когда одежда уже мешает, и сковывает двух людей. И помогая друг другу, мы скинули ее на пол, и наши жаркие разгоряченные тела соприкоснулись одно с другим.

Мои ладони немедленно накрыли упругие шары грудей, а язык коснулся ее языка. Затем, тело Инны немного выгнулось дугой, поцелуй прервался, и она застонала. Останавливаться было нельзя, да и не было для этого никаких сил. Руки сместились к животу и ниже, а губы прошлись по тонкой шее, спустились в ложбинку между грудей, и по очереди впились поцелуями в набухшие толстые соски. Девушка снова застонала от наслаждения, какое, видимо, было для нее в новинку, и грудью, порывисто, словно отдавая мне всю себя, она прижалась к моему лицу. Такая искренность чувств и непосредственность поведения, которые подделать очень сложно, дорогого стоят и о многом могут сказать. И я понял, что девушка готова к закономерному продолжению любовной игры, и стал действовать дальше.

Ее тело оказалось подо мной, а шикарные черные волосы Инны, словно покрывало, рассыпались по всей подушке. И не прекращая ласкать такое желанное восхитительное тело, я начал осторожно и неспешно проникать в нее, а затем, коротким ударом вошел в девушку. На миг, от боли и неожиданности, она содрогнулась всем телом и застонала, но я закрыл ее рот своим, а руки крепко обхватывали и прижимали ее ко мне. Она быстро успокоилась и вновь расслабилась. А я начал медленное движение внутри девушки, которая была настолько жаркой и чувственной, как никто из бывших у меня до нее женщин. И вскоре она ответила мне, подхватила мой ритм, и я погрузился в такое блаженство, какого, наверное, не испытывал никогда.

На какое-то время мы стали единым и неразрывным целым. И сколько времени продолжалось наше совместное движение, в котором каждый из нас побуждал другого к безостановочному действию, сказать точно нельзя. С одной стороны, прошла целая вечность, за которую мы досконально узнали и изучили друг друга, а с другой, минул всего лишь краткий миг, который стоил множества пустых и бесцельных дней, а закончилось все тем, что я уже не мог сдерживаться. Партнерша, судя по ее дыханию и стонам тоже. Девушка всем своим разгоряченным страстным телом подалась мне навстречу, ее ноги обхватили меня, и нас накрыло лавиной любовного экстаза.

Одновременно, мы содрогнулись. И лишь спустя минуту вернулись с небес на землю. Еще некоторое время я оставался в ней и ощущал теплоту ее тела. Пальцы моих ладоней ласкали ее груди, а губы целовали покрытое солеными капельками пота лицо. И снова вглядываясь в широко открытые глаза девушки, в багровом свете углей, я находил в них свое отражение, и не думал ни о чем плохом или проблематичном. В эту ночь, я был счастлив и всем доволен, и меня еще долгое время не доставали тяжкие думы и мысли о мертвецах, призраках, деньгах или учебе. Как мне тогда казалось, для полной гармонии души и тела надо было не так уж и много.

Я отвалился в сторону, подпер локтем подбородок, какое-то время рассматривал Инну, а затем, нас вновь увлекла любовь и игра молодых горячих тел. И так прошла почти вся ночь, наверное, одна из лучших в моей жизни.

Наступило утро, и мы проснулись от стука в дверь. Это был Кипа, который понял, для чего ко мне направилась дочь барона Пертака. И опытный по жизни человек, десятник отметил, что я не прогнал девушку, а потому не будил меня в караул. Однако пришла пора выступать, и спустя час, позавтракав и, захватив с собой печать покойного местного владетеля, ведя в поводу нагруженных добычей лошадей, мы покинули поместье и двинулись в сторону деревни, из которой нам следовало повернуть к замку Тормана Сараны.