86.

Пока мы ехали из Барановичей, я подумала, что было бы неплохо завязать контакты с ксендзом. В отличие от предыдущего этот, согласно прочитанной мной информации, выглядит приличным человеком. Тогда, правда, неясно зачем немцы инициировали срочную замену. Вот если служка работает на немцев, тогда более или менее понятно. Но при таком раскладе какая роль у ксендза? Или он просто должен прикрывать служку? В этом случае, правда, непонятно, как немцам удалось так выкрутить ксендзу руки, чтобы он взял с собой агента Абвера? Тем более важно наладить взаимоотношения. Но как это сделать? Помог, как это часто бывает, случай.

Когда мы приехали, и прислуга начала переносить вещи из машины в дом при костеле, то у одного из чемоданов не выдержала ручка. Чемодан упал и от удара о землю раскрылся. Из него вывалились несколько книг. И вообще весь чемодан оказался набит книгами: как древними в толстых кожаных переплетах, так и современными. Я прикинула вес этого чемодана и решила, что служка – исключительно сильный человек, если мог спокойно нести его одной рукой. При этом ничего удивительного, что ручка оторвалась. Чемодан не был рассчитан на такую тяжесть.

Надо сказать, что мне еще в детстве привили любовь к книгам и бережное к ним отношение. Поэтому я автоматически ринулась помогать ксендзу и служке собирать книги с земли. Поднимая одну из раскрывшихся книг, я увидела на титульном листе надпись (похоже, дарственную) и название на немецком «Mein System». Что-то мне это напомнило. Говорят, что любопытство сгубило кошку. Меня, возможно, оно тоже когда-нибудь погубит.

– Скажите, пожалуйста, пан Каневский. Если не секрет, что это за книга? Ведь явно не церковная.

– Да, не церковная, – улыбнулся ксендз. – Эта книга написана одним моим знакомым, увы уже покойным. На ней есть дарственная надпись автора. А название этой книги можно перевести на русский, как «Моя система».

Тут в моей голове что-то громко щелкнуло и я, неожиданно даже для самой себя, брякнула второй вопрос, который несведущему человеку мог бы показаться, мягко говоря, идиотским.

– Пан Каневский, а «Моя система на практике» у вас тоже есть?

При этом вопросе в осадок выпал уже ксендз.

– Простите, панна Северова. Вы что, знаете, кто такой Нимцович, и читали его книги?

Ха, читала! Задать такой вопрос кандидату в мастера спорта по шахматам, это все равно, что спросить комиссара, знает ли он, кто такой Сталин и читал ли он «Краткий курс истории ВКП(б)». Мы в шахматном кружке не читали, а прорабатывали «Мою систему». А вот до второй книги Нимцовича мне добраться в свое время не удалось, хотя много о ней слышала. Конечно, всего этого я говорить не стала, но поняла, что теперь у меня будет отличная возможность для контакта.

– Я, пан Каневский, читала «Мою систему», написанную Ароном Нимцовичем. Ее в нашей стране давно перевели на русский язык. Перевели и «Мою систему на практике», но как-то не сложилось у меня раздобыть эту книгу. А тут я вижу книгу Нимцовича в оригинале, да еще с дарственной надписью.

– Так панна играет в шахматы?

– Играю. Сегодня у меня много дел, да и вы только приехали, а вот завтра вечером, если не возражаете, хотела бы с вами сыграть. Дело в том, что в нашем небольшом городе нет сильных шахматистов.

Ксендз сказал несколько слов стоящему рядом епископу, тот кивнул, после чего ксендз снова обратился ко мне.

– Панна считает себя сильной шахматисткой? Буду рад сыграть с вами партию. Только у меня нет большой доски. При чтении таких книг я использую карманные шахматы.

В это время у меня в голове раздался еще один щелчок. И я тут же выпалила.

– Я совсем забыла, что вы приехали к нам из Лодзи!

– Панна знает Лодзь?

– Я совсем не знаю Лодзь, но твердо помню, что до Октябрьской Революции там одно время был центр шахматной жизни Польши, а может быть и всей России. Там игрались несколько крупных турниров, включая Пятый всероссийский турнир. Так что в то время Лодзь составляла заметную конкуренцию Москве и Петербургу.

– Тогда, может быть, панна слышала такую фамилию Сальве?

– Подождите, подождите. Вспомнила! Генрих Сальве занял первое место на Четвертом Всероссийском первенстве и потом играл матч с Чигориным.

– Теперь я вижу, что панна действительно неплохо знает шахматы. Дело в том, что Генрих Сальве, как это по-русски, кузен моего отца.

– По-русски, кажется, это называется двоюродный брат?

– Да, так. Он учил меня игре в шахматы, пока я жил в Лодзи. У нас пару раз проездом был в гостях молодой Нимцович. А потом, много лет спустя, мы случайно встретились с ним в Бледе, где я был по служебным делам, а Нимцович играл в крупном турнире. Он тогда уже был известным гроссмейстером. Арон обрадовался нашей встрече и подарил мне свои книжки. Конечно, вторая книга Нимцовича тоже у меня есть. Только она, слава Богу, в другом чемодане.

– Значит, пан Каневский, договорились на завтра? Скажем часов на восемь вечера? Шахматы я принесу с собой.

– Если ваше начальство не будет возражать, то приходите. Я последние полтора года не играл в шахматы.

Ага, подумала я. Получается, что ксендз завязал с шахматами после захвата Польши немцами. Тем более, что почти все сильные шахматисты в Польше были евреями. Можно даже предположить, что те евреи, которых по нашей информации прятал ксендз, либо сами были шахматистами, либо их близкими родственниками. Тем более, интересно. А теперь пора прощаться.

– Итак, пан Каневский, до завтра, или, как говорят в Польше, до видзеня. Если возникнут проблемы, то любой из прихожан подскажет, как нас найти.

– До видзеня, панна Северова.