120.

Второй из мужчин в форме политработника был среднего роста с густой черной шевелюрой и с таким носом, что ошибиться в его национальной принадлежности было нельзя. Берия представил его, как армейского комиссара первого ранга Льва Захаровича Мехлиса. Мехлис посмотрел на меня с подозрением, но поздоровался вежливо. В это время секретарь товарища Сталина открыл дверь в кабинет и пригласил всех заходить. Для меня это означало, что сейчас я увижу то ли злодея всех времен и народов, то ли гениального правителя и мыслителя. Но, войдя в кабинет, я испытала полное разочарование. Около большого овального стола стоял невысокий симпатичный усатый дедушка, который с смотрел на вошедших, как мне показалось, даже с некоторым любопытством. Без ложной скромности я решила, что любопытство относится ко мне, поскольку остальных вошедших он, конечно, видел много раз.

– Здравствуйте товарищи. Проходите, садитесь. Я собрал вас немного неожиданно, потому что события последних дней, к сожалению, не позволяют нам откладывать решение очень важных вопросов. Товарищ Берия уже представил вам товарища Анну Петровну Северову, которая неизвестно каким образом попала к нам из начала двадцать первого века. Прежде, чем пригласить ее сюда, мы внимательно в течение двух месяцев присматривались к ней, чтобы понять, какой она человек. За это время товарищ Северова проявила себя достойным человеком, хотя некоторые личности, возможно, составили о ней несколько другое мнение. Но с ними наши органы уже разобрались.

Я почувствовала, что щеки начинают гореть, уши, кажется, тоже. Берия при этих словах товарища Сталина еле заметно улыбнулся, а Мехлис посмотрел на меня уже с некоторым удивлением, смешанным, кажется, с опаской. Впрочем, может быть, я преувеличиваю. Тем временем, Сталин продолжил.

– Вы все ознакомились с документом, который по моему заданию вчера подготовила товарищ Северова. Документ настолько секретный, что даже по правительственному телефону она не рискнула рассказывать мне о его содержании.

В этот момент немного заулыбались уже все.

– Мы с товарищем Берия знаем, что на самом деле товарищ Северова лучше излагает материалы устно, чем записывает их на бумаге. В данном документе очень конспективно изложены крайне важные данные, рассмотреть которые следует безотлагательно. Поэтому прошу задавать вопросы. А пока вы готовитесь, первый вопрос задам я. Скажите, товарищ Северова. Насколько вы уверены в дате нападения? Сидите, сидите. Неудобно, когда дама стоит, а мужчины сидят.

Прежде, чем начать говорить я с удивлением заметила, что сейчас за столом сидит уже не «добрый дедушка», а, как сказали бы теперь, руководитель крупной корпорации, ведущий совещание топ-менеджеров.

– Товарищ Сталин. Во всех книгах, которые я читала, а также во всех беседах с еще живыми ветеранами Великой Отечественной войны, я видела и слышала только одну дату: 22 июня 1941 года. Правда, не помню где, я прочитала, что сначала Гитлер планировал напасть 15 июня, но по каким-то причинам отодвинул срок нападения на неделю.

При этих словах Шапошников слегка кивнул. Возможно, он знал, что это за причины.

– Товарищ Сталин, разрешите? – Шапошников встал. Сталин жестом усадил и его, разрешая вопрос.

– Товарищ Северова. Из ваших бумаг следует, что немецкие войска к сентябрю уже прошли всю Белоруссию. Как немецкие войска сумели так быстро преодолеть озера и болота Белоруссии?

– В некоторых книгах было написано, что лето в Белоруссии выдалось очень жарким и сухим. Многие болота пересохли.

– Еще вопрос. Согласно вашим материалам Москву спасли сибирские дивизии, переброшенные с Дальнего Востока. А что японцы? Почему они не напали на нас?

– О том, что японцы не нападут на нас, наша разведка получила доказательные сведения от агента, – тут я сделала паузу и посмотрела на Берия. Он разрешающе кивнул. Сталин, видя такой обмен взглядами, усмехнулся в усы. – От агента Рамзай, работавшего в Японии. В книгах я читала сразу две причины: во-первых, японцы хорошо запомнили урок Халхин-Гола, а во-вторых, они очень обиделись на Гитлера за договор с нами 1939 года. Когда Гитлер стал требовать от японцев нападения на СССР, они стали кормить его завтраками: типа завтра, послезавтра и т.п. Потом заявили, что нападут после падения Москвы, после падения Сталинграда. А потом уже всем стало ясно, что вообще не нападут.

Фу. Кажется, первый вал вопросов отбила. По моему, товарищ Сталин понял, что мне нужна небольшая передышка и попросил секретаря принести всем чай.