Глава 34

— Товарищ Григорьев, вы можете идти. Радистами теперь вы будете обеспечены, так что надежная связь должна быть все время.

— Слушаю, товарищ генерал армии. Через неделю будет надежная радиосвязь.

С этими словами генерал Григорьев вышел, а я осталась один на один с Жуковым. Он как-то задумчиво поглядел на меня, помассировал затылок, снова посмотрел на меня и наконец заговорил:

— Вы ничего не хотите мне сказать, товарищ Северова?

— Никак нет, товарищ генерал армии, не хочу.

— Но у вас есть предположения, почему вдруг меня вызывают в Москву?

— Так точно, есть.

— Мне что, каждое слово из вас клещами вытягивать надо? Доложите нормально все как есть.

— Я два дня назад отправила бумагу на имя товарища Берии, в которой написала свои соображения по поводу возможного развития событий.

— Я написала, что вполне возможно, что наши войска будут отступать и оставят немцам большую часть Белоруссии. Тогда нужно будет организовать партизанские отряды. Это работа товарища Цанавы. Но отряды должны действовать согласованно с армией, то есть с вами. И лучше всего такие планы согласованных действий обсудить именно сейчас, пока нет ни артобстрелов, ни бомбежек.

Протараторив все это, я замолчала и уставилась на Жукова. Ух, какие молнии! Хорошо, что тут все заземлено, а то точно быть пожару (шутка). Потом молнии прекратились — осталось только небольшое искрение. Я увидела, как Жуков отодвинул от себя подальше пресс-папье, и поняла, что он борется с сильнейшим желанием запустить этим пресс-папье в меня. Кажется, поборол — уже легче!

— А теперь с максимальной точностью перескажи, что ты там понаписала.

Ой-ой. Генерал перешел на «ты». Это точно не к добру. Я добросовестно пересказала почти дословно все, что изложила в бумаге. Только что картинки не нарисовала.

— Товарищу Цанаве тоже все так подробно изложила?

— Никак нет, товарищ генерал армии. Только вкратце.

— Товарищ Цанава знает твою биографию?

— Нет.

— Кто еще в курсе письма? Через кого ты его переправила?

— Через своего непосредственного начальника, майора НКГБ Григорьева.

— Ну, это еще не так страшно. Я слышал, что он человек серьезный. А теперь скажи-ка мне, Анна Петровна. Когда ты в группе Мехлиса прибыла сюда, в Минск, к кому в первую очередь направился товарищ Мехлис?

— Как это — к кому? К товарищу Павлову, конечно. Мы же к нему и прилетели. Ой, нет, сначала мы поехали в ЦК КП Белоруссии к Пономаренко.

— Вот именно! И не просто к Пономаренко, а к первому секретарю ЦК компартии Белоруссии товарищу Пономаренко Пантелеймону Кондратьевичу. Если бы ты в своем письме говорила о взаимодействии диверсионных отрядов и армии, то не было бы никаких проблем. Это все осталось бы между мной и товарищем Цанавой. Но ты использовала термин «партизанская борьба». Этот термин означает войну народную. А кто в нашей стране руководит всем народом?

— Товарищ Сталин, конечно.

— А как называется должность товарища Сталина?

— Генеральный секретарь ЦК ВКП(б).

— Вот именно, ВКП(б). Это в рамках всего СССР. А в Республике Белоруссии всем руководит первый секретарь ЦК товарищ Пономаренко. Он, между прочим, еще и член Военного совета Западного особого военного округа. Понимаешь, что будет, если он узнает, что ты в своей бумаге его не упомянула?

— Не знаю, но думаю, что ничего хорошего.

— Слава богу, сообразила!

С этим словами Жуков снял трубку правительственного телефона и набрал какой-то номер.

— Лаврентий Фомич. Добрый день, Жуков беспокоит. Да, именно по этому поводу и звоню. Наша общая знакомая только сейчас ввела меня в курс дела. Что, так я и думал. Во сколько? Понятно, буду. Нет, ее брать не буду. Согласен, так и сделаем. Все, через час встречаемся у Пономаренко. — С этими словами Жуков положил трубку и снова уставился на меня. — Ну что, поняла? Теперь нам с товарищем Цанавой нужно прикрыть задницу одной не в меру активной и не слишком умной чекистки, поскольку такие вещи товарищ Пономаренко очень не любит и очень хорошо помнит. Мы через час должны быть на приеме у Пономаренко, потому что его тоже вызвали в Москву. Почти наверняка именно по этому же вопросу. Значит, так. Чтобы через двадцать минут духу твоего тут не было. Сначала мчи в Барановичи к своему начальнику. Все это обговори с ним. А потом можешь ехать к своему знакомому Окулову. Узнаешь, как проходят учения. Завтра в пятнадцать часов должна быть в Москве. Летчикам я дам команду. Тебя прямо из Гродно доставят в Москву. А мы с товарищем Цанавой полетим вместе с товарищем Пономаренко на его самолете. Все понятно, выполняй.

— Нет, не все, товарищ генерал армии.

— Что еще?

Жуков даже несколько оторопел от такой наглости.

— Неправильно, что вы все летите на одном самолете. Ведь это голубая мечта любого диверсанта — угробить все руководство республики одним махом. Мне отец рассказывал, что в середине шестидесятых годов чуть ли не половина Генштаба СССР погибла в момент, потому что много генералов и маршалов летели на одном самолете.

— Ладно. Об этом мы подумаем. Тут, может быть, ты и права. Иди.

Я выскочила из кабинета Жукова красная как рак. Прямо по классике: «хотела как лучше, а получилось как всегда». Отзвонила на аэродром, после чего прихватила вещички и покатила к летчикам. Короче, уже через час я была в Барановичах у майора Григорьева. Пока майор был занят, я решила, что сегодня ехать к Окулову нет смысла — все равно занятия уже закончатся. А вот завтра с утра самое то. Будет потом чем отчитаться в Москве. Так что вечер смогу провести дома. Всего второй за две недели. Я еще успела позвонить Васе и сообщить, что через пару часов буду дома, чему он весьма обрадовался. Тут меня пригласили к Григорьеву.

— Здравия желаю, товарищ майор госбезопасности.

— Здравствуй, лейтенант госбезопасности. Ты ведь после присвоения нового звания так и не показалась у меня, а должна была представиться по всей форме. Ладно, дело прошлое. Давай лучше поговорим о текущих делах. Что у тебя там стряслось? Ведь ты теперь важная птица и без веской причины в наших краях не показываешься.

— Я, Валентин Петрович, с той бумагой, которую посылала через вас, допустила одну оплошность.

— Да, странно? А я ничего такого не заметил. На вот, сама посмотри.

С этими словами майор, улыбнувшись, посмотрел на меня и протянул папку с моей бумагой. Интересно, а что же тогда было отправлено в Москву? Я открыла папку. Сверху лежала моя бумага со всеми рисунками. А под ней все то же самое, только с напечатанным текстом. Стоп. Рисунки-то не совсем мои. И текста намного больше. Но главное, что тут присутствовала фамилия Пономаренко и было указано, что именно он будет возглавлять все партизанское движение в республике. Товарищ Цанава будет отвечать за диверсионные отряды, а Жуков, как и положено, за армию.

— Валентин Петрович! Ну, вы меня выручили! Век не забуду. А можно сейчас от вас позвонить?

— Можно, но не нужно. Мне звонил генерал Жуков, и я ему рассказал, какую именно бумагу переправил в Москву от твоего имени. Так что сегодня можешь спать спокойно. Но на будущее запомни, что не всегда у тебя под рукой будет майор Григорьев, который сможет исправить твои ошибки.

Да, настала моя очередь пить взахлеб из графина. Правда, пила я все-таки из стакана, любезно представленного мне майором, а не из горла. Наконец пришла в себя и сразу вспомнила о других делах.

— Валентин Петрович. Тут ко мне из Москвы в Минск приехал один бывший царский полковник. Горит желанием воевать против немцев в партизанском отряде. Рекомендован самим маршалом Шапошниковым. Товарищ Жуков про него знает и пока зачислил его в штаб Западного округа на должность переводчика. Зовут этого бывшего Романов Аристарх Ксенофонтович. Сейчас я попросила его заказать несколько арбалетов для диверсий, а также продумать различные гадости для немцев, чтобы им жизнь медом не казалась. Если что, он обратится к вам за помощью.

— Романов, говоришь. Хорошо. Записал. А теперь давай отправляйся домой. Василий наверняка заждался. Внизу тебя уже ждут сопровождающие. Пока на дорогах, правда, стало поспокойнее, но если твои прогнозы правильны, то это спокойствие ненадолго.

— Спасибо, Валентин Петрович. — Тут я понизила голос и добавила: — Надеюсь увидеться с вами еще до начала войны.

— Тьфу на тебя, Анюта. Уезжай быстрее домой в Гродно.

Я вышла и села в машину, которая повезла меня в Гродно. На заднем сиденье расположились два бойца моей личной охраны. Это вам не у Пронькиных!

По дороге мне пришла в голову мысль, что завтра ведь пятница, 13-е. Кошмарный день! Согласно классике хуже, чем пятница, тринадцатое, может быть только суббота, 14-е. Да, два таких дня подряд пережить совсем не просто. Надо к этому готовиться. А пока быстрее домой.