Глава седьмая, в которой Её величество читает нотации, а с Лале происходит неприятность
— Полдень пробьет
И королева ждет
В гости шута, в гости шута.
Сплетни и слухи
Бодро шепнет на ухо
Прямо с утра, прямо с утра,
— ни в склад ни в лад горланила я песенку, расхаживая у дверей в спальню Ее величества.
Ну надо же, никак не ожидала от благороднейшей Тирле такой подлости! Значит, вызвала меня ни свет ни заря, а сама еще в кроватке сладко спит-почивает? Ух, непорядок!
Петь песенку я начала примерно в половине второго, когда терпение мое подошло к концу, и сейчас в ней было уже восемнадцать кривых, кое-как срифмованных куплетов, исполняющихся непременно дурным голосом и до того фальшиво, что морщилась даже привычная ко всему стража.
— Ночь на пролет
Шут свою службу несет,
А хочется спать, хочется спать! — с надрывом голосила я, заламывая руки и сводя бровки домиком. Нет, положительно, минувшие сутки выдались исключительно тяжелые. Взять для примера хотя бы «привет» от дражайшего наставника Холо! Но и без него событий, достойных внимания, хватало. Сначала подготовка к балу и бесконечные подборы наряда, что само по себе весьма утомительно. Далее — разговор с Ее величеством и странное поручение. Потом — танцы и нудные попытки опросить все присутствующие на празднике карты. И — случайность или диверсия? — столкновение с иллюзиями Незнакомца.
Любопытно, а являлся ли Кирим-Шайю частью моего поручения или же королева еще не знает, что за бабочка выпорхнула из врат Дома Осени? Сомнительно и первое, и второе. Напрямую спрашивать у врага, желает ли он войны — дело бесполезное, тем более, если это столь уклончивая и скрытная персона, как Шайю. Еще маловероятней, что Тирле, Леди Теней и первая в раскладе, умудрилась проворонить Незнакомца-на-Перекрестке, даже если он и не был официально ей представлен. Мне же, лишь девятой в раскладе, игры с Киримом могут оказаться не по зубам…
Впрочем, это я хватила лишку, вполне справлюсь — благо опыта у меня все же побольше, чем у этого, кхм, дипломата, двести лет подковерных склок против, самое большое, сорока — преимущество весьма и весьма существенное. Конечно, партия может выйти рискованная, но опасность и азарт лишь добавляют специй в кипящее вино дворцовых интриг. Тут и опьянеть недолго, но, не будь я Лале, победа останется за мной! Но королева наверняка так не считает, и потому влепят мне, чую, знатнейший нагоняй за самодеятельность.
— Ваше величество,
Будьте хорошей личностью,
И отпустите шута в кровать, в кровать! — вырвался у меня отчаянный крик души.
И, словно в ответ на мои мольбы, звякнул колокольчик-приглашение, дверь бесшумно приоткрылась, выпуская из глубин комнаты теплый воздух с запахом ванили и красноватый свет. Крутанув от радости колесо, я вошла в святая святых — королевскую спальню.
И ошалела.
Обстановка самой желанной опочивальни Дома мало изменилась за семьдесят лет, что я не бывала здесь. Подавляло своей роскошностью ложе, устеленное драгоценными покрывалами лиловых и бронзовых оттенков и в беспорядке заваленное шестиугольными подушками с кистями и вышивкою, тлели ароматные угли в очаге с непременной решеткой для разогрева напитков, мягко горели багряные и золотые свечи, манили древними рукописями любопытный разум книжные шкафы со стеклянными витринами, ластились к ногам мягкие шерстяные ковры, звали понежиться в нежном бархате уютные кресла…
Нет, разумеется, не убранство поразило меня в самое сердце, и даже не вид королевы — заспанной, с распущенными небрежно волосами, наспех облаченной в утреннее платье с простой шнуровкой и шаль. Видала и не такое, уж поверьте, а в каком только облике не представал передо мной светлой памяти Лило-из-Грёз! И уж, конечно, смущала не измятость наряда. Штука в том, что слуги в комнату не входили, а значит, надеть платье и затянуть шнурки Тирле помогал…
— С пробуждением вас, о королева Тирле. И вас, государь Ларра. Сладко ли спалось?
Я низко поклонилась, прикусывая язык. Вопрос, провел ли Ночной Бриз последние пол-оборота в королевской опочивальне или явился лишь под утро, пришлось позабыть, как крайне вредный для здоровья. Подобных бестактностей даже шуту не прощают, но, видит ворон, до чего ж любопытно!
— Сладко, — довольно улыбнулась Ее величество, раскладывая на низком столике исчерканные документы. Воистину, нет границ для государственных дел, нигде от них не спрячешься.
— Скверно, — в голос с ней отозвался Ларра, уныло опираясь щекой на ладонь. Костюм на высочайшей особе выглядел так, будто напялили его второпях: верхние пуговицы рубашки — расстегнуты, а жилет так и вовсе распахнут. Кажется, одежды были те же самые, в которых глава Дома Раковин щеголял на балу. Синие кудри Ларры растрепались, под глазами его залегли тени.
— Даже дремать урывками — лучше, чем вовсе не спать, — пошутила я, с позволения королевы усаживаясь прямо на ковер — мягкий, не хуже кресла. — А нынче ночь у королевского шута выдалась беспокойная.
Ее величество отложила в сторону бумаги и устремила на меня внимательный взгляд.
— Да, я уже наслышана, Лале.
Тон Тирле мне очень не понравился. Слишком уж спокойный.
— Желаете услышать отчет, о моя королева? — склонила я голову набок, выразительно поглядывая на Ларру.
— Лучше — твои впечатления, Шут, — попросила Тирле, оставляя мои намеки без ответа. Что ж, надеюсь, у нее есть причины настолько доверять Ночному Бризу. Морской ветер ласково веет, да легко студит.
— Впечатления… — протянула я задумчиво. — Что-то неладное творится в королевстве нашем, да и в прочих Домах — вот вам мое главное впечатление. Тихо, как на морском побережье перед приходом большой волны, — это был реверанс в сторону Ларры, и юный государь его оценил. Хм, а ведь скоро мне звать его своим повелителем… быстро меняется власть. — Союзники осторожничают, равнодушные прячутся, враги — и те подальше держатся. Лишь «пояс верных», ближайшие королевства и княжества, все так же готов поддержать Дом Камней и Снов. Не только дипломаты беспокоятся, даже карты сейчас изменчивы, словно кто-то тасует колоду.
«Как бы этим кем-то не шулер оказался», — добавила я мысленно.
— Что думают в раскладах о войне? — задала вопрос королева.
— Ничего, — мне оставалось только развести руками. — Ни малейших намеков со стороны персон, обличенных властью. Все в напряжении, как перед грозой, но будет ли эта гроза войной или чем-то иным — никто не знает. «Слишком тихо» — вот о чем думают в раскладах. И еще, о королева, — голос мой стал шепотом, — говорят, что Дом Осени собирает волшебников и воинов. Конечно, сие лишь слухи…
— Вороновы отродья! — с жаром воскликнул Ларра. — Как чуял, что они замышляют недоброе.
— Мудрые поучали: коли хочешь мира — готовься к войне, — сурово поджала губы прекрасная Тирле. — Мы всегда к ней готовы, а потому Осенние не рискуют пересекать наши границы с оружием в руках. Но сейчас время неспокойствия, перемен, и старая традиция щелкать друг на друга зубами из-за высоких заборов может рассыпаться в пыль. И в свете этого, Лале, — Ее величество прожгла меня взглядом, — я недовольна твоим поведением на балу.
Ох-ох, будто дитя малое отчитывает! Я покаянно повесила голову, пряча сверкающие от приступа гнева глаза. Чем, простите великодушно, провинилась — тем, что под раздачу Незнакомцу попала?
— Что именно пришлось вам не по вкусу, о великодушная Тирле? — с почти искренним огорчением задушенно поинтересовалась я.
Но такую проницательную даму, как Тирле, парой нарисованных слезинок не обманешь.
— Во-первых, припадок. Я понимаю, что ты любишь представления и жить без них не можешь, но неужели нельзя было избрать другой объект для шуток? Или моей милой Лале показалось, что вызвать Дом Осени на открытое противостояние будет любопытно? Или…
От изумления я словно бы оглохла, перестав понимать смысл слов.
Тирле Хитроумная не увидела?
Тирле Проницательная не поняла?
Неужели Кириму удалось скрыть от очей моей королевы свою карту?
— Лале, кажется, вы не слушаете, — мягко прервал мои панические мысли ласковый голос Ларры. Мне отчего-то сразу стало спокойнее. Словно море волной пляж облизнуло — и снова песок ровный, бархатный. Чайки плачут, вода шепчет…
Бр-р. Я помотала головой. И занесло же! Одно слово — Лорд Волн.
— Нет, почему же, слушаю, — возразила я, сияя улыбкой, будто весеннее солнце.
Королева посмотрела на меня с укоризной. Я виновато отвела взгляд. Угли в очаге насмешливо перемигивались багровыми отсветами, медленно остывая.
— Если так, не могла бы ты повторить мои последние слова, милая Лале?
— Милая Лале, — с готовностью отозвалась я, наивно хлопая ресничками. Ларра коротко хохотнул, а умудренная, многое повидавшая Тирле поняла, что ответа добиваться бесполезно и, как будто забыв о последних минутах, задала новый вопрос:
— Что ты знаешь о Багряном Листопаде?
— О ком — о ком? — вырвалось у меня озадаченное. — Не знаю такого. Это случаем не посол из Дома Осени? — догадалась я с опозданием, на какую персону намекает Ее величество.
— Не совсем, — покачала головой королева. — То Пурпурный Листопад. Речь идет не о почтенном лорде Коваи, а о его новом секретаре — Кириме-Шайю.
— О!
— То-то и дело, что «о!», Лале. Ты знаешь, что Кирим-Шайю, в заверенных княжеской печатью бумагах зовущийся лордом Багряного Листопада из Дома Осени, на самом деле — Незнакомец-на-Перекрестке?
— Догадываюсь об этом, о моя королева, — почтительно ответила я, в то же время отстраненно размышляя.
Тирле не знала о том, что Кирим использовал против меня свою карту — умышленно или случайно. И поэтому сейчас передо мною стоял выбор: рассказать об истинной подоплеке того, что случилось на празднике или промолчать. Без сомнений, мой долг, как подданной Дома Камней и снов — поведать обо всем своей королеве, то же советует и благоразумие… Но есть в сердце уголок, в котором царствует Безумный Шут и та малость, что осталась от прежней Лале — порывистой, жадной до жизни девочки, переставшей взрослеть в пятнадцать лет. И этот крохотный кусочек меня хочет рискнуть всем и выиграть у Шайю битву — в одиночку, а потом преподнести его голову Тирле на золоченом блюде.
Ее величество смотрела на меня, выжидая. Я смотрела на нее — с кристально ясными, честными и немного наивными глазами. Ларра, казалось, совершенно устранился от беседы, спокойно созерцая рубиново-алые блики в очаге. Отсветы жарких углей плясали на его лице, меняя выражение — то веселое, то опечаленное, то равнодушное, как море в штиль.
— Догадывалась… — задумчиво произнесла наконец королева. — Что ж, подобная проницательность делает тебе честь, Лале. Даже мне не удалось раскрыть инкогнито Незнакомца с первого взгляда. Кирим-Шайю прибыл во дворец около месяца назад, был заочно представлен, как скорый преемник лорда Коваи из Дома Осени. До того времени, как Багряный Листопад станет послом, он словно бы и не присутствует при дворе. Кирим исправно посещает все светские мероприятия, не особенно скрываясь, но и не выделяясь — насколько возможно не выделяться, предпочитая прочим алые одеяния в западном стиле…
Тут я позволила себе улыбку, вспомнив дражайшего ученичка. Мило Авантюрин тоже любил цвета заката, огня и крови и, пожалуй, на его фоне яркость Незнакомца могла бы несколько поблекнуть.
— Он не приветствует меня, прибывая на бал, — продолжала меж тем королева. — Я же не гляжу в его сторону, когда он бродит по залу, разговаривая с гостями. «Невидимка до вручения верительных грамот» — давняя традиция, не мы ее заводили, не нам ее и отменять. С одной стороны, это безусловное благо — кандидат в послы появляется при дворе заранее и вполне успевает проникнуть в суть вещей до вступления в права. С другой же стороны, подобный статус дает слишком много свободы для маневра. Иначе говоря, Лале, — склонила голову к плечу Ее величество, одаривая меня непроницаемым взглядом, — Кирим-Шайю пользуется сейчас неприкосновенностью, словно особа дипломатического ранга, но в то же время действует лишь от своего лица — не подданного Дома Осени и даже не Незнакомца из вражеского расклада… И если он совершит нечто… неприглядное… я не смогу предъявить осенним никаких претензий, дабы его наказали в родном Доме, и не имею прав покарать Кирима сама. Понимаешь ли ты?
И вправду, серьезная проблема. «Быть может, — подумалось мне, — все же рассказать Тирле? Но что она сделает? Скорее, вновь обругает бедную шутовку за неосмотрительность, — пришла я к парадоксальному выводу. — А потому — пусть все идет, как идет».
— Понимаю, Ваше величество. Я буду осторожной.
— И никаких разговоров за чашкою чая с Незнакомцем?
— Постараюсь избегать этого, о моя королева, — я встала, выпрямляя затекшие долгой неподвижности ноги, и сделала вежливый реверанс. — Будут ли еще приказания?
— Нет, — смягчилась Тирле. — Можешь идти отдыхать. Когда проснешься — поброди по дворцу, поищи моего котенка…
— Котенка?! — удивленно вскинула я брови, пользуясь несравненным шутовским правом перебивать царственных особ.
— Да, да, котенка, — нетерпеливо отозвалась мудрейшая королева Тирле. — Рыжего, с синим бантом на шее. Котенка зовут Пирра, и он — подарок от Его величества Ларры на заключение союза.
Какой союз, брачный или политический, между Домами, моя добрая королева не уточнила.
— Котенок выбежал вчера из моей спальни и потерялся. Найдешь его и доставишь ко мне, — продолжила отдавать указания Тирле. мимоходом вновь утыкаясь в наиважнейшие государственные бумаги на столе. — Можешь быть свободна.
— Тирле, о великодушнейшая… — встрепенулся вдруг Ларра. Ее величество улыбнулась уголками тонкого рта.
— Ах, да, совсем позабыла. Отведи государя Ларру в его апартаменты так, чтобы никто не заподозрил, что он их покидал.
О, значит, все же изначально их величества разошлись по разным спальням! Как любопытно.
— Слушаюсь, о моя королева, — отвесила я прощальный поклон. — Следуйте за мной, о Ларра. Бирюзовые комнаты, верно?
— Верно, — зевнул, изящно прикрывая рот ладонью, король. — Все-то вы знаете, Лале.
— Ах, это входит в мои обязанности, — гордо задрала нос я, пропуская вперед государя и лишь потом прикрывая за собой дверь. — Вот мы и на месте. Позвольте распрощаться, — ключ снова скользнул в скважину.
Ларра коротко рассмеялся.
— О, нет, подождите, моя дорогая.
Я обернулась в недоумении, вглядываясь в лицо молодого владыки.
Бирюзовые покои, в отличие от королевской спальни, располагались с южной, солнечной стороны, и днем были полны света. «Бирюзовые» значило «отделанные бирюзой», а если говорить о цветах, то больше всего в этих комнатах было белого. Белые высокие потолки с синим орнаментом, белые стены, легчайший белый тюль на окнах и белый-белый солнечный свет…
После полумрака у Тирле — ослепляет. Не разглядеть выражения глаз, не различить улыбки или гримасы — один только темный силуэт на фоне сияющей арки окна.
— Что вам угодно, государь Ларра?
— Мне угодно дать вам совет, милая Лале. Как Лорд Волн — Безумному Шуту.
— Слушаю вас, господин.
Надо же, полдень, а такая тишина. Ни птиц, ни детского смеха, ни воркотни придворных, ни цоканья лошадиных копыт в парке за дворцом.
— Знаете, Лале, — задумчиво произнес Ларра. — Среди тех, кто живет на берегу, ходит такая поговорка: «Не за тем сети ставятся, чтобы рыбку потешить».
По верхушкам деревьев промчался ветер-непоседа. Листья зашуршали, зашевелились — мурашки по спине.
— Слышала такую, — медленно кивнула я. — Это значит, что самая очевидная причина — не всегда правильная.
— Можно и так сказать, — в голосе его слышалась улыбка. — И если уж вы дернули за сигнальную леску — тяните рыбака в море, пока не опомнился! — Ларра резко наклонился ко мне, окутывая запахами соли, океана и солнца. — Тирле — Леди Теней. Она могущественна, но осторожна, и предпочитает тайную месть открытому удару. Я — Лорд Волн. Когда наступает Прилив приливов, целые страны вода смывает в море. И потому я выбираю удар единственный, но сильный. Вы попались в сети, сладкая моя Лале, но сумеет ли рыбак удержаться на берегу?
— Надеюсь, что нет, — пробормотала я.
Рыбка в сетях, надо же. Похоже, что Ларра заметил действия Кирима-Шайю… и сделал собственные выводы о его намерениях, и очень неприятные. И Ларра знает, что я утаила от королевы.
Но… кажется, он решил подыграть мне? Зачем? Он преследует какие-то тайные цели?
Ларра с видимым удовольствием наблюдал за моими метаниями, словно видел все мысли насквозь.
— Вы о чем-то желаете спросить, шут?
— А… да, — ухмыльнулась я и, выбросив из головы предположения и домыслы, произнесла совсем не то, что хотела секунду назад: — А как вы попали в королевскую опочивальню, если ваша стража уверена, что двери Бирюзовых покоев не открывались?
От растерянности молодой король растерял весь свой апломб Лорда и превратился просто в мальчишку, застигнутого на месте преступления. Все-таки некоторые вещи, вроде умения держать лицо при любых обстоятельствах, приходят лишь с возрастом.
— Обошел кругом, держась за плющ, и в стекло постучал, — ответил, наконец, Ларра и, устало прикрыв глаза, запустил пальцы в спутанные локоны. — А Ее величество Тирле мне только через час открыла. И натерпелся же… Не только у вас тяжелая ночь была, Лале, — он поднял руку в прощальном жесте. — Мягких волн!
— Светлых снов, — отозвалась я и вышла в коридор недалеко от собственных апартаментов.
Да уж, длинный выдался денек! Веки отчаянно слипались, превращая мир вокруг в смутное пятно. Еще немного — и возьму назад слова о том, что нынешнее поколение не умеет веселиться по нескольку дней подряд. Или бедняжка Лале постарела, или жизнь стала намного утомительней… Терзаемая зевотой, с тяжестью в ногах и гулкой пустотой в голове, я успела сделать всего несколько шагов, прежде чем кто-то высокий, сильный и дурно пахнущий метнулся из темной ниши за моей спиной.
Раз — и чья-то грязная лапа вцепилась в подбородок, задирая его с такой силой, что ноги мои оторвались от пола.
Два — прежде, чем я успела вцепиться ногтями в мерзкую руку или хотя бы завопить, по горлу мне полоснуло лезвие, превращая неродившийся крик в хриплое бульканье.
Три — отвратительные пальцы зашарили у меня за корсажем, вытягивая цепочку, а дверь в мои комнаты начали медленно-медленно открываться. Или мне казалось, что медленно?
Четыре — ладонь чужака сомкнулась на ключе… и время вновь ускорило ход. Завизжал тонко, как свинья, убийца, когда ключ вдруг раскалился добела, распахнулась, врезаясь с размаху в стену, дверь. Мило, мой смелый мальчик Мило вылетел из покоев, пылая такой яростной силой, что у меня сердце лужицей растеклось. Темное, жуткое волшебство вырвалось из сжатых пальцев ученика, и я почувствовала, что как позади меня оседает сломанной куклой неудавшийся убийца. И — завалилась назад, на его труп, инстинктивно схватившись рукою за ключ.
Теплый металл, ласковый металл, спокойный металл… Жаль, над болью ключ не властен.
— Госпожа!.. — Мило упал на колени рядом со мной — прямо в лужу крови, не жалея дорогих одежд. — Госпожа, вы ведь не умрете, не умрете же? Скажите что-нибудь, не молчите.
Я мрачно оглядела ученика и ответила жестом, понятным даже не на равнинах:
«Дурак».
Как мне ему сказать, если горло перерезано?
— Вы живы! — хрипло выдохнул Авантюрин. — Госпожа… как вы?
Еще один наиглупейший вопрос. Мне чудится, или Мило резко оболванился?
Для того, чтобы ответить ему, пришлось-таки пересилить себя и выпустить ключ из судорожно сведенных пальцев.
«Дважды дурак. Конечно, плохо. Горло видишь?»
— Ох, госпожа, простите… Очень больно?
Знака, способного выразить степень идиотизма последнего вопроса, я не знала, потому пришлось ограничиться мрачным:
«А сам-то как думаешь?»
— Потерпите, Лале, прошу вас, — голос его сорвался. — Я сейчас, сейчас…
Мило вдруг опять засветился волшебством, словно восковая лампа. Лишь мгновение помедлив, он решительно протянул окутанные сиянием ладони к моей ране.
Ключ протестующе пыхнул жаром.
«Не надо, — быстро вскинула руки я в запрещающем жесте, уберегая неразумного ученика от участи быть изжаренным. — Само пройдет. Скоро»
И, подумав, добавила:
«Забери меня. Здесь слишком грязно».
— О… да, конечно, госпожа, сейчас, — засуетился мальчик. — Вот так, осторожнее… придется потерпеть, ага?
Аккуратно просунув руки под мои колени и спину, Авантюрин выпрямился и шагнул к комнатам — медленно, словно боясь расплескать воду из бокала. Я поморщилась. Горло будто когти драли. Края раны уже сошлись и кровь хлестать перестала, но общее самочувствие было препоганейшим — даже хуже, чем в первые минуты. Кости ломило от холода, сердце слабо-слабо трепыхалось, то и дело замирая. Перед глазами опустилась какая-то пелена, и лицо Мило виделось, как в дыму.
«Довольно ныть, Лале, — сделала я себе строгое внушение. — Не в первый раз в такую передрягу попадаешь, родная, и не в последний — с твоим-то везением».
— Куда дальше, госпожа? В купальню? — растерянно спросил Мило, замирая посередине гостиной.
Я указала на диван.
— Вы уверены? Может, следует сначала смыть кровь? Воду я приготовил заранее, к вашему возвращению…
«Потом», — увы, пришлось отказаться. Сначала надо было отлежаться.
— Пока нельзя? — догадался ученик. — Долго ждать?
«Малый оборот», — жестом ответила я и махнула рукой в сторону письменного стола. Умничка Мило, наловчившийся за двадцать лет понимать меня с полувзгляда, притащил бумаги, подставку и грифель.
«Итак, дорогой мой, какие версии?» — написала я на листе. Руны выходили корявые, бумага сразу заляпалась темно-красными отпечатками, но общаться так было все же легче, чем жестами.
— Никаких, госпожа, — покачал головой Мило, прочитав записку.
«Для начала — расскажи, что ты видел. Нет, — я пощекотала кончиком пера за ухом, — в первую очередь сходи и опечатай труп волшебством, чтобы никто от него случайно не избавился. Потом — зови Тайную канцелярию. Когда все сделаешь, возвращайся».
— Вы уверены? — ученик не хотел оставлять меня одну.
«Да! — перо почти порвало бумагу. — Иди, ничего со мной не случится».
К счастью, Авантюрин был послушным мальчишкой. Одарив меня напоследок мучительно-сочувственным взглядом, он покинул комнаты и запер двери — волшебством.
И только тогда я позволила себе сбросить маску «бравой Лале» и беззвучно завыть от ужаса.
Если бы я была обычным человеком… не ключом… то все бы на этом и закончилось? Липкая кровь, обжигающий страх, холодеющие руки… и пустота следом?
Оказалось, что за две сотни лет страх перед смертью никуда не делся. Он ждал совсем рядышком, где-то в темном закуточке в груди, этакий скользкий червяк, способный в одно мгновение обернуться огнедышащим змеем. Выскользнуть наружу, разрастись до размеров дракона, свернуться вокруг давяще-узкими кольцами, убивая все желания, кроме одного — уцелеть любой ценой.
И, как ни стыдно признавать, такова моя сущность — бояться, прятаться и вечно выходить сухой из воды. Будь я иной — и Холо бы выбрал кого-нибудь еще. Смельчаки не могут быть… не могут стать…
— Лале? — тихо шепнули совсем рядом.
Собрав волю в кулак, я открыла глаза и улыбнулась Мило.
«Все в порядке, солнышко. Просто немного болит, — появилось на исчерканном листе. — Помоги мне добраться до купальни. Думаю, уже можно».
Пугающая слабость уже отступила, сменившись настырным жжением во всем теле. Ноги больше не пытались подломиться в самый неподходящий момент и обещали довести свою хозяйку до вожделенного бассейна с горячей водой медленно, но верно, и я склонна была им поверить. Но невыносимый, настырный, заботливый Мило оказался параноиком — он вновь подхватил меня на руки и внес в купальню, как невесту в спальные комнаты.
«Иди, сама справлюсь», — жестом приказала я, но Авантюрин непреклонно нахмурил брови.
— Нет, госпожа, не сегодня. Позвольте вам помочь…
В кои-то веки мне не захотелось спорить. Устало махнув рукою, я позволила Мило избавить меня от грязных, липнущих к телу одежд и окунуть в воду.
Почти блаженство… сердце колотилось, как сумасшедшее — издержки быстрого исцеления и жары вокруг.
Мило прищелкнул пальцами, и колокольчики, ехидно звеня, покатились по полу, подпрыгивая, и шмыгнули в шкатулку.
— Есть две новости для вас, госпожа, — негромко произнес ученик, отвлекая меня от волнующего процесса отмывания волос от засохшей крови. — Хорошая и, увы, плохая. С какой начать?
«С хорошей!» — вскинула я кулак над водой. Чем еще хороша сине-синяя вода, помимо своих маскирующих свойств — в ней не видно багровых кровяных разводов.
— Как пожелаете, — послушался Мило. — Имя вашего убийцы уже известно. Собственно, мне даже не пришлось привлекать Тайную канцелярию, чтобы назвать его.
Я заинтересованно выгнула брови.
— Рэйсо, военный седьмого ранга. Не элита, разумеется, но и не последних чинов. Проигрался в пух и прах не так давно. И вот какая незадача: покойный Рэйсо отвечал за мир и спокойствие именно в нашем крыле дворца. Дальше мне продолжать?
«Не стоит», — махнула я рукою. Нет сомнений, как только храбрый вояка задолжал энную сумму, к нему обратились какие-нибудь заинтересованные лица — под масками или через уста посредников. Быть может, они же и устроили «проигрыш».
История стара, как мир. Но на сей раз в ее центре оказалась я, и это пришлось мне не по вкусу.
— Плохая же новость заключается в том, моя госпожа, что ничего о заказчике, вероятней всего, выяснить не удастся. Последний удар, — в голосе Мило слышалось смущение, — начисто стер «память тела», да и материальные улики опалил изрядно. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, зачем этому безумцу понадобилось атаковать вас.
В ответ я лишь фыркнула, окунаясь в воду до подбородка и почти сразу выныривая обратно — жарковато. Здесь к гадалке не ходи — дело ясное. Кто-то очень захотел обмануть смерть и решил, что для этого достаточно сдернуть с моей шеи резной ключ.
Вот ведь наивные. Такой, как я, нужно родиться… а потом еще повстречать столь же могущественное и безалаберное существо, как Холо.
— А как вы думаете, почему он это сделал?
Почему Холо вытянул меня? Ох, нет, Мило же не умеет читать мысли…
Убийца, ну конечно же.
— Госпожа?
Вместо ответа я вытянула из воды цепочку и покачала перед мальчишкиным носом своей любимой игрушкой.
— Ради… ключа? Ради глупой возможности заходить в любую дверь без стука?
Эх, и это говорит мне Мило, мой ученик, десятки раз наблюдавший свою госпожу в действии.
Нет, драгоценный, не в дверях и замках дело. В бессмертии.
За бессмертие любой — предаст.
За бессмертие любой — убьет.
За бессмертие…
Я задрала голову, заглядывая Мило в глаза. Темно-карие, в глубокий фиолетовый — искренне недоумевающие, тревожные глаза. Он и вправду не понимает очевидного… потому что ему, Авантюрину, вечная жизнь не нужна. Ключ на моей шее не вводит его в искушение, и не надо бояться засыпать на руках Мило, размышляя, проснусь я завтра с цепочкой на шее или с удавкой.
— Лале?… — чуть шевельнулись его губы.
Мои же — растянулись в улыбке.
Мило медленно опустил гребень на край бассейна. Горячие — гораздо горячее воды! — пальцы коснулись виска, скользнули к краешку рта… улыбка застыла болезненной гримасой… очертили линию подбородка, обвели тонкую нитку побелевшего уже шрама…
А потом Мило как-то глухо застонал и уткнулся мне в плечо.
— Госпожа… Знаете, я ведь понимал, что ничего вам не грозит. Помните, однажды мне и самому случилось схватиться за ключ, так рука потом месяц заживала. А вы мне столько повторяли, что даже если на наши головы обрушится весь дворец, то Лале просто встанет, отряхнется и пойдет дальше — куда уж там жалким потугам вояки с ножом… Понимал — и все равно перепугался до седых волос… Если бы с вами… с тобой…
Если ты вдруг… уйдешь…
Рухнет ли небо? — Нет…
Но для меня… — Врешь?…
Небо утратит цвет.
Если ты вдруг… уснешь…
В явь позабудешь путь…
Думаю я… — Ложь!
Что не смогу уснуть.
— Глупый Мило, — выдохнула я и вздрогнула, услышав вместо привычного певучего голоса свистящий сип. — Лучше бы себя поберег. Тот мерзкий тип мог бы сначала наткнуться на тебя, и, поверь, мне бы это доставило гораздо больше огорчения…
— Я буду осторожен, госпожа, — тихо пообещал Мило, щекоча дыханием мокрую кожу. Я дернула плечом, но ученичок и не думал отлепляться и позволять своей наставнице вздохнуть поглубже. Будто и впрямь испугался. Вот мальчишка…
Если… забудешь мне…
Сердце вернуть… вдруг…
— Лжец!.. Лучше… верь… нет
Пут, чем твоих рук…
— Мило, Мило… Ну кто я тебе, подумай? Наставница? Да не смеши меня. Шутом тебе не стать, душа не та, — я рассеянно запустила пальцы в его шевелюру. Волосы мягкие по-прежнему, но мокрые. Еще бы, в такой-то парилке…
Авантюрин улыбнулся — странно было не видеть его улыбку, а ощущать на своем плече, как печать.
— Да разве в этом дело, госпожа? Разве вы не понимаете, что я…
Если… Да что гадать!
Сколько не шли б дни,
Им тебя… не отнять…
Знаешь… мы здесь… — Одни?…
— Госпожа… А кто я — для вас?
Вода тихо плескала в бортик. Горячая. Меня разморило.
Глупый Мило. Как я тебе отвечу, если руки уже не поднимаются, а голос едва слушается?
Да и нужен ли тебе ответ…
Горько глядишь… смеясь…
Кто ты?… Мудрец? — Шут…
Если уйду… я…
Если… — Не отпущу!
