Зима выдалась на редкость снежной. Выпало в среднем полтора метра снега, а потому Митяй, в преддверии весны, опасаясь паводка, поднял из воды оба водяных колеса. Как первое, так и второе нужно было подвергнуть самой основательно модернизации. После этого он укрепил стальными скобами, здоровенными гвоздями и длинными болтами большую эстакаду и обложил камнями сваи. Точно так же он укрепил и акведук, так хорошо и надёжно подающий воду почти в дом. Всю зиму тот не работал и за водой он ездил к реке на «Газоне», поставив в будке здоровенную бадью. Заодно Митяй и Таня вычерпали из нефтяной ямы нефть и заполнили ею все ёмкости и большой дубовый резервуар, который он сколотил с её помощью за каких-то три дня. Когда потеплело, а весна выдалась ранняя и очень тёплая, действительно начался паводок, но довольно мирный и он не принёс никаких огорчений кроме того, что нефтяная яма оказалась доверху заполнена водой, а потому, как только вода спала, они двое суток подряд, даже не поспав ни минуты, вычёрпывали из неё воду и Митяй успокоился только тогда, когда в неё снова потекла нефть. Теперь он уже не хотел её терять. Поскольку у него появилась помощница, он мог планировать довольно длительные экспедиции и намеревался этим же летом съездить в Ставропольский край за солью. Рассматривая карты, он нашел несколько соляных озёр и все они скорее всего являлись остатками древнего океана Тетис, а стало быть концентрация соли в них могла оказаться довольно большой и тогда он устранит этот дефицит.

Как только уровень воды опустился до нормы, а Митяй ещё в первый год установил на Марие водомерную рейку, началась работа по установке модернизированного главного водяного колеса-привода и, главное, нории вода из акведука теперь сначала попадала в большой дубовый бассейн, а уже из него самотёком текла куда надо по деревянным лоткам. Сразу после того, как Митяй разобрался с системой ирригации, он немедленно приступил к посевным работам, от самого факта которых у Тани вылезли на лоб глаза. Не сразу, естественно, а после того, как Митяй объяснил ей, чем они начнут заниматься и какие результаты это вскоре даст им обоим. По отношению к ней он применил ровно ту же самую методику, которую применяли по отношению к нему самому ещё в раннем детстве его отец и дед Максим, которого соседи чуть ли не любовно называли хитрым куркулём. Относясь к ней, как к равной, да, к тому же с любовью и уважением, в каком-то смысле Митяй видел в ней ещё ребёнка, которого нужно воспитывать, он, делая в её присутствии какую-нибудь работу, а Таня не отходила от него ни на шаг, подробно объяснял ведле что он делает, каким станет его следующее действие и что в итоге получится, да, при этом ещё и не ленился повторять это по несколько раз. Когда-то, будучи ещё совсем маленьким пацанчиком, Митяйка с нетерпением ждал выходных, ведь отец их все полностью посвящал только ему одному и всему учил.

Теперь он с точно таким терпением учил ведлу Таншу самым простым вещам. Здоровье у доисторической охотницы было на зависть космонавтам и профессиональным спасателям и единственным её недугом, как вскоре выяснил Митяй, оказался самый банальный гельминтоз. У него имелось несколько упаковок пиперазина и даже дикариса, но он поступил проще, дал девушке большую миску тыквенных семечек и велел их съесть с чесноком. После третьей миски та забыла о всех своих неприятностях. Тане нравился и чеснок, и лук, и приправы, которые заготовил на зиму её мудрый и запасливый ведар, да, и картошку, не говоря уже о сладких клубных топинамбура, она трескала за милую душу, но когда охотница узнала, что всё это они вырастят на огороде, равно как зерно, то пришла в необычайное возбуждение. Если раньше, когда она вместе с Митяем копала канаву, в её прекрасных серых, с синей поволокой, глазах стояла всемирная тоска и она делал это через силу, то теперь рыла канавки для орошения просто с каким-то невиданным энтузиазмом. Пожалуй, так он мог спокойно впрячь её в плуг и обойтись без «Ижика», однако не стал этого делать, а быстро вспахал под огороды и посевы зерновых, а также льна и, самое главное, сахарной свеклы, добрых тридцать гектаров земли, на что у него ушло всего восемь дней, правда, и работал он с утра и до темна, с огоньком, ведь теперь ему было для кого пахать землю и сажать огород.

С точно таким же восторгом, с каким девушка подравнивала пропаханные Митяем канавки, Таня помогала ему высаживать в почву рано по весне уже изрядно подросшие саженцы, высота некоторых достигала двух метров и они имели по несколько веточек, а абрикосы, вишня и черешня, могли сдуру даже зацвести. Разумеется, только потому, что ведар объяснил ей, что из них вырастут такие вкусные сухофрукты, которых у него осталось всего ничего. С ещё большим обожанием и заботой, когда окончательно потеплело, они завершили сев зерновых и приступили к севу овощных культур, Таня помогала высаживать маленькие кустики клубники. Митяй очень долго не прикасался к трём литровым банкам этого лакомства и все три скормил своей девушке, а потому та уже знала, чего ей ждать от ста сорока двух маленьких клубничных кустиков. С той поры, как ведар объяснил ей, что огород нужно поливать и пропалывать, он забыл о нём. Едва только проснувшись, Таня, даже не умывшись и не позавтракав, уже бежала на огород, чтобы посмотреть, как растёт на грядках вкусная еда. Ну, а вскоре у Митяя появилось куда больше свободного, чем прежде и произошло это после того, как он, предварительно давая каждому борову по большому глиняному чану корма с самогоном, дожидался того момента, когда животное валилось с ног, загружал его в тележку и отвозил на бойню, где боров, не приходя в сознания, двигал кони.

Сначала Таня не поняла, что он делает и почему боров засыпает так быстро. Митяй, не вдаваясь в отдельные подробности объяснил ей тот простой факт, что если борову перерезать во сне сонную артерию и из него вытечет вся кровь, то его мясо сделается особенно вкусным. Велда всё сразу же просекла про адреналин и особенно про яйца, которые все боровы были лишены опытной рукой её ведара. Однако, окончательно она прочувствовала всё тогда, когда Митяй, забив всех боровов, освежевал их, срезал с туш толстенные, в полторы ладони, куски сала, лишь немногое он засолил, а потом, аккуратно разобрав ливер и промыв кишки, принялся прокручивать мясо нескольких сортов через изготовленную им мясорубку и делать сырокопчёные, твёрдые колбасы с чесночком, душистым перчиком и кориандром. Всё остальное же мясо, а также остаток рыбы, Митяй погнал на консервы, правда, в пятилитровых глазурованных, керамических банках. И колбас, и консервов он наделал очень много и все повесил и заложил в леднике на длительное хранение. Доисторическая охотница чуть с ума не сошла, узнав, что если регулярно менять в леднике лёд, чтобы не заводился дурной запах, то колбаса пролежит до следующей весны, хотя её, конечно, нужно было коптить под зиму, но наличие ледника всё упрощало, а консервы с гарантией не протухнут даже до третей весны.

При этом Митяй сразу же взял несколько больших колбас и банок с тушенкой и лососем в собственном соку и в масле и поставил их в домашний ледник. Когда он в первый же день открыл банку с рыбой и банку с мясом, чтобы попробовать, каковы консервы с варёной картошечкой, Таня, чуть из штанов не выпрыгнула от восторга, такой вкусной ей показались и колбаса, и рыба, и тушенка. Поэтому на следующий день она рвалась уже не только на огород, но и на скотный двор. Тем более, что свиньи к тому времени опоросились, а козы окотились. Она подошла к делу очень серьёзно и первым делом поставила на место самых вздорных и вредных животных, от чего Митяй чуть с катушек не рухнул. Даже хряк, весьма похожий на миниатюрного мамонта, покорно встал перед ней на колени. Когда Митяй увидел, как велда умеет подчинять себе диких животных, он понял, что девушка наделена совершенно ему непонятной, удивительной колдовской силой. Однако, понял он и то, что с ним у неё этот номер не прорезал и потому очень собой возгордился. Однако, вместе с тем он стал подозревать, что в ведловстве заложено куда больше различных умений, чем те, которые показала ему Таня. Как-то раз уже в конце в середине мая, когда всё вокруг уже вовсю зеленело, вечером, во время ужина, он сказал, провоцирую Таню:

– Ну, что же, как только поросята и козлята подрастут ещё немного, думаю, что всех взрослых свиней и коз тоже можно будет пустить на колбасу. Так глядишь, может быть их деточки станут совсем домашними и я уже не буду бояться, что какая-нибудь драная коза порвёт мне очко своим кривым рогом. Таня удивлённо вскинула на него взгляд и воскликнула:

– Почему? Чем тебе не нравятся эти свиньи и козы? Не надо их забивать на мясо, Митяй! Надо отрезать козлам и кабанам яйца и хорошо их кормить, чтобы они стали толстыми. Ты же сказал, что этим летом земляная охота принесёт столько еды, что её негде будет хранить. Пусть козы и свиньи её съедят.

– Но они же дикие! – Театрально воскликнул Митяй. Таня улыбнулась с видом Мисс Каменный Век и сказала:

– У меня они станут ручными, как Мунга и Крафт. Митяй горестно вздохнул и принялся объяснять:

– Танюша, но я и так просто зашиваюсь. Мне никогда не успеть переделать столько дел. Работа в мастерской, огород, да, ещё кормить такую прорву свиней и коз, убирать за ними навоз. Так что давай хотя бы немного сократим поголовье свиней. Девушка тут же внесла деловое предложение:

– Митяй, давай ты будешь работать в своей мастерской с железом и глиной, а я займусь мехами и кожами, домом и ещё буду поливать огород, дёргать сорняки, кормить коз и убирать навоз.

Разумеется Митяй сразу же согласился. Ещё бы, зачем, тогда, спрашивается, он так старательно учил девушку всему, но при этом никогда не просил её помочь ему. Впрочем, та сама старалась вовремя подставить своё плечико. Таня на удивление быстро учила русский язык и уже довольно бойко на нём разговаривала, ну, а Митяй достаточно хорошо изучил древнекаменнокавказский. Однако, не смотря на это он по прежнему ни о чём не расспрашивал девушку и довольствовался лишь той информацией, которую та сама ему выбалтывала, причём иногда явно сознательно гнала самую откровенную дезу, говоря о том, как долго она шла к Огненной реке с вонючей, невкусной водой. Митяй кивал, а про себя думал: – «Ага, как же, то-то в твоём мешке лежало добрых полтора пуда вяленого мяса. Да, ты, милая, и половину своих припасов, наверное, не стрескала». В полдень первого же дня, когда велда Танша поселилась в его доме, Митяй специально подошел к мешку девушки, валявшемуся возле крыльца, и вытряхнул его содержимое на снег, предложив той взять то, что ей нужно. Едва только заполучив украшения и отличное охотничье оружие, выкованное из стали, она сразу же потеряла интерес к своему прежнему хабару и взяла себе какой-то простенький костяной амулет на кожаном ремешке, а вяленое мясо бросила Мунге, но и та его слопала не слишком охотно после тех харчей, которыми накормили её утром, что и понятно.

Ну, а Митяй сложил обратно в мешок каменные и костяные орудия охоты и труда, цыкнул зубом и отнёс его в гараж. Да, нужно быть настоящим гигантом духа, чтобы идти с такими кремнёвыми наконечниками на мамонта или того хуже, шерстистого носорога. Чтобы проковырять им шкуру этой зверюги, придётся часа два пыхтеть. Так что вряд ли девушка шла к его дому одна. Её попросту сожрали бы по дороге махайроды. Скорее всего у неё было несколько сопровождающих и они, заслышав треск мотоциклетного двигателя, сныкались под снег или спрятались ещё каким-то образом. В общем слиняли, поняв, что злой дух или кем там они его представляли себе, вот-вот появится. В пользу этого говорило и то, что вывих у ведлы был совсем свежим и не таким уж и серьёзным. В любом случае Митяй решил продолжить охмурёж, да, к тому же он и не сердился на эту юную доисторическую Мату Хари ни капельки, как и на пославшую её на разведку большую мать Шашембу. Та была в их племени бандершей и хорошо знала, что делает, а вот ему нужно проявить терпение и выдержку. Ну, с этими качествами у Митяя всё обстояло в полном порядке и он решил не торопить события.

Весь следующий день он посвятил подготовке к строительству парома через Нефтяную реку. Свивал длинный и прочный канат, на что у него ушел целый день, зато хорошо просмоленный гудроном, пополам с мазутом, канат получился просто отличный. Переправу он навёл в два дня, а на третий уже мог смело отправился в экспедицию, а он решил проехаться по лесостепи с вполне определённой целью, по ней шастало довольно много мамонтов, а его очень интересовал навоз мамонтов, особенно старый, пролежавший на одном месте несколько лет, а точнее то, что под ним могло находиться – кристаллы калиевой селитры, а это, прежде всего, порох, ну а кроме того Митяя интересовало в лесостепи очень многое, в том числе и те растения, из которых он мог изготавливать красители. Ещё его интересовали шерстистые носороги вместе с их вкусным мясом, шкурой и костями, а также многое другое. Поэтому он решил минимум два раза в неделю отправляться в экспедиции за реку, а всё остальное время посвятить новой для себя теме, кустарному производству химических реактивов. У него имелись с собой некоторые, в том числе серная, азотная и соляная кислота, но ему требовалось их больше, больше, даром что ли он внук хитрого куркуля деда Максима.

Митяй уже сделал первый шаг в направлении бытовой химии и хотя ещё не начать варить хорошее, высококачественное мыло, уже смог получить из свиного жира и воды в небольшом, всего на тридцать литров, чугунном автоклаве, оснащённом механической мешалкой сначала глицериновую воду, а затем, путём перегонки, уже и чистый глицерин. В первую очередь для того, чтобы смягчать кожу на своих натруженных ладонях, не забывая, однако, и о том, что тринитроглицерин это динамит и бездымный порох. В общем Митяй обратил самое пристальное внимание на химию, понимая, что рано или поздно ему придётся встретиться с соплеменниками велды Танши. Вот он и хотел как можно лучше подготовиться к этому. Нет, вовсе не для того, чтобы навредить им чем-то, наоборот, чтобы одарить их множеством полезных вещей и пусть не сразу, но всё же заманить в свои владения и сделать своими учениками и подданными. В том числе ещё и поэтому он так усердно охмурял девушку и вместе с тем учил её всему тому, что ей и на фиг не было нужно в её стойбище, но зато позволяло пользоваться всеми теми немудреными благами цивилизации, которые он привёз с собой и создал в своей латифундии, а создать за два с половиной года он успел немало.

Обижаться на девушку ему не имело никакого смысла и вот почему: во-первых, он ведь не знал, с каким заданием большая мать Шашемба послала её к нему; во-вторых, это задание явно не предусматривало убийство великого ведла с целью завладения всеми его богатствами, и, в-третьих, кажется он всё-таки влюбил в себя Таню. Поэтому Митяй, как ни в чём не бывало делал вид, что он ни о чём не подозревает. Лучше уж прикинуться дурнем и дождаться того дня, когда она ему сама обо всём расскажет, чем устроить девушке допрос с пристрастием, пусть даже в самой нежной форме, в постели, и потом потерять её навсегда. Как раз именно этого он боялся больше всего, поскольку очень быстро привык к этому очаровательному, живому и непосредственному существу, доверчивому и откровенному во всех своих проявлениях, словно ребёнок, и ласковому, как котёнок. Да, о такой девушке в двадцать первом веке, которая внемлет каждому твоему слову приходит в неописуемый восторг от любого подарка, ему не приходилось не то что мечтать, о такой прелести он не мог даже и помыслить, а расскажи ему кто, что такие встречаются, то точно не поверил бы. Ну, а ещё Таня была очень отважна, сильна физически, быстра и ловка, словно молодая львица. Впрочем, именно таковой она Митяю и представлялась, когда он пытался обобщить все свои впечатления, связанные с нею. Он очень хотел завоевать её доверие и потому решил предложить ей вместе помотаться по лесостепи, увы, в поисках навоза, а не бриллиантов.

Гонять по прериям на «Шишиге» не имело никакого смысла кроме, разве что, того случая, когда он отправится на охоту, чтобы завалить шерстистого носорога. Однако, на «Иже», ездить по лесостепи с телегой на прицепе тоже не сахар. Поэтому Митяй, почесав затылок, решил превратить своего верного, многострадального «Ижика» в трёхколёсный байк с вместительным стальным кузовом. После недели ударной работы, он выехал из мастерской на чудо-колеснице и покатил к животноводческой ферме, где царил полный порядок. Усадив Таню на заднее сиденье, по-прежнему высокое, но уже со спинкой, он решил покатать её немного и когда убедился, что той понравилось, предложил охотнице на следующий день съездить за реку и прошвырнуться по прериям, чтобы набрать, если повезёт, столь нужного ему химического сырья для производства калиевой селитры. Ну, о том, что это такое и зачем она ему нужна, Митяй распространяться не стал, да, Таня его и не расспрашивала. Это ведь было мужское, а не женское ведловство. Она и без того пришла в восторг от его предложения. Они с вечера полили огород, затем, поднявшись ещё затемно задали животным тройную норму корма, заперли все постройки и ранним утром переправились на пароме через Нефтяную. Таня хотела вооружиться по полной программе и в таком виде ехать сидя позади него, но он уговорил её положить копьё и топор в кузов, хотя сам всегда держал карабин за спиной.

Таня очень обрадовалась, что они поехали осматривать междуречье Пшиша и Марии, лежащее в противоположной стороне от её стойбища, и Митяй смекнул, что его подруга не хочет, чтобы он встречался с её роднёй. Впрочем, он не долго думал об этом. На трёх колёсах «Ижик», обутый в мощную, кроссовую резину, гонял довольно быстро, разгонялся до семидесяти, но он не насиловал движок и ехал со скоростью всего в пятьдесят километров, отчего девушка за его спиной то и дело взвизгивала. Для неё это была просто несусветная скорость. Таня сидела выше него и ей вменялось в обязанность высматривать в степи мамонтов и шерстистых носорогов, чтобы не выйти на них лов в лоб, что та и делала, а Митяй, в свою очередь, высматривал в молодой, ярко зелёной траве древние мамонтовые кучи и вскоре нашел одну такого размера, что даже ахнул от удивления. Не иначе, как одно стадо мамонтов решило на спор пересрать другое и они выбрали это место в качестве одной из двух арен. Он подъехал к огромной, высохшей чуть ли не до окаменелого состояния навозной куче, остановился, заглушил двигатель и, попросив охотницу постоять на стрёме, взял в руки лопату. Сверху на куче образовалась плотная, похоже водонепроницаемая корка, зато внутри навоз полностью перепрел и практически превратился в гумус, хоть бери и отвози его на «Шишиге» в латифундию. Через несколько минут Митяй понял, что не ошибся в своих предположениях.

Под действием солнца, влаги и селитряных бактерий, прямо на земле, под этой старой, высохшей в порох навозной кучей, он и в самом деле обнаружил на земле множество белых кристаллов калиевой селитры и сразу же стал собирать её небольшим совочком в железное ведро. Селитрой был пронизан весь тонкий верхний слой и Митяй набрал ведра три этой субстанции, после чего они поехали дальше. Так они и ездили весь день от одной навозной кучи к другой, и хотя не под каждой имелись маленькие залежи калиевой селитры, селитряной земли прибывало к кузове «Ижика» всё больше и больше. В час дня пообедали на свежем воздухе и вечером вернулись домой. В конечном итоге Митяй набрал килограммов сто пятьдесят отличного сырья для получения калийной селитры. Таню полностью удовлетворили объяснения, что калийная селитра это очень нужное ему вещество и она не задавала ему лишних вопросов. В любом случае поездка ей очень понравилась и Митяй решил, что будет брать её в свою каждую однодневную экспедицию, а то как-то не по-человечески получается, он прохлаждается на свежем воздухе, а девушка вкалывает. Ну, если честно, то Таня всё же не перерабатывалась и довольно часто прибегала к нему то в одну, то в другую мастерскую. В летнее время забор и обе реки неплохо защищали латифундию от крупных хищников и это не было опасным.

Вернувшись домой, они приняли горячий душ и уставшие завалились спать. Наутро, позавтракав, Митяй пошел вместе с Таней на скотный двор. Свиньи и козы находились на открытой площадке и теперь вели себя как всякие порядочные домашние животные и даже громадный хряк, словно кот, подбежал к своей кормилице, чтобы та почесала его за ухом. К нему они тоже относились более, чем лояльно, ну, а самой юной свинарке и пастушке очень нравилось играть с полосатыми поросятами и особенно с козлятами. Молодые козлы, отличавшиеся особо вредным нравом, и те присмирели под чарами ведлы. Задав корма животным, они отправились на плантации. Хотя был всего лишь конец мая, зелень на участке, слегка удобренном довольно неплохо перепревшим в крытом, а потому тёплом, деревянном навозохранилище свиным навозом и компостом из травы, опилок и рубленного сена, пёрла из земли просто рекордными темпами, а между тем у Митяя прямо на глазах таяли скудные запасы соли и он, сноровисто работая тяпкой между рядками капусты, сказал:

– Таня, уже очень скоро, буквально через полтора месяца, начнётся земляная охота, а у нас заканчивается соль. Ты сможешь пожить без меня пару недель, пока я схожу на соляную охоту? Не испугаешься? Чтобы тебе не было страшно одной, я оставлю тебе оружие. С ружьём ты не управишься, а вот с луком запросто. Ну, а на тот случай, если к тебе заглянут сородичи, то можешь подарить им копья, топоры, кинжалы и хорошенько угостить. Если кто захочет остаться, то я не буду против.

От таких слов девушка, вытаращив глаза, чуть было не плюхнулась на грядку попой и тут же воскликнула:

– Нет, они не останутся, Митяй! Без них умрут все дети, женщины и олроды. – И тут же, выболтав свой самый главный секрет, принялась не очень изобретательно отбрёхиваться – Нет, Митяй, охотники из моего поселения здесь не охотятся. Слишком далеко идти. Моё поселение находится за третьей большой водой, а через неё летом не перебраться. – После чего немедленно поинтересовалась – А где находится место соляной охоты?

Митяй, сделав вид, что он принял её слова за чистую монету, немедленно указал рукой на северо-восток. Похоже, что относительно третьей большой воды, а это, скорее всего была река Лаба, тогда вторая это Белая, а первая Мария, Таня не соврала, но могло оказаться и так, что её поселение находилось и на реке Большой Зеленчук. В любом случае оно стояло на высоком берегу реки в предгорье, а Митяю нужно было ехать на юго-восток, но он мог ведь сделать и петлю, а потому сказал:

– Моя соляная охота там, Таня, за Кубанью, за великой водой, но я через неё переплыву. Мне только нужно будет изготовить для Шишиги две лодки, чтобы они опускались сверху вниз. Ты мне поможешь построить эти две лодки? Девушка тут же быстро спросила:

– А Ижика и его большую лодку ты оставишь, Митяй?

Как это ни странно выглядело, но Таня очень быстро научилась ездить на лодкоцикле и смело заезжала на нём в воду. Митяй понял её вопрос так, что она не хочет пускать своих соплеменников на территорию Латифундии и ответил, кивнув:

– Да, я поставлю Ижика на лодку с четырьмя круглыми ногами и оставлю, чтобы ты возила на нём корм. Только давай договоримся так, Таня, если к тебе в гости вдруг всё-таки придут твои друзья, пусть они не суют нос в мои мастерские. Всё что им нужно, я сложу в гараже и мы с тобой даже сделаем для них большую, лёгкую лодку с колёсами и сухим домом, чтобы они могли возить на ней мясо и переплывать через большую воду. Таня снова немедленно прокололась:

– Но если в лодке не будет сидеть Ижик или Шишига, она ведь не сможет плыть по воде! Митяй, не дав себе улыбнуться, ехидно поинтересовался:

– А грести вёслами им что, в лом? В крайнем случае можешь отдать им тот канат, который я перебросил через Митяйку. Тогда они будут натягивать его через реку и перебираться по нему.

Девушка, кивнув, снова принялась убеждать, что охотники её племени далеко и что они здесь никогда не охотятся и всякое такое, но Митяй лишь кивал и сноровисто выпалывал сорняки. Они возились на огороде до обеда, а потом отправились в мастерскую. Между мастерской и литейкой он ещё ранней весной соорудил большой навес, под ним смастерил хотя и примитивную, но вполне приличную пилораму. Её приводило в движение большое водяное колесо и пять стальных пил запросто распускали на доски даже дубовые брёвна, правда, пилы после двух, трёх брёвен нужно было точить заново, зубья весьма заметно тупились. Ну, на этот раз ему были нужны в основном пихтовые доски, лёгкие, почти снежно-белого цвета, чтобы изготовить из них два понтона. Лодку для охотников он решил построить длиной в пятнадцать метров без учёта носового скоса, которому он всё же решил придать треугольную форму и шириной в пять, с бортами высотой в два с половиной метра, с прочной палубой, вместительным трюмом под ней, большой крытой надстройкой над ней и шестью огромными, но довольно лёгкими колёсами диаметром в три метра, дубовыми, со спицами и стальным ободом с шипами, стальными же мощными полуосями диаметром в сорок пять миллиметров и длинной в метр, уходящими внутрь корпуса в самой нижней его части, над днищем, бронзовыми втулками, практически точно такую же, как лодка Ижика, и мотоцикл, и вездеход благодаря Тане обрели собственные имена, как, впрочем, все имеющиеся в наличии бензопилы и дизель-генераторы.

В первый же день они начали работать ударными темпами и на этот раз Таня относилась к мужской работе очень серьёзно и делала всё, что он ей поручал, на совесть и очень старательно. Митяй тщательно прятал улыбку, прекрасно понимая, что именно за этим девушку и послала к нему большая мать Шашемба, причём явно девушку не из числа рядовых членов племени. Ещё в прошлом году Митяй изготовил из карагача, хорошенько распарил и изготовил два с лишним десятка мощных заготовок для луков длиной немного меньше человеческого роста, наточил из очень прочной и плотной древесины граба на токарном станке целых пять с половиной сотен прочных, тяжелых, веретенообразных стрел длиной в метр сорок, отлил для них из стали гранёные охотничьи наконечники с втулками, но без зацепов, чтобы было легко выдернуть из тела животного. Оперение он делал из кожи спиртовой выделки и горячего прессования, пропитанной гудроном, вставлял в крестообразный распил на конце стрелы и заливал мастикой, сваренной на базе столярного клея с добавлением олифы, гудрона, канифоли и глины, после чего ещё и набивал на них стальные бандажи. Некоторые наконечники он делал гарпунного типа, а на конце устанавливал стальное кольцо, чтобы привязывать её к прочной верёвки, для охоты на крупную рыбу.

Луки, проваренные в мастике и потому водостойкие и очень прочные, получились у него хотя и довольно тяжелыми, зато на диво тугими и мощными. Они спокойно посылали двухсотграммовую стрелу на двести, двести тридцать метров, но убойная сила стрелы у них была всё же максимум сто двадцать метров, а максимальная эффективность и того меньше, метров семьдесят пять, но зато на этом расстоянии стрела спокойно пробивала сосновую доску толщиной в три сантиметра. Луки и стрелы, которые Митяй довёл до ума где-то через месяц после появления в его доме доисторической охотницы, привели ту в неописуемый восторг. Таня выпросила у него один лук, два десятка стрел и, как это не удивительно, тренировалась в стрельбе, а не просила немедленно пойти на охоту. И слава Богу. Митяй оказался совершенно никудышным стрелком из лука и его точно не приняли бы в эльфы ни при каких обстоятельствах, даже если бы на них напали злые урукхаи и решалась их судьба. Всего Митяй намеревался порадовать новым оружием максимум двадцать четыре охотника, но он даже не представлял себе, сколько людей в племени Танши. Во всяком случае в ту колёсную, восьмивёсельную лодку с домом, смело могло влезть и больше народа, все сорок, а то и шестьдесят человек. Она ведь была по сути двухэтажная, с просторной надстройкой на палубе.

Собрав каркас лодки, они поставили его на бок и, ещё не нашивая борта, первым делом обшили днище длинными, шпунтованными, сухими дубовыми досками толщиной в пять сантиметров. Ничего не попишешь, днище должно быть прочным. Ещё когда Митяй только сколачивал вместе с Таней каркас лодки, то, немного подумав, сразу же, как только лодка легла своим просмоленным днищем, с набитыми на стыки досок рейками, на стапель, он сложил в трюме из огнеупорного кирпича, на стальной плите, положенной по самому центру, небольшую печь с чугунной плитой и дверцей. Всё равно Танины соплеменники устроят в ней зимой очаг и обязательно её спалят и, не дай Бог, при этом сгорят ещё и сами. Подняв круглую трубу, изготовленную из шамота, выше уровня палубы, перед тем, как сколотить из досок надстройку, Митяй сложил вторую печь и лодка мигом превратилась ещё и в большой двухэтажный дом на колёсах, способный вдобавок ко всему плавать по воде. Так что это получился ещё тот монстр, но он им очень гордился, а Таня так и вовсе чуть ли не ежеминутно визжала от восторга, хотя вся и извозюкалась чёрной мастикой. Да, лодка у них в конечном итоге вышла просто на славу и если её на зиму обложить для утепления еловыми лапами, да, натаскать их ещё и под днище, чтобы там не гулял ветер, то из неё получится отличная общага человек на сорок, а то и все пятьдесят, о чём Митяй сказал Тане и ему заранее стало дурно, когда он представил себе, какая в ней будет стоять вонизма.

Зато то, как будут переть эту махину через пампасы Танины кореши, его совершенно не волновало, пусть хоть впрягают в неё мамонта или пару шерстистых носорогов. Когда это чудовище с чёрными от гудрона бортами, поставленное на колёса, способное спокойно принять на борт две Шишиги, было готово, Митяй принялся загружать в его трюмы залитые парафином горшки с тушенкой и обматывать их оставшимися у него мехами и выделанными кожами, чтобы не побились, а также верёвками. В общем он не просто делился с Таниными соплеменниками припасами, а отдавал им почти всё и даже смотался в лесостепь, чтобы завалить троих носорогов, после чего они целую неделю сварили огромное количество тушенки. Девушка, помогавшая ему загружать лодку, глядя на это, чуть не плакала, а когда Митяй, почесав в затылке отдал ещё и почти всю оставшуюся соль, большие ёмкости с готовой крупой и подсолнечным маслом, у Тани на глазах заблестели слёзы. Отдавал он охотникам даже десять пар сапог, но их он как раз и стачал специально для этого. При этом он поработал ещё и суперкарго, а заодно объяснил Тане, сколько всего груза может взять на борт лодка и даже специально прибил к бортам тонкими и не слишком длинными гвоздями, чтобы не пробить, ватерлинию, после чего отбуксировал лодку Шишигой на Митяйку, эта речка хотя была широкой и полноводной, имела плавное, величавое течение, а потому они не рисковали отправиться в долгое путешествие до самого Азовского моря.

На Митяйке они и провели ходовые испытания не такого уж и маленького судна, под полной коммерческой нагрузкой и Митяй научил девушку грести вёслами, грести можно было только находясь внутри надстройки, а также работать длинным шестом с кормы. Помимо восьми дубовых вёсел он выстрогал ещё и шесть длинных, десятиметровых шестов. Колёсная лодка прекрасно вела себя на воде, но удивила его тем, что имела примерно на треть большую грузоподъёмность, чем он предполагал. Митяй, поначалу, не понял, с чем это связано, а догадавшись, громко рассмеялся и даже хлопнул себя по лбу, лодку ведь они построили из сухого дерева и даже её мощный дубовый каркас вышел не таким уж и тяжелым. Хотя лодка и получилась у них устрашающая на вид, по воде она двигалась очень легко, а на земле, на ровной поверхности, изо всех сил налегая на брусья, вставленные в пазы под днищем, они даже вдвоём смогли стронуть её с места и прокатить метров двести, пока Митяй не приказал остановиться. Они же в конце-то концов не бурлаки, по пьяне вытащившие баржу на берег и не заметившие этого Заставлять лодку двигаться по воде с помощью вёсел, всё-таки малость полегче. В общем если охотники того очень захотят, то дотолкают её до стойбища, а они обязательно захотят, поскольку Таня наверняка найдёт для этого какие-нибудь особые, убедительные ведловские слова и выражения, но это Митяя уже не касалось.

После ходовых испытаний лодки на реке они вытащили её на берег и Митяй отбуксировал её Шишигой к тому месту на Марии, с которого эту плоскодонную, шестиколёсную ладью с дарами можно было легко скатить в воду. В общем теперь Тане оставалось только найти тягловую силу, чтобы отправить его подарки в своё племя, но он всё же очень сильно рисковал и мог, во-первых, не увидеть свою подружку после возвращения, а, во вторых, увидеть хозяйство полностью разорённым. Ничего не поделаешь, если он хотел наладить добрые отношения с аборигенами, ему нужно было идти на риск. Правда, Митяй всё же спустил все свои станки в подвал, выдолбленный в мастерской и спустил туда же бензопилы, оба дизель-генератора и все слитки стали, чугуна, железа и бронзы, а остальные отожженные чугунные и стальные отливки он ещё прошлой осенью зарыл в небольшом болотце на берегу Митяйки, чтобы они там поскорее нормализовались. Поэтому слишком уж большого ущерба эти троглодиты, если Танины соплеменники окажутся таковыми, своим нашествием ему не причинят. Так-то оно так, но всё же у Митяя оставались большие сомнения как на счёт Шашембы, так и на счёт Танши, но он всё же решил пойти на риск и как только отцепил лодку от форкопфа, сразу же продолжил работу над понтонами, но и это была не такая уж и сложная задача.

Митяя очень выручило в строительстве лодки то, что у него имелся весьма приличный запас сухого леса, пусть и кругляка, но ещё больше помощь Тани. Девушка обладала большой физической силой и уже очень многому научилась. Она даже не боялась брать в руки бензопилу и обращалась ко всем трём по именам, сначала спросив Митяя, как он их называет. Ну, а он, почесав в затылке, ответил, что старшая Макита, младшая Макита и Макиточка. После лодки, которую они построили всего за три недели, Митяй вместе с Таней навалился на П-образный, составной понтон, недоумевая, как это раньше ему не пришла в голову такая простая мысль. Два боковых понтона он сделал длиной в семь метров, шириной в полтора и высотой в шестьдесят сантиметров полностью из липы и пихты. Третий, носовой понтон с треугольным носом получился хотя и широким, но довольно лёгким. Два боковых понтона были прикреплены к переднему понтону и задней широкой и массивной рейке намертво, образовав жесткую конструкцию. Собранный воедино, понтон опускался вниз под своим весом, на стальные, откидывающиеся вниз мощные кронштейны и прикреплялся к ним болтами, а поднимался вверх по четырём направляющим с помощью лебёдки и установленной на машине мачты, проходящей сквозь крышу в будку, после чего опирался на выдвигающиеся дубовые брусья. Бедная Шишига из-за этого превратилась в какое-то чудовище, но, тем не менее, продолжала бойко ездить, хотя и обзавелась ещё и длинным хвостом, то есть гребным колесом сзади, вращающимся запасным от мотора Ижика. Делать деревянный гребной винт Митяй просто побоялся, он обещал быть слишком уж ненадёжным.

Поэтому, сняв заднюю дверь будки, Митяй собрал на болтах из стальных поковок поворотную конструкцию с вилкой на конце и установил на ней запасной ижевский двигатель и звёздочки с цепью. Ведомая звёздочка приводила в движение специальное колесо-шкив, соединённое со сдвоенным гребным колесом со стальными плицами хорошо просмоленным приводным ремнём, свитым из верёвок, кожаных ремешков и тонкой стальной проволоки, почти текстропным. В воду металлическое гребное колесо, обладавшее свойствами руля, опускалось под своим весом, а Митяю предстояло теперь выполнять роль противовеса и одновременно рулевого. При съезде в реку оно спокойно катилось по берегу, потом Митяй быстро перебегал по понтону в будку, заводил двигатель и водоплавающая Шишига довольно уверенно плыла вперёд. Чтобы видеть, куда он плывёт, Митяй, пожертвовав на святое дело один из последних пяти листов стекла, сделал в передней части будки ещё одно окно и мог теперь видеть через лобовое и заднее стекло кабины хоть что-то. В общем при желании он мог спокойно переплыть любую реку, был бы с собой запас бензина и соляры. Во всяком случае Марию он форсировал на Шишиге без особых хлопот, а эта река несла свои воды с весьма приличной скоростью, но, тем не менее, спустившись вниз по течению всего на три километра, Митяй вскоре направил машину к пологому брегу и даже выехал на него правым передним колесом, после чего перебежал по понтону в кабину и, весьма удачно, не повредив ни понтона, ни гребного колеса, спокойно выехал после этого на пологий берег.

В принципе, подняв гребное колесо он мог бы смело ехать по лесостепи и так, не поднимая понтона, ведь и в этом случае клиренс составлял двадцать пять сантиметров, но с поднятым понтоном скорость всё же была больше, а манёвренность лучше, хотя в конечном итоге вес Шишиги увеличился всего на девятьсот сорок килограммов, а потому он мог привезти с солёного озера минимум три тонны соли. Промуздыкавшись в конечном итоге тридцать два дня, Митяй был готов к тому, чтобы отправиться в экспедицию за солью и намеревался обернуться максимум за три недели. Ехать-то всего ничего, каких-то двести пятьдесят километров, хотя и по бездорожью, но для верной Шишиги холмистая степь, поросшая травой, как раз бездорожьем и не являлась вовсе. Таня, судя по целому ряду примет, никак не могла дождаться того дня, когда он, наконец, свалит на свою соляную охоту, но Митяй, уже полностью собравшись в дорогу, целых три дня давал ей подробный инструктаж относительно того, как правильно пользоваться четырьмя большими чугунными сковородками, пятью котлами на сорок литров каждый, как варить кашу и так далее и тому подобное, вплоть до того, что меха нужно держать в моче месяц, потом промывать их неделю в проточной воде, придавив камнями, сушить и потом мять на самом обычном колышке, вбитом в землю, потом ровно обрезать по лекалу и сшивать их нитками, чтобы получить в итоге меховые штаны и куртки.

Помимо копий, больших ножей и топоров, Митяй наделал сотни две стальных крючков из проволоки квадратного сечения полуторамиллиметровой толщины, очень прочных и острых, правда, лески к ним не давал, но зато изготовил кучу цыганских иголок, а вот к ним дал три десятка бобин просмоленных прочных ниток, скрученных из льняной пряжи, и добрую сотню металлических скребков для мездрения шкур. Рассказал он девушке и о том, как сгонять со шкур волос с помощью известкового теста. Таня слушала его очень внимательно, стараясь не проронить ни слова и Митяй чуть было не расхохотался, когда она сказала:

– Нет, Митяй, охотники сюда не придут. Они боятся злого духа Огненной реки. Ты можешь смело ехать с Шишигой на соляную охоту. Когда ты вернёшься, я буду ждать тебя здесь. – Немного помолчав, она добавила – Если увидишь там низкорослых, толстых охотников с большими дубинами и длинными копьями, сразу убегай. Это дарги. Они враги. Таких велдов, как ты, Митяй, они сразу же убивают. Некоторые дарги знают язык аларов. Иногда они убивают наших охотников, а если с ними идёт на охоту ведла, то уводят её с собой. От некоторых даргов у нас рождаются дети, но это бывает очень редко. Бойся даргов, Митяй.

Митяй кивком поблагодарил Таню за предупреждение и задумался. Он уже давно догадывался, что между людьми и неандертальцами нет особой дружбы. Свою последнюю ночь с юной охотницей он провёл почти без сна, хотя они и легли очень рано. Поэтому на следующее утро они проснулись только в девять утра, вместе приняли душ, позавтракали и Таня, сказав, что свиньи и козы подождут, проводила его до парома на Нефтяной. Там они попрощались, Митяй въехал на плот и стал переправляться через реку. Пока он не помахал девушке рукой и не сел в машину, та стояла на берегу, но как только машина отъехала, тотчас бросилась со всех ног не к скотному двору, а кратчайшим путём к дому, стоящему на холме, заставив его усмехнуться. Честно говоря, в глубине души он уже не надеялся снова встретиться с Таней. Не за тем Шашемба посылала ведлу Таншу к злому духу Огненной реки, чтобы та с ним спала на чистых простынях и жила в тепле и уюте. Дай Бог, если охотники, в благодарность за оружие и полную лодку припасов, не разорят его жилище.