Глава 4

Маг не отправился вместе с Воином переселять животных на новое место жительства. Его легкомысленная выходка закончилась более-менее благополучно, и он потерял интерес к ней. Хотя дальнейшую заботу о животных поручили им обоим, Маг сильно подозревал, что, если его не будет поблизости, Гелас будет только доволен этим. Хотя, конечно, он поможет рыжему, если тот будет очень настаивать.

Как и ожидал Маг, рыжий пока ни на чем не настаивал. В последующие дни он пропадал в плотном мире, занимаясь устройством своих творений. Маг несколько раз вызывал его, чтобы узнать, как идут дела, но застал его в тонких мирах только однажды, на следующий день после того, как Император одобрил их совместное изделие. Гелас вернулся в Аалан ненадолго, чтобы посмотреть План Мироздания, доступ к которому в плотных мирах был значительно сложнее, чем в тонких. Он радостно сообщил Магу, что самка уже принесла потомство, но обоим животным с непривычки приходится трудно, поэтому поначалу он будет помогать им. Маг напомнил ему, что непрошеная помощь подпадает под действие закона, запрещающего эксперименты, но тот нашел себе оправдание, сказав, что они, конечно, попросили бы ее, если бы знали, что, как и у кого просить.

— Хорошо, что подсказал, — поблагодарил его Гелас. — Я как можно скорее выучу их просить.

Связь прервалась — видимо, Гелас понесся учить их. В отличие от Мага, он всегда уважительно относился к законам. Несколько дней спустя рыжий сам связался с ним.

— Все в порядке, — сообщил он. — Они освоились на новом месте и быстро размножаются. Кроме того, у них быстро развивается речь и язык, в нем появилась масса новых понятий и конструкций. Я думал, будет хуже, но, наверное, повлияла смена условий. Я выучил их просить меня, и теперь они сами говорят мне, что им надо.

— Избалуешь ты их, — предупредил его Маг. — И не забудь — Император говорил, что будет лучше, если они не будут размножаться быстро.

— Поначалу так нельзя, — возразил Воин. — Их еще слишком мало, они могут вымереть от любой случайности. Пока их нужно беречь — все-таки это не простые животные, а носители божественной искры.

— Вот именно — носители. — Маг задумался над этим словом. — Тогда почему мы называем их животными, как несознательных тварей?

— А как их называть? — удивился Гелас. — Не богами же?

— Да, богами их называть, пожалуй, рановато, — согласился Маг. — А как они сами себя называют?

— Они? — хмыкнул Гелас. — Люди.

— Люди, — повторил незнакомое слово Маг. — И что это означает?

— Всю совокупность особей. Еще они используют слово «племя».

— А это что означает?

— Потомство одной пары.

— Это слишком узкое понятие, — рассудил Маг. — Ладно, пусть будут — люди.

— Люди так люди. — Воин довольно хохотнул. — Они считают меня отцом, а мне как-то несолидно иметь детей-животных. Пожалуй, неплохо звучит — люди. Со временем они вырастут во что-нибудь более приличное.

— А ты считаешь их отцом себя… — протянул Маг со странным выражением в голосе.

Гелас отлично понял его интонацию.

— Да, считаю, — заявил он. — Мало ли кто там подучил их съесть это яблоко. Они не такие уж глупые, как казалось сначала, — они вполне могли и сами додуматься съесть его. В конце концов, это была моя идея создать их. Кроме того, в отличие от тебя, я забочусь о них, как о детях. «Возлюбленные чада мои…» — вот так я разговариваю с ними, и, знаешь, им нравится. По-моему, они вполне достойны иметь самосознание.

— То есть ты признал их своими детьми, — уточнил Маг.

— Да, — подтвердил Гелас. — И должен заметить, это такая увлекательная работенка! Теперь я не буду знать, что такое скука, до конца этого пробуждения. Да и в последующих я, разумеется, продолжу работу с теми людьми, — он с удовольствием употребил новое слово, — чья искра достаточно разовьется.

— Так тебе пока не требуется моя помощь? — отдал дань вежливости Маг. Вряд ли он решился бы на это, если бы не был уверен в ответе.

— Пока нет, — обнадежил его Воин. — Но не надейся, совсем ты у меня от этого дела не отвертишься. Если у меня возникнут затруднения, я тебя и в Бездне разыщу и заставлю работать.

Дело было новым, его дальнейшее развитие было непредсказуемым. Маг нисколько не сомневался, что затруднения возникнут, но наряду с дурной привычкой совершать проступки у него давно выработалась хорошая привычка честно расхлебывать их последствия.

— Можешь располагать мной, как тебе угодно, — пообещал он.

Удостоверившись, что Гелас пока справляется один, Маг вспомнил, что из-за этой истории давно не занимался привычными делами. Хотя его творения были сделаны добротно и не нуждались в постоянном присмотре, он считал своей обязанностью время от времени навещать их и проверять, все ли у них благополучно. Да и что скрывать — ему нравилось бывать у них.

Ему хотелось расслабиться, отвлечься от забот и неприятностей последних дней, поэтому он, не задумываясь, направился в Литанию — крохотный промежуточный мир миниатюрных поделок. Это был мир-украшение, мир-игрушка, в заполнении которого принимали участие многие из Сил. Он был слишком мал для полной саморегуляции и был устойчивым только при соблюдении строгих ограничений. Все его создания были небольшого размера и питались только растительной пищей. Они не размножались, но имели бесконечное бытие в пределах текущего дня Единого, поэтому население мирка не возрастало и не убывало самостоятельно, изменяясь только по воле создателей. На поверхности Литании жили разнообразные виды гномов: горные, лесные, травяные и даже водяные, — а ее воздушное пространство заполняли всевозможные мелкие птицы, насекомые и летающие рептилии, роившиеся над растительностью, словно россыпь разноцветных кристаллов. А растительность здесь была одной из самых великолепных в проявленном бытии — ведь в ее создании принимала участие сама Императрица.

Однако свою рощицу Маг создавал сам. Не потому что хотел помериться мастерством с Императрицей, просто ему было приятно сотворить здесь полностью свое изделие, да и работать с ним было удобнее. В рощице жили сильфиды — небольшие летучие создания, похожие на женские сущности тонких миров, но с крылышками, как у насекомых. Они были разумны, высокоразумны, потому что Маг не любил создавать глупые поделки, но не имели божественной искры и убыли бы в небытие с окончанием дня Единого. В начале следующего дня Маг упрямо создавал каждую из них заново, словно ребенок, лепящий из глины новые игрушки взамен поломанных. Он не впал в соблазн, как некоторые другие Силы, и не придал им внешность своих приятельниц и знакомых. Он сам придумал каждую их черточку, каждое личико, каждый характер и повторял их в каждом последующем пробуждении Единого: и свою любимицу, проворную Люцину, и рассудительную Флавию, и мечтательную Анат, и лукавую Илиль — всего около двух десятков разных индивидуальностей. Иногда он придумывал новую, оригинальную личность и добавлял ее к остальным.

Он сосредоточился на переходе и вскоре ощутил свежий, пряный запах воздуха Литании. В тонких мирах не было необходимости в обонянии, и у многих Сил оно постепенно исчезало, но Магу нравилось чувствовать запах промежуточных миров, поэтому у него эта способность сохранялась и даже обострялась в каждом очередном пробуждении. Братья Трапабаны очнулись от дремоты и расправили крылья, позволяя ему отвлечься от движения и погрузиться в созерцание проплывающего под ним мирка. Веревка встрепенулась и завертела узелком по сторонам — она всегда была любопытной.

Когда братья Трапабаны стали снижаться над рощицей, Маг заметил, что внизу происходит какая-то суматоха. На опушке его любимого уголка его любимые творения самозабвенно дрались с мохнатыми существами, державшимися в воздухе на кожистых перепончатых крыльях. Видимо, те почему-то напали на них — небывалый в Литании случай. Нападающих было значительно больше, но сильфиды отбивались от них с немыслимой ловкостью и храбростью. Бок о бок с ними билась пятерка стрекозиных дракончиков, живших здесь же, в роще. Они пикировали на врагов сверху, обжигая их шоколадную шерстку крохотными язычками пламени. Маг всегда наделял свои творения достаточной смелостью, силой и живучестью, но, тем не менее, подивился тому, как успешно они используют эти качества в потасовке.

— Прекратить немедленно! — рявкнул Маг, приближаясь. Битва мгновенно замерла. — Что здесь происходит?

Нападающие пустились в бегство, а сильфиды обрадованно кинулись к своему творцу.

— Создатель! Наш Создатель! — запищали они тонкими, щебечущими голосками, окружили Мага, уселись ему на плечи, на подставленные ладони.

— Почему вы деретесь? — спросил Маг. — Не ожидал этого от вас, девочки.

— Это все они! — наперебой закричали сильфиды, спеша пожаловаться на обидчиков. — Они сами полезли на нас, эти андульи!

— Андульи? Кто это такие?

В ответ поднялся разноголосый писк, в котором невозможно было различить ни единого слова.

— Тише! — скомандовал Маг. — Я ничего не могу расслышать.

Сильфиды замолчали.

— Говори ты, Флавия, — обратился он к сидевшей у него на левом плече.

— Они появились здесь недавно, — сообщила Флавия. — Сначала они жили тихо, как все. Мы даже подумали, что они неплохие соседи, не то что эти травяные гномы, которые все время крадут у нас самые лучшие ягоды. Как будто своих не хватает. Или эти надоедливые дриады, которые все время норовят прокатиться на наших дракончиках. У них у самих крыльев нет, вот они и завидуют. Создатель, скажи им всем…

— А как же андульи? — перебил ее Маг.

— Андульи? — прозвенел сердитый голосок Флавии. — Сначала они налетели на травяных гномов и отобрали у них все ягоды. Эти гномы — трусы, как и все воры. Они попрятались в траву и носа высунуть не смели, пока те у них хозяйничали. Мы не такие. Мы еще всыплем этим андульям, если они опять полезут к нам. Скажи им, Создатель, пусть не лезут…

— Но почему они полезли? — снова перебил ее Маг.

— Не знаю, — обиженно фыркнула Флавия. — Вчера они напали на Люцину, чтобы отнять у нее ягоды. А она никогда с собой такого не позволит.

— И не позволила? — заинтересовался Маг.

— Конечно, — кивнула сильфида, — но теперь она лежит избитая у себя в гнезде и даже не могла вылететь сюда вместе с нами. А то бы она им показала! Она у нас, знаешь, какая…

Только теперь Маг заметил, что в окружившей его стайке сильфид нет Люцины.

— Подождите, девочки. — Сопровождаемый возмущенно пищавшими сильфидами, он направился к гнезду Люцины и заглянул внутрь.

Его любимица лежала там, свернувшись клубочком. Она была жестоко избита, ее яркие радужные крылья были располосованы и оборваны по краям. Безусловно, она погибла бы в драке, если бы он по привычке не наделил сильфид живучестью, которой совсем не требовалось для этого спокойного, радостного мирка.

Маг взял Люцину на ладонь, подышал на нее, осторожно провел пальцем по крыльям. Его дыхание было не таким, как дыхание творений промежуточных миров — сильфиду обвеял не теплый воздух, а поток целительной силы. Ее крылья мгновенно зажили и приобрели прежний вид, она шевельнулась и села у него на ладони.

— Ax ты, маленькая драчунья, — ласково сказал Маг. — Ну что тебе были эти ягоды?

— Дело не в ягодах, — вздернула головку Люцина. — Я никому не позволю обижать себя.

— Ты же могла погибнуть, — упрекнул ее Маг.

— Пусть лучше я погибну. — Она упрямо мотнула головой. — Я не хочу жить обиженной.

— Мы не хотим жить обиженными, — подхватили остальные сильфиды. — Мы лучше погибнем! Нет, лучше мы изобьем этих андулий!

Они снова запищали так, что стало невозможно разобрать ни единого слова. Маг понимал, что их бесполезно уговаривать — они были сделаны такими. Они были его творениями.

— Сейчас я во всем разберусь, девочки, — пообещал он. — Где они живут, эти андульи?

— Там! Там! — хором закричали сильфиды, указывая направление и устремляясь туда. — Мы тебя проводим, Создатель.

— Нет, — остановил их Маг. — Сам найду. Оставайтесь здесь, успокойтесь, приведите себя в порядок. Я скоро вернусь.

Он притопнул, и братья Трапабаны понесли его в указанном сильфидами направлении.

— Мы наберем тебе ягод, Создатель! — прокричали те вслед.

Сначала Маг увидел лесок. Вернее, то, что от него осталось, — голые остовы деревьев с торчащими обломками ветвей и черную землю между ними. И такое творилось в Литании! Затем он увидел андулий, успевших вернуться домой после побоища. Темно-коричневые комки их телец висели на деревьях, ухватившись цепкими коготками за ветви.

— Что это значит? — спросил он, опустившись на середину леска. — Что вы сделали со своими и почему вы нападаете на других?

Он не заботился о том, слушают ли его андулана, разумеется, они слушали его всеми наличными органами слуха — ведь он был одним из творцов.

Тишина.

— Молчите? — раздраженно сказал он. — Если неразумны, я просто удалю вас из проявления.

Одна из андулий взлетела со своего теста и уселась на ветку прямо перед ним. Крупная тварь, наверное, вожак.

— Не сердись, Создатель, — прошелестела он. — Наморщив подвижное коричневое личико. — Мы ни в чем не виноваты.

— Сильфида рассказала мне, что вы стали нападать на остальных жильцов этого мира. Это вопиющее нарушение его законов.

— Нам нечего есть, Создатель. — Вожак шевельнулся и слегка расправил крылья, усаживаясь поудобнее. Шерсть у андулий росла только на спине и на наружной стороне конечностей, и Маг увидел костлявое тело, обтянутое бурой кожицей. — Мы съели все плоды, затем все листья и всю траву. Мы пытаемся есть ветви, но мы не можем есть их. Мы голодаем.

— Но почему? — ужаснулся Маг. — Ваш творец должен был позаботиться о вашей пище. Он должен создать такой лес, чтобы тот полностью обеспечивал вас плодами.

Рядом с вожаком опустилась вторая андудья. Она была самкой, но Маг не придал этому значения. Здесь творения могли быть и двуполыми, и однополыми, и бесполыми, в зависимости от вкуса своих творцов, лишь бы они не размножались.

— Так сначала и было, — сказала она. — Но затем нас стало слишком много. И теперь мы голодаем. Наши дети голодают.

— Что? — не поверил ушам Маг. — Какие еще дети?

Андулья развернула крылья, и он увидел двух истощенных детенышей, прицепившихся к ее груди.

— Вот эти. Наши дети.

Наконец Маг понял все. Кто-то из творцов нарушил одно из соглашений Литании и создал здесь размножающихся существ.

— Кто ваш творец? — гневно спросил он.

Андульи съежились от страха, думая, что его гнев обращен на них.

— Мы не знаем, — прошептала самка. — Мы никогда не видели своего творца.

Это было еще хуже. Кто-то создал здесь этих несчастных тварей и даже не потрудился взглянуть на свои создания. Нужно было что-то делать, и немедленно. Маг мог бы одним движением мысли превратить эти ужасные останки леса в цветущий сад, но по законам тонких миров ему нельзя было вмешиваться в бытие чужих творений, не поставив в известность их творца. Кроме того, Магу очень хотелось, чтобы провинившийся собственными глазами увидел, что он натворил.

— Подождите чуть-чуть, — сказал он андульям, понемногу слетавшимся поближе к нему. — Я разберусь с вашим творцом.

— Нет! — испуганно вскрикнула самка. — Мы не нужны ему, он убьет нас. Лучше сделай нам еду, Создатель, мы не будем отнимать ее у других.

Андулья была права — большинству младших Сил ничего не стоило убрать из проявления неудавшиеся или надоевшие творения. Сам Маг, несмотря на то что Император упрекал его в безответственности, давно уже не создавал разумных существ, которых не собирался поддерживать в течение всего дня Единого. Его творения получались слишком разумными, они слишком многое понимали, чтобы он мог с легким сердцем лишить их существования.

— Я все улажу, — пообещал он. Теперь, дав обещание, он был обязан все уладить. — А пока я принесу вам еды.

Творить для андулий было пока нельзя — Маг не мог обвинить другого в нарушении закона, если нарушит его сам, — но можно было взять еды у сильфид. Домчавшись до рощицы, он вызвал к проявлению корзину и окликнул своих подопечных:

— Тащите сюда ягоды, девочки! Доверху!

Когда сильфиды наполнили корзину ягодами, Маг вернулся с ней к андульям. Те не накинулись на нее всей толпой, как он ожидал. У корзины встал вожак и начал раздавать еду — сначала детям, затем ослабевшим особям. Кто бы ни был их создатель, но его творения получились лучше него самого.

Маг полез в хронику Акаши и наконец нашел зачинщика этого безобразия. Эрида. Когда-то, много пробуждений назад, они какое-то время даже были дружны. Их объединила общая склонность проказничать, но затем Маг довольно быстро отвернулся от своей приятельницы. На его вкус, ее проделки были лишены изящества, они были слишком глупы и неприятны, не содержали в себе ничего, кроме мелкой вредности. Сам он понемногу выходил из детского возраста, а она по-прежнему оставалась девчонкой, с каждым пробуждением становясь все моложе и некрасивее. Дурной признак.

— Эрида! — выкликнул он вызов на все проявленное бытие.

Она мгновенно откликнулась. Вряд ли нашелся бы кто-нибудь из младших Сил, кто мгновенно не откликнулся бы на грозный вызов одного из Властей.

— А, это ты, скрытный, — хихикнула она, узнав Мага. — Чего орешь на всю поднебесную?

— Немедленно явись сюда, в Литанию, — потребовал он, не принимая ее игривого тона.

Он настроился на долгое ожидание, но Эрида появилась перед ним на удивление быстро и точно. Если у нее и были определенные недостатки, на способность перемещаться по мирам они не распространялись. В шаге перед ним возникла босоногая, неряшливо одетая девчонка с длинным острым носом и зелеными глазами-щелками. По ее лицу медленно поползла кривая, ехидная усмешка.

— Слушаю и повинуюсь, — с притворным усердием отрапортовала Эрида. Уголок ее рта прыгнул кверху. — Одному из Властей.

— Считай, тебе повезло, что это обнаружил я, а не Императрица, — охладил ее веселье Маг. Литания была одним из любимых миров Императрицы, и всем было известно, как ревностно та бережет его.

— А что? — Ухмылка слетела с лица Эриды. — А чего я сделала?

Если бы Маг не знал, как она умеет притворяться, то не усомнился бы, что ее недоумение искренне. Но он прекрасно это знал, поэтому не поверил ей, на всякий случай.

— Это твои творения? — махнул он рукой на андулий.

— Эти? — Зеленый щелевидный глаз покосился в их сторону. — Ну-у-у, мои.

Призналась. По правде говоря, Маг не ожидал этого.

— Еще немного, и они испакостили бы всю Литанию, — сказал он обвиняющим тоном. — Съели бы всю растительность, погубили бы других обитателей и, наконец, вымерли бы сами.

— Ну-у-у, — протянула Эрида. — Это еще почему?

— Потому что ты не присматриваешь за ними. Ты даже не взглянула на них после того, как сделала их.

— У них был свой лес. — Она шмыгнула носом. — Я все сделала как надо.

— Ты нарушила одно из соглашений этого мира, — напомнил ей Маг. — Ты сделала их самовоспроизводящимися. Для исследования выживаемости есть другие миры, а Литания для этого не предназначена.

— Да не делала я, — заныла Эрида. — Я взяла типовой проект.

— Ну разумеется, — иронически глянул на нее Маг. — Только не говори мне, что ты не знала, что большинство типовых проектов — самовоспроизводящиеся.

— Я за-абыла. — Эрида снова покосилась на андулий. — Просто я случайно попала сюда, а тут было так кра-асиво, что мне тоже захотелось тут чего-нибудь сделать. Этот лес был свободным, и я взяла типовой проект, переделала немножко, но тут меня позвали, и я все оставила. Я бы все поправила, но меня позвали развлекаться в Тартар, а там было так весело, и я совсем за-абыла…

Она развлекалась в Тартаре! А он-то взялся напоминать ей о том, что в проявленном бытии есть миры-арены, миры-бойни. Наверняка она многое знала про эти миры гораздо лучше него.

— В Тартаре… — брезгливо повторил Маг.

— Да-а-а, — протянула Эрида. — Между прочим, мои волколаки оказались вторыми, после змееголовов Хтона.

— Поздравляю, — выдавил он сквозь зубы. — Но прежде чем вернуться к развлечениям, тебе придется поработать. Твои творения несовместимы с условиями Литании…

— Я ща-ас же уберу их из проявления. — Зеленые глаза Эриды деловито блеснули. — Не говори ничего Императрице, скрытный. Всякое, конечно, бывает, но здесь я не хотела подшутить. Просто недосмотрела.

— Никаких «уберу из проявления», — резко сказал Маг. — Ты немедленно переселишь их в подходящий мир и обеспечишь им все условия для существования.

— Но па-ачему…

— Чтобы ты не была забывчивой. Считай это наказанием.

Эрида недовольно нахмурилась, но не посмела спорить с одним из Властей.

— Ла-адно, переселю. — Она уставилась вниз и начала ковырять землю носком босой ноги.

— Я сам проверю это, чтобы ты опять ничего не забыла, — сказал Маг для надежности. — Или твоя забывчивость станет предметом общего сбора Властей.

— Ла-адно, ща-ас сделаю, — сверкнули на него исподлобья зеленые глаза.

— Тогда приступай, — потребовал Маг.

Эрида исчезла. Андульи, подслушивавшие их разговор, обступили его, протягивая к нему выпачканные ягодой лапки.

— Теперь она не убьет вас, — успокоил их Маг. — Вы еще поживете, и хорошо поживете.

Теперь можно было заняться исправлением последствий творчества Эриды. Одним движением мысли он вернул лесок в исходное состояние. Получилось, пожалуй, не хуже, чем у Императрицы. Андульи замелькали среди ветвей, обрывая фрукты, а он вернулся в свою рощицу, к сильфидам.

Те встретили его радостным писком, расселись на его руках и плечах, а кому не хватило места, повисли перед ним в воздухе.

— Они больше не нападут на нас? — спросила усевшаяся к нему на ладонь Флавия. — Ты сказал им, что мы им всыплем, если они опять полезут?

— Они больше не полезут. Не сердитесь на них, они нападали на вас — потому что у них не было еды.

Маг приблизил ее к лицу.

— Не было еды? — На личике Флавии появилось недоумение — она не знала, что это такое. — Разве так бывает? Тогда почему они не попросили у нас ягод? Мы бы дали им, у нас много. Почему они сразу полезли драться?

— Они не догадались попросить, — объяснил Маг.

— У-у, глупые…

— Но ведь и вы не догадались спросить, что им нужно. Может, тогда вам и драться не пришлось бы.

— В следующий раз мы спросим, — виновато потупилась сильфида. — Мы не забудем. Мы никогда ничего не забываем.

— В следующий раз они не появятся, — сказал ей Маг. — Все уладилось, андулий переселят в более подходящее для них место. Среди вас есть раненые?

— Мы все раненые! — наперебой запищали сильфиды. — У нас у всех порваны крылья!

Он начал лечить сильфид, одну за другой, стирая с них укусы и царапины и восстанавливая потрепанные крылья. Последним перед ним завис сиреневый дракончик, трепеща прозрачными сетчатыми крылышками. Одно из задних крыльев дракончика было оборвано на треть, но он лихо лавировал в воздухе, бодро задирая кверху узкое флейтообразное рыльце.

— Ягоды, Создатель! — Вылеченные сильфиды взмыли в воздух пестрой стайкой и понеслись по деревьям угощать своего создателя. — Мы сейчас принесем!

Ягод оказалось немного — почти весь урожай уже был собран в корзину Мага и отнесен андульям. Сильфиды одна за другой подлетали к ладони Мага и высыпали туда собранные ягоды, а затем вся стайка собралась перед его лицом.

— Больше их нет, — пискнула Анат. — Это и называется — «нет еды»?

— Вроде того, — подтвердил Маг, ссыпая подношение в рот. — Но это ненадолго. Сейчас мы с вами споем песню ягод, и у вас на глазах появятся новые.

— Споем! — защебетали сильфиды, рассаживаясь на нем. — Споем! Споем!

И Маг запел песню, песню-мечту о растущем саде, цветущем саде, плодоносящем саде. Хор тонких голосков подхватил протяжный, незатейливый напев. Сидевшие на его плечах сильфиды запустили проворные пальчики в снежно-белые волосы Мага и стали плести множество мелких косичек, занимаясь любимым делом — украшением головы своего создателя. Их вкусы не вполне совпадали со вкусом самого Мага, но он всегда позволял им эту маленькую радость.

Поскольку в промежуточных мирах слово творца равнялось действию, окружающие веселую компанию деревья проросли молодыми побегами, на которых прорезались бутоны, тут же покрывшиеся цветами. Дождь опадающих лепестков посыпался Магу на голову, сильфиды подхватили их и стали вплетать ему в волосы. Вместо них на ветвях появились зеленые завязи, набухающие и краснеющие с каждым новым словом песни. Когда напев закончился, вся голова Мага была полностью заплетена в косички, а все деревья в округе были увешаны гроздьями свежих, спелых ягод.

Это был мирок, в котором Маг был счастлив.

Сильфиды притащили ему свои изделия, чтобы похвастаться, — искусно сплетенные травяные корзиночки, паутинные покрывальца, башмачки из ореховой скорлупы. Он все посмотрел, все похвалил и одобрил, а затем стал прощаться. Как бы он ни был здесь счастлив, он не мог подолгу оставаться на одном месте.