Глава 4
Новый мир

И вот закончилось это странное и не самое приятное мероприятие, обильно омытое кровью и страданиями. Покачиваясь в каюте корабля, направлявшегося в Боспор вместе со всей эскадрой, Эрик имел массу времени всё обдумать и разложить по полочкам.

В бытовом смысле произошло самое обычное дело – один правитель привёл армию к стенам столицы другого правителя с целью выяснить отношения. Даже завершилось всё совершенно традиционно – массовой бойней и грабежом. Хорошая добыча, незначительные потери. В общем, можно только радоваться успеху и удаче, что сопутствовала в этом походе. Доход от грабежа составил больше той суммы, на которую ориентировали эмиссары Деметры: имущество, вывезенное из Рима, было оценено по самым скромным подсчётам не менее чем в 10 миллионов боспорских денариев. Стоимость 2803 девочек и 1110 мальчиков вышла в 9519 денариев, что было каплей в море на фоне общего улова. Поэтому в Боспор Эрик вёз помимо детей для интернатов ещё и целый ворох полезного имущества на сумму порядка семи с половиной миллионов боспорских денариев, что в серебряном эквиваленте примерно равнялось 375 тоннам. Этот приз стал существенной поддержкой его экономики, сглаживая сильный скачок роста потребления продовольствия в ближайшем будущем. Теперь уже гарантированно. Основной улов был в виде серебряного и золотого церковного и бытового имущества, а также дорогих тканей. Статуи, что он вывез из Рима, никто даже не стал считать за добычу. Однако они украсят его город и в будущем будут стоить очень солидно.

Но это в бытовом, обыденном плане, а при выходе на геополитические масштабы всё меняется, причём кардинально. Фактически можно говорить, что произошла катастрофа евразийского масштаба, которая была неизбежна и необратима в силу высокой активности двух титанов эпохи – Эрика и Иннокентия. Они не смогли бы ужиться в одном регионе и если не сейчас, то завтра вцепились бы друг другу в горло. К счастью для князя, по стечению определённых обстоятельств, первым допустил критическую ошибку папа римский, из-за чего его империя получила сокрушительный удар. Уничтожен тысячелетний центр христианства, его колыбель, то место, где его выковали в качестве общеимперской идеологии, аналогичной по спектру решаемых задач коммунизму или капитализму. От Рима остались только жуткого вида руины – обвалившиеся, выгоревшие здания, сливавшиеся в чёрную пустыню весьма унылого вида, которую органично дополняла огромная братская могила в пригороде, – трупы были захоронены неглубоко, и в процессе их разложения по округе разносилось убийственное зловоние, делавшее всю округу совершенно невозможной для проживания. Молва очень быстро посчитала это место проклятым, а потому ещё до отбытия князя по окрестным тавернам стали множиться сказки и небылицы. Самым умилительным стал, конечно, сюжет, где фигурировали так называемые восставшие мертвецы из числа тех, кто был проклят вместе с продавшим душу Иннокентием. У Эрика аж нахлынула ностальгия по глуповатым ужастикам.

Самым важным результатом стало то, что вместе с папой погибло практически всё руководство аппарата церкви – этот эффект был сравним с отсечением головы у человека. Структура идеологической системы развивалась из некоего единого центра, то есть все нити тянулись в разные стороны из одного мотка. Теперь его не стало, мало того, сам факт существования дискредитирован настолько, насколько это было возможно. Как поведут себя нити? Смогут ли воссоединиться в единую сеть? Здесь следует отметить ситуацию с положением церкви в каждом отдельно взятом государстве. Фактически, в условиях государства с религиозно обусловленной монархией получалось двоевластие, когда контроль над народом делили между собой монарх и глава церковного аппарата на одной территории. Это приводило к устойчивому конфликту, который протекал в латентной форме. Основным козырем церкви на местах было то, что она опиралась не только на свои местные ресурсы – финансовые и людские, но и на глобальные, системные, которые на порядки превосходили возможности любого отдельно взятого монарха. Подобный расклад сил был абсолютно ясен для тех, кто не обладал тыквой вместо головы, а потому монархи старались отношения не обострять. Лишь немногие из наиболее могущественных сюзеренов Европы могли открыто противостоять церкви. Таким был, например, император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса. Однако это не говорит о том, что всё население было глубоко верующим и преданным идеалам христианства. Как раз напротив.

Христианами или прикидывающимися ими была к тому времени в основном знать. Среди простого люда эта вера ещё не окрепла, да и не прижилась. К тому же в начале XIII века были не только ещё очень сильны религиозные течения, имевшие место до принятия в Европе новой веры, но и существовали разные формы внутри самого христианства. Ярким примером последнего являлись катары, но они были не одиноки, разнообразие направлений было столь многоплановым, что удержать их в некоем едином русле можно было только силой. Что, собственно, Иннокентий и стал претворять в жизнь. Именно поэтому его правление позднее станут считать расцветом католической церкви. А теперь же, когда нет ни его (его убили из жалости, когда увидели, во что он превратился), ни Рима, ни единого центра управления полётами, организовать эту самую силовую линию для достижения единообразия в вере нынешнему христианству будет практически невозможно. Но это не самое важное.

Потеряв внешнюю поддержку, местные центры христианства в ближайшее время должны стремительно подминаться региональной светской властью и либо отойдут к другому христианскому полюсу – православию, либо сформируют новый полюс (что маловероятно, но возможно), либо станут придатками государственного аппарата, то есть займут свою естественную нишу в структуре управления. На первом этапе это приведёт к потере некой консолидирующей силы, которая могла задавать тон общеевропейской политики. А после преодоления первичного шока – к выстраиванию новых механизмов регионального и межрегионального регулирования. И если всё пройдёт так, как нужно, то ключевым станет механизм финансового и военно-политического взаимодействия: казус белли, связанный с религией, канет в Лету и мы получим выход на следующий виток развития не только Европы, но и всей человеческой цивилизации.

Очень важным моментом было то, что форвардом и новым мировым военно-политическим, экономическим и научным центром Европы должен стать Боспор, который находился практически на пересечении значительного числа транспортных магистралей, пронизывающих всю Евразию. Должен, правда, не означает, что станет, но шансы занять эту нишу у него были. Что же касается православия, то очень важно будет не дать ему окрепнуть и занять нишу Рима. Ключевой задачей при достижении этой цели будет подчинение центра этой идеологической системы непосредственной воле Боспора. Самым простым решением станет создание этого центра на своей территории. То есть что-то вроде Ватикана, который планировал Муссолини, только с ещё более ограниченными возможностями и масштабами самостоятельной деятельности. Пойдёт ли на это патриарх? Наверное. Так как всего пять лет назад его центр был также подвергнут серьёзному опустошению, одним из главных действующих лиц которого был Эрик. Наш пострел, как говорится, везде поспел.

Если говорить об исламе, то на данный момент первичный халифат лежал в руинах, а некоего нового консолидированного мира мусульман ещё не сложилось, поэтому нужно где своими силами, где силами тамплиеров этому помешать. Само собой, разбойники должны нечаянно напасть на Мекку и Медину и оставить там лишь руины. Ибо нет никакого резона оставлять им реликвии и места поклонения. Расклад сил в военно-политическом ключе давал исламскому миру на 1209 год три полюса – Египетский и Иконийский султанаты и Персия. Ключевую геополитическую роль для нас играют только первые два фигуранта. Это приводит к ряду необходимых действий. Во-первых, нужно не допустить их союза, то есть приложить все усилия, чтобы отношения между Иконией и Каиром стали как можно прохладнее. Во-вторых, нужно организовать внутри этих государств пятые колонны – силы, стремящиеся к отделению и разрушению целостности этих достаточно могущественных держав. То есть найти каких-нибудь болванчиков-идеалистов, которые стремятся к чему-нибудь вечному, доброму и светлому и которых всегда в большом количестве можно найти в любом государстве и задействовать их на благо укрепления общечеловеческих ценностей и какого-нибудь прочего клинического бреда. Касательно Египта тут возникает замечательный союзник в лице христианской Эфиопии. Плюс мы имеем целый спектр сил – Киликия, тамплиеры, Грузия, Трапезунд, Никея, Латинская империя. Можно даже Болгарское царство подключить, но это только в крайнем случае, так как оно выступает северо-западным щитом проливов, то есть сдерживающим фактором для Венгерского королевства и Священной Римской империи. Так что вот как-то так и получается, что одним небольшим, но решительным шагом мир проваливается в новую эпоху. Хотя он ещё этого и не понимает, что в принципе неудивительно. Пройдёт немного времени, и всё встанет на свои места, ну а пока довольно и того, что ситуацию понимает Эрик и может использовать её для пользы своих интересов.

Это что касается общих вопросов. Однако были и другие. Разгром неаполитанского ополчения на Аппиевой дороге и битва с крестоносцами на поле к северу от Рима показали назревшую необходимость перехода к огнестрельному оружию. В артиллерии тенсионная конструкция показала себя совершенно ненадёжной – за кампанию было заменено сорок три метательные рессоры на двадцати четырёх орудиях. Фактически за время боевых действий в Риме все тенсионные орудия полностью сменили свои упругие элементы в связи с их поломкой. Это не считая серьёзного ограничения мощности конструкции и начальной скорости снаряда. Поэтому даже дульнозарядные гладкоствольные орудия пойдут на ура. И медлить с этим не стоит, так как нужно не только отработать их применение, но и обеспечить сопутствующим снаряжением и оснащением.

Среди ручного оружия поломок практически не было – арбалеты были исключительно надёжны, что, видимо, было связано с небольшими мощностями. Однако появилась проблема дальнобойности и скорострельности. Нужно было обеспечить большую плотность обстрела на большую дальность с сохранением убойности. Было два пути решения этой проблемы. Либо разворачивать производство гладкоствольных казнозарядных ружей, которые при чуть меньшей точности, нежели у арбалетов, давали бы большую скорострельность, убойность и дальность залпового огня. Либо пробовать освоить производство казнозарядных винтовок. В этом случае мы получили бы большую дальность прицельного огня, то есть по меньшей мере порядка четырёхсот метров, ну и все остальные положительные качества гладкоствольных казнозарядных ружей. Проблема была только одна – технологическая, так как изготовить несколько тысяч качественных винтовок при имеющемся уровне науки и техники задача, прямо скажем, нетривиальная. Настолько, что можно смело требовать себе звание трижды Героя Социалистического Труда, если эту задачу удастся выполнить хотя бы за десятилетие.

Смех смехом, но требовался серьёзный технологический прорыв. Да, у князя в конце 1209 года было уже запущено больше трети новой металлургической фабрики, которая сама по себе должна была стать технологическим чудом. Но она давала несколько не тот эффект. Безусловно, получалось «быстрее, выше, дальше», но без выхода на новый технологический уровень.

Производство винтовок упиралось в две проблемы, причём если первая, заключавшаяся в крайней трудоёмкости изготовления сложных предметов из стали путём сверления и фрезерования, ещё как-то решалась, то вторая, связанная с точностью механической и термической обработки, была тупиковой. А вообще, трудностей хватало. Нормальную винтовку или даже гладкоствольное казнозарядное ружьё нельзя было сделать на глазок. Нужно было выводить имеющиеся рабочие группы секций физики и математики академии на новый уровень. Пока они изучали старинные трактаты, систематизировали знания и кое-как дорабатывали старые конструкции, многим из которых было больше полутора тысяч лет. Да, примитивная работа, но начинать работники с чего-то должны были, так как изначально представляли собой совершенно необразованных энтузиастов. Это смешно, но они за те несколько лет, что их гоняли Эрик и Морриган, смогли только-только разобраться с латынью до приемлемого уровня, научиться считать и кое-как чертить. Правда, как такового черчения в те времена не было, так что ребята по нескольку часов в день занимались освоением изобразительного искусства. Они рассаживались, перед ними ставили предмет сложной формы, и каждый его зарисовывал со своей стороны. Потом совместно разбирали результаты, искали ошибки, думали, как их избежать. На следующий день менялись местами.

В процессе освоения черчения ученики смогли открыть некоторые закономерности оптики и сделать ряд весьма полезных наблюдений. Так что, с горем пополам, научились хоть как-то отображать трёхмерные объекты на бумаге. Но нужно двигаться вперёд. Поэтому уже в феврале 1210 года было создано первое конструкторское бюро в этом мире, в составе которого числилось пятнадцать человек: физиков и математиков. Да, именно конструкторское бюро. Князь решил взяться сразу за наиболее сложное решение, то есть попробовать изготовить казнозарядную винтовку. Поэтому, собрав людей в одном месте, объяснил им на пальцах принцип работы механизма, который они должны будут сконструировать, и показал несколько примитивных опытов, для чего не только самостоятельно изготовил немного пороха, но и, заказав небольшую запаянную трубку на фабрике, продемонстрировал примитивное огнестрельное оружие класса «поджиг». Ну и были сказаны напутственные слова, что они – луч знаний в этом тёмном мире и всё человечество (как без него?) возлагает на них все свои надежды и чаяния, и прочая аналогичная ахинея на полчаса промывания мозга. В общем, ребята загорелись. Теперь главное, чтобы они героически не погибли во время экспериментов.

Не менее сложная задача стояла и перед химическим научно-исследовательским центром, который уже полтора года вёл весьма бурную деятельность. В этой области было две проблемы: порох и капсюль. В принципе порох и так был известен от китайских и корейских рабов, захваченных в Святой земле и прибившихся к команде князя. Но он был совершенно отвратительного качества, и перед НИЦ химии стояла вполне конкретная задача – повысить качество продукта. Причём не только в области его химического состава, но и механически, то есть найти способ гранулирования. Вторая проблема была, мягко говоря, крайне сложной, так как взрывчатые вещества ударного типа не только не были известны, но и не очень было понятно, что это такое.

К середине 1210 года был получен гранулированный дымный порох вполне приемлемого качества путём простого и обыденного эксперимента. Сам процесс гранулирования был решён посредством смачивания рафинированным спиртом размолотого в пыль порохового порошка с последующим протиранием его через сито и сушкой в хорошо проветриваемом помещении с комнатной температурой. Выход получался небольшой, выделенные в отдельную лабораторию три химика смогли выдавать по два килограмма этого ценного продукта в сутки, но его пока хватало.

Что же касается создания капсюля, то работники пошли традиционным методом исследования под названием «научный тык». Как ни странно, но результат был получен, правда, после гибели пяти химиков – два отравились, три взорвались. Так вот, брали самое обычное коровье молоко, добавляли в него винный уксус, настаивали около полусуток. Полученную сыворотку отделяли от воды и обрабатывали азотной и серной кислотами, смешанными в пропорции 4 к 6, после чего состав нейтрализовали содой и разливали по формам. Ничего особенно выдающегося, но срабатывает после полного застывания практически без осечек, да и порог чувствительности вполне терпимый – от тряски не инициировался и падение на пол переживал. Так что уже в ноябре 1210 года была изготовлена первая партия капсюлей для конструкторского бюро, где сразу же приступили к экспериментам с гильзами.

Поначалу хотели делать выклеиваемые из лент тонкой шёлковой бумаги гильзы, усиленные металлическим донцем. Но опытным путём пришли к тому, что процент затруднённой обтюрации этих конструкций после выстрела слишком велик. Поэтому на опытное производство фабрики был размещён заказ на гильзы из латуни. А это оказалось не самое простое дело, которое упиралось в целый спектр разнообразных проблем. Вначале фабричные мастера, проявив недюжинную смекалку, решили их вытачивать на станке из латунных болванок. Расход материала, времени и сил был поразительный: один рабочий умудрялся сделать не более двух гильз за рабочую смену в двенадцать часов. Это если ещё не учитывать брак, который зашкаливал за все доступные пределы, – выход готовой продукции не превышал десяти процентов от стартовых заготовок. Пришлось вмешиваться Эрику, и с горем пополам в январе 1211 года смогли изготовить первую опытную партию цельнотянутых горячей штамповкой гильз. Брак тоже был, и существенный – более шестидесяти процентов заготовок рвалось или неравномерно вытягивалось, но скорость получения искомого продукта была значительно выше. В процессе отработки технологии получилось реализовать схему поэтапной вытяжки, когда заготовка проходила аж двадцать этапов штамповки. Очень трудоёмко, не очень быстро, но зато давало девяностосемипроцентный выход готовой продукции, даже с учётом не очень качественной латуни. Гильза изготавливалась цилиндрическая, с закраиной под калибр десять миллиметров и длиной семьдесят. Выход гильз по новой схеме с одного опытного потока составил примерно пятьдесят штук в час, но их много было и не нужно, а потому линию продолжили дорабатывать, а для экспериментов решили довольствоваться двумя сотнями гильз. С пулями особенно не мудрили, делая их овальной формы из свинца. Так что март 1211 года был встречен достаточно перспективно в плане разработки толкового огнестрельного оружия.

Саму винтовку с подсказки Эрика решили делать с продольно-скользящим затвором, правда, его горе-конструкторы не понимали даже, что такое затвор, поэтому князю приходилось по нескольку часов в неделю проводить в КБ для контроля и направления их работы. Он сам был, увы, не оружейник, а потому имел лишь общее представление о конструкции подобного затвора.

Короче, через год увлечённого изобретения велосипеда получилось что-то более-менее адекватное под готовый к тому времени патрон. Проблема теперь оставалась только со стволом. После массы экспериментов со сверлением ствола из цельной заготовки пришлось от неё отказаться. Просто не получилось выдержать вектор сверления на нужных длинах канала, то есть сделать ровные каналы длиннее 300–350 миллиметров, что было крайне недостаточно.

За основу нового станка глубокого сверления был взят серьёзно доработанный токарный станок. Ключевая особенность этой конструкции была в сверле и узле, связанном с ним. Для того времени это было чудо техники, так как имело очень сложную структуру не только в области наконечника, но и по всей своей длине. Сбалансированная заготовка вращалась на малых оборотах без биений и особых колебаний. К ней со стороны дула подводилось сверло и с очень малым нажимом подавалось вперёд. По медной трубке, что была длиннее сверла и подключалась к небольшой ёмкости, вручную накачивалось обычное растительное масло, которое не только охлаждало головку сверла, но и выводило стружки наружу. Система ниппель! Но эта сложная и хрупкая «городуха» сделала своё дело. Поэтому 5 августа 1211 года на опытном производстве смогли получить кованый ствол с длиной канала в шестьсот миллиметров посредством сверления. При этом его качество оказалось вполне удовлетворительным. А общий цикл изготовления занял не больше трёх часов.

Успешно освоенное сверление было не единственной проблемой при изготовлении винтовки. Если изготавливать качественные каналы ствола получилось отменно, то с нарезкой, увы, пока все эксперименты проваливались, ибо резко повышался износ и, как следствие, рассеивание. Поэтому 10 сентября 1211 года, переоснастив патроны круглыми свинцовыми пулями калибра двенадцать миллиметров и собрав уже не винтовку, а ружьё с новым стволом, начали тестовые стрельбы. За десять дней, выстрелив 2410 раз, ружьё дало падение кучности всего на десять процентов, то есть по ростовой фигуре гарантированно попадало с дистанции в сто метров. При этом на дистанции в двести метров разброс пули не превысил сорока сантиметров, то есть сохранялась достаточная точность при залповой стрельбе по плотным пехотным построениям. 1 октября стрельбы продолжили. Перерыв был вызван расходом всех запасённых боеприпасов. 7 октября достигли пределов кучности новой конструкции в 3209 выстрелов. Разумный предел износа выражался в том, что больше пятидесяти процентов выстрелов на дистанции в сто метров уходило «в молоко». Скорострельность конструкции тоже получилась неплохая – порядка двенадцати выстрелов в минуту.

Всё бы хорошо, только изготовление ружья оказалось титаническим трудом – с нуля на изготовление одного экземпляра уходило две недели. Это очень долго, а потому, увы, пока на вооружение его было нельзя принимать. Да и с нарезкой хотелось разобраться, ведь если винтовка будет давать на отказ хотя бы полторы тысячи выстрелов с сохранением больше пятидесяти процентов попадания на дистанции четыреста метров, то это будет уже хороший результат. Короче, нужно работать и работать.

Вообще 1210–1212 годы были достаточно продуктивны. Запустили на полную мощность фабрику. Полноценно развернули процесс модернизации перегонного и бумажного производства, результатом которого должно было стать развёртывание двух новых фабрик в 1214 и 1215 годах. Одновременно с этим разворачивалось на уровне малых мануфактур ещё двадцать три производства, а общая численность рабочих достигла тридцати тысяч человек. Работа кипела очень бурно, переживая небывалый подъём от массового вливания новых рабочих рук. К концу 1212 года за счёт выполнения договорных обязательств население Боспорского княжества пополнили сто сорок тысяч человек.

Впрочем, за этот период произошло три действительно эпических события, которые кардинальным образом повлияли на ситуацию в Европе.

Первым событием стало посольство в начале октября 1210 года от графа Раймунда IV Тулузского, который был самым влиятельным сюзереном Окситании. Ведь именно Эрик полгода назад не только положил конец крестовому походу против альбигойцев, что жили в тех краях, но и разгромил заодно их самого страшного врага – папу римского Иннокентия III и его подручного Симона де Монфора. Граф, находящийся между Арагоном и Францией как между молотом и наковальней, а потому впечатлённый успешной военной кампанией, решил искать союза на берегах Тавриды. Возглавлял посольство Раймунд Роже граф де Фуа, его вассал и один из непосредственных участников боевых столкновений с армией де Монфора…

– Ваше сиятельство, удобно ли вы расположились? – Эрик поприветствовал Раймунда Роже и жестом пригласил присесть вставшего рядом с ним графа в небольшое, но удобное кресло. – Я пригласил вас побеседовать с глазу на глаз, так как все эти пышные приёмы не для обсуждения дел. А вы, как я понимаю, прибыли ко мне не для того, чтобы поднести сувениры и искренние заверения в дружбе сюзерена Тулузы?

– Да, монсеньор, вы совершенно правы. Мой сюзерен направил меня во главе этого посольства к вам, дабы искать дружбы.

– И всего-то? Мой друг, вы лукавите. Я не люблю подобные игры, и мы не при французском дворе. Говорите прямо, ибо от этого пользы будет значительно больше.

– Он хочет союза, военного союза.

– И чем мы сможем быть полезны друг другу, находясь так далеко?

– В случае какой-либо угрозы Раймунд может выдвинуть войска вам на помощь, а вы нам. Вы продемонстрировали всей Европе, что ваши слова не расходятся с делом.

– В последнем я не сомневаюсь. Сколько воинов может собрать ваш сюзерен? Не ополчения из полуголых и голодных крестьян, которые пригодны лишь в качестве мишеней для стрельбы из лука, а воинов при доспехах и оружии?

– Думаю, около двух тысяч.

– А сколько из них будет хотя бы в видавшей виды кольчуге?

– Монсеньор, я думаю, что таких будет около пяти сотен человек, больше дворян в подданстве моего сюзерена нет.

– Дворян? Из ваших слов я могу сделать вывод, что он может выставить пятьсот рыцарей и полторы тысячи вооружённых слуг, снаряжённых стёгаными акетонами. Я прав?

– Да, совершенно точно.

– Да уж, большая армия. – Эрик откинул голову и задумчиво посмотрел в потолок. – Когда я выходил на Рим, у меня было три с половиной тысячи воинов, снаряжённых в латные доспехи. А в княжестве оставалось ещё восемьсот при луках, копьях и металлической чешуе. Все мои явные враги рядом с домом были разбиты или запуганы, но при этом я переживал, что могу прозевать гостей. Честно говоря, я не вижу, чем ваш господин может помочь мне в военной кампании. Вокруг вас враги, армия слаба, денег очень мало. Вы представляете собой лакомый кусочек для ваших соседей. Вы хотите, чтобы я стал вашим щитом от их аппетитов?

– Монсеньор, вы… вы не так меня поняли…

– А что тут непонятного? Вам нужен союзник, чтобы выжить, так как Франция и Арагон растащат вас по кусочкам. По крайней мере, они сильнее вас и не скрывают своих аппетитов. Это просто, ясно и очевидно. Я хороший союзник, потому что у меня сильная армия и успех в битвах, но вам нечего предложить мне. Даже вассалитет, который мне совершенно не нужен, ибо эта головная боль у чёрта на куличках мне совершенно ни к чему. Ведь так?

– Да… Так… Монсеньор, вы же это и так знали. Зачем вам этот разговор? У вас есть какие-то предложения?

– Есть. Раймунд, я люблю играть по-крупному. Рим пал, Константинополь в руинах, Европа в смятении. Что вы собирались сами делать в ближайшее время? Ну, если, например, я откажусь от союза.

– Да жили бы, как и раньше. Хотя нет, как раньше уже не получится. Мир слишком изменился. Честно, я не знаю, что бы мы делали. Однозначно только то, что мы пробовали бы выживать. Как вы заметили, мы слабы, но не настолько, чтобы опустить руки и тихо умереть.

– Хорошо. – Эрик выдержал небольшую паузу. – Как я уже сказал, два вековых центра христианства пали. Как вы, наверное, понимаете, заслуженно, так как вместо заботы о душах людей занимались политикой, войной и финансами. Ваш старый друг епископ Урхеля тому яркий пример. Тот колосс, что выстраивали по кирпичикам со времён императора Константина, не выдержал ударов судьбы и рухнул, оставив людей без веры. С одной стороны, это хорошо, они больше будут думать, что пойдёт только на пользу экономике, то есть нашему с вами благосостоянию. С другой стороны, они окажутся совершенно неуправляемыми. У себя я пока справляюсь, ибо могу железной рукой навести дисциплину и порядок буквально во всём. Но так будет не везде и не всегда. – Князь снова выдержал паузу. – Вы понимаете, к чему я клоню?

– Не совсем. Что-то смутное угадывается, но… Подождите-ка! Так вы хотите повторить дела Константина? – Раймунд был удивлён и поражён.

– Именно. – Эрик сухо улыбнулся. – И предлагаю в Боспоре провести Вселенский собор, на который собрать осколки ортодоксальной и католической церквей, альбигойцев и, если пожелаете, вандесов. Впрочем, состав участников можно свободно обсуждать. Где после определённой работы будет не только выбран новый глава христиан, но и создан новый единый центр для всего христианского мира. Правда, уже несколько иной, нежели раньше. Светская власть должна быть у светских правителей, – пусть священники занимаются душами и не лезут в мирские дела.

– Как вы хотите это реализовать?

– За право посвящать свою жизнь культу они должны платить светским властям. Я думаю, достаточной платой будет, если они за свой счёт обучат всех желающих детишек чтению, письму и счёту. Да, опасная затея, ибо образованными людьми управлять сложнее, но она того стоит, так как образованные люди могут сделать намного больше и лучше, нежели их братья, живущие без света знаний. Церковь станет не привилегией, а тяжёлым трудом во благо всего общества, причём бесплатным.

– Но священники в итоге накопят богатства и смогут снова начать играть в вершителей судеб, стравливая одних людей с другими.

– Это как раз решить очень просто – они примут устав, подобный тому, что принимают монашествующие ордена, в котором будет ясно и чётко обозначено, каким имуществом они могут владеть. В уставе же прописать, что изменение его возможно, только если на соборе присутствуют все делегаты и все представители от светских властей, на землях которых действует церковь, и народ в едином порыве единогласно желает его изменения. Подобный подход очень серьёзно ограничит свободу манёвра у хищников в рясе.

– А что это даёт нам с вами? – Роже задумчиво смотрел в окно.

– Как что? Мы становимся фундаментом новой общеевропейской церкви, которая вновь, как это было пятьсот лет назад, сможет объединить Европу. Что же касается конкретно вашего сюзерена и меня, то нам это принесёт новый статус – королевские короны. Думаю, Раймунд не откажется от перспективы создания Окситанского королевства, да и мне пора бы уже этим вопросом вплотную заняться. И союз между нами будет несравнимо крепче, нежели просто военный или политический.

– Монсеньор, – Раймунд Роже встал и, сделав несколько шагов к окну, обернулся, внимательно посмотрев в глаза Эрику, – вы предлагаете даже больше, чем то, на что мы могли рассчитывать. Я немедленно отбываю в Тулузу. Думаю, с подобными делами тянуть нельзя, ибо брожения на религиозной почве уже идут по просторам Европы. Если мы можем это сделать, мы должны это делать. Иначе мы будем не лучше жалкого пса, что, поджав хвост, скулит от страха под забором.

– Безусловно. Но помните об аккуратности – даже в спешке не стоит заниматься ломкой дров.

– Хорошо, монсеньор, я буду осторожен. Если мы всё обговорили, то я немедленно начну приготовления в дорогу.

– В добрый путь.

– До свидания…

Вторым серьёзным событием стал решительный успех в делах Антонио, иными словами – появление по-настоящему своего, нового флота. В марте 1211 года эскадра, состоящая из флагмана «Афина» и четырёх систершипов «Артемида», «Афродита», «Амфитрита» и «Аура», вышла для больших учебных манёвров в Средиземном море. Её возглавлял самолично бывший пират, который, с лёгкой руки Эрика, теперь именовался адмиралом. В общей сложности эскадре предстояло пройти больше пятидесяти тысяч миль и летом 1212 года вернуться в столицу княжества. Во время плавания требовалось не только отработать слаженность и взаимодействие экипажей и кораблей в море, но и провести обширные картографические работы. Каждый корабль оснащался астролябией и компасом. Как следствие этого, ключевой задачей капитанов и штурманов стало обучение ориентированию в море по этим приборам и освоение прокладывания курса с ориентированием на ветер и течения. Не самая простая задача, но решаемая, так как именно эти экипажи в 1213 году после ремонта кораблей отправятся в дальнее плавание к берегам Америки.

Предстоящее многомесячное плавание стало большим ходовым испытанием для новых кораблей, названных нависами. Эти небольшие корабли для того времени стали просто чудом судостроения, так как, везя помимо штатного снаряжения ещё до ста тонн полезного груза, выдавали под 12 узлов, а порожняком – все 14. В их строительстве использовали корабельную сосну, персидский дуб, латунные крепления и лёгкие паруса из плотной шёлковой ткани. Экипаж кораблей был немногочисленный и составлял по штату 42 человека, правда, в дальний поход он отправился с усилением – эскадре выделили целую пехотную роту, экипаж колебался от 110 до 90 человек. Изюминка нового флота заключалась в том, что при всей внешней простоте сложность копирования этих кораблей была чрезвычайно высокая, ибо технологических новинок было крайне много. А главное, почти все они были неявными. Но на этих пяти кораблях судостроительная кампания не остановилась, а потому эскадру провожала в дальний путь партия систершипов такого же числа, что строилась на стапелях Боспорской верфи. Увы, хотелось бы быстрее и больше, но остро не хватало качественного строительного материала, а делать корабли, что развалятся через пару лет, не было никакого желания.

Третьим большим и весьма важным событием стало собрание в июне 1212 года совета делегаций русских земель в Боспоре, результатом которого стало создание днепровской торговой магистрали. Эрика стали воспринимать как дружественного князя, который не лез во внутренние дела русских земель, занимаясь лишь обоюдовыгодной торговлей. Конечно, особенно прозорливые догадывались, что этот крепкого вида германец с выдержанным, холодным взглядом имеет прямое отношение к гибели Романа Мстиславича и Ивана Всеволодовича. Но никаких следов, указывающих на его причастность к этим делам, у них не было, а потому старались эти вопросы не муссировать.

Но вернёмся к собранию делегаций. Ключевым вопросом совета стала торговля и способы её организации. Эрик преследовал вполне конкретную цель – создание единого экономического пространства, центром которого должен был стать Боспор. Для реализации этой затеи князь предложил создать транспортную компанию на паях и ввести единую оборотную монету. Компания была нужна для того, чтобы построить нормальные волоки, серию укреплённых постоялых дворов и прочую необходимую инфраструктуру для упрощения торговых операций. Да и налоги как-то упорядочить и привести к единой системе учёта, смысл которой сводился к концепции централизованного сбора компанией транзитно-транспортного налога и его пропорционального дележа между пайщиками. Расчёт решили производить ежегодно по подведении годового баланса. Налог вводился небольшой и твёрдый, а купец, уплативший его торгово-транспортной компании, освобождался от аналогичных сборов во всех княжествах-участниках.

Этим шагом достигалось привлечение иностранных торговцев и развитие внутреннего рынка в русских землях, ибо создание достаточно надёжной и стабильной системы позволит больше вовлекать крестьян в товарный оборот. Да и вообще – способствовало бы экономическому росту и конкретной прибыли князей – участников компании. Собственно, эти мысли и были изложены в письмах, которые стали основанием для созыва совета. Для того чтобы понять колоссальность прорыва, нужно пояснить, как обстояли дела до того времени. Торговцы, тайком пробираясь по земле тех или иных княжеств, старались всеми доступными способами избежать налога, который представлял собой весьма солидную сумму – на что глаз ляжет. А иногда и откровенный грабёж со стороны князей, которые зачастую были хуже разбойников. Теперь же княжества выступали как пайщики единого дела, внося первоначальные средства в оборот компании, которая решала массу наболевших вопросов.

Зачем это было нужно князьям? Всё примитивно – порядок и безопасность на коммуникациях увеличивали суммарно торговые сборы с транзитных купцов, а также оживляли торговлю в их землях. Введение единой монеты, которой стал, как это ни удивительно, боспорский денарий, позволило устранить менял из торговых оборотов на территории единого торгового пространства, что раскидывалось от балтийских до черноморских берегов. В сухом остатке это приводило к снижению транзитных издержек, то есть данное направление становилось приоритетным для торговцев, по факту приводило к увеличению торгового оборота и непосредственных денежных поступлений в казну от конкретных князей.

20 мая 1213 году умер Остронег, следом за ним, 10 июня, Рудольф. Это стало настоящей трагедией, причём не столько личной, сколько организационной, ибо оказались вакантными позиции ректора системы интернатов и командующего армией. Ставить на их место было некого, так как тот же Георг, сын Рудольфа, хотя и был неплохим офицером, но не обладал сопоставимым с его отцом опытом в области военного дела. К тому же оба соратника князя умерли при весьма загадочных обстоятельствах, которые наводили на определённые мысли. Впрочем, никаких более-менее адекватных спецслужб в распоряжении князя всё ещё не было, так что провести серьёзное следственное мероприятие Эрик не мог.

В общем, в один из июльских вечеров он взял из аптечки бутыль рафинированного спирта, велел принести ему несколько литров яблочного сока, жареного мяса и пару лимонов, после чего закрылся в своём кабинете и стал не спеша пить. За полночь пришла Морриган, которая испугалась, что её мужу стало плохо, и приказала двум дружинникам взломать дверь. За столом лежал мертвецки пьяный Эрик и мерно храпел. Запой длился неделю. Для двора он представлял весьма необычное явление, особенно когда князь нагишом бегал по дворцу с топором за неудачливым слугой, что имел наглость заявить, что, дескать, хватит пить. В общем, подурил он хорошо. К счастью, Морриган догадалась привести его в чувство, разбудив как-то утром ушатом ледяной воды и возгласом «Война!». Как ни странно, это подействовало, и Эрик собрался и стал себя приводить в порядок, а ближе к обеду, разобравшись, что сделала жена, тихо подошёл к ней, обнял и шепнул на ухо: «Спасибо». Окончательно придя в себя, князь взялся за решение накопившихся проблем. В частности – реформирование корпуса городской милиции, создание спецслужб, артиллерии, организацию навигации и подготовку к Собору всех христианских конфессий, который должен пройти уже летом следующего года в его столице.

В августе 1213 года стало ясно, что продовольственный кризис преодолён – рыболовные хозяйства теперь выдавали в пересчёте на год порядка ста тысяч тонн морепродуктов, поля на Таманском полуострове полностью покрывали запросы княжества в зерне. Мало того, в районе Боспорского полуострова стало организованно развиваться огородное хозяйство, в том числе и тепличное. В результате репка, редька, морковка и прочее стали поступать на внутренний рынок по весьма низким ценам. Так что с голоду теперь народ не помрёт. Но это было только одним положительным следствием. Вторым оказалось то, что высвободились солидные средства в общем торговом балансе, которые можно было направить на реформирование ряда важных социальных структур.

Поэтому уже 15 августа на базе городской милиции и государственной безопасности было развёрнуто три управления. Первое (Управление государственной милиции) занималось поддержанием порядка, охраной важных объектов, исполнением решений суда и следственными делами по розыску и выявлению преступников. Численность после доукомплектования этой структуры составила 2115 человек. Управление делилось на штаб и четыре территориальных ведомства: Боспорское, Таманское, Аркское и Перекопское. Второе управление (Управление государственной контрразведывательной деятельности) было первой спецслужбой. Численность штата составляла всего 83 человека. В эту службу были отобраны лучшие бойцы городской милиции, которые проявили себя на сборе информации и раскрытии преступлений. Третье управление (Управление государственной разведывательной деятельности) занималось не только разведкой, но и диверсиями. Штат составило 47 человек. Больше не нашли достаточно вменяемых и квалифицированных людей. Даже для начального уровня.

Для повышения уровня физической подготовки бойцов этих двух спецслужб начали разбивать специальный тренировочный лагерь рядом с горой, которая много позже стала называться Чатыр-Даг. Деметре и тамплиерам были заказаны рабы китайского или индийского происхождения, владеющие какой-либо техникой рукопашного боя. В феврале 1214 года в Боспор в ордена храма привезли индуса, который неплохо владел техникой каларипаятту. Не совсем то, что нужно, но хоть что-то. Но дело на этом не остановилось, и к концу этого же года в тренировочном лагере «Горный» работало семь инструкторов, в том числе и один монах из Шаолиня. Осенью 1213 года группа числом десять человек из третьего управления отправилась на практику в земли Владимиро-Суздальского княжества – нужно было накалить обстановку в этих владениях. Там, ближе к зиме, недалеко от Белоозера, ребята смогли наладить контакт с небольшой группой славян-язычников, что промышляли скоморохами зимой, а летом – земледелием и охотой. Эта группа представляла собой остатки племенного рода, который отказался креститься и медленно вымирал. Ситуация у них была очень тяжёлая – они впали в немилость у Юрия Всеволодовича, нового князя Владимирского, а потому их не только обобрали, но и запретили промышлять скоморошеством, что поставило их на грань голодной смерти. Молодых стажеров-разведчиков заинтересовали навыки, которыми обладали скоморохи, особенно в области подслушивания, маскировки и тому подобного. В общем, сговорились, и примерно около середины марта 1214 года разведчики привели к Перекопу селян, правда, те еле на ногах держались, ибо средств у группы стажировки едва хватило, чтобы всех прокормить даже впроголодь. Эрик решение оценил, принял присягу у новых жителей своего государства и разрешил верить во что угодно, только храмов и прочих культовых сооружений не строить. Те не прогадали – дело пошло, и пошло на лад. Правда, с нюансами.

Главный заключался в том, что среди прибывших скоморохов Эрику приглянулась одна девица. Ничего особенного, внешне – ни рыба ни мясо, но что-то зацепило – и всё тут. Её звали Радмила, была она дочерью патриарха рода. Собственно, скользкая ситуация в духе «и хочется, и колется, и мама не велит», так как если Морриган узнает, то князю она слова поперёк не скажет, а девушку тихо придушит в уголке и скажет, что её такой привезли. Или отравит. Но желание было зашкаливающим, а потому Эрик решил рискнуть и завести роман с Радмилой. Всё завертелось и поначалу шло гладко, а потом, жена, как и следовало ожидать, стала догадываться о чём-то, но виду не подавала. Да князь бы и не узнал об этом, если бы не контрразведка, которой было поручено учиться слежке, в том числе и за княгиней, которая, в свою очередь, попробовала приставить парочку служанок следить за девушкой. Создалась очень милая ситуация. Никакой любви у Радмилы с Эриком не было, но они нравились друг другу как любовники, тем более что она ни на что не претендовала, но оказалась чистоплотной. О том, что князь завёл себе любовницу, знали единицы, да и те помалкивали, поэтому положение спасла совершенно случайная ситуация: его старый боевой товарищ Валентино был тронут девушкой. Произошло внушение со стороны князя, и она ответила взаимностью мастеру-металлургу, а через месяц они уже были мужем и женой при активном содействии небезызвестной персоны. Брак не сильно останавливал любовников, но теперь нужно было ещё тщательнее шифроваться, поэтому стали искать для дамы серьёзное занятие, дабы прикрываться рабочими встречами. Увы, дело оказалось непростое, так как она оказалась совершенно оторванной от реальности особой. Решение пришло случайно: Эрик как-то раз заметил, с каким интересом она рассматривала небо, поэтому было решено строить обсерваторию с большим зеркальным телескопом. Тем более что этот шаг действительно пора было делать. Так что мало-помалу подозрительность Морриган улеглась, ибо она увидела отдачу, ради которой Эрик бегал вокруг этой девушки. А весной у Валентино и Радмилы родилась дочка, правда, чья именно это дочь – металлурга или князя, сказать было нельзя. По крайней мере, точно. Благо этого и не требовалось, ибо в итальянца это событие вдохнуло новую жизнь, и он с новой силой и энергией занялся своим делом.

Вернувшиеся летом 1212 года корабли эскадры, после прохождения пятнадцатимесячных учений в Средиземном море, принесли с собой не только бесценный опыт, но и много проблем. Одной из задач, которая ставилась перед Антонио, являлось противодействие пиратам на коммуникациях торгово-транспортной компании Деметры. У неё, конечно, были и свои силы для борьбы с ними, но до серьёзных крейсерских операций дело не доходило в связи с отсутствием этих самых крейсеров – быстроходных боевых кораблей. В ходе двадцати семи боевых столкновений с кораблями пиратов был выявлен серьёзный минус корабельной механической артиллерии – её слабость и маломощность. Потопить корабль она могла, а серьёзно содействовать абордажу – нет. Да и по дальности возникали определённые проблемы. Короче, она оказалась совершенно непригодна для флота и могла выступать только как временное средство.

Другой проблемой стала навигация. Примитивный компас и довольно убогая астролябия, что имели в распоряжении капитаны кораблей, давали весьма неточные показатели. Особенно при наличии песочных часов. Навигационная технология в принципе была отработана, однако остро требовала более качественного инструментального оснащения. После некоторых раздумий Эрик решил задержать экспедицию на пару лет, так как неизвестно, какие задачи экспедиционному корпусу придётся решать при столкновении с цивилизациями американских индейцев. А чтобы ребята не расслаблялись, задействовал их для обучения экипажей других нависов Боспорского военного флота, число кораблей которого возросло с пяти до десяти и в скором времени достигнет пятнадцати. Проблему с артиллерией Эрик решил посредством освоения литья бронзовых дульнозарядных гладкоствольных пушек. Эта задача особых проблем не создавала. Дело в том, что развитие огнестрельной артиллерии Эрик специально не ускорял, так как подобную пушку очень легко скопировать. Да, уже в 1118 году при осаде Сарагосы Европа узнала огнестрельное оружие. Однако прошло практически сто лет, а артиллерия так и осталась для большинства в разряде малополезных диковинок. Введение подобной, столь легко копируемой артиллерии – очень опасная игра, но делать было нечего, так как старые средства оказались совершенно неудобны и недостаточно эффективны.

За основу корабельного артиллерийского орудия была взята пушка калибра порядка восьми сантиметров и с длиной ствола двенадцати калибров. В общем, дело оказалось весьма не сложным, так как к 1212 году на феорумской фабрике вполне освоили технологический процесс литья. Проблемой стал станок и способ расположения орудий на корабле. Для этих целей пришлось отказаться от барбетной конструкции механической артиллерии, так как те станки, что приходили в голову, получались либо очень тяжёлыми для подобного корабля, либо очень ненадёжными. Поэтому пришлось размещать пушки вдоль бортов – каждый борт шхуны получил по пять таких орудий, на баке и корме располагалось два «посадочных» места для размещения ещё двух орудий, что должны были использоваться либо как погонные, либо как ретирадные. Всего же получилось двенадцать пушек, которые после испытаний показали дальность стрельбы двухкилограммовыми чугунными ядрами порядка 1500 шагов. Это был отменный результат. Неприятным сюрпризом стала сильная отдача при выстреле, о которой Эрик совершенно забыл. Поэтому пришлось разрабатывать схему откатного крепления для примитивного лафета, который, однако, оснастили клиновой системой вертикального наведения, а также заниматься укреплением набора корабля.

Для повышения скорострельности ввели порционные картузы из тонкого шёлка, в которых располагались фиксированные порции пороха. Выбор шёлка был обусловлен тем, что он оказался единственной тканью, которая после выстрела, сгорая полностью, не оставляла тлеющих ошмётков. Это решение дало поразительные для того времени результаты и вплотную приблизилось к показателям XIX века. Правда, сильно хромала точность.

В зависимости от вида снаряда применялись и разные виды зарядов – полный – для ядра и половинный – для картечи. Это очень серьёзно повышало скорость заряжания. Штатным боеприпасом для новых артиллерийских орудий стали чугунные ядра и чугунная же картечь, то есть небольшие шарики диаметром порядка пятнадцати миллиметров. Касательно второго вида выстрела, орудие заряжали в уже готовом картузе, который для сохранения формы размещали в плотном картонном цилиндре, что делался выклеиванием по форме из обычной бумаги.

На каждую пушку по штату для нависа положили по двести выстрелов ядрами и двадцать картечью. Таким образом, каждый корабль военно-морского флота Боспора после оснащения его огнестрельной артиллерией должен нести по 2400 ядер, 240 картечных картузов и 2520 полных зарядов пушки. Все эти доработки снизили полезную нагрузку нависа с 100 до 70 тонн и несколько утяжелили корабль, снизив скоростные показатели в среднем на пол-узла. Да и команда возросла на сорок человек. В общем, проблема усиления боевой мощи эскадры решилась к осени 1213 года и упиралась не столько в изготовление пушек, сколько в отливку ядер с картечью и изготовление нужного запаса пороха. Поэтому всю осень, зиму и весну следующего года команды выходили в море и учились стрелять из орудий по плавающим целям и мишеням на берегу. К слову, остальные нависы, как построенные, так и строящиеся, решено было также оснащать артиллерией по тому же принципу и штату.

Помимо артиллерии полным ходом шла разработка навигационных инструментов. Одной из ключевых проблем в этой задаче стало создание часов хоть сколь-либо точных. Это упиралось в ряд фундаментальных теоретических проблем. В частности – введение единой системы измерений (как это ни странно). В неё упиралась не только проблема создания относительно точных часов, но и способы измерения скорости, расстояния, углов и прочего. Наступил серьёзный научный кризис, который необходимо было максимально быстро преодолеть. Смысл его заключался вот в чём: к середине 1212 года основной объём книг, награбленных в четвёртом и девятом годах, уже получил первичную обработку – из них сделали лаконичные выжимки, устранив пространные размышления и мистические бредни. Получился значительный массив неупорядоченной информации, которую предстояло анализировать и систематизировать с целью формирования научной картины мира. Для этой задачи нужно было иметь инструмент – единый взаимосвязанный стандарт единиц измерения и систему координат, в рамках которой и будет это всё измеряться и упорядочиваться. С решением обеих задач были очень серьёзные проблемы, так как, во-первых, подобных прецедентов ещё не было, а во-вторых, имевшиеся знания были пестры и замысловаты в своих оценках и изложениях, а потому не позволяли из них сложить нечто единое, стройное, упорядоченное и взаимосвязанное. При этом те ученые, что у князя уже получились, стали буквально с ходу заболевать совершенно глупой звёздной болезнью и вместо дела потихоньку скатываться в склоки между собой, дабы выяснить, кто из них круче и «нажористей». Настолько, что Эрика стали часто посещать мысли о создании сталинских «шарашек» для вправления мозгов особо одарённым и голосистым. Поэтому 1 сентября ещё 1212 года Эрик собрал в одном из рабочих залов уже полностью достроенной академии всех учёных, что у него имелись, и начал брать быка за рога – создавать рабочую атмосферу методом научно-технического террора.

– Итак. Господа учёные, я собрал вас всех здесь для того, чтобы сообщить весьма неприятное известие… – Эрик выдержал паузу, обвёл холодным жёстким взглядом всех присутствующих и продолжил: – О том, что академия пришла в тупик, а вы, господа, зажрались. Ещё несколько лет назад вы были обычными людьми, многие из которых не умели даже читать, а теперь, освоив это нехитрое дело и проглотив по сотне книг, кого вы стали из себя корчить? Избранных мессий, что свысока взирают на этот серый и убогий мир? Вы, случаем, умом не повредились? Вы все – неофиты, новички, новобранцы, которые только приобщились к мировому наследию полезной информации, а сами по себе совершенно ничтожны, ибо никакого прока не приносите. Что глаза опустили? Вы думаете, зачем мне нужна академия? Чтобы учредить земной рай для заносчивых людей, дабы они там бездельничали за мой счёт? Разбежались! Вы избраны для тяжёлого и ответственного труда, настолько неподъёмного для основной массы людей, что вам создают особые условия. И результат вашего труда должен быть не в виде личных амбиций в духе «кто круче – я или варёное яйцо?», а в виде конкретных результатов научных исследований. Не переписывания чьих-то трудов со своими комментариями, дескать, какие разумные мысли, а собственные научные изыскания. Вы должны приносить пользу мне и тому народу, который пашет не разгибаясь от зари до зари ради того, чтобы у вас было всё необходимое. Я это говорю первый и последний раз. Замечу ещё раз за кем-то подобные замашки – первый раз внушать уже буду по печени и почкам. На второй раз посажу на хлеб и воду на месяц в маленькую камеру, где вы будете спать в холоде и собственных испражнениях. Дабы мозги на место встали. На третий раз упеку в башню, откуда вы до конца своей жизни больше не выйдете. Надеюсь, ни у кого из присутствующих нет иллюзий на тему того, что я шучу? – Князь не спеша обвёл холодным и жёстким взглядом перепуганных людей в аккуратных камзолах и продолжил: – Отлично. Теперь к делу.

Дальше на суд предварительно обработанных психологическим прессингом зрителей была представлена небольшая презентация того, как им нужно работать. Естественно, Эрик ничего не выдумывал и не изобретал. Просто кое-что вспомнил из школьной программы и кое-как связал с теми вещами, которые ему приходилось прочитывать, изучая отчёты о работе академии. Основной задачей этой встречи было не только дать могучий пинок размякшим ребятам, совершенно не умеющим работать в режиме дедлайн и крайне напряжённого графика, но заложить фундамент новой картины мира. Для этого он изготовил целый ряд плакатов на больших листах и подготовил несколько демонстраций – все эти мероприятия длились до глубокого вечера. Да и закончились весьма специфически – князь прервал бурное обсуждение словами:

– Ну что, пример я показал. Надеюсь, теперь вы понимаете, чем должны заниматься. Так что я – спать. А завтра поставлю задачи.

Эрик вышел из зала, а все остальные до самого утра провели время, увлечённо обсуждая и играя с теми игрушками, что соорудил Эрик. Там, собственно, ничего особенного не было, но это для него. Ртутный барометр Торричелли, пространственная модель Солнечной системы с эллипсоидами траекторий движения планет, примитивный микроскоп, электростатическая машинка, перепугавшая всех шарахнувшим пробоем в виде маленькой молнии. И много других безделушек. Короче, князь готовился основательно и произвёл на своих подопечных неизгладимый эффект. Поэтому утром он их в том же зале и застал – они спали вповалку, причём далеко не все, кто-то продолжил ковыряться с увлекательными игрушками. Разговаривать серьёзно с людьми, находящимися в столь неадекватном состоянии, было бессмысленно, а потому Эрик волевым решением, пинками и матом выгнал всех спать, обещая принуждение к разным формам сексуальных извращений тем, кто ослушается.

Следующим утром начался второй акт импровизированной научной конференции, на которой обсуждался вопрос единого стандарта единиц размерности и измерительных стандартов в целом. Это решение стало базовым для дальнейшего развития науки. Обсуждение шло долго, в ходе него всплыло множество разнообразных проблем, поэтому князю пришлось возиться около месяца, направляя их в нужное русло, дабы они не ушли чёрт знает куда.

Изначальное желание князя привязать новую систему единиц измерения к той, которая ему привычна, довольно быстро оказалась сложнореализуемым, так как остро не хватало традиций и знаний. По большому счёту любую систему нужно придумывать с чистого листа. Отчасти из-за этого всё и затянулось, так как князь был совершенно не готов к подобному повороту. Пришлось импровизировать на ходу. Итак, предстояло ввести три основные шкалы для измерения геометрии пространства, массы и времени, из которых в дальнейшем выводить все остальные.

Для развёртывания взаимосвязанной единой системы измерения необходимо было окончательно утвердить основание для расчётов. Ничего особенного в этом не было, за исключением того, что разгорелись споры об основании системы исчисления. Принятие его было одним из самых тяжёлых и напряжённых, чуть до рукопашной не дошло, так как в Европе и Азии, на стыке которых располагался Боспор, бытовал целый спектр оснований. То есть присутствовали сторонники всех. Само собой, принимать что-то отличное от привычного им активно не хотелось, но пришлось.

Так как введённая волевым решением Эрика в 1203 году десятичная система подвергалась резкой критике в связи с тем, что в бытовом и торговом счёте практически повсеместно использовалась двенадцатеричная система, пришлось от неё отказаться. Для князя это было неудобно, но не критично, а задача стояла максимально унифицировать расчёты в государстве на всех уровнях, выстроив их по единой позиционной системе исчисления.

Принятие двенадцатеричной системы обосновывалось тем, что, во-первых, это был бытовой счёт: любой человек на пальцах мог производить простые расчёты не до 10, а до 144, ибо вместо пальцев использовались фаланги пальцев. Во-вторых, в отсутствие вычислительной техники основание 12 давало максимальное количество удобных делителей. Вроде бы мелочь, но, учитывая, что деление – самая сложная операция из простых и в торговом счёте самая распространённая, довод этот был значительный. Само собой, сразу пришлось вводить систему цифр с графическими обозначениями, наименованиями, приставками доли и кратности, а также выдумывать названия для наиболее ходовых чисел. Работа довольно нудная, но была сделана, что позволило получить инструмент для удобных расчётов в бытовом и коммерческом секторе.

Эталоном длины стала высота ртутного столба в простом ртутном барометре от уровня моря, которая не просто замерялась, а высчитывалась как показатель при нормальном давлении путём многочисленных замеров и выведения среднего арифметического показателя. Полученный результат «эталонировали»: с отрезка снимались копии и рассылались по местам для использования. Единицу длины князь решил назвать привычным для него словом «метр», который, правда, составлял всего 76 привычных сантиметров. Из эталона длины вывели две вторичные характеристики – площадь и объём, соответственно квадратный метр и кубический. Они также были меньше привычных размеров. Для удобства использования их назвали аром и стером. Следующим шагом стало выведение эталона массы. Взяли массу куба пресной воды со стороной в ¹/₁₂ местного метра, который оказался равен 0,254 килограмма. С названием в этот раз оказалось всё не так просто, ибо полученный результат перевешивал обычный грамм и приближался к местному эталону массы – марке, которая колебалась в зависимости от региона в пределах 200–350 граммов. И, подумав, Эрик остановился на приятном и достаточно благозвучном латинском слове «солид», что в переводе значило «тяжёлый». Такое решение было неудивительным для государства со столь распространённой латынью.

После определения основных критериев пространства взялись за время и углы.

Сутки разделили на двенадцать часов, час на 144 минуты, минуту на 144 секунды. То есть привычные для нас сутки делились не на 86 400 секунд, а на 248 832, что сократило секунду примерно втрое. На растерзание, безусловно, пошёл и календарь. Всем участникам конференции было известно о прецеденте високосного года и тех проблемах, с которыми сталкиваются календари. Поэтому экспериментировали весьма свободно, без особых оглядок на религиозные традиции. Да, собственно, и традиции как таковой тоже не было, так как общая стандартизация летосчисления ещё не сложилась. В общем, получилось так: год был разделён на 61 неделю, из них одна была праздничная, а остальные равномерно распределились на двенадцать месяцев по пять в каждом.

Особенность подобного подхода заключалась в том, что недели были по шесть дней, а не по семь. Этот шаг позволил сделать в каждом месяце одинаковое количество дней, с соответствующими упрощениями учётного, отчётного и организационного характера. Например, каждый месяц первое число попадало на понедельник, а тридцатое на субботу. Праздничная же неделя имела переменное количество дней – от пяти до шести (в високосный) и не включалась ни в какой месяц, выступая в качестве новогодней, предваряющей новый год. Таким образом, по календарю прошлись весьма основательно, перевернув все современные представления. А напоследок проехались ещё и по точке отсчёта. В качестве оной выбрали последний день последнего зимнего солнцестояния, предварившего новый дом астрологической прецессии – эпоху Рыб. Фактически вводилось летосчисление, почти полностью совпадающее с отсчётом лет от Рождества Христова за тем исключением, что они получались смещены на несколько дней относительно друг друга.

С углами всё получилось просто – круг делился на 1728 равных секторов (12 в третьей степени). Угол, образованный таким сектором, назвали градусом, который выходил примерно в пять раз меньше привычного: так, на транспортире, оформленном в этом стиле, вместо 180 градусов стоит 864, а вместо 90 – 432. Для более точных расчётов градус разделили на 144 минуты, а минуту на 144 секунды. Морская навигация не нуждалась в такой детализации, поэтому для неё ввели румб, который равнялся 48 градусам, в результате окружность была разделена на 36 румбов.

К радости князя, конференция выразила желание пойти дальше и навести порядок ещё в двух сферах – языке и деньгах. Как говорится, собравшиеся решили довести начатую процедуру упорядочивания до конца.

Относительно монет это желание было вполне очевидно и естественно, так как они оставались пока ещё в десятичном измерении. Пользуясь случаем, Эрик решил финансовую систему не только упорядочить, но и максимально развернуть, создав предельно гибкие для того времени инструменты. Проблем было две.

Первая – отсутствие мелкой, черновой монеты для повседневных розничных покупок, что не позволяло развивать товарно-денежные отношения внутри государства. Каравай хлеба стоил сильно дешевле самой мелкой серебряной монеты, поэтому его было сложно продать. Приходилось договариваться о более крупных покупках либо разово, либо на определённый временной период. Например, питание в течение нескольких дней. Подобная ситуация приводила к вынужденному росту бартера, взаимозачёта и прочих неудобных торговых операций.

Вторая – отсутствие крупной монеты для оплаты оптовых сделок, ибо имевшиеся деньги достоинством максимум в два денария и весом в сто граммов были слишком тяжелы. Помимо этого покупательная способность серебра требовала его возить чуть ли не центнерами для крупных оптовых закупок, хотя бы в масштабах обычного торгового корабля-нефа грузоподъёмностью в 100–150 тонн.

Решение их лежало на поверхности – введение меди и золота в качестве материала для монет. В частности, за одну порцию серебра давали от одиннадцати до тринадцати порций меди, в таком же соотношении находились золото с серебром. С одной стороны, это было очень удобно, с другой – отчётливо показывало, что на разнице в реальной цене металлов можно хорошо играть и неплохо спекулировать. Это потребовало введения так называемой условно-связанной денежной системы с тремя автономными монетными линиями.

Золотую монету назвали аур (aur), серебряную – аргент (argent), медную – ас (as). Первичная связь устанавливалась через массу монеты, которая в номинале 1 равнялась ¹/₁₄₄ солида (1,76 грамма), то есть номинал пропорционально был обусловлен массой. Так, монета в 3 аса имела 5,28 грамма меди, а в 2 аргента – 3,52 грамма серебра. Основные номиналы монет были установлены следующие: 1, 2, 3, 4 и 6. Всего в новой финансовой системе получалось 15 монет разных номиналов.

Для всех монет вводился единый дизайн. На аверсе крупной цифрой ставился номинал, под которым значительно более мелким шрифтом писалось название монеты на латыни. На реверсе монеты размещался упрощённый вставший на дыбы лев, а под ним – дата выпуска монеты. По внешнему радиусу с обеих сторон шёл выступающий ободок, защищающий рисунок от ускоренного истирания. Чтобы защитить монеты от подрезания, на гурте делалась косая насечка.

Важным аспектом этой реформы стали скорость и качество изготавливаемых монет, поэтому на практике уже в начале 1213 года реализовали следующий четырёхэлементный конвейер. Вначале из металла прокатывали листы нужной толщины, из которых вырубали кружки соответствующего диаметра. Следующим этапом шла обработка заготовок на ручном рычажном прессе с высокой передаточной мощностью, позволяющей создавать достаточное усилие для полноценной штамповки за один проход. Пресс был из качественной тигельной стали, на котором ювелиры выгравировали негативный рельеф монеты. Производительность такого подхода оказалась довольно высокой, уже в декабре за дневную смену поток конвейера выдавал в среднем около 800 монет. Монеты поступали в казначейство, где приёмная комиссия осматривала каждую из них и возвращала дефектные на переплавку. Так что на выходе в свет получались изумительные для своего времени по качеству монеты. Да ещё и невероятно быстро, опять же если сравнивать их с ближайшими конкурентами в Италии, Германии и на Ближнем Востоке.

С языком всё оказалось достаточно сложно, и быстро достигнуть согласия не получилось из-за огромного объёма работ и целого комплекса проблем. Первая заключалась в том, что латинский язык уже не мог в полной мере выполнять функцию государственного, так как в 1212 году больше половины населения были славянами, причём не только этнически, но и культурно, то есть большая часть подданных государства были носителями славянского языка разнообразных изводов. Иными словами, назрел вопрос введения билингвизма на государственном уровне. Вторая проблема заключалась в том, что организационно что латынь, что славянский языки при Эрике находились в жутком состоянии. Даже алфавиты не отражали реального положения дел. В связи с этим была сформирована рабочая комиссия, целью которой стало приведение грамматики обоих языков в порядок. Причём не просто так, а в виде лаконичных трудов: «Грамматика латинского языка» и «Грамматика славянского языка». Непростая задача, но решать её было нужно и важно.

Стоит отметить, что весь 1213 год в княжестве шли активные работы, которые непосредственно с результатами научной конференции связаны не были. Среди них – создание обсерватории, освоение стекольного и зеркального производств и прочее. Первым успехом проведённой Эриком встряски научных кругов стало изобретение механических часов, причём сразу двух типов. Первый тип часов был основан на гравитационном маятнике, второй – на вращении балансира, раскручиваемого плоской пружиной. Маятниковые часы решили изготовить большими и разместить в специально отстроенной башне в центре Боспора, а балансирные – относительно компактными в качестве морских часов, для установки на корабле. К концу года один устойчиво работающий экземпляр морских часов смогли-таки изготовить и установить на флагманском корабле эскадры.

В таких вот делах и заботах незаметно наступил 1214 год, в котором произошли два важнейших события. Первое заключалось в том, что всё-таки начался Вселенский собор всех христианских конфессий в Боспоре, а вторым стало отбытие эскадры из пяти нависов в экспедиционное плавание к берегам Нового Света. Стоит заметить, что ситуация с собором была в какой-то мере довольно комична. Его созыв оттягивался всеми возможными средствами ровно до того момента, пока в Священной Римской империи не произошёл казус с аббатством Лорш, которое разграбили, а монахов, включая аббата, сожгли заживо, как еретиков, поклоняющихся дьяволу. Повторение римского прецедента и стремительное падение влияния церкви на жизнь общества было воспринято несговорчивыми иерархами очень серьёзно и существенно помогло собрать собор.

Вселенский собор в Боспоре 1214 года проходил с первых чисел февраля практически до конца года. Результатом его деятельности стало создание фактически новой религии, сохранившей, впрочем, старое название.

Началось всё с того, что Эрик, выступая первым, поприветствовал собравшихся и произнёс речь касательно первородного греха, в которой смог юридически и казуистически обосновать, что человек, наравне с Богом, является пострадавшей стороной, а не преступником. Благодаря чёткости, стройности и логичности фраз речь князя произвела очень сильное впечатление на всех присутствующих и стала мощным импульсом для переработки христианской концепции в целом. Князь смог очень любопытным образом вывернуть всю трактовку событий грехопадения. Например, причиной, по которой дьяволу удалось совратить Еву, стало её невежество, то есть знания и наука обернулись источником крепости духа и единственным оплотом противодействия искушениям – вера верой, а борьба со злом возможна только со знанием дела, иначе обведёт дьявол людей вокруг пальца и даже не вспотеет. При этом Бог был выставлен заложником собственного слова, ведь Он не мог его нарушить, а потому был вынужден изгнать людей из рая, хоть и понимал, что они невиновны. В общем, речь была очень увлекательной. Вселенский собор фактически обновил христианство до такой крайности, что оно превратилось в нечто новое и непривычное, в котором от первоначальной веры остались только название и мифология. Да и та в сильно искажённой трактовке.

В декабре 1214 года результаты работы собора были выражены в трёх книгах: Катехизисе, Уставе и Литургионе. Первая была изложением основ и ключевых деталей новой единой христианской веры, своего рода развёрнутым манифестом. Вторая включала в себя технологические тексты по организации церкви, то есть представляла собой большой и хорошо проработанный устав организационных структур, включающий в том числе и аспекты собственности, финансовой активности и источников дохода. Третья книга стала опорной для обыденного церковного производства, то есть содержала все богослужебные тексты для проведения обрядов и служб. Особняком был выделен текст личной присяги, к которой приводили всех желающих влиться в клир. Присяга стала необходимым элементом, и её нарушение, выраженное в отступлении от устава, теперь каралось вполне законно.

Что же представляла собой новая религия? Человек в осмыслении собора предстал как сознание, то есть собственно человек и его материальная оболочка, последняя признавалась вторичной, но уход за ней почитался добродетелью, так как она осуществляла связь сознания с материальным миром. При этом душа отождествлялась с сознанием. В вопросах крещения решили вернуться к древним традициям, когда любой желающий мог приять крещение и войти в братство, но не ранее достижения им определённого возраста. В данном случае остановились на 21 годе. Это делалось для того, чтобы не плодить внутри церковной структуры тайных врагов, которые не верят, но находятся под принуждением обстоятельств, а в отместку всячески порочат доброе имя церкви.

Тема личного развития и укрепления духовной составляющей была тщательно развёрнута в лучших традициях некоторых современных концепций. В итоге получилась очень любопытная вещь. Поскольку тело являлось инструментом души во взаимодействии с окружающим миром, то его развитие, укрепление и совершенствование стало проецироваться непосредственно на душу, повышая её возможности. То есть возник ориентир формирования здорового, крепкого тела как достойный способ духовного совершенствования. Сила духа стала подаваться через силу тела.

Помимо этого получила новую интерпретацию концепция воскрешения, которую перестали воспринимать в буквальном смысле, когда в Судный день из могил своих восстанут разлагающиеся трупы и двинутся через приёмник-распределитель кто в ад, кто в рай дальше отплясывать в гниющем состоянии. Теперь это было воскрешение души в новом мире с новым телом в зависимости от дел при жизни. А так как при таком подходе тело человека после смерти переставало нуждаться в трепетном отношении за его ненадобностью для воскрешения, то появились рекомендации к его уничтожению, например через сожжение, дабы через него дьявол не смог бы наслать эпидемию или мор. Это с формальной точки зрения. С прагматичной Эрик преследовал довольно простую цель – избавиться в будущем от совершенно грандиозных проблем, связанных с огромным количеством кладбищ. Так, толику современного прагматичного утилитаризма иерархи смогли осмыслить и принять.

Концепция греха как такового также была пересмотрена. Он теперь воспринимался не как что-то запрещённое, а как личная слабость, которую надо преодолеть, дабы достичь более высокого уровня развития. Поэтому никакого списка не прилагалось – у каждого грехи были индивидуальны. Моральные же аспекты были выражены посредством добродетелей-рекомендаций, которые должны облегчить путь совершенствования.

Короче, Эрик перекроил всю религию в новый формат так, что её стало не узнать. Но в этом ему помогли несколько факторов. Во-первых, иерархи были перепуганы и опасались не только за своё имущество, но и за жизнь, так как на местах светские власти стали творить насилие и самоуправство, подминая под себя эти структуры. Во-вторых, у Эрика была полная поддержка тамплиеров, которые только выигрывали от подобных преобразований. В-третьих, катары, в частности один из их лидеров, Эсклармонда, дама де Фуа, родная сестра Раймунда Роже, что приезжал с посольством из Тулузы, оказали ему неожиданную, но очень полезную помощь. Казалось бы, зачем это катарам? Но если внимательно посмотреть на их учение, то станет видно, что оно во многом перекликается и мало в чём противоречит тому, что предложил Эрик. Максимальное приведение религиозной идеологии к практичной и конструктивной форме Эсклармонде, как одному из наиболее влиятельных катарских «перфектов», очень импонировало. Впрочем, как и сам Эрик. До секса, конечно, не дошло, так как оба были на виду, но будь хоть единый шанс уединиться, то он бы не был упущен.

Долго ли, коротко ли, но 17 декабря 1214 года состоялось торжественное закрытие Вселенского собора за полным рассмотрением всех вопросов. Даже главу (Вселенского патриарха) выбрали, им стал бывший константинопольский патриарх Феодор II Ириник, который добровольно отказался от главенства восточной церкви и взошёл на престол как первый глава единой христианской церкви под именем Феодор I. После официального закрытия собор не стал разъезжаться, ибо нужно было не только поторговаться за места и титулы в новом аппарате, но и дождаться своих копий трёх книг, ставших основой нового порядка.

Конечно, никто не питал иллюзий и не надеялся, что получится легко установить новую религиозную целостность в Европе, однако попробовать стоило. К 1209 году, когда Эрик организовал крестовый поход на Рим, христианство имело очень призрачные позиции в Европе, именно поэтому так активно Иннокентий взялся за укрепление позиций церкви, и именно с него должно было пойти её истинное могущество. Реально верующих католиков были единицы, ибо основная масса паствы являла собой людей, которые посещали церкви только по воскресеньям, дабы местный феодал не покарал их за отступничество от истинной веры. То есть не воспользовался официальной возможностью пограбить. К тому же практически вся паства не знала латинского языка даже на элементарном уровне, а потому слушала молитвы и проповеди, не осознавая их смысл. Получалось совершенно бессмысленное и бесполезное занятие.

В православии было поразумней, например, в среде славян служба велась на славянском языке, а в среде греков – на греческом, и паства понимала, что им проповедуют в церквах. Однако, как и их братья-католики, православные были очень далеки от тех ценностей, которые им внушали. Особенно в контрасте с самим клиром, который вёл совершенно лицемерный образ жизни, что нельзя было укрыть от внимательных глаз простых жителей.

Это не считая того, что в плане прагматики христианство не несло ничего полезного и больше вредило, чем помогало в жизни. Какой людям с веры прибыток? Никакой. Одни разорения: сначала феодал ограбит, потом церковь пройдёт по закромам – ничего приятного и позитивного.

Оплотом религии выступали феодалы и аппарат церкви, которым она была нужна для оправдания своей власти и дополнительным основанием для поборов. Они всячески поддерживали эту комплексную идеологическую систему – инструмент, предназначенный только для одного – управления толпой необразованных людей. Как, собственно, и любая другая традиционная религия.

Но случилось непоправимое – эта система получила два серьёзнейших удара и стала рассыпаться, стремительно теряя силы. И чем больше она слабела, утрачивая централизацию, тем больше становилась вкусна и аппетитна для всех любителей поживы. Ведь её алчные служители, что активно стяжали богатства, пользуясь своим положением, становились с каждым днём всё более беззащитны, а их накопления – всё более интересны для иных хищников. Но Европа была настолько децентрализована и разрозненна, что ещё долгое время не сможет выступить единым фронтом против союза Окситании и Тавриды. А значит, имелся определённый карт-бланш. И Эрик этому радовался.

В марте 1214 года из бухты Боспора вышла эскадра из пяти нависов и двинулась на запад. Флагманом среди этих систершипов стала «Афина», на которой развевался адмиральский флаг Антонио, юнгой и учеником при нём был четырнадцатилетний Бенно, сын Эрика. Рискованный был шаг, но он того стоил, ведь парень должен возмужать и пройти школу жизни, а ничто так не укрепляет мужчину, как суровый и дальний поход.

Эскадра шла при полном параде, а на её борту был не только восьмимесячный запас продовольствия в виде муки, круп, вяленого мяса, консервов, сушёной рыбы и фруктов, но и товары для обмена с аборигенами далеких земель: самые разные мелочи во множестве – от массы латунных эглетов – наконечников для шнурков – и простых металлических инструментов вроде иголок и ножей до небольших аккуратных зеркал в изящной бронзовой оправе и прочих предметов роскоши. Общая масса менового груза составляла порядка трёхсот тонн, а экипаж экспедиционного корпуса достигал семисот человек. Такая многочисленность объяснялось тем, что экипажи были усилены сводной ротой бойцов, которую набрали в пехотном батальоне.

23 марта эскадра пополнила запасы питьевой воды на острове Сардиния и двадцать шестого числа, пройдя Гибралтар, взяла курс на Канарские острова, а оттуда – на запад-северо-запад. Атлантика встретила плохой погодой, дождём, сильным ветром с кратковременными шквалами. Столь ласковый приём вынудил уже на пятые сутки пути всей эскадре, идущей в спаренной походной колонне, убавить паруса и провести обширные, но, к счастью, не серьёзные ремонтные работы. К обеду двадцать второго дня пути корабли достигли островов архипелага, о котором им говорил князь, и начались плановые работы по обследованию района. После недели картографических работ Антонио принял решение развернуть опорную базу в южной части острова, который в далёком будущем стал называться Эльютером и к которому подошла эскадра. Бросив в бухте якорь, выслали разведывательные команды. Двое суток Антонио медлил с высадкой и началом обустройства базы, но в конце концов 27 апреля 1214 года всё же решился.

Местные жители, что время от времени маячили вдали, на контакт пока не шли, но препятствий не чинили, поэтому, оставив на кораблях только человек по пятнадцать для охраны, Антонио всеми остальными силами развернул бурную деятельность на берегу. В частности, помимо активной разведывательной фазы, в процессе которой были обнаружены источники питьевой воды в радиусе пары десятков километров, велись кипучие строительные работы по возведению достаточно просторного форта и удобного причала. К середине мая всё было в общих чертах готово – небольшой форт с двойной деревянной стеной и деревянными постройками внутри, небольшой причал из дерева, позволяющий по очереди швартоваться нависам и проводить погрузочно-разгрузочные работы, просёлочные дороги до ближайших источников пресной воды. Для доставки питьевой воды пришлось организовывать целую систему нарядов. Солидный запас этого ценного ресурса решили дополнительно держать в бочках на случай каких-либо проблем.

В самом конце строительных работ получилось установить первые контакты с местными жителями. Всё началось с того, что у одного из бойцов пехотной роты, Яромира, завязался тайный роман с одной из местных девушек, которую он однажды встретил во время патрулирования. Замечательный роман, в котором, кстати, парочка даже имен друг друга не знала. Впрочем, им для регулярного занятия сексом в удовольствие это было и не нужно. Всё бы было хорошо, только родичи этой девушки прознали об этих обстоятельствах и выкрали бойца, да так ловко, что тот даже толком побуянить не смог. Само собой, это Антонио не понравилось, а потому через пару дней он выдвинулся во главе пехотной роты при поддержке двух нависов, идущих вдоль берега, по острову, дабы разыскать пропавшего солдата. Ну и покарать злодеев, догнать и ещё раз покарать.

В общем, хорошо, что он догадался не обстреливать с ходу поселение местных аборигенов из пушек, так как их встречали, но не как врагов, а как гостей и соседей. В том числе и сам Яромир, которого выкрали собственно для того, чтобы представить вождю племени в качестве мужа той самой девицы. Вот так и установили первый контакт. А к августу практически весь личный состав сводной пехотной роты, которая должна была в этих местах разместиться гарнизоном и состояла из молодых неженатых парней, уже обзавёлся туземными жёнами. Вероятно временными, но это не суть.

Завязалась меновая торговля. Антонио интересовало, в частности, продовольствие, так как иначе форт на этой земле долго не протянет, а также какие-нибудь ценные вещи. К сожалению, местные жители достаточно бедны и ни золота, ни серебра не имели, поэтому 9 августа 1214 года домой, в Боспор, отправилось три корабля практически порожняком. Если не считать около девяти килограммов крупного морского жемчуга, который смогли наменять у жителей архипелага. В общем, долго ли, коротко, но 27 сентября того же года три нависа во главе с «Афиной» под командованием Антонио вошли в порт Боспора. А на месте, в форте Новоград, остался его помощник для ведения торговли с аборигенами, картографических работ в регионе и рекогносцировки в пределах архипелага и ближайшего материкового побережья.

Вернувшиеся нависы «Афину», «Артемиду» и «Ауру» отправили на ремонт, а экипажи на отдых для того, чтобы весной следующего года большой эскадрой снова выйти к форту Новоград на Багамских островах, которые Антонио назвал Солнечными.

Корабли Эрика были с весьма ограниченной грузоподъёмностью, поэтому для целей транспортной экспедиции было выкуплено у Деметры десять крупных нефов грузоподъёмностью по тысяче тонн. После чего приступили к их модернизации, приостановив даже постройку пятого нависа из годовой серии. В частности, им укрепляли набор, устанавливали бушприт и совершенствовали парусную оснастку, которая по итогам модернизации стала состоять преимущественно из косых парусов. Вторая экспедиция получалась уже намного солиднее первой – десять больших модернизированных нефов сопровождались семью нависами. Общая грузоподъемность эскадры достигла 6,2 тысячи тонн, а численность экипажей – полутора тысяч человек. При этом помимо экипажа туда отбывало человек сто пятьдесят строителей и до сотни других специалистов для постройки нормальной крепости и причала в Новограде.

Помимо этого, чтобы усилить гарнизон, туда отправлялось двадцать пушек для установки на крепостных стенах, большое количество ядер и картечи, около трёхсот тысяч арбалетных болтов, полсотни арбалетов, множество разнообразного инструмента и около трёх тысяч тонн цемента. Ну и продовольствие. В общем, экспедиция получалась неслабая.

В связи с тем, что подобные дела стали принимать серьёзные финансовые обороты, для упрощения управления и контроля в феврале 1215 года их выделили в отдельную структуру – государственную компанию с дурацким названием «Незабудка». Необычное решение для того времени, но вполне резонное, так как оно упрощало отслеживание всех основных тенденций.

Эскадру, как и в прошлый раз, возглавил Антонио, с которым отбыл назначенный комендант крепости Новоград Велимир, вояка из старой гвардии, дружинник, повоевавший ещё при Пирее, на котором будет лежать бремя управления и развития колонии. В этот раз путешествие вышло значительно более долгим, так как нефы еле ползли по сравнению с нависами. Дважды эскадра попадала в шторм, но, к счастью, потонувших кораблей не было, хоть нефы из-за слабости набора сильно потрепало. В общей сложности весь переход от Боспора до Новограда занял порядка девяноста двух дней. Самым тяжёлым был последний рывок – через Атлантику. Но на кораблях соблюдалась очень тщательная гигиена, а потому воду удалось спасти от протухания, а народ от эпидемий. Хотя даже это не спасло от потерь – в пути погибло семьдесят три человека, правда, почти всех их во время штормов смыло за борт. Ещё три сотни болели. Когда корабли бросили якоря в Солнечной бухте возле Новограда, нефы были так плохи, что помышлять об их обратном путешествии не было никаких оснований. Люди и корабли очень устали, перенеся тяжёлое путешествие.

…В ноябре 1215 года делегаты Вселенского собора стали разъезжаться по домам, увозя с собой многочисленные копии троекнижия, крепкие связи да личные знакомства со всеми ключевыми иерархами христианской церкви Европы.

Для того чтобы удовлетворить потребности такого массового и быстрого тиражирования книг, пришлось делать примитивный печатный станок, на котором получилось изготовить за полгода работы тысячу комплектов. Агрегат оказался прост и незамысловат – обычный ручной пресс, наборная рамка и отлитые из бронзы литеры, которыми и набирали страницы.

В январе 1216 года закончили свою работу лингвистические группы, которые подготовили очень чёткие, краткие и стройные методологические материалы по организации латинского и славянского языков. Минусом этих «Грамматик» было то, что они отражали слегка изменённое состояние языков, а потому для устранения путаницы был введён термин «литературный язык», который стал базовым для ведения всей официальной документации и публичного общения.

Удачное совпадение работы групп и завершения авральной работы по книгопечатанию позволило вплотную заняться созданием типографии – не только помещения, где стоит печатный пресс, а как особого производства. Механическое оснащение конечно же совершенствовали, но упор модернизации был сделал на организации. В частности, всё производство теперь делилось на отделы: наборный, гравёрный, печатный, приёмный и брошюровочный. В первом занимались предпечатной подготовкой и формировали кассы страниц для передачи их в печатный отдел. Гравёры работали над созданием вставных иллюстраций посредством вырезания их негатива на стальных пластинах. Печатный непосредственно тиражировал негативы гравюр и страничных касс, а приёмный осуществлял контроль качества как отдельных оттисков, так и брошюр в целом. Собственно в последнем отделе занимались сбором листов в готовые томики. Тут же изготавливали и прилаживали к брошюрам обложки.

Организационная и технологическая работа была проведена большая, однако печатный двор смог нормально заработать только в ноябре 1216 года, так как новое дело требовало решения множества необычных и непривычных задач. А первыми продуктами, изготавливаемыми на новом производстве, стали обе «Грамматики», которые первоначально создавались исключительно на латинском языке, правда литературном. В 1217 году их планировалось перевести на славянский язык и также запустить в тираж. Запуск типографии совпал с выходом на полную мощность монетного двора, который, преодолевая всяческие организационные и технологические трудности, смог запустить очень гибкую технологическую линию из нескольких условно независимых конвейерных потоков, которые позволяли выпускать за рабочую смену порядка пяти тысяч монет любого из установленных номиналов.