Глава 3
Кризис веры

В один из январских вечеров 1208 года Эрик, сидя в своём кабинете, в небольшом, уютном кресле, размышлял о том, как ему жить дальше. То есть строил планы. Дела ранее он вёл весьма сумбурно, но его личные аналитические способности и умение чуть ли не подсознательно продумывать ходы на много шагов вперёд всегда выручали. Да, текущие проблемы были ясны и понятны, но так дальше нельзя. Это затыкание дыр по мере их возникновения приведёт к тому, что на каком-то этапе ресурсов просто не хватит. И грянет катастрофа. Нужно не жить, пытаясь остаться на плаву, а двигаться в какую-то сторону.

Помимо прочего в этой беготне он пустился во все тяжкие личного участия в проектах, а потому стал упускать ситуацию в целом. Руководитель не должен лезть с гаечным ключом под машину не из ханжества, а из-за того, что он должен видеть ситуацию в целом, а не спускаться к узкоспециализированному аспекту конкретного махания инструментами. Да, это иногда нужно, особенно когда не хватает людей. Но при первой возможности от этого нужно уходить.

В 1196 году он формально был подростком, который желал вырваться из лап любимого дяди, выжить и занять сытную нишу в этом мире, так как прозябать рядовым совсем не хотелось. Следовательно, была поставлена ясная, конкретная цель, выделены задачи и продуман план действий. Прошли годы. Те задачи решены и давно стали не актуальны. Ему уже двадцать пять лет, и его знают как одного из самых влиятельных сюзеренов Европы – герцога Боспорского. Или князя, в нашем случае это не критично, так как говорит лишь о культурной традиции. И что же теперь мы имеем? Достигнув своей цели, он поплыл по течению, как фекалия, то есть как большинство правителей этого мира. Но мир стремительно менялся, и технологические новинки, что появлялись на берегах Тавриды, довольно активно расползались по миру и приживались. Даже с учётом того, что он старался сохранить технологии в секрете, а сама Европа отличалась весьма солидным уровнем скептицизма в отношении всего нового. Сейчас он на коне, а что будет завтра?

Крупные феодалы европейских пределов обратили пристальное внимание на тогда ещё барона, после того как он совершил буквально чудо при Эдессе. Удачная военная кампания 1202 года с тремя блестящими битвами очень явственно продемонстрировала, что это не слепая удача и не так всё просто. Потом были ещё битвы и осады, которые он методично выигрывал, включая очень большую и довольно сложную операцию в Тавриде, которая растянулась на несколько лет. Пройдёт какое-то время, и они сделают правильные выводы, что неизбежно приведёт к сокращению их отставания в экономических возможностях и технологиях. То есть Боспор станет заурядным государством и получит массу проблем, в том числе военных. Отсюда вывод: чтобы вкусно есть и крепко спать и дальше, нужно удерживать позицию лидера в области науки, экономики и военного дела. То есть выжить и урвать вкусный кусок теперь должен уже не только он сам, но и всё государство, которое им было создано для собственного обеспечения. В общем, получается какая-то бесконечная гонка в духе быстрее, выше, дальше, но иных вариантов не остаётся. Итак, цель ясна – сохранить и укрепить региональное лидерство его государства. Теперь – задачи. Так как военное превосходство упирается в экономику и науку (точнее, конкретные прикладные технологии), то на них нужно сделать основной упор.

Собственно, что может экономически противопоставить Боспор какому-либо крупному европейскому государству? Да в сущности, ничего. Производственная модель Боспора была очень шаткой и ненадёжной. Вся металлургическая промышленность работала на привозном сырье, что крайне опасно, ибо зависела от неких третьих сил. То есть одной из ключевых задач стал выход к металлургическим ресурсам. В частности – к каменному углю и железной руде. И если последняя, пусть и не особенно высокого качества, была здесь, в Тавриде, недалеко от столицы, то с каменным углем намечались серьёзные проблемы, так как ближайшее месторождение находилось в руках кочевников. А его захват и удержание пока были невозможны для княжества с его весьма незначительными военными силами. С одной стороны, Эрик, безусловно, имел самую мощную армию в Европе, или очень близко к этому. Но с другой – она была весьма немногочисленна. Растягивание на длинных коммуникациях крайне критично снижало её боевую ценность. А увеличивать число бойцов сейчас было экономически опасно, так как упиралось в возможность содержать их. По сравнению с другими феодальными государствами, которые могли держать на сто человек населения хорошо если одного воина, он держал почти восемь. Его экономика, конечно, была значительно эффективней классической феодальной, но пока ещё те колоссальные напряжения, что свалились на неё, с трудом переваривала. И численное увеличение армии её просто убило бы. Тут вырисовывалась другая проблема – слабость экономического потенциала, который упирался в банальный недостаток рабочих рук. Например, на разворачиваемом в городах Рыбачий и Приморский центре рыболовства и переработки морепродуктов могло работать всего где-то полторы тысячи человек, так как численность населения там составляла чуть менее двух с половиной тысяч. Смешно, но больше выделить было нельзя, ибо остальные были брошены на освоение не менее важного животноводства или заняты в промышленности и на стройках. А в задачи этого центра входили не только постройка кораблей для рыболовного промысла и сам промысел, но и развёртывание всей необходимой инфраструктуры по их обеспечению. Это куча всевозможных производственных и обслуживающих структур, таких как мастерские по плетению и ремонту сетей, несколько небольших сухих доков для ремонта промысловых судов (очистка дна, смоление и прочее), больница, мастерская по производству глиняных горшков под консервы и так далее. Получалось, что собственно моряков оставалось всего сотни две человек, а это сорок малых промысловых судов по пять человек экипажа. Это мало, очень мало. Моряков, конечно, можно нанять у Деметры или с её помощью по всей Европе, но в целом это бесполезно, так как людей на инфраструктуру всё равно нет. А без оной эффективность производства значительно снизится и будет не сильно лучше нынешнего. Для увеличения численности населения можно было приглашать на поселение семьи из других земель. И по всей Европе шла активная агентурная работа торгово-транспортной корпорации Деметры по изысканию толковых и способных людей, но этого было совершенно недостаточно. Проблема усугублялась ещё и тем, что просто так агитировать и переманивать к себе на поселение жителей из тех же славянских владений было нельзя в большом количестве без неминуемого вооружённого конфликта. А ждать, пока расплодятся те, кто был, – только время терять.

Дело сдвинулось с мёртвой точки только после того, как в марте 1208 года прибыло посольство новгородского посадника. Помимо решения чисто торговых дел обсуждался вопрос о покупке доспехов для новгородских бояр, ибо у них намечались разборки с остзейскими немцами и другими не менее дружелюбными соседями. После нескольких дней сложных переговоров и массы ценных даров Эрик всё же позволил им себя уломать и предложил на продажу пехотные комплекты лат. Доспехи дружинников были заметно лучше, но даже это предложение было поистине уникальным, и бойцы в него вцепились, как голодный бульдог в куриную ножку.

Казалось бы, не самое разумное решение – продавать передовые доспехи не пойми кому. Однако тут крылся хитрый финт, который заключался в цене, точнее, в форме уплаты. Дело в том, что князь назначил оплату доспешных комплектов в людях. На Руси, как, впрочем, и в остальной Европе, в то время пышным цветом благоухала одна из форм рабства, включая такой замечательный аспект, как торговля холопами и челядью. Рабство, красиво укрытое за фасадом богоугодного лицемерия, не изменившего, впрочем, содержания. Эрик положил цену за комплект латных доспехов в десять здоровых мужчин возраста от 15 до 20 лет и столько же здоровых женщин в возрасте от 10 до 16 лет. Посольство без особых размышлений пошло на эти условия и заключило договор на сотню комплектов, которые будут выдаваться по мере переправки людей. Для русских правителей – норманнского рода Рюриковичей, что происходили из датской династии Скьёльдунгов и захватили власть на Руси три века назад, – это было очень выгодное предложение, так как молодых ребят и девчат можно было взять практически бесплатно из собственных владений. Практически потому, что им нужно было оплачивать еду во время переправки. Так что уже в сентябре прибыла партия из двух тысяч новгородских славян, которых осмотрели врачи, четыреста двадцать человек отбраковали и вернули обратно, а остальных привели к личной присяге Эрику и направили в места их основной деятельности – в города Приморский и Рыбачий для развития рыбного промысла.

Доспехи новгородцам очень понравились, а потому уже в декабре 1208 года была восполнена недоимка по людям и после не менее сложных, нежели в прошлый раз, переговоров был заключён новый договор, но уже на тысячу комплектов. Побочным фактором этого договора стали очень серьёзные бонусы в торговых делах, а также разрешалось в доле с кем-либо из новгородских купцов заводить производственные дела в их землях без особых поборов и тягла. Договорились десятую часть от всего произведённого передавать в казну города. Эрику это нужно было для заготовки корабельного леса, который становился очень актуальным. К тому же северные земли были богаты для перспективного развития. Особенно выход на Кольский полуостров с его богатейшими медно-никелевыми месторождениями, которые были бы крайне важны в будущем. Само собой, подобные торговые дела не остались без внимания соседей. Не со всеми заключали договора. Уже под конец 1209 года имелся перечень подрядов на изготовление и поставку в общей сложности пятнадцати тысяч латных доспехов, после чего пришлось приостановить эту практику.

Увы, но быстро таких объёмов добиться было невозможно. Даже учитывая тот факт, что изготовление комплектов шло путём горячей штамповки из прокатной, сварной стали с последующей нагартовкой поверхности. Ну не могла мануфактура выделить больше четверти своих мощностей под это дело, так как много человек работало на производстве разнообразных крепежей (болты, скобы и гвозди), инструментов, важных бытовых приспособлений, а также занималось изготовлением станков и прочего. Причём на станки уходило порядка тридцати пяти процентов всех производственных мощностей, и не из-за того, что их делалось много, а из-за сложности и объёмности работ. Поэтому договора были составлены с учётом подобных проблем и регламентировали порционные отгрузки по крупным заказам на срок до пяти лет.

Самым крупным заказчиком выступил орден тамплиеров, который решил начать системное перевооружение своих войск и заказал аж пять тысяч комплектов латных доспехов. Этого объёма хватало на комплектацию практически всех рыцарей и сержантов, что у них имелись. Даже с запасом. Правда, как ближайшим и самым верным союзникам им положили полцены, но и при этом получалось уж больно солидно. Дело в том, что брать рабов им особенно было негде – в зоне их активности в Северной Сирии они были связаны по рукам и ногам в своих военных действиях. Экспедиции в Африку посылать было очень опасно, так как мусульмане держали руку на пульсе. Оставалось лишь скупать рабов либо в Европе, либо в Азии. Молодой здоровый раб мужского пола стоил в среднем порядка 100 европейских денариев, а девушка – порядка 300, то есть комплект доспехов выходил просто волшебно дорогим – 3,4 килограмма серебра. Таким образом, весь заказ обходился ордену в 17 тонн этого во всех смыслах замечательного и нежно любимого многими землянами металла. Много! Баснословная сумма! Но оно того стоило, так как давало очень серьёзное преимущество войскам и влияло на изменение всего расклада сил Ближнего Востока. Когда тамплиеры закончат перевооружение, то станут самым могущественным полюсом в тех краях. Учитывая оживление в стане турок и египетских арабов, а также появление в перспективе монголов, это был важный аспект. И тамплиеры это знали не хуже Эрика. Правда, они ещё поглядывали на блочные арбалеты, желая их закупить хотя бы для комплектования одной роты. Но князь, ссылаясь на запредельную сложность производства, запросил за них в десять раз больше, чем за доспехи. Покупателям стало дурно, поэтому было закуплено всего три десятка для личной гвардии Великого магистра. Да – друзья, да – союзники, но не бесплатно же их вооружать? Тем более что подобные телодвижения приведут к повышению доли Эрика в их совместном бизнесе до 40 процентов. Просто за счёт уменьшения их торгового оборота.

На втором месте оказался Новгород, который довёл свой заказ с тысячи до четырёх тысяч двухсот комплектов, давая взамен не только людей, но и право основания острога в их поморских землях с поселением и беспошлинным промыслом. Все остальные заказы по доспехам шли из славянских земель за исключением маленьких партий суммарно порядка семисот комплектов из разных держав Европы. Так что в ближайшие пять лет владения Эрика должны были увеличиться в числе населения с 60 до 300 тысяч жителей. И это радовало, хотя и обостряло до крайности ряд проблем. Первой было продовольственное снабжение, ибо сложно прокормить при той земле и уровне сельского хозяйства столько людей. Второй – гигиена, ибо плотность населения возрастала в пять раз. Третьей – организация управления, так как не было в достатке образованных людей. И если по первым двум вопросам можно было найти те или иные решения, пусть и временные, но спасающие положение, то касательно последнего возникала масса трудностей, причём местами непреодолимых в ближайшее время.

Следующим вопросом шло сельское хозяйство, особенно при ожидаемом пятикратном приросте населения. Нужно было приложить все силы для вывода его на серьёзный и адекватный уровень.

Когда в 1203 году Эрик стал главой государства, ему пришлось срочно заложить несколько небольших селекционных полей с минимальным штатом обслуживания, так как после осмысления реалий этого сектора экономики он практически выпал в осадок от того, что там творилось. Что мы имели в начале XIII века в Европе по этому вопросу? Урожайность пшеницы находилась в диапазоне сам-три – сам-шесть, то есть на одно посеянное зерно приходилось от трёх до шести собранных. А в неурожайные годы количество зерна, которое собирали, вполне могло быть меньше, чем то, которое посеяли. Каковы были этому причины? Агротехника преимущественно двупольная и лишь изредка трёхпольная. Более сложная организация и уж тем более чередование культур были чем-то фантастическим. Обработка земли была отвратительной и очень непродуктивной. Например, вспахивание земли осуществлялось весьма несовершенным оралом, то есть обычной сохой, часто даже без металлического лезвия. А местами вообще работали ручными мотыгами. Если добавить к этому серьёзные проблемы с удобрениями, то получим совершенно жуткую картину, смотреть на которую без слёз вряд ли получится.

Однако помимо этого была ещё одна, не менее важная проблема – состояние самой культуры, которую выращивали. В большинстве случаев пшеничный колос имел от пяти до десяти зёрен. Учитывая, что всходы давал не весь посев, а лишь какая-то его часть, то в итоге и получали эту жуть, которую позднее историки будут гордо называть сельским хозяйством. Поэтому на какое-то время нужно прекратить тратить время и силы подданных на эту клиническую глупость для того, чтобы занять их более продуктивным делом. Иначе и урожаев не будет толковых, и рук рабочих. А такое счастье нужно? Пусть уж лучше все, или почти все, занимаются либо промышленностью, либо животноводством, либо рыболовством. А зерна и на мировом рынке в достатке, тем более что пока его закупки не превышают 30 тысяч тонн в год, что доступно. И это, к счастью, укладывалось в общий торговый баланс государства.

Стоимость этого объёма зерна колебалась в пределах 240 тысяч боспорских денариев. Экспорт ликёров и спирта его окупал примерно наполовину, давая порядка 120 тысяч денариев. Остальное добиралось экспортом инструментов для кузнечного дела и лечения (хирургия), а также клееных луков, которые шли в продажу на рынках Константинополя и Антиохии. Общий баланс был даже положительным, хоть и не сильно. Но на дополнительное сырьё для производства приходилось использовать средства из кубышки. Она была, конечно, весьма внушительна, но её расход «в ноль» был нежелателен. Поэтому проблема ждала своего наискорейшего решения. Ведь при общем торговом балансе порядка минус двести тысяч в год этой кубышки хватило бы всего лет на десять, а потом наступил бы коллапс. Правда, в ближайшие пять лет закупка хлеба должна была увеличиться в пять раз, достигнув 150 тысяч тонн в год. И это было очень серьёзной проблемой.

Итак, первым шагом становились системные занятия опытной агротехникой с целью освоения и развития приёмов, максимально передовых на тот момент. Эрик знал чётко только организацию системы трёхполья, так как она была проста и незамысловата, а поэтому для развития многопольной системы, включающей в себя и чередование культур, нужно было много экспериментировать на основе этого базиса.

Следующим шагом нужно было подготовить кадры – если и не агрономов в полном смысле этого слова, то хотя бы людей, понимающих, что они делают, а не бездумно соблюдающих традицию. Без инвентаря также будет туго, а потому требовалось разработать и изготовить в нужном объёме ключевой инструмент – колёсный плуг под быка или лошадь. А так как он будет первое время невозможен для покупки крестьянами, то планировалось с началом посевных работ выделять по плугу на двор в эксплуатацию с последующим выкупом, само собой, в длительную рассрочку – лет на десять. Либо вообще сделать поля государственными, а крестьянам платить деньги за работу на них. Что даже лучше, так как избавляло от массы недостатков сельского хозяйства малых форм и упрощало, например, механизацию.

Далее нужно было сдвинуть с мёртвой точки проблему удобрений, ибо их практически не было. Даже коровьего навоза и то был дефицит. Практики специально удобрять поля не было, то есть вообще. Лишь в некоторых местностях вывозили навоз на поля по осени либо после выжигания леса земля удобрялась золой. Ну и наконец, надо заняться промышленной селекцией посевных материалов, которой никто в эти весёлые времена не занимался, сажая, как правило, либо остатки, либо – на тебе, боже, что нам негоже.

Так что, как вы понимаете, объём работы здесь был фантастический, ибо на текущий момент не было ровным счётом ничего. Само собой, никаких знаний обширнее старых шуток про пестик и тычинку из школьной программы по селекции у князя не было, а потому он пошёл самым очевидным путём – поставил людей заниматься методичным отбором колосков с правильными свойствами. Первичный этап отбора заключался в выборе пшеницы, которая давала максимальное количество зёрен на колосок – не менее пятнадцати. В общем, к осени 1207 года эта задача была в целом решена – получено пять тонн пшеницы.

Работы подобного рода велись не только с пшеницей, но и с овсом, с ячменём – к каждой из культур был свой подход. Суммарное же количество произведённого более-менее качественного посевного материала было порядка 12 тонн. Увы, но подобных объёмов было крайне недостаточно, а потому нужно было их стремительно увеличивать, для получения конкретной практической пользы от проведённой работы.

Эта ситуация потребовала развивать структуру селекционного производства и разделять его на основное и опытное. В задачу последнего входила дальнейшая работа по селекции и отбору посевного материала с лучшими качествами, а основное производство занималось воспроизводством и контролем качества. По предварительным расчётам, урожай 1210 года позволит получить порядка 150 тонн посевного материала и начать собственное зерновое производство на достойном уровне. К 1215 году предполагалось занять земли Таманского полуострова полностью пашней и получать порядка 300 тысяч тонн зерновых в год, чего должно хватить населению, которое к тому времени достигнет 300 тысяч человек. Да ещё и с остатком.

Помимо злаков, можно было развивать огородное хозяйство, но оно находилось в столь грустном запустении, что Эрик решил пока не тратить ресурсы на решение этой задачи. Дело в том, что в самой Тавриде почва была очень бедная и корнеплоды нуждались в интенсивном удобрении. Так что капуста, репа, морковь и лук с чесноком, увы, пока культивировались лишь в незначительном количестве. Впоследствии, после устранения остроты сельскохозяйственной проблемы, нужно будет разворачивать и огородные хозяйства, а пока придётся перебиться тем, что есть.

Таким образом, в 1208 году были сформированы три вектора, по которым сельское хозяйство нужно будет развивать, – промышленное рыболовство, злаковое земледелие и животноводство. Последнее было совершенно необычным для местных. Дело в том, что половцев, которые кочевали со своими стадами, более в степях Центральной и Северной Тавриды не было. Да, собственно, от тех тысяч коров и овец тоже мало что осталось, ибо они активно шли на питание населения в связи с продовольственными проблемами. Приходилось поднимать всё с нуля. И опять, как и в селекции, ничего не зная о том, как нужно организовывать животноводство, князь подходил к вопросу с точки зрения здравого смысла.

В степи есть очень большая проблема – ветер. И с ним нужно бороться. Поэтому, памятуя о виденных в детстве посадках между полями, Эрик решил начать с того, что разобьёт значительную часть степи полуострова на разумные участки и начнёт делать посадки из вечнозелёных деревьев. В общей сложности подобным образом было размечено порядка 12 тысяч квадратных километров на такое же количество секций примерно квадратной формы. Вырастут деревья не скоро, но уже лет через десять начнут давать толковый эффект – замедляя ветра вблизи земли и снижая выветривание почвы, что должно было её обогатить и дать более густые травы. И если всё пойдёт так, как нужно, то к 1220–1225 годам можно будет их перепахивать и засеивать кормовыми травами вроде клевера.

Помимо этого решено было создавать массу оборудованных опорных летних пунктов при пастбищах – ночные загоны с водопоем, технологическим сараем и домиком для ночёвки пастухов. А для зимы предполагалось построить утеплённые крытые бараки в нескольких центрах недалеко от водопоев и соорудить там же комплексы с внушительного вида сараями, предназначенными для защиты огромных массивов сена от дождя. Ну и, само собой, готовилась логистическая схема – сколько, где и какое стадо сможет находиться. Неминуемым побочным эффектом подобного подхода становилось создание широкой и разветвлённой сети грунтовых дорог и хотя бы деревянных мостов через реки и ручьи. Что касается самой живности, то основной упор делался не на крупный рогатый скот, который, увы, погиб в 1207 году или был съеден, а на овец. Это было связано с тем, что у князя чесались руки развернуть в будущем производство шерстяной ткани фабричным или мануфактурным способом. Закупать сырьё было нежелательно. Да и мясо оказывалось совершенно не лишним. А с коровами можно было решить проблему и позже, когда он сможет выйти на оперативный простор и подчинить себе приазовские степи.

Второй половинкой целостной экономики нового государства была промышленность. На январь 1208 года она сосредотачивалась в трёх мануфактурах: металлургической, перегонной и бумажной. Увы, пока уровень производимой продукции почти полностью потреблялся внутренним рынком – на экспорт шли только стальные инструменты для кузнечных и медицинских работ, медицинский спирт, ликёры и клееные луки. Это приносило неплохой доход, но всё же недостаточный. Если бы не военные походы, то бюджет государства давно бы сидел в глубоком минусе, так как средства, идущие на развёртывание новых производств, исследований и прочего, значительно превышали приходные статьи бюджета. То есть в данном случае вывод простой – необходимо энергично развивать производство, ориентируя его на внешний рынок для компенсации обширных импортных потоков.

Так что помимо имеющейся традиции термической и механической обработки железа появилась острая необходимость в создании литейной школы. Для этой цели торговые агенты Деметры наняли в Италии с десяток мастеров колокольного литья. Они должны были заняться освоением сначала бронзового литья, а позже чугунного, так как изготовление и сбыт на европейском и азиатском рынке тех же литых чугунных сковородок и горшков были бы неплохой экспортной статьёй. Но основной проблемой общего положения было то, что мануфактуры были организованы скорее как стихийные мастерские с небольшой механизацией и разделением труда, что было в корне неправильно. Всё производство разворачивалось по мере необходимости, а потому было очень нагромождённым и плохо структурированным. Пока это работало, но в будущем привело бы к серьёзным проблемам при переходе на новую продукцию. Впрочем, уже появлялись узкие места, особенно касательно организации, когда активность становилась показной, порождая лишние расходы ресурсов и времени.

Пришло время реорганизовывать производство. И где была его голова раньше? Вот что значит заниматься мелочами, упуская общую организацию и управление. Но Эрика можно и понять и простить – доверенных людей у него не было совершенно, так что приходилось выступать затычкой в каждой… хм… ну, везде поспевать. Короче, после некоторых раздумий он решил на базе металлургической мануфактуры развёртывать фабрику. В чём их отличие? Принципиально ни в чём. Просто при фабричном производстве продукция выпускалась стандартизированного типа, то есть серийно, а также активно использовались паровые или водяные двигатели и прочие формы механизации. Паровых двигателей у Эрика пока не было, зато водяных было в достатке, как и прочей механики. На 1 января 1208 года в металлообработке использовалось тридцать два станка: пять механических прессов, три механических молота, один ручной вертикальный сверлильный станок, двадцать токарных станков с механическим приводом и три прокатных пресса. В общем, не густо. При этом они ещё и качества не ахти какого были. Так что на новом месте нужно было организовывать опять же практически всё с нуля, что отчасти упрощало задачу, ибо позволяло разворачивать мощности фабрики без прекращения работы мануфактуры. А демонтаж произвести позже, после запуска соответствующего управления на новом месте.

Было решено разделить будущую фабрику на пять больших управлений. Первое занималось переработкой руды и давало на выходе продукцию в виде чугунных болванок, стального прокатного листа и брусков стали. Второе занималось общей металлообработкой, то есть токарным делом, сверлением, прессовкой по штампу и прочими делами, связанными с механической обработкой металла. В третьем управлении сосредоточились работы по термическим и литейным делам. Конечно, второе управление имело свои печи для отпуска заготовок, но ни цементацией, ни закалкой не занималось. Четвёртое управление занималось опытным производством, то есть освоением новых технологий, материалов и механизмов. Помимо всего прочего в этом управлении планировалось разместить центр практических занятий и экспериментальную площадку Боспорской академии. Именно здесь должна была двигаться вперёд металлургия и прикладная физика. Пятое управление было несколько необычно для своего времени. Оно осуществляло контроль качества, приёмку сырья и отгрузку готовой продукции на склады. Здесь же формировались технические задания для рабочих групп и отделов остальных управлений. Ну и в нагрузку это управление следило за состоянием и своевременным ремонтом всех рабочих помещений и механизмов фабрики. Помимо этих пяти управлений была создана так называемая дирекция, в которой помимо директора фабрики, его помощников, секретарей и писарей имелось несколько небольших отделов. Отдел учёта вёл всю статистику по всей деятельности предприятия, включая бухгалтерию, а также выдавал заработную плату. Отдел кадров занимался серьёзной работой среди личного состава фабрики с целью создания личных мотиваций к хорошей работе и отбора тех или иных кандидатов для повышения квалификации в учебном центре при академии. Это было нужно, во-первых, для того, чтобы разнести производство технологически и как следствие этого – сделать реальной территориальную независимость. То есть можно было размещать управления не рядом, а на произвольном удалении друг от друга. Это качество было очень в свете давно назревшего перемещения производства из столицы куда-нибудь подальше, так как мануфактура разрослась и стала угнетающе действовать на горожан шумом и дымом.

Место для строительной площадки было найдено достаточно быстро, примерно в пятнадцати милях на северо-восток от старого аланского города Кырк-Ор, разрушенного год назад. Вся прелесть этого места заключалась в том, что можно было построить аккуратный каскад небольших плотин. По предварительным прикидкам на этом участке происходило падение высоты примерно на сто – сто пятьдесят метров, то есть на каждые сто метров было понижение порядка двух с половиной – трёх метров. Для спуска избыточного давления устанавливался бетонированный канал чуть выше уровня рабочего стока на водяное колесо. В общем, при отсутствии катаклизмов получалось порядка 12 кВт на колесо. Вся протяжённость наклонной долины давала возможность разместить 44 подобные конструкции, то есть предельная энерговооружённость новой фабрики ограничена 0,5 МВт. Это было весьма неплохо, учитывая, что токарные станки в то время приводились в движение мускульной силой человека, то есть были не мощнее 70 Вт в среднем.

Количество оборудования, планируемое к установке, варьировалось. Например, токарные станки должны были устанавливаться группами по десять-двадцать штук на одно водяное колесо, а первый отдел первого управления использовал всю мощность привода для нагнетания воздуха в домну. Токарные станки, правда, получались хоть и значительно мощнее тех, что с мускульным приводом, но всё же были ещё весьма слабы. Так, с учётом всех потерь, на каждый станок попадало всего около 400–420 Вт, которые преобразовывались во вращение рабочего тела.

Вдоль всего правого берега этого каскада возводились производственные помещения. Строили максимально качественно, так что стены укладывались из блоков, подготовленных на строительной мануфактуре из глиняного кирпича и бетона, которые доставлялись каботажным плаванием до устья реки Альмы, а далее вверх по течению тянулись на плоскодонных лодках тягловыми волами. Крыши заводских цехов строились односкатные, со спуском в сторону канала и крылись глиняной черепицей, производство которой потихоньку налаживалось на небольшом кирпичном заводике под Боспором. Конечно, на первое время можно было бы и соломой покрыть, но высокая вероятность пожара исключала это решение. Как уже говорилось, развертывание производства должно быть поэтапным. Вначале планировалось ввести первое управление, потом поочерёдно все остальные. Между ними предполагалось оставить место для дополнительных цехов, чтобы был простор для наращивания мощностей. Вокруг фабрики естественно пришлось разворачивать сопутствующую инфраструктуру, так как планировалось, что тут будет работать 3215 сотрудников согласно полному штату. Для начала XIII века это просто поразительная концентрация рабочей силы. Поэтому для людей нужно было выстроить не только целый жилой комплекс, но и больницу, магазины, небольшой стадион, бассейн, небольшое водохранилище питьевой воды и прочее.

Феорум становился закрытым городом со строго регламентированным доступом, дабы лучше сохранять технологии и не допускать диверсий. Поэтому на всех к нему подходах ставили блокпосты и прочее сопутствующее оснащение для формирования режимного периметра. Единственной серьёзной проблемой стали дороги, которых не было, поэтому на первых порах решились ограничиться речной коммуникацией. А позже, после запуска всех управлений фабрики, начать тянуть мощёную дорогу к Арксу, что стоял в пятидесяти километрах от Феорума, и на Феодосию, дабы включить эту часть территории в единую дорожную систему полуострова.

Так как работа затеяна немалая, то планировалось заодно и станки поставить новые, а не перевозить старые, экспериментальные модели, которые имелись на мануфактуре. Тем более что проблем и идей накопилось много. Основное направление совершенствования – повышение точности обработки заготовок. Например, в токарных станках требовалось максимально устранить бой заготовок при обработке и изготовить суппорт с жёсткой фиксацией резца и его регулировкой в двух плоскостях посредством червячного механизма. А также ввести шкалу отметок, которая позволяла с достаточно высокой точностью повторять выполнение технологии. Единственной проблемой, с которой просто так не справиться, стала нарезка резьбы на токарном станке. Все попытки пока приводили к неустойчивому шагу спирали. Так что пришлось обойтись более примитивным способом и нарезать внешнюю спираль посредством клуппа, а внутреннюю – посредством метчика. Оба способа использовали закалённые резцы из высокоуглеродистой стали. Поэтому уже в конце 1208 года мануфактура начала выпускать малые партии стальных болтов и гаек, которые с превеликим удовольствием были приняты верфью, где шла активная работа по проектированию корабля нового типа.

Помимо этого шли работы и над другими станками. Так, например, три энтузиаста, приглашённые год назад из Штирии, работали над нагартовочным станком, который должен был совмещать лёгкий молот с большой частотой ударов и подвижную наковальню с фасонными накладками. Это странное и необычное решение появилось в силу того, что доспехи было очень сложно закалять в том объёме, в котором они производились, а ручная нагартовка оказалась слишком трудоёмким процессом. Этот станок при правильном использовании должен был ускорить втрое процесс механического упрочнения поверхности доспешных пластин. Конечно, не всё было так гладко, как хотелось бы, и многие станки получалось собрать в нужном качестве только после трёх-четырёх переделок. Но дело потихоньку двигалось.

Начав строительные работы в первых числах февраля 1208 года, ожидали, что к зиме 1210/11 года фабрика сможет выйти на проектную мощность. Это означало, что к этому времени будет работать новая большая домна, выдающая по шесть тонн чугуна в неделю, десять пудлинговых печей и столько же прокатных станков, выдающих по три тонны легированной сварной стали в неделю в виде листов или болванок. Во втором управлении будет работать сто новых токарных станков с приводом от водяного колеса, двадцать прессов, а также сверлильные, фрезеровочные, шлифовальные, нагартовочные, ковальные и прочие станки общим числом пятьдесят две штуки. С третьим управлением было пока всё не очень определённо, так как литейные цеха пока только формировались. Одним из побочных направлений стало освоение выплавки тигельной стали очень высокого качества.

Следующим по важности было перегонное производство. Увы, людей для масштабной реструктуризации не хватало, ибо постройку двух фабрик одновременно та жалкая экономика и скудные людские ресурсы, что имелись у Эрика, явно не могли потянуть. Поэтому пришлось ограничиваться совершенствованием логистической и организационной цепочки, а также ввести контроль качества. Этот подход позволил увеличить выработку спирта до 120 литров в сутки.

Здесь стоит отметить, что потребление ликёра росло. По мере его распространения в Европе всё больше и больше благородных и состоятельных людей стали использовать ликёр в качестве питья для избранных. Уже сейчас спрос превышал предложение примерно в пятнадцать раз, ибо те 39,5 тысячи литров, что изготавливала перегонная мануфактура в год, были каплей в море. При всём этом следует учесть тот факт, что Индия и Китай ещё не были знакомы с этим замечательным напитком. Так что до обеспечения всего возможного спроса было ещё очень и очень далеко. Однако на внутреннем рынке ликёр особенно не пользовался популярностью, как и любые другие алкогольные напитки. Дело в том, что за появление на работе в пьяном виде выносилось наказание в виде серьёзной порки розгами. А на пятый раз пьющего товарища казнили через повешение. В свободное от работы время – пей, но на работу ты должен являться трезвым и выспавшимся. А учитывая, что людям давали на отдых каждый седьмой день, да ещё не синхронно, а по графику, то выпить и прийти на работу свежим было невозможно. Так что народ не рисковал, от греха подальше, ибо слава Эрика говорила о том, что он шутить не будет.

С бумажной мануфактурой дела обстояли ещё хуже. В государстве испытывалась острая нужда в этом продукте, а западные и северные партнёры давали понять, что хотят закупать этот товар, причём массово. Китайская бумага шла торговыми путями более семи тысяч километров по суше и была крайне дорога, настолько, что её могли себе позволить только самые состоятельные люди Европы. Это не считая того, что объём этого ценного товара был крайне ничтожен. Настолько, что в год хорошо если прибывала тысяча листов. Тут был нюанс. К началу XIII века возросший объём переписки, прежде всего финансовой, уже не удовлетворялся пергаментом, и стоял вопрос о поиске его заменителя. Поэтому чем дольше Эрик будет тянуть с валовым производством бумаги, тем больше будет острота проблемы. А в таких вопросах лучше не рисковать, а то ещё кто-нибудь изобретёт что-нибудь – и монополия будет потеряна.

К счастью, количество людей, которое нужно задействовать на бумажном производстве, было не столь значительно, как в Феоруме. Да и преобразования здесь были невозможны хотя бы потому, что строительные материалы уходят либо на строительство металлургической фабрики, либо на крепостные сооружения. Однако кое-что сделать было всё же можно, так как на мануфактуру получилось выделить в общей сложности пять сотен рабочих.

Так как бумаги в Европе практически не было, то особенно выделываться было не резон – нужно было сделать много, надёжно и дёшево. Основным продуктом стал плотный лист бумаги из размолотого тростника, что собирали по берегам таврических водоёмов, подкрашенного мелом и укреплённого костным клеем. Формат типового листа был установлен 21 на 30 сантиметров, то есть фактически современный формат А4. Технология была достаточно проста – сначала тростник загружали в молотильную установку, где молоты, приводящиеся в движение валами, раздалбливали его. Полученную труху загружали в котёл, где она замешивалась с мелом, клеем и водой и некоторое время варилась. Далее массу ситом изымали для первичной просушки. Потом её выкладывали на прокатный станок и уплотняли. Ширина прокатного канала составляла 30 сантиметров. Особенность заключалась в том, что валы, которыми уплотняли бумажную массу, подогревались изнутри горячим воздухом. После уплотнения технологические листы 30 на 260 сантиметров отправляли на окончательную просушку, которую производили в потоке тёплого воздуха. Готовые листы резали и отправляли на упаковку. Весь цикл производства от начала обработки сырья до выхода готовых листов составлял час, при этом он был асинхронным, то есть уже при прокатке листов первого цикла можно было начинать замешивать состав для второго и измельчать сырьё для третьего. За сутки конвейер выдавал порядка 850 листов, то есть 12 листов каждые 20 минут. Собственно, таких линий стало разворачиваться три, что позволило выдавать по 76 тысяч листов стандартной бумаги для письма в месяц. В конце 1208 года мануфактура была запущена в полную мощность.

Около 40 тысяч листов бумаги ежемесячно уходило на рынок по цене один боспорский обол за лист и приносило во внешнем торговом обороте 9,6 тысячи денариев в год (480 килограммов серебра). Такая дешевизна была нужна, чтобы особенного желания развернуть своё производство у потенциальных конкурентов не было. Чертёжная бумага большого формата должна была выпускаться четвёртым конвейером, что начал разворачиваться в середине 1209 года. А до того приходилось довольствоваться скромными 300 листами в месяц, размерами примерно с ватманский лист. Пока хватало, хоть и впритирку. Зато уже с осени объём увеличился до 2500 листов в месяц, половина которых пошла на экспорт. Правда, по очень солидной цене – по пять денариев за лист. Так что бумажная промышленность увеличила с конца 1209 года свой общий положительный баланс до 84,6 тысячи боспорских денариев в год. А это уже солидно.

Помимо экономических преобразований не забывалась и непосредственно военная реформа. К декабрю 1208 года были полностью укомплектованы личным составом оба батальона, численность которых составила по 1732 человека, а также артиллерийская рота, в которой было 24 новые тенсионные артиллерийские установки и 288 человек личного состава. Всего же регулярная армия Боспорского княжества составляла 3752 человека. В силу определённых обстоятельств укомплектовать армию доспехами и вооружением получилось только к маю 1209 года.

Каждая рота теперь имела не только свой номер, но и личный штандарт. Для управления боем введена новая должность – горнист, который приписывался в каждый батальон. Да, значительная часть армии ещё не прошла боевого крещения, но ветераны, бывшие с князем не одну кампанию, прикладывали все усилия в подготовке неофитов. Для этих целей раз в три месяца проходили недельные учения, в которых принимал участие весь личный состав армии. В остальное время шли регулярные тренировки и занятия по классам. Обучение велось по трём ключевым направлениям: физическая, психологическая и тактическая подготовка.

Для реализации первого направления был развёрнут большой спортивный комплекс, разместившийся в южном пригороде Боспора. В него входила масса разнообразных сооружений. Во-первых, небольшой стадион с пятью беговыми дорожками длиной порядка четырёхсот шагов. Во-вторых, бассейн с длиной сто шагов и шириной двадцать. В-третьих, крытый зал, в котором размещались тренажёрная площадка со штангами, турниками, брусьями и прочим инвентарём, а также спарринг-залы, в которых отрабатывался в первую очередь индивидуальный бой как с оружием, так и без него. Строевой бой осваивался на стадионе – на ровном поле внутри беговых дорожек. В-четвёртых, стрельбище для арбалетов и тенсионных артиллерийских орудий. В среднем в процессе подготовки бойцов каждому приходилось стрелять из арбалета не менее ста раз в неделю. А дружине – не менее двухсот. В-пятых, баня с парилкой и душевыми кабинами. Именно ими заканчивалась ежедневная тренировка. Помимо этого раз в неделю каждый из бойцов проходил курс массажа, который делали выкупленные из рабства китайцы. В общем, хороший уровень. Единственная серьёзная проблема была связана с рукопашным боем и фехтованием, так как никакого особого стиля не было, поэтому учились простым приёмам. В будущем нужно было найти нескольких человек из Индии или Китая и начать развивать собственную школу боевых искусств для повышения уровня индивидуальной подготовки бойцов.

Для реализации второго направления использовались психологические тренинги, схожие с теми, что применялись на корабле во время путешествия тогда ещё барона в Святую землю. Ну и речитативы, связанные с формированием автоматических установок, проговариваемые во время проведения ритмичных силовых упражнений.

Для реализации третьего направления проходили регулярные занятия в залах, где бойцам объяснялись основы военного дела, от разработок разнообразных тактических ситуаций на местности до выкладок из баллистики, тактики строевого и группового боя и много чего ещё. Помимо этого в рамках третьего направления бойцов обучали чтению, письму, счёту, основам естествознания – элементам физики, химии и прочего. Также каждый боец учил языки – минимум два. Основным был латинский, причём в форме классической латыни, второй – на выбор по факту наличия преподавателя. К концу 1210 года имелся 21 языковой поток, то есть всего изучалось 22 языка. Учеников прокачивали с совершенно поразительной скоростью, особенно если учесть, что обучение вели не специалисты-педагоги, а воины, хоть и обладающие обширным опытом, но не представляющие, как нужно преподавать. Хотя нужно ещё учесть и тот факт, что бойцы не тратили время на совершенно бесполезное несение службы вроде охраны объектов, мытьё полов, готовку на кухне, ремонтно-строительные работы и прочую ахинею, а посвящали весь досуг более полезной боевой и учебной подготовке, а также отдыху. И эффект был превосходный.

Помимо собственно регулярной армии были сформированы части городской милиции. На них лежала рутина патрульно-постовой службы и поддержания порядка. Помимо этого они являли собой штатные городские гарнизоны крепостей. Во всём княжестве их насчитывалось восемьсот сорок три человека. Не много, но пока больше не прокормить/снарядить – и так общий баланс в жесткий минус идёт. Раз в неделю наряд выходил на стрельбище, где осваивал выданные им луки, делая по сотне выстрелов, также раз в неделю в тренажёрный зал и в спарринг-залы. Вот и вся боевая подготовка, которую они получали. Криминалистика была не развита, точнее, её вообще не было, так что учиться ей не было возможности. Учителей для письма, чтения, счёта и прочего тоже остро не хватало, так что ребята занимались в классах по три часа в неделю, да и то через раз. В общем, пока было плохо, но терпимо, так как раньше и этого не было.

А вот с ополчением было совсем плохо. Без системных и регулярных занятий эти люди оказались годны только для того, чтобы стаптывающая их с веселым улюлюканьем тяжёлая кавалерия противника дала время и возможность для манёвра собственно армии. Всего их числилось 8402 человека. Во время проведённых в октябре 1208 года учений они были разбиты на роты, но не сведены в батальоны, то есть в наличии имелось тридцать рот совершенно никчёмного пушечного мяса, которое не только стыдно выводить в бой, но бесполезно. Разве что против таких же смехотворных воинских формирований. И что с этим делать дальше, было совершенно непонятно. Уровень их необученности был настолько катастрофичен, что как воинов их вообще не представлялось возможным использовать. Для них самих участие в любом боевом столкновении было сродни самоубийству, и они в общем-то это отлично понимали сами. Хоть строительные батальоны в самом деле формируй из них. Жаль только, генералов пока нет, и дачи строить некому, а то бы получилась натуральная, до боли знакомая идиллия уже подзабытой родины нашего героя.

Летом 1208 года Эрик столкнулся с новой, совершенно необычной проблемой. В связи с активным развитием металлургии и производства цемента возник вопрос с отходами в виде каменноугольного шлака. Его нужно было куда-то девать, так как потихоньку растущие горы мусора совершенно не радовали ни глаз, ни разум. Покопавшись в своей памяти, Эрик вспомнил о зольной пыли, которая остаётся после сжигания измельчённого каменного угля на электростанциях. Читал он об этом как-то в журнале «Техника – молодёжи». С середины XX века её использовали в качестве весьма ощутимой по объёму присадки к портландцементу при производстве бетона. Подобные воспоминания нужно было срочно проверять и отрабатывать технологию. Но не спонтанно, а организованно. То есть срочно налаживать адекватный процесс научно-исследовательской деятельности и экспериментального производства в области химической промышленности и химии вообще. Причём в очередной раз с нуля.

В процессе подготовки лаборатории появилась во весь рост одна, давно мелькавшая на горизонте проблема, а именно – отсутствие производства стекла и продукции из него. Само собой, не в виде кривых и мутных поделок, что имели место в те времена, а что-нибудь солидное. Хотя бы просто прозрачная стеклянная посуда стандартных размеров. Объём был пока не критичен, так как в ближайшее время крайне важно снарядить только лабораторию всевозможными склянками. Остальные потребители в принципе подождут. Поэтому нанятые в Венеции пять итальянцев, организовав крохотную мастерскую, сразу приступили к экспериментам.

К сентябрю, с горем пополам, был организован временный центр химических исследований, в котором трудилось двадцать семь человек, шестнадцать из которых были в прошлом алхимики, перехваченные в Европе, остальные – сотрудники, обученные письму в академическом центре. Писцы, помимо ведения текущей документации, занимались под руководством алхимиков систематизацией и упорядочиванием тех знаний, что были доступны. Систематизация, конечно, – это громко сказано. В сущности, их работа сводилась к тому, что они занимались созданием индексированного и упорядоченного справочника по всем тем явлениям, материалам и технологиям, что были известны алхимикам. Справочник носил гордое название «Химия». Это нужно было для развития аналитического направления в химии наравне с традиционным экспериментальным подходом. Собственно, без упорядоченной системы знаний проводить анализ вообще затруднительно. Поэтому точно такими же работами занимались писцы на ряде объектов, что позволяло ожидать в ближайшие пару лет появления справочников «Медицина», «Анатомия», «Лекарственные растения», «Математика и геометрия», «Физика» и «Горное дело». Последняя книга вмещала в себя материалы не только по металлургии, но и вообще по всем работам, связанным с ископаемыми.

В ходе бурной, интенсивной и очень продуктивной работы химической лаборатории к концу 1208 года в распоряжение промышленности поступило два весьма полезных материала. В частности, амальгама с серебряным и медным наполнителем, а также некое подобие природного цемента на основании смеси из негашёной извести и соды. Оба достижения были весьма и весьма полезны. Первое позволяло делать качественные зеркала самых изощрённых форм и размеров. В практическом плане это давало возможность производства относительно дешёвых бытовых зеркал на экспорт и оптических приборов рефракторного типа для внутреннего применения, например тех же подзорных труб. То есть в экспортном плане – просто золотое дно. А второе позволяло резко повысить выход строительных смесей и вообще объёмы, скорость и качество строительства. Само собой, качество строительства тоже. На основании природного цемента была подготовлена целая гамма так называемых геобетонов. Самыми ходовыми из них стали известняковый и гранитный, которые имели наполнитель из природного известняка и гранита. Минус подобного строительного материала оказался неприятным, но вполне терпимым – он не затвердевал в условиях сырости, то есть его нельзя было использовать для бетонирования подводных и слишком сырых участков. Но для этих целей был обычный бетон, высвободившийся с рядовых строек.

В связи с разработкой новой смеси в декабре 1208 – феврале 1209 года строительная мануфактура подверглась серьёзному расширению, в первую очередь за счёт людей, прибывших как оплата доспехов. Количество рабочих дошло до тысячи человек. Производство разделили на два управления. Первое предназначалось для изготовления готовых строительных блоков из бетона и геобетона, которые шли на строительство домов и хозяйственных построек. Там же проводили эксперименты с армированными блоками в качестве балок перекрытий. Второе управление было по своей площади в три раза больше всей остальной мануфактуры – оно занималось весьма масштабным производством цемента и геоцемента, а также смесей на их основе. Известняковая смесь шла уже в конце января в объёмах пятьдесят тонн в сутки на возведение фортификационных сооружений общего назначения и обширное административное строительство, например, таких сооружений, как академия, Государственная библиотека и прочее. А гранитная смесь, в объёмах две тонны в сутки, уходила на строительство цитадели в столице. Также стоит отметить, что в процессе развёртывания массового бетонного строительства шло освоение технологии полигональной кладки путём отливки блоков на месте по индивидуальным опалубкам. Попытки строительства подобным образом из натуральных камней привели к крайне неадекватному сокращению темпов – за год силами двадцати опытных строителей при использовании достаточно качественных стальных инструментов было подогнано должным образом всего пятнадцать камней небольшого размера. Это неудовлетворительный результат, ибо при таком подходе цитадель будут строить несколько столетий.

Дела делами, но о людях негоже забывать. Когда-то, в 1200 году он бросился в пучину кровавой бойни и разбоя, ведя за собой маленькую горстку людей. С тех пор они вместе прошли с этими людьми плечо к плечу через те большие и малые трудности, что выпали на его судьбу. А потому теперь, когда он, Эрик, стал князем могущественного княжества, с которым считались соседи и которого боялись враги, они не забыты, ибо верность – ценное и редкое качество, которое достойно награды. Судьбы этих людей складывались по-разному, у всех была своя судьба.

Морриган – его верная супруга – ныне заведовала наукой и просвещением в государстве, поднимая под чутким руководством князя эту сложную, но нужную сферу деятельности. Она оказалась её стихией, а потому наша княгиня погрузилась в неё с головой настолько, что ей пришлось делать внушение по поводу воспитания детей, которое стало отходить на второй план перед новой и очень интересной для неё работой. Она не только всё свободное время уделяла самообразованию, изучая древние трактаты на латыни и древнегреческом, но и работала с большим рвением и усердием, не бросая дела на самотёк. Поэтому дела у неё продвигались очень динамично и результативно. К концу 1208 года академический центр не только был полностью укомплектован учителями для подготовки рабочих, офицеров и чиновников, но и было развёрнуто три особых отделения – два в столице и одно в Феодосии. В этих отделениях все желающие бесплатно могли обучиться письму и чтению по-латыни, а также основам математики. Хотя были проблемы, главная из которых, собственно, в этой самой латыни и заключалась. Дело в том, что к указанному году больше половины населения государства было славянами, которым этот язык был совершенно чужд. Подобная ситуация создавала весьма солидные препоны, так как получалось, что для обретения знаний нужно было изучать иностранный язык. Поэтому шла подготовительная работа по введению второго государственного языка – славянского, само собой, после переработки и доведения до живого, конструктивного и адекватного состояния. Правда, готовилась не только его грамматика, но и нормализованная система шрифтов для устава и скорописи, потому как тот уровень развития письменности, что имел место в XIII веке, был совершенно далёк от прагматичного повседневного использования. Ориентировочно подготовка всей необходимой сопутствующей документации и материалов должна быть готова к 1210 году. В общем, у Морри, как её называл князь, дела кипели и шли на удивление хорошо. Единственная беда случилась осенью 1208 года, когда она слегла с воспалением лёгких. Так как антибиотиков не было, то шанс смерти был очень высок, но, к счастью, она выкарабкалась.

Рудольф занял положение фактического заместителя Эрика во время его отсутствия как в военных делах, так и в общем управлении. То есть стал правой рукой, которой можно было доверять довольно сложные задания. Хотя сам он тяготел, конечно, к военному делу, так как был прирождённым офицером, и лучшего кандидата на роль командующего подобрать было трудно, однако он был абсолютно не образован. Для командира уровня батальона это хоть и плохо, но терпимо, а так как численность войск стала расти и на горизонте замаячила необходимость через несколько лет разворачивать полк, а то и два, то нужно было готовить из него компетентный кадр. Собственно, весь 1208 год князь этим и занимался, даже более того. Полк в будущем предполагалось довести до 5–6 тысяч человек. А это серьёзные объёмы снабжения, так как в сутки 6 тысяч бойцов съедают не меньше 18 тонн продовольствия, а лошади в таком же количестве – не меньше 42 тонн овса.

Логистика и снабжение становились всё более критичными вещами, настолько, что шанс потерять хорошо обученных и очень дорогих воинов только потому, что им не хватало продовольствия, оказался очень велик. То есть полку нужен штаб, который будет заниматься не только управлением и аналитикой, но и вопросами снабжения, так как боеприпасы и продовольствие становились краеугольным камнем боеспособности подразделения. Значит, нужно готовить компетентную команду для Рудольфа.

Для штаба полка было нужно подготовить по меньшей мере шесть офицеров-специалистов: картографа, инженера, разведчика, контрразведчика, хозяйственника и медика. В общем, работа предстояла весьма серьёзная, особенно учитывая отсутствие не только традиций подобного рода, но и личного опыта у нашего героя. Приходилось импровизировать и заниматься всевозможными курьёзами да мелочами. Из-за чего дело хоть и шло, но очень медленно. В частности, в ноябре 1208 года кандидаты в офицеры-картографы были отправлены в экспедицию по северной части Чёрного и всему Азовскому морю с целью составления подробных карт. И им практика, и польза в будущем.

Сын Рудольфа Георг пошёл по стопам отца и развивался как весьма неплохой боевой офицер. Впрочем, он был единственным бойцом старой закалки, который остался в артиллерийской роте, которую и возглавил. Помимо некоторого честолюбия, которое было необходимым условием для занятия поста командира, у него был природный талант к артиллерии, он буквально чувствовал всем своим нутром законы баллистики. После года притирки Георг нашёл общий язык с уже беременной от него Райхан, получившей в крещении имя Луиза, которая к 1208 году не только смирилась со своим положением, но и потихоньку стала втягиваться в дела. В частности, она стала играть не последнюю роль в городской больнице, проявив явный талант к медицине. Это было замечено князем, одобрено и поддержано – её стали обучать, причём не только чтению, письму, счёту и языкам, но и уделять большое внимание и старинным трактатам по медицине, и более современным, купленным у китайских торговцев. Собственно, она фактически руководила делами Боспорской больницы, став к концу 1208 года ассистентом, помощником и сподвижником корейца-врачевателя Ли Гу, который в начале 1201 года был освобождён во время разгрома одного из торговых караванов под Эдессой.

Остронег, будучи уже далеко не молодым, потихоньку ушёл с поприща военного дела. Последняя битва, в которой он участвовал, была при Сугдее в 1202 году, где он проявил героизм на грани самопожертвования, после чего сломался. Он же был, в сущности, не воином, а простым человеком, которого сильно побила жизнь. Его семья была разрушена, отчего душа его была как одна незаживающая рана. Но он смог найти отдушину – это были брошенные, одинокие дети. Когда Эрик в 1204 году предложил ему отправиться в земли Киевского княжества, чтобы собирать малых сирот и вывозить их на воспитание в Боспор, он просто весь преобразился. Можно сказать, что сироты в него вдохнули новую жизнь. Причём эта любовь была обоюдной – ребятня видела то, как буквально лучились добром и нежностью глаза этого в общем-то сурового человека, и тянулась к нему. Такие дела нельзя было оставлять без поддержки, поэтому Остронег стал куратором всего проекта по воспитанию новых граждан из числа сирот, и там очень быстро наступила идиллия. Конечно, с одной стороны, это не самый разумный ход, так как он в сложившихся обстоятельствах уже не мог быть с ребятами достаточно строгим, но с другой стороны, этого и не требовалось, ибо он для них стал непререкаемым авторитетом. В 1207 году он вернулся из восточнославянских земель, где его путь пролегал не только через Киев, но и через ряд других городов, и поступил в подчинение Морриган, став чем-то вроде ректора сети интернатов, которая разворачивалась на территории княжества.

Антонио, бывший пират и разбойник, сохранил свою страсть к морским делам, а потому возглавлял все морские силы государства и с конца 1207 года увлечённо работал в тесном сотрудничестве с Эриком над проектом принципиально нового для этого времени корабля. За основу нового судна, предназначенного для дальних плаваний и крейсерских операций, была взята двухмачтовая гафельная шхуна начала XIX века. Само собой, Антонио о ней ничего не знал и был вдохновлён эскизами Эрика. Сложность заключалась в том, что практически все узлы были новы и необычны для него: рулевое управление со штурвалом, передающим усилия через понижающую передачу, новая схема парусного вооружения и многое другое. Хотя ключевой задачей, конечно, стало создание лёгкого и прочного корпуса и такелажа. Проблемы были с последним, так как основные ограничения по энерговооружённости как раз и упирались в крепость такелажа, то есть способность его выдержать нужное давление ветра. Для чего были необходимы лёгкие и прочные канаты, блоки, гвозди, болты, скобы, качественная древесина и масса всевозможных вещей. Практически все металлические крепления шли из латуни, что было очень дорого, но необходимо. Технологических проблем тоже была масса, но дело шло, и шло неплохо. Весной 1209 года Эрик собирался проводить ходовые испытания нового судна и, если они пройдут успешно, закладывать серию систершипов. Проектные данные корабля были достаточно скромны, однако скоростные, по меркам современных кораблей, были впечатляющи – крейсерская скорость при штатной нагрузке в 200 тонн должна достичь 12 узлов, а при ходе порожняком – 14. Но раньше ходовых испытаний это всё не более чем фантазия. Из военной техники новый корабль должен был нести четыре тенсионные метательные машины, аналогичные тем, что стоят на вооружении артиллерийской роты. Расположить их предполагалось попарно на баке и на корме, так что при любом курсе всегда можно было бы вести обстрел не менее чем из двух орудий. Кардинальным отличием этих машин от полевых был станок, который стал представлять собой круговую платформу, позволяющую наводить орудие в широком диапазоне.

Тяжёлый характер Валентино нашёл себе применение в промышленности – он стал бессменным лидером металлургической мануфактуры, а в дальнейшем и фабрики, которая стала для него практически домом. Именно благодаря его ломовым усилиям было развёрнуто опытное производство, ставшее на фабрике отдельным управлением, которое не только доводило до ума технологии, но и внедряло новые способы металлообработки. Особенность опытного производства 1208 года заключалась в том, что там отрабатывались такие вещи, как сверление длинных каналов, нарезка резьбы как в отверстиях, так и на стержнях, а также фрезеровка. Хотя основное направление работы было сосредоточено на усовершенствовании станков и резцов со свёрлами.

В то же время самым интересным лично для Валентино стал поиск источника энергии. С этой целью проводились опыты с так называемыми испарительными аккумуляторами, которые работали на суточных перепадах температуры и позволяли запасать энергию в виде воды, поднятой на десять метров над основным резервуаром. Из аккумуляторного бака вода поступала по каналу небольшого диаметра на лопасть водяного колеса, которое приводило в движение, после чего поступала обратно в основной резервуар. На конец 1208 года пришёлся второй этап разработки данной энергетической установки: на базовую ёмкость поступал горячий воздух от пудлинговой печи и через медные радиаторы нагревал воду. А наверху посредством аналогичных медных радиаторов пар охлаждался в естественных потоках воздуха. То есть потихоньку развивалась не только инструментальная база, но и энергетическая, так как от подобных систем не так далеко до паровых машин, которые станут абсолютным прорывом в энергетике этого времени. Даже с учётом их смехотворной эффективности.

Винценто, итальянский охотник, заинтересовался научной деятельностью, и стал одним из самых активных и деятельных подопечных Морриган. Занимался он в первую очередь механикой и физикой. Настолько увлечённо, что, как и брат, часто забывался и ночевал прямо на рабочем месте, корпя над какой-нибудь книгой, тщательно и скрупулёзно переводя её и осмысливая. Собственно при изучении древнегреческого языка он нашёл себе вторую жену, гречанку Анастасию, что в своё время освободили из рабства в Сугдее. Она с таким же, как и он, энтузиазмом изучала древние трактаты. Сначала была дружба, которая перешла в некое подобие платонической любви, а через полгода Анастасия неожиданно для всех окружающих забеременела. После чего под вдохновляющим вправлением мозгов Эрика Винценто официально с ней обвенчался и узаконил свои отношения. Таким образом была образована первая семья из протоучёных, так как называть учёными их пока язык не поворачивался – уровень не тот. Но в будущем, несомненно, они из этой парочки получатся, так как их энергия и увлечённость были столь велики, что вызывали зависть и восхищение коллег. Но и это ещё не всё: пара оказалась замечательным союзом и в том плане, что они дополняли друг друга, ибо её тянуло к математике, а его – к физике. Получалась практически небольшая рабочая научно-исследовательская группа комплексного физико-математического толка.

Помимо них были и другие люди, что прибились к Эрику позже. Этнический и социальный разброс тех людей, что делали с князем его большое дело, оказался очень велик. С одной стороны, это очень плохо, так как получалось множество потенциальных конфликтов. С другой – это позволяло потихонечку создавать новый смешанный этнокультурный и экономический центр очень солидного масштаба. Можно даже сказать, получалось вполне неплохо, даже с имперскими замашками.

Что касается религии, то с каждым шагом её положение на территории княжества всё более уничижалось. В месте, где пересекалось такое количество разных культурных традиций, пускать дела клириков на самотёк было бы самоубийством. Это привело к тому, что к январю 1209 года на территории княжества не осталось никаких действующих культовых сооружений. То есть священники всех конфессий были серьёзно стеснены в своих возможностях. Основной их бедой было то, что строить что-то в городах им запрещалось, а в пригороде, как правило, располагались хозяйственные земли, которыми нельзя было пожертвовать ради культа. Конечно, делались робкие попытки строить церкви далеко в горах, но там практически не было прихожан, которым оказалось просто лень ходить в такую даль да по крутым горкам. Даже католический монастырь, что в обмен на королевскую корону получил папа, и тот строился уже практически год, но так как всеми доступными средствами срывались работы или поставки строительных материалов, то получилось сделать только небольшую часть фундамента главного здания и обнести строительную площадку забором. Самым умилительным было то, что князь умудрялся выставить виновником срывов строительных работ монастыря епископа, о чём и писал Иннокентию. Поначалу это давало эффект – бедный Гонорий не знал, за какие дела хвататься, ибо его вконец задергали из-за грамотной игры Эрика. Он стал раздражителен, плохо спал, сильно похудел. Однако в январе 1209 года приехал эмиссар папы римского с ревизией. Мужик он оказался неглупый, а потому достаточно быстро разобрался, что к чему. За этим визитом последовал отзыв епископа на консультацию в Рим. Судя по обстановке, назревал серьёзный кризис в отношениях с католической церковью. В мае того же года вернулся Гонорий, да не один, а с многочисленной свитой. С ним, по донесениям Феодора, из Италии прибыло порядка ста человек, сразу же включившихся в работу по подрыву авторитета князя в среде подданных. Их основной задачей, по всей видимости, было организовать выступление на религиозной почве, чтобы вынудить князя пойти на уступки якобы под напором собственного народа.

Увы, более-менее адекватной службы государственной безопасности, способной противодействовать агентам католического церковного аппарата, у князя не было. Поэтому в середине июня 1209 года Гонорий поднял достаточно организованное восстание. На главную площадь Боспора пришло около трёх тысяч человек, то есть больше половины всех католиков государства. Предотвратить подобный демарш у Эрика не получилось, поэтому оставалось только подготовиться к подавлению бунта. Для этих целей оба батальона и артиллерийская рота были тайно сконцентрированы в непосредственной близости от центральной площади, куда, как заранее стало известно, должны подойти бунтовщики. А когда те, добравшись, начали скандировать лозунги религиозного характера, к ним верхом с небольшой свитой выехал сам князь и занял верхние ступеньки крыльца уже практически достроенной академии, что возвышались на два метра над землёй. К нему вышел Гонорий и стал, пользуясь популистскими лозунгами и прочими пиар-ходами, разыгрывать концерт. Эрик же выжидал и лишь изредка задавал вопросы или вставлял комментарии с целью поддержать шоу и направить его в нужное русло. Но вот на двадцатой минуте епископ сорвался и перешёл на обвинения, а местами и на оскорбления, пытаясь выставить князя злодеем и религиозным отступником перед толпой верующих. Этого-то наш «германец» и ждал. Улыбнувшись самой милой улыбкой Гонорию, он повернулся к одному из сопровождающих его людей и кивнул. Тот поднял горн, и спустя минуту к площади подошли войска, заняв заранее определённые позиции. Народ притих, ибо оказался ошарашен подобным поворотом событий. А Эрик подошёл к епископу, взял его за шиворот и, встряхнув, поставил на колени перед собой. После не спеша и громогласно начал свою речь:

– Этот человек собрал вас на площади, чтобы я, ваш господин, усомнился в вашей преданности мне. Он, жертвуя вами, хотел шантажом получить деньги и власть. И это его давнее желание, которое я уже не раз пресекал. Люди, подумайте, что вы творите! Вы собрались в эту толпу и стали требовать от меня наделить властью человека, который вывел вас на бунт против своего господина. Вы понимаете, что он привёл вас на убой, как тупой скот?! Многие из вас прибыли сюда добровольно, за лучшей долей. О чём вы думали, когда решались выступать против меня? О чём вы думали, когда позволяли этому человеку меня публично обвинять в совершенно немыслимых преступлениях? Вы понимаете, что за выступление против своего господина я должен вас всех покарать? Дабы другим неповадно было. Да не просто так, а вместе с семьями вашими. Что?! Зароптали? Вы думали, я маленький ребёнок, что испугается бредящей толпы? Ваше счастье, что я знал о заговоре и что вот это ничтожество, – Эрик встряхнул Гонория, – привёз с собой всего около сотни людей из Рима, чтобы смущать честные умы моих верных подданных и подбивать их на преступление. Среди вас есть полезные и толковые люди, которые своими руками делают нашу жизнь лучше, поэтому, в первый и в последний раз, я даю вам шанс осознать свою ошибку и раскаяться. Выдайте тех, кто смущал ваши умы, и я прощу вас. Если же нет, то вас ждёт судьба предателей и бунтовщиков.

Эрик замолчал. Наступила пауза. На второй минуте в толпе начались крики и движение – из неё стали выталкивать людей, которых, по кивку князя, оперативно брали под ручки, вязали и уводили. На пятой минуте всё затихло. Всего было сдано восемьдесят четыре человека.

– Хорошо. Я рад, что вы поняли меня правильно. Теперь вы свободны и можете возвращаться к своим делам и семьям. Что же касается этого человека, – Эрик вновь встряхнул епископа, – то из уважения к Римской католической церкви я сохраню ему жизнь. Однако если в течение трёх суток он не покинет земли княжества, то будет повешен на городских воротах Боспора в назидание смутьянам.

Эрик изо всех сил пнул Гонория, и тот покатился по ступенькам. Никто из тех, кого епископ привёл на площадь, к нему не подошёл, ибо все испугались княжеского гнева. В общем, спустя полчаса всё было завершено. Эрик выиграл эту битву, однако война ещё продолжалась. Покинув княжество, епископ отбыл в Константинополь, откуда стал руководить своей подрывной деятельностью. Обстановка нагнеталась. В конце концов терпение Эрика лопнуло, и в первых числах августа буквально за несколько дней была накрыта вся агентурная сеть епископа, ибо взятые на площади агитаторы сдали всю информацию, которой владели. В итоге насчитали двести пятьдесят пленников, которых собрали на центральной городской площади, где при большом скоплении народа состоялся суд. Гонория как непосредственного руководителя подрывной деятельности приговорили к смерти заочно, рядовым агитаторам по итогам судебного слушания постановили отрубить головы, а священников сжечь заживо. Чинить казнь в городе не стали, дабы не поганить его, и вывели осуждённых за его пределы, где, после того как те вырыли себе могилы, их казнили. Последними убивали священников – на то, как они будут умирать в огне, собралось посмотреть много народу, поэтому это действо пришлось украсить речью о том, какие плохие эти негодяи в рясах.

В ночь на 20 августа в Константинополе был зарезан Гонорий, после чего суд посчитал приговор исполненным.

Это событие получило самый широкий резонанс в европейском обществе, особенно в сравнении с тем, какие бесчинства с успехом творили крестоносцы и клирики в Окситании. Поэтому, играя на опережение, уже 30 августа, по инициативе князя, в Боспоре собрался импровизированный конгресс региона. На нём присутствовали князья практически всех русских княжеств и представитель Новгородской земли. Помимо этого прибыли уполномоченные представители Болгарского и Грузинского царств, Эпирского деспотата, Никейской и Трапезундской империй. На собрании обсуждались вопросы торговли, политики и прочие вещи. 10 сентября 1209 года пришло сообщение о том, что Иннокентий III отлучил Эрика от церкви. По большому счёту этот шаг стал критическим промахом Святого престола, предопределившим его судьбу. Не с тем человеком Иннокентий связался. Подданные князя в связи с проводимой им политикой особой религиозностью не страдали, а войскам так и вообще религия была фиолетово. То есть негативного резонанса в среде населения княжества получилось избежать. А так как Эрик проводил свои внешнеэкономические операции исключительно через венецианскую компанию Деметры, то на торговых оборотах это также никак не сказалось. По крайней мере, негативно. Мало того, так как с тамплиерами всё было давно условлено, то этот шаг только укрепил их отношения с княжеством в целом и с Эриком в частности, который подобный поворот событий им предсказал. Но и это ещё не всё: так как Эрик последние годы занимался проработкой региональной дипломатии, то подобная глупость Иннокентия не только не ослабила его позиции, но и, напротив, серьёзно усилила, так как Эрик стал очень интересным кандидатом на вступление в православный мир. Появление такого государя в православном мире было выгодно всем игрокам ортодоксального христианского крыла. Поэтому уже 11 сентября участники конгресса разъехались по домам – готовиться к любопытной авантюре. По инициативе Эрика было решено выступить в поход против злобного священника, что порочит честные имена людей. То есть был объявлен крестовый поход против Рима, который объявили дьявольским гнездом. Русские княжества, Болгария, Грузия и Трапезунд должны были до 5 октября прислать свои силы в столицу Боспора, куда Деметра, которая присутствовала на конгрессе, подгоняла флот, необходимый для перевозки этих войск до устья Тибра. Вторая часть кораблей с войсками Никейской империи и Эпирского деспотата должны были ждать в Пиреях, куда примерно 11–12 октября подойдёт основной флот, задержится там на некоторое время для ревизии и пополнения провианта и примерно 15 октября двинется дальше. Никакого религиозного рвения, как написали бы монахи, не наблюдалось, просто отказаться от возможности разграбить Рим не мог себе позволить ни один из приглашённых правителей. Совершенно обычное явление для крестовых походов, которые всегда носили исключительно финансовый характер.

Подготовка к походу шла аккуратно, и если не считать небольшого эксцесса с продовольствием, поставка которого вынудила отложить выход эскадры на три дня, то можно было бы говорить об образцово-показательном проведении подготовительной операции. Итак, утром 8 октября с задержкой на три дня от берегов Боспора отошла весьма внушительная эскадра, на борту которой находилось впечатляющее войско. Русские князья прислали по 70–80 воинов из своих дружин, болгарский государь – три сотни доспешных пеших воинов, Грузинское царство – 56 дружинников, три осколка Ромейской империи выставили в общем счёте 432 воина при доспехах (преимущественно металлических) и оружии. То есть силы, пришедшие поддержать Эрика в походе, насчитывали 1238 бойцов. Вместе с силами самого князя получалась армия без малого пять тысяч человек при доспехах и оружии. По тем временам это была весьма внушительная сила, для переброски которой понадобилось более шестидесяти кораблей.

Удача и свежий ветер сопутствовали им в походе, и уже 2 ноября началась высадка десанта в устье реки Тибр. Удивительно, но высадке никто не препятствовал. Как выяснилось позже, Иннокентий до конца не верил в то, о чём ему доносили, считая возможность крестового похода на Рим исключительной глупостью. Именно поэтому он не распорядился не только отозвать войска из Окситании, но даже собрать гарнизоны всех итальянских земель Святого престола для обороны Рима. Собственно, удивлён был не только он, но и горожане, когда 4 ноября после обеда под стенами города показались солидные по числу и снаряжению войска, включая знаменитых «железных» воинов боспорского князя. Они просто отказывались верить своим глазам, а потому не только не скрылись за стенами города и не покинули его, но и вообще не развивали какой-либо активной деятельности по спасению собственных «тушек». Эрик же, не страдая приступами счастья, чётко отдавал распоряжения и уже к ночи перекрыл все дороги, ведущие к городу, начав его осаду.

6 ноября утром из города прибыли парламентёры, которым были объявлены условия сдачи – город должен заплатить 200 тысяч венских марок серебром (около 1,1 миллиона боспорских денариев) и выдать Иннокентия. Формально условия были выполнимы, фактически – нет, так как выдать того, кого они почитали как представителя Бога на земле, горожане не могли. Да и с выкупом выходило не просто. Деметра, правда, докладывала, что её купцы оценивали всё движимое имущество Рима примерно в 5–6 миллионов боспорских денариев, то есть в пять раз больше, чем запросил Эрик. Но кто же просто так расстанется с такими колоссальными средствами, тем более что львиная их доля находилась в руках клира? Поэтому договориться не удалось. Горожан даже не смутило то, что в случае отказа Рим ждёт полное уничтожение, так как Эрик не собирался изменять себе в давно отработанных методах. Поэтому боспорский князь начал готовить штурм Вечного города.

Но тут был нюанс: самым слабым местом стратегического положения Эрика было время – чем дольше он стоит у ворот города, тем ближе окситанская армия, которая, без сомнений, вскоре поспешит для защиты Святого престола. Взятие Рима осадой могло затянуться на полгода, а этого времени у Эрика не было. В связи с чем на дистанциях до трёх дневных переходов им были расставлены посты наблюдения, чтобы избежать неприятных сюрпризов, а к северу от города стали возводить полевую оборонительную систему редутов. Число добровольцев, которые могут присоединиться к окситанской армии крестоносцев, было неизвестно. 7 ноября общая организационная и материальная подготовка штурма была завершена, и на рассвете, после получасового артиллерийского обстрела ворот Святого Паоло, начался приступ. К вечеру были взяты также Аппиевы и Латинские ворота и часть городских кварталов. Войска упёрлись в небольшую речку.

Наступил довольно скверный, но необходимый этап боевой операции. Жители, поняв, что всё происходящее вполне реально, пробовали прорываться из города, но удалённые блокпосты очень эффективно их останавливали. Пара залпов из двух десятков арбалетов – и группа в триста человек возвращалась в город, оставив на полях, окружавших Рим, около десятка трупов и массу брошенного имущества.

В захваченных кварталах города заранее выделенные бригады занялись зачисткой, которая заключалась в тотальном уничтожении жителей. Оно происходило по следующей схеме. Группами по двадцать человек жителей со связанными руками и кляпами во рту во избежание лишнего шума выводили из города. У ворот их сажали в длинные телеги и увозили по Аппиевой дороге на юг, за небольшой приток Тибра. Там два крепких парня держали бедолагу по одному на краю траншеи, сзади к обречённому подходил третий и втыкал нож в основание черепа, после чего вытаскивал кляп и шёл к следующему. Бьющегося в агонии умирающего сталкивали вниз. В общем, организовали очень аккуратный и производительный конвейер по умерщвлению больших масс населения. Жутковато, конечно, но для того времени вполне обыденно. Геноцид, как это ни прискорбно, совершенно обычное дело в человеческом обществе.

Жизнь сохраняли только здоровым красивым и девственным девочкам в возрасте от 10 до 13 лет. А также здоровым мальчикам в возрасте от 4 до 5 лет. Эти дети пошли в качестве оплаты доли, которая причиталась Эрику с общей добычи. Цена положена по одному боспорскому денарию за мальчика и три за девочку. Возраст детей был выбран так: у мальчиков – как оптимальный для наименьшего сохранения негативных воспоминаний о происходящих событиях, да и импринтинг нужно было захватить. А у девочек – чтобы до детородного возраста они смогли пройти некоторый курс воспитания в интернатах Остронега и хотя бы немного вжиться. Детей аккуратно вывозили в обход полигона, где хоронили их земляков. Эрик сохранял жизнь и грамотным людям при их согласии ему служить, а также красивым и здоровым женщинам детородного возраста, так как в его государстве всё ещё наблюдался дефицит женского пола. Полонянки после обязательного образовательного курса, в ходе которого их учили читать, писать и считать, должны были выйти в свободное плавание на территории государства. Опасная игра, так как многие из них могли затаить обиды и попробовать мстить. Но им вполне доходчиво объясняли, что в случае, если они, поразмыслив, не смогут сделать правильные выводы, их смерть будет мучительной.

Утром 8 ноября общий штурм продолжился, и к вечеру была полностью занята вся левобережная часть Рима. Наступление на правобережную часть предприняли только десятого числа, так как на захваченном ранее участке было очень много жителей и команды не справлялись с их уничтожением. Ведь нужно было не только вывезти и зарезать, но и вырыть братские могилы и после казни закопать их, так как в противном случае легко можно было вызвать какую-нибудь эпидемию. Как таковой штурм особых проблем не представлял, ибо в самом Риме было всего несколько сот гвардейцев папы, которые легко выбивались арбалетами до того, как вступали в бой.

Десятого числа взята практически вся правобережная часть Рима за исключением укреплённого квартала, что назывался городом Леонином и стоял на холме Монс Ватиканус. Он пал к обеду 11 ноября 1209 года. Этот день стал официальной датой падения Вечного города.

Масштаб кровопролития был поразителен – из 38 тысяч жителей было умерщвлено 30 тысяч. Около 3 тысяч смогли убежать, остальные взяты в плен и переправлялись в Боспор. За пять дней 30 тысяч трупов – Эрик переплюнул даже легатов Святого престола, которые вырезали около 10 тысяч жителей в Безье в июле того же года. Впрочем, в этом плане он не выделялся на общем фоне других правителей.

Отдельно стоит отметить тот факт, что за самовольные грабежи была назначена смертная казнь, а потому, после нескольких инцидентов, они прекратились. Это позволило сохранить не только определённый уровень боеспособности армии, но и её управляемость. Естественно, никто не собирался бросать трофеи на произвол судьбы, но их сбор шёл силами посменно работающих команд, которые в несколько заходов собирали продовольствие и ценное имущество. Поэтому, когда утром 15 ноября со стороны Неаполя подошло ополчение крестьян числом в пять тысяч человек, его встретили войска, развёрнутые в боевые порядки, и легко разбили, уничтожив большую его часть. Более никаких неожиданностей не происходило, так как местные феодалы были слишком слабы, чтобы выступить против князя, а ополчения собрать больше не удавалось, так как весть о событиях на Аппиевой дороге очень быстро разлетелась по округе вместе с остатками крестьян. Войска же крестоносцев, находившиеся за 900 с лишним километров от Рима, двигались очень медленно и могли проходить маршем около 20 километров в день. К тому же они и выдвинулись только 15 ноября, аккурат с прибытием гонца, известившего их о неприятном событии – осаде Рима.

После завершения успешной военной операции в Риме началось самое интересное – из Иннокентия нужно было выбить собственноручно написанное признание в том, что он продал душу дьяволу. А так как времени было много, ибо теперь ждали армию крестоносцев и потихоньку грабили город, то его стали не спеша ломать психологически. Дни шли своим чередом, и вместе с уходом всех ценных предметов из города уходила его твёрдость. Иннокентия даже не били, так как важно было сохранить товарный вид, используя только психологические методы воздействия и, конечно, такие мелочи, как пытки, например каплей воды, что методично капает на темечко. В конце концов 5 декабря он сломался и начал писать. В манифесте, который был заранее составлен и им от руки переписан в десяти экземплярах, оказались просто чудовищные вещи. Для начала он признавался, что продал душу дьяволу в обмен на занятие Святого престола, а дальше описывал во всех красках массу эскапад, сделанных по наущению лукавого. Например, как, желая подорвать влияние христианства, он тайными интригами добился изменения цели крестового похода, в результате войска вместо Египта пришли во второй мировой центр христианства – Константинополь. Или как отлучил от церкви Эрика, героя всех христиан, что доблестно сражался с неверными в Святой земле, лишь потому, что тот отказался поклоняться дьяволу. Или как, увидев расцвет духовной благодати в землях Окситании, решил залить всё кровью и объявил крестовый поход против верующих и стремящихся к благодати людей. Ну и так далее. Короче, внушительный манифест получился, который по мере копирования его отсылали всем ключевым фигурам христианского мира.

В общем, когда 27 декабря 1209 года войска Симона де Монфора числом до девяти тысяч человек подошли к редутам армии Эрика, Европе было уже широко известно о раскаянии Иннокентия. Однако лидер крестоносцев не пожелал с этим мириться и решил дать бой людям, которые осквернили священный город ересью и варварством. Это была плохая идея, так как большая часть его армии была практически без доспехов да и сильно измотана длительным маршем. Его попытка штурма редутов привела к двум тысячам трупов на их подступах и в проходах. Князь предпринял новую попытку договориться, ссылаясь на то, что Бог поддерживает правых. Но Симон буквально взбесился и сам повёл на закате того же дня людей на новый штурм, где и был убит арбалетным болтом. Его смерть и новые, весьма значительные потери вынудили его армию отступить, оставив поле боя Эрику и больше не чиня ему препятствий. Отошла она на сорок километров севернее. Тот же, собрав трофеи в виде оружия и доспехов, погрузился на корабли и 31 декабря отбыл в сторону своего княжества.

Кризис веры перешёл в свою следующую стадию – реакцию общественности. Самым жутким сюрпризом для остатков армии Симона стала их находка в Риме – среди руин полностью разрушенного и разграбленного города, в центре Колизея, на длинной и тяжёлой цепи, прибитой к высокому дубовому столбу, резвился Иннокентий с полностью разрушенной психикой. Он практически утратил дар речи и вёл себя как обычное животное, причём не сильно адекватное, например, играл, валяясь в собственных испражнениях. На нём были изодранные лохмотья, оставшиеся от ритуального облачения папы римского, пропитанные грязью, мочой и калом. На столбе же в кожаном чехле был прикреплён текст манифеста.