Глава 4
- Да ты не бойся, никто тебя не тронет, - старый, седой цыган улыбнулся Юле вполне ободряюще. - Твой отец согласился заплатить, так что отдадим тебя ему в целости и сохранности. Ну посуди сама - какой резон нам тебя убивать, али еще что? Это ведь, как говорит нынешняя молодежь, бизнес. Думаешь, ты одна такая? Наивная. Не ты первая, не ты последняя. Все честно: получаем деньги - отдаем товар. А если не отдадим - кто же нам потом платить будет? Сделка честной быть должна.
Старик то ли изрядно принял на грудь, то ли был под кайфом - девушку это не интересовало. Главное, что он молол языком безостановочно, и потому было не так страшно. Да и то сказать, в потоке слов, изливающихся из старика, можно было подчерпнуть крупицу-другую информации. А Юля, хотя и не была гением, очень хорошо запомнила фразу, которую любила повторять мать и которую неожиданно услышала недавно и от отца: "кто владеет информацией - тот владеет миром". Обладая живым и цепким умом, пусть и скрытым под слоем грязи от воздействия отечественной поп-культуры, девушка сейчас пыталась узнать все, что возможно - кто знает, какое знание может спасти ей жизнь? Уж в том, что ее жизни угрожает реальная опасность, она не сомневалась. Болтливый и недалекий старик был для нее при этом просто находкой.
Юля не любила и не уважала стариков - она, изрядно насмотревшись в свое время на толстых болтливых старух, составила свое мнение о них как о сволочах и хамах, и в чем-то была права. Конечно, аппроксимировать впечатление от конкретных людей на всю возрастную группу, по меньшей мере некорректно, но, к сожалению, в данном случае такой подход себя оправдывал частенько. Впрочем, ее отец в этом вопросе был не то чтобы солидарен с ней, но имел весьма схожее мнение. Ковалев считал, что глупо уважать человека только за то, что он прожил какое-то количество лет - уважать следует за дела, и только. А годы... Что же, годы у каждого из нас впереди и все мы рано или поздно постареем - и герой, и бандит. Сами по себе годы не добавят ни ума, ни способностей, лишь отнимут силы и ясность мысли.
Старый цыган лишь подтверждал это правило. Поговорка "болтун - находка для шпиона" родилась не на пустом месте, и цыган соответствовал ей стопроцентно. Рот у него не закрывался уже третий час и, если бы Юля захотела, она бы уже выведала у него все тайны генштаба. Если бы он их еще знал, конечно.
Впрочем, и без страшных тайн отечественного центра обороны и нападения, узнала она немало. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы когда прошел шок, не паниковать. Вначале, конечно, испугалась - да и было от чего. Когда ты второй день зажигаешь в компании новых подруг, таких же фанаток, как и ты сама, а потом вдруг теряешь сознание и приходишь в себя уже непонятно где, пристегнутая наручниками к батарее, это может выбить из колеи кого угодно, а не то что пятнадцатилетнего подростка. Но, когда первый страх прошел, и Юля поняла, что убивать ее не собираются, она принялась впитывать информацию с легкостью губки. Нервы у нее были крепкими - гены не пропьешь, а что отец, что мать слабостью характера не страдали, так что вела она себя с недетским самообладанием.
Ну что же, ситуация оригинальностью не блистала. Киднеппинг - изобретение старая и Юля о нем, разумеется, слышала. Просто считала, как и все обычные, не пересекающиеся ни с криминалом, ни с большими деньгами, люди, что это где-то там, далеко, и с ней случиться ну никак не может. Увы, подобное заблуждение свойственно всем, наверное, это заложено в самой природе человека - думать "это может случиться с кем угодно, но только не со мной". На это попадаются и взрослые, серьезные, солидные люди, так чего же требовать от девчонки? Нет, конечно, нынешние дети умны и циничны, во многих вопросах они дадут фору взрослым, но вот опыта и умения анализировать им все равно не хватает, поэтому сложно требовать от них запредельной осторожности и предусмотрительности.
Как объяснил Юле словоохотливый дедок, технология бизнеса была отлажена поколениями - цыгане, а именно они составляли костяк бандгруппы, занимались подобным еще до революции. За своих детей большинство людей готовы отдать все, что угодно. Тут главное - не перегнуть палку, ведь если сумма окажется слишком велика, неподъемна, то Тот, Кого Разводят, может превратиться в Того, Кто Делает Глупости. Последнее чревато осложнениями, а кому они нужны? Проще взять немного, но наверняка, а потом вернуть ребенка. Конечно, всегда существует шанс, что, получив свое чадо обратно, суровый папаша начнет мстить, но попробуй, поймай цыгана - он сегодня здесь, а завтра - там, кочевое племя... Правда, сейчас традиции прошлого уходят, цыгане строят особняки, целые кварталы, и начинают жить оседло, но продажность отечественной милиции и несовершенство законов с лихвой компенсируют прежнюю неуловимость. Цыгане воруют, торгуют наркотиками, влезают во всевозможные виды бизнеса, отмывая деньги, но при этом не брезгуют и старым промыслом. И что с того, что лошадей заменили автомобили? Не все ли равно цыгану, что угонять. Нет, конечно, в нынешние времена в их сообщество иногда вливаются и люди со стороны, но их мало и используются они, в основном, на подхвате - ведь для цыган они чужаки и их жизнь не стоит ничего.
Так вот, получив выкуп, ребенка проще вернуть. Все равно, его родители ничего не докажут. Конечно, не стоит воровать ребенка, скажем, у Абрамовича, слишком разные получаются весовые категории, похитителей все равно найдут и размажут по стенке, а вот у бизнесмена средней руки сам Бог велел пощипать перышки. Ну а не заплатят - тут уж извините. Надо, как говорится, держать марку, так что не один ребенок (и взрослый, да-да, и взрослый) исчез без следа. Цыгане - народ наглый, никого не боящийся, понты дороже жизни... Юля, правда, не без основания предполагала, что, связавшись с ее отцом, они совершили ошибку, но благоразумно держала свое мнение при себе. На то, что отец будет платить, она не рассчитывала - не любил ее отец, она была для него чужой и чувствовала это с первого дня пребывания в его доме. Права была мать - бесчувственный чурбан, помешанный на работе да на исключительной правоте собственного мнения. А стало быть, он или пойдет в милицию, или просто пошлет похитителей с их требованиями куда подальше. В любом случае, кончится это, как ей сразу объяснили, для нее одинаково плачевно - ее, скорее всего, убьют, а сначала пустят по кругу. Юля вспомнила, какими сальными глазами смотрел на нее один из тех хорьков, что периодически заскакивали в комнату, и ее передернуло от отвращения.
Взяли-то ее они очень чисто - были у них в молодежной тусовке свои шестерки. Вот кто-то и кинул в бокал с пивом таблетку снотворного- старая, как мир, и столь же надежная уловка. Девочке стало плохо с перепою - чего удивительного-то? Утащили в соседнюю комнату якобы проспаться, пьянка тем временем продолжилась. О ней никто и не вспомнил, а когда часа полтора в комнате никого не оказалось, то это и подозрений не вызвало - ну проспалась и ушла, нормально. Тем более, что была она не "своей", а совсем даже из соседнего города приехала. Ну и еще нюанс - именно между жителями этих городов была этакая негласная неприязнь, вроде как между Москвой и Питером, только, разумеется, в меньших масштабах. Как говорится, труба пониже и дым пожиже.
Ну а что удивительного? Родной город Ковалева - город нефтяников, город, в котором люди реально работали и неплохо зарабатывали, и уровень жизни в нем был весьма неплох. А его, так сказать, антипод - административный и вроде как культурный центр, город, который ничего не производит, зато в нем есть куча контор, руководители которых облачены правом подписи, куча министерств местного масштаба, третьесортный театр, всевозможные псевдоэтнографические сообщества, гуманитарные академии и прочее, прочее, прочее. Соответственно, те, кто крутился при министерствах, жили очень хорошо, а вот те, кто к власти приближен не был, гуманитарии всякие и прочие маловостребованные недоспециалисты, жили куда как хуже и считали соседей зажравшимися снобами, которые гребут деньги лопатами, причем совершенно незаслуженно. Зависть, в общем, банальная зависть. Что интересно, вахтами да в тундру или там в тайгу ехать они не хотели, очень мало было таких, кто согласен был месяцами не бывать дома, а серьезных производств в городе не было физически, так что и зарабатывать-то особо негде было.
Впрочем, надо сказать, верным было и обратное. Земляки Ковалева считали жителей микростолицы уездного масштаба снобами, пользующимися своим положением административного центра и гребущими под себя все, до чего смогут дотянуться. От этого, мол, у них и дома выше, и дороги лучше, и магазины дешевле. Ерунда, кстати, высоток в столице можно было по пальцам пересчитать, а строить их можно было только благодаря лучшим грунтам - скальное основание, а не плывун, как на родине Ковалева. Дороги - ну, они ничуть не лучше, а магазины дешевле только потому, что город южнее, больше дорог (для сравнения, к родному городу Ковалева дорога шла одна единственная) и больше подвозят товару. Словом, ничего особенного, но стереотипы - великая вещь.
На все это накладывался еще один нюанс - демографический дисбаланс. Как и во многих городах с кучей гуманитарных и отсутствием технических вузов, а также отсутствием достойной работы для мужчин, в столице наблюдалось значительное преобладание женского пола над мужским. Смешно, но плюгавый мужчинка, на которого в другом месте и не посмотрели бы, здесь был избалован женским вниманием просто потому, что он мужчина. Вот почему к иногородней девушке отнеслись еще и как к конкурентке. А значит, ушла - и слава Богу, парней отбивать не будет.
Ну вот так девушка и попалась. Ее просто деликатно вывезли из квартиры, в которой шел сабантуй, рекой лилось пиво и дымились косяки, и доставили в небольшой особнячок на окраине. Ну а там уже она пришла в себя и высказала похитителям все, что думала, за что была удостоена восхищенных взглядов и пощечины, расшатавшей пару зубов. Ну, это чтобы помолчала.
Бил ее плотно сбитый мордастый мужик с аккуратной черной бородой, в которой блестели серебряные нити седины. Он тут, видимо, был за главного - остальные без приказа даже дернуться не решались. Самое интересное, что лиц никто не скрывал - видать, не боялись ни капельки.
Юля даже не знала самого смешного нюанса - датчик, передававший ее биометрию, был штукой достаточно грубой, с большими допусками, и ни на легкое опьянение, ни на здоровый сон не отреагировал. Ну а потом, соответственно, не отреагировал и на удар - для здоровья не опасно, да и болевые ощущения притуплены алкоголем. Не будь этого, отец узнал бы о проблеме сразу же, но - не срослось.
Ну а потом ее по расписанию кормили, вполне, надо сказать, сносно, дедка вот приставили, то ли чтоб охранял, то ли просто так, на всякий случай. Старый болтун, кстати, с гордостью сказал, что похищением руководил его внук, оч-чень многообещающий молодой человек. Юля моментально сделала в памяти зарубочку - вдруг свидеться придется и всерьез поговорить. Не ей - так отцу, он, как мать говорила, человек мстительный. Эти недоделанные бандюки, видать, еще не поняли, с кем связались. Отец - не шестерка, он не оставит эту ситуацию без последствий вне зависимости от результатов, и человек он мстительный, в этом Юля уже убедилась. Она даже лицемерно посочувствовала похитителям, но оставила эти мысли на "потом", если оно будет, это "потом". Сейчас ее больше интересовала собственная судьба.
Однако пока что ей оставалось только ждать результата переговоров с отцом и тут, о чудо, ей сообщили, что отец согласился заплатить. Это ее не могло не радовать - и то, что отец ее все-таки любит, и, самое главное, то, что сама она останется жива. Но к радости примешивался легкий налет разочарования - не так и крут оказался папаша. Брутальный мужик, все дела, а как надавили посильнее - так и потек. Права мать была - тряпка он, если копнуть поглубже.
Похоже, после получения согласия от Ковалева, похитители расслабились окончательно - в помещение из коридора проник слабый запах "травки", где-то раздавался громкий смех, женские повизгивания. Вообще, Юля не могла понять, где она находится - похоже на подвал, стены бетонные, влажные, да и сверху доносятся шаги, окон нет. Однако, судя по услышанным ею обрывкам разговоров, на этом уровне находились вполне жилые комнаты. Кто по своей воле согласится жить в подвале? Она так и спросила старика, а тот, от большого, видимо, ума, ответил, что да, они в подвале, просто подвал большой, а народу много, человек под тридцать только мужчин собралось, наверху всех не разместишь, вот некоторых здесь поселить и пришлось.
Потом принесли обед - похоже, с закосом под праздничный, даже с тортом. Уверились видать, гады, что все у них получится. Юлю затрясло от гнева, но она справилась с собой, даже мило улыбнулась, а потом задремала или, точнее, заставила себя заснуть - так быстрее шло время.
Проснулась она от шума. Открывать глаза не спешила, посмотрела через сомкнутые веки - ну да, слух ее не обманул. В помещении кроме нее и неразлучного деда находился третий - тот самый, с сальными глазами, и они с дедом громко спорили. О чем шел спор Юля не понимала - орали цыгане на своем языке, но судя по красноречивым взглядам сального, которые он бросал в ее сторону, и его нетерпеливой жестикуляции, ничего хорошего от разговора ей ждать не приходилось.
Однако дед, имени которого она так и не удосужилась спросить, явно был против того, что требовал сальный и, хотя тот был на пол головы выше и явно сильнее, но дед давил авторитетом. Похоже, в местной иерархии старик занимал не последнюю ступень - для осаживания молодого нахала его положения явно было достаточно, однако и разгоряченный "травкой" (запашок от него шел соответствующий) молокосос отступать не хотел.
Неизвестно, чем бы кончился спор, молодой, явно играя на публику и изображая крутого, уже стал картинно хвататься за пистолет, заткнутый за пояс, но тут на шум вошел тот самый, с бородой и толстой мордой. Без лишних слов он врезал молодому по зубам, да так, что тот вылетел через дверь спиной вперед, а потом выдал ему вслед фразу, состоящую, казалось, из одних матюгов. После этого он в грубой форме отчитал старика и вышел.
Настроение у деда сразу испортилось, он даже языком молоть перестал, а на вопросы отвечал односложно. То ли обиделся на наезд, то ли расстроился, что сам молодого осадить не смог, то ли еще что. Потом он и вовсе задремал в стоящем в углу комнаты кресле, не обращая внимания на довольно яркий свет, который давали мощная, ничем не прикрытая лампочка. Наступила тишина, которая, вместе с ожиданием, верные друзья скуки. Впрочем, продолжалось это недолго. Сверху раздался странный свистящий шум, а потом все помещение вздрогнуло, но не так, как от взрыва. Юля слышала раньше взрывы - у них в Твери как-то сносили старые здания. Так вот, это не было похоже на взрыв - очень уж бесшумное и мягкое было сотрясение, словно что-то огромное и обладающее соответствующей массой опустилось рядом с домом, и земля просто колыхнулась под неподъемным весом.
А потом на несколько секунд выключился свет, и наверху закричали, да так, что дед моментально проснулся. Откуда он достал огромный потертый пистолет, Юля не поняла, но ковбойская быстрота этого произвела впечатление. Быстрым движением дед задвинул засов, стал сбоку от двери. А наверху снова закричали, так кричат от боли и страха - тоскливо, безнадежно. Потом захлопали выстрелы, и вновь раздался крик. Затопали сапоги по лестнице, громыхнуло...
В дверь постучали - три коротких, два длинных. Очевидно, это был условный стук, потому что старик опустил пистолет, отодвинул засов, и почти сразу в комнату ввалились бородатый с пистолетом в руке, за ним еще один, тоже толстый и с бородой, но явно не цыганского облика и без оружия, и еще несколько молодых цыган, все с пистолетами и автоматами. Они тут же разбежались в стороны, благо комната была большой и изрядно захламленной. Наверное, в свободное от выполнения функций тюремной камеры время она служила обычной подсобкой. Сейчас, во всяком случае, в ней было за чем спрятаться и замаскироваться. Молодежь разбежалась по местам с изрядной сноровкой - видать, не в первый раз им приходилось стрелять по движущимся мишеням в условиях, приближенных к боевым. Бородатый, между тем, направился было к Юле, но не успел пройти и половины пути - дверь распахнулась. На пороге стоял какой-то совсем молодой, вряд ли старше Юли, парнишка, тоже из цыган, с перекошенным то ли от ужаса, то ли от чего-то еще лицом и с автоматом в опущенной руке.
- Рома!.. - начал было он и захлебнулся собственным криком. В его груди вдруг вспух пузырь, мгновением спустя взорвавшийся брызгами кипящей крови и оставивший сквозную дыру, через которую при желании можно было рассматривать коридор. Секунду парень смотрел на это, а потом издал горлом булькающий звук и начал сползать на пол, оставляя на косяке кровавый след. А потом в дверном проеме возник огромный массивный силуэт и неприятно-гулким голосом произнес:
- Ну, здоровеньки булы, ромалэ. Ну шо, не ждали? Та цэ ж я, песец...