«Похоже, злость скоро станет для меня нормой», думал Ковалев, усердно улыбаясь. С каждой секундой это давалось ему все труднее и, наверное, скоро гримасу на его лице перестанут принимать за улыбку и начнут воспринимать, как оскал, но пока что он держался. Политика, мать ее за ногу, для серьезного разговора еще не время. Приходится старательно улыбаться этим придуркам, одетым в какое-то подобие тог а-ля античность и изображающих из себя то ли римских сенаторов на отдыхе, то ли греческих педиков. А может, то и другое вместе, Ковалеву было уже плевать — шок первых минут разговора прошел и на него накатила холодная ярость, не затмевающая сознание, а, напротив, заставляющая быстро и четко принимать решения. И решение должно было быть максимально жестким, даже жестоким, иные к данной ситуации и к данным людям не подходили в принципе. Да и вообще, подобные решения свойственны любому солдату любой империи, ибо ЕЖИ ЕДЯТ МЯСО!!!

А ведь как все хорошо начиналось. Имперская эскадра вломилась в систему и сотворила там примерно то, что делает слон в посудной лавке. Впрочем, для этого не требовалось ни ума, ни фантазии — противник был как раз того уровня, чтобы без лишнего риска обкатать экипажи в условиях, приближенных к боевым, а заодно потренироваться в стрельбе по тарелочкам. Собственно, стрельбы по тарелочкам была в данном случае не совсем метафорой — часть кораблей противника имела характерную дисковидную форму. Шерр рассказал, а компьютер линкора подтвердил, что лет за триста до развала империи одно время была мода на строительство таких кораблей. Страшно было даже представить, из какой седой древности или, скорее, с какого набитого устаревшей и списанной техникой корабельного кладбища выплыли эти мелкие монстры. Мелкие потому, что самый большой из дисков был по размерам меньше эсминца и вряд ли мог оказаться серьезным противником. Так, в принципе, и вышло. И сражение напоминало даже не избиение младенцев, а падение гири на стеклянный аквариум. В смысле «бам-м — и вдребезги». И рыбки на полу…

Вообще, когда абордажная группа притащила на флагманский линкор капитана подбитого корабля, аж целого крейсера по классификации его бывших хозяев, все были самую малость, совсем чуть-чуть удивлены. От экипажа столь свирепо сражавшегося корабля ожидали если и не попытки взорвать корабль вместе с абордажной группой, то хотя бы засады с целью взять заложников. Взрыв корабля, впрочем, был невозможен физически — сразу после того, как имперские корабли приблизились, а защитное поле «Адмирала Крузенауцера», как назывался корабль противника, исчезло, «Удар» немедленно накрыл его полем подавления. Теперь никакая ядерная или термоядерная реакция на корабле была невозможна в принципе, а обычной взрывчаткой такую громадину подорвать было, мягко говоря, затруднительно. Правда, оставались еще аварийные энергонакопители, но емкость их даже на имперских кораблях была недостаточна для того, чтобы их взрыв представлял серьезную опасность. Ковалев не без основания рассудил, что на том убожестве корабельной архитектуры, которое они берут на абордаж, ситуация с запасами энергии еще хуже и ожидать следует скорее перестрелки и рукопашной, чем единомоментного уничтожения всех и вся.

Абордажники, грохоча тяжелыми доспехами, прошли тогда по всему крейсеру, не встретив ни малейшего сопротивления. Команда при их приближении просто разбегалась. Позже, уже допрашивая капитана, чудом уцелевшего при уничтожении ходовой рубки (он предпочел командовать боем из хорошо, по местным меркам, бронированной боевой рубки, на мостике и в ходовой рубке находились только несколько человек, погибших при попадании снаряда), свежеиспеченные имперцы выяснили интересный факт. Оказывается, в той системе, из которой прибыла эскадра, за сравнительно небольшой промежуток времени произошло не только падение технологического уровня цивилизации. Превратилась в легенду и сама империя, а имперские солдаты стали героями сказок и баллад. Страшных сказок, которые не рекомендуется рассказывать на ночь. Первоначальным источником этого, конечно, была пропаганда, проводимая сепаратистами во время развала империи и направленная на укрепление новой власти, но, как это часто бывает, впоследствии сказки пошли в свободное плавание и, наоборот, не позволили об империи забыть. И был еще один интересный побочный эффект.

Если человеку с детства что-то внушать, то даже когда он поймет, что это сказка, что-то в его голове все равно останется. И каждый, кто входил в экипаж «Адмирала Крузенауцера», в детстве слушал сказки про непобедимых и жестоких имперцев, этаких кащеев бессмертных конвейерной сборки. А лет за десять до появления на звездных трассах Ковалева со товарищи легенда внезапно получила подтверждение — из глубин космоса явился какой-то имперский корабль. Судя по описанию, это был эсминец, довольно старой модели и сильно потрепанный. Его уничтожили, благо смогли застать врасплох, но прежде он успел разнести в щепки авианосец, превратить в нечто не подлежащее восстановлению линкор и почти отбился от насевших на него крейсеров. Если бы не три линкора личной гвардии Диктатора, подоспевшие к месту боя, он бы смог уйти, но против объединенного залпа трех тяжелых кораблей его защита не плясала и эсминец разнесло в пыль. Однако его опознали, как имперский корабль — когда он пытался установить связь, то использовал старые имперские коды и частоты. Конечно, информацию попытались засекретить, благо принимать сообщения по грависвязи могла единственная станция, находящаяся под личным патронажем Диктатора, однако шила в мешке не утаишь. Пошли слухи и семена паники упали на хорошо унавоженную почву — с тех пор имперцев, оказавшимися вполне реальными, стали по настоящему бояться.

Ну и не замедлил сказаться результат. Когда совсем рядом с крейсером обнаружилась целая эскадра тяжелых кораблей с имперскими опознавательными знаками, его экипаж, удерживаемый от паники железной волей и абсолютной тупостью своего капитана, оказывал отчаянное сопротивление, на полном серьезе считая, что их поубивают в любом случае. Этому способствовал и сложившийся в народе имидж имперцев, и небезосновательное предположение, что явились товарищи тех, кто вел тот уничтоженный эсминец. Однако, когда крейсер потерял ход и на его палубу ступили тяжелые сапоги имперского десанта сработал инстинкт самосохранения и экипаж попросту разбежался, стремясь забиться как можно глубже, прикинуться ветошью и не отсвечивать. О неуязвимости имперского десантного доспеха тоже сохранились только слухи, но слухи эти были пугающими, равно как и слухи об оружии империи, подкрепленные к тому же орудийным залпом линкора, только что выведшим крейсер из строя. Ковалев совершенно зря опасался и совершенно зря вел в атаку элиту своего экипажа. Он-то рассчитывал на схватку с неясным исходом, а перед ним просто никого не оказалось. Десантники совершенно спокойно дошли до боевой рубки и, воспользовавшись боевым лазером, вскрыли его дверь. Капитан, правда, попытался оказать сопротивление — ну да и фак ему в руки. Все равно его слабенький лучемет не мог причинить никакого вреда имперским доспехам. С максимально возможной деликатностью (а как иначе? Сами крутые, да еще и сервоприводы скафандров… Если силу не рассчитать, то мяу сказать не успеешь, как оторвешь пленному руку, а то и еще чего-нибудь) у него отобрали ствол и ловко оглушили, хлопнув тяжелой металлической перчаткой по затылку. Станнером по неопытности воспользоваться не догадались, но и так результат был удовлетворительный. В конце концов, капитан остался не только жив, но и почти здоров, отделавшись только легким сотрясением мозга. Его последующие головные боли никого, в общем-то, не интересовали, поэтому пленного не слишком деликатно уволокли в бот и увезли на «Громовую звезду», а на трофейный крейсер выслали призовую команду.

Ну а уже на борту линкора пленного допросили с пристрастием. Правда, вначале пробовали договориться по хорошему, но тот, заламывая бровь, цедил через губу с непередаваемым презрением ругательства и ничего большего от него добиться было невозможно. А может, спрашивали не так — у Ковалева терпение кончилось через две с половиной минуты, к тому же он обиделся на неумелые ругательства и, в особенности, на их полную неизобретательность, после чего и пошел собственно допрос. Начали по старинке, с ударов по почкам, но когда это не помогло, пришлось вызвать штатного корабельного палача. Ковалев, кстати, был в свое время удивлен тем фактом, что эта должность вообще есть, однако, как оказалось, имперцы были тоже не дураки и специалист по допросам, в общем-то, действительно необходим, тем более что он, по совместительству, был ассистентом Шерра. На эту должность еще на Земле подобрали молодого парнишку-медика, который работал зубным врачом и очень хотел иметь свой кабинет. В результате занял денег, благополучно разорился и, наверное, был бы жестоко убит (деньги были немалые, а те, у кого он их занял — людьми без особых моральных тормозов), но вот повезло — попал на глаза сначала Ковалеву, а затем и Шерру, который разглядел в парне маленькую, но многообещающую садистскую жилку. Так и появился в экипаже линкора молодой, со вкусом одетый человек в белом халате, настоящий профессионал, мастер своего дела, умеющий, если надо, причинять людям боль.

Вообще, Ковалев был уверен, что палач вколет допрашиваемому какую-нибудь сыворотку правды или запихнет его под мнемоскоп, но тот поступил проще, заявив, что классические методы самые действенные. В общем-то, он оказался прав — пленный заговорил уже после второй иголки под ноготь, чем расстроил специалиста, который рассчитывал как следует попрактиковаться. А то теория — это, конечно, хорошо, но на муляже, пусть даже и имитирующем поведение пациента, не очень-то потренируешься. Впрочем, ему пообещали, что скоро работы, возможно, будет много.

Когда пленный заговорил, то из хлынувшего потока информации (пришлось даже дать ему пару раз по морде, чтобы отвечал только на поставленный вопрос, говорил четко и ясно, так сказать, конструктивно, а не все подряд) достаточно быстро удалось вычленить главное и составить четкую и немудреную картину происходящего.

Систему вполне серьезно взяли в осаду. Эскадра, пришедшая из соседней системы, уже имела опыт в подобных делах. Лет за двадцать до происходящего в одной из сохранивших некоторый технологический потенциал колоний к власти в результате переворота пришел молодой и амбициозный полковник, объявивший себя генералиссимусом и Диктатором. Да-да, именно так, с большой буквы.

Будучи, очевидно, талантливым организатором и неплохим полководцем, новоявленный Диктатор сумел навести порядок на собственной планете, выстроить жесткую вертикаль власти и создать мощный по нынешним временам военный флот. Правда, с последним ему повезло — в системе, на поверхности одной из небольших, лишенных атмосферы планет, раньше находилось корабельное кладбище, а при нем предприятие по утилизации списанных боевых кораблей. Работы на этом заводе шли ни шатко ни валко, кладбище было большое, поэтому к моменту развала империи на нем находилось около тысячи кораблей в разной степени сохранности. Потом предприятие остановилось на века и лишь новый Диктатор обратил на него внимание.

В принципе, действие это было вынужденное — уже несколько десятилетий тянулась война с соседями. Война, правда, была какой-то вялотекущей и ограничивалась, в основном, грозными выкриками политиков и редкими перехватами грузовых кораблей, вздумавших выйти в межзвездный рейс без охраны. Однако экономику такая война все-таки подрывала изрядно и Диктатор решил положить ей конец. Из металлолома, в изобилии валявшемся на корабельном кладбище, удалось собрать почти две сотни кораблей. Правда, возможности древних конструкций в разы уступали имперским, но вполне соответствовали и даже в чем-то превосходили средний уровень, установившийся к тому времени на пространстве, ранее именуемом территорией империи.

Ну а отстроив флот, Диктатор, не долго думая, выиграл войну. Вернее, как только его корабли появились в системе, где располагалась вражеская планета, как воевать стало не с кем — перед ним просто подняли руки. Вполне, в принципе, обоснованное решение. С двумя десятками кораблей против двух сотен особо не повоюешь.

Диктатор поступил мудро — захваченную систему включил в состав собственного государства, но притеснений побежденным никаких не делал, зато объявил о том, что намерен создать сильное государство, с которым придется считаться (ха, попробуйте не считаться, с таким-то флотом…) и которое не потерпит притеснения своих интересов. А дальше все пошло по проторенному пути — мощная идеологическая накачка (народы, населяющие первые две планеты, были объявлены Высшими, а все остальные — недочеловеками, такой вот вариант нацизма), объединение ресурсов двух планет, форсированное строительство новых кораблей и, как следствие, серия коротких, кровопролитных войн. Правда, благодаря мощному флоту и грамотному командованию, кровопролитными войны были для его врагов, поэтому на родине, куда стекался мощный поток трофеев, Диктатор оставался национальным героем и непререкаемым авторитетом.

К моменту встречи с эскадрой Ковалева Диктатор успел захватить восемь звездных систем. Родная система Шерра была девятой — эскадра Диктатора, идущая в авангарде, попыталась захватить планету с ходу, но получила жесткий и неожиданно сильный отпор — тот, кто создавал систему планетарной обороны, был мастером своего дела, да и ее небольшой флот сражался совсем неплохо. Однако такой жестокий облом не охладил пыла нападающих — они просто перешли к плану «Б» и блокировали планету, чтобы предотвратить возможную помощь извне. Теперь дело оставалось за малым — дождаться прибытия подкреплений и взять планету банальным штурмом. Вот блокадой они и занимались уже больше полугода — флот Диктатора завяз в войне с небольшим планетарным союзом, который оказался для него крепким орешком.

Ну а определившись с диспозицией, Ковалев был вынужден поддаться на вопли Шерра, которому, что вполне логично, родную планету было как-то даже и жаль, и заняться серьезным разговором с незадачливыми завоевателями, выбравшими для своего похода не совсем то время и совсем не то место. Дальше он действовал безо всяких предварительных подготовок, не одной интуиции. Отдав приказ авианосцам и стартовавшим с них истребителям держаться подальше и не вмешиваться, он сделал ставку на артиллерийские корабли и провел бой, за который вполне мог потом требовать орден, если бы было, кому его вручать. Преимуществами его кораблей были скорость и маневренность, огневая мощь, системы защиты и маскировки. У противника был только численный перевес, что в схватке с имперским флотом значило немногое.

План Ковалева был прост и реализован был на все сто процентов. Его корабли атаковали с дистанции, недосягаемой для орудий противника, причем проводили бой под прикрытием не только силовых полей, но и со включенной маскировкой. Для не умеющего видеть сквозь нее противника это выглядело так, как будто в них выстрелили из ниоткуда. Распределив цели между кораблями своей эскадры, Ковалев приказал корабли противника не уничтожать, а бить по двигателям с тем, чтобы обездвижить их и лишить энергии. Это удалось на все сто, благо даже эсминец имперской постройки был намного сильнее местного линкора. Правда, к чести атакованных, они не растерялись, а почти сразу открыли ответный огонь, ориентируясь по вспышкам, однако большая часть их орудий просто не могла достать имперские корабли. При этом корабли Ковалева непрерывно маневрировали и лишь «Удар» получил случайное попадание ракетой — все-таки корабль с длиной корпуса почти четыре километра мал лишь в сравнении с бесконечностью космоса, по человеческим же меркам он был весьма и весьма соблазнительной мишенью. Защитное поле, естественно, выдержало, но командир линейного крейсера, в бытность свою обычным человеком лейтенант ВВС, вчистую списанный из-за болезни, очень обиделся. В результате прежде, чем Ковалев грозным окриком осадил не в меру ретивого подчиненного, два корабля противника превратились в облачка ионизированного газа, слабо светящегося в темноте космоса.

Бой продолжался не более трех минут. В результате флот противника превратился в кучу обездвиженных консервных банок — ни один из атакованных кораблей не успел дать ход, что само по себе было для них неважной характеристикой. Любой имперский корабль в аварийном режиме, даже на холодных двигателях, мог дать ход немедленно. Эти — не могли.

Сразу после окончания боя ко вражеским кораблям были направлены десантные боты. Результат был практически аналогичным захвату «Адмирала Крузенауцера», только в большем масштабе. Вид имперских кораблей полностью парализовал у некогда бравых вояк всякую волю к сопротивлению. Победа была блестящей, разгром противника — полным. Правда, по системе болтались еще и истребители и охотиться за ними можно было еще довольно долго, но Ковалев вовсе не собирался заниматься этим неблагодарным делом. Зачем? Никуда они не денутся. По имеющейся у него информации, для межзвездных перелетов эти машины не годились совершенно, собственные системы обеспечения могли обеспечить более-менее сносное существование пилота не более пяти дней или вдвое дольше в режиме жесткой экономии. А дальше или сдадутся сами или могут героически помирать, Ковалеву было как-то без разницы.

Вообще, эти истребители еще раз доказывали преимущество имперской техники. Любой истребитель имперской постройки имел вполне приличную дальность, позволяющую машине, оставшейся без корабля-носителя, своим ходом добраться до ближайшей базы. Возможности системы жизнеобеспечения, конечно, были далеко не бесконечны, зато в истребителе предусматривалась аварийная анабиозная система. Дорого, конечно, но жизнь подготовленного пилота в разы дороже. У нынешних противников, похоже, была другая философия конструирования, а зря…

Словом, в результате этого боя у Ковалева оказалось сорок восемь трофейных кораблей различных типов. Оставив на них призовые команды, он двинул свою эскадру к планете. И вот тут они попали…