Четырнадцатая глава. Бой в Рижском заливе

Эти сутки в Штабе Балтийского флота шла напряженная работа вырабатывались десятки возможных вариантов последующих действий вероятных противников. Были отданы десятки приказов и распоряжений, были задействованы все морские силы, и большинство воздушных, что находилось в районе Рижского залива.

Как только крейсера Вердеревского показались с запада, заслон противника прикрывавший минное заграждение перед южным проходом и состоящий из двух крейсеров и четвёрки эсминцев тут же убрался по направлению на юго-запад. После этого, наши тральщики уже без противодействия со стороны противника закончили форсировать минное поле. Ценою двух тральных судов и повреждением одного миноносца на мине, корабли контр-адмирала Трухачева входили в залив, и согласно распоряжениями от командующего он поступал в подчинение Бахирева. И вот теперь, все большие эсминцы ушли за парой крейсеров, следом за ним шли "Слава" с "Дианой" направляясь на соединение с оперативной группой. Самому адмиралу отдано распоряжение идти к Ирбенскому проливу и не допустить противника к фарватеру и не позволить ему ускользнуть из залива в любом другом месте пролива. А также задержать корабли противника кто будет прорываться со стороны Балтийского моря, но на сегодняшний день это маловероятно, это просто на всякий случай.

А что у меня осталось и с чем я должен отбиваться, если на меня полезут немцы, ладно, если только тральные суда, а если что-то покрупнее. Под моим началом остались одни ветераны времён японской войны "Цесаревич" канонерская лодка "Грозящий" да немногим более десятка миноносцев. Будем надеяться на Бахирева, что он не пропустит сюда линкоры.

— Выше Превосходительство, сообщение от Вердеревского: Корабли минной дивизии прорвались сквозь германский заслон и направляются на соединение.

Передать ему, как только мы начнем движение наш курс и скорость.

Бахирев спускался к югу по направлению к острову Руно, держа ход не более десяти узлов, в надежде что его вот-вот нагонят корабли, которые вёл за собой Вердеревский. В небе над эскадрой кружили пять русских аэропланов, но ещё полчаса назад их было семь, но два улетели на север. Возможно у них закончился бензин, а может появились неисправности в двигателях, всё же авиатехника начала века была ненадёжна и в первую очередь это касалось авиамоторов. Но и эта пятерка чуть-чуть да подымала боевой настрой на кораблях. Вскоре с юга после разведывательного полёта вернулся один из гидросамолетов, пройдясь на малой высоте точно над линкором, с него сбросили вымпел, который удачно упал на палубу. В донесении говорилось, что впереди по курсу на подходе к острову Руно движется германский флот в составе 30-и вымпелов, и далее за ним на запад, но ближе к берегу ещё множество дымов, но разведать не удалось, путь преградили германские самолёты. После сброса вымпела наш гидросамолет также взял курс на север, было видно, что ему хорошо досталось во время разведки, так как в некоторых местах на крыльях полотно трепыхалось в набегающих потоках воздуха. Вскоре и мы сами заметили дымы, появившиеся на юге, это шел навстречу адмирал Шмидт, намереваясь еще до соединения обеих отрядов первым навязать бой, пока преимущество в силах было на его стороне.

Вердеревский может не успеть до начала боя Михаил Коронатович – сожалеющее проговорил Пилкин – если мы ещё не уменьшим скорость, а он не поспешит.

Он и так спешит, как может, это Шмидт долго раздумывал идти ему на нас или оставаться у побережья. Вот если бы он сразу узнал, какие силы вошли в залив, вот тогда он не раздумывал и воспользовался своим превосходством, и выступил первым. А так пока он разобрался, что к чему, узнав, что против него всего два линкора да четверка крейсеров и почти нет эсминцев, вот он и вышел навстречу. О всё правильно рассчитал, если мы соединимся, то ему будет труднее разбить нас.

— Ваше Превосходительство, вы это не серьёзно предполагаете, что нас могут разбить.

— В морском бою ничего ненужно предполагать всё будет зависеть от госпожи удачи, которая как мне помниться отвернулась от нас 10-ь лет назад. А всё могло повернуться по-другому, во время боя в Желтом море и при Цусиме, попади снаряд туда куда надо, да ещё и взорвись. И вот такое одно попадание может решить исход всего боя. Так может тут она нам поможет эта капризная госпожа удача, или она до сих пор на нас в обиде.

Ваше Превосходительство. Вердеревский на подходе.

Вот уже их дымы показались на севере, но ещё сравнительно далеко, но и с юга было множество дымов, а они были гораздо ближе. Вердеревский запаздывал, бой придётся начинать без него.

Корабли двигались навстречу друг другу, на обеих эскадрах давно сыгранны боевые тревоги и экипажи заняли свои места по боевому расписанию. Снаряды подавались к орудиям, которые были уже заряжены и уже своими жерлами начали отслеживать друг друга до открытия огня оставались считанные минуты. Но первыми начали бой самолеты, нет, пока наших воздушных кораблей не было видно, но с юго-запада показались аэропланы противника. Было их около двух десятков, среди которых выделялись три более крупного вида, но гораздо меньше наших "Муромцев", но больше остальных своих собратьев. Не помню, что это за тип самолетов, но помню что у германцев они были, и выполняли роль бомбардировщиков неся нагрузку более 150-и килограмм. Они были похожи на огромных гусей летящих жопой вперёд. И вот если такой "ероплан" неся сотку, да попади куда ненужно, то можно получить тяжёлые повреждения. Наше воздушное прикрытие состояло из трех гидропланов и двух сухопутных самолётов и тут противник имел колоссальное преимущества, что на каждый самолет приходилось четыре немецких, но наши летчики смело бросились в бой и именно на те самые самолёты, которые показались мне самыми опасными из всех. Они тоже поняли, что это самый опасный для нас противник. Наши противоаэропланные пушки или просто зенитки открыли заградительный огонь, но старались не задеть свои самолёты. Нам пришлось маневрировать, чтобы эти летающие древесно-матерчатые этажерки не дай бог не попортили нам верхнюю палубу. А если вдруг у них найдётся что-то покрупнее двадцаток, то могут и под палубой бед натворить. Мы это на "Полтаве" испытали, и второй раз что-то повторять не хочется, вот потому нам и пришлось маневрировать. Да, на этих жирных гусях оказались бомбы, судя по разрывам не менее полтинника, а возможно и больше. Одно нас утешала, что и самолетов этих мало, да и количество бомб у них было ограничено, не более трех на борту которые счастливо упали все в море. А вот мелочь нам опять досталось, но это от более шустрых аэропланов. Потеряв двух шустрых сбитым, да один гусь улетел дымя мотором, налет закончился и все участники направились по домам. У нас тоже один гидроплан был подбит и пошел на вынужденную, приземлился недалеко от наших кораблей, после чего экипаж был снят эсминцем.

Пока мы отбивались от авиации, противник обогнул остров Руно и окружающие его отмели повернул на запад-северо-запад, по направлению к проливу. Впереди ближе к нам шли три линкора, примерно на полмили дальше уступом второй колонной шли крейсера, за линкорами и крейсерами прятались эсминцы.

Это что же получается – адмирал Шмидт уклоняется от боя и бежит к проходу – проговорил с радостью в голосе Пилкин. Но он ведь понимает, что мы его заминировали, и ему без тральщиков не пройти, не потеряв часть кораблей. И куда он дел свои тральные и сторожевые корабли? Неужели бросил их нам на растерзание или они их затопили. Но с гидросамолета, что летал на разведку, видели множество дымов позади главных сил немцев.

Да непохоже это на немцев, они не за что бы без боя не бросились удирать, оставив остальные корабли в заливе. Черт! Неужто они пошли между материком и островом? Ну конечно там минные заграждения жидкие всего четыре линий. Первое тянется от острова на запад, до мыса Домеснес, второе от южного побережья Руно почти на юг до местечка Мерсрагс на западном берегу Рижского залива. Это в 60 километрах от Риги. А между этими заграждениями чистые воды. Значит тральщики пошли напрямую через эти заграждения. Но тогда почему и остальной флот не пошел тем же путём? Возможно, они так и планировали, проскочить вдоль побережья, и пока мы медленно спускались к югу дожидаясь подкрепления а потом разыскивая их где-то у Риги, они были бы уже у пролива. Тральщики пройдя это жидкое заграждение и проведя за собой флот, уже начали бы пробивать новый фарватер, или устремились в старый прочесывая его на предмет нового минирования. Но похоже всё спутал наш разведчик, который и вышел на их флот а они не захотели идти вместе с тральщиками. Во-первых, не зная плотность встреченного заграждения – это мы знаем, что оно редкое, а между этими заграждениями двадцать миль чистой воды. Во-вторых пройдя заграждение они выходят к проливу а там плотные минные поля на форсирование которых нужно время а его не будет так как нам гораздо было ближе до пролива, это в том случае что мы уже разгадали намеренья Шмидта. А он так и предположил после того как наш разведчик смог уйти целым и доложить о противнике. А выходя к проливу, они попадали в треугольник, где мало пространства для манёвра с запада и северо-запада минные поля, с юга, минное заграждение хотя и слабое но это помеха для манёвра. На юго-запад – там берег, а с северо-востока мы прижимаем их. А во время боя ой как можно не рассчитать маневр и выскочить на минные заграждения. Так они значит решили нас отвлечь этим маневром от своих тральщиков они первыми выйдут к проливу, и начнут форсировать минные поля, пока нас будут сдерживать линкоры. Просчитался я, думал, что адмирал Шмидт имея преимущество в силах, навяжет нам бой и попытается разбить. Но и он всё просчитал. Понимая, что соединившись у нас будут равноценные силы и даже немного превосходить его, особенно в крейсерах. А на его кораблях неполный боезапас, который он расстрелял вовремя прорыва в залив, а потом по берегу. И вот кто тогда выиграет этот бой – ещё неизвестно. Поэтому он и решил часть своего флота спасти, а тральщики ему помогут прорваться через пролив, которые он и послал напрямую. А у нас там пока нет, ни одного корабля, чтобы их остановить.

Можно было послать Беренса, он успеет перехватить всю эту мелочь у пролива – тут же предложил Пилкин – хотя возможно там не только одни тральщики, но и эсминцы есть.

У нас и так прикрытия нет, а если ещё и Беренса отошлём, то совсем голыми останемся, как будем от всей этой своры отбиваться. Надо дождаться подхода минной дивизии тогда и пошлём, а пока Беренс остается.

Михаил Коронатович! Противник в приделах досягаемости. Можно открывать огонь.

Сколько до линкоров?

По показаниям дальномерщиков, 118 кабельтовых. И расстояние быстро сокращается. Наши орудия дальнобойные, вот Шмидт и спешит его сократить, чтобы мог достать до нас.

Владимир Александрович, сейчас всё зависит от твоего мастерства и умения твоих учеников и подчиненных. Так что мы надеемся на вас, пусть они знают, что если мы сегодня выиграем этот бой, то в будущем, их детям и внукам вновь не придётся встретиться на поле боя, вот с их детьми и внуками. Сегодня они защищают свой дом и счастье в доме своих детей. Сколько осталось Вердеревскому догонять нас.

— Примерно миль десять – минут через сорок займет свое место.

Владимир Константинович. Начинаем.

Взять тридцать градусов вправо – сразу же последовала команда от Пилкина.

"Петропавловск" а вскоре и "Полтава" начали склонятся на право, беря курс на юго-запад, идя на сближение пытаясь преградить путь к проливу. Но теперь мы оказались чуть-чуть позади догоняющими противника. "Петропавловск" начал пристрелку по головному – как мы определили это флагманский линкор адмирала Шмидта "Вестфален" – с дистанции 115 кабельтовых (21 км), через минуту "Полтава" открыла огонь по следующему в колонне противника линкору. Немцы пока молчали, так как дальность стрельбы их орудий была меньше наших. Вначале вели пристрелку только носовые башни, Через семь минут заговорили все четыре башни, было видно, что вокруг головного линкора встаёт лес фонтанов, а прямых попаданий нет. Когда дистанция сократилась до 109 кабельтовых, заговорили орудия германских линкоров. По нам стреляли два линкора по "Полтаве" один. Первые залпы немцев легли очень хорошо прямо по цели, но с недолётом 4–5 кабельтовых следующий был перелётом и по курсу впереди.

Увеличить скорости до полного – приказал я Владимиру Константиновичу.

Следующий залп противника упал в кильватерном следе между нами и "Полтавой"

Владимир Константинович маневрируйте, не надо идти постоянным курсом и скоростью, если не хотите получить в борт несколько снарядов. Владимир Александрович, вы не подскажите, почему это наши снаряды с таким упорством игнорируют германский линкор, они просто облетают его со всех сторон, уже сколько раз они обтирали свои бока об его флаги. Мы так все снаряды выкинем…

Попали, есть попадание – закричал от радости мичман Никишин.

Ваше Превосходительство на головном линкоре наблюдается пожар в средней части корабля.

"Петропавловск" вновь дал залп полным бортом, пока цель была в зоне поражения, и тут же сам содрогнулся от попадания снаряда под каземат второго плутонга напротив второй башни. Из амбразуры третьего 120-мм орудия вырвалось пламя, это вспыхнули картузы, приготовленные к стрельбе. Хорошо что их было всего несколько штук, а будь их больше последствия были бы плачевные, мог детонировать погреб с 200 зарядами и снарядами. Но и этого хватило, чтобы угробить весь расчет третьего орудия, и двоих четвертого. Наш залп тоже достиг цели и два снаряда попали в головной линкор. Стало заметно что на нем что-то интенсивно горит, так как кверху подымался большой столб черного дыма. Но сам линкор не утратил своих боевых возможностей и в этом мы скоро удостоверились, ещё один снаряд попал в нас, пробив верхний 125-мм броневой пояс и 25-мм вторую палубу, он ударил в 50-мм скос броневой палубы, и разорвавшись на ней пробил её несколькими осколками, которые влетели в первое котельное отделение. Один из осколков попал в паропровод, раскаленный пар вырывался со свистом из пробитой трубы, заполняя собой всё пространство отсека. Другой осколок, встретив на пути одного из кочегаров, проделав в его груди огромную дыру, влетел в экономайзер, круша трубки, кипяток с паром начал затапливать отсек. Но не все поддались панике и собственному спасению, у кого-то нашлись силы перекрыть подачу воды и потушить форсунки в топках. С потерей первого котельного отделения, в котором находилось три малых котла на нефтяном отоплении, наша полная скорость снизилась всего на полтора узла. Через минуту мы получили ещё один снаряд в корму, но уже с концевого линкора. К этому времени дистанция до головного линкора сократилась до 90 кабельтовых. Чтобы поддержать нас в бою и немного облегчить наше положение, два крейсера, "Адмирал Макаров" и "Баян" вышли из кильватерной колонны, сократили дистанцию с противником ещё на 5-ь кабельтовых, открыв огонь по концевому линкору, так как он обстреливался всего одной башней с "Полтавы". Этот манёвр позволил ослабить огонь по нам, так как противнику пришлось две башни задействовать против крейсеров. Но и без этого, интенсивно стрелял только средний линкор – его целью была "Полтава". Они также обменялись со своим противником по паре попаданий, но без потери боеспособности. Целым в этой перестрелке пока оставался "Нассау" шедший третьим в колонне линкоров, вначале он оставался необстреливаемым с нашей стороны, это продолжалось до тех пор, пока он не влепил нам снаряд в корму. Только тогда "Полтава" пожертвовала одной башней, перенеся огонь на него, вскоре его огнём поддержали крейсера – сократив дистанцию. С каждой минутой боя огонь двух линкоров стал понемногу стихать, стало очевидно, что они экономят снаряды. И вот после очередного нашего удачного попадания, флагман Шмидта начал терять скорость, между трубами полыхал нешуточный пожар, но мы недолго радовались такой удаче. Это гадский "Нассау" влепил нам снаряд в третью башню, да в боковую проекцию, пробив 203-мм броню, разорвался внутри. От взрыва крышу башни приподняло, и она теперь лежала с перекосом, при этом все находившиеся внутри погибли, вспыхнул пожар, который начал распространятся по элеватору в снарядный погреб, но личный состав что находился в погребах, не растерялся, и успел отрезать огонь от погребов. Но всё равно, во избежание катастрофы погреба были затоплены. Линкор как минимум на полгода выведен из строя. Я знал, что у нас тонкая шкура, но надеялся на госпожу удачу, но она так и не повернулась к нам лицом.

— Владимир Александрович, перенести огонь кормовой башни на этот е….й корабль, а то он нас доконает, ещё несколько попаданий с него и нам придется выходить из боя. Так что помогите "Полтаве" хотя бы на несколько минут сбить ему прицел.

Выше Превосходительство эсминцы противника выдвигаются из-за линкоров, возможно они готовятся к торпедной атаке – предупредил Свиньин.

Познавато вы надумали произвести свою атаку, надо было в самом начале, когда у нас в прикрытие всего пять эсминцев было. Вот тогда, да всем скопом, может у вас что-то и получилось бы. Всё же двадцать эсминцев да при поддержке линкоров и крейсеров, против девяти наших кораблей? А теперь поздно, нас нагоняют эсминцы минной дивизии, и они уже в дух милях позади.

Больше десятка эсминцев прорезав колонну своих линкоров и крейсеров, устремилось в нашу сторону.

Противоминной артиллерии, приготовится к отражению минной атаки – прозвучал приказ Пилкина.

Наш главный калибр продолжал посылать снаряды в сторону горящего "Вестфалена", который продолжал вести за собой флот и однозначно что ещё раз попали в него. Его скорость заметно снизилась и теперь не превышала 15-и узлов, возможно мы смогли выбить ему несколько котельных отсеков. Да и огонь его заметно ослаб и это причина не только в нехватке снарядов, но похоже на то, что он также потерял одну башню. К громогласным залпам главного калибра, присоединились частые и резкие выстрелы противоминной артиллерии.

И всё же они поздно решились на эту торпедную атаку – проговорил я вслух гладя в амбразуру на разворачивающимися действиями на море.

К нам уже подошли первые эсминцы из минной дивизии, и сразу бросилась догонять своих собратьев из четвертого дивизиона. Было видно как наши эсминцы ведомые "Новиком" и "Победителем" выходили на перехват противника, а их сзади нагоняла тройка эсминцев из минной дивизии только что прибывших на помощь. Но и остальные скоро подойдут, ещё несколько минут осталось и они нагонят, как и два крейсера Вердеревского. Только "Слава" и "Диана" отстали от всех и теперь находились в семи милях позади вырвавшихся вперёд крейсеров.

— Чтобы германским эсминцам подойти на пуск торпеды, им надо сблизиться с нами до пяти миль, а чтобы наверняка выйти на ударную позицию, это в два раза ближе надо подойти. Вот и подумайте, смогут они так близко подойти к нам? Я думаю нет. Поэтому им придется выпускать свои торпеды на пределе своей дальности.

Да не за что они не подойдут к нам так близко, Ваше Превосходительство – в юношеской запальчивости воскликнул мичман Никишин.

Аэропланы с юга! Большие! Это наверно "Ильи Муромцы". Таких больших у германцев нет – раздался голос одного из сигнальщиков.

Выше Превосходительство! Там приближаются четыре воздушных корабля Сикорского и ещё семь поменьше – доложил через полминуты Никишин, о том, что происходит за бронированными стенами боевой рубки.

Вот и обещанная авиаподдержка. Что-то они долго добирались да нас, тут лететь 130 километров, всего несколько минут – я тут же замолчал. А про себя подумал – И о чем я тут говорю, совсем потерял реальность да с теперешними скоростями, этот путь займёт полтора часа, хорошо что, никто меня не понял.

А эсминцы тем временем приближались – семи миль, шесть, скоро они подойдут к той точке, откуда можно произвести пуск. Три из четырнадцати эсминцев уже прекратили свою атаку, попав под раздачу снарядами. Два повернули назад, на их борту были видны пожары, ещё один беспомощно дрейфовал окутанный паром. Горел один из наших, безрассудно приблизился к противнику и попал под снаряды противоминного калибра с одного из германских линкоров. Эсминцы прошли максимальную точку в пять миль, но продолжали свою атаку, вокруг их беспрерывно вставали фонтаны вода и как тут понять, кто по кому стреляет. Да и попасть в такую мишень, которая движется со скоростью 50-км в час, да и носом к нам подставляя минимальную площадь для поражения, очень трудно. Над одним из эсминцев, что мчался третьим в группе атакующих, вспыхнула яркая вспышка, в воздух взлетели какие-то обломки, столб дыма следом пламя, он резко стал терять скорость. Это чей-то снаряд, выпущенный с наших кораблей, попал в торпедный аппарат, расположенный между коротким полубаком и ходовым мостиком, торпеда приготовлена к пуску детонировала и за ней и артпогреб носового орудия. Носовое орудие со всей прислугой исчезло за бортом, на ходовом мостике мало кто остался в живых. Был поврежден торпедный аппарат левого борта, а его расчёт, если кто и остался в живых, был за бортом. В борту и палубе была огромная дыра от детонации двухсот килограмм взрывчатки, сам полубак надломился, обнажая внутренности. Как только вода хлынула в поврежденные отсеки, полубак не выдержал и отломился. Это всё длилось не многим больше минуты, но для тех кто это видел, этого хватило. Эсминцы стали поворачивать назад и на развороте выстреливали свои торпеды, и теперь в нашу сторону шли не менее пятидесяти начиненных смертью торпед.

Смотреть внимательно за поверхностью, если жить хотите, германец выпустил свои торпеды – отдал распоряжения Пилкин.

Владимир Константинович увеличить скорость до самого полного – посоветовал я – попробуем проскочить, торпедам с такого расстояния, чтобы достичь нас, надо десять минут, да и на скорости корабль лучше управляется, чтобы уклонится он них.

Я снова прильнул к амбразуре, на этот раз понаблюдать за действиями русской стратегической авиации. "Муромцы" медленно летели примерно на километровой высоте, их путь пролегал между двумя эскадрами. Это был 2-й боевой отряд в полном составе, который вёл его командир лейтенант Лавров. Вот воздушные корабли начали склоняться в сторону противника и вытягиваясь в цепочку. Первыми на линкоры заходили гидросамолёты М-5 и ФБА, обстреливая палубы из пулемёта. Да и что может сделать один пулемёт винтовочного калибра закованному в броню исполину, разве только распугать находившийся на верхней палубе личный состав, расписанный там по боевым постам. Первым на их пути был "Нассау", который своим метким огнем столько попортил нам крови. Приближение самолетов противник встречал дымными шапками редких разрывов зенитных орудий. Вот первый аэроплан, снизившись настолько чтобы только не задеть мачты, пронёсся над палубой, за ним последующие. Сделав после атаки горку, они также по порядку прошлись над каждым линкором. Из-за дальности происходившего и малого размера самолетов, мы подробностей не видели это рассказ со слов участника тех событий что нарисовало моё воображение. Но, вот что и "Муромцы" снизились, на половину той высоты, что у них была до этого, я разглядел. Это было сделано для более прицельного бомбометания. Когда самолет пролетел над линкором, было видно что у борта встали два больших фонтана не уступающих по размерам от разрыва 305-мм снаряда. А может это и были наши снаряды, мы-то не прекращали обстреливать линкоры. (В последующем мы узнали, что каждый "Илья Муромец" взял максимально возможный груз, это по четыре 80-и килограммовых бомб, лейтенант Лавров взял одну 160 кг и две 48 кг) Следующий самолет также не попал, а вот летевший третьим "Илья Муромец" попал. Одна из его бомб, попала между первой трубой и правой бортовой от носа башни, пробив верхнюю палубу она ударившись о барбет башни взорвалась. Нет, башня не вышла из строя… Вторая бомба попала в ствол 150-мм казематного орудия отломив его, осколки влетев в амбразуру, убили двух артиллеристов. На этом для "Нассау" всё закончилось, его больше никто не бомбил, но зато он всё же получил подарок с "Полтавы". Снаряд попал в носовую башню в амбразуру левого орудия, выводя его полностью из строя и башню на некоторое время. Отличились и крейсера, попав три раза в линкор, за что удостоились более пристального внимания со стороны комендоров линкора которые вернули должок – в "Адмирала Макарова" попал один 280-мм снаряд.

Все три впереди летящих "Муромца" пролетели над вторым в колонне линкором, и не сбросив ни одной бомбы, устремились на флагман. Из шести сброшенных бомб на "Вестфален", только одна поразила его, упала в трёх-четырёх метрах от носовой оконечности, пробив две палубы, взорвалась. Носовая оконечность была повреждена в каком-то метре от ватерлинии, С правой стороны обшивка была разрушена, несколько листов вывернуло наружу. Листы обшивки с левой стороны вспучило, многие заклёпки срезало и швы разъехались. Всё это теперь на ходу создавало помехи, листы обшивки играли роль рулей и тянули корабль вправо и теперь корабль приобрел рыскающий ход. Скорость и без того была невысокой её пришлось ещё немного уменьшить из-за боязни, что оторванные и деформированные листы под воздействием давления воды начнут и дальше разрушать борт.

Но больше всего от этого налёта досталось "Рейланду", в него наши авиаторы добились трех попаданий и одно очень серьезное

Последним летел Лавров, и он приметил, что все воздушные корабли бомбили с шестьсот метровой высоты и два из трёх не попали в первый линкор, значит надо ещё снизиться, чтобы точнее прицелится и попасть в движущийся корабль. Целью для своего воздушного корабля он избрал второй в колонне линкор, так как заметил, что его никто не бомбил, а все устремились на флагман. Снизившись до четырехсот метров и пройдясь точно вдоль корабля, он сбросил свой груз, и все его бомбы попали в корабль. Две из трех были трехпудовые и одна десятипудовая. Всего шесть таких бомб доставили на базу, и это случилось три дня назад. В основном в отряд поступают бомбы калибра, от двухпудовых до пяти, а более крупные – это пока редкость. Поговаривают, что уже есть пятнадцатипудовые и создаются двадцатипудовые и больше, но в их отряде таких ещё не видели, это наверно сказки. Но это были не сказки, просто крупнокалиберных бомб очень мало производилось, что в АИ на первоначальном этапе, но в последующем выпуск увеличился в несколько раз, что в РИ. Вот некоторые данные из РИ, Русское общество по изготовлению снарядов и военных припасов освоило на своих заводах изготовление крупнокалиберных авиабомб. Например, в начале 1916 г. оно сдало военному ведомству 57 аэропланных бомб, в том числе массой 160 кг – 25, 240 кг – 15, 400 кг – 15, 640 кг – 2. Военный приемщик доносил 7 апреля, что бомбы "приняты и как годные своему назначению приготовлены к отправке" За три месяца заводы России осилили 57 бомб массой от 160 и выше!?

Но в целом производство авиабомб отставало от потребностей фронта. При этом военным пришлось устанавливать ограничения в применении бомб, чего не наблюдалось у нашего противника, который применял любые "метательные снаряды с аэропланов". А у нас в 15-м году установили норму – на каждый военный самолет армейского и корпусного типа полагалось 4000 кг бомб на год, на самолетов "Илья Муромец" – 10000 кг. Это очень мало для поддержки русских сухопутных войск и флота. Подсчитайте сами, сколько это килограмм выходит на один самолет в день, получаются смехотворные цифры – 30 кг для "Муромца" и 11 кг для другого любого самолёта.

Лейтенант Лавров первым решил использовать только что прибывшие на аэродром крупнокалиберные бомбы, но подвесить удалось только одну, так как подвески под эти бомбы были ещё не готовы, вот потому остальным самолетам пришлось лететь с пятипудовыми бомбами.

Две трехпудовые бомбы серьезных повреждений "Рейланду" не нанесли, но потери в личном составе были. Одна упала возле кормовой рубки, где было уничтожено одно из четырёх 88-мм орудий и шесть человек прислуги было убито и пятеро раненых. Вторая упала между кормовой рубкой и второй дымовой трубой – уничтожив две шлюпки и вызвав возгорание на спардеке. А вот десятипудовая бомба, попала между бортовыми башнями в каземат противоминной артиллерии. Ревущее пламя вырвалось из амбразур и всех дыр и щелей, потом взорвалось ещё несколько снарядов в самом каземате приготовленных к стрельбе. Шлюпочный кран стоящий между башнями упал на одну из них, создавая помеху для стрельбы. Несколько десятков матросов сгорело в адском пламени пожара. Так ещё в этот момент в линкор попала три снаряда с "Полтавы" и один из них (как говорится в народе "По закону подлости") попал почти в это же место. Пробив крышу над казематом, вторую палубу, поперечную переборку, главную палубу и проник в котельное отделение правого борта, где были уничтожены находившиеся там два котла. Второй снаряд попал под ватерлинию, перед носовым траверзом и разорвался внутри. Многие отсеки в носу по началу были затоплены, но потом началась борьба за живучесть… Образовался небольшой дифферент на нос. Третий снаряд попал перед кормовым мостиком, и проникнув до машинного отсека вывел из строя машину по правому борту. Теперь "Рейланда" не мог превысить скорость своего флагмана.

Отбомбившись "Муромцы" ведомые лейтенантом Лавровым взяли курс на свой полевой аэродром, следом направился и их эскорт. Похоже, потерь наши авиаторы не понесли, и в полном составе улетели домой.

Торпеда по носу – раздался крик сигнальщика.

Стоп машины – скомандовал Пилкин, потом последовала команда – Полный назад.

Линкор стал замедлять свой ход, давая торпеде пройти по носу.

Торпеда по левому борту – раздался отчаянный крик – идет прямо на корабль.

Пилкин выскочил на крыло мостика, чтобы лучше видеть. Торпеда приближалась и если нечего не предпринять, то должна попасти в корабль где-то в районе кормовой башни.

Стоп машины. Полный вперёд. Лево руля – следовали команды одна за другой. Турбины только что работали на полный назад, снова стали толкать корабль вперёд, "Петропавловск" вновь начал набирать ход и поворачиваться в сторону мчащихся на него торпед. Нам хотелось, чтобы торпеда идущая по носу, шла быстрее и проскочила мимо нашего форштевня, а вот та что метит нам в борт, помедленнее, так мы успеем убраться с её дороги. Несколько десятков глаз следило пристально за приближением торпед, и губы тех кто видел их, молили к своим богам, чтобы он отвел от них смерть, заключенную в этих металлических рыбинах. Я тоже не остался в стороне, и также что-то шептал и поминал всех родных, того кто придумал эти торпеды, и того кто их выпустил в нас. Грозился, если только он мне попадётся, а я при этом, жив останусь, то посажу его верхом вот на такую же торпеду и отправлю его в борт их корабля.

Торпеда проскочила перед носом корабля в каких-то пяти метрах, все выдохнули, но тут же устремили взгляд на следующую, что приближалась к корме. А наша корма, ну ни как не могла до сих пор убраться с пути торпеды. С площадки у второй трубы ударил пулемёт, выстрелов было не слышно, было видны только маленькие фонтанчики на пути торпеды. Это унтер-офицер Савельев прибежал к своему пулемёту и открыв огонь, пытается поразить торпеду.

Что он делает! А вдруг она изменит направление и тогда уж точно она попадет в нас – чей-то отчаянный голос раздался.

А может наоборот она отвернёт или затонет, или даже взорвётся – ответил ему другой.

Но случилось невероятное. Госпожа удача повернулась и подмигнула нам. Один из снарядов с немецкого линкора встал на пути их же торпеды, взрыв изменил направление её движения, и она прошла вдоль борта по направлению нашего курса.

Право руля – скомандовал Пилкин, как только угроза миновала.

"Петропавловск" вновь ложился на параллельный курс германской эскадре. Бой закованных в броню гигантов продолжался.

А я уж грешным делом подумал, что на этом наш поход закончится, попади она нам в корму – а там рули, винты и остались бы мы без хода. Да видно Бог есть, и мы ещё повоюем – проговорил Пилкин, не к кому не обращаясь. Владимир Александрович продолжить обстрел флагмана.

"Полтаву" подорвали – раздался крик.

Я выскочил наружу посмотреть что с "Полтавой". Над носовой частью линкора подымался дым, а впереди перед носом, большой бурун. Тут же я упомянул три раза женщину легкого поведения на букву Б, в придачу с самкой собаки и вспомнил кое-кого из мужского рода не традиционного поведения.

Ну нечего страшного, ход сохранил, орудия целые и стреляют, значит бой вести может.

— Запросить у Вяземского степень повреждений линкора, и какой сможет поддерживать ход?

Через пару минут пришло сообщение от Вяземского.

— Торпеда попала позади таранного образования, носовая часть почти по самые клюзы разрушена. Большинство носовых отсеков затоплено по вторую поперечную переборку, дальнейшее распространение воды удаётся сдерживать. Переборку укрепляем, и чтобы снизить на ее давление воды больше 13-и узлов дать не могу во избежание дальнейшего распространения воды если не выдержит переборка. Осадка носом увеличилась на метр. Есть трудности с управлением. О потерях пока сказать не могу, но думаю, человек десять при взрыве и при последующем затоплении погибли. Корабль боеспособный, сражаться может.

— Ваше Превосходительство. А не пора и нам выслать свои эсминцы, чтобы атаковать германские корабли.

— Да не можем мы Владимир Александрович, эсминцы при такой погоде выслать, будь сейчас вечер или туман, тогда да. Нашим эсминцам надо сблизиться на 30-35-ь кабельтовых, чтобы своими торпедами достать до противника, а на таком расстоянии их расстреляют корабли противника. До сумерек осталось не так много чуть больше часа, вот тогда и вышлем эсминцы. А пока вся надежда на орудия.

Так как скорость и германских и наших линкоров из-за повреждений снизилась, нас нагоняли "Слава" и "Диана". И вот они уже начали пристрелку по концевым кораблям противника – о чем было доложено мне.

Вот это уже хорошие известия. Капитан 2 ранга Свиньин перенести огонь кормовой башни по германскому флагману. Ну неужели мы не сможем его остановить, да, у него броня толще нашей, и немцы добротно строят свои корабли, команды у них тоже хорошо обучены – всё это мы знаем. Но и наш корабль не плох, и калибр покрупнее, а вот не как не можем его остановить, он упорно ведёт за собой свои корабли. Нам что, на таран идти как в древние времена, чтобы противника остановить? Или всё же понадеемся на свои орудия.

Пока я тут сетовал на нашего главного артиллериста, что только один из тридцати шести снарядов попадает в цель, "Слава" с дистанции 70 кабельтовых уже третьим залпом попала в "Нассау" и сразу двумя снарядами – вот что значит практика. За неделю боев в Ирбенском заливе, да плюс стрельбы по просьбе сухопутного командования – обстрел береговых целей. Артиллеристы "Славы" неплохо научились поражать цели, что сегодня и продемонстрировали. (Первый снаряд попал в корму, под ватерлинию и дошел до румпельного отделения. Несколько кормовых отсеков было затоплено, но так как руль стоял в диаметральной плоскости, линкор мог управляться машинами. Второй попал в кормовую башню главного калибра, и вывел её из строя). "Нассау" перенёс огонь двух бортовых башен на "Славу". Кроме того, исправив повреждения нанесённые русским снарядом, немцам удалось ввести в строй первую башню, но действовать там могло только одно орудие. Заменив погибших комендоров, взяв людей из башен не стреляющего борта, еще неизвестно понадобятся они там или нет, а сидеть без дела они и сами уже не могли когда другие погибают. Если честно, не все рвались в бой, многие не прочь отсидеться в башне, за толстыми броневыми стенами – жить-то всем хочется. Да к тому же, по этому борту никто не стреляет и только случайный снаряд мог сюда попасть. И вот после некоторого молчания башня вновь ожила и открыла огонь по "Петропавловску" Теперь "Нассау" четырьмя орудиями стрелял по "Славе" и одним по "Петропавловску", противоминным калибром по крейсерам. И надо признаться хорошо стрелял, уже после нескольких залпов он попал в "Славу" двумя снарядами. Приняв около пятисот тон воды в носовые отсеки и получив дифферент на нос "Слава" не утратила боевых возможностей, продолжала следовать за "Полтавой".

В нас попал ещё один снаряд, пятый за время сражения и он был с "Нассау", пробив главный пояс в метре от ватерлинии, он взорвался в угольной яме. Уголь, а особенно угольная пыль выброшенная силой взрыва из горловин в котельное отделение поднялась в воздух и заполнила собой всё пространство, что стало трудно дышать. Водонепроницаемость борта была нарушена, вода стала поступать вначале в угольную яму, ну а оттуда и в котельное.

Если смотреть сверху, например с пролетающего на большой высоте самолёта, что же происходит в низу, то откроется картина происходящего. Там внизу на большом пространстве покрытой водой движутся параллельно на расстоянии 7-9-и миль друг от друга две группы кораблей. Во главе этих групп, выделяясь большими размерами, шли пять кораблей окутанных дымом, и этот дым подымался не только из труб, но и из пробоин и проломов в их корпусах и надстройках, кое-где вырывалось и пламя непотушенных пожаров. Вся эта пятёрка шла мимо огромных водяных кустов, то и дело вырастающих вокруг их, иногда рядом с их бортами, что даже окатывали их борта и палубы водой, то на почтительном расстоянии. Позади этой пятёрки шли средние корабли, и они также продирались через водяные кусты, а на некоторых также были пожары. В стороне и прячась за бортами своих больших собратьев, шли самые малые, но очень подвижные из них. Вот на одном из больших кораблей в его средней части ближе к борту, вспыхнул большой оранжево-красный цветок окантованный черным дымом. После этого в воздух и в море полетели какие-то обломки, а над морем прогремел чудовищный грохот. Сверху было видно, как мачты стали склоняться к воде, потом они легли на неё, и вот показалось днище корабля.

Вдалеке, где находились немецкие корабли, вдруг в воздух поднялся огромный столб дыма. В бинокль удалось разглядеть, что этот дым поднимается над линкором, который идет вторым в колонне. Но также было видно, что с ним не всё в порядке, он вываливался из строя, заваливаясь на борт.

В боевой рубке "Петропавловска" радостно зашумели.

В "Рейланда", напротив его бортовых башен, на стыке главного и верхнего броневых поясов, попала сразу три снаряда и два из которых, пробив в сумме двухсот миллиметровую броню верхнего пояса, влетели в погреб второй бортовой башни. Хотя немецкие корабли славились тем что они были не так подвержены к возгоранию и детонации пороховых зарядов, так как они хранились в металлических пеналах. Но после взрыв двух снарядов в погребе, пеналы не смогли уберечь пороховые заряды от детонации, а далее и снарядного погреба. В борту образовалась огромная пробоина, а так как сам погреб находился между котельным и машинным отделением, то корабль был обречен.

"Нассау" немного сбавил ход, обходя своего погибшего собрата, и одновременно прикрывая своим бортом эсминцы, которые бросились спасать оставшихся в живых из экипажа "Рейланда". Но он не мог задерживаться около копошащихся в воде моряков, чтобы и самому не оказаться в такой же роли – то есть металлоломом на дне. "Нассау" как только прошел точку гибели "Рейланда" стал увеличивать скорость, чтобы занять место позади флагмана. После гибели "Рейланда", теперь мы имели заметное преимущество. Я был уверен в нашей победе и что ещё немного, и мы добьёмся желаемого результата. Но госпожа удача решила поиграть в обои ворота, чтобы мы не так радовались. После того как погиб "Рейланд", "Нассау" пришлось сосредоточить весь огонь на "Полтаве" пока игнорировать другие корабли крейсера и "Славу" а выделить для них всего лишь противоминный калибр. "Слава" воспользовалась своим шансам и пока "Нассау" вёл дуэль с "Полтавой" ещё один снаряд попал в немца, снаряд поднырнул под броневой пояс, пробив борт он разорвался в междудонном пространстве, повредив оба днища вода стала поступать во внутренние отсеки корабля. Крейсера Плена также вновь отличились, попав ещё двумя снарядами в поврежденную кормовую оконечность, после чего поступление воды увеличилось. Но этот сволочной "Нассау" за всё отыгрался на "Полтаве".

Многие кто находился в это время на открытых боевых постах "Петропавловска" видели, как над "Полтавой" поднялся в небо султан дыма, огня и обломков, а потом долетел звук взрыва. Всех охватил ужас произошедшего. В боевую рубку не сразу было доложено о случившимся, все были в шоке. Хотя мы в рубке и слыхали взрыв, но в этом грохоте выстрелов и разрывов в начале не поняли что произошло.

— Ваше Превосходительство. Беда. "Полтава" взорвалась.

Я молча смотрел на Пилкина, во рту сразу всё пересохло. Почему-то захотелось присесть, так как что-то ноги не стали держать.

— Как взорвалась? Она не могла вот так взять и взорваться. Там погреба разнесены равномерно по всему кораблю. Мог взорваться только один погреб. Хотя могло случиться совсем невероятное, если были поражены одновременно несколько погребов, но это один шанс наверно даже не из миллиона, а из миллиарда.

Выскочив на крыло ходового мостика, я посмотрел назад и увидел удручающую картину. "Полтава" ещё находилась на поверхности и даже имела ход. Носовая часть по самую рубку была исковеркана. Форштевень приподнялся над водой, это говорило, что киль надломился, носовая башня стояла накренившись.

Носовые погреба взорвались – проговорил тихо стоящий рядом со мной кто-то из матросов-сигнальщиков.

Да – также тихо проговорил я

— Передать на "Полтаву". Если сможете держаться на воде срочно идти к песчаной банке на Норд и посадить на неё линкор. Также передать Вердеревскому на "Богатырь" Любым способом удержать линкор на плаву, хоть играйте роль понтонов, но линкор непременно надо довести до песчаной банки.

— Ваше Превосходительство вернитесь в боевую рубку здесь небезопасно.

— Сейчас нигде небезопасно, а чему быть того не миновать.

— И всё равно, вернитесь в боевую рубку – настаивал Никишин.

Вот ведь приставили мне этого мальчишку, как щенок за мной ходит.

— Хорошо, сейчас иду.

Я ещё раз глянул на "Полтаву", она держалась на плаву. Было видна, что линкор отрабатывает задним ходом, передняя часть погрузилась в воду и сам линкор медленно тонул. К нему устремились несколько эсминцев и направлялись крейсера Вердеревского. Похоже, он недотянет до отмели, а туда-то всего-то 30-ь минут полным ходом. Теперь придется выслушивать наставления от командующего, да и Государь по головке не погладить за потерю линкора. Я резко развернулся и убрался с мостика опять в боевую рубку.

Ваше Превосходительство дымы на западе, много дымов – доложил мичман Никишин.

Что за дымы? Неужели Хиппер смог пройти через минные поля? — это первое что я подумал. Наш курс ведёт туда же навстречу дымам.

— Сколько до кромки минных полей?. Николай Николаевич отвечайте.

Одиннадцать миль Ваше Превосходительство – ответил штурман.

— Мичман, быстро выяснить, что за дымы, сколько и где, каково расстояние, курс. А то твоё много, мне ничего не говорит.

Я подошел к амбразуре и стал разглядывать дымы, что подымались впереди по курсу. Да их было много но это дымы не от больших кораблей. Так вот он где вспомогательный флот Шмидта, и тральщики уже вгрызлись в минное поле. И если судить по расстоянию сколько нам осталось пройти до минного поля, то они похоже уже прошли первое заграждение, и начали форсировать второе. А почему они не пошли сразу к фарватеру, а начали форсировать в новом месте?

— Срочно передать Беренсу и Вилькену. Идти в направлении дымов и препятствовать работе тральщиков. Топить всех. "Диану" направить им в помощь.

Ваше Превосходительство – начал доклад, появившийся в рубке мичман – на Вест насчитывается не менее тридцати кораблей и это…

— Мичман, я и так уже понял кто перед нами.

— Ваше Превосходительство, извините меня за неполный предыдущий доклад, я…

— Проехали.

— Извините Ваше Превосходительство, я не понял.

— Всё в порядке мичман. Свободен.

Вот черт вырвалось, тут и так некоторые косо смотрят, всё же у меня иногда проскакивают выражения 21 века.

— Ваше Превосходительство, извините, но это ещё не всё.

— Что ещё случилось?

— По-правому борту на удалении 14-15-и миль, почти параллельно нас идет "Цесаревич" под флагом контр-адмирала Трухачева, с эсминцами.

— Передать контр-адмиралу Трухачеву координаты тральщиков противника, а то он держит путь к старому фарватеру. Идти туда ему, полным ходом.

Первыми мимо нас по правому борту, прошли на полном ходу "Новик" и "Победитель", потом три эсминца Вилькен, через несколько минут проследовала и "Диана", выжимая из себя 17-ь узлов. Но и немцы, видя, что мы выслали вперёд эсминцы и крейсер, также направили свои корабли. Три быстроходных крейсера и с дюжину эсминцев увеличив ход, направились в сторону дымов.

Ваше Превосходительство, нашим придется отступить, силы не равные. Да и крейсера у германцев быстроходнее и они там будут гораздо раньше, чем туда подойдёт "Диана" и Вилькен со своими эсминцами, и Беренс может попасть в ловушку.

Беренс и сам не слепой, поймёт что к чему, и может отступить навстречу Трухачеву. Потом всем вместе отогнать крейсера и заняться этой мелочью. Передать Паттону пусть также идёт за Беренсом.

— Ну, наконец-то – послышался возглас нашего флагманского артиллериста.

— Владимир Александрович, что за радость у вас? Может флагмана Шмидта потопили.

— Никак нет, Ваше Превосходительство. Но он серьёзно повреждён, выкатился из колонны с большим креном на правый борт и сейчас прорезает строй своих эсминцев. Или мы ему повредили рулевое управление…. Смотрите! Он описывает циркуляцию, у него точно повреждено рулевое управление.

Было видно, как горящий флагманский линкор вице-адмирала Шмидта прорезает строй своих же кораблей, которым приходилось шарахаться от неуправляемого корабля, чтобы не попасть под его таран или самим не наскочить на него. Теперь в голову выходил "Нассау", которому пришлось заново пристреливать цель – а это были мы. Было видно, что и у него проблемы с рулевым управлением, да и сидел он глубоко, и пожаров было на нем не мало.

Дистанция сблизилась на столько, что на нас посыпались снаряды противоминного калибра линкора, до нас даже доставали снаряды двух оставшихся крейсеров прятавшихся за линкорами. Боевую рубку потряс сокрушительный удар и оглушительный взрыв, в ушах сразу заложило. Я нахрен оглох, да наверно не я один. Броня выдержала 150-мм снаряд, спасибо что это был он, а не 280-мм. А то бы всем настал пи…ц.

— Владимир Константинович.

Но меня Пилкин не слышал, да я своего голоса тоже не слышал. Я привлёк его внимание тем, что схватил руку, и давай на руках ему показывать змею, давая понять что надо маневрировать.

А то эти крейсера попортили нам палубу и надстройки, хотя и минимум этих надстроек, но всё равно неприятно, когда всякая мелочь разрывается на палубе твоего корабля и довольно часто.

Он и сам это понял и подавал команды, но рулевой, как и все, всё ещё плохо слышал, и выполнял команды с задержкой. Пришлось менять рулевого, а этого отправлять в лазарет.

"Вестфален" обстреливаемый "Славой" и броненосными крейсерами, заканчивал циркуляцию и теперь пытался встать в кильватер к "Нассау". А пока он кружил, успел дать несколько залпов в нашу сторону из бортовых башен и казематов левого борта. Это были не очень прицельные залпы они легли с большим разбросом. Как будто они хотели просто расстрелять лежащие мертвым грузом снаряды не участвующих в бою орудий левого борта.

Весь огонь мы сосредоточили на этом ненавистном "Нассау", надо отомстить ему и за "Полтаву" и за то что он вывел нам из строя башню. Уже после третьего залпа мы добились попадания в линкор, одним снарядом в корпус, другим в носовую трубу, туда где бронированный кожух прикрывал её. Теперь густой дым окутывал мостик из исковерканной трубы. Четвертый залп также не пропал даром, мы снова попали. Было видно две яркие вспышки на корпусе в районе передней бортовой башни, но и наш линкор ещё раз содрогнулся. После выяснений поступил доклад, что крупнокалиберный снаряд попал в лобовую плиту повреждённой третьей башни, он отколов кусок брони по верхней кромке башни, рикошетом зацепил сорванную до этого крышу – теперь башня на половину вскрытая. Там снова возникло возгорание, но было быстро потушено. За погреба бояться было нечего, они были затоплены ещё после первого попадания, и их только начали откачивать. И вот тебе, на, снова попадание в эту же башню. "Нассау" держался молодцом, сколько он уже выдержал попаданий, и ход сохранил, вот только на два наших залпа отвечает одним. Снаряды на исходе. Экономит.

"Вестфален" опять выкатился, не смог удержаться за "Нассау" он всё больше и больше зарывается носом, и скорость уже держать не может. С большим трудом всё же пристроился за "Нассау" но было видно, что сильно отстаёт и удержаться не может. В конце концов, направился к побережью к самой ближней точке отсюда, это мыс Домеснес. Рядом с линкором держалась пара эсминцев, на всякий случай если придётся снимать людей.

Ваше Превосходительство! Михаил Коронатович! Шмидт выходит из боя.

— Похоже на то Владимир Константинович. Шмидт решил выброситься на берег, пока он не затонул, а в последующем если удастся, то и спасти свой линкор. А ведь побережье пока занято противником, и они смогут организовать его спасение, а если не получится, то просто поснимать всё ценное и самим его уничтожить. А вот этого нам ни в коем случае допустить нельзя, чтобы он успел выброситься на берег. Его надо добить.

Плен и сам догадался, повернул за линкором и "Славу" повел за собой. "Нассау" какое-то время шел прямо по направлению пролива, но потом видя что за "Вестфаленом" пошли наши крейсера и броненосец, также изменил курс и поспешил прикрыть флагман. Но пройдя несколько минут новым курсом вновь вернулся на прежний курс – наверно получил приказ Шмидта прорываться из залива. Мы последовали за ним, с нами по правому борту шли шесть эсминцев из состава минной дивизии.

"Новик" и "Победитель" быстро оторвались на своих 32-х узлах от всех и через 20-ь минут были уже около нового фарватера, где сосредоточились около полусотни всяких плавсредств противника, начиная от катерного тральщика до пары транспортов, не успевших в прошлые сутки уйти ещё свободным фарватером из залива. Первое минное заграждение и в правду было пройдено, и противник трудился над вторым. Первыми шли катерные тральщики, со своей малой осадкой они могли бы и так пройти беспрепятственно через все минные заграждения и спастись. И так, впереди катерные тральщики проверяли, нет ли мелкосидящих мин, или просто таких, что по техническим причинам не встали на заданную глубину, или всплывшие. Позади за ними тральщики побольше, прочёсывали море на большую глубину, следом напирали сторожевики – эти когда-то по молодости числились миноносцами, а теперь патрульно-сторожевые суда, ну и конечно несколько траулеров в ранге сторожевых кораблей. Всё это прикрывали два эсминца в 700тонн и по два 88-мм орудия.

Разрядив свои торпедные аппараты, "Новик" и "Победитель" открыли беглый огонь по всему, что попадалось на глаза. На всё про всё у них было семь минут, так как быстро приближались германские крейсера. Но и этого хватило, чтобы нанести серьёзный урон противнику. Торпедами был потоплен транспорт, буксир, большой тральщик и сторожевое судно. Транспорт и эсминец получили повреждения, последний был добит артиллерией с наших эсминцев. Кроме того артиллерией было потоплено ещё два сторожевых судна. А сколько было повреждено, мы не знаем. Ответным огнём в эсминцы попало семь снарядов калибра 52-88-мм, и где погибло трое, и получили ранения одиннадцать человек. Разгром был бы полным, но этому помешали быстро прибывшие на место разгрома крейсера противника, и нашим эсминцам пришлось уже самим спасаться бегством, под частые всплески вздымаемые германскими снарядами, в сторону приближающего "Цесаревича".

— Владимир Константинович увеличьте скорость, постараемся оттеснить "Нассау" от фарватера к берегу или к минным полям.

"Петропавловск" стал увеличивать скорость и резать нос, быстро сокращая дистанцию. Под руководством Свиньина комендоры подняли темп стрельбы обоими калибрами и стали добиваться новых попаданий. Германец получал всё новые и новые повреждения, горел во многих местах, глубоко сидел, особенно кормой, которая погрузилась по самый кормовой каземат 88-мм орудий. Линкор все реже отвечал на наш огонь, и всё это заставляло "Нассау" понемногу отклонятся от намеченного курса. Но и нам это сближение и редкий ответный огонь "Нассау", выходил боком. Были затоплены первое и третье котельное отделение, потеряно два из четырёх казематов левого борта, наполовину разрушена средняя труба, во всех отсеках плескалось около 3000-тонн воды. Скорость упала до пятнадцати узлов, но мы всё же добились своего не пустили линкор к проливу. Теперь он спешил, как и его флагман к видимому в четырёх милях побережью, чтобы выбросится на мель. Два оставшихся крейсера и эсминцы увеличив скорость, пошли к новому фарватеру пока есть возможность обогнать "Диану" и проскочить мимо "Цесаревича"

Владимир Константинович идем за "Нассау"…. В этот момент рубку вновь потряс чудовищный удар, что-то ударило меня сзади по затылку, в глазах всё померкло, я потерял сознание.

Ваше Превосходительство, Ваше Превосходительство. Михаил Коронатович. Михаил – слышал я где-то далёкие голоса.

— Убили?

Кто это меня хоронит, никак Качалов, вот сердешный друг переживает как за родного. И сколько же он у меня? — с девятого года, и всё время со мной.

— Да нет, не убило.

А это Никишин – тоже переживает.

— А вся голова в крови.

— Это его циферблатом ударило по голове, который был сорван с креплений после удара снаряда в боевую рубку. Это хорошо, что он только вскользь ударил, а какую выбоину в броне оставил. А если бы он прямо…. Даже страшно подумать.

— Похоже приходит в себя, веки подрагивают.

Знакомый голос, но вспомнить не могу.

— Ваше Превосходительство. Михаил Коронатович. Вы меня слышите.

Это голос Пилкина – отметил я по себя.

Медленно разлепляю глаза, затылок болит, в голове шумит, самого мутит. Надо мной склонились, наш судовой врач Фадей Григорич и Пилкин, рядом стояли Качалов со слезами на глазах чуть поодаль мичман Никишин. Я в своей каюте, определил я по окружающей обстановке. Хорошо меня приложило. Чем?

— Ну, наконец-то, вернулись в сознание Ваше превосходительство. А мы тут уж и не знай что подумать, больше часа как вас сюда перенесли, а вы все никак не могли прийти в себя.

— Как больше часа, а как же бой?

Победа! Ваше Превосходительство! Победа – воскликнул Никишин.

Пилкин глянул на мичмана так, как будто передним стоял соперник, который увёл возлюбленную.

Что отобрал у тебя право первым сообщить мне эту новость – посмеялся я.

— Да нет. Не такая это и победа, Михаил Коронатович.

— Что так? Сильно нас потрепали? Давай выкладывай всё начистоту нечего меня жалеть. Где противник? Что с нашими кораблями? Какие потери? Кто командует эскадрой. Давай рассказывай Владимир Константинович не томи.

— Но вы ранены, и у вас сотрясение, и вам нельзя волноваться. Нужен полный покой, минимум три дня.

— Полноте доктор, какой покой, какое нахрен ранение, когда получаешь железкой от своего же корабля, это несчастный случай.

Владимир Константинович, что молчишь?

— Ну что тут говорить, "Нассау" мы всё же утопили за милю до берега, теперь там его мачты из воды торчат. А вот флагман Шмидта сумел добраться до берега и выбросится на него, став правым разбитым бортом к берегу. Плен не сумел добить его до подхода, хотя его крейсера, да и "Слава" добились нескольких попаданий, но он всё же дополз до берега. И как я уже сказал, Шмидт так выбросил свой корабль, что орудия левого неповрежденного борта, что промолчали почти весь бой, теперь смотрели в море. А там ещё оставалось немало снарядов, чем Шмидт и воспользовался. Наши корабли подошли слишком близко, намереваясь его добить. Плен предположил, что экипаж линкора тут же начнет эвакуацию на берег и сильного противодействия не ожидал, за что и поплатился. Германцы главный калибр сосредоточили на "Славе" так, что та еле ползет сейчас к острову Руно. Досталось и крейсерам Плена. Но они быстро отошли, но по нескольку снарядов всё же успели получить, хорошо что не главным калибром.

— Да, все это крайне неприятно, что вот так недооценить противника и подставиться под его орудия. Ну и что сейчас с этим линкором?

— Послали эсминцы у кого оставались торпеды, доложили что добились четырёх попаданий.

— Но как же они сумели подойти засветло.

— Так уже солнце зашло вот в сумерках они и сблизились.

— Но тогда это не факт что они поразили линкор. Торпеды могли взорваться, ударившись о грунт. Всё это надо будет проверить завтра и если что, добить линкор. Теперь расскажи, что стало с остальным германским флотом?

Похвастается нечем. Из залива смогли вырваться два тяжело повреждённых крейсера и большинство тральщиков, это касается в первую очередь малых, так как они и были дальше всёх, да и малая осадка им помогла. Спаслось около десятка эсминцев, и большинства из них серьёзно повреждено. Кто от огня наших кораблей, а кто и подорвался на минах, так как пошли по минному полю, спасаясь от наших снарядов, и ещё кое-кто выскочил по мелочи.

— "Полтава". Что с "Полтавой"? И тут же меня пронзила острая боль в голове, что я невольно вскрикнул, и от боли так скривился, как будто дожевывал килограмм клюквы.

— Ваше Превосходительство, что с вами, вам плохо. Так господа прошу оставить Его Превосходительство в покое – объявил Фадей Григорич.

Доктор погоди немного – остановил я Фадея. Владимир Константинович, рассказывай.

Пилкин глубоко вздохнул, я не знаю, о чем он там думал в этот момент. Может представил и свой корабль в таком же состоянии, а возможно не знает как мне сообщить что "Полтаву" не удалось спасти.

Ну – в нетерпении подталкиваю Пилкина начать говорить.

— Да успели его, довести до мели. Вот только…. Пилкин опять замолчал на несколько секунд – да и что от него осталось. Сейчас над водой находится только его корма. Вода плещется возле второй башни. Носовая оконечность примерно в районе 33–34 шпангоутов отломилась и затонула. Теперь и за два года его не восстановить, а вовремя войны совсем нецелесообразно. И самое прискорбное это то что "Полтава" понесла самые большие потери. Только погибшими больше 150-и человек, из них, пять офицеров. И ранеными не меньше, среди них тяжело ранен командир "Полтавы", капитан первого ранга Вяземский, и ещё с десяток офицеров. А всего в этом бою, общие потери по всем кораблям, составили около пятисот человек.

— Это очень большие потери для нашего флота, просто невосполнимые. Я уже предчувствую, в чем меня будет упрекать адмирал Канин. Угробил один линкор, второй на половину разбитый. А какие потери в кораблях?

— Наши потери если не считать "Полтаву", составили всего два эсминца, и один из них, это "Страшный" из полудивизиона Паттона, второй потерян ещё вовремя отражения торпедной атаки. У нас в этом бою, без царапин только крейсера Вердеревского. Он очень обижен на это, что мало дали ему пострелять.

— Но зато он помог "Полтаве" не затонуть и довёл её до мели. Насчет раненых – всех отправить в Ревель.

— Трухачев уже распорядился.

— Так он принял командование после того как меня контузило.

— Да

— А почему не Павел Михайлович?

— Капитан 1 ранга Плен ранен, но не так серьёзно как Вяземский, он и передал командование над оперативной группой, контр-адмиралу Трухачеву.

— Стоп. Ты говоришь, что большинство тральщиков прорвалось. А это значит, что Хиппер может предпринять попытку прорыва обратно в залив, а у него там шесть дредноутов. А мы сейчас почти безоружны. Так?

— Да, это так. Бронебойных снарядов осталось 93 и 61 фугасный, это только в действующих башнях. Есть ещё снаряды в третьем погребе, только бронебойных их там более 160-и, но башня полностью выведена из строя. Воду из погребов мы уже откачали, но заряды там пришли в негодность.

— Значит, если что, то Хиппера нам встретить нечем. Даже "Слава" и тем более "Цесаревич" нам не помощники.

— А "Слава" и так не в состоянии нам чем-либо помочь. Но сейчас темно и противник в любом случае до утра никаких действий не предпримет.

— А что мы можем предпринять в этом случае? Сами мы сейчас, где находимся?

— Перед проливом.

— В каком состоянии корабль?

— В нас попало семь крупнокалиберных снарядов. Имеем три подводные пробоины. Третье котельное отделения выведено из строя и полностью затоплено. Первое котельное внерабочем состояние, но воду из него удаётся откачивать, уровень воды медленно, но верно падает. Турбины в полном порядке, но пара для полного хода не хватает, узлов 17-ь дать можем. Про главный калибр мы говорили, проблема в нехватке боекомплекта. Из 16-и 120-мм орудий, в строю 11-ь. Орудия правого борта не пострадали, да и боекомплект там почти полный и я приказал переместить оттуда по сотне снарядов на ствол, на левый борт, да из пострадавших казематов весь годный боекомплект переместить к целым орудиям.

— Потери на корабле большие?

— Погибло 29, и 67 ранено и 11 пропало, возможно, где-то в затопленных отсеках.

— На чём отправляли раненых?

— У борта стоит эскадренный миноносец "Сибирский стрелок", на него и передаем тяжелораненых, ему все равно идти в Ревель на ремонт. Хотели и вас переправить на "Сибирский стрелок" чтобы доставить в Ревель пока вы были бессознания да решили немного подождать.

— Ох и не поздоровилось бы тебе Владимир Константинович за это, отправь ты меня не раненого а только с этой ссадиной на голове в Ревель. Ты представляешь, как бы там на меня посмотрели. Командующий покинул свой отряд, будучи даже не раненым, хотя бы малюсеньким осколочком от неприятельского снаряда, а так с шишкой на голове. Да это чистой воды дезертирство.

— Ваше Превосходительство, что вы такое говорите, что нам оставалось делать, когда вы больше часа не приходили в сознание?

Я опять сморщился от боли, которая пронзила мою голову. Доктор опять засуетился около меня.

— Фадей Григорич, вам что больше делать нечего, крутитесь возле меня. Идите, займитесь ранеными, а я как-нибудь пока перетерплю эту боль. Владимир Константинович, надо связаться с Трухачевым. Он командовал обороной Рижского залива, вот и надо выяснить, если еще запас мин на минных заградителях или в другом каком месте. И откуда их можно доставить сюда, к проливу? И это надо сделать ещё до рассвета.

Первыми к проливу ещё в предрассветных сумерках из Риги пришли три старых эсминца, каждый имел на палубе по двенадцать мин. Это всё что оставалось в Рижском арсенале. Кроме того из Моонзунда уже с первыми лучами солнца пришел тральщик "Пламя" с двадцатью пятью минами на борту. Вот это всё мы и выставили на новом фарватере, и стали ждать появления кораблей противника. Но первыми начали действовать мы. Через два часа после восхода солнца, на противника по нашей просьбе был совершён налёт стратегической авиации из Зегевольда, тоесть "Муромцев", а вот охраняли их, вылетавшие с Эзеля гидросамолёты. На этот раз налёт не принёс ожидаемого результата, было всего одно попадание пятипудовой бомбой в "Тюрингер" с минимальным для него ущербом. Мы до полудня простояли перед проливом, в ожидании что противник, зная теперь о нас всё, двинется обратно отвоёвывать потерянные позиции. Но когда нам сообщили с Цереля, что германский флот снялся с якоря и отходит в юго-западном направлении. По правде это было для нас большой неожиданность, что даже не хотелось в это верить. Но тоже самое, нам сообщила и авиаразведка – германский флот уходил. Сражение за Рижский залив было выиграно, а это значит, что и Ригу мы должны отстоять и отстоим. Без поддержки флота, германцам Риги не видать как своих ушей, если конечно они не превратятся в слонов. На всех кораблях вздохнули с облегчением, значит сегодня возможно никто не погибнет, а может и завтра, если германцы и вправду уходят. Наша радость на это известие была искренней, все кричали УРА! Но мы ещё сутки простояли в Ирбенском проливе, так на всякий случай. Но воздушная разведка, вылетавшая к Виндаве и далее к Либаве, германских кораблей не обнаружила. Да и наша радиоразведка подтвердила, что линейный флот движется в сторону Киля. А ещё через двое суток наши тральщики начали расчищать фарватер для того чтобы мы могли выйти из залива. Но чтобы не было никакой неожиданности, наша авиация каждый день летала на разведку, а не появится вдруг германский флот. Но нет, германских кораблей поблизости не наблюдалось. Эсминцы, которые получили серьёзные повреждения, были отправлены через Моонзунд в Ревель, на них же перевели всех оставшихся раненых. Линкор, крейсера и оставшиеся эсминцы, готовились к переходу в Гельсингфорс. На всех кораблях, что могли, своими силами исправлялись повреждения, подводились пластыри под подводные пробоины, откачивали воду из затопленных отсеков. Всё это делалось в ожидании прикрытия, которое должно было выйти с базы в скором времени. Но тут я получил приказ, передать временно командование группой капитану 1 ранга Пилкину и прибыть в Гельсингфорс, воспользоваться любым из эсминцев. Но я решил проигнорировать этот приказ, сославшись на недомогание, и невозможность перехода на эсминце. Что по распоряжению врача мне нужен покой, а эсминец корабль небольшой, он подвержен более сильной качке на волнах, чем линейный корабль. Я не знаю, почему командующий прислал такой приказ, тут два объяснения, или готовить мне мыло, или сверлить дырки на мундире. Но может быть, и то, и другое одновременно, вначале меня поимеют, а потом наградят. Но, то, и другое может чуточку подождать, я решил прибыть на главную базу в составе своей группы. Кому как, но я считаю, что это была победа, и мы вернёмся на базу как победители. А там как хотят, или снимают меня с командования, или награждают. Но вот после этой победы, ну не может, чтобы история чуть-чуть, да не изменила свои ход.

Конец первой книги.