16

Три дня тренировки шли, можно сказать, в штатном режиме. То есть мы катались по разным частям, но всегда находили время для занятий. Обычно это было при ожидании очередного поручения в штабе фронта или ожидании ответа в штабе какой-либо армии на доставленный приказ. Кроме того, иногда по дороге я неожиданно командовала: «Воздух!» или «Танки справа», — и мы моментально выскакивали из машины, прихватив вещички. С каждым разом получалось все лучше. Еще за это время мне удалось пару раз позаниматься с Романовым тактикой для отделения и взвода. Но это, к сожалению, было урывками и, боюсь, пользы от этого я почти не получила. Хотя все-таки лучше, чем вообще ничего.

Кстати, наш штаб переехал-таки на новое место в окрестности Могилева. А положение 3-й армии вообще стало критическим. Как я поняла из бесед в нашем штабе, немцы, видя упорное сопротивление Западного и Юго-западного фронтов, решили погодить с наступлением на Ленинград и повернули основную массу северной группировки на юг. Так что в этой реальности до блокады Ленинграда может быть и не дойдет, но вот окружение по крайней мере 3-й армии становится почти неизбежным. А тогда, по словам генералов, нависнет угроза и над всем Западным фронтом. В довершение всего связь со штабом армии оказалась утраченной. Что там произошло, никто в штабе фронта не мог понять, поэтому 8 июля товарищ Жуков решил направить туда меня с очередным пакетом и с наказом разобраться что там и как. Причем в нагрузку дал мне еще радиста, которому надлежало остаться при штабе для обеспечения надежной связи. Понятно дело, что к радисту прилагалась и рация совсем немаленьких размеров. Хорошо еще, что машина у меня открытая, и места для всех и для всего хватило.

Понимая, что в этот раз мы едем в какой-то степени в неизвестность, я перед выездом еще раз всех проинструктировала. Конечно, в первую очередь такой инструктаж был нужен радисту, так как он был для нас новичком и в критической ситуации мог, сам не желая того, путаться у нас под ногами. Кстати у него кроме рации был еще и автомат, что меня порадовало. С утра моросил небольшой дождик, поэтому мы все накинули плащ-палатки. Именно накинули, так как день обещал быть жарким (июль, как-никак), и мы надеялись через пару часов их скинуть. В последний раз я все проверила. Леша по моему приказу показал масксеть, которую мы научились моментально накидывать на наше транспортное средство, после чего сел, наконец, за руль, и наша команда тронулась.

Н-да. Ездили мы и впятером, но пять человек, кажется, лучше, чем четыре человека и железный сундук, именуемый рацией. Он, зараза, на каждой колдобине подставлялся под мой бок, и мои мечты об том, чтобы подремать, оказались неосуществимы. Пришлось заняться тем же, чем у нас в основном занимался Костя, то есть наблюдением за всем, что только можно увидеть. В первый час видели мы ставшую уже традиционной картину идущих на восток беженцев. Сердце сжималось от жалости к этим людям, а в голове все время появлялись мысли, что мы никак не можем переломить ситуацию. Более того, иногда мне в голову приходила крамольная мысль, что может быть в той, моей истории, не было такой катастрофы, потому что представить иное, еще более худшее, мозг просто отказывался.

Но вот как-то резко беженцы перестали нам попадаться. С одной стороны, ехать стало полегче, и Леша даже сумел увеличить скорость, но, с другой стороны, я никак не могла понять, куда же исчезли все люди? Вот они шли мимо нас, и вот вдруг никого нет. Причем мы как раз ехали по дороге, делившей почти точно пополам довольно большое поле. Где-то впереди, примерно в километре виднелся лес, и поскольку мы не первый раз ехали этим маршрутом, я уже знала, что за этим небольшим леском дорога повернет и снова пойдет через поле с небольшими кустарниками. А реальный лес начнется еще километра через два. Я буквально извертелась, но никого не видела. Ой, а ведь есть бинокль. Схватила бинокль и стала уже не так быстро смотреть по сторонам. И тут мне стало понятно, почему никого нет на дороге. Справа, с востока появились сначала мотоциклисты, а потом и танки. В бинокль я хорошо рассмотрела, что это были немцы. Непонятно было только, почему они движутся с востока, т. е. со стороны наших войск. Ох, так это и есть один из их традиционных немецких прорывов с целью рассечения, окружения и потом уничтожения противника. И куда нам теперь? Вроде бы ясно — только вперед. Дорогу сзади нам вот-вот отрежут. А впереди все-таки наша армия. Тут я заметила еще одну неприятную вещь: в нашу сторону отвернули четыре мотоцикла, в каждом из которых в коляске сидел пулеметчик. Хорошо еще, что дорога у них пока неровная — трудно будет прицелиться, но ясно, как божий день, что нашу машину они взяли на заметку и так просто теперь не отвяжутся.

И что теперь делать? Отработанный нами метод быстрой высадки из машины пока не катит: машину прихватят, а за нами пустят взвод и пишите письма. Тут мне в голову пришла такая дикая мысль, что узнай о ней товарищ Жуков, с ним стало бы плохо. Впрочем, на войне иногда проходят именно авантюры. Короче, я скомандовала.

— Леша, сейчас дорога немного повернет, и мы снова попадем почти на такое же открытое пространство. Но какое-то время немцы нас потеряют из вида. Поэтому после поворота метров через двести высади нас с Костей, а сам езжай дальше с радистом. Я отсюда дорогу до дивизии хорошо помню и не заблужусь. Заодно предупредишь командарма о прорыве. Все понял, выполняй.

— Товарищ лейтенант, — начал Леша.

— Леша, не спорь, а выполняй. Я еще жить хочу, а если потеряем несколько секунд, то шансов у нас практически не останется.

Леша понял, что сейчас не время для спора и наддал газу. Вот поворот, сейчас будем выскакивать.

— Костя, готов?

— Готов.

Двести метров прокатили, немцев сзади пока еще не видно. Пора.

— Пошли.

Мы с Костей выскочили из машины, и она поехала дальше. Хотя поле и выглядело ровным, но, конечно, в нем были небольшие ложбинки. В одну из них заныкалась я, в другую — Костя.

— Костя, стрелять по команде и в первую очередь начнешь с последнего мотоцикла. Первый мотоцикл не трогать. Понял?

— Так точно.

— Ждем.

Через пару минут выскочил первый мотоцикл, еще через несколько секунд стали видны все преследователи. Было видно, что пулеметчики в колясках уже начали стрелять. Еще чуть-чуть и Леше может не поздоровиться. Я первым выстрелом сняла пулеметчика первого мотоцикла. Костя тут же загасил два последних мотоцикла и перенес огонь на второй. Тот попытался развернуться, но не успел. Костя действительно классный пулеметчик. Первый мотоциклист тем временем проехал еще метров пятьдесят и тут обнаружил, что напарник-то тю-тю. Он притормозил и так и остался в седле. Только наклонился немного. Устал, наверное, с дыркой в голове ехать.

— Костя, страхуй.

Я пулей рванула вперед. Вроде бы пока других преследователей нет. Подбежала к мотоциклу и сначала схватилась за седока, Выдернула его и немного оттащила в сторону. Потом с большим трудом, подстегиваемая адреналином, выдернула и пулеметчика. Сдернула с каждого немца каску и плащ и пихнула их в коляску. Автомат у мотоциклиста туда же. Под один из трупов я сунула гранату с выдернутой чекой. Так, на всякий случай. После этого залезла на мотоцикл и лихо подкатила к Косте. Тут мы напялили немецкие плащи и надели каски. Я велела Косте бросить его пулемет, так как он мог нас демаскировать, но тут Костя заартачился.

— Товарищ лейтенант. Меня за утрату оружия могут расстрелять.

— Так ведь твой пулемет нас будет демаскировать?

— Ничего. Я сейчас диск сниму и уложу в коробку, а ствол суну в коляску вместе с вашей винтовкой. Их практически не будет видно.

Я решила, что совет правильный, и так мы и сделали. В довершение ко всему, себе на шею я повесила немецкий автомат. После этого мы спокойно покатили вперед. Метров через триста, подъезжая к лесу, Костя оглянулся и сказал, что за нами едут еще два мотоцикла. Но не стреляют. И правильно делают. Нечего по своим стрелять. Я подумала, не стоит ли еще и этих того. Но вспомнила, что «жадность фраера сгубила». Поэтому только прибавила скорость. Через какое-то время Костя еще раз повернулся и сказал, что немцы вроде как отстали. Вот и славно. Пока мы ехали, я в очередной раз поняла, насколько хорошо майор Григорьев разбирается в людях. Когда я ему плакалась, что мне плохеет при виде трупов, то он как в воду глядел, сказав, что скоро это пройдет. И вот теперь, не моргнув глазом, я сначала двух немцев спокойненько превратила в трупы, а потом еще шустро их раздела. И никаких обмороков, а, наоборот, очень даже бодро себя чувствую. Примерно через километр Костя забеспокоился.

— Товарищ лейтенант.

— А, что? Что-то не так?

— Да все вроде бы так, но вот мы скоро подъедем к нашим и получим от них встречное приветствие. Что делать будем?

Так ведь правда. Как наших предупредить? Я сунула руку в карман и нащупала там носовой платок. Пожалуй, маловато будет. Пришлось остановить мотоцикл. Велела Косте отвернуться, подняла гимнастерку и от рубахи оторвала солидный кус белой ткани. Вот теперь будет отличный белый флаг. Каски и плащи тоже сняли, но выбросить их жаба не позволила — а вдруг еще пригодятся. Снова поехали, и в дороге Костя привязал ткань к стволу винтовки, так что к штабу армии мы подкатили более или менее спокойно, хотя и под дулами винтовок. Окончательно обстановку разрядил Леша, который радостно к нам подбежал.

Я передала пакет командарму и доложила обо всем, что с нами произошло. Он только головой покачал, а потом сказал.

— Рад за вас, товарищ Северова, что так все обошлось. Вот только как вы назад добираться будете? Наша армия, как вы уже и сами поняли, попала в окружение. Очень хорошо, что вы привезли радиста, а то наш узел связи немцы разбомбили. То ли как-то засекли по радиопередаче, то ли их разведка сработала. Вот мы и не могли информировать товарища Жукова. А теперь до выхода из окружения вы останетесь при моем штабе. С товарищем Жуковым я это сейчас согласую. Вопросы есть?

— Есть не вопрос, а просьба, товарищ генерал-лейтенант. Я тут на белый флаг рубашку извела. Хотелось бы другую рубашку раздобыть.

— Это просто. Идите в хозчасть, там все получите.

Ну вот, за что боролись, на то и напоролись. Интересно только в качестве кого я тут буду при штабе?