Мое имя Шевцов Юрий Владимирович. С рождения я был не простым человеком. Когда-то я был солдатом.

 Родился жарким летом 1980года в большом приграничном селе. Отец служил пограничником, мать работала учительницей в сельской школе. Я иногда ностальгически вспоминаю беззаботное детство: пыльные дороги, стайки таких же грязных и босых сорванцов, как и я сам, мелкие обязанности по хозяйству. Впрочем, я был более правильным и более везучим, чем остальные (возможно, это было сильное влияние семьи). Отец, начав службу младшим лейтенантом, быстро продвигался по службе. Впрочем, это было не удивительно, учитывая то, что дед тоже был военным и, надо сказать, ему везло. Дед прошел всю войну и был дважды ранен, что, в конце концов, и заставило его уйти в отставку незадолго до моего рождения. Жил он в избе вместе с отцом и матерью, работал лесником. Больше близких родственников не было — оба брата моего деда погибли во время Великой Отечественной. Старший в Севастополе (хоть эта тема и не была популярна в семейных разговорах, я знал, что дед дважды ездил искать, но так и не нашел даже примерное место где он погиб, не то что имя на братской могиле), средний — на Курской Дуге (он был командиром Т-34 и во время атаки попал под выстрел «фляка»). Дед часто рассказывал о войне, о разных случаях — смешных и грустных, героизме и трусости, верности и предательстве. Дед был колоритной фигурой. Иногда на него что-то находило, и он уходил в лес на два — три дня. Особенно запомнилась одна история. Вспоминая ее, я словно возвращался назад на машине времени. Дед был невысок — где-то метр семьдесят шесть в молодости. Круглое лицо, будто бы высеченное из мрамора, ежик седых волос, пронзительный взгляд серо–стальных глаз (когда-то они были сине–голубыми как осеннее небо — иногда я думаю что они выцвели из-за того что видели), спокойный, иногда ехидный или веселый голос.

 Вечер в саду, небольшой костер между двумя яблонями. Голос деда:

— …нас прижали огнем немецких пулеметов. Звук стрельбы очередью из MG-42 похож на звук рвущейся бумаги. Рядом рвутся немецкие гаубичные сто пяти миллиметровые снаряды. Один падает перед нами метрах в пятнадцати и мы с товарищами бросаемся к воронке. Я был дальше других. Вижу — не влезу и только остановился как в ту же воронку, в то же место, еще один снаряд падает. Все кто был ближе — в клочки, а мне — два осколка в шею…А еще говорят снаряды в одну воронку не падают… Всякое бывало… И минометные мины в щели между бревен залетали. Я тебе так скажу — вся война на случайностях была, на слепой удаче. Кто и весь посеченный осколками без лекарств и бинта на поле боя выживет, а кто и водкой в штабе захлебнется…

 Я вырос. Советский Союз развалился. Мне еще запомнилось, как отец сидел перед приемником и ждал приказа на выдвижение к Москве. Но приказа так и не последовало. Дед смачно поносил Ельцина и ходил из угла в угол. Сейчас я вполне понимаю его чувства, а тогда я лишь смотрел на то, как он недоумевает, почему их там всех в Беловежской Пуще не кончили.

 Потом, я закончил школу, а так как был, благодаря матери, отличником, то поехал в областной центр поступать в институт. До сих пор помню, как провожали меня на автостанции немного грустный дед, отец и мать. Я еще не знал, что увижу родственников очень нескоро.

 В и институт поступил я без проблем, но я неожиданно понял, что выбранная специальность не мое. Как-то странно ко мне пришло осознание того, что я хочу служить. Причем не просто служить, а сражаться. Я позвонил родственникам и сказал, что пойду в армию. Отец сначала ругался, но потом, неожиданно согласился. Сейчас-то я понимаю, что наша семья всегда была связана со сражениями.

 Надо сказать, что здоровье у меня было отменное, поэтому проблем в армии я не ожидал.

 Призывной пункт неприятно удивил меня своей мрачностью. Здание довоенной постройки, внешне обшарпанное, с грязновато–ржавыми потеками под ржавыми же подоконниками. Парадное крыльцо поднималось над асфальтированным плацем на три бетонные ступеньки, на верхней ступени стоял хмурый капитан и о чем-то спорил с пожилой, но когда-то очень красивой, и ухоженной женщиной в белом врачебном халате. Над крыльцом повис ржавый козырек, по которому ходили туда–сюда воркуя, черно–белые голуби. Я прошел мимо капитана и вошел в здание. Я очутился в длинном изогнутом коридоре, слабо освещенном ртутными лампами дневного света расположенными на потолке. До потолка было около четырех метров. На стенах были развешаны плакаты в пропагандистско–милитаристическом стиле прославляющие разные рода войск. В принципе больше ничего запоминающегося. Мне повезло осенний призыв еще не закончился. Из врачей запомнился только веселый шутник который посадил меня во вращающееся кресло и, сказав закрыть глаза, крутанул. Дав покрутится, остановил и сказал пройти по воображаемой прямой линии. Я легко прошел. Сделав пометку в карточке, он отправил меня дальше. В конце сидел давешний капитан. Просмотрев карточку, он сказал:

— Ну что ж, сынок, ты годен. Проблем со здоровьем нет. У нас недобор. Ты можешь пойти служить куда хочешь, кроме танкистов — высоковат, и десанта — ростом не вышел.

— А в спецназ возьмут?

— Нууумм … — Он еще раз перелистал карточку и практически равнодушно ответил: — Да.

 Военный, темно–зеленого окраса, грузовик везет меня и других новобранцев в учебку. В пути мы уже где-то час. Парни переговариваются между собой. Меня клонит в сон.

 Я вам скажу, если вам кто-то говорит что АК-74, ПМ и, не дай Боже, ТТ это лучшее оружие в мире — смачно плюньте этому человеку в лицо. Ибо он ничего в руках кроме этих, пусть надежных и простых, убожеств отечественного производства не держал. Вы знаете ресурс ствола ПМ? Двадцать–тридцать тысяч выстрелов. А ресурс «Глока»? Сорок тысяч по гарантии и МИЛЛИОН в случае бережного обращения. Я своими ушами слышал рассуждения двух полковников о том, что необходимости в перевооружении и переоснащении нет, а АК до сих пор лучший автомат мира. Гады. Их бы с нами на Кавказ. И каску без подшлемника. И кирзачи без портянок. И родной броник, весом 20 кг, ни отчего не защищающий. И в очередь к полевой кухне за перловкой. Ах да, в грязи бы еще их вывалять, чтоб только глаза было видно на черных рылах. И для антуража — чтоб арабский снайпер с новомодной европейской снайперской винтовкой, с эффективной дальностью поражения полтора километра, постреливал по ним, не давая нормально пожрать. Они бы тогда по–другому завыли. Как иногда тихо выли мы — молясь, чтоб наша арта накрыла очередной дот, а не нас… В норматив на стрельбу из ПМ я с трудом уложился. А вот из АК и СВД я был первый в роте.

 Иногда мне кажется, что вся предыдущая жизнь была чередой кошмарных нереальных снов.

— Беременные бегемоты!!! Разве так носок тянут? Четче шаг! Раз–два, раз–два! — это был наш прапор Спицын, на редкость тупой осколок Советского Союза. Очевидно, кроме того как печатать шаг и матюгаться в матюгальник он больше ничего не умел. Остальные наши командиры и консультанты были умнее его и выше званием. Впрочем, искры разума у Спицына хватало, что бы осознать эту несправедливость и прапор срывал злость на нас. Честно говоря, строевая была единственным предметом нафиг, если не сказать покрепче, нам не нужным. Наверное, прапор иногда это вспоминал и зверствовал пуще прежнего. Именно он настаивал, чтобы во время марш–бросков мы или песню пели, или противогазы одевали. Кстати, если марш–броски были на индивидуальный зачет — прибегал я всегда первый.

 Наверное, из-за этого учебка сохранилась в памяти лишь небольшими фрагментами. Время пролетело очень быстро — вот мне, за отличие в строевой подготовке дают младшего сержанта, а вот — нас уже сажают на поезд, едущий в Чечню.

 Грязный, вонючий, но такой родной вокзал. Приехали родители меня провожать взяли с собой маленького братика Сережку. Жаль, что я так и не смог подержать его в руках. Прапор, жалкий ублюдок, так и не выпустил меня на перрон — наверно боялся, что я дезертирую у всех на глазах. Хорошо что он не остался с нами, а укатил обратно. Я б, точно вам говорю, во время первой перестрелки засверлил бы ему пулю в живот (чтоб подольше мучался), и никто бы меня не сдал. Мои чувства разделял весь отряд — не одного же меня провожали.

 Я думаю, что все это (ненависть младшего командного состава, отвратительное питание, изматывающие тренировки, внутренняя нездоровая атмосфера в отрядах) было частью подготовки к переходу нами рубежа первого убийства.

 Для меня же это произошло как-то буднично.

 Горы. Нас выбросили с вертолета перекрыть отступление каких-то, как сейчас модно говорить, «бандформирований». Вот же идиотство! Самое печальное было то, что арабские наемники были лучше снаряжены и вооружены. Может, АК и опережал свое время полвека назад, но сейчас его лидерство в поле уже давно было оспорено. Можно сколько угодно говорить о надежности и простоте, но это решающие факторы только тогда, когда АК держат в руках двенадцатилетние пацаны, идущие на следующий день в качестве пушечного мяса…

 Какое-то ущелье и безликие далекие фигуры врага в камуфляже. Мы в засаде. Даже дышим через раз. Нас учили не смотреть постоянно на врага, а бросать на него короткие мимолетные взгляды. Что не говори, а человек — зверь. И на войне до предела обостряются все чувства и инстинкты. Люди могут чувствовать угрозу и враждебный взгляд. Это доказано давно…

 Три человека разведки и десятеро основного отряда. Разведку мы пропускаем — важных людей в ней нет. Их убьют снайперы, а не убьют — это уже не важно…Вот основной отряд приближаются к той условной точке, где мы откроем огонь. Очень медленно ловлю в прицел мощную бородатую фигуру. Тоже мне, вояки. Расслабились. До границы, мол, рукой подать. Забыли? Поход заканчивается только тогда, когда солдаты раздеваются на базе…

 Последняя фигура минует условный камень и — мы начинаем стрелять одиночными и короткими очередями. Я ловлю в прицел пытающегося перебежками убежать наемника и мягко нажимаю на спуск. Человек пробегает пару шагов и падает… Вот и все…

 Ничего сложного — мы же не во времена Древнего Рима, что б убивать гладиусами лицом к лицу, а потом вытирать брызги чужой крови с лица…

 Я с детства не боялся крови. Не зря же у меня в роду одни военные. Даже прадед был одним из первых коммунистов и служил в Красной Армии. Наверное, поэтому деду, а потом и отцу сходило с рук некоторое вольнодумство. Впрочем, дед с отцом обладали просто звериным чутьем на неприятности и прекрасно разбирались в людях: при ком-то — могли и смело пошутить в сторону партии, а при ком-то — тупо гнули коммунистическую и, в частности, партийную линию.

 Руки замерзли. Я подбросил последние ветки в небольшой костер, понимая, что это только оттягивает неизбежное. Проклятый ФСБшник… Чужая пуля срикошетила под углом в ногу и, разорвав вену, вышла из спины. Я со своим отделением должны были прикрыть ФСБшника на переговорах с бородачами, но что-то пошло не так с самого начала. Я задним местом почувствовал подвох еще на базе, когда нам в отряд внедрили странного хмыря с масляными, по крысиному бегающими, глазками. Это было ловушкой. По прибытии на встречу ФСБшник с бородачем шустро смылись, а нас обработали из РПГ и пулеметов. Выжил только я, и то, чувствую, это ненадолго. Может быть ФСБшник был перебежчиком? А мы, доставив его тушку на границу с Грузией, стали «нежелательными свидетелями»? Или мы ими стали задолго до этого? Все таки видели (и участвовали) мы немало. Тут и торговля оружием на ту сторону, наркотрафик — на эту, работорговля (женщины) — опять на ту, нелегалы — на эту…

 Как же по–дурацки закрутилась жизнь…

 Холод начал опять подниматься по спине. Попытавшись шевельнуться, я обнаружил, что правая рука не слушается. Пожалуй, все. Бросив взгляд вниз, я понял, что сижу в луже своей крови. Я опять начал рыться в своих воспоминаниях. Как же многого хотелось достигнуть… Жаль, что я не застрелил ФСБшника, только в ногу попал… Ненавижу ПМ. С его этим гребаным «дожиманием»… Последний раз лизнув воздух, костер потух, оставив лишь одни яркие угли. Казалось, сразу наступила тьма. Но глаза, привыкнув, снова стали различать разбросанные по полуподвальному помещению предметы моего снаряжения: гильзы, немного патронов, разобранная аптечка, сухпай, и простреленный, вымазанный в моей крови и грязи, полупустой вещмешок. Внезапно, прямо из ярких углей, словно густой нефтяной дым, поднялась столбом тьма и, на пару секунд расплескавшись по комнате, собралась в красивую статную молодую женщину. К своему стыду, я, сначала, даже не посмотрел на ее лицо, ведь ее одежда состояла из украшений и лент темной ткани обвивающей ее идеальное тело. С трудом оторвав взгляд от ее груди я посмотрел на ее лицо и обмер, осознав что передо мной не человек. Ну не может у человека быть такого идеального лица с завораживающими, абсолютно черными глазами в которых клубилась и вытекала, словно туман, тьма. Вдобавок у нее были длинные (около третиметра) уши, чуть разведенные в разные стороны. Ее белые волосы были собраны в тугой хвост зафиксированный темным ремешком.

 Я слышал истории про последние галлюцинации перед смертью. Кто-то видел родных (живых и мертвых), кто-то демонов или каких-то тварей стоящих рядом или разговаривающих с ними. Но, даже зная, что я на Грани, мне не хотелось признаваться в скором конце себе. Я же мог остаться на том пустыре и быстро околеть от потери крови. Нет — я полз, пытался перетянуть или зашить рану. Потом разжег костер и включил аварийный маячок… Но, очевидно, все напрасно…

 Пока я занимался самокопанием, странная женщина наклонилась и произнесла:

— Меня зовут Эхаялин. Я дочь богини, Темной Богини, Элос. — надо же все, как и рассказывали. Впрочем, я решил заговорить — все равно подыхаю, а так веселее.

— Мое имя Юрий Шев…. — я закашлялся, а вдохнув воздух, обнаружил, что уже не могу говорить.

— Юрий Шев… мммм интересное имя — произнесла она — Шев …. у нас руной Шев обозначают «смерть во тьме». — она оглянулась — Как символично ….

 Я собрал остатки сил и левой рукой дотронулся до ее щеки. Как я и думал ее кожа была упругой и шелковистой. Неожиданно Эхаялин потерлась щекой о мою руку, как кошка, и, как мне показалось, мурлыкнула. Оторвавшись от моей руки она посмотрела мне в глаза и произнесла:

— Как интересно… Что ж, решено! — она ткнула в меня своим тонким, длинным пальчиком, с неестественно длинным (примерно пятнадцать–шестнадцать сантиметров), когтем и произнесла: — Хочешь ли ты получить другой шанс? Моему народу нужны такие — она выразительно осмотрелась вокруг — упрямцы. Для того, что бы ты понял — я перенесу твою душу и память в новорожденного представителя Высокого Дома своего народа. Вопросы? — она выжидательно посмотрела на меня. Под ее взглядом я ощутил, как силы возвращаются ко мне.

— А что произошло с прежним жильцом?

— Его отозвали. — Ее ответ был чересчур коротким. Возникло впечатление, что здесь не все так гладко.

— Какие-то конкретные задания, обязанности?

— Да как обычно — живи, развивайся во славу своего Дома и народа.

— И никаких миссий? Может что-то найти или что-то создать?

— Пока нет. Какие могут быть задания для младенца? А через тридцать лет либо, как у вас говорят, осел умрет, либо я умру, либо о тебе вообще все забудут. Так ты согласен или как?

— Да, согласен. Вот только не верю я в твою благотворительность… Жизнь научила…

— Скажу лишь, что у тебя особенная энергетика и …ты мне понравился. Не бойся — это будет даже весело! — Эхаялин неожиданно засмеялась и звонко хлопнула в ладоши.

 В следующее мгновение мир вокруг меня поглотила тьма.

 Внезапно тьма стала отступать, как будто наводили резкость, и я увидел склонившиеся надо мной лица, сильно похожие общими чертами на Эхаялин. Я потянулся к ним рукой. О боже! Я действительно младенец! От изумления я вдохнул воздух и закричал от боли! Нет, я всегда подозревал что младенцы, сразу после рождения, всегда кричат от болей, но не думал же, что я окажусь прав. Легкие горели. Я старался дышать по чуть–чуть. Внезапно пришло облегчение. Я вздохнул полной грудью и открыл глаза. Меня держала на руках практически ничем не отличимая от Эхаялин женщина. Вот только разрез глаз был чуть другой и глаза были с почти нормальными зрачками и белком. Ее кожа была лишь чуть–чуть серее волос. Вдобавок, когда она посмотрела куда-то над моей головой, я увидел, что ее уши почти на треть меньше — они лишь на треть вылазили над ее головой. Также на ушах я увидел несколько красивых серьг, а в волосах, аккуратно собранных в длинный толстый белый хвост, было вплетено несколько красивых драгоценностей из желтого металла, очевидно золота или другого металла исполняющего те же функции, изображающих змей. Не успел я налюбоваться на змеек, как мне в рот всунули …бутылочку! А я уж размечтался о сиське… Вот печаль то… А молоко (или что это было?) оказалось вкусным и я, неожиданно для себя, заснул.

 Проснувшись, я задумался над положением, в котором оказался благодаря прихоти прекрасной полубогини. По всему выходило, что это другой мир. На земле точно не было таких существ. Это во–первых. А во–вторых — я согнул руку и пощупал свое ухо. Оно было длинным и заострялось в конце. Уши были не такими длинными как у женщин, которых я видел, и тем более не таким как у Эхаялин, но у меня было ощущение что они еще вырастут. Кожа на моих руках была даже белее чем у Эхаялин. Я думаю она чуть потемнеет с возрастом. Я посмотрел на ноги. Какой же я маленький и слабый… Ну, ничего, у меня есть время сделать тело сильным. Из всего этого можно сделать вывод — полубогиня сдержала слово и я действительно новорожденный. Внезапно, я понял, почему мне не дали сиську — у меня же во рту полный набор зубов! Интересно, это обычное явление? Очевидно, да. Наверное, мать сдаивает молоко в бутылочку и, чуть подогревая, дает мне. Так, припомним разговор с Эхаялин. Из него следует, что красивая ушастая женщина с сережками — моя мать. Интересно, а почему я еще не видел отца? Наверно, он скоро придет или уже приходил. С трудом договорившись со своими руками, я чуть оттянул подгузник и заглянул туда… Фуууухххх… Я мальчик. Это уже хорошо… или нет? Аааа пофигу. Все равно изменить я ничего не могу и не буду. А если б я был девочкой? Ответ прост — смирился бы. А когда вырос — стал бы расчетливой стервой. Ну да, ну да — я такой…

 Третье — нужно узнать, по какому пути развития движется мир. Ну, там — технический, биологический или может какой-то магический? Взять туже полубогиню Эхаялин — прыгает между мирами и собирает(?) души воинов. А может и не только. Болтает она на русском неплохо, с мировой культурой знакома. Вполне возможно технологиями тут никого не удивишь, а некоторые индивидуумы способны легко заменить пару танков, зениток, штурмовых вертолетов и, до кучи, пехотную дивизию.

 От всех этих размышлений разболелась голова и склонило в сон.

 Проснулся я от взгляда. Да–да. Я просто почувствовал себя как под микроскопом. Открыв глаза, я увидел мать и еще одну женщину. Если на матери была роскошный наряд, то на новенькой я наблюдал намного более простую, но, по–моему, более практичную одежду. Всмотревшись внимательнее, я понял что это, в некотором роде, легкий доспех. Лицо ее было еще грубее, чем у матери, и, мне показалось, я заметил один длинный еле–еле заметный шрам на шее. Кроме того, ее уши были еще короче, а кожа с еще более серым оттенком. Мускулистую фигуру буквально обтягивал кожаный костюм со множеством ремешков, а также застежек. Если на матери, из того положения где я находился, оружия не было видно, то новенькая, казалось, была обвешана им вся: под руками находились ножны метательных ножей, на поясе — короткие мечи (по одному слева и справа) и странная толи трость, то и дротик, расположенный под правой рукой. На бедрах были закреплены ремешками ножны с длинными, ручками вниз, изогнутыми кинжалами в изукрашенных ножнах, в руках женщина держала нечто вроде боевой косы, только очень искусно изготовленной и украшенной. Я даже видел какой-то рисунок или вытравленный, или выточенный на поверхности волнистого лезвия.

 Я внезапно испугался, подумав, что меня собираются притопить или отдать в какой-нибудь детдом, но внезапно мать и воин повернули головы в мою сторону и почти синхронно улыбнулись. А они не родственницы? Это моя тетя или сестра? Определенное сходство есть, но — нет, не похожи. Скорее всего — это моя охрана. А значит все в порядке. Впрочем, мать закончила инструктировать охрану и, кивнув кому-то невидимому, отступила в сторону. Я еще заметил, как она начала нервно теребить замысловатую сережку на правом ухе. К чему бы ээээ??? Додумать мысль я не успел.

 В первое мгновение мне показалось, что в комнату ворвался какой-то вихрь, состоящий из рук, ног, тел, и голов. Как я оторопело понял, минут через двадцать непрерывного тормошения, — это были мои сестры и братья. Осознал я это, только сравнив лицо матери с сюсюкающими лицами — они были очень похожи. Вот только волосы у почти у всех были черными, кроме дух старших сестер — их волосы были ближе к цвету пепла. Они были более сдержанными и… зрелыми, что ли? Все это мельтешение мне надоело и я зевнул. Внезапно, я почувствовал какое-то напряжение в воздухе. Мать забрала меня из рук сестры и направилась к дверям. Мне было жутко интересно все вокруг и я осматривался по сторонам. Лежал я, оказывается, в чем-то сильно смахивающем на обычные ясли, источником света в комнате оказались невысокие узкие циллиндры расположенные по углам комнаты и дающие мягкий желтоватый свет. Охрана расположилась у широких и высоких, в данный момент открытых, дверей. В них стояла мужская стройная фигура вооруженная как охрана, за исключением странного копья–трости, да мечи в ножнах были другой формы. Видать это — мой отец. Отец взял меня под руки и посмотрел мне в глаза. И тут я понял, что у ВСЕХ кого я видел до этого, глаза были черные, а вот у отца — синие. Отсюда вопрос — какого цвета глаза у меня, и что из цвета глаз следует? Впрочем, отец смотрел в глаза мне недолго и, вернув матери, сказал несколько фраз, затем удалился. С ним исчезло и напряжение.

 После визита отца приходили другие мужчины, но относительно их статуса я ничего не понял (толи охрана, толи любовники, толи и то и это). Приходили даже странные делегации мужчин и женщин с еще более грубыми лицами и совсем короткими, лишь чуть больше людских, заостренными ушами. Их кожа была еще более темной, чем кожа воинов, ее цвет уже можно было назвать серой и даже черной. А одежда практически не имела украшений, но была чистой и даже красивой. Я так понял, общество 'ушастиков' сильно поделено на касты по цвету кожи и длине ушей (цвету глаз?), но вряд ли, чтоб разделение было только по этим признакам. За размышлениями я не заметил, как заснул.

 Проснувшись я обнаружил что подгузник сменили, но в комнате довольно темно. Очевидно в Доме ночь. Распорядок младенца прост: поел — поспи, поспал — поешь. Обосрался — лежи, жди, пока поменяют подгузник. Жуть конечно, но что я могу пока делать? Остается лишь одно — набираться сил и развивать свое тело. Итак, первая цель — встать на четвереньки, вторая — на ноги, а там уже нарисуется и третья, и четвертая, и пятая…

 Благо еды и сна в достатке. Сначала просто двигал руками и ногами вверх–вниз и влево–вправо. Быстро уставал и снова засыпал. Однако, со временем, перерывы между сном становились длиннее, а тело сильнее. Самою чуточку. Но когда смог спать на боку или на животе был жутко счастлив. Обратил внимание, что на границе бокового зрения постоянно присутствуют малоподвижные разноцветные линии. Однажды, засыпая, я приоткрыл глаза и полностью увидел их. Это было похоже на новогодние гирлянды. Но, как только я сосредоточился на них, они снова как бы стали прозрачными. Так в мой распорядок дня добавилось еще одно упражнение — для мозга. Глядя перед сном на странные разноцветные линии, образующие на стенах и потолке нечто вроде частой решетки, я думал, что это либо энергопровод, либо какая-то сторожевая сеть.

 Я старался считать дни, делая незаметные царапины, отмечая одной царапиной 5 дней. Примерно через два месяца тренировок я попытался стать на четвереньки и мне удалось! Правда ненадолго и я сразу опять лег, но первый полет братьев Райт и полетом-то назвать нельзя было. Вдобавок, я сегодня рассмотрел несколько сторожевых энергетических веток, расположенных над моей кроваткой, словно ветки кустарника. Они меня манили словно костер в тайге — заблудшего путника. Я даже во сне видел, как дотрагиваюсь до них. Но путь до них был очень долог. Лишь еще через три месяца я смог уверенно стоять на четвереньках.

 Таак, теперь беремся руками за стеночку и меедленно поднимаемся, поднимаемся… О проклятье — сторожевая ветка выше чем мне казалось. Все — на сегодня я выдохся. Внезапно от дверей раздался удивленный возглас. Оп–па спалился. Глядя на пустое место охранницы, я раздраженно сел на кроватке. Интересно, что теперь будет? Другая охранница изумленно и неверяще смотрела на меня. Я, конечно, выдохся, но подставлять девченок не буду. Прийдется повторять на 'бис'.

 Спустя примерно пять минут в ясли ворвалась мать и уставилась на меня. Что уставилась, ну сижу я — мужик я или нет? Так, ладно, зрители есть — один я рефлексирую. Перекатываюсь на четвереньки и по стеночке, по стеночке… Сзади раздался глухой стук обернувшись я обнаружил: без сознания — мать — одна штука, в полной прострации — охранницы — две штуки. Вообще женщины были всегда моей ахиллесовой пятой. Поэтому, я серьезно расстроился и даже подумывал зареветь.

 Когда мамку откачали, она была в таком шоке, что по инерции начала кормить меня грудью. Ради такой награды не жалко всех трудов. Кстати тогда я впервые увидел ни что иное, как заклинание, которым приводили в себя мать. Я попытался запомнить, как его плела одна из охранниц. Пожалуй, это был самый счастливый день моей новой жизни.

 Уже неделю вокруг меня наблюдается нездоровое оживление. Я, думаю, что намного опережаю развитие своих сверстников и из-за этого образовалась такая свалка. Причем, то что было на следующий день от моего рождения было жалким подобием того что происходило сейчас. На шестой день произошел визит, очевидно, местной правительницы, хотя я могу и ошибаться.

 В этот день в моей комнате навели дополнительный марафет и уборку. Ноги мои чуть окрепли и я уже более уверенно выглядывал из-за края кроватки, держась двумя руками за него. Меня черная служанка покормила из бутылочки, сменила подгузник (когда же я вырастууу !!!), и, натянув, какую-то детскую кофточку убежала, очевидно чтобы не мозолить глаза.

 Охрана стояла вся дополнительно обвешанная разнообразными побрякушками, амулетами и медальонами. Я так же заметил что многое из украшений и, даже, оружия было также обвито энергетическими разноцветными линиями. Жаль, что охранницам не разрешалось брать меня на руки, а то б первое к чему я протянул ручки — их оружие. Ну да ладно — на матери то же было навешано разного добра, как на новогодней елке. Чего стоило ее супероткровенное платье, честно говоря больше похожее на смесь того что я видел на Эхаялин и плюс купальник с короткими изящными сапожками на ногах. Волосы были распушены и создавалось впечатление, что их объём больше объёма тела. Надеюсь, мамка возьмет меня на ручки и я сумею стырить какую-нибудь магическую побрякушку. Надо только момент подгадать. Ну это уж дело техники. Между странных медальонов, выпускающих в окружающее пространство чуть колыхающиеся энергетические щупальца, особенно выделялся знак в виде лазурного полумесяца, расположенного горизонтально концами вниз, с тыльной стороны полумесяца как бы выростал черный узкий прямоугольник за который он и был через кольцо прицеплен к черной цепочке. Знак был довольно большой, наверно с две мои ладошки. Еще раз взглянув на родственников, я обнаружил на них множество таких знаков: серьги, застежки, крестовины мечей, сабель и кинжалов, навершия на оружии, вышивка на элементах одежды. Этот знак был даже вытравлен на полированных волнистых лезвиях боевых кос моих охранниц, застывших неподвижными истуканами в сумеречном свете светильников. Что уж говорить о моей кофточке? Появился где-то на горизонте отец, перебросился парой чуть ли не ритуальных фраз и стал, подпирая стеночку, контролировать комнату. Странный он, и положение в семье у него странное. И оружие у него отличается в лучшую строну, и одежда практичнее. Возникает впечатление, что он хорек среди кошек — все вместе они его разорвут, а вот один на один даже о везении не стоит думать. Мамка, проконтролировав комнату, удалилась вместе с кагалой родствеников, но спустя минут пятнадцать (я, как только комната опустела, сел, а как услышал приближающийся шум — опять поднялся) вернулась, сопровождая властную среброволосую женщину одетую в красивое, похожее разрезом на китайское, платье. Ее волосы были собраны в длинную (примерно до колен), толстую косу, украшенную в разнообразные заколки и приколки. Украшений было мало, но это наоборот производило неплохое впечатление. Обута она была в легкие, наподобие греческих, сандалии.

 Охрана, при ее виде, втянула живот и выпятила грудь. Женщина скользнула по ним безразличным взглядом и подошла, в сопровождении матери, ко мне. Внезапно, я понял, что в комнате стало абсолютно тихо — никто не разговаривал и даже не шевелился. Женщина наклонилась. Я посмотрел ей в глаза и понял, что в ее глазах плескалось пламя. Было такое впечатление, что она смотрит в рыжее пламя и оно отражается в ее глазах. Мне показалось, что меня затягивает в огненную бездну, но страха или боли не было. Было лишь тепло и что-то похожее на… интерес? Мне захотелось поиграть огнем и, интуитивно, я понял, как воздействовать на него. Я стал загибать гигантские языки пламени, собирая их в один пучок. Языки пламени как-то пытались своевольничать и разгибаться, но я им этого не позволял и их сопротивление сошло на нет. Я почувствовал одобрение, и силу внутри себя. Но мне показалось, что пламя какое-то слабое… А что если… Поддавшись порыву, я всю силу, словно ведро керосина, плеснул в гигантский огненный столб. В следующее мгновение я вернулся в реальный мир. Первое, что попалось на глаза — это заваливающаяся назад гостья и мать, подхватывающая ее. Черные слуги тут же принесли стул, и мать туда усадила гостью. Мать уже создавала что-то наподобие уже виденного зеленого заклинания, но гостья остановила ее, что-то сказав. И, с интересом, еще раз, посмотрела на меня. Огня в ее глазах не было. Спустя секунду она, тряхнув головой, встала, с улыбкой обвела родственников взглядом, и что-то произнесла указав на меня (надеюсь не «секир башка, аллах акбар») и, коротко переговорив с матерью, удалилась. Мне показалось, что перед уходом она глянула на меня и в ее взгляде пронеслось легкое сожаление. Интересно, к чему бы это?

 Родственники, во главе с матерью, вывалились следом за ней. Я недовольно огляделся — а на ручки, а магическую цацку? Впрочем, я заметил стоящего около яслей отца в его традиционной сбруе с кинжалами и мечами. Краем глаза я заметил, что за ним напряженно наблюдает охрана. С чего бы? Он наклонился, рассматривая что-то у меня в глазах. Я же, не отводя глаза, аккуратно взялся за ручку метательного ножа и потянул на себя. А что? Сам виноват. Что попало в мои загребущие рученки — то мое. Нож неожиданно легко вышел из ножен, но удержать я его не смог и он оглушительно звякнул об пол. Я испугался, что батю сейчас скрутит охрана, но девки все видели и усмехнулись, когда батя удивленно смотрел на пол. Хмыкнув, отец забрал нож и вышел из комнаты. Больше ничего в этот день необычного не произошло и, после того как меня покормила и переодела служанка, я заснул.

 После визита высокопоставленной гостьи все успокоились и потянулись серые будни. Когда я пошел — все приняли этот факт как нечто собой разумеющееся. Мать забегала редко — хорошо, если каждый день минуты на две. Честно говоря, я за ней скучал и с нетерпением каждый день ждал ее визита. Еще реже приходили родственники, но благодаря тому, что их было до фига, не было ни дня без визита. Иногда приходили высокие белокожие статные мужчины и женщины в сопровождении матери. Я так думаю, это были дальние родственники либо старшие дети моей матери, живущие не в Доме.

 От скуки начал пытаться работать со своей силой. С этим были определенные проблемы. Самые главные — я не знал с чего начать, где искать и как с ней работать? О принципах медитации я знал только то, что они есть. Я стал перебирать воспоминания тех моментов, когда колдовали окружающие. Пока таких моментов было только два. Причем в случае с матерью заклинание было незавершенным. Может, ключ спрятан в странном происшествии с необычной гостьей?

 Еще через месяц, когда я стал вылазить из яслей, прислуга начала сидеть со мной постоянно, чтоб я не вывалился. И через пару дней меня мать взяла за руку и вывела из яслей на прогулку по Дому.

 Архитектура просто поражала. Нет слов чтобы описать то, что я увидел с балкончика во внутреннем дворике.

 Во–первых. Над головой неба не было! А был каменный свод. До него, по–моему, было метров триста — четыреста. От потолка опускались гигантские сталактиты плавно переходящие в сталагмиты. Насколько я помню, подобные образования назывались сталагнатами. Все подобные образования, насколько хватало глаз, были обжитыми — на это указывали освещенные окна и вырубленные спиральные лестницы. Я стоял на балкончике с матерью недолго — она дала мне насладится видом и повела вниз по лестнице. Я оказался не готов к таким долгим прогулкам, вдобавок ступени для меня были слишком круты. Увидев это, меня взяла на руки служанка и в сопровождении двух солдат мужчин, вынырнувших из скрытой ниши, спустилась на восемь пролетов. Свернув за угол, мы оказались на внутренней тренировочной площадке. Площадка имела форму вытянутого ромба длиной примерно двести пятьдесят метров и шириной — я повертел головой — около половины этого расстояния. В двух метрах от меня каменный пол заканчивался и, делая невысокую, даже для меня, ступеньку, начинался песок. На дальнем конце площадки две пары полуобнаженных мужчин ожесточенно махали мечами. За ними наблюдала группа воинов в кожаных латах и несколько мужчин в плащах с глубокими капюшонами. Один из них повернулся к нам спиной, и мне удалось разглядеть на сероватом фоне плаща знак нашего дома. Неожиданно одна пара разорвалась и тот воин, что был правее, упал на колено, прижимая правую руку к боку. К нему подошел один из «плащей» наклонился и начал водить руками по ране. Даже отсюда было видно, как течет красно–черная кровь. Наверное, о таком понятии как «тренировочные мечи» тут не знали. Впрочем, если в этом мире сильно развита магия (и при достаточном количестве этих магов) то необходимости в них действительно нет. И точно, когда через минуту поднявшийся воин стер тряпкой кровь с тела, раны видно уже не было. Я, отцепившись от слуги, шлепая босыми ножками по теплому полу осторожно (не дай Эхаялин упасть!) подошел к площадке и опустился на колени. Правой рукой я начал разгребать песок, но продолжалось это недолго — моя рука снова уперлась в камень. Моя догадка подтвердилась — песок был привозным. Я взял в горсть немного и сыпанул на приступку. Спустя пару секунд песок, я успел разглядеть как сработало заклинание, затянулся обратно во дворик. Теперь понятно, почему песок не разнесли по всему дому. Песок и тротуар были пропитаны разной по цвету энергией. Серая энергия песка, взаимодействуя с бурой энергией «тротуара», отталкивалась, увлекая за собой материальный песок. Оглянувшись на мать, я увидел на ее лице выражение гордости и одобрения. На этом моя первая прогулка подошла к концу. Служанка взяла меня на руки и без происшествий отнесла в ясли, где, поев, я заснул.

 С того дня меня выносили гулять ежедневно. На тренировочной площадке я иногда видел тренирующихся солдат, а, однажды, даже застал тренирующихся женщин. Наконец-то я разобрался в назначении странного оружия на поясе. Это оказалась составная плеть. Она состояла из очень острых пластин, похожих, по форме, на наконечники стрел. Плеть была не только оружием средней дистанции, но также и дальнего боя. В этом варианте использования, во время хлесткого удара последнее звено отсоединялось магически и силой инерции устремлялось в направлении цели. Строй высоких, пропорционально–мускулистых, беловолосых, женщин–воинов затянутых в черные кожанные доспехи, закрывающие все тело (даже на лицах были черные маски с узкими и длинными глазными щелями), впечатлял. Я начал их называть «жрицы». Командовала ими неуловимо знакомая черноволосая жрица в белой маске с черными знаками. Очевидно, это была одна из моих сестер. Командирша прошлась вдоль строя туда–сюда, зычно пролаяла какую-то команду (жрицы слитным движением построились в две колонны) и, продолжая что-то лаять, во главе отряда покинула дворик–плац. Мда уж. По быстрей бы стать взрослым — я тоже хочу на задание, и чтоб кровищи по колено.

 Пытаюсь спать днем до прогулки, а ночью, когда никто за мной не следит и не отвлекает, работаю над однажды виденным заклинанием. Хотя это нельзя назвать словом «работа». Заклинание я назвал — Исцеление. Когда его колдовала охранница, из ее пальцев, буквально, вырвались ярко–зеленые жгуты, напоминающие ионизированный газ. Повисев пару мгновений, этот клубок перепутанной светящейся проволоки почти сразу собрался в нечто вроде такой же ярко–зеленой светящейся паутины, упал на мать и сразу впитался в кожу. Вопрос только один. Как охранница вызвала свою силу? Однажды, мне удалось пальцами дотянуться до светящихся веток над кроваткой, но я ничего не почувствовал. Наверное, и не должен был. Так прошло еще два месяца.

 После долгих раздумий я решил, что если я вижу магические конструкты наиболее хорошо только максимально расслабившись, то и силу внутри себя я должен почувствовать тогда же.

 Моя жизнь между тем шла своим чередом. Черная служанка, посоветовавшись (именно посоветовавшись, а не получив приказ) с Матерью, научила меня пользоваться местным аналогом унитаза. Чему я был одновременно рад и огорчен. Огорчен тем, что у меня забрали единственную одежду — мой родной подгузник, оставив меня в чем мать родила. Вдобавок, меня перевели из, ставших родными, яслей в отдельные покои. Они тогда показались мне огромными и состояли из: небольшой гостинки, спальни и санузла с большой ванной. Комната мне тогда показалась хоромами, а кровать — футбольным полем. Служанка также научила меня пользоваться ванной. Принцип краников был похож на родной, но смесителя не было. Один краник включал ледяную воду, а дугой — кипяток. Естественно душа при такой системе не существовало. Странно, смеситель же вроде простая вещь. Впрочем, все гениальное — просто…

 Служанка на ночь оставалась спать в гостинке на узком диване. И когда мне было ночами одиноко, я подлазил ей под бок, прижимаясь к ее теплому обнаженному телу. Кстати, строение тела у темных было такое же как мое. Отличались они только цветом кожи ну и лицом с ушами. Проснувшись утром, она меня относила на мою кровать и укрывала.

 Поразмыслив и понаблюдав за окружающими, я понял, что черные по–собачьи преданны моей семье. Если серые могли даже спорить с матерью, то черные безропотно выполняли ЛЮБОЙ приказ или ее решение.

 Однажды сбившись, я перестал считать дни. Толку то. Когда-нибудь же мне скажут мой возраст?

 Примерно через четыре месяца однообразной жизни в своих покоях у меня наконец-то получилось нащупать свою силу. Это случилось, когда я засыпал под боком служанки. Погружаясь во тьму, которая мне заменяла сон, я просто ее ощутил. Как будто я начал ощущать контуры меча сквозь туманную пелену. Но я не успел осознать этого и заснул.

 Тем горше было настроение утром. Но из этого я сделал два вывода — сила у меня есть и, возможно, с тренировками и возрастом она станет доступной.

 Шли недели. Ощущение силы повторялось все чаще, пока я не стал ощущать ее постоянно перед сном. Видение силовых линий теперь было со мной постоянно и не прерывалось, даже когда я активно двигался. Мать я видел все реже.

 Во время прогулок служанка не пускала меня никуда из песчаного дворика. Сидя на тротуаре, я наблюдал за, казалось, вечно куда-то спешащими черными и также вечно тренирующимися мужчинами–солдатами. Причем отца или кого-то из родственников я не видел здесь ни разу. Вероятно, они тренируются в другом месте, также как и жрицы с магами. Временами мимо пробегали стайки серых и черных детей, но таких как я среди них я не видел. Очевидно, подобные игры пройдут также и мимо меня. Как же мне, иногда, хочется ошибаться в своих выводах… Наверно из-за своего возраста меня не учат языку и грамоте, но, я думаю, это скоро начнется. Я поднял глаза выше, глядя поверх крыш вдаль. Между сталактитов–дворцов временами что-то летало, медленно махая крыльями. За моей спиной возвышалась чудовищная колонна Дома, подавляющая своим величием. Временами я видел странных крылатых существ живущих на потолке и в основании самого сталактита. А однажды я даже видел глаза–угли смотрящие сверху на меня. Какого же размера существо пряталось во тьме? Из-за этого я часто садился спиной к Дому.

 Было спокойно, на меня снизошло умиротворение. Мне даже не мешали снующие слуги, визжащая ребятня, тренирующиеся в полный контакт солдаты. Я прикрыл глаза и почувствовал свою силу… По ощущениям, она была похожа на замершее облако полупрозрачного багрового пламени. Я тяну руку к нему — оно тянется ко мне и, дотянувшись, вливается в меня через пальцы правой руки, но не до конца — остается висеть примерно треть… Сзади меня раздается испуганный возглас служанки. Хоть бы она не сбила концентрацию… Я открываю глаза. Я спокоен. Я спокоен… Над моей ладошкой зависло давешнее оранжевое пламя. Чуть шевелю пальцами — пламя как бы пытается повторить мои движения. «Ты — часть меня». Пламя чуть волнуется в ответ. «Ты принадлежишь мне»… Пламя мгновенно взмывает метров на пять, раздувается и зависает невесомым светящимся туманом. Меня переполняют ощущения гордости и радости. Так радуется щенок, идущий рядом с хозяином. Это не мои эмоции. Я поднимаю глаза — пламя резко уплотняется и превращается в пылающую птицу. Птица висит в воздухе, расправив немаленькие крылья. Она опускает голову к моему лицу. Я не чувствую жара лишь тепло. Провожу рукой по твердому клюву и мягким перьям головы и шеи. Птице нравится, но в следующую секунду она недовольно смотрит мне за спину, издает крик–клекот, схожий на громкий крик индюка, и очень быстро втягивается мне в ладонь, оставляя ощущение жара и могущества. Я оборачиваюсь и вижу испуганную старшую сестру. Приплыли.

 Похоже, две старшие сестры и мать цапаются. Я сижу на мягком диванчике и стараюсь не отсвечивать, приговаривая про себя мантру — «меня нет, меня здесь нет». В углу также пытается слиться с местностью отец. В конце концов, они достигают консенсуса, мать подходит к отцу, тыкает в него пальчиком, что-то шипя, и уводит его. Две старшие сестры достают из столика деревянный стакан и две деревянные палочки с непонятными знаками. Вбросив палочки в стакан, одна из них их быстро трясет его, другая, не глядя, тянет палочку. Не понял — они что, меня разыгрывают??? Та что левее недовольно цокает языком и, вздохнув, внимательно смотрит на меня. К чему бы…

 На следующий день выспаться мне не дали. Разбудила меня служанка. В руках она держала штанишки и маленькую курточку. Уже одно это окончательно прогнало сон. Я сам натянул одежду, служанка только помогла справиться с застежками, и вышел в гостинку. Здесь меня поджидал невысокий столик и маленькая табуреточка. На столике стояла моя еда, но не в бутылочке, а в обычной, пусть и маленькой, чашечке. Молоко стало гуще. Интересно, что туда добавляют? Надеюсь, вреда не будет.

 После завтрака меня повели в другую часть Дома. Меня сюда раньше не пускала служанка и все здесь было мне в новинку. На стенах были вырезаны батальные барельефы и а на самых ответственных местах даже горельефы, изображающие Высших, применяющих заклинания либо держащие оружие в руках. Свернув за угол, мы вошли в длинный слабо освещенный коридор. Справа был ряд дверей — слева ниши с стоящими с них статуями Высших. Как я определил, что везде изображены Высшие? Просто — по длине ушей. Статуи в два человеческих роста в основном изображали женщин. Мужчин же практически не было — пара на входе и пара в середине. Вот такое вот матриархальное общество. Интересно, а моя статуя будет здесь стоять, хоть когда ни будь? Мечты, мечты… Поднявшись по еще одной лестнице и миновав пару поворотов очередного коридора со статуями Высших я, держась за руку служанки, вошел в …библиотеку! Это была самая величественная библиотека из всех немногих, что я видел! Арочный потолок был высотой метров двенадцать, ширина помещения около — я взглянул на служанку — тридцати, а длина около семидесяти. Книжные шкафы были расставлены в два ряда и содержали множество аккуратных книг, скрученных свитков и сшитых рукописей. Сзади раздались мягкие шаги. Обернувшись, я увидел входящую проигравшую старшую сестру в сопровождении серого мужчины в простой одежде и серой женщины в красивом платье. Сестра, коротко переговорив с ними, удалилась за отдаленный стол и сев за ним, взяла какую-то книгу, начав увлеченно читать. Наверно, предосторожность, чтобы я не спалил библиотеку. Служанка меня усадила на стул, и я понял, что вижу перед собой своих первых учителей. Сходив вглубь библиотеки, женщина принесла толстую красивую книгу — мой букварь. Учеба началась.

 Для меня было шоком понять, что букв в местном языке — пятьдесят две, а цифр — сто, т. е. используется сторичная система исчисления. Часов в сутках было двадцать пять, в местной минуте было сто секунд, и минут в часе тоже было сто. Год длился триста девяносто семь дней, каждый третий год был на день короче. Месяцев было восемь — по два в каждом квартале. В каждом месяце было примерно по пятьдесят дней. Это было похоже на пытку — я не думал что все окажется так сложно. Впрочем, голова у меня варила хорошо и даже алфавит мне постепенно поддавался. Заодно учителя учили меня разговорному языку — мужчина создавал заклинанием фантом предмета, а женщина, великолепным голосом произносила его название. Я пытался повторять за ней — получалось откровенно плохо. Но даже такой результат очень радовал моих учителей.

Я неожиданно быстро устал и учителя, увидев это, закончили урок. Служанка взяла меня на руки и отнесла в покои покормить. После за мной зашла сестра и, опять на руках служанки, я попутешествовал по длинным коридорам за ней. Свернув за очередной поворот мы очутились на еще одной большой ромбовидной площадке. Ее можно бы было назвать зеркальным двойником тренировочной площадки если бы песчаный пол не был разделен на множество одинаковых ромбовидных площадочек. Здесь было много сидящих серых мужчин и женщин, а вдалеке я даже увидел своих маленьких сестер. Каждый сидел на своем ромбике. А вот одна жрица соединила два ромбика в большой параллелипипед. Я чувствовал здесь бурлящую силу. Всмотревшись, я понял что площадки образованы силовыми плоскостями, которые поднимаются вертикально вверх, удерживая в пределах граней белый песок, играющий роль подстилки. Между площадками было свободные от песка дорожки шириной около полуметра, ограниченные силовыми стенами песочных ромбиков. Местные сидели в разнообразных позах — кто-то даже лежал на боку, глядя на разложенные перед собой листы бумаги. Я, сосредоточившись, с интересом посмотрел на, очевидно, медитирующих и увидел вырывающиеся из их тел протуберанцы разноцветнной энергии. Некоторые из них вяло шевелились, иногда сплетаясь в причудливые узелки и формы, другие наоборот замерли в виде истончающихся шипов, пытающихся пробить щиты. Кстати, большинство энергощупов были черного или серого цвета. Неожиданно, черные щупальца соседней жрицы, пытающейся ими что-то связать, лопнули и узел черной энергии, со звонким ударом кнута, расплющился о яростно заискривший щит, мгновенно из неосязаемого ставшим полупрозрачной стеной фиолетового цвета. Жрица, под смешками соседей, ругнулась и невозмутимо начала новую попытку сплетать новый узел. Черная же клякса на щите начала медленно истаивать в воздухе, фиолетовый щит, параллельно, тоже становился опять прозрачным. Таак намек понятен — нефиг на тренировочной площадке с магией баловаться, для этого есть «медитативная». Понять бы как щиты включать и выключать. Ну, я думаю, мне это щас покажут. И точно, сестра со служанкой повели меня по дорожкам в глубь медитирующих. Чем дальше мы шли, тем больше на нас обращали внимание, а когда мы, наконец, добрались до свободной площадки, на нас смотрели почти все. Как только мы шагнули на песок, шит включился. Так просто? Заведя меня на песок, сестра без помех выбралась, на дорожку оставив меня на площадочке. Я оглянулся, на меня смотрели все окружающие. Я не понял, я вам что, клоун? Ладно–ладно, будет вам представление! Сев на колени, закрыл глаза и обратился к дремлющей силе. Я с закрытыми газами неожиданно ощутил барьер вокруг себя — он казался жесткой чуть пружинящей стеной, даже немного приятной и скользкой как стекло. Пламя внутри меня приняло форму птицы — захотев свободы та вопросительно курлыкнула. Да… Иди…Медленно открываю глаза — птица уже вытекла из руки и висела передо мной на расстоянии вытянутой руки. Ее связывал со мной, словно поводок, ярко оранжевый жгут силы, растущий из ладони. Птица, сложив крылья, села передо мной на песок и, распушив хвост, словно павлин, издала довольный клекот. Я раскрыл свою силу и плеснул часть через провод птице — она сразу же выросла почти в два раза, нависнув надо мной и став намного плотнее. А если бы я плеснул все? Щиты за ее спиной быстро становились непрозрачными. Я немного испугался и обратился к неподвижно застывшей птице. Иди назад… Птица недовольно курлыкнула и также быстро как и в прошлый раз втянулась в правую руку. Мне показалось что пламя прошептало внутри меня — «Аоре ил`нтаро». Интересно, а какой предел у фиолетовой защиты? Как-нибудь потом узнаю. Я попытался связать узелок из энерго–щупалец — ничего, естественно, не вышло и энергия, запасенная в щупальцах потекла, превращаясь в струю огня. Классно, у меня есть ручной огнемет! Вскочив, я отбежал в ближний острый угол и, влив больше энергии, расплескал необычное ярко–красное пламя по противоположной стене. Пламя завыло и заревело. Я добавил ток еще и начал водить струей по щиту равномерно поливая огнем по непрозрачному фиолетовому щиту. Струя огня на выходе из ладони была довольно толстой, но пальцами ее можно было сжать до толщины жутко свистящей спицы. Сжав же кулак, мне удалось собрать огонь в нечто вроде сгустка, который, как только я разжал пальцы, унесся вправо, используя пальцы как направляющие, и, врезавшись в щит, буквально охватил все четыре стены. Через пару минут беготни и экспериментов с огнеметом, я догадался заглянуть в глубь своего дара и обнаружил, что он значительно опустел. Осознав это, я перекрыл вентиль, «выключив» свой огнемет. Я попытался выйти через фиолетовый щит, но только больно бахнулся лбом о гладкую поверхность. Значит, щит не пускает, если непрозрачен. Тыкнув в него пальцем, я понял, что он быстро теряет плотность. Я оглянулся, поискав глазами не такое фиолетовое место и увидел, что сквозь дальний почти прозрачный угол проникает взволнованная сестра. Внезапно, я почувствовал вонь и, опустив глаза на рукав курточки, увидел, что он тлеет. До меня дошло — что если мое пламя не вредит мне, то еще не значит, что подобное выдержит моя одежда. Придется раздеваться перед экспериментами, а одежду оставлять за щитом. Наверное, есть какие-то личные щиты, защищающие от негативных воздействий своих экспериментов и не только. Сестра, наконец-то продавив щит свои телом, оказалась внутри площадки и, слитным движением оказавшись рядом, схватила меня за ухо. Она, подтянув на один уровень со своим лицом, что-то раздраженно–облегченно прошипела и поставила обратно. Мое ухо горело огнем. На глаза навернулись слезы, но я сдержался. И гордо посмотрел на нее. Неожиданно, сестра звонко рассмеялась и дав мне слегка по попе снова оставила здесь. Сев на песок я понял, что надо придумать, чем заняться. Я решил гонять энергию из дара в правый кулак, собирая энергию на сгусток. Получалось откровенно плохо и, неожиданно, меня позвала сестра. Как быстро пролетело время. Похоже, вот и пора на ужин и спатки. Когда меня обратно несла служанка, я вовсю зевал. Ничего, завтра после занятий я вернусь.

 Кстати, я внезапно осознал, что до сих пор являюсь безымянным. Когда окружающие говорят обо мне, они используют нечто вроде «ребенок», «он», «Высший». У всех же остальных имя есть. С чем же это связано? С трудом составляя слова и коверкая буквы, мне удалось спросить у учителей причину. Меня просветили, что, когда мне исполнится местный год, мне будет дано имя в Храме Верховной Богини Тьмы Элос. Да–да, именно так высокопарно. Объяснение и осознание этого ответа заняло около получаса. Но уже этому непростому подобию диалога я был рад. Еще немного и я получу ответы на многие вопросы. Что ж еще немного потерплю.

На медитативной площадке у меня было почти без изменений, разве что сгусток получался чуть быстрее. Да, я обнаружил, что на полное восстановление моего дара требуется несколько часов и, выдохшись вечером, я просыпался утром полностью восстановившимся. В добавок мне начало казаться, что дар не только растет вместе со мной, но и меняется — внутри пламени я стал наблюдать странные разноцветные прожилки. Глядя на них, возникало чувство, что им там не очень, но вытащить их из оболочки огня не получалось. Ну ничего, вода камень точит, а вообще бесплотный огонь — плавит.

Учеба шла с переменными успехами: если разговорную речь я уже начал более менее понимать, то с произношением и письмом были проблемы.

Праздник «День Рождения» у местных, как объясняли мне учителя, не празднуется. Дело в том, что местные от старости практически не умирают. Да и как тут состариться, если старость наступает в двадцать, а то и в тридцать тысяч лет. Я, не поверив, дважды переспрашивал учителей и ответ был тот же. На данный же момент в городе живет лишь двадцать Высших, чей возраст больше двух тысяч лет. Причина? Ответ прост — постояные войны. Это ответ почти на все вопросы. Вдобавок старики внешне не меняются, а дар имеет свойство с возрастом медленно расти и, примерно, за тысячу лет удваивается. Представив свой дар лет этак в тысячу — мне икнулось от страха. Кстати, название города Альверист`ас — перевод с древнего «Приносящий боль своим видом». Надеюсь, мне ответят почему у него такое название, но ответ, я уже чувствую, мне не понравится… Население города составляет примерно триста тысяч взрослых особей моего народа и почти три миллиона рабов других народов.

Каждый ответ на мой вопрос рождал ворох новых вопросов. У меня даже возникла идея их записывать на русском, но она с треском провалилась. Тело НЕ умело писать — странные каракули, получавшиеся у меня, буквами было назвать нельзя. Вдобавок, я быстро уставал и примерно через два часа занятий меня начинало клонить в сон — какие уж тут эксперименты с родным языком, тут бы местные освоить… А с ними то и были проблемы — расположить в слове подряд несколько гласных или сделать слово из одних гласных — это было для мистических Древних раз плюнуть. К примеру: «аеоэа» — цвет запекшейся крови, «кхриао» — серпообразное, с двухсторонней заточкой, оружие. В общем, жуть берет. А мне еще это надо не только проговаривать, но даже, как бы, пропевать.

В общем, в нашем городе–государстве местное население делится на Высших — правителей и магов, Серых — воинов и магов, и Черных — служителей и мастеровых.

Конечно, не все профессии так разграничены по происхождению, но, к примеру, Серая жрица не сможет никогда стать правительницей Дома. Соотношение населения примерно 1:50:200 соответственно. Да–да, на одного Высшего в среднем приходится пятьдесят Серых и около двухсот слуг. Но это не значит, что за мной или матерью бегает двести Черных слуг и ловит каждое ее слово. Конечно же нет. Более половины Черных вместе с рабами заняты на подземных плантациях грибов, а также на разнообразных работах: от кузнецов и плотников до швей. И лишь небольшая часть из них (как правило наиболее красивых) становится личными слугами Серых и Высших. Ни одному рабу не позволяется служить напрямую Высшим. Чересчур уж мы ценны.

Ситуация вырисовывается такая:

Высшие. Официальное самоназвание — Атар. Что в переводе с Древнего языка тоже и означает. Нам открыты лишь два пути. Боги хорошо одарили нас, и каждый обладает сильным магическим даром. Вдобавок, мы чуть быстрее и сильнее, а также намного красивее. Обладая более ясным рассудком, способны на взвешенные суждения даже в экстренных случаях. Одним словом прирожденные полевые командиры и недостижимая, для остальных двух классов, элита войсковых формирований. Хочешь — воюй, хочешь — помогай Матриарху Дома в управлении, либо совмещай эти два пути. Но есть определенные нюансы нашего существования. Основной из них, выглядит очень неприглядно.

При гибели всех Высших Дом престает существовать и его выставляют на торги как единое целое. Для существования Дома должен остаться хоть один Атар, даже если он(она) только–только родился. Отсюда вывод: для уничтожения любого Дома достаточно выбить всех Высших и — все, враг повержен. Вот почему за всеми Высшими ведется внутригородская необъявленная охота и, без охраны, невзирая на всю нашу крутость и самомнение, нам лучше за пределами Дома не появляться. После гибели Высших Дом утрачивает имя и выставляется на торги. Но не вливается в Дом, купивший его, а туда уходят некоторые из Атар покупателя. Дом получает новое имя, чуть изменяя имя покупателя. И все — новый Дом готов. Нужно отметить, что Дом никогда не предает своих Высших и обязательно выкупает (если они, конечно, живы) из плена. Невзирая на такие перспективы, жизнь жриц Атар не является сплошным замкнутым кругом: зачатие — беременность — рождение очередного Высшего — зачатие. Есть же еще самосовершенствование да Внешний Мир, и разнообразные развлечения с ним, в том числе дипломатия и войны.

Война. Нет более сладкого слова для слуха Высшего. Во время внешней войны забываются все внутренние распри и прекращаются гражданские стычки. Конечно, это не мешает всунуть лезвие кинжала между ребер, но только не во вред общему делу и не в открытую. Плюс ко всему, во время Войны, Атар не только остаются над этими разборками, но даже греют постель и обрабатывают друг другу раны, даже будучи из разных Домов. Одним словом — элита.

Серые. Официальное название — Атретас. В переводе с Древнего — клинок. Лично я думаю, что они — плод греха от Высших и Черных, но может я и ошибаюсь. На много более слабые маги (иногда даже десятикратно), чем Высшие. Чуть слабее, чуть медленнее Высших. В общей массе чуть менее красивы. Хотя бывают и исключения, а так же разнообразные ненормальные отклонения в магическом даре. Бывают индивидуумы вообще без дара. Основной костяк военных формирований. Особых преклонений или уважения к Высшим я не наблюдал. Но вместе с тем они способны отдать жизнь за одного из нас. Злопамятны, но помнят и добро. Дети от Высших с большой вероятностью рождаются Высшими, от Черных — всегда Серыми. Я иногда думаю, что будущее будет за Серыми. Хотя все может измениться.

Серый может стать кем ему угодно, от воина до торговца. Серый может не состоять в Доме. Серый может много чего. Единственное чего он не может — официально стать во главе Дома.

Черные. Официальное название — Орин, слуга. Наиболее многочисленная прослойка населения, кроме рабов. Почитают за честь переспать с Высшим или Серым. Не способны возражать Высшим и, если его не понимают, могут дословно исполнять наши приказы. Иногда «виснут», если им отдают взаимоисключающие приказы. Практически лишены Дара, но и здесь бывают исключения. Как солдаты, представляют собой пушечное мясо, способное только замедлить даже в пятеро уступающих им в численности Серых. Хотя, тренировками Черных никто не занимался и, я думаю, если долго помучаться, что-то точно получиться.

Переход из одного сословия в иное — невероятное событие, достойное того чтобы быть занесено в историю. У нас в Доме есть такая аномалия — Серая по правам, но черная по рождению жрица по имени Арихитос, названная в честь Бога Безумного Смеха Ихитоса. История ее рождения достойна того что бы быть исключением из правил. Мне ее рассказали как сказку на ночь, но, в отличии от сказки, от нее веяло правдой.

Мой дядя во время одного похода на ахерез, это такой народ, живущий где-то относительно недалеко, получил ранение. Его выхаживала молоденькая черная служка. Чем ему она приглянулась — неизвестно, но через год родилась маленькая Орин с необычной внешностью и большим даром. Будущая жрица отличалась от Высших только иссиня–черной кожей. И на Большом Совете Дома ей, не без скрипа, был присвоен статус жрицы Атретаса.

Сейчас, спустя две сотни лет, она блистает, словно сверхновая на ночном небе, притягивая к себе взор. Что уж тут говорить — свою первую ночь трое моих братьев провели с ней, что не добавило ей популярности среди остальных жриц Атретаса.

Кстати, такого понятия как «брак» местные не знают. В основном из-за свободолюбия и главенства в иерархии женщин. Взаимоотношения полов напоминают взаимоотношения земных тигров — столкнулись, переспали, разбежались. Отец может и захотел бы участвовать в воспитании ребенка, да кто ему даст? Хотя, как я понял, тут из любого правила бывают исключения. Обычно, куратором малыша назначается кто-то из старших родственниц, не занятых в настоящее время.

Шли дни и недели моей неспешной жизни, пока наконец-то не наступило событие, которого я ждал.

Сегодня мне исполнился год и я впервые покину Дом. Суматоха же в Доме началась за день до события — Атретасы начищали доспехи, приводили в порядок и полировали оружие.

 Скоро мне дадут имя. Тут нужно сказать, что Мать уже придумала мне имя и подтвердила его в Храме Верховной Богини Элос, осталась лишь официальная часть.

Ашерас ат И`си`тор. В переводе мое имя значит «Огнеглазый», «ат» — из, «И`си`тор» — имя Дома. Доигрался я с огнем. Хорошо хоть не «Огнеухий» или не «Огнежопый». А так даже нормально — имячко у меня внушает. Вот подросту, отправлюсь на вылазку, заработаю дурную репутацию жестокого маньяка и пойдет мое имя по устам, и будут пугаться меня вражины моего Дома. Мечты, мечты…

Две служанки одели меня в свободные шелковые маленькие штаники черного цвета и черную курточку с золотой вышивкой на спине знака Дома (черный прямоугольник был синим). Когда меня одели, моя служанка взяла меня на руки и вынесла из комнаты. Мы двигались по коридору, опоясывающему внутренние дворики по второму этажу. Я здесь еще не был. Спустившись по паре лестниц мы попали во внешний двор, к нашему прибытию уже забитый Серыми сидящими верхом на странных существах, напоминающих пантер, но со строением тела больше похожим на строение гепарда. Внешний двор был большим и спокойно помещал около двухсот Атретасов на своих кошках. Кошки вели себя спокойно, лишь иногда поворачивая голову к хозяйке–незднице, которая тут же начинала сюсюкать и успокаивать свою «лошадь». Я заметил, что на кошках нет седел, а только запутанная система ремней, за которую и держались жрицы. Мужчины были особняком и только половина из них сидела на черных кошках. Другая часть была в тяжелых металлических доспехах и сидела на любопытных двуногих ящерах, тоже частично заключенных в металл. Если наездники на кошках имели дополнительно короткие копья и арбалеты, то наездники на ящерах были вооружены длинными четырехметровыми пиками и луками. Спереди всех стоял крупный четырехногий ящер на спине которого быо установлено нечто вроде будки паланкина, вдобавок у него был погонщик. Атретасы зашевелились и замерли — из бокового прохода появилась Мать. Глядя на обилие драгоценностей и практически полное отсутствие одежды, даже я пораженно выдохнул — что уж говорить о остальных… Красивее зрелище еще поискать. Мать, довольная произведенным впечатлением, подошла к моей служанке и взяла меня на правую руку. Четверо высоких Орин подняли мою Мать на уровень паланкина, куда она и залезла со мной. Как только она устроилась на узком мягком сидении тут же крикнула приказ на движение. Створка каменных ворот, почти бесшумно, отъехала по направляющим и колонна войск начала вытягиваться наружу.

У ящера оказался очень мягкий ход — паланкин практически не качало, поэтому я вертел головой во все стороны не особо заботясь о том, за что я держусь.

Альверист`ас был густонаселенным городом с двух, трех и даже пяти этажными, разнообразными по архитектуре, домами. Здесь соседствовало друг с другом все: и странные тонкие башенки, и непонятно как держащиеся в воздухе кубы, соединенные тонкими переходами, и странные раскаленные парящие обломки скал, соединенные цепями, и нечто, похожее на рощу красивых развесистых деревьев, с летающими вокруг них светлячками, а однажды, мы проехали вообще ровный пустырь со ступенями лестницы посередине. Подняв глаза выше, я увидел вдалеке звездообразный пролом в потолке гигантской пещеры. Сквозь него под углом падал белый свет и отражался от… воды? Говорил я пока плохо, но достаточно, чтоб задать вопрос, указывая пальцем и поворачиваясь к Матери:

— Что это?

— Море Мертвых Хорус. — ответила Мать, задумчиво глядя на белый свет.

Наш Дом остался позади, скрытый пятиэтажными домами. Существ на улицах стало намного больше. А сами улицы — шире. Я стал рассматривать любопытствующих. Чего тут только не было. Энергоауры и разноцветные энергощупы причудливо шевелились, мешая толком рассмотреть отдельных существ. Я сосредоточился, уменьшая восприятие, и с трудом начал воспринимать в деталях отдельных особей. Мой взгляд скользил по толпам — я с интересом смотрел на разнообразных существ: некоторые имели щупальца и отвратные белесые глаза — вокруг них было относительно свободное пространство — очевидно, их соседство было чем-то неприятно, странные бородатые карлики, ростом на полторы — две головы ниже Орин, стоящих рядом, были одеты в пластинчатую броню, а на головах имели шлемы, темнокожие, бритые почти на лысо, мускулистые гиганты, в грубых стеганых куртках и кожаных штанах, соседствовали с совсем невысокими, носатыми, зеленокожими карликами, одетыми в невзрачную и грязную одежду. Но мы двигались мимо, и мой взгляд, внезапно, наткнулся на знакомые фигуры. Да ведь это же люди! Смуглые, в странной одежде одетой поверх кольчуг, вооруженные саблями и прямыми мечами, наподобие клейморов, но все-таки — люди. Хм, значит здесь есть и люди… Я расслабил зрение — у людей оказалась развита энергетика. Конечно, до нас им как нам до богов, но все же уровень чуть ниже среднего, а это — внушительно. Людей было всего четверо, но они чувствовали себя в безопасности. Я снова сосредоточился — один из людей был седой и имел короткую опрятную бородку. Возникало впечатление, что его энергетика была частично скрыта. Старик поднял глаза и мы с ним встретились взглядом. В следующее мгновение, мне показалось, что между нами образовалась какая-то связь, по которой как будто полезли щупальца–черви. Всего лишь за мгновение до контакта их со мной, я в ужасе успеваю раскрыть дар и ударить по связи огненными энергией. Связь, словно струна, тут же лопнула. Все остальные события слились в четыре — пять секунд. Старика отбрасывает назад — его трое спутников разворачиваются и самого левого буквально сносит залпом арбалетных болтов. Центральный человек получает в спину мутный заряд, сорвавшийся с руки жрицы, возникает впечатление, что ему в спину ударил задним копытом полуторатонный бык — хруст ломаемых костей слышно даже через крики толпы. Мать разворачивается и, не разбирая, наносит удар смой сутью Тьмы. Последи толпы будто бы ударил черным кулаком гигант — во все стороны брызжет кровь, вперемешку с осколками камня. Удар размазывает начавшего шевелиться старика и десяток его невольных соседей. Правого человека, тем временем, сбивает с ног наездник на пантере и большая кошка прижимает соучастника к земле лапой, его дополнительно контролирует две жрицы, распустившие свои стальные плети. Все трое людей живы — даже похожий на ежа, из-за поразивших его болтов, первый парень. Да люди ли это? На них набрасывают стальные сети и, смотав в растяжку между всадниками, волокут в сторону Дома. Мать, оставив меня в будочке, ловко спрыгивает на землю и, звякая драгоценностями, подходит к размазанным останкам старика. По–моему, нюхает воздух и, темнее тучи, возвращается обратно.

— Кто это? — спрашиваю я, но Мать, скосив свои красивые глаза на меня, молчит.

Колонна снова двигается дальше. Вот только любопытные смотрят теперь издалека и держась группами, да я испуганно смотрю по сторонам выискивая «заглушенные» энергоауры. Но ничего опасного, до самого Храма Элос, больше не произошло.

Сам Храм представлял собой пирамиду из черного камня стоящего на восьми очень больших квадратных колоннах — по три с каждой стороны. Мы остановились возле нее и Мать, со мной на руках, поднялась по лестнице, шириной с фасад Храма. Часть Атретасов последовала за нами.

Поднявшись по лестнице, мы вошли через парадный вход в Храм. Здесь меня ждало потрясение — пирамида была полой и ее, словно перевернутую чашу, заполняла Тьма. Тьма напоминала очень густой черный туман. Она постоянно шевелилась и создавала на своей границе множество образов — казалось внутри пирамиды спрятался огромный спрут, беспрестанно шевелящий своими щупальцами–змеями. Мать же уверенно продолжала свой путь. Войдя в круг, начертанный в середине огромной квадратной каменной площадки, мать остановилась и подняла свой взгляд вверх, произнеся:

— Я пришла, Прародительница, как приходила до этого. За благославением для своего сына.

От звука голоса Матери поверхность Тьмы успокоилась и сильно уплотнилась, став похожей на черную воду. С этого черного «потолка» вынырнуло что-то похожее на бугор, медленно увеличивающийся в нашу сторону. «Бугор» медленно менялся, пока не принял образ спускающейся по ступеням женщины, окутанной во мрак. Ступени возникали из тьмы в тот момент, когда она должна была поставить ногу на нее, и так и оставались висеть в воздухе, образуя красивую черную лестницу Чем ниже спускалась Элос, тем плотнее становилась ее тело, пока она черный туман не принял форму высокой статной белокожей женщины. Ее белые волосы были собраны в не совсем традиционную для местных тугую и толстую косу, которая спускалась практически до колен, создавая впечатление странного, словно скорпионьего, хвоста. Богиня не имела одежды в привычном понимании — ее тело было покрыто, словно второй кожей, тонким слоем чуть парящего мрака, оставлявшего не покрытыми лишь тонкие и изящные кисти да голову. Мрак был достаточно плотным, чтобы нельзя было сказать, что Элос была обнажена, но, в тоже время, плотно обволакивал ее тело, подчеркивая его идеальные пропорции. На узком худощавом лице застыло выражение равнодушия. Когда я взглянул в глаза Богини, то увидел там лишь густую шевелящуюся Тьму, напоминающую нефть.

 При виде ее Мать опустила голову, а Атретасы, с легким лязгом, упали на колени.

 Раздавшийся звук голоса Элос, казалось, рождался в каждой точке ее храма.

— Я вижу, Таенори, ты в плохом настроении? Что случилось? — Богиня позволила себе легкую ухмылку.

— На нас напали в пути, моя Богиня.

— И кто же посмел побеспокоить Матриарха в такой день?

— Я не знаю, моя Богиня, но в нападении участвовал высший вампир со своим выводком.

— Наверное, это было весело! — Богиня звонко рассмеялась — Но мы здесь не из-за этого, ведь так? — вкрадчиво поинтересовалась она — Это твой сын?

— Да, моя Богиня. Мы с арирами вашего Храма уже утвердили его имя.

— Что ж, утвердили так утвердили. — внезапно Богиня, находящаяся метрах в десяти от нас, очутилась рядом. Мать, от внезапности, отшатнулась в сторону — Дай мне его! — Мать, напрягшись, протянула меня Богине.

Я почувствовал страх Матери и свой нарастающий ужас. Богиня взяла меня под руки и посмотрела мне в глаза: «У тебя будут столетия, чтобы привыкнуть к своему новому имени.«Это была явно не моя мысль, но ключевое слово в ней было — «будут». Значит, я переживу данный отрезок времени.

Мне показалось, что меня засасывает. Мой дар раскрылся сам и гигантский столб пламени оказался жалким огоньком спички в огромном темном ангаре. Чужая сила заставила столб багрового пламени раскрыться цветком, выпуская из себя разноцветные прожилки, которые, обретя свободу тут же свернулись в восемь разноцветных сфер, собравшиеся в два круга вокруг центра. Оранжевое пламя моего дара начало гаснуть, но разноцветные сферы начали испускать энергию, которая словно туман стала по спирали выпадать на центральную точку. Когда пламя, наконец, погасло, его место уже занимал довольно плотный сгусток энергии, напоминающий звезду, с ее хаотично возникающими протуберанцами.

В следующее мгновение я осознал себя на руках своей Матери несущей меня к выходу под зычно–звонкий смех Верховной Богини Тьмы Элос.

Ощущение было как после полбутылки водки на голодный желудок. Мне временами казалось, что весь мир вращается вокруг меня, а временами было откровенно хреново. Под конец пути меня жутко укачало и, если бы было чем, я бы точно отводопадил.

Возращение домой помнится смутно, а под конец я вообще заснул.