Глава 7
Ранним утром я написал первую в своей жизни анонимку. На имя начальника тайной стражи Шелдона, где написал все сведения, рассказанные Бартом, включая охрану принцессы и купца Эрмигута, и указал, что поведал их мне умирающий чернокнижник, решивший таким образом вымолить прощение у Спасителя. Я совершенно случайно оказался в нужное время в нужном месте. Подписался: аноним.
Потом мы позавтракали, продали по дешевке трофейное оружие и лошадей управляющему гостиницы и подъехали к зданию городской стражи. Возле калитки и дверей — никакой охраны. В здание я вошел один.
В просторном холле находился единственный дежурный, молодой парень. На его лице было написано страдание, как у ребенка после отбора игрушки.
— Здравствуйте, вы дежурный?
— Так точно, — грустно ответил парень, — единственный.
— А где остальные? — удивился я.
Парнишка с подозрением посмотрел на меня:
— Вы, случайно, не маг?
— Нет, а что?
— Жаль, — грустно вздохнул он, — велено всех магов отправлять в сторону Барматской границы.
— А что случилось? — мне стало любопытно.
— Вообще-то не положено говорить. А вы когда приехали в город?
— Вчера вечером, а что?
— А откуда?
— Из Любличей, да поясните, наконец, что случилось!
— Из Любличей, — повторил юноша и задумался, совершенно не обратив внимания на мое требования, — значит прошлой ночью вы были…
— Спал в трактире.
— Жаль, — искренне огорчился дежурный, — может, по дороге сюда заметили что-нибудь странное?
— Н и ч е г о. Объясните, в конце концов, к чему этот допрос?
Он снова впился в меня подозрительным взглядом.
— Не положено об этом говорить, но вам скажу. Вижу, вы — благородный человек. Дело в том, что прошлой ночью наш маг зафиксировал сильные возмущения, километрах в пятидесяти от нас в сторону Барматской границы. Как он сказал, там, будто воевали. И с утра, почти вся стража отправилась туда. И магов прихватили, мало ли что! На Барматцев не похоже. Так он заявил, а я думаю — очень даже похоже! Они известные прохвосты! Ой, а вы случайно не Барматец?
— Нет, я Шелдонец. И, в связи с тем, что вы здесь один, вынужден передать этот пакет вам, — я протянул запечатанную анонимку, — предайте по инстанции. Адресат написан.
— Ой! — вскрикнул парнишка, едва увидев имя адресата, — а вы, собственно кто?
— А вот этого, тебе знать не положено! И держи язык за зубами, не выбалтывай тайные сведения кому ни попадя. Понял?! На первый раз прощаю.
Я крутанулся на каблуках и вышел из здания, четко печатая шаг. Рот дежурного открылся. Я это спиной почувствовал.
Почти на выезде из городка, нас остановил далекий женский окрик, прозвучавший громко в утренней тишине:
— Господа охотники!
Словно в ответ залаяли дворовые собаки.
Пришлось остановиться и подождать принцессу. Она скакала к нам в сопровождении двух банковских охранников.
— Господа, что же вы так, не попрощавшись!
— Извините, Асмильда, нам действительно некогда. Итак, задержались.
— А вы, Малыш, тоже не вспомнили обо мне?
— Ваше высочество, мы очень торопимся, извините, — ответил Витар.
— Не извиню, пока не пообещаете меня навестить! Это относится именно к вам, Малыш, — прозвище произнесла с грустной иронией.
— Принцесса, единственное, что я могу вам пообещать, это то, что буду стремиться увидеть вас снова, а остальное — в руках Спасителя! — торжественно произнес друг.
Асмильда вздохнула.
— По крайней мере, вы честны. Не думайте, что я такая конченая стерва, не перебивайте! Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Простите меня и прощайте. Даст Спаситель — свидимся. Счастливого вам пути! — она вздыбила коня и развернулась на задних ногах. Взяла с места в карьер. Скакала, не оглядываясь. Охрана еле за ней поспевала.
— Ничего себе! — присвистнул Витар, — а говорила, скакать не умеет.
— Не любит, — автоматически поправил я, — никогда не понимал женщин.
— Я тоже, — согласился со мной товарищ.
Следующий разговор застал меня скачущим по Кряжскому тракту.
— Здравствуй, дорогой! — елейным голосом произнесла Лиза.
— И тебе не хворать, дорогая.
— Слышала, ты там с принцессами всякими развлекаешься…
— Не без этого. А что, завидно?
— Ты специально меня бесишь, да? Не выйдет! Нафига вы полезли на черных! — закричала все-таки любимая, — на спецотряд! Хрен бы с ней, с этой дурой, а ты у меня один, ты понимаешь, один! И у тебя одна голова, а не две! — и разрыдалась.
— Ну что ты, Лизочка, все хорошо! Мы их победили. Ну, что ты, успокойся. Никуда я от тебя не денусь, и не надейся!
— Победили, как же! Он же тебя запомнил и другим передал! — сквозь рыдания произнесла Лиза.
Я молчал. Пусть успокоится. Не люблю я эти бабские истерики. Аж душу выворачивает. Когда плач перешел в отдельные всхлипывания, а это случилось быстро, буквально за несколько минут, она всегда быстро выплакивалась, я добавил:
— Не успел он ничего передать, я быстро его успокоил.
— Ага, — уже почти спокойно произнесла Лиза, — не надейся. Сам знаешь, как быстро в астрале время идет. Еще и образы можно передавать. Теперь каждая черная собака вас с Витаром в лицо знает.
— Да хрен на них! И далеко не каждый, а те, кто в астрал выходить может, и то не факт. А на каждого неназываемого у нас свой спаситель есть! Я специально у Медиана узнавал.
Меня как молотом по голове — Медиан! Вот кого надо поставить в известность!
— Что ты меня как маленькую успокаиваешь!
— А ты и не старуха. Или я не прав?
— Да иди ты! А как принцесса, красивая?
— Уродина! И смотреть было не на что! Мы её в Клювцах оставили, слышала про такой городок?
— Слышала. Врешь ты все. Ладно, возвращайтесь быстрее, я соскучилась. И Дарина тоже, так и передай Витару. Пусть на принцессу губу не раскатывает.
— Передам. Я ж говорю она страшная и уже далеко.
— Так я тебе и поверила. Смотри, в Кряже никуда не вляпайся! Если по моей части вопросы возникнут, связывайтесь, не стесняйтесь.
— Понял, дорогая. Слушаюсь!
— Ладно, пока. Не буду отрывать тебя от общения с высокородной красавицей. Не осрамись! А то мне стыдно за тебя будет.
— Я тоже хорошо к тебе отношусь. Пока.
Передал пожелание Лизы Витару, на что он буркнул невразумительно:
— С этой Дариной и поговорить не о чем.
— Можно подумать с принцессой есть о чем!
— На что она мне! — возмутился друг, — красивая, конечно, но характер! Увольте.
— Тебе не угодишь! А она на тебя запала. И последние слова мне понравились.
— Скажешь тоже.
— Поверь мне, старому, больному ловеласу, насквозь видящему бабские души!
— Знаток! Тоже мне.
Дальше скакали молча. Единственная неприятность — вечером пошел дождь, поэтому на ночевку пришлось остановиться раньше запланированного в первом попавшемся постоялом дворе. Здесь было не протолкнуться, нарвались на два купеческих обоза. Еле-еле удалось пристроить лошадей и с трудом снять комнатенку с одной узкой койкой.
На ужин пришлось подсесть за стол к шумным охранникам. За пивом они обсуждали разные темы: от политики, растущих цен, женщин и последних новостей.
— Слышали о нападении черных на Клювцы? Это на границе с Барматом, — сказал лысый охранник.
— Верь этим сплетням! Где черные, а где Бармат! От кого услышал? — засомневался сидящий напротив горбоносый, — наплетут с три короба, а такие наивные, как ты верят.
— За что купил, за то и продаю, — ответил лысый, — мы со стороны Бармата идем и сегодня нас обогнал курьер из Клювцов, совсем пацан еще, он в Вердон скакал. Остановился. В спешке воду забыл. Так вот, он и рассказал, что вся стража с магами на битву с черными ушла и победила. Эту весть и нес в Вердон. Из того поселка вроде ополчение собирались созывать, чтоб отменили. А ты говоришь за горами!
— Горы им не помеха, — присоединился молодой безбородый охранник, — я родом с севера, с предгорий, так у нас все знают, что черные древние тоннели сквозь горы используют, а мы их найти не можем, потому как они черной магией прикрыты. Все мальчишки у нас эти ходы ищут. И я искал.
— И? — переспросил лысый.
— Гни! Никто не нашел еще.
Все дружно рассмеялись.
— Потому что их нету, сказки это все, — отсмеявшись, сказал горбоносый.
— Неет, есть пути, — не сдавался лысый, — как-то же они попадают к нам. Даже зимой.
— Можно пройти, — согласился с ним молодой, — если знаешь где и как. В любое время года.
— Да что они забыли в этих Клювцах! Наверняка Барматцы что-то намутили и на черных свалили. Такое сплошь и рядом случается.
— Что бы ты ни сказал, Горбонос, а война будет. Сердцем чую, — заметил лысый.
— Лысиной ты чуешь, а не сердцем, — подколол его молодой и увернулся от затрещины, — надоели эти разговоры. Война, война! Отовсюду только про это и слышно.
— Вот и слушай старших. А вы, молодые люди, как думаете, война будет? — лысый неожиданно обратился к нам. Мы тоже пили пиво и совершенно не выделялись из толпы охранников и караванщиков.
— Будет, — уверенно ответил я, — только когда о ней забудут. Война всегда неожиданно начинается, сколько ни готовься.
— Учись, молодой, мудрые слова, — лысый снова попытался дать товарищу затрещину, — поэтому, никогда не стоит забывать о ней, дольше жить будешь. Какой верткий! На тренировках надо таким быть, а то вечно в синяках.
По честному жребию, спать на полу выпало мне. Моя бумага ничего не смогла противопоставить Витаровским ножницам, а на узкой кровати вдвоем было никак не поместиться. Ничего, не привыкать. Тем более подушку с одеялом выдали.
Я долго крутился с боку на бок, а потом вспомнил — Медиан! Не поздно ли? А, плевать, поди, снимает разговорник на ночь, не разбужу. Позвонил. Служитель ответил быстро:
— Здравствуйте, Егор, что случилось?
— Здравствуйте, Медиан, ничего срочного, просто внезапно вспомнил и решил вызвать вас сейчас, а то снова забуду. Как оказалось, вы не спите. Можете говорить, не заняты?
— Я один и не слишком занят. Могу.
— Тогда послушайте занимательную историю, которую поведал умирающий чернокнижник…
Я выдал ему всю информацию, полученную от Барта, включая историю проникновения в телохранители принцессы. Жаль, не догадался спросить, как они пробрались через горы. Вот идиот! И Витар хорош, тоже разинув рот слушал, а про главную оперативную информацию забыл. Не быть нам Штирлицами, не быть. Мне простительно, а он то — штатный Джеймс Бонд! Утром выскажу.
— Барон, вашим сведениям цены нет!
— Да что вы, там все общеизвестное. Мне наоборот кажется, что я зря вас беспокою. Вокруг только и слышно о войне.
— А направления ударов? Наши церковные стратеги считают, что они в обход пойдут, через побережье и степь. А численность? Мы даже примерно не представляли! А переговоры, а кочевники, а спецотряды? Время нападения, наконец! Нет, я завтра же доложу брату епископу!
— Подождите, брат Медиан, очень вас прошу, про меня — ни слова! Откуда у вас эти сведения, придумайте сами. Пожалуйста! Вы лучше меня понимаете наше положение, какие домыслы о нас ходят. Я обратился к вам исключительно из-за того, что церковь — единственная реальная межгосударственная сила, которая перед общей опасностью может хоть как-то повлиять на нашу разобщенность. Понимаете меня? И войдите в мое положение, скройте настоящий источник сведений.
Служитель надолго задумался. Было слышно его нервное дыхание. Наконец, ответил:
— Знаете, Егор, я бы и без вашей просьбы не стал бы говорить, откуда информация. Подумал бы ночь и решил так же, как вы сказали. Очень уж неоднозначное отношение к вам. Ко всем "стихийникам".
— Вы знаете, чем я сейчас занимаюсь? Не угадаете. Работаю в канцелярии епископа. Таково было его благословление. Считаю, видите ли, быстро, по вашей системе, а на самом деле не очень доверяют мне после вас. А в церкви не так много магов… поняли, к чему я клоню? Я сделаю все, что смогу, да простит меня Спаситель! Придется обманывать во благо его.
— Спасибо, Медиан. Надеюсь на вас. Всего доброго.
— Да пребудет с вами благодать Спасителя, Егор. До встречи. Я свяжусь с вами.
Покрутился на жестком полу и, в конце концов, уснул. И приснился мне сон. Очередной "вещий".
Я провожал брата в большом портальном зале. Народу было мало. Да что мало, никого, кроме оператора, сидящего за каменным столом рядом с управляющим амулетом. Обычный портальный кубический постамент и классическая скульптура Эфрада в центре зала.
— Когда планируешь обратно, Миша?
— Не знаю, на все воля господня. Я сейчас в пустыне служу, там очень интересная цивилизация намечается, языческая. Мы не первые, там до нас толи демоны, толи божки побывали и оставили свой культ. Сложно у них, но интересно. Надеюсь, не оставит их господь своей милостью.
— Работай, раз интересно. Не всегда у вас так: пошлют к черту на кулички и не спросят, — вздохнул я.
— Не пошлют, а благословят, — привычно поправил Михаил, — а мне действительно повезло, прости господи, за роптание. Они строительство грандиозное затеяли, усыпальниц, а наши решают, помогать или нет. На Лизии, слава богу, маны почти нет, на рутинии только и управляются, из Эгнора.
— Не повезло аборигенам.
— Наоборот! — потом Миша опомнился и махнул рукой, не желая начинать спор.
— Я вот что хочу тебе передать, — после паузы начал говорить я, — амулетик на память, так сказать. Талисман, что ли.
Протянул на ладони четырехгранную каменную пирамидку, похожую на лингвор. Брат с интересом посмотрел на артефакт и взял его в руку. Подкинул разок.
— Очередная колдовская штучка? — заметил с иронией.
— В общем, да, — усмехнулся я, — это, если можно так выразиться, я. Мои мысли, знания, эмоции, стремления и все такое. Она и сейчас пишет, пока я рядом.
Михаил прищурившись, внимательно посмотрел мне в глаза:
— То есть, ты старательно обходишь термин душа. Я прав?
— Не будем спорить, Миша! Называй, как хочешь!
— Эх, маги, маги, — я поморщился. Не любил, когда меня так называли, особенно брат. Ученый, работающий с пси-полем — друге дело! — Играетесь, играетесь, смотрите не накликайте беду, знаете же, чем все опыты по "пересадке" души заканчивались.
— Это совершенно не то! Моя разработка. Ни каких ножей и вообще ничего колющего.
— Не объясняй, все равно ничего делать не буду. Возьму просто, как талисман. Хотя это тоже суеверие, но господь меня простит. Память о брате как — никак.
— Да что такое говоришь! Будто не свидимся больше! Сплюнь.
Миша рассмеялся.
— Ты прав. Сказал, не подумав.
— А знаешь, — продолжил после раздумья, — те усыпальницы, которые местные построить хотят, точно такой же формы запланированы и целый комплекс. Не иначе, божки надоумили, как гигантские накопители. Потом попробуют вернуться. Видимо.
— Пусть попробуют! Экспедиция у нас там большая.
— Ну да, ну да, — задумчиво ответил брат, — ладно, пора мне. До свиданья, Игорь. Не бросай мать и женись, в конце концов! До сорока лет дожил, а все не женат. Ох уж эта современная мода, не хотят обременять себя детьми. Не дело это!
— Весь в тебя, — отшутился я. Неприятная тема.
— Хорошо, уел! — шутливо поднял руки Миша, — а если серьезно? У меня целибат, а у тебя?
— Не начинай. Все, проваливай, — и я подпихнул брата к портальному возвышению.
— Иду, иду!
Уже стоя на площадке портала, обернулся и крикнул:
— Буду писать по старинке. И ты не ленись. Я люблю тебя, брат!
— Я тоже! — крикнул я в ответ. И мне стало грустно.
Я проснулся в холодном поту с бешено стучащим сердцем. На улице было еще темно.
Вспомнил! Я держал тот артефакт в руках. В Египте мне пытался всучить его один уличный продавец сувениров. Еле от него отбился. Странный он был тип: навязчивый, как все тамошние торговцы, но глаза… сильно серьезные, что ли. Мы с женой туда ездили. Обычная турпоездка в Шарм-эль-Шейх с экскурсией к пирамидам. После неё и начались наши размолвки. Надо же! Не все так просто оказывается. И что мне с этим делать? А ничего. Жить, как жил. В древнего я не превратился и, будем надеяться, не превращусь. Вот почему те писульки Ковалевского сработали, а я удивлялся легкости. Провидение, чтоб его! И кинжальчик мне попался мудреный, душу впитал. Мда… плевать! Спать надо, пока не рассвело.
И я, почти успокоившись, уснул. "Древний, мать его. Хорошо хоть не эльф…", успел подумать перед засыпанием.
С утра, не смотря на затянувшийся мелкий, совсем осенний, дождик, выдвинулись в Кряж. К вечеру должны приехать.
С приближение к дому, Витар становился все серьезней и серьезней.
— Не переживай, друг, все будет хорошо! — я попытался его подбодрить.
— Тревожно мне. Крадемся, как воры.
— Не думай о плохом, скоро матушку увидишь и обнимешь.
— В том то и дело. Ты не представляешь, как тяжело на неё смотреть, безучастную.
Я вздохнул:
— Понимаю.
— А если там засада? Мои сослуживцы могли докопаться, что я жив. Я их знаю.
— И что? Почти год засаду держать? Не слишком ли жирно? Не могут же они знать, что мы именно сейчас сюда направляемся.
— Ты прав, но все равно, тревожно. А брату как сообщить? Он всех на уши поднимет, будет мать искать.
— Записку напиши, раз уверен, что вычислили тебя живым.
— В тот то и дело, что не уверен.
— Ну и пусть узнают! Делов то! Оставишь записку.
— Тебе легко говорить, а меня предателем будут считать.
— А ты к себе прислушайся, не считаешь себя предателем? А другие пусть что хотят, то и думают.
— Мне бы твой оптимизм, — тяжело вздохнул Витар.
Кряж встретил нас чистотой умытых дождем улиц, обилием прохожих, не смотря на вечернее время, и закатным солнцем. Тучи развеялись.
— Добрый знак, — сказал я на это приятелю.
Витар грустно улыбнулся.
Город стоял на берегу судоходной реки и был огорожен добротной стеной с множеством ворот открытых практически всегда. Как объяснил друг, некоторые створки просто переклинило, и никому до них не было дела. Кроме центральных. Они работали, как часы: от рассвета до заката. В них мы и заехали.
Остановились на неприметном постоялом дворе и первый вопрос, который Витар задал приказчику, был: "Сколько стоит кувшин молока на рынке", на что получил ответ: "Медяк неполный кувшин, литра два", после чего друг значительно посмотрел на меня. Инфляция. Нам бы такую! Мы бы и не заметили.
Потом приняли ванны. Нам помогали мыться две симпатичные помощницы, которые за красивые глазки и дополнительное пособие, помогли не только помыться. Красота. Заодно и местные сплетни узнали. Ничего стоящего: сумасшедшая графиня живет у себя в доме с одной помощницей. Раз в полгода её навещает сын. Второй? Какой? Ах, да! Был. Нет, другой это, не один и тот же! Один приезжает, второй пропал куда-то. Умер? Не слышали. Да какие это сплетни, чистая правда, Спасителем клянусь! Ой!
Никуда мы ночью не пошли, отложили наутро.
Я шел неспешным прогулочным шагом к дому графини. Вот знаменитая школа Молнии, а вот и дом. Небольшой палисадник с цветущими вишнями за ним двухэтажный особняк средней ветхости т. е. требующий небольшого косметического ремонта, а так, крепкий, с целой крышей и застекленными окнами. Чувствуется, что за домом ухаживают в меру возможностей. Чувство опасности молчало. Я специально предупредил Фиону с Синей о бдительности. Радар показывал многочисленные ауры на первом этаже и только три на втором. Ни одного мага, одни амулеты и то их немного.
На улице немногочисленные прохожие, через улицу сад перед школой мечников. В нем несколько аур с амулетами. За садом школа и народу в ней много. Все соответствует тому, что видел Витар свободным сознанием. Что ж, будем брать днем. Чем наглее, тем неожиданней для противника. Если он есть.
Завернул за угол и сел на удобную скамейку.
— Все тоже самое, что ты видел сознанием. Езжай, я за углом, где условились. Слежу сторожкой.
— Понял, еду. Помоги нам Спаситель!
Мы переговаривались мысленно, через разговорники.
Минут через пять во двор особняка въехала карета. С козлов спрыгнул кучер — Витар и уверенной походкой зашел в дом. Карету с лошадьми мы купили буквально три часа назад, а буквально в двадцати метрах от меня в конюшне таверны меня ждали четыре оседланных коня, два из которых заводные с запасом провизии.
Витар с волнением поднимался по до боли знакомым лестницам. Вот об эту ступеньку он часто спотыкался, а с этой его однажды свалил Вулар. Как обошлось без переломов — одному Спасителю известно. Кувыркался до самого низа.
Второй этаж. Родительская спальня. Ни привратника, ни… еще кого из слуг, проходи — не хочу. За дверью одна аура, мама… в своей комнате Нара и в другой новая служанка. Наверное, брат нанял. Нечего тянуть, надо заходить.
— Мама, здравствуй! — Витар встал на колени перед сидящей на кровати женщиной. Она смотрела мимо него застывшим взглядом. Сын взял её ладони в свои. Никакой реакции.
Как она красива! Не смотря на болезнь и застывшую маску на лице. Постарела, но не подурнела.
— Мамочка, давай одеваться. Где твоя одежда? В будуаре? Пойдем, — еле сдерживая слезы, говорил Витар, ведя безразличную мать в небогатый будуар.
— Вот это платье надевай, мама. Давай помогу.
— Витар, к тебе приближается женщина с непонятным амулетом… жизни, — раздался в голове голос Егора, — следи за сторожкой, не отвлекайся!
— Спасибо, Егор, мы почти закончили. Вот и все, мама, оделись. Краситься не будем, некогда. Хорошо? И славно.
Он уже подводил мать к двери, когда она раскрылась. В дверном проеме сверкнула синяя вспышка и… быстро развернувшаяся ловчая сеть, сгорела в стене жизни. В дверях застыла удивленная миловидная женщина в одежде горничной с "деревяшкой" — одноразовым амулетом из стихии жизни в руке.
— Не переживайте, мадам, я её сын. Она в безопасности, — быстро проговорил Витар, подходя к даме.
— В-вы… зачем?
— Пропустите нас, мы пойдем, погуляем.
— П-подождите… не велено… я буду кричать, — и только открыла рот, как быстро сползла на пол в счастливом сне.
— Сонное заклинание, — автоматически прошептал Витар, обходя упавшую женщину — в первый раз применил.
— Ты не шепчи, а рви когти, — напомнил ему Егор.
Они и рванули. Насколько можно быстрым шагом, чтобы мать успевала.
— Витар!!! — услышал он громкий и с детства знакомый голос Нары, когда уже подводил мать к лестнице. Пришлось обернуться.
— Это ты, негодник!? Где пропадал!? Мать совсем забросил! А сейчас куда её ведешь? Отвечай немедленно!
Граф сделал два шага к старой компаньонке матери и оказался на расстоянии вытянутой руки. Она не испугалась и так и продолжала стоять, уперев руки в бока.
— Прости, Нара, — и женщина плавно опустилась на пол, — вот и записку оставлять не надо. Нара все расскажет.
— Поторопись! О-па, рация в саду школы заработала! Бегом! Бери мать на руки и вперед, пока карету не угнали. А я пробую найти канал и подслушать. Двигай по моему переулку, а я следом на лошадях.
Витар летел по лестнице, держа мать на руках.
— Стой! — голос снизу. Два школяра-мечника, видимо потенциальные маги жизни, раз почувствовали колебания силы. А может просто услышали крики Нары и перегородили выход с лестницы на первый этаж. Оба со шпагами и защитными амулетами.
"Некогда мне ребята, извините" и ученики разлетелись в стороны, выдавленные включенной защитой — сферой света. Всего 2-го уровня, зато включенная несколько раз подряд и тем самым разрядив защиты школяров.
Витар бережно посадил мать на сиденье кареты, защелкнул дверь, а мы специально нашли карету с закрывающимися на замки дверями, запрыгнул на козлы и взял с места в карьер. Не совсем в карьер, а как позволяла повозка, но быстро, не жалея коней.
Когда карета промчалась мимо меня, я уже вскакивал в седло, а потом поскакал с нашим табуном следом. Витар лучше знает город, найдет, где оторваться и через какие ворота выехать. В планах все это было обговорено. А я, не переставая, ходил по каналам. Наши рации были всеканальные, в отличии от тех, которые шли на продажу. В каждой партии свой пакет частот, о чем честно предупреждала инструкция.
Поймал!
— Уйдут, командир! — панический возглас.
— Да куда им с каретой! Передвигайся к Светлым воротам, как пить дать, туда направятся.
— Витар, через какие ворота выезжаем?
— Светлые! Забыл что ли!?
— Двигай в другие, там нас ждут.
— Понял… — удивленно ответил Витар, и на следующем перекрестке мы резко свернули налево. Карета чуть не перевернулась. Лихач! Как здорово, что здесь делают улицы широкими! Не то, что наши средневековые улочки.
Сзади погони не было, как и впереди знаменитых киношных лотков, которые герои сносят во время погони, когда арбузы — яблоки во все стороны разлетаются, и горшки красиво бьются. Единственное сходство с кино — разбегающиеся матерящиеся прохожие. И пара вооруженных верховых, которые еле успели остановить скакунов. От них тоже послышалось много обидных слов и угрозы оружием. Впрочем, не погнались.
— Ищи укромное место, пересядем верхом.
— Мама не сможет!
— Привяжем. Рон меня привязывал — не упал. С каретой не оторваться.
— Понял.
Через минуту завернули в глухой тупик. Сторожка ничего страшного не показала.
— Давай, Витар, в темпе.
Я опускал переднюю луку у одной лошади, снимал с неё поклажу, а друг выводил мать из кареты.
— Мама, садись в седло, пожалуйста, — ширина подола вполне это позволяла.
Никакой реакции, застывшее лицо.
— Взялись, — сказал я и мы общими усилиями водрузили мать в седло. Я связал ей ноги под животом лошади, а Витар — руки под шеей.
— Надеюсь, тебе удобно, мам. Потерпи, это ненадолго, — тихо приговаривал он.
— Ходу, — скомандовал я, — веди, пока засада молчит. Радиомолчание научились хранить, что ли?
— А что это? — безразлично спросил Витар, вскакивая в седло.
— Молчание по радио, чтоб не подслушали.
— А!
Скачка продолжилась. Витар впереди с лошадью матери в поводу, я сзади с заводной.
Как хорошо, что мы оставили карету! Впереди, перед самым выездом из города, красные флажки, а за ними рытвина поперек дороги — размыло талыми водами, и несколько рабочих.
— Витар, кидай силы в коней, перескочим, не останавливайся!
Перескочили. Рытвина не шире двух метров, но лошади явно испугались бы, если б не подстежка их жизненной силой. Рабочие в испуге разбежались, друг взволновано посмотрел на мать. Обошлось, привязали на совесть.
И вот, застава. Ворота открыты настежь, но двое стражников стараются сдвинуть приржавевшую створку, еще двое удивленно смотрят на нас, а пятый, командир, орет:
— Арбалеты к бою, жирные боровы, обленились, суки совсем! — и первый наставляет на нас заряженный арбалет. Остальные бросились к лежащему на земле оружию.
— Именем графа, стоять! — кричит уже нам, но мы прем прямо на него. Болт бессильно отскакивает от Витаровской защиты, офицер уворачивается от разгоряченных животных и мы вырываемся на оперативный простор. Сзади по моей защите стучат еще четыре болта. Метко!
Простор то простор, только в противоположную от дома сторону и дорога, как назло, по чистой степи. С трудом находим подходящий лог и скачем по нему, петляя по низинам, до ближайших кустарников. Я периодически обрабатываю следы волнами жизни и земли. Надеюсь, собьет со следа. В густом кустарнике полянка и, наконец, привал. Спустя почти двух часов скачек. Даже я устал. А по дороге наслаждался руганью стражи по рации:
— Командир, и где они в Светлых воротах? — насмешливый голос.
— Кто же знал, что они карету бросят! А Светлые — самый удобный для неё выезд. И укромный. Что ты на меня наезжаешь! Я вообще предлагал в доме брать так, тот умник столичный отговорил. Ничего, дорог не запад мало, перекроем.
— Сказано же было, не говорить лишнего в рации! Ты что творишь? И никаких имен, подслушать могут. Я к тебе иду, лично все обсудим. Выключай.
Мы аккуратно сняли госпожу Лиону, напоили, накормили и положили отдыхать. Сами тоже поели всухомятку, и запили водой.
— Не так, как мы планировали пошло, ждали нас, — сказал я, чуть отдохнув.
— Тогда легче было бы в доме взять.
— А это значит, что они знали, что нас двое и один наверняка будет страховать другого на улице, а взять хотят обоих. Поэтому и маму твою нам позволили забрать — она нас задержит.
— Это что же, кто-то им сообщил о нас!?
— Наверняка. Озадачу Рона, а нам есть о чем думать. Как поедем?
— Одна дорога — на запад. Вернее их три в том направлении.
— Стража тоже это знает и их перекроют.
Витар задумался и выдал:
— Нас время поджимает, поэтому объезд отпадает. Поедем по одной из них, по самой южной. Она равнинная и мы свободным сознанием легче заметим засаду и обойдем. Если будет возможность, а нет… прорвемся! Отступать некуда.
— Не хочется убивать, — вздохнул я.
— Мне тоже. Они же мои земляки и коллеги, а что делать? Будем работать парализующими плетениями или саблями плашмя глушить, а как получится — один спаситель ведает.
— Ладно, отдохнули и поехали. Эх, заночевать бы нам до засады!
— Должны, крюк немаленький.
Как ни пытались спешить, но продвигались относительно медленно: мама Витара начинала стонать от долгой скачки, и нам приходилось замедляться, а то и останавливаться. Заночевали в голой степи и проспали спокойно, а с утра выехали на южную дорогу в Клювцы. Далеко не тракт, практически проселок.
Припекало совсем по-летнему, ни ветерка. На дневной стоянке Витар свободным сознанием заметил засаду. Примерно в километре от нас и не объехать никак — по обочинам крутые овраги. Грамотно. Более того, в полукилометре от нас и до самой засады — сторожевая сеть. Очень слабая, но оттого не менее эффективная. Два мага её держат. Если б не "свободное сознание", могли и пропустить её — так хорошо замаскирована. Поучиться можно у мастеров.
Всего народу было двадцать человек и все с амулетами жизни, скорее всего ловчими сетями разных уровней, и с разностихийной защитой. Четверо были магами, у одного из них — рация. Витар хмурился, когда говорил об этом маге — аура водника, лица не разглядел, но очень знакомый человек.
— Значит так, — начал я, — на всех скрытку, амулеты тоже закрываем. Едем медленно и периодически посматриваем сознанием. Как только выйдем на прямую видимость, прячем госпожу Лиону с лошадьми, а сами скачем на прорыв. Всех глушим, забираем мать и едем дальше.
Витар поморщился:
— Не хочется маму оставлять, боюсь. Давай все вместе, хоть и помедленней, но… я беспокоиться не буду. Вдруг, какой придурок в её сторону побежит, наткнется и прирежет из страха.
Я пожал плечами:
— Смотри, придется и мать щитами прикрывать от случайностей, а двадцать человек с амулетами и арбалетами с луками — не шутка.
— Все равно, так я буду спокойней.
Я задумался. Можно было бы применить власть, но… действительно, нет поблизости укрытий. А, была — не была!
— Хорошо. Поехали.
Сначала ехали легкой рысью с остановками на вылет сознанием, а когда вот-вот должен был показаться первый наблюдатель, а это метров за двести от основных сил, погнали в галоп. Зря они так понадеялись исключительно на магическое наблюдение, могли бы и подальше разведчиков послать, а так… опоздали они.
Ворвавшись на территорию засады, самое узкое место между оврагами, мы методически стали расстреливать заранее намеченные цели мощными ловчими сетями. Я — левую сторону дороги, Витар — правую. Первыми выбили магов, и в каждого пришлось минимум по два плетения выпускать, 3-го уровня! За это время стражники опомнились и в нас посыпались заклятья, стрелы и болты. Надо отдать им должное — ни кто не растерялся и не испугался, а с нами сыграла дурную шутку наше нежелание оставить мать в укромном месте: защиты перенапрягались, растягиваясь на лишние объекты, и расход маны резко увеличился. Надо было хоть заводного коня оставить! Я плюнул и убрал с него защиту. Он тут же рухнул, пронзенный тремя стрелами. Удачно попали.
Мы вертелись волчками и палили налево — направо ловчими сетями. Уровень пришлось ограничить вторым, и все равно энергия резко падала. Наконец, пришел момент, когда я стал пустым. Витар "сдулся" еще раньше, а противников осталось… четверо. И они медленно подходили к нам с четырех сторон. Похоже, они тоже были пустыми. В руках только мечи. Арбалеты валялись в траве разряженными, а лучников выбивали в первую очередь, я кричал об этом Витару, арбалет все же дольше заряжать. Мы одновременно прыгаем на землю и без труда, в ускорении, глушим их саблями по каскам.
— Все? — спрашивает меня Витар. Мы стояли спина к спине и, поворачиваясь, внимательно осматривали все окрестности.
— Да, — решительно ответил я, никого шевелящегося не заметив, — по коням и отъезжаем отсюда. Очнется еще кто!
Как плохо без магии! Сейчас бы сторожкой внимательно все осмотрел за кочками и камнями, а так… только ауры в пределах видимости, все — без сознания. А без защиты чувствую себя голым.
Я уже вскакивал в седло, когда меня, вдруг, пронзило острейшее чувство опасности. Мгновенно проваливаюсь в ускорение и прыгаю со стремени и… не успеваю — сильнейший удар в спину бросает меня вперед. Короткий полет, искры из глаз и темнота.
Очнулся от воды на лице. Как больно в груди! С трудом разлепляю глаза: мутное лицо Витара и далекое бормотание, которое еле-еле сливается во фразу:
— Открывай портал!
"Фиона…". И она все сделала сама: за моей головой появилось зеркало портала.
— Мама, иди, не бойся! — далекий голос.
Потом склоненное надо мной лицо. Боже! В сморщенном, старческом обрамлении — горящие молодые глаза Витара.
— Сейчас, я тебя протащу, потерпи, — сильные руки обнимают меня за подмышки и волокут по земле. Резкая боль в груди, кашель, захлебывание соленой кровью и я снова теряю сознание.
