В начале марта я получил письмо от генерала Секретева, где он извещал меня, что испытания второго образца бронетачанки, проводившиеся в начале февраля, прошли вполне удачно, и тут же сразу был получен заказ на производство первой серии из двадцати бронетачанок Б-2 для войсковых испытаний. Танк, или, как мы называем по-здешнему, – бронеход Б-3, начал проходить испытания. Пока не все идет гладко – часто случаются поломки, но положительные результаты есть. Надеются до мая все выявленные замечания устранить, опытный образец довести до рабочего состояния и начать производство, чтобы к летнему наступлению хотя бы пару десятков собрать для фронта. Полным ходом идет сборка самоходки Менделеева, ожидается, что все работы по этой машине будут завершены в конце марта, и в первых числах апреля она выйдет на испытания. Также Секретев известил меня, что первые шесть машин из опытной партии танкеток сразу же после обкатки направятся на фронтовые испытания на Северный фронт в 1-ю армию, которая, по замыслу Ставки, совместно со 2-й армией должна наступать на Ковно, нынешний Каунас. Им в этом наступлении должен был помочь Западный фронт своим правым флангом, вернее, своей 10-й армией на Вильно.

Об этих фронтовых испытаниях, где наши первые танкетки показали себя с самой лучшей стороны, мне рассказывал сам Пороховщиков. В июне он появился в Севастополе и побывал у меня. А на юге он оказался по одной причине – будет налаживать в Николаеве производство своей броневой техники, а потом, возможно, и в Киеве. Вот он и поведал о первом применении в боевых условиях своих бронетачанок. С их помощью нашим войскам удалось продвинуться на двадцать пять километров, только за первый день применения враг был отброшен с занимаемых позиций на пять километров. При этом из строя по техническим причинам вышла одна машина и от воздействия противника еще одна.

А дело происходило так. В российской армии была образована новая боевая часть – первый бронеходный дивизион. Командиром стал полковник Гулькевич, тоже энтузиаст бронетехники как колесной, так и на гусеничном ходу. И у него самого были свои задумки на постройку подобной машины. Помощником или заместителем по технической части стал у него инженер-полковник Поклевский-Козелло. Это ему было поручено в самом начале этой танковой эпопеи проводить испытание новой военной техники – бронетачанок и бронеходов. А теперь этим двум полковникам поручено возглавить формирование новой боевой части. Вот так в русской армии появился новый род войск – «бронеходный».

Бронетачанки в составе первого взвода под командованием поручика Баранова из первого бронеходного дивизиона прибыли в 14-й корпус генерала Жилинского, тот направил их в 1-ю бригаду 18-й дивизии к генералу Михайлову. И вот 25 марта на участке 69-го Рязанского полка пять танкеток из шести были пущены на относительно ровном поле с небольшим пологим подъемом, где за шестью линиями колючей проволоки, прикрытыми большим количеством пулеметов, но всего одной батареей гаубиц, засели немцы. До этой атаки наши войска пару раз пробовали наступать, но дальше четвертой линии из колючей проволоки продвинуться не удалось, пулеметы выкашивали людей. А подавить артиллерией их никак не удавалась. Вот тут и было решено испытать новую технику, но одна машина из-за поломки двигателя осталась на месте, а в атаку пошли пять. Вначале командование скептически отнеслось к такой затее, если уже перед атакой один из этих железных ящиков сломался. Но когда пять машин, ревя двигателями со снятыми для большего психологического эффекта глушителями, пошли на позиции противника, мнение изменилось.

Немцы никак не ожидали от нас такого коварства. Солдатики высунулись из окопов, чтобы понаблюдать за неведомыми пока для них машинами, которые, ревя моторами, с трудом по тяжелому сырому снегу маневрируя среди воронок, начали приближаться к их траншеям. Но этим грохочущим коробкам надо было еще пробиться через заграждения из колючки. Вот самые нетерпеливые или самые трусливые немецкие вояки открыли огонь с дальней дистанции, но, видя, что этим машинам все пофигу и они уже прошли большую часть пути до германских окопов, а останавливаться пока не собираются, – запаниковали. Наша пехота открыла беглый огонь, авось кто-то и попадет в противника, который весь огонь стрелкового оружия сосредоточил на бронированных машинах и не обстреливал русские траншеи.

Бронетачанки с трудом, но пробивали себе коридоры в колючей проволоке, некоторые даже тащили за собой прицепившиеся колья вместе с колючкой. Германская гаубичная батарея открыла отсекающий огонь, как она всегда делала, когда на позиции наступала русская пехота. Но пехоты пока не было, только ползли эти пять стальных коробок, и каждая имела башню с пулеметом. Этот пулемет не переставая вел огонь по немецким окопам. Вот в огненное противоборство вступили и русские орудия, открыв огонь по немецким позициям, а также пытаясь нащупать германскую батарею, что вела огонь по боевым машинам. Когда бронетачанки прорвали четыре заградительные линии из колючки и им оставалось уничтожить последние два ряда, в атаку бросилась наша пехота. Добежав до этих ревущих машин, испускающих сизый дымок от выхлопа двигателей при попытках протаранить последнюю преграждающую линию, солдаты быстро сообразили, что за этими железными коробками безопаснее бежать, чем по открытому пространству.

Вначале немцы пробовали остановить то, что на них ползло, рыча и стреляя из пулемета, также пулеметными очередями и стрельбой из винтовок, но пули на дальней дистанции с визгом рикошетили от стальных бортов. Да, тем, кто сидел внутри этих коробок, не позавидуешь, когда пули не переставая барабанят по корпусу. Потом, когда огонь открыла германская гаубичная батарея, сидящим там стало совсем тошно – вдруг да попадет снаряд в коробку, а тут брони-то всего полдюйма – это в лобовой проекции, а по бортам она еще тоньше и прямого попадания не выдержит. То, что такая броня пробивается осколками снарядов, испытал на своей машине прапорщик Новоселов. Один крупный осколок от разорвавшегося вблизи фугасного снаряда попал в борт его боевой машины. От чудовищного удара в десятимиллиметровой броне образовалась продолговатая дыра с загнутыми вовнутрь острыми краями, в которую свободно проходили четыре пальца. В пылу боя он еще не осознавал, как ему повезло, что этот осколок никого не задел и не ранил. Но после боя прапорщик понял, как ему крупно повезло, когда он обнаружил, что его кожаная куртка на спине в районе поясницы разрезана на всю ширину. На каких-то нескольких сантиметров или даже миллиметров коса смерти промахнулась, предоставив прапорщику еще один шанс в этой жизни.

Еще одну из бронетачанок – из доклада поручика Баранова – чуть не перевернуло набок от рядом разорвавшегося фугаса. Этому экипажу повезло вдвойне, что снаряд глубоко вошел в грунт и осколки в основном прошли вверх. Какое-то время их машина накренившись проехала пару метров на одной гусенице, а потом еще сверху обрушилась земля, поднятая взрывом, создавая иллюзию быть похороненными заживо под ее толщей. Все это оставило неизгладимое ощущение двум сидящим внутри «танкистам».

Вся надежда на скорость и маневр, как говорили танкисты в следующую войну. Пока и здесь это выручало – не так-то просто попасть в движущуюся мишень из гаубицы с закрытой позиции, да еще когда эта цель почти вплотную приблизилась к их окопам. Прорвав последний ряд проволочного заграждения, танкетки подступили к самым окопам, простреливая их вдоль. Противник начал в спешке отступать к следующей линии обороны. Полковник Ванцович решил продолжать преследование, пока враг не очухался, и генерал Михайлов его поддержал, для усиления перебросив батальон из 68-го полка. А русская пехота двинулась дальше, предварительно забросав в одном месте самую неглубокую и неширокую траншею, давая возможность танкеткам пройти дальше, сознавая, что с помощью такой поддержки они смогут захватить и вторую линию обороны. В этот день в полосе наступления 69-го полка, где впервые были применены бронетачанки, наши войска захватили немалые трофеи, брошенные немецкими солдатами, отступавшими на гране паники. Было захвачено в плен около двух сотен немецких солдат и несколько офицеров. Немцы были подавлены произошедшим. Они в течение нескольких месяцев держали здесь надежную оборону и были уверены, что их не так-то легко выбить с этой возвышенности, и не раз это доказывали русским, которые уже пытались это сделать, но, потеряв уйму народу, возвращались на исходные позиции. А тут раз – и эта неожиданная атака. Похожие на бронеавтомобили, только на гусеничном ходу, машины двигались на их позиции. Пули их не брали. Им даже заграждение из прочной колючей проволоки, установленное в несколько рядов, не стало помехой. И огонь гаубиц не остановил. А что тогда может сделать пехота – правильно: бежать, и бежать очень быстро.

Русское командование выразило большое сожаление, что в этом наступлении действовало мало таких полезных машин. Все участники двухнедельных боев были награждены. Но за время этих боев взвод потерял троих бойцов убитыми и троих ранеными. В относительной целости и сохранности осталось только две машины, остальные нуждались в ремонте. Но все равно действия первого бронеходного подразделения были признаны успешными. Срочно были выданы заказы на многие заводы страны на постройку не менее трехсот таких машин. Вот поэтому Пороховщиков и оказался на юге.