Глава 2
ИНКВИЗИЦИЯ
Лэя полностью просохла на солнышке и уже собралась вставать, когда почувствовала что-то мокрое и холодное у себя на спине. Она стремительно вскочила и сбила с ног стоявшего над ней Хлюпа. Он приземлился на пятую точку и вытаращил на Лэю глаза.
— Ты чего так прыгаешь? — обиженно спросил мохнатый озорник, как будто не он сейчас плеснул пригоршню воды на спину хозяйке.
— Ах ты, проказник! — Как всегда, девушка не знала, смеяться или злиться из-за шуточек лонка. — У меня теперь вся спина мокрая, а солнце уже низко. Скоро гости соберутся. Мне же надо переодеться в праздничный наряд. Что я буду теперь делать?
Хлюп серьезно на нее посмотрел круглыми глазенками и после некоторого раздумья спросил:
— А зачем тебе вообще тряпки надевать? Ты и так красивая, однако.
— Ой, ладно! Тебя не переубедишь. Вытрусь полотенцем — может, к приходу гостей и просохну.
Просушив кое-как спину, Лэя накинула платье и взяла корзинку — до дома было полчаса ходьбы быстрым шагом. Хлюп побежал вперед, мурлыча какой-то веселый мотивчик. Однако не прошло и пяти минут, как навстречу выбежал Зар, чуть не сбив лонка с дороги.
«Хорошо, хоть платье надела», — успела подумать Лэя и радостно крикнула:
— Привет, Зар! Ты что, на праздник не собираешься?
Кузен был старше ее на четыре года и за последнее время возмужал, превратившись в завидного жениха. Он был высок, силен и красив. Любая девушка с радостью пошла бы за него замуж. Лэя понимала, насколько неравнодушен был к ней парень, хотя изо всех сил старался скрывать свои чувства.
Однако, несмотря на все его военные и физические таланты, Лэе недоставало в нем чего-то главного. Может быть — проницательности или глубины ума, а может — просто не лежало сердце, и все. Да и близкое родство не приветствовалось в браках. Поэтому они так и оставались хорошими друзьями — почти родными братом и сестрой.
Лэя хотела сказать еще что-нибудь веселое или приветственное, но слова замерли у нее на устах. Такого встревоженно-озабоченного выражения лица она никогда у Зара не видела. Так что вместо шутки с ее губ сам собой вылетел вопрос:
— Что-то случилось?
— Да! — Зар тяжело перевел дыхание, было видно, что он быстро бежал. — В деревне инквизиция! Твой отец послал меня предупредить и увести тебя к нам на хутор.
Сэйлы селились в деревнях вольготно, ставя дома далеко друг от друга.
Родительский дом был в полумиле от самой деревни, а до хутора семьи дяди Илаира, отца Зара, и вовсе надо было милю топать.
— А как же мама? Где сейчас родители? — Первая пришедшая мысль была, конечно, о них.
Зар нахмурился и сказал:
— Мы с ними должны встретиться на хуторе. Тебе нельзя в деревню. Отец приказал нам идти лесом.
— Хорошо, раз папа сказал, значит, так надо.
— И еще, твой отец просил передать тебе вот это. — Зар протянул амулет — подвеску из золота с гравюрой, изображающей красивого солка, стоящего на задних лапах и держащего в зубах солнце. Это было единственное украшение, которое папа носил под рубахой. Когда Лэя взяла подвеску, кузен произнес: — Отец велел надеть его, спрятать под платьем и носить не снимая.
Девушка задумалась. Праздничным ее совершеннолетие уже точно не будет — ведь инквизиторы пришли за ней! Неужели тот страшный сон начинал сбываться? Монахи, которые находят ведьм, могли ее сейчас почувствовать. Хорошо, что она еще не занималась в лесу своими волшебными фокусами. Лэя принялась лихорадочно соображать, как кружным путем выйти к хутору Зара.
— Обогнем пруд и пройдем полмили вдоль ручья, — предложила она.
— Давай! А там я уже хорошо дорогу знаю, — согласился Зар, и они припустили бегом сквозь заросли кустарников и деревьев.
Ветки нещадно хлестали беглецов по лицу, а ноги то запинались о корни, то проваливались в ямы — выбирать путь было некогда. Наконец Зар крикнул Лэе:
— Дальше поведу я! Здесь есть дорожка. Сейчас она должна появиться.
С этими словами парень прошел вперед и через несколько шагов действительно обнаружил тропу, ведущую наискосок к хутору.
— Но она уводит правее? — недоуменно спросила Лэя.
— Так быстрее. Прямо будет топкое место — больше времени потеряем, — объяснил Зар, и они двинулись по тропинке: Зар впереди, а Хлюп сзади, охраняя свою хозяйку.
В лесу, под темными кронами больших деревьев потихоньку сгущались сумерки. Вдруг впереди раздалось мычание коней, и беглецы оказались на поляне, в центре которой стоял дядя Илаир, держа в поводу трех лошадей. Он, хмуро взглянув на Лэю, произнес:
— Тебе нельзя оставаться неподалеку от деревни. Любой монах может почуять тебя в пределах мили, а они рыщут по округе, охотясь именно за тобой. Сейчас мы поедем в одну охотничью избушку, ты поживешь там некоторое время.
— Где папа с мамой?! — прервала его объяснения девушка.
— В деревне, — спокойно сказал дядя Илаир. — Они в безопасности, пока инквизиция не поймет, кто ведьма. То есть пока ты далеко. Нам нужно спешить.
— Дядя Илаир, откуда ты знаешь?.. — До Лэи вдруг дошло, что дядя говорит о ней как о ведьме. Она испуганно замерла, не зная, что делать.
— Я обеспечиваю безопасность твоей семьи, и Салар доверил мне эту тайну. Так что не бойся — я ничего не подслушивал и не подсматривал. — Хмурое лицо на миг осветилось ободряющей улыбкой.
— Тогда чего мы ждем? По коням! — воскликнул Зар.
Дядя Илаир подал Лэе повод от самой лучшей кобылы, в нетерпении переступающей раздвоенными копытами в подковных башмаках. Лэя погладила ее гладкую шею, почесала за рогами и, кажется, заработала у той некоторую симпатию. На более близкое знакомство у них попросту не было времени. Вскочив в седло, она протянула руку Хлюпу, который отработанным приемом вскочил на круп лошади позади седла. Животина успела только возмущенно мыкнуть. Видимо, лонков ей катать раньше не приходилось.
Маленький отряд двинулся в темнеющую чащу. Лэя с Хлюпом ехали между дядей Илаиром и Заром. Лошади неслышно ступали по мягкой хвойной подстилке. Все время нужно было пригибаться, чтобы ветки не хлестали в лицо. Тропинка едва виднелась. Казалось непонятным, как дядя Илаир ориентировался в почти полной темноте. В одном месте они долго двигались по ручью, лишая любых преследователей возможности отследить их путь.
Лэя все время думала о родителях. Она чувствовала, что те в опасности и беззащитны. Неужели кто-то прознал их тайну и продался инквизиции? Девушка никак не могла понять, о чем предупреждал ее сон и что нужно было сделать, чтобы спасти мать и отца от страшной участи. Одно оставалось ясным: если она вернется, то ее неминуемо поймают и тогда всю семью ждет костер, а пока инквизиция не убедилась в наличии ведьмы, и родителей обвинять не в чем…
Чем дальше они уходили в лес, тем больше нарастало чувство беспокойства. Вскоре так стемнело, что едва можно было разобрать даже деревья. Только пламенеющее зарево заката еще чуть-чуть подсвечивало округу. Вдруг тревога, нарастающая внутри, взорвалась острой болью. Лэя, вскрикнув, остановила лошадь. Мысли в панике метались в голове и внезапно выкристаллизовались в одно ясное и неодолимое желание: «Я должна быть там! С родителями случилось что-то ужасное!» Перед глазами упорно стояла кошмарная картина двух сэйлов на кострах. Она крикнула спутникам:
— Простите, но больше не могу — я нужна дома! — затем повернула кобылу, одновременно скинув Хлюпа с крупа, и пустила животное в галоп через темную чащу.
Лэя не знала пути, но чувствовала, куда надо спешить. Ветви деревьев хлестали в темноте по лицу, размазывая слезы отчаяния. Лошадь жалобно мычала, но боялась противиться. Лэя же, не видя ровным счетом ничего, почти с закрытыми глазами, уверенно гнала животное через лес, не замечая, как огибает впадины, завалы, скалы и топкие места, не давая животному даже споткнуться. Мысли ее были заняты другим. Она чувствовала, что не успевает, что уже поздно и она ничем не сможет помочь папе с мамой…
* * *
Брат Шиами был одним из лучших нюхачей ордена Чистого Источника Веры, который по сути являлся ядром инквизиции. Шиами служил ордену верой и правдой не один десяток лет, разыскивая еретиков и нечестивых, спутавшихся с дьявольскими силами и занимающихся колдовством. Он не был самым умным, не был и самым чутким нюхачом. Он был как раз таким, какой нужен ордену. Поэтому его уважали и давали самые сложные поручения.
Вот и сейчас он выехал с отрядом воинов инквизиции по поручению самого епископа. Дело было странное. И странность заключалась не в том, что нужно схватить и уничтожить особо опасную ведьму, а в том, что о ней уже знали и роль инквизитора была не главная. Шиами привык, что его посылали на сложные дела. Функцией монаха-нюхача было искать ведьм, а что ему делать, если ее уже нашли, он не понимал. Необходимости его присутствия могло быть только одно объяснение: ведьма, как и ее родители, очень важна. В этом случае он может понадобиться для подстраховки, если та надумает сбежать. Было и еще одно сомнение: семья, подлежащая уничтожению, носила фамилию Альк. Мало ли сколько сэйлов с такой фамилией в королевстве, но если это не случайное совпадение, то все становилось ясно, и ему лучше выполнить задание в точности, не задавая лишних вопросов.
Монахов-нюхачей в ордене создавали просто. Брали мальчиков из крестьянских семей на службу и в один прекрасный день тайно душили или топили на несколько минут. Метод отрабатывался чуть не столетиями, но все равно в процессе возникало очень много брака. Почти четверть детей просто не оживали после смерти, несмотря на все усилия монахов. Остальные выжившие представляли собой разнообразную группу травмированных: от полных дебилов до абсолютно нормальных. И только один процент проявлял признаки, необходимые нюхачам для работы. Но и среди них оказывалось много выбраковки. После инициации детей некоторое время очень хорошо обихаживали и ласково расспрашивали о снах и о том, что они чувствовали во время приключившегося с ними «несчастного случая».
Ребятишки доверчиво выкладывали все свои переживания «добрым» монахам. Те дети, которые ощутили только приятные переживания во время остановки сердца и видели лишь неопределенные сны, отсылались на учебу в обычные монастыри на простых братьев монахов. И это была самая счастливая группа инициированных. Если ребенок во время инициации или во снах общался с ангелами, то его участь была незавидной — он подлежал уничтожению, как, возможно, подпадающий под власть дьявола. И только примерно десятая часть инициированных годилась на роль нюхача. Это была золотая середина. Такие дети во время короткой смерти обычно или оказывались в каком-то красивом месте, или видели себя со стороны и могли описать происходившее с ними. Обычно они видели, как их спасают монахи. Но будущие нюхачи не общались с ангелами и видели сны, в которых могли только путешествовать по округе и даже перемещаться довольно далеко, но не в небесных сферах или кругах ада. Шиами повезло, и судьбой ему было определено до скончания дней оставаться верным братом самого таинственного и страшного ордена всей церкви.
Вот и сейчас он выполнял почти обычную свою миссию, сидя в качающейся карете ордена, сопровождаемой десятком конных, вооруженных мечами монахов. Через пару миль должна показаться их конечная цель — деревня, в которой проживала ведьма, Леолэя Альк. Воины знали свое дело. Десятник смотрел на монаха снисходительно — мол, знаем мы таких чистоплюев в каретах. Таким образом, Шиами оставалось только дремать да предаваться неспешным раздумьям.
Двенадцать заветов храма Воссожжения лежали в основе их жизни, когда в мир пришел великий посланник божий, Сэйлан, чье имя было созвучно с миром Сэйлар и сэйлов, его населяющих. Мессия собрал десять учеников и проповедовал свои заповеди, творя чудеса исцеления и укрепления веры. Однако две заповеди были превыше всего: «Не колдуй и не ходи к центру земель Эрианы». Хотя они-то как раз и не были новыми, не раз повторяясь в ветхих заветах. Дожив до расцвета лет, Сэйлан был схвачен королевской стражей и, как еретик, сожжен на столпе вместе с тремя его учениками. После чего новое учение стали называть верой воссожжения. Уже тогда был основан монашеский орден Чистого Источника Веры, обязавшийся претворять в жизнь и следить за исполнением двух наиважнейших заповедей.
Но как отличить ведьму или колдуна от праведных верующих? Не нашлось никакого другого средства, как самим создавать таких колдунов с ограниченными колдовскими возможностями, способными отличить ведьму от простой женщины. К ним как нельзя лучше подходила поговорка: «Свой свояка чует издалека». Однако свои они были только отчасти. Монахи-нюхачи были легальными, подневольными и ограниченными в колдовстве слугами церкви.
Ведьмы же сами распоряжались собой. Шиами глубоко в душе завидовал ведьмам и диким колдунам. Он чувствовал их души и видел, какими свободными и зачастую прекрасными в своих чувствах они были. Его всегда грыз червь сомнения: «Зачем нужно лишать жизни эти прекрасные юные создания, да еще и отправлять на костер всю их семью? Ведь обычно ничего предосудительного по отношению к другим людям у них не было даже в мыслях».
Его размышления были прерваны остановкой кареты. К окну подъехал десятник и то ли отрапортовал, то ли скомандовал, скрывая усмешку:
— Я с шестью монахами поскачу вперед, чтобы внезапно захватить ведьму с семьей. Вы с тремя оставшимися немного подождите и выдвигайтесь потихоньку, чтобы предстать перед еретиками и отступниками веры со всей возможной значительностью.
— Хорошо! — Шиами только махнул рукой и откинулся на спинку сиденья.
Зачем перечить или ставить на место излишне ретивого военного монаха? Легче спокойно подождать, пока тот сам свернет себе шею. А если не свернет, то, может, вовремя не показанные этому вояке зубы сыграют свою положительную роль и для Шиами. Так или иначе, но строить из себя важную особу (пусть изнеженную и даже глуповатую) необременительно и во всех смыслах удобно. Спустя четверть часа он махнул рукой в окно кареты, давая знак двигаться за первой группой монахов.
Деревня не представляла собой ничего особенного: разбросанные вдалеке друг от друга дома, пыльная проселочная дорога и только один дом побольше, по-видимому выполняющий роль и трактира, и таверны, и постоялого двора в одном своем захудалом лице. Шиами только поморщился. Время уже за полдень, а поесть, наверное, придется не скоро, да и сомнительно, качественной ли будет еда. К тому же предстоящая процедура не поднимала настроения. Проехав всю деревню, он заметил, что не чувствует присутствия ведьмы — значит, ее нет в деревне или ее уже убили. Но вот вдали показалась и основная цель их путешествия: большой дом, почти усадьба. Карета въехала во двор. Один из монахов подскочил к дверце и распахнул ее, даже изобразив легкий поклон.
Брат Шиами степенно вышел, оглядел двор и не спеша вошел в дом. Стоявший на страже солдат указал вежливым жестом на дверь в гостиную. Войдя в большую комнату, монах заметил двух сэйлов со связанными руками. Увидев гордое и независимое лицо мужчины, монах нахмурился: «Кажется, самые худшие предположения сбываются». Нюхач долго в упор смотрел в глаза сэйла. Потом со вздохом огорчения пробормотал:
— За что, спрашивается, мне брать на душу этот грех? — и уже громче спросил: — Альк… Салар, вы обещаете, что не будете предпринимать попыток к бегству?
— Да, — с гордой усмешкой ответил мужчина.
Шиами резко повернулся к довольно улыбающемуся десятнику и солдатам, стоящим на страже, и рявкнул на них тяжелым, командирским голосом, которого от него явно не ожидали:
— Развязать пленникам руки! И все вон из комнаты!
Испуганные солдаты немедленно вышли. Десятник, и так подавленный тем, что не удалось схватить ведьму, чуть не чеканя шаг, проследовал за ними. Шиами подошел к дверям, убедился, что все отошли на порядочное расстояние, и плотно прикрыл дверь. Обернувшись к пленникам, он протянул руку в скупом приглашающем жесте и сказал:
— Извините, что приходится распоряжаться в вашем доме, но прошу присесть.
Хозяева сели за стол со своей стороны. Шиами выдвинул стул со своей и спросил:
— Надеюсь, эта солдатня не нанесла вам оскорбления и ваша дочь еще жива?
— Мы не видели причин сопротивляться, — ответил Салар и саркастически усмехнулся. — Знаете, как-то не к лицу драться с толпой мужиков, да еще будучи невооруженным.
— Положим, братья монахи не такие уж и мужланы, но в общем-то вы правы, и им лучше не знать, с кем имеют дело. Да, надо бы вам сменить фамилию, может, это хоть поможет.
— Нет, это означало бы отречение от всей прошлой жизни, а так у нашей дочери останется хотя бы имя. Кстати, как вы узнали меня?
— У меня очень хорошая память, да и пост в ордене занимаю немалый. Так что знать таких людей в лицо — моя обязанность. — Шиами грустно улыбнулся, задумавшись. — А я еще сомневался: не тот ли это Альк и зачем меня посылают на простое, заранее разведанное дело? Теперь понятно: руководство решило поступить хотя бы здесь благородно, подставив мою седую голову под тяжкий грех. Вы хоть понимаете, что я беру на душу? Мне ведь это не искупить никакими молитвами…
— Это ваши профессиональные обязанности — брать на себя грехи, — горько усмехнулся Салар Альк и позволил себе последнее любопытство: — Откуда же орден узнал о нас и Лэе?
— Если бы я знал сам. Скорее всего, кто-то из деревенских тупиц все-таки сообразил заработать на доносе. Вы не замечали в последнее время в деревне каких-нибудь новых плюгавеньких, незаметных типчиков? — несколько брезгливо скривил губы Шиами. — Орден любит вести предварительную разведку такими способами.
— Да, сейчас припоминаю. Был один такой. Привозил нам молоко. Говорил, что он племянник молочника, — наконец хоть что-то произнесла потухшим голосом женщина.
— Он мог быть слабеньким нюхачом и вычислить вашу дочь, — рассуждал Шиами. — Все так грустно. Вы понимаете, что орден в данном случае выполняет не только свою волю?
— Естественно, без брата не обошлось.
— Кстати, принося дань уважения, могу я исполнить вашу последнюю просьбу? — спросил монах.
— Сохраните жизнь Лэе. Ей сегодня исполнилось девятнадцать! — последовал твердый ответ, не терпящий возражений.
Шиами потупился: «Боже! За что ребенку в самый лучший день ее жизни такой подарок?» Но то, что от него требовали, было против главной цели всего похода. В то же время он сам неосмотрительно предложил выполнить последнюю просьбу, а нарушить обещание, данное таким сэйлам, равносильно совершению самого тяжкого греха. Нюхач почувствовал себя в ловушке и, уже моля взглядом, произнес:
— Вы требуете от меня невозможного! Она — основная цель всей карательной экспедиции.
— Тогда не надо было спрашивать. Все равно вам ее уже не найти, — холодно взглянув на нарушителя своего слова, ответил Салар.
Но Шиами не был бы столь уважаемым братом ордена, если бы не мог найти выход из любого логического тупика. Он посидел некоторое время, задумавшись, и спросил:
— Вы действительно уверены, что солдатам не удастся найти ее?
— Абсолютно.
— Хорошо, тогда я сейчас отправлю отряд прочесывать окрестности. А сам приступлю к «допросу». Надеюсь, вы позволите нанести гипнотические следы на ваши лица?
— Каким это образом? — насторожился Салар.
— А ваша дочь не показывала вам, как это делается?
— Да, я понимаю, — ответила женщина. — Вы заставите всех видеть то, чего нет: следы побоев на наших лицах.
— Обещаю, что не буду усердно искать месторасположение вашей дочери. И могу сделать еще одну вещь. Я умею останавливать сердце людей, если они не сопротивляются моему гипнозу. Согласитесь ли вы, чтобы я сделал это перед самым сожжением? Это все, что могу для вас исполнить. — Шиами тяжелым взглядом уперся в гордые глаза Салара.
— Большего и не нужно. Благодарю. Приятно принять смерть от благородного сэйла.
Шиами кивнул, слегка поморщившись. Себя он даже близко не причислял к благородным — ни по происхождению, ни по поступкам. И сейчас гордиться было абсолютно нечем. Он вздохнул, встал и вышел отдавать распоряжения…
За окном стояла беззвездная ночь, и только маленькая луна Зела кровавым глазом смотрела с черного неба, как будто специально придавая темному пейзажу дьявольский красный оттенок. Сидя в одиночестве за столом трактира, Шиами предавался самым мрачным воспоминаниям. Как никогда прежде, он чувствовал себя убийцей. По крайней мере, никогда монах не поднимал руку на таких сэйлов. На самом деле он все больше чувствовал, насколько эта суета напрасна. Что-то страшное надвигалось на весь мир. Это ощущалось в снах, и перед ужасным будущим все казалось столь неуместным, что он был готов бежать куда угодно, лишь бы не видеть этих кошмаров по ночам.
А перед глазами все стояли сцены «благородного» разграбления дома на благо ордена, разукрашенные его магией несчастные жертвы их карательной акции, костры под двумя столбами и третий — ожидающий саму ведьму. К счастью — пустой. Он вспоминал облегчение, когда ему удалось незаметно умертвить благородных сэйлов перед тем, как пламя коснулось их ног. И все-таки на душе остался мерзкий осадок. Даже вино из погреба разграбленного и сожженного дома не могло заставить его забыть подробности сегодняшнего вечера. Хорошо, хоть все упились на дармовщину, а то он мог бы и не выдержать — оправдывайся потом, почему в сердцах умертвил какого-нибудь особо бравого и хвастливого вояку…
Неизвестно, сколько Шиами просидел, тупо глядя на пустую кружку из-под вина, когда внутри стало появляться смутное беспокойство. Знакомое чувство волной стало подниматься в груди. Все внутри ощутило одну из таких, родных душ, вечным врагом которых он являлся.
«Это она! Зачем же юная ведьма пришла сюда? Она не оставляет выбора — я должен выходить на охоту». — Монах сидел и боролся сам с собой. Данное обещание и его долг перед орденом вступали в неразрешимый конфликт. Нюхач сидел еще какое-то время до того, как пронзительный всплеск боли пронзил его сердце. «Она нашла костры!» — только успел подумать Шиами, и ноги сами понесли его из дома под призрачный красный свет Зелы. Пройдя полсотни шагов в сторону небольшой площади, он заметил легкую фигуру девушки, склонившейся у прогоревших кострищ: «Это она — Лэя!»
Монах сделал по инерции еще несколько шагов и остановился, не зная, что делать. Девушка заметила темный силуэт, вскочила и в несколько прыжков подбежала к нюхачу. Несмотря на то что она была перепачкана в золе, он разглядел, как божественно красива и яростна была юная ведьма. Впервые инквизитор ощутил настоящий страх. Только сейчас он в полной мере ощутил ее магическую силу и почувствовал себя мелким зверьком перед огромным разъяренным хищником. Шиами понял, что уже ничего не сможет от нее скрыть и не сможет ей противопоставить. Они с этой легкой и хрупкой девочкой были в слишком разных весовых категориях. Он успел только приготовиться к смерти.
— Это ты! Убийца! — Прекрасные глаза прожигали его огнем ненависти.
Лэя летела сквозь черную чащу леса, как стрела — стрела, потерявшая свою цель. Все внутри ее умирало, затопляемое омутом отчаяния. Время остановилось для нее, и перед глазами стояли только любимые лица родителей. Она выскочила из чащи леса напротив хутора дяди Илаира. Красная Зела взошла над горизонтом и осветила дорогу. Лэя, не останавливаясь, повернула в сторону родного дома.
Каков же был ее ужас, когда она увидела на месте дома только остатки забора и дворовых построек. Она, влетев на двор, спрыгнула с лошади и упала на колени в толстый слой жирного и еще теплого пепла. Родной дом, как бы прощаясь, согревал ее теплом своего пепелища. Лэя перебирала руками золу и чувствовала, что это все, что осталось от детства. Но острая тоска звала ее куда-то дальше: «Нет, родители не здесь».
Она, почти не видя ничего вокруг, опять вскочила на лошадь и припустила к деревне. Летя по улице, девушка вдруг на всем скаку остановила кобылу, подняв животное на дыбы. Сердце затопило отчаяние — перед ней находилось два прогоревших кострища. Лэя свалилась с лошади на колени прямо к ближней горке золы. Перед глазами стояла сцена горящей в пламени мамы. В голове все плыло. Она переползала от костра к костру, повторяя: «Мамочка! Папа! Вернитесь!» — но никто не отвечал.
Вдруг Лэя почувствовала, что рядом стоит кто-то, обладающий той же силой, что и она. Девушка сразу догадалась, что это тот монах-инквизитор, который убил родителей. Волна ярости захлестнула сознание. Она вскочила и одним прыжком оказалась перед этим чудовищем. Выкрикнув ему обвиняющие слова, она наткнулась на взгляд немолодого мужчины и почувствовала в нем страх и вину, но уже не могла остановить свой порыв:
— Так сгори же ты сам, как горели твои невинные жертвы! — Ее глаза застилал кровавый туман, и Лэя не сразу поняла, что монах закричал, охваченный ярким пламенем. Она в ужасе отступила, наблюдая за содеянным. В голове окончательно помутилось от смешения отчаяния, тоски, ярости и страха. На грани сознания она услышала топот приближающихся копыт и почувствовала бережные руки Зара.
— Бедненькая, возьми, выпей, это успокоит тебя.
Горло обожгло какой-то жидкостью, и все окончательно провалилось в мрак тяжелого сна…
Лэя очнулась на своей любимой лужайке, где они иногда встречались с Арсеном. Она никак не могла понять, приключились ли с ней все эти ужасные события, или это был кошмарный сон. Девушка жалобно позвала:
— Арсен, милый! Выйди, помоги мне! — Ноги подгибались от пустоты внутри. Она присела на траву и, обхватив колени, уткнулась в них лицом.
Горестные думы были прерваны прикосновением к волосам. Чья-то ладонь ласково погладила ее по голове, и рядом раздался знакомый голос:
— С днем рождения, принцесса!
— Ты пришел? — Лэя, подняв голову, удивленно взглянула на Арсена. — Почему ты зовешь меня принцессой, как маленькую девочку?
— Ты не маленькая девочка, ты теперь взрослая самостоятельная женщина. — Ангел успокаивающе улыбался. — И потом, как я должен называть принцессу? Так что привыкайте, ваше величество!
— Значит, это не шутка. — Девушка мрачно уставилась на вечнозеленую траву. До нее стал доходить весь страшный смысл недавних событий. — Все бы отдала, чтобы не быть ею никогда. Я послужила причиной смерти своих родителей!
Лэя поняла, почему у нее не было братьев или сестер, почему она была другая…
— Лучше бы мне было утонуть в детстве.
— И лишить твоих родителей единственной цели в жизни? Нет, девочка моя, ты сделала тогда правильный выбор, и теперь их цель достигнута — ты совершеннолетняя принцесса.
— Но какой ценой?
— Не печалься. Просто теперь мы будем праздновать день рождения твоих родителей вместе с твоим.
— Как это? — оторопело спросила Лэя, и вдруг радостная догадка ярким лучом осветила ее душу. Еще боясь поверить, она робко прошептала: — Я увижу маму и папу здесь?
— Почему здесь? Вы встретитесь в более подобающем месте: во дворце небесной Эрианы, где официально возвестят о рождении двух новых душ семьи Альк и вступлении тебя в права принцессы-наследницы престола Эрианы!
— Я не хочу быть принцессой. Не хочу быть родственницей Инорта Алькалара!
— Успокойся, девочка моя! Никто не заставляет тебя становиться королевой. Тем более есть и другие желающие.
— Но получается, что я ничего не знаю о своих родственниках… — И вдруг она догадалась. — Так дядя Глен тоже?..
— Тоже, — утвердительно тряхнул серебристой гривой Арсен. — Но давай лучше тебе обо всем расскажут родители. Так будет правильнее — вам нужно пообщаться до официальных церемоний.
— А я могу уже сейчас их увидеть?
— Сейчас выясню. — Ангел прикрыл глаза и как будто задумался. Потом обрадованно взглянул на Лэю, оценивающе прищурился и кивнул. — Да, они уже в раю, отдыхают в своем доме. И ты сегодня, пожалуй, сможешь как никогда долго гостить на Небесах и четко все воспринимать. Нет худа без добра! У тебя произошел нервный срыв, и Зар с Илаиром напоили тебя снотворным. Кстати, правильно сделали. Вообще, если бы не твои волшебные способности, ты, скорее всего, могла повредиться в уме от таких переживаний. Но вместо этого твоя душа сейчас почти вырвалась из оков тела и свободно разгуливает по Небесам, четко все воспринимая. А благодаря необычно глубокому сну надеюсь, что это твое посещение станет достаточно долгим, чтобы прояснить все вопросы. Ведь отец задолжал тебе ответы на них! — хитро подмигнул Арсен. — Ну что, полетели к родителям?
— Да! — уже восторженно отозвалась Лэя, вскочила и подхватила ангела за руку.
Лужайка на мгновение сменилась чернотой, как в беззвездные и безлунные ночи на Сэйларе, и затем они очутились в пышно цветущем саду перед симпатичным домом. С крыльца им навстречу уже выходили Лэины родители. С криком восторга девушка кинулась на шею к маме, и тут же второй рукой обняла подошедшего отца, шепча сквозь слезы:
— Мамочка! Папочка! Как хорошо. Как я рада вас видеть!
Родители же, видимо от переполнявших их чувств, не могли толком ничего говорить. Арсен только радостно улыбался, глядя на счастливую встречу. Лишь спустя долгое время отец наконец отважился произнести:
— Доченька, ты так выросла, что можешь нас задушить!
И Лэя снизошла до того, чтобы немножко ослабить объятия.
— Да как же я вас теперь задушить смогу? — радостно пошутила она и, посмотрев на отца, притворно выговорила: — Хотя тебя, папа, и следовало бы наказать за то, что скрывал от меня все.
— Это тебе ангел проболтался?
— Извините, не удержался, — смутился Арсен. — Так было жалко смотреть на девочку, вот и проговорился, что она — принцесса. Но все остальное Лэя должна услышать из ваших уст. Ведь вы же ей обещали.
— Хорошо, пройдемте все в дом, там и поговорим! — пригласил отец.
— Спасибо, у меня другие дела, — ответил ангел. — Мне нужно всех предупредить, чтобы, подождали с празднованием. А вам, думаю, и без меня найдется что обсудить. Как наговоритесь, позовите меня, и я приду. До встречи!
Арсен махнул рукой и исчез из вида. К троим оставшимся с дерева спустилась красивая обезьянка и стала строить им рожицы. Лэя рассмеялась — она никогда не видела раньше таких уморительных животных. Протянула к ней руку и погладила по голове — та не испугалась, а только подставляла загривок для ласк.
— Возьми ее с собой в дом, если хочешь, — сказала, улыбаясь, мама. — Они доверчивые и безобидные. Если только по кухне не начнут шастать.
Лэя протянула руки, и зверек с радостью прыгнул в объятия, угнездившись на плече. Так они и зашли в дом вчетвером. Сразу за порогом девушку удивило чувство уюта. Как будто она снова попала домой, хотя обстановка и отличалась от той, что осталась в сгоревшей усадьбе. Они сели за стол, а мама принесла с кухни фрукты, видимо собранные тут же, в саду. Отец внимательно посмотрел на дочь и расстроенно заметил:
— Прости, что твой праздник не состоялся!
— Как не состоялся? — удивленно спросила Лэя. — Разве вы не знаете, что праздник сейчас готовится?
Настало время удивляться родителям.
— Кажется, ты знаешь больше нас. Мы не предполагали ничего подобного. Да и вообще мы только несколько часов как на Небесах. Кроме этого сада и дома ничего еще не видели. Только встретили в самом начале родных: дядю Глена и других. После этого ангел-спаситель доставил нас сюда и сказал, что будет обучать нас три дня, как здесь себя вести.
— Да и я не больше вашего знаю, — не могла многим похвастаться Лэя. — Мне трудновато здесь ориентироваться. А так четко все воспринимать и перемещаться у меня вообще в первый раз получается. Это Арсен, мой ангел-хранитель, рассказал, что здесь хотят устроить празднество в честь нас. И обозвал меня принцессой.
— Лэя, прошу тебя, отнесись к этому серьезно, — начал объяснения отец. — Хорошо ли, плохо ли, но это факт, к которому нужно отнестись с пониманием. Я расскажу тебе о нашей семье. У нашего отца Алькалара Четвертого было четверо детей: старший сын Инорт — правящий сейчас Алькалар Пятый; второй сын Глен — твой дядя, которого ты встречала здесь; я — третий сын; и младшая дочь Наир — теперь единственная, оставшаяся в живых. К сожалению, Бог наказал старшего брата за его жестокость. Он бесплоден, и у него нет прямых наследников. Боясь, что престол Эрианы может отойти Глену или его сыновьям, он разом уничтожил соперников. Инорт со временем совсем повредился в уме — его мучают мании величия и преследования. Он везде видит заговоры против себя. Вот и заслужил имя деспота. Так или иначе, но сейчас ты старшая из наследников престола. После тебя идет Ренк — старший сын Наир. Ему сейчас пятнадцать, то есть до совершеннолетия в запасе еще четыре года. Так что пока он в безопасности. У него еще должны быть братья или сестры, но мы не знаем этого наверняка.
Как же хорошо мы жили, пока батюшка был на престоле! — Отец мечтательно закрыл глаза. — Эриана — самое большое королевство, считай империя, занимающая весь материк Сэйлара. А Венла — самый богатый город королевства, как и положено быть столице. Наши корабли бороздили все моря и океаны на расстоянии тысяч миль от родины. Нам фактически не с кем было воевать. Все внутренние междоусобицы закончились после объединения всех княжеств еще двести лет назад. А какие пышные приемы и балы устраивала наша матушка! Послы всех государств мира стремились в Венлу засвидетельствовать нам свое почтение. Эриана была так сильна и богата, что отец дал нам полную свободу в выборе наших спутников жизни, не нуждаясь ни в каких матримониальных связях.
— Не хочешь ли ты сказать, что взял в жены безродную замухрышку? — хитро взглянула на отца мама.
— Знаешь, если бы ты была даже простой селянкой, я женился бы на тебе. Единственное, что имело значение, — это твое согласие. Если не веришь, посмотри на дочь — она больше чем наполовину ты, — серьезно возразил отец.
— Доченька, не подумай, пожалуйста, что он подобрал меня на улице! — засмеялась мама и, шутливо приосанившись, сказала: — Я все же как-никак тоже княжеского рода…
— Да! Какую пышную свадьбу мы сыграли — полкоролевства упилось в стельку!
— Ну, это ты хватил! — притормозила фантазию отца мама, потом, подумав, усмехнулась. — Хотя половина или нет, а четверть-то точно! Потом родилась ты, и вся наша жизнь была готова закружиться вокруг нашей маленькой дочки.
— Но случилось непоправимое, — помрачнев, продолжил отец. — Наш батюшка, всеми любимый император Алькалар Четвертый, неожиданно скончался от простуды, подхваченной им на зимней охоте. С приходом к власти старшего сына Инорта все изменилось. Я думаю, всему виной было его бесплодие. За пару лет пребывания у власти он полностью изменил всю жизнь королевства, превратив государство в военизированную машину. Главное, что было непонятно, с кем и за что воевать? Но воевать он решил в первую очередь с нами — его родственниками, опасаясь, что, недовольные новыми порядками, мы можем устроить переворот. После якобы случайного пожара, в котором сгорела вся семья брата Глена, мне стало ясно, что на очереди мы.
— Значит, только после этого вы решили сбежать в деревню? — спросила задумавшегося отца Лэя.
— Да. Я попросил самого верного своего слугу, моего приятеля еще по детским проказам, Илаира, подготовить тайное место, куда мы могли бы сбежать незаметно от брата. Перед самым отъездом мы приобрели для тебя Хлюпа. Ты, кстати, сама так его назвала, когда увидела первый раз еще крошечного, забавно хлюпающего молоко из кружки. Ты и сама еще была крошкой, так что он сразу стал твоей любимой игрушкой, а потом и братиком. Мы решили больше не иметь детей, чтобы не обрекать их на тяжкую судьбу вечных изгнанников. Так ты и осталась единственной надеждой — нашим светом в окошке среди тьмы изгнания.
— Подожди, пап. Так что же, дядя Илаир вовсе и не дядя, а Зар не двоюродный брат мне? — стала переосмысливать свою жизнь Лэя.
— Ты правильно догадалась. Они сейчас твои единственные слуги и защитники. Доверяй им, как мне. Они всегда будут служить верой и правдой наследнице престола.
— Я не хочу быть наследницей престола.
— Ты знаешь, что говорил мой отец? — спросил Салар дочку. — «Нельзя давать власть человеку, который ее жаждет. Власть должна быть бременем и обязанностью для ее носителя. Иначе властитель превратится в тирана». Я думаю, если бы не скоропостижная смерть батюшки, Инорт никогда не получил бы престола. Так-то вот, доченька, именно потому, что ты не хочешь быть наследницей и не стремишься к власти, ты лучше всего подходишь на эту роль. И я горжусь, что мы вырастили столь достойную наследницу престола.
— Но я действительно не хочу играть в эти грязные игры! И потом, я — ведьма. Кто захочет иметь в правительницах колдунью?
— Никто тебя и не заставляет. Держись только подальше от власти. Но может стать и так, что когда ты повзрослеешь, то поймешь, что способна прекратить грязные политические игры и облегчить жизнь простого народа. И если судьба скажет тебе: «Сейчас или никогда», — настанет время решать — сделать что-нибудь большое в жизни или нет. А пока доверься Илаиру. Он отведет тебя в тайное убежище в горной долине — это в нескольких днях перехода от нашего дома. Туда мы перенесли все самое важное: книги, сбережения, запасы еды… Поживи там, пока не успокоятся наши враги. Илаир говорил, что в долине очень красиво: горное озеро, водопад, большой луг вокруг дома. А мы отсюда будем тебе помогать, чем сможем. Так что у тебя теперь будет целый сонм ангелов-хранителей!
— Лучше бы вы оберегали меня не с Небес, а живыми, — взгрустнула Лэя.
— Ничего. То, что ты можешь с нами общаться, делает нас счастливыми, несмотря ни на что, — ободрила дочку мама. — Подумай, ты всегда будешь знать, что мы вместе с тобой и, если понадобится, всегда можем перемолвиться словечком.
Лэя снова воспрянула духом, поддержанная мамиными словами. Про себя она заметила, что стала немного уставать, и предложила:
— Ну, раз я теперь знаю главное о своей жизни, давайте пойдем на праздник, а то я боюсь, что моих сил не хватит на самое интересное и я исчезну с бала не попрощавшись.
— Хорошо, Лэя. Только знай, что это далеко не все тайны, которые тебе нужно открыть для себя. Но правда и то, что о других вещах ты сможешь узнать в новом доме, в котором будешь жить. Там как раз есть все нужные книги. И начни с «Тайн центра Эрианы», и потом я тебе подскажу, что еще почитать. А сейчас действительно нехорошо заставлять гостей ждать, — сказал, вставая, отец.
Лэя позвала ангела, крикнув ему про себя: «Арсен, мы готовы! Идем на праздник?» — и тот не заставил себя долго ждать, позвав с улицы:
— Все готово. Прошу!
Когда все вышли в сад, ангел критически посмотрел на все семейство и заметил:
— А наряды-то вам надо бы сменить.
— Ой, и правда! Как же нам переодеться? — забеспокоилась Лэина мама.
— Не стоит волноваться, — несколько театрально произнес Арсен и взмахнул руками, как придворный комедиант. Все в одно мгновение оказались одеты в самые роскошные наряды.
— Как красиво! — восхитилась Лэя, крутнувшись на носочке изящной туфельки. Платье веером развернулось, переливаясь перламутровыми оттенками розового и голубого.
— Не будем задерживаться. Вас уже ждут! — с видом церемониймейстера провозгласил Арсен, и они оказались среди уже знакомого Лэе огромного зала, наполненного пышно одетыми лордами и дамами. Арсен громко стукнул неизвестно откуда взявшимся у него в руках посохом и не менее громогласно объявил: — Их высочества, сегодня рожденные принц Салар с супругой и их дочь, кронпринцесса Эрианы Леолэя Алькалар!
Заиграли фанфары, и ангел широким жестом указал им путь к трону, стоящему во главе зала. Лэя только успела удивиться, что ее фамилию произнесли точно так же, как и правящего монарха. Они степенно шли сквозь ряд рукоплещущих придворных — Лэя на полшага впереди. Она слышала отовсюду восхищенные перешептывания и вздохи по поводу ее красоты и все больше смущалась. Голова кружилась, как от вина. У трона их встретил дядя Глен. Он взял Лэю за руку и, повернувшись ко всем, громогласно произнес:
— Сегодня принцессе Леолэе исполняется девятнадцать лет, и она вступает в права наследования престола! Поэтому она, как единственная здесь действительная наследница престола, по праву займет главное место в этом зале!
С этими словами, под звуки очередных фанфар, провел Лэю к главному трону и усадил окончательно смутившуюся девушку. Приглашающим жестом он попросил отца с мамой занять места слева и справа от принцессы. По лицам родителей было видно, что это самый счастливый момент их жизни за долгие-долгие годы.
— А теперь, — продолжил дядя Глен, обращаясь к Лэе так, чтобы было слышно всему залу, — ваше высочество, разрешите начать бал?
Лэя только сумела кивнуть, смущенно пряча счастливую улыбку. Отец поймал ее взгляд и хитро подмигнул, мол: «Еще скажи, что тебе не нравится быть принцессой!» А в зале тем временем начались танцы. Прозвучали первые звуки прекрасной мелодии, и пары встали на свои места в ожидании чего-то. Лэя заметила, что все смотрят на нее. К ней опять подошел дядя Глен и громко спросил:
— Не позволит ли ваше высочество предложить вам начать бал первым танцем с вашим покорным слугой? — и склонился в глубоком поклоне.
Этого Лэя уже не могла снести и несколько нервно вскочила. За что заработала смешливо осуждающее покачивание отцовской головы. Оправившись от замешательства, девушка слегка присела в легком реверансе, как учила ее мама, и плавным естественным жестом протянула руку кавалеру. И кажется, заработала очередной вздох восхищения у публики. Дядя Глен, явно любуясь племянницей, подхватил ее за кисть, и они вышли в центр зала. Потом их подхватила музыка, и Лэе, летящей в танце, больше некогда было замечать восхищенные взоры окружающих. Танец сменялся танцем, партнер партнером, а юная принцесса забыла про усталость, чем несказанно радовала публику.
Глен подошел к брату и озабоченно спросил:
— Как бы нам нашу юную принцессу зазвать в банкетный зал?
— Да-а! — протянул Салар и довольно улыбнулся. — Дорвалась пчелка до патоки! Представь, каково девушке, живущей в деревне, знать все о танцах и ни разу не побывать ни на одном балу?
— Хорошо вы ее обучили танцевать, просто загляденье!
— Ну, это комплимент не по адресу. — Салар с благодарностью взглянул на светящуюся от гордости за дочь супругу. — Давай я приглашу Лэю на танец, и всем станет понятно, что пора к столу.
Глен согласно кивнул, и Салар прошел в круг танцующих. Тут же очередной кавалер, помня об этикете, подвел Лэю к трону. Музыка на мгновение стихла, и отец, нежно беря руку дочери, торжественно объявил:
— А сейчас последний танец принцессы, после чего все гости приглашаются в банкетный зал! Маэстро?
Салар кивнул капельмейстеру, и музыка вновь захватила Лэю в свой волшебный плен.
— Доченька, ты не устала? — заботливо спросил отец, ведя юную партнершу.
— Немножко, но я так счастлива! — прошептала в ответ Лэя. Затем удивленно взглянула на отца. — Откуда ты так хорошо умеешь танцевать?
— Лэя, это же моя, можно сказать, профессиональная обязанность! Не всю же я жизнь в деревне жил. А вот ты сегодня действительно всех покорила!
Они прошли на последний круг, и, когда достигли центра зала, музыка стихла. Отец кивнул брату и объявил:
— Прошу всех к столу! — а сам, увидев, что дядя Глен подал руку его жене, удовлетворенно кивнул и повел дочь в соседнее помещение.
Лэя не могла сдержать удивленный вздох, когда они вошли в банкетный зал. Он превосходил красотой все виденное ранее. Отец, кажется, тоже был немало удивлен. Сзади послышался довольный голос дяди Глена:
— Здесь у нас побольше возможностей, чем на Сэйларе.
Неимоверная высота потолков, хрустальные люстры и канделябры создавали неописуемую гармонию форм и света. Красиво оформленные столы и сказочные гобелены довершали картину, придавая залу неповторимый уют, несмотря на его значительные размеры. Отец, увидев во главе стола стулья с особо высокими спинками, вопросительно оглянулся на брата и, получив кивок, провел дочь к ним. Опять Лэя оказалась в центре внимания. Чередой произносились тосты во здравие принцессы и поздравления новорожденных. Лэя даже устала улыбаться и отвечать всем кивками. Она никогда не пила так много вина. Наконец, почувствовав, что совсем уже не может справляться с усталостью, сказала отцу:
— Пап, мне кажется, я сейчас под стол упаду.
— Ты у нас и так молодец! Такую программу выдержала. Теперь не грех и уйти, — а сам, предупредив взглядом Глена, громко объявил: — Искренне благодарю за поздравления! Но нам, к сожалению, нужно удалиться. Принцесса Леолэя устала, и ей нужен покой. — С этими словами он подал руку дочери, затем — жене и степенно повел их из зала.
Как только они вышли в небольшую комнату, Лэя бросилась на шею к отцу, потом поцеловала маму, восторженно приговаривая:
— Папочка, мамочка, как я счастлива! Только не пугайтесь, если сейчас исчезну — я так устала.
— Да, тебе пора на Сэйлар. Тебя ждут большие дела, — раздался сзади знакомый голос ангела. — А мы будем помогать тебе отсюда.
Лэя обернулась к Арсену. Он поднял руку и положил ладонь ей на голову. Все сразу подернулось дымкой сна, и девушка провалилась в глубокое беспамятство.
