Глава 21
Душевные разговоры и пытки

Рандеву с Пропом – это серьезная операция, которая…

– Инферналь, вы вообще слушаете, что я вам говорю?

– Конечно, госпожа Калинда. «Недопустимо и возмутительно, а также неблагородно и недостойно…» – я правильно повторил?

Глава «гномика» вздохнула.

Я уже час сидел в ее кабинете совместно с другими преподавателями. Кто сказал, что преподавание – это интересно? Я бы придушил лжеца!

Во-первых, сегодня общее совещание, на котором преподы отчитываются о том, «сколько цветов жизни они полили живительной влагой знаний» (я интенсивно закашлялся на этой речи Калинды). Во-вторых, отчет об успехах.

К счастью, мне, как ведущему факультатива – то есть необязательного предмета, – этого делать не надо. Да и вообще, с меня пока спрашивать нечего – всего одно занятие, ознакомительное.

Тем не менее на меня уже накатали жалобу на предмет того, что я «порочу честное лицо военного дела». Там же высказывались сомнения, имею ли я вообще представление о том, как воевать.

Ну, во-первых, я не дворянин, чтобы гордиться количеством походов! Во-вторых, здесь мой послужной список тянет на виселицу – понятие «военные преступления» очень даже в ходу. И в-третьих, особо меня выбешивал тот факт, что военная наука застряла в районе начала XIX века, иначе говоря, несмотря на коротенькие юбки учениц, воевать предполагалось методами эпохи Наполеона. Не спорю – это придает боевым действиям изрядную долю благородства и «травоядности», но один хрен коробит!

Гриэль по-быстрому отчитался в девяностосемипроцентной посещаемости (пять или шесть парней просто не пошли – застеснялись, наверное!), очаровал женскую часть преподавателей и заполучил уважение мужской, тонко польстив высокому качеству подготовки боевых магов. Почему я не могу так языком трепать!

– Не понимаю, чего вы хотите от меня?

Встал и прошелся по кабинету.

– Агитировать их на самоубийственные атаки? Не хочу и не буду, не заставите! Я пытаюсь донести до них простую истину – противник тоже человек, и можно выиграть битву не начиная, просто напугав, подавив, заставив сдаться в плен, перекрыв подачу снарядов и еды. Тем самым спасти и своих солдат, и солдат противника.

Страны воюют и мирятся, только при условии, что каждая из них потеряла убитыми десятки тысяч человек, мириться проблематично. Черт побери, да я их и дипломатии в некотором роде учу!

Встал старик с гладко выбритыми, до синевы, щеками:

– В принципе – верно. Но ваши методы преподавания, они, как бы сказать…

– Действенные. Проверены опытом и историей.

– И кто же вас учил?

Я задумчиво посмотрел на старика:

– Книжки читал.

Ну не говорить же, что сам на своей шкуре ощущал и шквал непрекращающегося обстрела, и видел зверства озлобленных потерями друзей солдат. На тему участия – можно поспорить…

– Ладно… Попробуем иначе…

Спустя еще час я выполз из аудитории, взмыленный, но в принципе удовлетворенный. В ходе дискуссии я упирал на экономический аспект войны – дескать, каждый солдат довольно ценен и без оружия. Оружие можно сделать, но само по себе оно стрелять не может, зато солдат в рукопашной может и мага уделать, если маг будет слишком невнимателен или самоуверен (на этом месте маги понимающе переглянулись).

У меня впереди еще одна лекция. Смотреть на чванливые лица этой золотой молодежи и пытаться вбить им в тупые головы простую мысль о том, что солдаты – это люди, а война – не способ получить славу и почет в обществе, а, напротив, лить чужую кровь…

Иногда я ловлю себя на мысли: может, я просто лежу на земле, постепенно умирая, а все происходящее – не более чем галлюцинации и бред? Тогда становится понятно отсутствие логики во всем, что меня окружает…

– Итак… Мы, судя по всему, понесли первые потери. Прискорбно, но, как говорится, дело житейское! Кстати, тому, кто написал донос на меня в учебную часть, – большое человеческое спасибо. Давно меня так не веселили.

Как ни странно, Ванесса Ви Рейтер на второе занятие пришла. Судя по тому, как алели ее щеки, я, кажется, знаю, кого особенно возмутило мое предыдущее выступление.

– Ну-с… – небольшая иллюзия возникла посреди аудитории, – в прошлый раз мы рассматривали экономический аспект войны. Сегодня поговорим о не менее важном, но более сложном.

На иллюзии был изображен солдат города Жакер.

Темно-зеленая куртка и штаны, сапоги с тупыми носами, фуражка с высоким кивером и ружье. Кстати, темно-зеленая одежда – это не элемент маскировки, как я выяснил из книг, а самая дешевая краска. Такую одежду носят новички. Те, кто прослужил меньше семи лет. От семи до пятнадцати – светло-зеленый верх и синий низ. Больше пятнадцати – добавляются алые канты на фуражку и китель.

– Это – солдат-новобранец. Он чаще всего не отличается особой инициативой, довольно вынослив, поскольку в основном из крестьян, кроме того, ко всему относится по-своему. Так, его может напугать вой в ночи и страх того, что это боевой оборотень, но при этом может упорно сражаться один против пятерых и победить, причем не посчитает это великой заслугой, он «в кулачных боях ить побеждал».

Я передразнил крестьянский говор. Аудитория заулыбалась, я краем уха послушал смешки в адрес тупоумных крестьян. Ну-ну, ваши-то предки в свое время недалеко ушли…

– А еще это единственный человек, на кого можно положиться.

Аудитория умолкла.

– Вы можете считать его тупым, ограниченным, отсталым, но помните, он – тоже человек. И если вы не сможете его мотивировать на исполнение задачи, в лучшем случае получите ремесленную работу. Иначе говоря, солдаты сражаются, но в этом нет ни огня, ни души, ни страсти… Да?

Руку подняла Ванесса Ви Рейтер:

– А как вы относитесь к тому, что некоторые образованные люди говорят о том, что нужно заниматься любовью, а не войной? – и мило улыбнулась. Судя по понимающим взглядам остальных, именно так подобное и происходит…

Я улыбнулся…