С кухни доносились звуки приготовления пищи, и я понял, что валяться в постели дольше нет никакого резона. Тем более, желудок возвестил о своих потребностях, несмотря на астральные угощения. Да, надо признать: это некоторое неудобство. Сколько «там» не объедайся — здесь в реале это не поможет. И кстати, надо как-то попроще называть эти уровни мира. Пусть астрал — он и есть астрал, а реал хорошее имя материальному, или иначе, реальному для нас миру. А вот подпространство проще называть изнанкой, как его Таша и другие жители астрала называют. А переход из подпространства в астрал был у нас порогом, хотя его вроде, как и нет — ну да ладно. Все: реал, изнанка и астрал, а между изнанкой и астралом порог. Удобно! — с этими мыслями я пошел на заманчивые звуки и нашел на кухне Ярослава. Он готовил что-то грандиозное.

— Батеньки мои! Что ж тут творится? — в приподнятом настроении заявил я, увидев гору готовящихся яств и Славку, радостно со всем этим управляющегося. — Приятно посмотреть на возрожденного к жизни человека. Тебя просто не узнать!

— Здорово! С прибытием Кота в сапогах из астрального турне! Сейчас будем праздновать.

— А что праздновать? — мне было интересно раскрутить Славку на признание, как они провели с Ташей время.

— Как что? — незамысловато клюнул на удочку приятель. — Да за такие новости полжизни отдать можно! С Ташей все в порядке и она будет нас ждать через месяц в астрале!

— Да? Она тебе это говорила?

— А как же! — бодро ответил друг.

— А что она тебе еще говорила? — спросил, называется. Лучше бы и не спрашивал. Славка мечтательно закатил глаза и впал в состояние медитации. Я понял, что ничего про них не узнаю, и сам себе ответил. — Все ясно! Толку от тебя в этом вопросе не добьешься. Так что там у нас в праздничной программе?

— Федька. Ну не он сам, естественно, а бутылки, которые несет. Хотя и он пойдет, как дополнение к вину, особенно, если еще и закуски прикупит! — Славка явно был в ударе. Давненько я не видел его таким радостным.

— А Таша вообще-то беспокоилась на счет твоего пьянства.

— Все, это последний раз. С завтрашнего дня — ни капли в рот и все силы на штурм астрала. Но сегодня сам бог велел! — и он поспешил мешать жаркое на сковородке, по пути спросив. — Ты мне зубы не заговаривай, а то еда пригорит. Колись лучше, как ты там прошел азы молодого астрального путешественника?

— Да все в порядке. Готовьте уши.

Послышался звонок в дверь. Это Федька, гремя бутылками на весь подъезд, уже радостно орал:

— Эй вы, сонные тетери, открывайте Феде двери! Если, конечно, хотите напиться.

— Давай, заваливай! А то опять всех бабулек перепугаешь своими воплями, — почти за шиворот втащил я его в прихожую.

— Ай-ай-ай! Можно сказать, к этим оглоедам мама пришла, молочка принесла. А они? За швырот и чуть не мордом об ахсфальть. Вот и вся благодарность!

— Благодарность ты от меня еще получишь в виде зануднейшей лекции по хорошему поведению в астрале.

— Ничего! У меня есть лучшее средство для успешного прослушивания самых бездарных и занудных лекторов, — Федька сделал круговое движение вытащенной бутылкой и, поднеся ее горлышком к глазу, перековеркал великие слова Филиппова. — Есть ли жизнь в астрале, нет ли жизни в астрале — это науке пока не известно! А самое главное, без поллитры не разберешься.

— Ох, знал бы ты Карабасушка, как ты прав! Так что, неси, что принес, и не звени этим громко.

— Это чем не звенеть? — хохотнул Федька, таща пакеты в кухню…

Лекция и впрямь получилась длинной, хотя и не очень занудной. Да и на лекцию она не очень тянула, благодаря жарким обсуждениям всех деталей, ну и, разумеется, изрядному количеству вина и закусок. Несмотря на хихиканья моих оппонентов, я чувствовал, что на ус они информацию мотают, так что мои старания не пропадут втуне. Даже на мой пьяный глаз было видно, как они, временами задумывались и делали какие-то выводы про себя.

Как ни странно, но наиболее трудным оказалось уяснить, что же такое астрал. Первым его атрибутом или, вернее, отсутствием такового, является отсутствие материи и, соответственно, пространства, по крайней мере, в нашем понимании этого слова. Поэтому, любые перемещения и контакты в астрале, или наши прыжки на изнанке реала через астрал, были мгновенными, и не зависящими от расстояния. Сам астрал, это какая-то матрица информационного поля, на которой формируются астральные объекты в виде той же организованной информации. Хотя, какая может быть матрица и поле там, где нет пространства — лучше было не думать. Получалось, наши души, все объекты и сущности астрала являются мыслями, но мыслями, активно воздействующими друг на друга, живущими и развивающимися по своим законам. Поскольку объекты астрала (типа астральных якорей, пирамид или еще чего) нельзя найти топографическим путем из-за отсутствия пространства, то единственный путь к ним лежал через узнавание и мысленное вызывание.

Не имея собственного пространства, астрал, тем не менее, гораздо больше реала, так как он пронизывает весь реальный мир, уходит в свое астральное пространство (или измерение, или отсутствие такового, или… — как уже отмечалось, тут без бутылки разберешься) и подымается (или проваливается) на более высокие (или глубокие) уровни, где постепенно исчезает время.

Мы решили, что подпространство или изнанка — это продолжение астрала в реале (или наоборот, реала в астрале). Иначе сказать — это матрица, эманации или энергия астрала, насыщающая наш мир. Она пронизывает его, но не может быть зафиксирована никакими приборами, и поэтому полностью выпадает из поля зрения науки. А еще всю изнанку можно было представить, как информацию реала в астральном поле. Единственным известным нам местом соприкосновения астрала и реала оказалась плотная оболочка души, которая способна на контакт с мозгом и всем организмом с одной стороны и самой душой — с другой.

Так же подробно мы обсуждали выход души в астрал после смерти на Ташином примере. Тут мы додумались до того, что тяжелая или плотная оболочка имеет сильную тягу к живой материи, так как она по своей функции обеспечивает информационное насыщение организма, а так же, по всей вероятности, защищает и питает саму душу. В отличие от животных, у человеческой души, кроме плотной оболочки есть развитое сознание или собственно душа, которая управляет мозгом и организмом, и получает от него всю информацию через плотную оболочку. Эта плотная оболочка не дает душе после смерти уйти в астрал, а пытается угнездиться в любой новой жизни — реинкарнировать. Сама же душа человека стремится освободиться от уз реала и уйти в астрал, то есть освободиться от материи и пространства, которые сковывают ее возможности.

— По крайней мере, мы теперь немного знаем, как себя вести в астрале и чего там бояться или, вернее, не бояться, чтобы не приглашать себе всяких неприятных гостей, — подвел итог моим нравоучениям Федька и, подняв бокал с вином, провозгласил тост. — За безопасную дорогу на небеса!

Назавтра, пока Федя трудился на благо Родины и физики, Слава стоял на изнанке моей спальни и, смотря, как я прыгаю в астрал, пытался повторить мои кульбиты. На него самого было грустно смотреть. На меня, наверное, тоже. Я, что называется, запарился и умаялся, пытаясь внушить парню астральные образы или тащить его за собой. Что-то никак не давало мне переправить его через порог. То ли у меня силы не было, то ли убедительности, когда я Славе транслировал картинки астрала, но я уже в который раз оказывался в астрале один и возвращался назад в комнату. Мы стояли, опустив руки, и думали. Наконец я решился:

— Слав, я пойду за помощью. Спрошу Санту. Только боюсь, ему придется долго объяснять, чтобы он согласился. Если я с ним через полчаса не появлюсь, то выходи в реал, а я с ним на утро договорюсь, чтобы вас с Федькой сразу двоих вытащить.

— Давай. Кажется, иначе ничего не получится.

— Тогда пока! — и я сосредоточился прямо на стену Рождественской пирамиды…

Глядя на колышущийся в темноте занавес, я сообразил переодеться потеплее, прежде чем прыгать в него. Потом попробовал еще один трюк: представил себе клуб Дедов Морозов, каким его видел во время своего первого визита, и нырнул в занавес. Трюк сработал и даже слишком… я кубарем прокатился по утоптанному снегу и воткнулся в чью-то мохнатую ногу.

— Хро! Экий ты увалень! — ворчливо хрокнул на меня сверху знакомый голос. Подняв голову, я увидел большой темный глаз под густой опушкой ресниц, которому позавидовала бы любая красавица. — Ну и где тебя правилам приличия учили?

— Извини, Рудольф! — обрадовался я старому знакомому. — В том-то и дело, что нигде.

— Оно и видно! — продолжал ворчать олень, стоя в большой упряжке Санты. — Ты хоть сообразил бы, балда, что неприлично, вот так вот, вваливаться без предупреждения прямо на крыльцо. Здесь же всякого народу целая толпа может собраться, а ты бы этак, с разгону в них и впилился. Выбери себе место поукромней и вываливайся туда, сколько хочешь, хоть по сто раз на дню. А то, тоже мне, каскадер хренов выискался!

— Как я рад тебя видеть! — не стал я оправдываться, а просто заявил о своей симпатии оленю.

Он замолчал, немного опешив от таких детских проявлений любви, высказываемых вполне взрослым дяденькой. Потом опять хрокнул и сказал:

— С этого и надо было начинать. Ты, вообще-то ко мне или к Санте? Или еще по каким делам?

— Мне помощь нужна. В принципе, я полный болван в астрале, так что хоть твоя помощь, хоть Санты, хоть Мороза мне пригодится.

— Ну если болван, говоришь, тогда к Санте. Он всем болванам помогает. И потом, сам понимаешь, умных к умным, а тебя к Морозам… — наигранно презрительно фыркнул Рудольф. — Мы этого бездельника только что привезли. Так что забирай его, покуда он своего рождественского глега не накушался в драбадан, а мы здесь подождем. Вам куда-нибудь ехать надо будет?

— Наверно. Мне с ним тет-а-тет поговорить надо, а здесь народу обычно многовато, — с этими словами заправского завсегдатая, я зашел на крыльцо и постучал в дверь.

— Чего стучишь? — раздалось фырканье сзади. — Все равно никто не откроет. Они там, небось, опять орут до посинения, кто лучше да умнее. Обалдуи старые! Заходи, короче, сам.

Ничего не оставалось делать, как зайти в дом. Толкнув дверь, я ввалился в жарко натопленное помещение. За столом шла привычная глазу баталия. Морозов сейчас поприбавилось. Штук пять старичков выясняли, какое Рождественское дерево самое правильное.

— А чем пальма вам не дерево?! — громко орал, наверно, какой-нибудь филиппинский Дед Мороз, судя по узким глазам, плоскому лицу и чахленькой бороденке. — Если у людей отродясь других деревьев под рукой не было, что им еще украшать? К тому же пальма довольно красивое дерево — не чета вашей елке!

— А ты вообще молчи, пока тебя буддисты не прогнали! — пытался заткнуть ему рот мой земляк, «настоящий» Дед Мороз, тряся в возмущении своей грандиозной бородищей. — Тоже мне выискался, законодатель мод! Бороду сначала отрасти! Стыдобища!

Мой спаситель, Санта сидел чуть в стороне и не участвовал в споре, поскольку его рот был занят гораздо более важным делом — припал к внушительной кружке горячего напитка, судя по запаху, и горячительного тоже. Оторвавшись, наконец, от этого занятия, он заметил меня и восторженно заорал:

— Кого я вижу! Женя! Какими судьбами? — затем подошел и протянул сразу обе руки, загребая меня в охапку. — Заходи, гостем будешь! Тебе чего налить?

Я, обрадованный таким душевным приемом, сразу решил брать быка за рога:

— Здравствуйте всем! — я приветственно махнул дедам Морозам и пожал руку Санты. — У меня серьезная просьба к тебе. Нам нужно по душам поговорить, и я приглашаю тебя в свой якорь.

— Да что ты такой серьезный? С этакой миной ни чего не получится. Чем серьезнее к делу относишься, тем больше вероятность, что ты его провалишь! — знакомил меня с праздничной философией Санта. — Чем так жить, легче сразу лечь и помереть… даже здесь, в астрале. Давай, сначала к столу! Знаешь, вот сколько уже лет, как помер, а все не могу нарадоваться отсутствию похмелья после попойки. Ты уже оценил это преимущество астрала?

— Но это ж ненатуралистично. У вас же здесь все, вроде как по-настоящему?

— Все, да не все. И где же ты в реале говорящих оленей с гномами видел? Но ты прав: похмелье и здесь замучает, если только не знать маленьких уловок… — Санта хитро улыбнулся и продолжил. — Достаточно на следующее утро прокатиться по другим пирамидам с инспекцией и заодно поправить голову. В открытом-то астрале наша фантазия при нас, и придумать себе прояснение в мозгах — нефиг делать!

— Рудольф обещал подождать нас и не уезжать в стойло, — напомнил я Санте, когда пропустил рюмочку, другую за компанию с Морозами.

Как ни странно, это возымело решительное действие. Санта уже сам позвал меня:

— Ну что там у тебя? Давай, пошли! Олени, в самом деле, ждут, — стало даже не понятно, кто у них в упряжке главный, Санта или Рудольф? А может, Санта так животных любит? Так или иначе, но я схватил свой треух в охапку, и мы вывалились на крыльцо.

— Сколько можно пьянствовать? Мы уже перемерзли все! — раздалось радостное ворчание с дороги.

Санта, привычно вскочил на облучок и махнул мне, приглашая залезать в сани:

— Ну, куда едем?

— Ко мне в якорь. У меня там зеленая лужайка. Оленям должно понравиться, — сообщил я и добавил с опаской. — Только там сани не тормознут лишку по земле?

— Ничего, пройдут как по снегу! Только ты их не тормозни своими опасениями! — предупредил Санта и гикнул. — Хей-ого!

Сани понеслись по дороге и через некоторое время взмыли вверх, взметнув облако снежной пыли. Когда она рассеялась, я увидел, что мы летим в полной темноте.

— А как я тебя к себе приведу? — спохватился я, вспомнив свои хилые эксперименты со Славой.

— Элементарно, хоть ты и не доктор Ватсон… закрой глаза и вспомни свой якорь. Кстати, спасибо за оказанную честь! Пусть я и Санта Клаус, но далеко не каждый, знаешь ли, хочет меня видеть в гостях.

Зажмурив веки, я представил свой домик на лужайке и услышал опять знакомое: «Хей-ого!» Чувствуя, что сани притормаживают, устремляясь куда-то вниз, я открыл очи и увидел, как наша упряжка заходит на посадку. Под нами была знакомая лужайка перед домиком с опушкой из елок и пальм.

— Однако! — произнес Санта, увидев дикую смесь деревьев в моем лесу, и рассмеялся. — Это как же тебя так угораздило? Или у тебя с ботаникой нелады? А вообще, ценю — не каждый до такой дури додумается. Сразу видно, нашего полка человек!

— Добро пожаловать в гости! Олешек, наверно, распрячь надо?

— А, сами распрягутся — чай, не лохи какие, — махнул рукой Санта и уже оленям добавил. — Смотрите бананов не обожритесь! Знаю я вас, на дармовщинку… а человеку потом якорь восстанавливать придется.

— А может, Рудольфа для беседы пригласим? — спросил я Санту, не зная о правилах оленьего этикета.

— А ты очень хочешь все время его занудное ворчание слушать?

— Ну, он такой мудрый… — протянул я, не решаясь поддакивать Санте при свидетелях, но тут же услышал недовольный ответ:

— Больно нужно слушать ваши «такие важные дела»! Лучше уж по бананы пойти, пока мои «товарищи» их не ободрали. Пейте сами свою водяру. Тьфу, гадость какая! — слышалось уже удаляющееся ворчание. Упряжь с санями остались пустовать посреди лужайки. И когда они только успели выпрячься?

— Тогда прошу на выбор: или к бережку, или в баньку, или в дом к камину?

— Домом с камином меня не удивишь, а вот на солнышке погреться всегда можно. А то у нас все снег да снег. И Санте, знаешь ли, надоесть может! Слушай, а давай рыбки половим! Есть у тебя лодчонка какая-нибудь?

— Должна быть у бани, — неуверенно сказал я, вспоминая, что про лодку я ничего не знаю. Но как же без лодки с такой шикарной речкой? А где же лодке еще и быть, как не у банных мостков? Мы прошли к бане и увидели маленькую лодочку человека на три.

— Отлично! — я похвалил сам себя.

Санта, заметив мою радость, немного ехидно усмехнулся:

— Да! Чувствуется рачительный хозяин. Сразу видно, первый раз лодку видишь. Лодка-то хоть не дырявая?

— Сейчас проверим! — подыграл я ему и получил в награду насмешливый хохот.

Но лодка не потонула, а в бане даже нашлись удочки и весла, которых, кстати, раньше там не было. И уж совсем невероятно — черви в банке и якорь с веревкой. Эх, хорошо жить, а жить в астрале еще лучше! — хм, что-то шуточки у меня какие-то левые… ладно, разберемся.

Санта, уже в широкополой шляпе, шортах и с удочками, ждал меня в лодке, придерживаясь за мостки. Я не стал тянуть резину и прыгнул в лодку, оттолкнув ее от берега. Мой гость выгреб на середину протоки и забросил якорь. Вокруг царила полнейшая идиллия. Течение медленно гнало темную воду. В ней, как в черном зеркале, отражались легкие белые облачка на синем фоне неба. Солнышко повисло где-то на полпути к горизонту, ласково грея бок. Из леса доносились трели разных пичуг. Развернув удочки, мы приступили к рыбалке. У меня промелькнула мысль, что Славка, наверно, уже весь заждался и вернулся к себе в тело. Но тогда, тем более не было смысла спешить, особенно, видя, как гость получает удовольствие от процесса рыбалки.

Однако он не стал тянуть кота за хвост и начал беседу:

— Ну, приступим к делу. Что за беда у тебя такая приключилась, что понадобилась моя помощь? — Санта следил за поплавком, который парил в небе, отраженном в зеркальной воде. Но вот поплавок ожил, слегка приподнявшись, и нырнул под воду, нарушив водную гладь расходящимися концентрическими кругами. Санта умело подсек и осторожно вытащил большущего, пляшущего на леске окуня, снял рыбину с крючка и похвалил меня. — Молодец! Хорошую рыбу у себя развел. Приятно вытаскивать.

— А можно сделать так: ты расскажешь о себе, а я потом о своих проблемах. Мне так интересно узнать о тебе и Рождественской пирамиде побольше! — я подумал, что раз уж мы уселись здесь надолго, то надо, как можно больше узнать о своих друзьях в астрале.

— А что бы ты конкретно хотел знать? — Санта заинтересованно посмотрел на меня

— Ну, например, откуда ты взялся, из ангелов или душ?

— Ох, боюсь, у этой истории борода не меньше, чем у нашего Деда Мороза! — взор Санты затуманился. Я понял, что попал в точку, и надо готовиться к долгой беседе, а он, тем временем, начал рассказ. — Когда-то, лет сто назад, жил в штате Нью-Йорк один мальчишка по имени Ник. Ни богатством, ни прилежностью в школе, ни какими-либо другими данными не отличался. Разве что озорством и шутками прославился на всю округу. И был он, несмотря ни на что, уверен, что где-то существует настоящий Санта Клаус, который раз в год дарит детям игрушки. Только, естественно, что одного Санты на всех не хватало, и до Ника подарки никак не доходили. Да и сам паренек с горечью признавал, что за его поведение, кроме угля в носке, и ожидать нечего. Время шло, и ничего лучше, чем работать клоуном, этому мальчишке не пришло в голову. Да и не способен он был на другую работу. Зато клоунада ему удавалась, как само собой разумеющееся дело. Дожил он так до двадцати с лишним лет, и больше всего в жизни ему нравилось быть Санта Клаусом, да раздавать детям подарки. Потому что, нет ничего лучше, чем смотреть в счастливые детские глаза, всерьез верящие в Санту, приносящего им гостинцы. В эту короткую жизнь вместилась и неудачная любовь, разбившаяся о скалы бедности молодого клоуна, и потеря родителей, и много других бед. Но никакие горести не могли заставить отказаться молодого парня играть свою роль весельчака и балагура. И вот в один несчастный или прекрасный день, смотря с какой стороны смотреть, этот клоун упал с декорации местного театра и свернул себе шею. Оказавшись посреди сцены, он смотрел, как люди испуганно суетятся вокруг его безжизненного тела, лежащего под декорацией — а он не чувствовал ни отчаяния, ни грусти…

Я сидел в слегка покачивающейся лодке, зачарованный повествованием и забыв об удочке, пока не поймал себя на мысли, что Санта действительно великолепный рассказчик. Затем, очнувшись, я с каким-то мистическим ужасом подумал: а не сошел ли я окончательно с ума? Сижу в придуманной иллюзии и слушаю рассказы Санта Клауса в шортах и с удочкой — чем не диагноз для психушки? — я тряхнул головой, избавляясь от наваждения, и спросил Санту:

— А как ты выходил в астрал?

— Я умирал по классической христианской схеме, так как был крещен и обучался религии в школе, да и всегда чувствовал присутствие Бога в душе. Меня встречали мама с папой и ангел-спаситель. Потом я прошел здешнюю школу выживания и меня ознакомили с пирамидами астрала от инферно до рая. Тогда я и осознал, что могу, наконец, осуществить свою мечту и стать настоящим Санта Клаусом, который дарит настоящие подарки детям! Я сделал свой выбор с самого начала и попросил ангелов свести меня с настоящим Сантой, живущим на северном полюсе, — чудной рассказчик-рыболов рассмеялся. — Я тогда еще не знал, что есть другие Деды Морозы, живущие в разных странах, и называющихся каждый на свой лад. Я стал помогать тогдашнему Санте во всем и заодно «стареть», отращивая бороду. Мой предшественник более пятидесяти лет справлял свою службу. Мне он нравился, хотя на мой вкус, был немного строговат — примерно как Дед Мороз сейчас. Мне повезло: старый Санта решил выходить в высшие круги астрала. Помню, он позвал меня и сказал: «Я исчерпал себя здесь, и хочу поучаствовать в больших делах. Так что принимай бразды правления!». Через день его не стало. Вернее он стал гораздо большим существом, чем мы сейчас.

— А как же ты раздаешь подарки — ведь дети живут в реале, а ты в астрале? Ты же не можешь раздавать им гостинцы? — спросил я.

— Так ты, действительно, ничего не знаешь об астрале? — удивился Санта. — Разве тебе не говорили, что, в принципе, здесь ты можешь все! Но, если построение новых галактик и вселенных, удел тех, кто повыше, то уж заиметь своих детей может каждая пара душ. А там, где дети, там и Санта! Я, если можно так выразиться, обслуживаю детей пирамиды Отраженного Реала, самого большого мира в системе астрала Земли. И поверь, это счастье, дарить детям подарки, да еще свои, а не купленные родителями. Ты не представляешь, как мне жаль, что этого нельзя проделать в реале!

— Тогда тебе вопрос от всех детей на Земле: как за одну ночь ты умудряешься подарить подарки сотням детей?

— Не сотням, а сотням тысяч! А вообще-то очень просто. Ведь у нас своя пирамида, а не абы что. Вот мой предшественник с коллегами оттуда, — он показал пальцем кверху. — С высших уровней, и растягивает для меня время. Понимаешь, — видя, что я начинаю тупить, пояснил Санта. — На втором и третьем уровнях астрала время еще не исчезает, но его можно сжимать и ускорять по своему желанию. Вот для меня и делают этот фокус на Рождество. Растягивают рождественскую ночь до бесконечности. А весь оставшийся год потом у меня, наоборот, как короткий отдых.

— Понятно, — кивнул я, хотя непонятного оставалось еще воз и маленькая тележка. — Слушай, а кто такие гномы и олени? Ни за что не поверю, что это души людей!

— Ну почему же, многие дети приходят побыть сюда настоящим гномом или эльфом. К тому же, здесь у них есть возможность немножко поколдовать. Хотя ты прав, эти олени… — он показал на животных с корнями и листьями уничтожавших мои банановые деревья. — …являются ангелами, которых отрядила нам Служба спасения. Они как бы не совсем разумны, вернее, у них не выражено самоосознание. Пожалуй, кроме Рудольфа.

— А гном Велхо?

— Это один, очень самостоятельный и очень молодой человек, вернее, душа. Он у нас уже месяц гостит, и пока ему наша зима не надоела.

— Спасибо за рассказ! Но знаешь, настал наверно и мне черед поведать свою историю.

— Было бы интересно послушать. Что-то говорит мне, что она весьма необычна.

Да уж, необычна! Последствием моего рассказа было то, что Санта чуть с лодки не свалился, пока размахивал от удивления руками.

— Вы хоть понимаете, что существует основной закон игры? Никто и никак не должен попадать туда или оттуда сюда без согласования со Службой Равновесия!

— Да что за закон, что за туда-сюда, что за служба? — не понял я ни слова.

— Давно вы тут болтаетесь? — озабоченно прикидывая что-то в уме, спросил Санта.

— Да я-то три дня, как в астрале, а на изнанке — уже дней двадцать, как гуляем.

— Ну, если вас сразу не остановили, то очевидно, есть какие-то резоны, — задумчиво произнес мой гость.

— В том то и дело, что остановили! — и я объяснил Санте, как убрали Ташу, и что Славка не находит себе места, и будет рваться в астрал к своей ненаглядной в любом случае. Вот это вдруг и сработало. Чувство справедливости у бывшего клоуна было явно гипертрофировано.

— Да какая же это сволочь такое подстроила? — возмутился Санта. — Что, не могли вам выход из тела закрыть? Это уже наглость несусветная! Ох, чует мое сердце, опять эти ангелы безмозглые влезли. А потом, говоришь, все затихло? Это значит, тот гадючник придавили, откуда надо. Но я этого так не оставлю! — и уже сам предложил. — Когда твоих приятелей сюда вытаскивать будем?

— Если завтра в десять утра сможешь, то мы будем ждать тебя в моем дворе.

— Так… у вас время наверно московское?

— Да.

— Тогда выходите во двор, и ты меня зови. Отсюда я может сразу вас и не «услышу», а вот с изнанки враз запеленгую на своих оленях. Только учти, я не ангел-спаситель — перевезу на свой страх и риск. Ну а здесь уже все в ваших руках. И слушай, сообщить о вас в Службу Равновесия или сами управитесь? Я вашего права выбора нарушать не стану.

— Да нет, не надо. Я думаю, мы тут осмотримся для начала, с родственниками встретимся, а потом придумаем, как дальше быть.

— Смотрите — дело ваше. Только как бы кто-нибудь опять за вас не решил, как вам быть. Хотя теперь, после случая с Ташей, такое им сложнее будет проделать. Да, хотел бы я взглянуть, что это у вас за такая смелая красавица в компании? Потом познакомишь! Зря, что ли стараюсь?

Нам стало больше не до рыбалки. Санта прямо с лодки позвал оленей:

— Хей-хей! Дорогие мои бездельнички! Рудольф! Ехать надо! — пока я поднимал якорь, упряжка оленей подошла к борту лодки «аки посуху», нагло нарушая законы природы, видимо, не очень обязательные здесь к исполнению. — Ну, бывай! Спасибо за беседу. Очень неплохо у тебя отдохнул. Завтра встретимся! — Санта хлопнул меня по плечу, вскочил в сани и стартовал наискось вверх, обдав меня фонтаном брызг.

Ну что ж. Я могу поздравить себя и ребят с очень плодотворным походом в астрал. Интересно, сколько мне еще придется мотаться между своим якорем и Морозовой пирамидой, пока все дела не утрясу? В следующий раз, надо хотя бы родственников привлечь, — я посмотрел в ведро, наполовину заполненное рыбой, и уныло вытряхнул ее за борт: Жалко — приготовить не успею, а в реал с собой не возьмешь! Ладно, и мне домой пора, — недолго думая, прямо из лодки я представил себя на кровати в своем теле…

Несмотря на Федькины стоны по поводу его драгоценной работы, назавтра в десять часов утра мы стояли на изнанке двора моей многоэтажки и ждали наше такси в астрал. Я мысленно сконцентрировался на Санте с оленями и стал его звать. В моей голове послышался уже привычный звон бубенчиков и возглас: «Уже еду!».

Открыв глаза, я увидел, как Санта заворачивает красивый вираж к нам на двор и приземляется прямо перед нами весь в переливах оленьих колокольчиков. Никак не может без эффектных сцен. Я с торжеством обернулся к своим приятелям. На их лица нужно было смотреть! Славкина физиономия вытянулась и сконцентрировалась на сложенных трубочкой губах и вытаращенных глазах, видимо в попытке вымолвить что-то типа «Ух-ты!» и «Ну и ну!» в одном флаконе. Федька же банально распахнул рот так, что ему можно было лечить коренные зубы. Все-таки, несерьезно они отнеслись к моим наставлениям — вот пусть теперь и удивляются!

— Что, будете еще сомневаться насчет здоровья моей головы? — довольно спросил я.

— Кхм! — прокашлялся Федька. — Я уже и насчет своей головы сомневаюсь…

— Доброе утро, молодые люди! Сегодня я, кажется, произвел наибольшее впечатление за всю свою карьеру! — поприветствовал нас Санта.

— Привет, Санта! Спасибо, что заехал. Кстати, ты ведь первый раз перед живыми людьми из реала выступаешь. Не считая меня, конечно, — сказал я Санте и, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, представил всех друг другу. — Это Слава с Федей, а это Санта Клаус.

Но, кажется, Санта только начал наслаждаться произведенным эффектом. Ребята, промычав что-то нечленораздельное, стали ощупывать сани и оленей. Тут уже Рудольф подлил своим ворчанием масла в огонь:

— Сколько эти олухи лапать нас будут? Что мы, какие-то самки их вида? Тьфу! До чего нравы упали!

— А это Рудольф, наш главный ворчун! — прокомментировал Санта оленью тираду и спросил, приглашая нас в сани. — Ну что, поехали?

Я затолкал Федьку со Славкой на заднее сиденье, а сам уселся вперед на маленькую скамеечку, спиной к Санте. Повернувшись в пол-оборота, я оказался где-то у него под мышкой и спросил:

— А что это ты все время на облучке сидишь? Ведь неудобно.

— Это я, когда везти кого-нибудь надо, а так, и из саней править можно. Но отсюда интересней, все вокруг виднее.

— Слушай, тогда давай, сначала покажи этим пентюхам ваш занавес, чтобы они четко смогли в астрал выходить, а потом сбрось нас у меня в якоре. Там я с ними и сам разберусь.

— Договорились! — согласился Санта и предупредил. — Ребята, чтобы по пути не вывалиться в реал, смотрите и концентрируйтесь только на мою спину и оленей. Не смотрите по сторонам и слушайте бубенцы!

Санта издал свой коронный вопль, и мы взмыли вверх. Я не следовал советам Санты, так как считал себя уже почти астральным профи, и поэтому разглядел, как меняется пейзаж. К тому же, на этот раз не было привычной снежной пыли вокруг. Изменения произошли почти мгновенно. Картина вдруг смазалась полосами света, как при большом ускорении и исчезла в полной темноте.

— Поздравляю, вы в астрале! — с облегчением вздохнул я, увидев, что все седоки по-прежнему присутствуют в санях. — Скоро появится Рождественский занавес. Всмотритесь в него хорошенько.

Сани летели через бархатно черную пустоту, и вот впереди замерцала лента северного сияния. Олени поднесли нас к самой стене и остановились к ней боком. Ребята заворожено смотрели на живую светящуюся ленту.

— А-а можно в пирамиду к вам попасть? — осторожно полюбопытствовал Славка.

— Отчего же нет? — ответил Санта. — Даже нужно, чтобы занавеска у вас ассоциировалась с правильным местом.

— Ну только, если прокатить их по улице и сразу обратно. Мне с ними еще курс обучения проходить, а тут они с Морозами устроят соревнования по наливанию и заливанию. Их же потом из-за стола не вытащишь!

— А что! Хорошая мысль! — обрадовался Санта.

— Нет! Только не это! — взвыл я. — Лишь прокати по дороге и обратно в астрал. Я за них пока что в ответе. Вот объясню им все наглядно, и пусть потом хоть вусмерть напиваются, где хотят и с кем хотят!

Слава богу, ребята все-таки поимели астральную совесть и не стали настаивать на всеобщей Рождественской попойке. Однако последнее слово все же осталось за Сантой:

— Ладно, договорились. Сейчас только проедемся по улице. А на будущее, как только, так сразу к нам в гости! Долг, он, знаете ли, платежом красен! Да, и переоденьтесь-ка потеплее, — развернув упряжку, Санта с гиканьями погнал ее прямо на стену северного сияния. Ребята испуганно вцепились в поручни саней. Упряжка слету врезалась в сверкающий занавес, который взорвался вокруг нас всеми цветами радуги и, через мгновение мы мчались по знакомой улице, радостно звеня бубенцами на все лады. Все тот же заснеженный пейзаж с веселыми человечками разных видов пробегал мимо упряжки. Вот справа промелькнула большая изба клуба Дедов Морозов. Я ткнул в ее сторону пальцем, чтобы ребята запомнили, куда в следующий раз приходить. Мы пролетели по дорожке еще сотни три метров и, вздымая тучи снежинок, вылетели в астрал.

— Ну как, понравилось? — спросил Санта ребят.

— Не то слово! — Федька в восхищении размахивал руками. — Это же мы, как в сказке побывали.

— А сейчас к тебе, в якорь? — весело крикнул Санта мне.

— Давай!

Санта послушно разогнал оленей. И вот над нами развернулось летнее небо, а внизу показалась моя поляна. Через пару секунд сани стояли на лужайке, а олени уже явно намыливались к моим заново отросшим бананам… ну, то есть, банановым деревьям на опушке.

— Нет уж! — прикрикнул на них Санта. — Хорошего помаленьку. Давайте ребята, выгружайтесь, пока эти оглоеды все бананы опять не пожрали!

Мы послушно выскочили из саней, кто в чем был. Я-то давно уже переоделся во что полегче, а Славка с Федькой, видимо, совсем одуревшие от всех этих превращений, стояли в унтах и пуховиках.

— А может, погостишь? — предложил я Санте, вспомнив, как понравилась ему рыбалка.

— Нет. Ты знаешь, я хоть и люблю детей, но этими ясельными курсами со своими великовозрастными зателепками занимайся сам.

— Спасибо, Санта! — только и успел крикнуть я, и услышал с удаляющейся упряжки:

— Будьте осторожны! И жду вас в гости — за вами должок.

Мы стояли посреди поляны между домом и речкой. Вокруг было бесконечное лето, подчиняющееся только капризам хозяина. В вышине звенел голос жаворонка. Все вокруг призывало расслабиться, как бы говоря: «Ты дома!». Я критически осмотрел ребят:

— А не пора ли вам сменить одежку? Так ведь и упариться можно.

Приятели как-то замедленно реагировали на мои слова. Действительность астрала явно подействовала на них отупляюще. Наконец до них дошло «переодеться», и начались наши самодеятельные курсы молодых астральных путешественников.

Сказать, что я с ними упарился — не сказать ничего. Сначала мы, естественно, расслабились, позагорав на солнышке, пока я беседами оживлял в их памяти необходимые истины. Но вот, когда мы перешли к практике, мне пришлось приложить немало усилий на подавление их буйной фантазии и восстановление своего якоря. Хорошо, что здесь сохранялся мой приоритет в создании искусственной реальности. Иначе быть бы нам пожранными исчадиями больной фантазии моих друзей. Все началось еще при вступительной беседе, когда я почувствовал противный писк и укус комара.

— Кто успел подумать? — грозно спросил я у приятелей, одновременно убирая комаров своим «вечным репеллентом».

— Так, как же это, лето и без комаров? — засмущался Федька, пойманный с поличным.

— Лучше бы просто воздух портили, чем эту гадость придумывать! — рявкнул я.

Лучше бы я им этого не говорил! — зажав нос, в панике подумал я и мысленно приказал якорю: слушаться только меня, дефолт! Якорь послушался — вокруг меня наступила первоначальная идиллия, правда, уже без мальчиков.

Вот Ежкин кот! (Хм? Это ж получается, что если меня Котом кличут, то я и есть кот Бабы Яги, Ежкин кот? Надо поосторожнее мыслями-то разбрасываться!) А что же с ребятами делать? Парни, скорее всего, где-то в астрале болтаются. Надо быстро их найти, пока не напридумывали себе всякой гадости. Я в срочном порядке представил их лица и стал вызывать к себе. Контакт пошел, но чувствовались их сильные удивление и растерянность — ладно, хоть не страх. Однако прийти на мой зов ребята не догадывались. Тогда я сначала представил Славу и «прыгнул» к нему…

Уф-ф! Хоть это удалось, — подумал я, разглядывая, как Славка беспомощно кувыркается в пустом пространстве.

— Стабилизируйся относительно меня, а не болтайся, как сопля в полете! На тебя ж смотреть невозможно, в глазах рябит, — приказал я приятелю. — Теперь мысленно сконцентрируйся на Феде, вызывай и прыгай к нему.

Я подплыл вплотную к Славе, схватил его за руку и стал думать в унисон с ним. Ура! Получилось! — теперь Федька болтался вместе с нами все в той же темноте свободного астрала.

— Раз уж вы оказались здесь, первое, это научитесь ставить защиту. Представьте, что никого не хотите видеть и никого не пускаете к себе.

Федька вдруг исчез из поля зрения, как будто его и не было.

— Стой! — заорал я Славке. — После того, как укроешься, опять пожелай увидеть меня и позови! Хватит нам и Федьки, теперь его возвращения ждать неизвестно сколько.

Ярослав послушно исчез из поля зрения и появился опять. Отлично, один научился! Но тут начались новые проблемы. Под его ногами начала разрастаться зеленая лужа, или нет, похоже, лужайка.

— А ну прекратить! Ты мне еще барашков на этой травке напридумывай, козлина! — уже вовсю ругался я на медика. — Успеешь еще свой якорь построить. И не вздумай мне только чего-нибудь испугаться! Я не могу закрыть нас, пока Федька не объявиться.

Не надо было мне этого ему говорить. Лужайка перестала расти, оставшись куцым зеленым лоскутом, но откуда-то сбоку уже летела, кувыркаясь и блея, овца, а за ней и старый козел с чахлой бородкой. А потом началось! Конечно же, у парня не хватило фантазии ни на что другое, как испугаться мною же рассказанной страшилки.

Бабка Яга пожаловала собственной персоной, «материализовавшись» прямо на краю Славкиной полянки, где кроме нее уже паслись овца с козлом. Я смотрел на весь этот зоопарк и не знал смеяться мне или плакать. Но Яга не была бы Ягой, если бы не стала устанавливать тут свои правила.

— А шо ж ты, милок, про бабушку Ягу вспомнил? — обратилась она почти ласково к Славе.

Я, последовал наставлениям Таши и в свою очередь попытался взять ситуацию в руки, представляя, что старушку прошиб сильный насморк:

— Ой, бабушка, смотри! У тебя нос расклеился! — и я увидел, как у бабки потек нос, и не просто соплями, а весь, как будто пластилин на жаре. Яга явно не ожидала такого подвоха. Прилетела на Славкин страх, а тут, понимаешь ли, над ней самой насмехаются.

— Ах так! — завелась старуха с полтычка. — Сейчас ты у меня на угольках попляшешь! — и под моими ногами оказались все те же угли.

Но видимо, потекший нос сильно развеселил и Славку, так что я почувствовал его поддержку.

— Ой, бабушка, что-то ты примитивно мыслишь. Все угли, да угли! Давай-ка лучше вместе спляшем, — и под моими ногами угли тут же стали превращаться в лед, а под ней — лужайка покрылась горящими углями. Славка уже вовсю хохотал. Бабка рассержено плюнула на шипящую от жара поверхность и испарилась. Сзади раздалось Федькино ржание. Кажется, он застал финальную сцену нашего побоища со злыми силами. Я обернулся и сказал:

— Ставлю защитную стену вокруг нас!

Затем представил себе полупрозрачную сферу, защищающую нас троих от астрала. Открыв глаза, я удовлетворенно заметил, что добился нужного результата. Теперь можно и расслабиться, пока опять кто-нибудь воздух не испортит. Ах, здесь же нет воздуха! То есть нечего и портить.

— А что это стадо здесь делает? — спросил Федька, разглядывая овцу с козлом.

— Ты имеешь в виду его? — я указал пальцем на Славку.

— Ну и его в том числе.

— Вообще-то, это результат нашей ругани в астрале. Ты не забыл, что за чрезмерное воображение здесь надо платить?

— Такими вот баранами? Да-а! Негусто у вас с воображением! — пожалел Федька то ли нас, то ли баранов.

— Стоп! — я уже в панике заорал на Федьку, предчувствуя полет его разнузданной фантазии. — Хватит мне и Славкиных художеств! Марш ко мне в якорь! Я его заблокировал от вашего разлагающего влияния. Так что можете теперь там фантазировать, сколько угодно.

Не дав им опомниться и «намалевать» чего-нибудь похуже, я снял защиту и прыгнул в якорь, позвав оттуда ребят. С удовлетворением, отметил, что они быстро осваиваются, и мне уже скоро нечего будет опасаться. Дальше, я учил их создавать якорь на примере своего, но когда речь зашла о том, что отсюда можно пройти на Ташин остров, я понял, что у нас ничего больше не получится, пока Славка не окажется там.

Хотя я и предполагал, что смогу перепрыгнуть в Ташино бунгало прямо отсюда, но не знал, сработает ли это с ребятами. Так что пришлось мне вести их по дорожке в лес, угостив по пути бананами, успевшими за один день не только отрасти, но и созреть после нашествия Сантовых оленей. Развилка была на месте, так что, свернув направо, мы вышли к морю. Ребята с интересом рассматривали дорожку, убегающую прямо под воду.

— И как мы туда пойдем? — критически настроено спросил Федька.

— Очень просто. Здесь у меня бескрайнее море, а у Таши там океан, который еще «бескрайнее». Но вам достаточно проплыть под водой над дорожкой около двадцати метров и, когда увидите, что она начинает снова выходить на мель, всплывайте. Мы уже будем у Таши в гостях. Да, и забывайте, пожалуйста, дышать под водой! А то здесь, все-таки не изнанка, если начнете захлебываться, можете себя и утопить! Не забывайте, что лозунг великого Остапа «Спасение утопающих, дело рук самих утопающих!» имеет здесь прямую силу. Начнете тонуть — я вам не помощник.

— Хватит лекции о вреде курения перед расстрелом читать, поплыли! — нетерпеливо подгонял меня Слава.

Плавание прошло успешно. Никто между якорями, где были ослаблены моя и Ташина проекции, не успел придумать акул или гигантских осьминогов, как это умудрился проделать я. Ну а в Ташином якоре осталась ее установка на псевдореальность. Так что больше опасаться выходок со стороны ребят не стоило. Да и приятели становились все дисциплинированней. Вот уж не думал, что в астрале понадобится какая-то самодисциплина.

Тем временем, Славка застыл и стоял по пояс в кристально чистой, изумрудной воде перед коралловым пляжем и глазел на всю эту тропическую красоту.

— Считай это подарком от Таши и извини, что пришлось побывать здесь до тебя. Она очень расстраивалась, что не могла привести тебя первым, — я начал почему-то оправдываться.

— Я здесь останусь ее ждать! — восторженно прошептал медик.

— А про свое несчастное тело ты забыл?

Он только махнул рукой и возразил:

— Не надо мне никакого якоря! Все равно, лучше не придумаешь. Здесь все напоминает мне о Таше. Как будто она ненадолго ушла, и скоро вернется.

— Так оно, в общем-то, и есть, — я почти не кривил душой, поддерживая его заблуждение. А у самого в памяти всплыла Ташина грустная улыбка. Будет ли все так безоблачно, как кажется? Что-то я в этом сомневаюсь.

Дальше мы осваивали Ташин якорь. Тут же, немного в стороне, на пляже, оказался навес, под которым мы обнаружили несколько шезлонгов и полотенца. Песок с пляжа уходил на глубину моря ровным склоном. Дом стоял почти на середине залива, но был немного смещен вправо к закатному мысу, располагаясь на подводной коралловой гряде, почти отвесно уходящей на глубину океана. Таша успела кое-что прибавить в пейзаж: на воде покачивалась красивая белая яхта, привязанная прямо к террасе дома.

Шагая вдоль берега, я заметил тропинку, ведущую прямо в тропические заросли и предложил ребятам:

— Пойдем, по тропинке прогуляемся!

Через сто метров живописнейших джунглей мы вышли к ручью. Спустя еще три десятка шагов вверх по течению обнаружился восхитительный водопад. Ручей падал с высоты в два человеческих роста, с черной скалы, прямо в небольшое озерко кристально чистой воды, в которой плавали маленькие рыбки. Я не преминул возможностью смыть морскую соль, и залез в чуть прохладную воду. Было здорово, стоя по пояс в воде, принимать природный душ.

Потом мы вернулись к дому, и я дал ребятам налюбоваться кораллами под стеклянным полом. Затем я продолжил инструктаж Феди по созданию своего якоря. Слава в этом уже явно не нуждался. Я посоветовал физику продумать, каким бы он хотел видеть идеальное место для уединенного отдыха, затем выйти в свободный астрал и материализовать свое желание, а уже оттуда, позвать меня.

Я надеялся, что он сможет справиться один, но все равно переживал, и как оказалось, не напрасно. Когда вышли отведенные приятелю пятнадцать минут, я уже не находил себе места. Не выдержав, начал вызывать его, но он почему-то не отзывался. Тогда я приказал Славе сидеть крепче на заднице, а сам выпрыгнул в астрал и, представив Федькину харю, перепрыгнул к нему, не дожидаясь ответного сигнала.

Я не промахнулся, но от представившегося мне зрелища, не знал то ли смеяться, то ли плакать. Федька завис с самой страдальческой миной прямо среди черноты астрала. Его руки были растянуты двумя непонятного вида лохматыми созданиями. Третья тварь, с деловым видом, что-то делала с кудрявой головой физика.

— Жека, спасай! — чуть не плача взмолился приятель. — Они не пускают!

Приблизившись ко всей группе, я разглядел, что висящий сверху чертенок тонким пинцетом втыкает в Федькины залысины недостающие волосы. Естественно, без наркоза. Вспомнив акулу, которая отхавала мне руку, я не стал насмехаться над другом, а мысленно оградил его от чертей. Те исчезли, словно их и не было.

— Только-то и дел, я же учил! — воскликнул я, как нельзя довольный своим успехом. Признаться, никакой уверенности в изгнании этой нечистой силы у меня не было. Но не показывать же свои сомнения другу.

Федька, тем временем, облегченно начесывал свою лысину и признавался мне в братской любви:

— Понимаешь, я почему-то, когда в астрал вывалился, подумал, что лысею и здорово бы волосы вживить. И как полный лох, тут же испугался, что меня черти подслушают. Вот, и секунды не прошло…

— Ладно, давай делом заниматься, раз уж мы здесь, — скомандовал я. — Сейчас слушай внимательно. Я прыгаю обратно к Славе, а ты, как только я исчезну, думай о своем якоре с закрытыми глазами. Ты уже представляешь его себе?

— Да, в общих чертах.

— Тогда я пошел…

Спустя минут пять, я почувствовал, что он зовет меня, и прыгнул к нему, позвав за собой медика. Стоя на асфальтированной площадке перед двухэтажной виллой, мы со Славкой разевали рты и пучили глаза, как два, только что выловленных карпа. Никогда бы не подумал, что у Федьки такие могучие запросы! Склон ухоженного парка уходил к берегу озера, у которого виднелось здание то ли бани, то ли павильона. В озеро выдавался длинный причал, у которого покачивалось какое-то довольно большое и видимо быстроходное чудо-юдо водно-моторного спорта. На настоящей парковке красовался шикарный авто навроде Бэнтли или Ягуара — этого я не мог определить. Никогда почему-то не интересовался тем, что не было достижимо. На плоской крыше дома виднелись кресла и кадки с какими-то кустами, а над всем этим возвышался купол маленькой обсерватории.

Можно было не заходить в дом, чтобы представить себе столы для игры в бильярд, карты и рулетку, сауны с бассейнами и прочие дворцовые апартаменты. У меня в голове роилась куча вредных вопросов, типа: «А куда ты на этом рыдване гонять надумал?» или «А звезды для обсерватории ты уже тоже сочинил?», но оставил их при себе, вспомнив, как щепетильно все относились к неприкосновенности личных якорей, и каким, чуть ли не интимным делом, было запускать к себе в якорь гостей. А вот Славка, паразит эдакий, уже начал язвить:

— А чего это дам в купальниках не видно?

Я толкнул его локтем вбок, и надеюсь достаточно больно, рассыпавшись в почти искренних похвалах:

— Ну, братец Карабас, до такого у меня фантазии никак не хватило бы! И откуда ты все подробности об этих авто и мото знаешь? Просто класс!

Напрягшийся было Федька, засветился, как стоваттная лампочка:

— Уметь надо! Здесь, знаешь, сколько всяких прибамбасов напихано? Месяц можешь ходить, как по музею!

А я тем временем шепнул Славке в ухо:

— Искренне восторгайся, а то придушу, как цыпленка!

— Чего это вы там перешептываетесь, как влюбленные барышни? — заподозрил опять подвох Федюха.

— Да это я ему пожелал, чтобы он голых баб лучше к себе в якорь пригласил — будет потом на что Таше полюбоваться.

Федька со Славкой ошарашено на меня уставились, а я выждал паузу и сказал:

— Что, не понравилось про голых баб? Это вам вперед наука: не лезть с комментариями по поводу чужих фантазий в их якорях! Мне все уши уже здесь прожужжали, что это сугубо личное дело. Так что, принимаем и радуемся чужой реальности без ехидных советов и вопросов. Это закон астрального этикета!

Да, что-то самому противно стало от этой пафосности, — но ничего поделать уже было нельзя, и я доиграл роль, задрав нос и отправившись «наслаждаться» прелестями парка.

В целом, этот астральный день удался на славу. Ребята более-менее освоились, и после осмотра Федькиной резиденции мы соединили свои якоря новой дорожкой. Я только потребовал, чтобы он шел ко мне по лесной тропинке, а не гнал перед собой трассу, как астральный асфальтоукладчик. Так что на развилке моих дорожек появился перекресточек, по которому налево пойдешь — Федьку найдешь, направо пойдешь — к Таше в гости попадешь, а прямо пойдешь — хрен знает, куда угодишь, да и башку еще свернешь запросто. Ну чем не сказочка! Под конец, я повышвыривал парней прямо в их реальные тела, во-первых, чтобы они отработали метод срочной эвакуации, а во-вторых, чтоб потом не бегать за ними по всему астралу с поганой метлой. Ох, опять я про метлу!..