Что за черт, сколько я проспал, не знаю, но чувствую, падаю с койки на палубу. Что здесь опять происходит? Только недавно оставил центральный, думал, отдохну немного, на тебе – отдохнул. Похоже, на какое-то препятствие наскочили, но в этих водах уже все исхожено вдоль и поперек, все отмели и скалы отмечены, здесь их и не должно быть, глубины не те. Тогда что это было, почему лодка так резко замедлила ход. Ведь такую махину остановить просто невозможно, даже если бы был запущен реверс на полный назад. И то такого бы не произошло. Похоже, будто мы въехали во что-то упругое и мягкое, иначе был бы слышен скрежет разрываемого железа и шум врывающейся в отсеки воды.

– Центральный, ответьте. Петрович, что случилось, почему лодка так резко сбросила ход? – вызывал я по внутренней связи.

– Товарищ командир, мы сами ничего не поймем. Но по ощущению мы под водой, попали в какое-то желе. Пришлось остановить турбины из-за возросшей нагрузки, чтобы не запороть и сбросить мощность в реакторе.

Я быстро собрался и пошел в центральный.

– Давайте рассказывайте, что у нас произошло, – спросил у офицеров, находящихся в это время в центральном на вахте.

– Шли на стодвадцатиметровой глубине, на сорокапроцентной мощности, – начал Петрович, – и вдруг подлодка резко затормозила, турбины взвыли, и мы остановились, будто прилипли к чему-то. Мамай утверждает, что тут под нами не менее ста пятидесяти метров должно быть. Включили видеообзор. Вначале думали, что камеры вышли из строя. Но нет, работают, но за бортом непроглядная темень. Или все камеры залили мастикой. Пробовали сонаром определиться, но сигнал возвращается сразу. Словно мы находимся внутри чего-то.

– У кого какие соображения? Куда мы опять попали?

– Да ничего такого, что можно логически объяснить, на ум не приходит, – проговорил Пономарёв. – Шли, все было нормально, на экранах на много миль все чисто. И тут – раз, и мы как муха влипли.

– У меня поначалу создалось такое впечатление, – начал Малышев, – что нас захватило мощное магнитное поле или устройство, похожее на луч, это как в фантастических фильмах про космос. Из-за того, что мы остановились резко, как при экстренном торможении автомобиля, но не моментально, как об стену.

– Но откуда здесь такое магнитное поле?

– В чем дело, что случилось? – спросил входящий в центральный отсек Кочетков.

За Кочетковым показался Виноградов.

– Мы пока сами не поняли, что происходит. Но подводная лодка попала во что-то, что нас крепко держит, – ответил я.

– А может, это противолодочные сети, – выдвинул версию Виноградов.

– Нет такой противолодочной сети, чтобы остановить такую большую по массе подлодку, как наша, – ответил Петрович. – А если и есть, кто ее будет ставить посреди моря, в двадцати милях от берега, на двухсотпятидесятиметровой глубине.

– Тогда что нас не пускает? А на какой сейчас мы глубине?

– Приборы застыли на ста семнадцати метрах.

– А задний ход пробовали дать?

– Да все мы пробовали, ничего не помогает. Влипли основательно.

– Я предлагаю подождать некоторое время, и посмотрим, что будет происходить дальше. Кто помнит, как происходил наш первый перенос?

– Но тогда лодка просто слегка притормозила, а потом начала быстро всплывать.

– Да, только притормозила, и мы очутились в прошлом, нас откинуло на семьдесят лет назад.

– Михаил Петрович, так вы что думаете, мы возвращаемся в свое время? А что тогда мы будем говорить, куда подевали весь боеприпас? Ладно ракеты со спецбоеголовками на месте остались, а то огребли бы по полной и сели бы надолго. Еще спросят у нас, куда делось двадцать человек из экипажа и откуда взялись двадцать два человека, – высказался наш комиссар.

– Григорьич, нам бы вернуться, а что будем говорить, это на месте решим, не впадай в крайность. Ведь нас может забросить и куда-то подальше в прошлое, а может, и в далекое будущее.

– Это вы серьезно?

– Я ничего не утверждаю, раз нас забросило сюда один раз, так почему не может забросить еще куда-либо, в том числе и в свое время, или, скажем, лет на пятьсот назад, или настолько же вперед.

Если подумать, то тут на севере мы свою миссию выполнили, фашистский флот уничтожили. Север страны наши войска на целый год раньше освободили. Да и наши специалисты, что остались там, помогут разобраться с кое-чем на несколько лет раньше. Война тоже должна по-другому закончиться. Так что мы свою миссию выполнили.

– Товарищ командир, что-то происходит. Лодка медленно всплывает.

– Включить видеообзор.

На экране монитора показалось море, лодка находилась в чистой воде, и ее ничто не удерживало.

– На ГАКе, включить круговой обзор, осмотреться вокруг и доложить.

Через некоторое время пришел ответ.

– Товарищ командир, все чисто, никаких шумов не прослушивается, никаких объектов не наблюдается.

И тут меня что-то дернуло проверить эхолотом глубину под лодкой.

– Тащ командир, – раздался взволнованный голос, – четыреста метров.

Не поверите, но я почему-то так и предполагал, что последует именно такой ответ, а не тот, что надеялись услышать все.

– Но здесь не должно быть так глубоко, – воскликнул наш штурман.

А подлодка тем временем сама собой медленно всплывала к поверхности океана.

– Это что же получается, нас опять куда-то забросило? – констатировал Петрович.

– Похоже на то, – ответил я.

В этот момент в центральный вошел Сан Саныч, видит наши озабоченные лица, задранные к подволоку, будто все разглядывают трещину, через которую сейчас в отсек хлынет вода.

– Эй, народ, что тут у вас происходит, что там, опять кто-то из наших собирается бомбить?

– А ты где был, что ничего не знаешь?

– Да спал я. А потом какая-то тишина, я и проснулся. Почувствовал, что лодка всплывает, пошел сюда разузнать, в чем дело. По дороге встретил парочку матросиков из местного пополнения, но они вроде не в себе. Какую-то чушь несли про то, что мы застряли в чем-то. Так в чем дело, кто-то может вразумительно рассказать?

– Саныч, сейчас под перископ всплывем, глянем на окружающий мир, вот тогда и поговорим.

Подъем лодки прекратился где-то за полста метров до поверхности.

– Всплываем на перископную глубину.

Лодка дала ход, рули на всплытие. И вот она движется на перископной, с выставленными выдвижными устройствами. Сканируем все вокруг себя. То, что мы пока узнали, обрадовало только на пятьдесят процентов. На много миль вокруг нас океан девственно чист, ни кораблей, ни самолетов. Это уже хорошо. Но не порадовало то, что и земли на много миль вокруг не видно.

До этого случая мы находились всего в каких-то пятнадцати милях от полуострова Рыбачий. Еще одна неприятность – в эфире стоял только один атмосферный шум на всех частотах и больше ничего, абсолютно ничего.

Но это ничто по сравнению с тем, что нам объявили Сан Саныч и Мамай, – мы опять в Атлантике. И черт бы его побрал, кто это опять сотворил с нами.

На этот раз мы быстрее выяснили, куда попали, поскольку над нами светили звезды. С помощью астронавигационной системы определились, в какую точку океана нас забросило.

– Ну что вам сказать, мы опять влипли. Куда на этот раз нас перебросило, вперед или назад, мы пока не выяснили. Пока точно знаем, мы опять в Атлантике, примерно в сотне милях южнее островов Гаити и Ямайка. Вокруг ни кораблей, ни самолетов. Эфир тоже молчит. Я предлагаю в первую очередь подойти к ямайскому берегу, он немного ближе, и глянуть, что к чему. А там уж сориентируемся.

– Давайте сразу пойдем на север, там и разберемся, – чуть ли не ультиматум выдвинул Кочетков.

– Товарищ полковник, рассудите, до дома отсюда десять тысяч километров, а до Ямайки двести километров, и это как раз по пути домой. Так куда мы быстрее доберемся, до острова или до дому? Чтобы понять, в какой век нас забросило.

– А сейчас можно предположить, куда нас выбросило, в прошлое или будущее?

– Мы не в двадцатом веке – это точно, иначе мы что-то да поймали бы в эфире, но он чист. Остается предположить, что мы провалились еще глубже в прошлое.

– А как же будущее? Мы что, туда не могли, что ли, попасть?

– Вполне могли, но тогда обязательно бы что-то услышали в эфире.

– Товарищ командир, может, в будущем придумали другой принцип передачи.

– Не исключаю. Но если это будущее, то засекли бы корабли, самолеты и другие средства передвижения, ибо находимся недалеко от американского побережья. А тут всегда интенсивное движение. Его нет, Дима.

– А вдруг случилось то, чего все время опасались, и кто-то первым нажал кнопку.

– И это тоже не исключено. Надо замерить радиационный фон, если он завышен, то земле настал пи… Тогда я не знаю, зачем нас сюда перебросило.

– Возможно, кого-то спасти.

– А где его тогда искать, чтобы спасти, в какой точке земли или океана?

– Если мы здесь, значит, он или они тоже должны быть где-то. Может, в первый раз мы просто не добрались до нужной точки, и нас выкинуло не в том времени.

– Ну, Дима, ты и выдвинул гипотезу, я тебя уверяю, это не так и мы сейчас где-то в прошлом. Очутились в этом месте только из-за того, что рядом этот долбаный Бермудский треугольник со своей аномалией. Осталось выяснить, в каком мы веке очутились. Будем считать, что нас выкинуло в период где-то до 1880 года. Когда начались опыты с передачей радиосигнала на расстоянии, про это у нас Ухов должен знать. Я бы предпочел, чтобы нас забросило подальше.

– Это зачем же так далеко? – удивился Виноградов.

– Чем дальше в прошлое, тем лучше, больше точек, где бы мы могли воздействовать на события, чтобы в будущем произошли более масштабные изменения. Дима, прокладывай курс на Ямайку, только не забывай, что у нас не точное исчисление, чтобы на острова перед Ямайкой не выскочить. Идем половину пути под водой, потом всплываем.

Через три часа мы всплыли, над океаном начинался рассвет, солнце взошло, где ему и положено – на востоке. По-прежнему вокруг нас ничего и никого. В эфире тоже тишина, радиационный фон даже чуть меньше, чем в нашем времени. Что и требовалось доказать, мы провалились куда-то в прошлое планеты. Мы медленно двигались на север по вполне спокойному морю. Было тепло, но не жарко, и определить, какой сейчас месяц года, затруднительно. Разброс – от начала августа до конца октября. Все же мы находились в тропиках, а здесь почти круглый год тепло. Слева показался небольшой остров. Должно быть, один из островов архипелага Морант-Кис. Сколько мы ни всматривались, кроме пальм и зарослей кустарника ничего не увидели. Надо бы выслать людей, чтобы глянули, что и кто на этом острове обитает.

– Лейтенанта Низинькова на ходовой мостик.

И вот лейтенант на ходовом мостике.

– Лейтенант, ты какие языки знаешь?

– Английский и немного французский.

– А напарник твой?

– Блоха, что ли, то есть лейтенант Сушко? Английский и чуть-чуть португальский.

– Вот что, Андрей, бери напарника, я выделю еще двоих, найдем кого-нибудь, кто немного калякает по-испански, и отправляйтесь на остров. Пока мы не знаем, кому он принадлежит. По идее, должен испанцам, но можете также встретить и англичан с французами. Разведайте там все, главное, кто в данный момент живет, если там люди вообще. Если что, мы на связи. И постарайся все это сделать так: пришли тихо и ушли так же. Понятно?

– Так точно.

– Выполняй.

Минут через двадцать пришло первое донесение, что высадка прошла успешно, признаков жизни на острове не наблюдается.

– В наше время здесь бывало много отдыхающих, в основном американцев, а сейчас никого, – поделился я информацией с Кочетковым и Виноградовым.

– Но это в ваше время, так мы не в нем.

– Но кто-то же из людей должен быть.

Минут через сорок пришло еще одно сообщение:

– Остров пуст и, судя по природе, необитаем. Нигде не обнаружено антропогенной деятельности.

– Возвращайтесь.

И вот бот возвращается назад, еще немного, и он подходит к покатому борту, тут же летит конец, пойманный на борту одним из швартовочной команды. А они прибыли не с пустыми руками. Бот наполовину был загружен экзотическими южными плодами каких-то цитрусовых и кокосовыми орехами.

– И что мы узнали этой вылазкой? – спросил Виноградов.

Теперь точно знаем, что мы в прошлом, и похоже, где-то до в XVI–XVII веках. Идем к Ямайке, там точно должен кто-то жить. Они там были еще до испанцев.

Примерно после двух часов по местному времени мы подошли к Ямайке и на этот раз на вылазку снарядили ту же группу.

Первые обнадеживающие известия получены, на побережье обнаружены следы пребывания человека.

Оставив обоих водяных на берегу, мы с тезкой направились в глубь острова. Шли осторожно, поскольку еще на берегу обнаружили первые признаки людей – сломанную стрелу со сломанным костяным наконечником. Растительность густая, ясно, девственные леса и ни на какую дорогу или даже тропку тут и намека нет. Мы уже отошли от побережья километра на полтора, пока не обнаружили ни людей, ни присутствия таковых. Вдруг Блоха подал знак «внимание», я сразу развернулся на 45 градусов вправо от него, приготовился отражать нападение. Но он подозвал меня к себе: «Муха, смотри. – Он показывал на обломок копья, и опять с каким-то костяным наконечником. – Посмотри, опять костяной наконечник, похоже, мы провалились к пещерным людям, раз они еще не научились металл обрабатывать. Давай еще пару часов будем двигаться на север, потом по дуге возвращаться назад». Мы двинулись дальше, но, не пройдя и полчаса, наткнулись на тропинку и пошли по ней. Через метров двести стало ясно, что по ней ходят люди. Так как в некоторых местах мешающие ветки деревьев были срублены, но только не острым железным топором, а чем-то тяжелым и тупым вроде колуна.

Куда пойти – встал вопрос, направо или налево? Решили – на восток, так как солнце уже склонялось на запад. И чтобы оно нас не слепило, если пойдем на запад, а слепило наших врагов, если таковые окажутся. Мы продвинулись вдоль тропинки на полкилометра, когда впереди послышался шум падающей воды. Мы пошли в сторону шума, он становился все отчетливей, заглушая и наши осторожные шаги, и шаги возможных встречных, если таковые окажутся.

Впереди показался просвет среди деревьев и зеленой стены тропической растительности. Мы вышли на берег речки, протекающей по неглубокому ущелью, а шум издавал примерно десятиметровый водопад. Низвергающаяся с высоты вода выбила внизу такое маленькое озерцо, откуда эта речка и вытекала. Не успел я на это полюбоваться и пары секунд, как меня Сушко дернул назад под защиту кустов. В чем дело – тихо спрашиваю, но из-за водопада можно было говорить и во весь голос, никто не услышит. Он показывает мне пальцем на это озерко, я осторожно выглядываю. Ну ни хрена себе, у меня челюсть отвисла! В озерке плескалось десятка полтора голых красоток, да и на берегу их было не меньше. Что тут, тайный пляж нудистов? Ну вот и люди объявились. Дорога тут одна, значит, они пришли с той стороны, откуда пришли мы. А раз так, значит, там находится какой-то населенный пункт. Так как противоположный берег был крутым и спуска к воде нигде поблизости не наблюдалось. Блоха прилип к биноклю, но нет, вы не подумайте, что он разглядывал красоток внизу, он оглядывал окрестности на предмет того, есть ли еще мужики в радиусе пары сотен метров от этого озерка или только мы. Оказалось, что только мы.

– Так, что будем делать? – спрашиваю я Блоху. – Мужиков нет, а тут такое богатство и всё топлес. Выйдем, может, познакомимся с девочками.

Блоха обследовал все прилегающее к озеру пространство и ничего не увидел, кроме каких-то бус или ожерелий из ракушек или камешков и с десяток луков и каких-то кольев.

– А ты уверен, что они нас поймут, ты где-нибудь видишь их одежду? Похоже, они не знают, что такое цивилизация, было бы здесь холодно, они сейчас ходили бы в шкурах. Как бы они со страху, увидев двух двуногих зверей, не нашпиговали нас своими деревяшками.

– Ты в уверен, что они из каменного века?

– Я не знаю, из какого они века, но с железом они еще незнакомы. Ты вспомни те наконечники, что мы обнаружили в джунглях.

– Дай-ка бинокль, я хоть погляжу, стоит ли знакомиться.

Я увидел вблизи их упругие груди, округлые бедра и личики очень даже ничего. Они походили на индианок, иначе говоря, относились к краснокожему роду-племени.

– Так это американские индейцы, а ты хоть одно племя знаешь?

– А как же – гуроны, делавары, кто там еще был… а, чироки, – начал перечислять Сушко племена, о которых читал когда-то у Фенимора Купера. – Чингачгук – вождь апачей.

– Сам ты Чингачгук. Сын Винету. Какие племена жили здесь? Людоеды среди них не водились, не знаешь? А то закусят нами, как Куком.

– Да откуда я могу знать, водились тут людоеды или нет.

– Давай отойдем подальше и доложим на лодку, что обнаружено индейское племя, но в контакт пока не вступали.

И только мы решили отойти, где можно без этого шума, издаваемого водопадом, поговорить с подлодкой, как я заметил – в нескольких десятках метров от нас из кустов показались еще несколько разукрашенных харь. Они наблюдали за резвившимися в озерке девицами. Либо это все-таки охрана, просто решили подсмотреть за красотками, либо ревнивые мужья следят за своими половинками, чтобы их тут кто-то не поставил в позу. А может быть, все наоборот, мы ведь не знаем, какие тут нравы, вдруг идет выбор невесты. Мы задержались, решили подождать развития событий. И они не заставили долго ждать. Из кустов с криком и гиканьем выскочило два десятка голых мужиков, из одежды только какая-то раскраска или татуировка на теле. Они устремились вниз по единственной дороге, ведущей к озерку. Бабы вскочили и схватились за луки и копья, те, что были в воде, также поспешили поскорей выйти и присоединиться к остальным. Отступать им было некуда, только в озеро, дальше – отвесная стена, они оказались в западне. Несколько стрел просвистело навстречу нападавшим, но пока ни в кого не попали, после третьего залпа на камнях корчилось два тела. У нападавших тоже были луки и копья, но они не использовали их, видимо, решили всех брать живьем. Вот еще один нападающий согнулся пополам, ему стрела попала в живот. Я перевел бинокль на обороняющихся, решил посмотреть, кто так метко стреляет, и увидел шикарную девицу. Груди торчали двумя пирамидами с пупышками сосков, глядящими на врагов, по ветру развевались черные волосы, как знамя, да она вполне может дать фору любой мисс мира. Она спокойно, как на соревновании по стрельбе из лука, натягивала тетиву, и вжик, я перевел взгляд на атакующих – еще один уткнулся носом. Хороша девка и постоять за себя может, я бы от такой не отказался. Но когда чье-то копье вонзилось в ногу еще одному нападающему, те не выдержали и начали отвечать. Вот разом упали две женщины, пораженные копьями, но брошенными тупыми концами. Похоже, нападающие и не собираются их убивать, хотя нет, один подскочил к одной из женщин и, увернувшись от ее выпада копьем, ударил чем-то похожим на топор по голове, она упала к его ногам, обливаясь кровью. Женское воинство медленно сдавало свои позиции, отступало к скале, с которой низвергался водопад. Потом была убита еще одна, потом другая, похоже, они убивали только тех, кто, по их меркам, староват.

– Блоха, смотри, что эти суки делают, они же женщин убивают.

– Да вижу я.

– Надо помочь девкам, пока половину их не перебили, а другую не взяли в плен.

– Но нам сказали оружие не применять без угрозы для нашей жизни.

– Там убивают женщин, а мы что, в кустах прятаться будем. Это, наоборот, нам на руку, спасем женщин, быстрей войдем в контакт с их племенем.

– Да знаю я, в какой контакт ты хочешь войти.

– Одно другому не помешает, так что давай вперед.

Мы стали спускаться позади нападающих и выскочили на площадку, которая нависала над озерком, откуда был прекрасный вид и отличная огневая позиция. С нее-то мы и начали отстреливать их как кроликов. Нападающие пока не замечали, что их товарищи падают и больше не встают. А когда я снял одного самого ретивого, что вырвался вперед остальных, и, когда его голова вдруг взорвалась от попадания девятимиллиметровой пули из «Вала», это увидели его сотоварищи. Они приостановили свой бег, не понимая, что произошло с их товарищем и почему вдруг у него лопнула голова. Но когда вдруг еще у одного произошло то же самое с его головой, они прекратили наступление на женщин, стали озираться по сторонам и тут заметили, что их оставалось меньше десятка, а остальные валялись тушками, только трое подают признаки жизни. С этими все понятно, тут постарались девоньки. Но вот остальные, что с ними? Мы прекратили на время отстрел, решили понаблюдать за действиями аборигенов. Несколько голожопых подошли к одному из своих соплеменников с развороченной головой и давай жестикулировать и вопить, соображая, что такое могло попасть в голову их товарищу, что у него осталось только полголовы. Женщины тоже видели, как без их участия падают нападающие и больше не встают, стали вертеть головой, ища того, кто это им решил помочь, или это им помогает их индейский бог, решивший наказать их врагов за такую подлость. Нам было любопытно узнать мнение обеих сторон на этот вопрос. Один из этой голожопой шайки решил, что в этом все же виноваты бабы, и запустил в них копье и тут же был за это наказан пулей. Этого уже нападавшие не выдержали и, не видя того, кто это сотворил с их подельниками, в страхе перед неведомым, с воплями бросились назад вверх по тропинке, потеряв при отступлении еще троих. Столько же скрылось в кустах, их бег был слышен даже сквозь шум водопада.

Я глянул на поле битвы и не поверил своим глазам, эти милые женщины добивали раненых и что-то делали с ними. Но только с теми, кто был повержен их оружием, а тех, кого подстрелили мы, они обходили стороной.

– Блоха, будем показываться им или тихо свалим отсюда?

– Так ты сам хотел таким способом наладить с ними контакт.

– Уж и не знаю, как они отнесутся к нам, смотри, как они оказывали первую медицинскую помощь тем мужикам.

– Что испугался, думаешь, тебя таким же способом отблагодарят за помощь? Ну что, покажемся им или нет?

– Давай, что будет, то и будет.

Мы поднялись в полный рост, чтобы женщины заметили нас, и только после этого начали спускаться к ним вниз. Девки при виде нас снова встали в боевую стойку, приготовились отражать новое нападение. Но теперь от каких-то неведомых, может, в их глазах мы были монстрами, одетыми в какую-то пятнистую одежду. Хотя понятия «одежда» для них нет. Они разглядывали нас со страхом и любопытством, держа оружие наготове. Мы подходили, показывая открытые ладошки. Свое оружие мы забросили за спину. Вот одна из голых девок не выдержала такого нервного напряжения и запустила в нас свое копье, от которого я с легкостью уклонился, не переставая показывать свои пустые руки. Та самая девушка, что я приметил еще раньше, прицелилась в меня, но я заметил, что лук она натянула только наполовину.

– Эй, девонька, ты бы полегче со своим луком, можешь ненароком и поранить меня, а ты так мне приглянулась, что я готов на тебе жениться.

Она прислушивалась к тому, что я щебетал, не понимая ни слова. Я как раз в это время поравнялся с одной из моих жертв, и тут я решился на необычный поступок. Наклонился к поверженному, достал свой боевой нож, надрезал кожу по лбу от уха до уха и, просунув пальцы в разрез, сдернул ее с черепа, а потом отрезал скальп на затылке. И вот этот трофей я поднял над головой и прокричал клич типа «Да здравствует КПСС», все равно они языка не понимали. Эта девица опустила свое оружие и что-то прочирикала, но я, естественно, ничего из этого не понял.

– Эх, красавица, ни хрена я тебя не понимаю, нам с тобой нужен переводчик, но вот кто тебя поймет, у нас на лодке вряд ли кто найдется со знанием твоего языка.

Она так и стояла на камне, как изваяние великого мастера на пьедестале, и что-то щебетала. Другие женщины стояли полукругом вокруг нас, ничего не предпринимая, но и свои палки с костяными наконечниками не опускали, хотя некоторые из них смотрели в нашу сторону, я говорю о наконечниках. Вот одна из них, на вид лет двенадцати, с опаской стала подходить к нам.

– Смотри, Муха, они поступают как крысы, вперед самого слабого послали, чтобы проверить неизвестную приманку на вкус, если она останется в живых, можно ожидать, что и остальные подойдут.

– Да мы для них сейчас наподобие инопланетянина, будь он перед нами, и боязно до ужаса, и страшно интересно одновременно.

Девчонка осторожно подходит ко мне, протягивает дрожащую руку, готова в любой момент ее отдернуть, дотрагивается до моей одежды. Как только дотронулась, отдернула руку и что-то прочирикала, после чего окружавшие нас бабы что-то прочирикали ей в ответ. Похоже, ей приказали дальше проводить исследование. Девчонка снова протягивает руку, дотрагивается до моего ножа, который я все еще держал в руке, потом трогает руку и тянется к лицу. Стала обходить меня вокруг, до всего дотрагиваясь, и все что-то чирикала.

– Э, девочка, хорош меня щупать, я живой и не монстр, даже очень симпатичный, вот только свою рожу умою от боевой раскраски.

Как только я заговорил, она на пару шагов отскочила, но, видя, что ничего не происходит, снова подошла поближе. И давай опять чирикать, то показывая на оскальпованный труп, то на меня. Наверное, спрашивала, я его тут завалил, ну не знаю, что она от меня хотела.

– Да, я его. Я. Вот решили вам помочь. Мы тут с другом рядом проходили, видим, плохие дяди палками размахивают и на вас, красавиц, в голом виде бросились.

Я понял, что она ну ни черта не понимает меня, как и я ее. Ага, смотрю, и остальные потихоньку стали приближаться к нам, а впереди выступает та самая. Моя челюсть отвисла, глаза, наверное, приняли форму подзорной трубы от прелестей таких. Я скосил глаза на Блоху, у него такой же вид. Челюсть упала, чуть ли слюни не текут от такого зрелища, столько голых баб. Все, мы умерли и попали в рай. Вблизи не все оказались Венерами, попадались и крокодилы. Я уставился на приближающуюся красавицу и не мог оторвать глаза, был просто заворожен ею. У меня случился столбняк, это хорошо, что на мне брюки. Нет, она нисколько не походила на наших подиумных, тощих и длинноногих красавиц. В этой от силы метр шестьдесят росту, но все это было в идеальной пропорции.

И вот эта девица стоит передо мной и опять что-то чирикает. О боже, ну что она там говорит, ну почему я ее не понимаю. Я начинаю злиться на себя и был готов просто сейчас уйти отсюда.

– Блоха, может, свалим отсюда, нам с ними не договориться без переводчика, как мы можем узнать, какой сейчас год, если – твоя моя не понимай.

– Вероятно, они, кроме своего языка, ничего не знают, а в их племени, может, какой-никакой да толмач найдется.

В этот момент мне в спину ударяется стрела и ее наконечник разлетается осколками. Я резко разворачиваюсь, выхватывая пистолет, приготовился отразить нападение. Сзади набегали не менее полутора десятка еще каких-то голых мужиков, потрясая копьями да луками и своими причиндалами между ног. Это что, те трое подмогу позвали? Не добегая метров тридцать, они замедлили бег и стали разглядывать лежащие трупы, что-то обсуждая между собой. Я посмотрел на Блоху, он уже скинул со спины свой «Вал» и готов был в любой момент открыть огонь. Женщины вели себя спокойно, очевидно, надеются на нашу защиту, или это их соплеменники. Да и эта девица встала за моей спиной, щупая что-то там, я потом глянул, у нее в руках острый обломок от стрелы, а в глазах что-то вроде удивления со страхом пополам. Видно, осколок от наконечника застрял в бронежилете. Она, похоже, сильно удивлена, что стрела не нанесла никаких ранений, а просто сломалась на моей спине. Но мне было не по себе, когда я представил, как эта заноза вонзается мне в шею. Между тем новые участники событий уже не так агрессивно трясли своим оружием и что-то кричали в нашу сторону.

Вот вперед вышел какой-то петух в перьях и начал толкать речь (о пользе «Дирола» при кариесе, когда во рту нет зубов). Моя красавица пошла навстречу и что-то стала ему отвечать, показывая то на нас, то на трупы. А, объясняет. (Что бывает, когда вовремя применить «Доместос»). Интересно, о чем они болтали? Похоже, все же это ее соплеменники тут так некстати нарисовались. У нас только с девочками начал наклевываться контакт, как эти появились. Этот петух подходит к нам, в его глазах страх и любопытство.

Он встал перед нами, задрал свою лапу вверх и начал читать какую-то молитву. До меня его речь не доходила, что он от меня хочет. Я ему также начал речь толкать (о братстве всех народов), на трех языках, еще один добавил Блоха. Но тут наша красавица решила все просто, взяла меня за руку и потянула за собой. Я, как телок, двинулся за ней, держа ее руку в своей. Мы направились наверх от озера. Потом по той же тропинке, что привела нас сюда, в глубь леса.

Как только мы отошли от водопада, я связался с подлодкой и обрисовал создавшуюся ситуацию. Пока я говорил в микрофон, вождь и все остальные прислушивались к моему разговору и не представляли, с кем я разговариваю, с ними или с лесными духами. Но когда они услышали ответный голос, раздавшийся не знаю откуда, кто-то из них бухнулся на колени, приняв его за ответ духов леса или еще чего-то там, а другие начали озираться по сторонам, всматриваться в заросли растительности, обступавшие тропинку, не скрывается ли там еще кто-то. Но в зарослях никого не было, и это еще больше нагнало страху на индейцев, и они уже с нескрываемым трепетом и страхом взирали на нас, говорящих с лесными духами. Через час мы вошли в деревню, где их хижины были построены или сплетены из какого-то тростника или кустарника. Из всех хижин валом повалил народ, интересно, как они там помещаются, неужели в три этажа спят друг на друге. Сбились в одну кучу и пялятся на нас с Блохой. Тут этот петух, точнее, вождь что-то прокукарекал, остальные подняли визг, как я понял, выражение неподдельной радости. А после следующей тирады все разлетелись в разные стороны, через некоторое время на середину деревенской площади народ стал стаскивать жратву для всеобщего праздника.

Четверо притащили кабанчика и подвесили его на вертел.

– У, это мы надолго приземлились. Надо ребят предупредить, чтобы до утра не ждали.

Часа через три начался праздник, в котором мы оказались королями бала. Вначале я подумал, что эта красавица – жена вождя, потом догадался, что это его дочь. Веселье продолжалось почти до утра. Когда нас развели по хижинам, занимался рассвет, чтобы мы не замерзли, нам подсунули по паре девиц, и одной из них для меня была та самая, о которой я мечтал весь праздник, когда она в компании других соблазнительно танцевала перед нами. Это было незабываемое продолжение праздника.

После первого сообщения от Низинькова, что на побережье обнаружены признаки людей, через час пришло подтверждение. Наши разведчики вышли на тропу явно искусственного происхождения. А еще через час с небольшим сообщили, что контакт с аборигенами состоялся. Но из-за языкового барьера выяснить, в какой год или даже век мы провалились, не представляется возможным. Однако мы узнали, что все они принадлежат к индейским племенам, странно – все ходят голышом и в качестве оружия используют луки и копья с костяными наконечниками, железа нигде не видно. Похоже, мы провалились на пару тысяч лет в прошлое, да и то в это время в Европе уже знали о металле. Неужели каменный век?

Сан Саныч успокоил меня, сказал, что с железом индейские племена познакомили испанцы, когда захватили эти острова. И возможно, мы прибыли первыми и испанцев тут пока еще не было.

Днем пришел вызов от наших робинзонов, что они возвращаются с подарками в сопровождении племени аборигенов. Бот за ними высылать не нужно, они прибудут своим транспортом. И вот из-за мыса, который прикрывал вход в маленькую бухту, которую мы вчера не заметили, показался целый флот лодок. Каждая вмещала двадцать – тридцать разряженных в перья мужиков. На первых двух среди аборигенов я разглядел наших разведчиков, также разряженных в перья да еще в обнимку с голыми девицами. Неплохо, видно, погуляли наши мальчики.

Лодки подошли поближе и стали сбрасывать скорость, до этого они неслись под дружные взмахи весел, как торпедные катера. Но вот видно, когда разглядели: то, к чему они так дружно гребли, выглядит для них необычно и страшновато, они стали сбиваться с ритма. Издалека они приняли нашу подлодку за какую-то огромную пирогу, на палубе которой расхаживают люди, но они какие-то бледные все. Подойдя ближе, подлодка для них выросла во что-то совсем гигантское. Как такое может держаться на воде и не потонуть от собственного веса, и сколько надо извести деревьев на постройку этого. Первая лодка стала осторожно подходить к борту нашей лодки, на верхней палубе собрался чуть ли не весь экипаж. Из-за теплой погоды и спокойного моря я разрешил водные процедуры и позагорать. Из первого прибывшего челнока-лодки выпрыгнул Низиньков.

– Товарищ командир, контакт с местным населением установлен, в знак благодарности, ввиду избавления дочери их вождя из плена враждебным племенем, они преподносят нам десять челноков съестных запасов и дюжину женщин для продолжения рода.

– Вот это да, молодцы диверсанты, не забыли о товарищах по несчастью, – раздались возгласы некоторых членов экипажа.

– Продукты мы возьмем, а женщин придется вернуть.

Послышался ропот и какой-то гул со стороны собравшихся членов экипажа. Как не возьмем!

– Товарищ командир, – продолжал Низиньков, – они могут обидеться. Их нам подарили от чистого сердца, да и, кроме того, нас там оженили. Вот эти две, – показывает на голых девиц, вылезавших с опаской на покатую палубу подлодки из челна, – мои жены.

Раздались удивленные и восхищенные голоса. В этот момент причалила вторая лодка, и повторилось все в том же порядке. Явился еще один жених с двумя красотками. На палубе стоял уже шум, все обсуждали происходящее. Но вот на палубу выбралась целая делегация во главе с вождем, его свитой и десятком голых девиц. Тут уж стоял гул, как на вокзале, все смотрели не на вождя, а на девиц, оценивая и комментируя каждую и всех вместе.

– Мы самолично выбирали кандидаток, – выдал Низиньков.

Раздался хохот, от которого даже испугались прибывшие.

– Эй, Андрюшка, вы как их выбирали… через … вам что, своих мало? Да вы секс-гиганты у нас, раз и этих проверили, – прокомментировал кто-то из экипажа.

Мы подошли к индейскому вождю, который с любопытством и ужасом озирался по сторонам. Его, наверное, удивило – почему это у нас такая палуба, и где скамьи, и чем мы гребем, и какие должны быть весла, чтобы вот такая лодка могла плыть. Особенно его удивили наши бледные тела, хотя на некоторых были надеты шорты или закатаны до колен брюки, а кто и вовсе был в плавках и цветных трусах. Некоторые имели на теле татуировки, но непонятного для него рисунка, и даже волосы на теле. Он со страхом смотрел, как мы подходим к нему, но держался молодцом, на колени не бухнулся.

Я заговорил первым, подойдя к вождю, задрал правую руку вверх, как видел в фильмах про индейцев, и поздоровался с ним, он что-то ответил. Я повернулся к позади стоящему Сан Санычу:

– Саныч, и как нам разрулить эту ситуацию, ни он, ни мы языка не знаем. Продукты, конечно, возьмем, а вот от девиц придется отказаться, и этим диверсантам надо устроить развод с их женами.

– Просто вежливо посадим девиц обратно в лодки и отправим восвояси.

Тут заговорил наш доктор:

– А как испанцы и англичане поступали с такими, как они, – одаривали чем-нибудь блестящим. Надо их вождей и девиц одарить чем-либо ярким и блестящим. Можно какую-то тряпку дать, чтобы свои яйца прикрыли.

– А где мы возьмем блестящее и яркое?

– Сейчас кинем клич по лодке, у многих найдется что-то блестящее. И надо наш экипаж высадить на берег, пусть выкладывают свой товар и выбирают девиц, а то посмотри, что делается на берегу.

Я глянул на берег, а там собралось народу уйма.

– Да, командир, если мы оставим девиц, начнется бунт на корабле, так как на всех баб не хватит, начнутся разборки, – размышлял Петрович. – Надо высаживаться. Дадим отдых экипажу на несколько дней. Спустить пар, пока клапана не сорвало.

– А вы не боитесь, что половина из них не захочет возвращаться обратно на лодку после нескольких дней в раю, – высказал свои опасения Кочетков.

– Да кто в здравом уме поменяет цивилизацию на каменный век.

– А где тут цивилизация, может, все мы сейчас находимся в каменном веке и цивилизация осталась только на лодке, – предположил Григорьич.

– Тогда тем более надо оставаться тут или двигать к Американскому континенту и начинать новую цивилизацию, – предложил Князь.

– Петрович, объяви экипажу. Все блестящее и какие-либо тряпки, носовые платки пусть тащат сюда, но не увлекаются, нам что-то может понадобиться на будущие торги. Мы же не знаем, сколько здесь пробудем, по паре безделушек, и хорош.

И вот, как только прозвучал этот призыв, все ломанулись в лодку, подбирать подарки.

– А что, мне подарить этому вождю, сразу-то и не вспомню, что у меня есть в каюте блестящее. Может, пару ложечек подарить, они из нержавейки. Но нет, как-то несолидно вождю такое дарить. Низиньков, – позвал я лейтенанта, – у тебя в запасе ножа нет? Вот хочу подарить что-то их вождю, чтобы в глазах его это был царский подарок. Ты говорил, у них нет железных вещей.

– Найдем, товарищ командир, у нас всегда что-то про запас имеется.

– Ну, тогда давай тащи.

Из недр лодки потянулись первые жаждущие со своими подарками.

– Петрович, проверь, они там не всю еще подлодку разобрали на запчасти.

Так и получилось, на подлодке, конечно, хватает никелированных деталей, всех, кто притащил такое, отправили обратно. Но вот камбуз распотрошили основательно, но и у других все же было что-то ненужное и блестящее, но даже и нужное, но на такое дело было не жалко.

Низиньков принес мне отличный нож в ножнах, который я подарил вождю. Показал, как надо доставать из ножен, как пользоваться. Он попробовал его пальцем и тут же отдернул руку, на палубу закапала кровь. Он издал какой-то клич или рык, задрав свою лапу с ножом вверх, этот рык тут же подхватили его люди. Похоже, он остался доволен подарком.

Началась разгрузка продуктов. В основном фрукты и овощи, но была и живая птица. Несколько кабанчиков или что-то похожее на них, яйца разных размеров и цветов. Они приволокли пару больших черепах. Интересно, наш кок сможет приготовить черепаховый суп?

После разгрузки продуктов наши новые знакомые взяли к себе на борт желающих отправиться на берег и попытать счастья по обмену, товар-блаженство на лоне природы. Вождь отплывал последним, гордый подарком. Свой подарок – десяток обнаженных девиц – оставил.

Князь сразу со своими хохмами:

– Первым выбирает командир корабля, это его законное право, он только корабль последним покидает. Я думаю, адмирал не обидится и выберет вторым, ну а потом все остальные.

– А остальные по старшинству, – предложил Григорьич, поскольку мог рассчитывать, что к выбору девочки приступит третьим после Кочеткова с Петровичем.

Но Князь решил, почему по старшинству, жребий тянуть будем. А то самых красивых уведут, останутся мымры.

Я пошел выбирать себе подружку, а командный состав подводной лодки – тянуть жребий. Выбрал себе индианку и уже повел ее, как услышал причитание Григорьича:

– Я только восьмой, да что может остаться после всех, когда мне попала цифра восемь.

– Восемь. Уже восемь, пора вставать. Вставать пора, уже восемь часов. Подъем, восемь часов. Что за черт, что там Григорьич причитает, чем ему не нравится быть восьмым.

– Да это же сон. И не дали досмотреть до конца.

Открываю глаза и сразу вспоминаю, как мы только сегодня под утро в Москву прилетели.

– Григорьич, иди отсюда, пока табуреткой не запустил, такой сон, блин, загубил, не мог еще минут пять подождать со своей побудкой.

Кому рассказать – не поверят, что привиделось. Если уж мне, старику, такое снится, то что говорить про молодежь. Нет, надо срочно что-то делать, а то так и правда экипаж взбунтуется, да и самому пора кого-то подыскивать. Неужели нам не позволят, из-за нашей секретности, найти здесь себе подружек. Мы, похоже, тут надолго, а среди экипажа много молодых парней. Представится случай, поговорю на эту тему с кем-то из руководства. Пора создавать семьи.

– Выходим на встречу с умывальником, рожи побрить и разгладить, короче – привести себя в божеский вид. У нас сегодня прием в Кремле, – распоряжался Григорьич.

Его голова торчала в дверях, сам же в комнату войти опасался. Из-за стоящей в комнате тишины он думал, мы еще в постелях и в сердцах можем чем-нибудь запустить.

– Григорьич, идем, мы уже проснулись, – успокоил я его.

Начались хлопоты по наведению марафета. Кто встал раньше, первым оккупировал утюги, а их всего три. И не электрические, а тяжелые чугунные, угольные. Внутрь этого гиганта засыпается древесный уголь из печи, он играет роль нагревательного элемента. А первыми были старожилы этого особняка и те, кто уже набил руку на эксплуатации сего агрегата. Глянув, как мои подчиненные обращаются с этим огнедышащим драконом, я понял, что могу попасть на прием с прожженной дырой на форменных брюках где-нибудь в районе кормы.

Так, надо кого-то напрячь, чтобы погладили адмиралу форму. Этим делом занялся лейтенант Смоленцев, он жил тут не один месяц и набил руку на этом занятии. После позднего завтрака к нам прибыл Кочетков. Глянув на нашу подготовку, огорошил меня:

– Товарищ контр-адмирал, вы что, собираетесь на прием не по форме?

Ну, приспособил я адмиральские погоны на старый китель, и что? Мне негде и некогда было достать новый, а представление произошло несколько дней назад.

– Товарищ полковник, у меня нет другой одежды.

– Сейчас едем заказывать вам полный комплект.

– Разве можно за оставшееся время ее сшить, на это потребуется несколько дней.

– Вначале подберем временный мундир для сегодняшнего вечера, а пока снимут мерки, и через пару дней все будет готово. А пока, Михаил Петрович, вот вам. – И достает из портфеля два десятка папок. – Это ваши новые биографии. Раздадите своим людям, надо все это выучить наизусть. Пора вас, как говорится в разведке, легализовать. Вам приготовили правдоподобные легенды на всякий случай. Их постарались подогнать под ваши настоящие биографии, но с учетом времени, чтобы легче запомнилось каждому. Многие помнят свой город и местность, откуда родом. Что-то ведь сохранилось в будущем из нашего времени, не все же уничтожено или исчезло за этот период.

– А как те, что остались на подводной лодке и в других местах?

– Не беспокойтесь, пока подлодка на базе, экипаж на отдыхе на закрытой территории, им приказано пока помалкивать, но скоро и они получат свои легенды. А те, кого тут нет, тоже получили папки.

Я приказал Григорьичу собрать всех в большой комнате.

– Товарищи офицеры, – начал я, – вот ваши новые биографии, изучайте. Надо выучить наизусть. Нам надо быстрее интегрироваться в обществе и не выделяться. Чтобы выучили так, чтобы – подними среди ночи после выпитой бутылки водки, ни разу не запнулись. А об остальном вы должны язык держать за зубами. Словом, больше молчать, меньше говорить.

Я раздал всем новые биографии, тут вперед выступил Кочетков, объявил фамилии тех, кто сегодня должен быть в Кремле, их же попросил спуститься к машинам. Счастливчиков оказалось одиннадцать. Мы по ехали на какую-то улицу, где в трехэтажном доме находился то ли склад, то ли ателье со складом готовой продукции. Вначале с меня сняли мерки, потом подобрали парадный китель, в котором я пойду сегодня в Кремль. Всем остальным одежду и даже новую обувь подобрали и тут же выдали. Приодевшись, мои товарищи отправились назад, а мне пришлось еще задержаться на некоторое время. Через час – первая примерка после раскроя и наживки.

Кочетков оставил в моем распоряжении одну эмку с двумя сотрудниками НКВД и водителем. Большаков на всякий случай оставил Низинькова, присмотреть за мной. Я хотел отказаться от такого счастья, но они настояли в ультимативной форме, пришлось согласиться. Закончив с делами, попросил своих охранников показать нам с лейтенантом Низиньковым Москву. На что получил категорический отказ со ссылкой на приказ полковника Кочеткова. И никакие уговоры на них не подействовали. Пришлось возвращаться в палаты, но назад мы ехали другим маршрутом.

Вернувшись, я хотел поговорить по душам с Кочетковым, но его не было, как не было и большинства наших старожилов.

– А где остальные, Григорьич?

– Сан Саныч убыл в Генштаб с докладом о положении на Северном флоте. Все наши, кто был ранее определен по НИИ, по своим рабочим местам. С ними мы встретимся уже на приеме, по прибытии туда. Остальные здесь, занимаются кто чем.

– А где Большаков?

– Его и Гаврилова забрал с собой Кочетков.

Я даже растерялся, когда остался один и без привычного дела, не зная, чем себя занять. Через полчаса мучений от безделья подумал: «А не взять ли мне Низинькова да погулять, на все эти запреты плюнуть. Что они могут сделать, ничего, стрелять не будут. Им придется пойти за нами». Это я о местных охранниках. Однако привести свои замыслы в действие не сложилось, прибыл Кочетков и передал распоряжение Берии, а к нему немалое количество бумаги с пронумерованными листами. Нам с Григорьичем надлежало, пока есть свободное время, написать отчет о нашем прибытии сюда.

– Но мы же писали полгода назад, – возразил было я.

– Тогда вы еще полностью не осознавали, где вы и на сколько. Начните со своей биографии, подробно, ничего не утаивая.

– Да на это у нас уйдет несколько дней непрерывного писания, и руки отвалятся.

– Будете писать в свободное время, а уж два-три часа в сутки обязательно образуются.

Спасибо и на этом, а то пришлось бы после такой работы руку ампутировать, ввиду полного износа шарнирного аппарата.

Мы отправились в комнату, корпеть над отчетом. Надо было свой ноут взять, а то ручкой я долго не выдержу. А потом на принтере все распечатать. Так нет, им надо ручкой и по бумаге, чтобы предъявить в случае чего. Дескать, вот, это ты писал, твой почерк. Вот, блин, влип, не отвертеться. Через полчаса моя рука уже меня не слушалась, а между тем была написана одна страница. Судя по записям, я еще и в школу не пошел. Нет, такими темпами точно надо пару месяцев. Походил по комнате, вспомнил зарядку для рук типа «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали». Сходил на кухню, поискал чего-нибудь съедобное, после чего продолжил свое повествование.

И так втянулся, что настрочил с десяток листов. Думал, поставил рекорд, но когда узнал, сколько написал мой комиссар, то все мои достижения не потянули и на третий юношеский, говоря спортивным языком. Вскоре появился и сам мучитель в сопровождении Большакова и Гаврилова, забрал исписанные листы. А когда Григорьич подал ему свою папку с написанным, он даже удивился и глянул на меня с каким-то укором. Вроде того, что-то ты, товарищ адмирал, подкачал, или мне это только показалось.

– Через полчаса выезжаем, попрошу к этому времени всех подготовиться, – объявил Кочетков.

Мы въехали в Кремль после проверки документов на въезде.

Георгиевский зал, до начала церемонии еще минут пятнадцать, собралось не менее полусотни военных, правда, попадались люди в штатском и одежде полувоенного покроя. Я стал вглядываться в лица, стараясь кого-либо узнать. Кое-кто казался смутно знакомым, но одно дело видеть на фотографии, другое – оригинал.

А люди все прибывали. Я увидел входящими в зал адмиралов Головко и Виноградова, за ними шел мой торпедист Буров и еще один в форме младшего лейтенанта. Его лицо показалось знакомым, где-то я уже его видел, но где – не помню. Когда к нему подошли ребята Большакова, вспомнил, возможно, просто догадался. Это же Леонов, разведчик.

– Товарищи, прошу внимания, – раздался чей-то голос.

В зале сразу наступила тишина. Открылась вторая дверь, и в зал вошли ПЕРВЫЕ ЛИЦА ГОСУДАРСТВА. Во главе всех Калинин – «всесоюзный староста», за ним Сталин, далее Берия и другие высокие гости, среди них Кузнецов.

После приветствия начинается награждение.

Вначале указ о награждении, потом товарищ Калинин вручал коробочку или коробочки с наградами, далее следовали аплодисменты герою.

Все вслушивались, ожидая, что вот именно сейчас зачитают его фамилию. А в зале снова и снова звучало:

– Указом Президиума Верховного Совета СССР от такого-то числа такому-то за боевые заслуги, – шел перечень его подвигов, – наградить тем-то и тем-то, да еще и присвоить внеочередное звание.

Некоторые фамилии опять-таки были знакомы. Вот я услышал:

– Капитану Александру Ивановичу Покрышкину за шестнадцать лично сбитых самолетов и десять в группе, за мужество и личный пример в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками присваивается звание майора с присвоением ему звания Героя Советского Союза и вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

– Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 мая 1943 года Герою Советского Союза капитану второго ранга Лунину Николаю Александровичу, командиру подводной лодки К-21, за потопление фашистского линейного корабля «Тирпиц», за проявленные во время этой атаки личное мужество и находчивость, за умелые действия при руководстве своим экипажем присваивается внеочередное воинское звание капитан первого ранга. Капитану первого ранга Лунину присвоить звание Героя Советского Союза повторно, с вручением ордена Ленина и второй медали «Золотая Звезда».

– Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1943 года капитану второго ранга Большакову Андрею Витальевичу, командиру диверсионно-разведывательной группы, за успешные действия в тылу врага по сбору стратегических сведений присвоить воинское звание капитан первого ранга. Капитана первого ранга Большакова за успешно проведенные диверсионные операции в тылу врага, за захват боевого корабля, за умелое руководство личным составом при захвате береговых батарей противника наградить орденом Ушакова второй степени. За личное мужество и личный пример при выполнении всех этих боевых операций присвоить капитану первого ранга Большакову звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Далее снова незнакомые и знакомые фамилии, среди них из моего экипажа и диверсанты Большакова.

Счастливый курьез вышел с младшим лейтенантом Ведерниковым. Выходит хлопец под два метра ростом, косая сажень в плечах. Китель того и гляди треснет на груди, на плечах погоны младшего лейтенанта. Сталин, глядя на молодца с несколькими наградами на груди, тут же добавил на его погон еще парочку звездочек. Высказался, дескать, товарищ Ведерников обязательно оправдает свои звезды. Потом очередь дошла и до меня.

– Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 мая 1943 года контр-адмирала Лазарева Михаила Петровича, командира экспериментальной подводной лодки К-119, за руководство по разгрому немецко-фашистской эскадры во главе с линкором «Тирпиц» наградить орденом Ушакова первой степени. Контр-адмиралу Лазареву за потопление в одном боевом походе пяти боевых кораблей, за личное мужество и умелое руководство своими подчиненными присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Присвоили звание Героя Советского Союза Головко, он на год раньше, чем в РИ, стал адмиралом. Получил свои звезды на грудь и на погон командующий Карельским фронтом Фролов за успешно проведенную освободительную операцию, еще он был награжден орденом Победы. «Звезды» Героев получили командующие 14-й и 19-й армиями генерал-лейтенант Щербаков и генерал-майор Морозов.

После награждения начался банкет. Товарищ Сталин поздравил всех с наградами и удалился.

Все присутствующие рассредоточились. Кто-то встретил знакомых или хотел с кем-то завести знакомство. Шло обсуждение увиденного и услышанного, передавались последние новости с фронтов и флотов. В этой круговерти мундиров меня нашел Лунин и поздравил с наградами, потом поблагодарил за «Тирпиц». Не успели мы с ним разговориться, как к нам подошел майор из охраны Кремля и объявил, что меня ждут в соседнем зале. Екнуло сердце, к чему бы это?

В соседнем зале находились Сталин, Лаврентий Берия, Молотов, маршал Василевский, адмиралы Кузнецов и Головко, еще несколько официальных лиц, не узнанных мной.

– Так вот вы какой, товарищ Лазарев, наконец соизволили прибыть в Москву. Все ему некогда, решил в одиночку уничтожить фашистский флот. Да! Англичане хорошую получили оплеуху от нас и после этого известия уже не хвастаются своей пирровой победой над «Бисмарком». Теперь из-за вас Черчилль на меня обижается. До сих пор еще не поздравил с потоплением этого линейного корабля, из страха перед которым он боялся посылать нам конвои с военными грузами через север. Мы еще раз им утерли нос, захватив этот, как его…

На помощь Сталину пришел адмирал Кузнецов:

– «Шарнхорст», товарищ Сталин, – тоже линейный корабль.

– Вот-вот, «Шарнхорст». А вот президент Америки Рузвельт прислал поздравительную телеграмму по поводу разгрома конвоя, освобождения севера страны и начала освобождения Норвегии. Да и в Москве многие дипломаты дружественных стран и не очень поздравили и не преминули пнуть англичан. Как это они, имея такой флот, с одним «Бисмарком» в 41-м обделались? А у нас на севере ни одного корабля крупнее эсминца нет, а сумели уничтожить фашистский флот, и не только уничтожить, но и еще половину его захватить.

– Товарищ Сталин, какой на этот вопрос был ответ?

– Что наши моряки воюют не числом, а умением.

– Да, коротко и доходчиво, а кое-кому и эти слова что мордой в дерьмо.

– Товарищ Головко, а как у вас продвигается буксировка этих самых немецких кораблей?

– Товарищ Сталин, два часа назад поступило сообщение из штаба Северного флота. Конвой благополучно проследовал траверз Кольского залива и сейчас на пути к Архангельску. Через трое суток ожидаем прибытия на место.

– А как вы думаете, немец даст вам спокойно его провести до места?

– Товарищ Сталин! Немец уже выдыхается, уже не так интенсивно совершает авианалеты на конвой, как это было в первые двое суток, да и расстояние увеличилось вдвое. И лететь им приходится кое-где над нашими войсками, где они попадают под зенитный огонь. Кроме того, противник понес очень крупные потери в авиации, мы, конечно, тоже понесли невосполнимые потери, корабли практически все получили повреждения в той или иной мере. Но мы обязательно доведем караван до места. А если немцы перебросят новые эскадрильи, сняв их откуда-нибудь из Европы, нам тогда придется очень трудно.

– Самолеты мы вам дадим, а сколько потеряно летчиков?

– Безвозвратных потерь не менее тридцати процентов, раненых еще около пятнадцати, имеется в виду от сбитых самолетов.

– А сколько вы потеряли самолетов?

– За четыре дня, начиная с ударов по конвоям противника, его аэродромам, а в последующем по отражению атак на свои и немецкие корабли, сдавшиеся нам, потеряно сорок три машины всех типов.

– Да, это много.

– Товарищ Сталин, наши летчики сбили в три раза больше.

– Говорят, даже сами немцы участвовали в отражениях авианалетов и помогали тушить пожары, заделывать пробоины.

– Так точно, товарищ Сталин. Но как только стало спокойнее и мы подошли к своим берегам, большинство немецких экипажей сняли со всех кораблей, за исключением крейсера. Почему с него не сняли? Они нужны для обслуживания механизмов, так как крейсер может передвигаться самостоятельно, там оставили минимум механиков и еще кое-кого из специалистов других категорий.

– Вот видите, товарищ Лазарев, во что обходится нам этот, как вы говорите в вашем мире, пиар. Что нам делать с этими кораблями? Малые корабли сможем отремонтировать, а как быть с большими? Будут стоять до конца войны? Надо в первую очередь свои поврежденные корабли отремонтировать, а потом уже браться за эти. Да еще закончить ремонт на самом первом взятом в плен немецком корабле. Но это ради престижа – все же самый первый, когда-либо взятый нами боевой корабль.

– Товарищ Сталин, а я знаю, кто нам может помочь с ремонтом хотя бы одного корабля.

– И кто же это, товарищ Лазарев?

– Американцы. Только надо попросить, об этом Рузвельта. Если его хорошо попросить, то может и не отказать в такой просьбе и тем самым лишний раз пнуть Черчилля. Я не знаю, что они попросят за это. Но какую-либо услугу захотят обязательно. Правда, насколько она будет соизмерима в цене? От этого зависит, сколько кораблей и какие они смогут отремонтировать.

– А что они могут попросить за этот ремонт?

– Товарищ Сталин, тут вариантов много – от оплаты за наличный расчет, то есть золотом, до предоставления баз на нашей территории и открытия боевых действий против Японии. В любом случае можно поторговаться с ними и выбрать наилучший вариант для нас.

– Как это – предоставить базы на нашей территории?

– Товарищ Сталин, там, откуда мы прибыли, вы предоставили американцам под авиабазу три аэродрома для их тяжелых бомбардировщиков, под Полтавой и Миргородом в 44-м, когда они совершали налеты на промышленные центры Германии. И не только на центры, но и просто уничтожали немецкие города. Когда они вылетали из Англии, бомбя восточную часть Германии, им на обратную дорогу бензина не хватало, долететь. Вот они и попросили предоставить им авиабазу, где можно приземлиться, исправить повреждения, отдохнуть, снова загрузиться бомбами и топливом. А на обратном пути в Англию вновь бомбить Германию. На Дальнем Востоке мы не можем им предоставить никаких баз, авиа– и морских, так как мы пока не воюем с Японией. А на европейской части можно выделить им две-три базы и предложить даже первыми, если они только заикнутся про Дальний Восток. Может, что-то после этого и нам перепадет от них, ведь пока еще ни один налет на Германию не обходится без поврежденных самолетов с их стороны. Все, что они не смогут отремонтировать, здесь и останется. А это новые технологии, которые могут нам кое в чем помочь в ближайшем будущем.

– А вдруг ничего не оставят, все подчистую вывезут, а что не смогут, уничтожат, – засомневался Берия.

– Товарищ Берия, в этом случае можно втихую спереть.

– Как так – спереть?

– Товарищ Берия, наши солдаты на все способны, стоит только намекнуть. Ой, а сами янки все в душе торгаши, маму родную загонят, была бы выгода. Жаль, мой снабженец не говорит по-английски, а то быстро бы сговорился с их аэродромным персоналом. Вышли бы поутру пилоты, а самолеты тю-тю. И следов не нашли бы.

– Что, так хорош твой снабженец?

– За десять лет, что он со мной, я никогда ни в чем не имел нужды. Он доставал для подлодки все необходимое и даже больше. Бывало, добывал и что не положено. Другие командиры всегда жаловались на нехватку того и другого, а у нас всегда достаток. Наверное, и здесь найдутся такие пройдохи, они на Руси испокон веков водились. С десяток таких пристроить на американской базе. Теперь по поводу войны с Японией – пообещать им, как и в нашей реальности, что откроем фронт через три месяца после разгрома Германии. Скоро итальянский флот пойдет сдаваться на Мальту. Я точно не скажу, как будет тут, но в нашем времени он сдался почти весь. Нам надо заранее договориться с американцами насчет раздела итальянского флота и при поддержке Рузвельта выторговать у Черчилля, чтобы раздел был произведен в этом году, и сразу же получить корабли, а не как вышло в нашем мире. А то он упрется рогом… да просто начнет давить на Рузвельта, чтобы не допустить раздела итальянского флота, чтобы нам ничего не перепало. И в нашем времени была такая договоренность, но, как всегда, англичане стали тормозить этот процесс, намекая на то, что они не могут в данный момент в безопасности перевести нашу долю в наши порты, ссылаясь на немецкий флот. Но сейчас-то его почти не осталось, но, думаю, они все равно найдут повод затянуть с этой передачей. Из-за них мы получили корабли только после войны. Правда, в 44-м году они во временное пользование предоставили нам взамен итальяшек свои древние корабли, которые мы им вернули, когда начали поступать корабли из итальянского флота. И то это окажутся, как говорится, не первой свежести корабли. Линкор – вообще ветеран Первой мировой войны, хотя его итальянцы модернизировали. Но все равно старье, да и крейсер десятилетней давности. У них есть и поновее. А если нам попробовать намекнуть президенту Рузвельту, что нам под войну с японцами нужны боевые корабли, ввиду того что наш Тихоокеанский флот во многом слабее самурайского, а линкор типа «Рома», пара крейсеров и два дивизиона эсминцев нам не помешают на Тихом океане? В случае предоставления кораблей можно и сроки вступления в войну с Японией пересмотреть.

Некоторое время Сталин молча прохаживался по залу, обдумывая сказанное мной. Потом остановился перед Молотовым:

– Насчет помощи в ремонте и модернизации захваченных германских кораблей – это дело мы поручим товарищу Молотову и товарищу Кагановичу, пусть каждый по своей линии проверит такую возможность, узнает, во что это нам может обойтись. Поглядим, как у нас пойдут переговоры с американцами, после чего и будем конкретно договариваться. А вопрос с итальянским флотом мы обсудим при личной встрече с господином Рузвельтом. Товарищ Лазарев, тут вот адмиралы Кузнецов и Головко много рассказывали про вас и ваши способности, и есть мнение назначить вас начальником штаба к адмиралу Головко.

– Ну вот, – выдохнул я.

– Товарищ Лазарев что-то хочет сказать?

– Товарищ Сталин, я бы предпочел остаться на мостике подводной лодки. Но раз мне оказывают такое доверие, я согласен.

– Вот и отлично. Завтра выйдет приказ Государственного Комитета Обороны о вашем назначении на эту должность. Кто вас может заменить, – после небольшой паузы Сталин продолжил, – на мостике подводной лодки?

– Капитан первого ранга Золотарёв Иван Петрович, мой старший помощник. Очень грамотный командир, главное, что эту лодку знает как пять своих пальцев. По иронии судьбы он уже полгода как должен командовать подобной лодкой. Тот наш поход был запланирован на три месяца, а мы возьми и провались во времени и очутились тут. Как раз по возращении его ждала должность командира подлодки. А вместо этого – поход для нас продолжается почти десять месяцев. Так что ему слегка не повезло.

– Тогда мы утвердим капитана первого ранга Золотарёва командиром подводной лодки К-119 «Морской волк». А кого на место старшего помощника посоветуете, товарищ Лазарев?

– Товарищ Сталин, сразу-то и не скажу, хотя самая подходящая кандидатура на этой должности – капитан второго ранга Скворцов Сергей Степанович.

– А если кого-то из наших подводников назначить на это место, чтобы набирался опыта? Нам будут нужны в скором времени командиры вот на такие подводные лодки, как ваша. А где им набираться опыта? Только на вашей подводной лодке.

– Товарищ Сталин, вот так сразу, думаю, ни у кого не получится. Для этого надо минимум пару лет проходить на подлодке. Мы можем поступить так, введем еще должность, например, дублера или даже двух дублеров, которые будут проходить наравне со Скворцовым службу, набираясь опыта.

– А кто больше всего подходит на роль дублеров?

– Товарищ Сталин, я плохо знаком с нынешними подводниками, но, если исходить из исторического будущего, можно назначить капитана третьего ранга Городничего, капитана второго ранга Кучеренко, капитана третьего ранга Щедрина, капитана третьего ранга Таммана.

– Кто такой? Что-то фамилия у него нерусская.

– Товарищ Сталин, Тамман Виктор Федорович – русский, и подводник хороший.

– Такой уж хороший?

– Да хороший, и в нашем мире был одним из результативных.

– Но не самый, да?

– Да, не первый, но и не последний. Скажем так, в первой десятке, товарищ Сталин.

– Значит, он – первый кандидат. Кто второй?

– Они все достойны, но нельзя сразу четыре лодки оставлять без опытных командиров.

– Товарищ Лазарев, а почему вы не предлагаете кого-то из командиров подводных лодок с других флотов?

– Товарищ Сталин, кое с кем из них мне пришлось побывать в совместном боевом походе, и я могу составить свое мнение. А о подводниках других флотов ничего не могу сказать, не знаю.

– Как так? А что, в будущем о них никто ничего не знает?

– Почему не знают, знают. Многие из них уже сейчас отличные командиры, некоторые станут таковыми немного позже. А кое-кто занимается очковтирательством, не буду говорить кто. Может, они исправятся, так как история здесь уже изменилась.

– Что вы говорите. товарищ Лазарев! Чтобы красный командир вводил свое командование в заблуждение и говорил неправду.

– Да, товарищ Берия, были и такие, но это выяснилось только после войны, большинство из них было уверено в своих победах. Сразу проверить результат атаки не представлялось возможным или из-за противодействия противника, или из-за погодных условий. Много разных причин могло помешать в установлении истины. А когда занялись изучением архивов противника, тогда и выяснилось, что многих побед не было. Но они не были трусами, некоторые храбры до безрассудства. Им просто немного не везло, и они выдавали желаемое за действительное.

– А товарищ Лазарев пытается всех защитить и никого не обидеть. Давайте предоставим ему право выбора, отпустим немного подумать, а завтра он уже будет знать, кого направить на подводную лодку.

– Разрешите идти?

– Идите, товарищ Лазарев.

Я вышел из зала, за мной сразу вышел и адмирал Головко.

– Товарищ адмирал, так же не честно, товарищ нарком обещал дать два дня подумать. А тут поставили перед фактом. Смогу ли я потянуть эту должность? – подступил я с упреками к адмиралу.

– Справишься, справишься. У нас флот маленький, чуть больше того соединения, каким тебе приходилось командовать в течение последних двух месяцев.

– Арсений Григорьевич, не надо прибедняться, – со смехом произнес я, – флот маленький, а дела ждут большие, как меня, так и его.

– Ты уже и о делах заговорил, и что это за дела?

– А я бы осуществил именно тот план, что подкинули немцам, и высадил десант в Порсангер-фьорде, пока они не очухались после всего этого. А там менее ста километров до Альт-фьорда. Правда, труднодоступной территории, можно сказать, непроходимой. Но русский солдат должен ее преодолеть. Раз в наше время там от Порсангер-фьорда до Альт-фьорда проложено шоссе, значит, местность и не такая уж непроходимая.

– А что нам это дает, если мы возьмем этот Альт-фьорд?

– Отодвинем немцев на двести пятьдесят километров от своих границ, возрастет расстояние от немецких аэродромов до караванных путей, по которым проходят конвои для нас с грузами из Америки. Поспособствуем партизанскому движению норвежцев, намекнем шведам, чтобы заканчивали дружбу с Гитлером. Да и Финляндия быстрей сядет за стол переговоров.

– Значит, так. Завтра идем к наркому, изложишь свои мысли. И все это надо проработать в кратчайший срок, а то у нас забирают два корпуса и собираются перебросить под Ленинград. Если заберут, ни о каком наступлении на Альт-фьорд в ближайшее время и думать нечего.

На следующий день я выпросил машину у Кочеткова и, взяв с собой Низинькова, отправился в Наркомат ВМФ, где, после встречи с Головко, вместе с ним пошли на прием к Наркому. Я изложил суть операции, на что получил неутешительный ответ. Из 14-й и 19-й армий изымаются три корпуса и передаются на другой фронт. Оставшиеся войска закрепляются на линии реки Тана и одноименного фьорда. Северному флоту надлежит не допустить переброску резервов для немецкой 20-й армии, надо задействовать все имеющиеся силы флота и авиации.

– Необходимо срочно ставить корабли на ремонт, им здорово досталось от авиации, почти у всех посечены борта. Если немцы надумают перебрасывать подкрепление по морю, у нас только подводные лодки, а авиации с гулькин хрен, – высказался Головко.

– Товарищ Сталин обещал восполнить ваши потери в авиации, – напомнил Кузнецов.

– Да, обещал, но когда она прибудет к нам? На это может понадобиться несколько дней или недель.

– Арсений Григорьевич, а вы обсудите с генерал-полковником Фроловым, пока он в Москве, что и как, с какого именно участка будут сниматься войска и когда. Может, что-то успеете сделать.

– Осталось узнать, где Фролов, и назначить встречу.

– Ну, где может быть командующий фронтом, могут знать или в управлении по кадрам, или в Генштабе, позвоните туда, – посоветовал Кузнецов. – Когда думаете возвращаться назад?

Головко посмотрел на меня, а я что мог сказать. Формально я еще никто, в должность не вступил и нынешнюю Москву хотел посмотреть. Мне не разрешили не только пройтись, но и проехаться. Может, сейчас, когда я рассекречен как офицер военно-морского флота? Теперь многие знают контр-адмирала Лазарева с Северного флота, командира экспериментальной подводной лодки, но только единицы знают, откуда на самом деле я прибыл.

Еще минимум двое суток я пробуду в Москве, у меня еще заказ на пошив формы, и биографию я еще не дописал.

– Товарищ народный комиссар Военно-морского флота, у меня есть неоконченные дела, прошу еще двое суток, после чего готов отбыть к новому месту службы.

– Даю вам обоим три дня на все дела, и 29 мая вы убываете.

Мы с Головко уехали из Наркомата ВМФ на встречу с генерал-полковником Фроловым, предварительно выяснив, где он находится. От Фролова мы узнали, что 131-й и 127-й корпуса из 14-й армии, 122-я дивизия из 19-й армии и еще некоторые части, всего более 50 тысяч, передаются в подчинение Волховского фронта.

– Это говорит о том, что намечается полное снятие блокады Ленинграда, – отметил я.

– Арсений Григорьевич, давайте со своей операцией повременим до нашего прибытия на место. Там все будет выглядеть по-другому, чем здесь мы видим.

– Хорошо, давай отложим этот вопрос до возвращения на место.

– Товарищ адмирал, если я вам пока не нужен, я бы хотел посмотреть Москву, пока в моем распоряжении машина.

– Давай посмотри, а я хотел бы посмотреть, какая она будет через семьдесят лет.

– Думаю, вам она не понравилась бы с ее многокилометровыми автомобильными пробками, когда, чтобы проехать пару километров, надо потратить на это пару часов. А в остальном город красивый, я покажу некоторые виды там, на подлодке.

Опять не удалось покататься по Москве, появился посыльный и после того, как выяснил, кто есть кто, вручил телефонограмму, в которой говорилось, чтобы я оставался на месте, сейчас сюда подъедет капитан первого ранга Головин и все объяснит.

Ничего не поделаешь, пришлось ждать своего бывшего штурмана. Минут через двадцать к нам подъехали две машины, как бы сейчас сказали, представительского класса в сопровождении двух эмок. В одном авто находились Головин, какой-то генерал-лейтенант с танками в петлицах и кто-то из гражданских. Из второй появился Кочетков, но вот кого я не ожидал увидеть здесь, так это самого Берию. И чего это я им понадобился? Это же надо, сам Берия приехал. Но все оказалось весьма банально – группа направлялась в Кубинку, где проходили испытания и показ новой бронетанковой техники. Некоторые образцы этой техники уже находятся на вооружении нашей армии, некоторые только начали поступать. А также самые перспективные, которые должны принять после показа и испытаний, организованных на полигоне. Мой штурман уговорил захватить и меня на этот показ. Раз такое дело, я обратился к Берии за разрешением захватить и адмирала Головко, на что получил согласие.

На въезде на полигон нас ждала целая делегация военных и гражданских специалистов. Некоторые удивленно смотрели на нас, когда мы вышли из машины, словно бы говоря, а какого хрена тут делают флотские. Правда, некоторые знали Головина и здоровались с ним, как со старым знакомым и специалистом в области бронетехники. Головин представил меня генерал-лейтенанту бронетанковых войск Якову Николаевичу Федоренко, с 40-го года начальнику автобронетанкового управления, а сейчас командующему бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии. Он ведал комплектованием бронетанковых войск и принятием на вооружение новых образцов бронетанковой техники. Вначале мы прошли вдоль шеренги представленной здесь техники. Здесь в одном строю находились танки и самоходки, бронетранспортеры и самоходные зенитные установки, как нашего, так и зарубежного производства. Кроме того, присутствовали некоторые образцы трофейной техники. В начале шеренги стояли новейшие образцы, только что принятые на вооружение. Самоходки СУ-122 и СУ-152 на шасси КВ, СУ-85 на шасси Т-34. Танки КВ-85 и Т-34-85 с новой КП и разные инженерные машины на их базе. Также на базе Т-34 была представлена опытная СЗУ со спаренной 37-миллиметровой пушкой. Дальше стояла бронетехника, выпускаемая в Горьком, легкая самоходка – истребитель танков СУ-57 с пушкой ЗИС-2 на базе шасси от Т-70. На этом же шасси выпускаются СЗУ как с одной 37-миллиметровой пушкой, так и со спаренными крупнокалиберными пулеметами Владимирова. На этом же шасси, только немного удлиненном, выпустили пробную партию бронетранспортеров, вооруженных одним крупнокалиберным пулеметом, на 13 человек мотопехоты, не считая командира бронетранспортера и механика-водителя. Эти шасси приспособили и под 120– и 160-миллиметровые минометы, и под РСЗО М-30 на 10 направляющих, и М-13 на 20 направляющих.

Это была временная мера, пока мало еще было автомашин высокой проходимости. А эти установки могли проходить практически везде. Да, скоростные качества, конечно, не шли ни в какое сравнение с автомобилем, но это только в хорошую погоду, а в распутицу или по бездорожью эти установки будут вне конкуренции. Мне понравились две миниатюрные самоходки, изготовленные заводом № 38 под руководством Щукина, Оса-57 и Оса-76 весом около трех с половиной тонн, высотой менее двух метров, их можно легко замаскировать на любой местности на пути движения противника. Дальше стояли английские уродцы «Черчилли», но довольно толстокожие, перевооруженные на нашу Ф-34, потом шли «Валентайны», «Матильды» и единственный представленный тут «Кромвелл». Американские М-3 «Генералы Гранты» и «Генерал Ли», «Стюарды» и другая бронетехника. Я подошел к угловатому немецкому «Тигру», на его броне хорошо различались отметины, оставленные снарядами противотанковой артиллерии, были и сквозные дырки в броне. Видно, на этом экземпляре опробовали воздействие всех образцов нашей противотанковой артиллерии. Если стоять рядом с ним, он казался очень огромным. Непобедимым. Но его все же подбили, и не только его, тут находилось еще два таких монстра. Дальше стояли тройки и четверки разных модификаций, самоходки и опять танки. Тут были и чешские ЛТ-35 и 38, которых в данный момент встретить на поле боя маловероятно, они все сейчас в тылу в полицейских частях, применяются для карательных операций против партизан здесь у нас и где-то в Европе. Красовалась даже парочка французских раритетов Н-35, венгерские и итальянские консервные банки. В конце шеренги стояла четверка танков, резко отличавшихся от остальных своими сплющенными округлыми башнями. Новейших танков, в данный момент проходящих испытания, – Т-43, ИС-1, в нашем времени это Т-54 и ИС-3 – не было. Рядом примостился еще один монстр, это была самоходка СУ-203, на шасси КВ приспособили гаубицу Б-4. Рядом стояла самоходка СУ-122 на шасси Т-34-85 – эта самоходка выглядела совсем по-другому. Вместо рубки, как у других самоходок, тут стояла полуоткрытая башня кругового обстрела с гаубицей М-30. За ними – опытные самоходки на шасси уже новейших танков. Это были СУ-100 и СУ-101 со 100-миллиметровой пушкой на шасси Т-43, одна имела расположение боевого отделения впереди, как мы все привыкли видеть в исторических кинохрониках. А вот у второй оно располагалось позади для сокращения общей длины и для повышения маневренности, как на самоходках моего времени. Так же поступили и с самоходками на шасси ИС. Самоходка со 122-миллиметровой пушкой имела заднее размещение боевого отделения, а с 152-миллиметровой пушкой – переднее. СЗУ на шасси Т-43 со спаренной 25-миллиметровой установкой 94-КМ, а вторая со счетверенной 14,5-миллиметровой зенитной установкой.

Возле новейших образцов собралась основная масса народа, слушая пояснения представителей заводов, где налаживается выпуск этой бронетехники.

– Ну как, Петрович, смотрятся наши внедрения в обороноспособность страны, – похвастался Сан Саныч, – хороши игрушки? Это, конечно, не Т-90, не «Тунгуски» с «Гвоздиками» и «Мста»-С с «Акацией», и нет тут БМП, но все же. Я так думаю, немцам не поздоровится, когда они встретятся даже с этими образцами.

– Да, игрушки красивые, насчет танков ты постарался, а вот как пехоту уберечь, не подсказал. Ты упоминал про БМП, а где они, где БТР? Видел я один там экземпляр, и все.

– Да подсказывал, говорил. Но им в первую очередь подавай танки и самоходки, хотя насчет зушек послушались и запустили в производство. А вот с бэтээрами буксуют, хотя и понимают, что они тоже нужны, однако во вторую очередь. Под них переделывают старые танки.

А дальше стояли переделки из танков старых образцов.

– Неужто в войсках сохранились еще эти Т-26 и БТ? – задал я вопрос генерал-лейтенанту Федоренко.

– Да, кое-где есть, особенно во внутренних районах страны от Уральских гор до Тихого океана. В танковых школах, и даже в строевых частях, но там остались единицы.

Оказывается, есть еще немало этого старья, и вот их начали переделывать в тягачи или СЗУ с пулеметным вооружением, из БТ даже делали бронетранспортеры, оставляя на них только гусеничный ход.

После осмотра техники мы поднялись на площадку, чтобы с возвышенности наблюдать, как танки и самоходки будут проходить трассу, приготовленную для них. Берия и Федоренко, рядом Сан Саныч и пара конструкторов, в одном из них я узнал Котина, другой, очевидно, Морозов. Они что-то живо обсуждали, наблюдая, как техника проходит полосу препятствий. Я видел, что Берия доволен показом.

«Интересно, Сталин видел новую технику или посмотрит на нее после доклада Берии?» – подумал я.

– Товарищ адмирал, – я обратился к Головко, – как вам нравится новая техника?

– Я, конечно, не танкист, но вижу, что без вашего влияния не обошлось. Вот скажи мне, когда эти образцы танков появились у вас?

– Про какие вы говорите?

– Да хотя бы вот тот, который носится по полю, как торпедный катер на волнах.

– Вот он сразу после войны. Первые его образцы появились в 46-м, а тот, с длинной пушкой, начали разрабатывать в 44-м, и в самом конце войны они уже были. Некоторые так и остались только опытными образцами.

– Почему?

– Потому что появились поздно и их не поставили на поток. Для этого надо было перестраивать производство. Решили, что Гитлера добьют танками и самоходками, что стоят на вооружении, а новую технику будут создавать с учетом боевого опыта после войны.

– А зачем тогда сейчас их запускают в производство?

– Но эти-то образцы появились на год раньше, чем у нас, а некоторые и на три года.

Большое впечатление на присутствующих произвел Т-43. Он всю трассу прошел на большой скорости, а потом отстрелялся по уже основательно разбитым остовам танков, на расстоянии до полутора километров пробивая лобовую броню любого танка. Неплохо показали себя самоходка СУ-101 и ИС-1. Самоходка СУ-101 оказалась более маневренной, чем СУ-100, из-за своей компоновки. Ей не так мешал ствол, а вот СУ-100 несколько раз чуть не врезалась своим стволом в землю, когда проходила ямы, промоины и овражки. Т-34-85 и СУ-85 также показали достойный результат, но это уже серийные машины, пошедшие в войска. Из новой техники немного не повезло одной из СЗУ, у нее полетела двигательная установка, состоящая из спарки ГАЗ-203. Но это единичный случай, который не испортил общей картины.

Когда мы расходились по машинам, я спросил у Головина:

– Саныч, сегодня ты показал нам новинки бронетехники, может, завтра покажешь новинки авиапрома?

– Петрович, это не ко мне. Обратись к Красильникову, он у нас занимается авиацией. Я могу организовать показ стрелковки.

– Да нет, как-то не хочется.

– Ну, как знаешь.

– А что, Красильников еще в Москве или уже в Куйбышеве?

– Не знаю, но могу узнать. Хотя можешь спросить у Кочеткова, он в курсе, где кто находится.

Я перехватил нашего куратора и выяснил по поводу Красильникова, узнал, что он вместе с Шахуриным еще с утра вылетел в Куйбышев. Там завтра должен состояться пробный полет нового штурмовика Ильюшина.

После возвращения в Москву мы узнали неутешительные известия с Северного флота. Немцы первыми оперативно перебросили несколько десятков самолетов в Норвегию. Сегодня недалеко от Йоканьги предприняли массированный авианалет на наш конвой, тащивший немецкие призы. И все они без исключения получили новые повреждения. Линкор – торпеду в борт, но благодаря толстой броне повреждения оказались не столь серьезны. Кроме того, в него попали две бомбы, вызвав большой пожар и разрушения, были погибшие и раненые. Пожары ликвидированы, поступление воды пока сдерживалось. Ледокол «Ленин», что тащил его на буксире, сам получил бомбу в надстройку, из-за чего было много жертв на его борту, но хода он не потерял. Немцам тоже досталось, они добились попадания в свой эсминец, после чего его срочно пришлось тащить в Йоканьгу, благо до нее было миль двенадцать, и сажать его на мель, пока не затонул. Крейсер лишился хода, после того как бомба вывела из строя два дизеля. Мы потеряли один тральщик из мобилизованных – в него попала торпеда, разорвав его пополам. Новые повреждения получили и корабли сопровождения. Этот налет опять походил на налет смертников, возможно, так оно и было. Гитлер накрутил хвост «борову», а тот пообещал за невыполнение приказа фюрера поощрить своих птенчиков путевками в концлагерь вместе с родственниками и еще что-то в этом духе. Драка в воздухе тоже была кровавой, немало было сбито с обеих сторон, а подбитых еще больше. Но нашим было куда сажать поврежденные самолеты. Многих приняла площадка под Йоканьгой, где зимой базировалась эскадрилья истребителей, прикрывавшая нас. Немцам оставалось или плюхаться в море, или садиться в тундре. Но вот до своих им вряд ли суждено добраться, фронт отодвинулся почти на сто пятьдесят километров.

– Говорил же я Виноградову, топить их надо к чертовой матери всех. Так нет, призы им подавай, да и Кочетков настаивал, – в сердцах проговорил я, узнав подробности налета. – А теперь что. Сколько сил и средств потрачено, сколько людей потеряли, будут ли эти корабли когда-либо отремонтированы. Так у нас практически флота тоже не осталось, все корабли имеют разную степень повреждений, ремонт может занять немало времени.

– Товарищ контр-адмирал, что за истерика. Что случилось, то случилось, и этого нам уже не исправить. А дело надо доводить до конца, и мы доведем. Главное – корабли мы не потеряли, все они ход сохранили. Ничего пока страшного не произошло, корабли, свои и немецкие, мы обязательно в строй поставим.

– Арсений Григорьевич, это не истерика. Эмоции на известие. Мы не предполагали, что фрицы так оперативно перебросят свежие авиачасти и тут же совершат массированный налет на конвой. По всему видно, Гитлер жутко рассердился на нас за такое нахальство, что нам удалось два раза так врезать ему по яйцам, что Геринг так быстро перебросил подкрепления. Да кроме того, конвой был уже далеко в нашем тылу, и мы расслабились, за что и поплатились. Да и перебросить вовремя самолеты мы не успели.

– Собирайтесь, Михаил Петрович, сегодня ночью вылетаем домой. Попрошу вас уладить все свои вопросы за оставшееся время. В вашем распоряжении, – Головко посмотрел на часы, – 8.45. Кого еще забираешь с собой?

– Да всех и заберу, кто не прикомандирован к чужим наркоматам и НИИ, лишь бы места в самолете были.

– А сколько их у тебя наберется?

Я начал в уме считать, оказалось одиннадцать вместе со мной.

– Товарищ адмирал, нас одиннадцать.

– Тогда мест должно хватить.

Когда я объявил своим, что ночью улетаем обратно, не все были в восторге от этой новости.

– Товарищ адмирал, нам обещали показать Москву. Я даже в своем времени ее толком не видел, только как-то раз проездом по молодости, – взмолился Малышев – нынешний командир БЧ-3 на «Морском волке», прилетавший в Москву за орденом Нахимова II степени.

– По молодости, – кто-то хихикнул, – старичок ты наш.

– Да, по молодости, мне тогда всего восемнадцать было.

– Как это так, ты же учился в Питере. И что, во время учебы да и потом так в Москве и не побывал?

– Тогда как-то не очень-то и хотелось. А после того как стал служить на севере, тем более ни разу сюда не попал. Ну, бывало, пролетал на высоте десять тысяч метров, да и то стороной.

– В следующий раз, когда за следующим орденом или звездочкой приедешь в Москву, тогда и посмотришь, – обнадежил я Малышева.

Другие, немного пороптав, начали собираться в обратную дорогу. Я через Кочеткова узнал номер телефона ателье, где шилась моя форма, и позвонил туда. Обрисовав сложившуюся ситуацию, спросил, смогут они ускорить пошив, чтобы хотя бы китель был готов к отлету. На что получил ответ, чтобы через час прибыл на примерку, после которой получу ответ. Пока оставалось немного времени до примерки, я снова сел за свою биографию.

В общем, остаток дня пришлось немного понервничать, переделать немало дел, однако к назначенному времени я был готов. Даже два комплекта формы и кожаный реглан с шинелью. Все это привез один из сотрудников НКВД и сказал, что парадная форма пока не готова, ее мне перешлют на новое место службы. Да в принципе она сейчас мне без надобности. Мне там парады не принимать, я еду на флот, который ведет боевые действия, и там не до парадов.

Адмирала Дадли Паунда мучили головные боли, он был сильно болен, и он умирал. Ему уже подыскивали преемника, но пока он еще занимал пост первого морского лорда. Это он отдал конвою PQ-17 такой приказ – «Конвою рассеяться», за который его все критиковали. Сейчас он принимал у себя в кабинете адмирала Брюса Фрейзера, командующего флотом метрополии, сменив на этом посту адмирала Джона Тови.

– Адмирал, что вы скажете по поводу небывалого успеха русских подводников? Менее чем за год русские смогли уничтожить половину немецкого флота, сами же понесли минимальные потери. Вот сегодня доставили русскую газету с репортажем о разгроме немецкой эскадры, там есть несколько любопытных снимков гибели кораблей и портрет одного из героев. Это он потопил линкор «Тирпиц», он в прошлом году, как утверждали русские, торпедировал и повредил этот самый линкор во время его выхода на перехват того злополучного конвоя PQ-17. Вот посмотрите на его улыбающееся лицо.

Адмирал Фрейзер взял газету и посмотрел на портрет Лунина, потом на снимок лежащего на боку и готового погрузиться в морскую пучину линкора «Тирпиц». Русского языка адмирал не знал и написанное не разобрал, но он знал, что русские более недели назад уничтожили все главные военно-морские силы немцев в Норвегии. Остались только легкие силы флота и вспомогательные суда.

– Сэр, я не знаю, что вам ответить на это. И что тут написано?

– Там есть перевод, почитайте.

Адмирал Фрейзер взял отдельный листок с напечатанным текстом и начал читать про себя. Заголовок он пропустил. А из текста узнал, что подводная лодка К-21 под командой капитана второго ранга Лунина находилась в боевом походе совместно с отрядом подводных лодок на морских коммуникациях противника. Перед отрядом была поставлена задача не допустить подвоза подкрепления к месту боевых действий и предотвратить обстрел со стороны кораблей противника приморского фланга наступающих советских войск. Во время патрулирования поступило сообщение о подходе крупного транспортного конвоя под охраной главных сил германского флота во главе с линкором «Тирпиц». После чего подлодки разделились – одни атаковали транспортные суда с подкреплением, а другая половина – линкор и корабли прикрытия. Прорвав незамеченным охранение линкора и оказавшись внутри ордера фашистской эскадры, К-21 произвел шеститорпедный залп по линкору из носовых аппаратов, а потом четырехторпедный по кораблям эскорта, потопив один эсминец, а другой повредив. Линкор также затонул, перевернувшись вверх килем. А потом подошли остальные подлодки и, пока корабли эскорта занимались спасением, потопили и повредили большинство оставшихся кораблей противника.

– Похоже, русские немного преувеличили описание боя и что-то скрыли. Но этот разгром чем-то напоминает атаку на «Лютцов». Если верить написанному, русским просто очень повезло. Этот капитан одним залпом отправил на дно линкор с эсминцем, а второй эсминец вывел из строя. Ну, не везение ли это?

– Повезло, когда топили «Лютцов» и его конвой. Потом очень повезло, когда захватили в плен «Шеер». Теперь снова повезло разгромить эскадру, и не просто разгромить, а половину в плен взять. И это не считая половины транспортного конвоя, пущенного на дно. И это все с десятком подводных лодок и полудюжиной эсминцев. Из такого количества кораблей состоит весь флот русских. И вы говорите, повезло. Нам бы так везло, как русским, у немцев через полгода ни одного корабля не осталось бы, и не только на севере, вообще нигде.

– Из доклада командира Р-43 лейтенанта Роберта Даниэля стало известно, что у русских на высоте авиаразведка. Подводные лодки, участвовавшие в разгроме двух немецких конвоев, умело пользовались данными авиаразведки. Их авиация наводилась на конвой подлодками русских. Что и поспособствовало разгрому транспортного конвоя. Кстати, в котором поучаствовал и сам командир Р-43, потопив два транспортных судна и спася русского летчика. Сейчас подводная лодка находится в Мурманске, ее там стараются подлатать после полученных повреждений во время атаки конвоя. За помощь в разгроме конвоя и спасения русского пилота русское командование наградило командный состав лодки орденами Красного Знамени, а остальных членов экипажа медалями.

– А наша авиаразведка, значит, бездействует? И какого черта он влез в эту свару? У него был приказ только наблюдать за русскими, и куда делась Р-54, что, тоже полезла увеличивать свой счет и попала под немецкие бомбы?

– О ней у нас никаких известий нет. Немцы тоже не подтверждают потопление нашей подлодки, в их победных реляциях говорится о потоплении с 25 апреля по 25 мая пяти русских лодок с указанием районов. Русские отвечают, что за указанный период потеряли всего одну подлодку в конце апреля перед самым наступлением именно в том районе, где указали немцы.

– Кого потопили немцы, мы не знаем. Но они всегда немного привирают насчет своих достижений. Хотя не исключено, что они могли и Р-54 прихватить.

– Но Р-54 не должна была находиться в тех районах, где якобы были потоплены подводные лодки. Она пропала так же таинственно, как и те немецкие в прошлом году, но мы-то теперь знаем, что их потопили или захватили в плен русские.

– Да, лейтенант Даниэль подтверждает, что рядом с ним ремонтируется немецкая подводная лодка U-338, которую русские захватили несколько дней назад. Это третья подводная лодка немцев, которая должна вступить в строй под русским флагом.

– А нам посчастливилось захватить всего одну из сотни потопленных. Вы, наверное, слышали о капитане Ламипете и его подводной лодке «Морской волк»?

– Да, сэр, слышал. Это ему приписывают и атаку на «Лютцов», и противолодочную операцию в Карском море, и торпедирование «Шеера», после чего он сдался русским.

– Пришло сообщение из Москвы от нашего военно-морского атташе при сэре Арчибальде. Там на днях состоялось награждение особо отличившихся, и есть очень любопытная фамилия. Некто контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович, командир подводной лодки К-119.

– Контр-адмирал и командир подлодки? Что, у Сталина так много адмиралов, что они командуют одиночными кораблями?

– Это еще не все. Там еще говорится, что именно он руководил разгромом немецкой эскадры.

– Так это и есть ЛА-МИ-ПЕТ! Но мы никогда не слышали о таком адмирале у русских.

– Нет, у русских был такой адмирал, только сто лет назад. Он тогда командовал Черноморским флотом. Это было перед Крымской кампанией.

– Возможно, это его потомок.

– Не знаю, чей он потомок, но он очень опасный противник и в будущем может доставить нам много неприятностей.

– Сэр, возможно, слухи о том, что Сталину кто-то помогает из бывших, небеспочвенные. Такой прогресс в действиях русского флота после того, как появился этот Ламипет.

– Если он на самом деле из бывших, то покинул большевистскую Россию в возрасте двадцати – двадцати пяти лет. И имел чин лейтенанта. И где он, по-вашему, тогда после этого служил, набрался такого опыта? Во флоте Бразилии, как хотят представить нам русские? Или во флотах Франции или США, а может, у нас?

– А что, наши парни из разведки нашли что-нибудь на Амазонке?

– Только змей, обезьян да парней Канариса и Гиммлера, которые тоже ищут в этих джунглях таинственные базы русских.

– И кто он такой? Наверное, он не один прибыл. А подводная лодка К-119 и «Морской волк» – одно и то же или нет?

– Их пока никто не видел, и подтверждений нет, что это одна и та же подводная лодка. Прошел слух, что в октябре у русских вступила в строй новейшая подлодка под индексом «К». А вот это она или нет – неизвестно, только известно, что в Ленинграде находится на достройке несколько подлодок под индексом «К». И две как раз вступили в строй прошлой осенью.

– Но слухи о «Морском волке» начали поступать в конце июля. Очевидно, русские ввели еще одну лодку немного раньше и держали это в секрете.

– Что вы хотите этим сказать?

– А не могли они перебросить одну из них с Балтики сюда на север?

– Маловероятно. Немцы перегородили выход из Финского залива противолодочными сетями и минными полями. Да и сам залив очень мелководный для такой большой подлодки, пройти мелководные проливы и выйти в Северное море незамеченным невозможно. Другого пути нет.

– А если предположить, что русским все же удалось вывести с Балтики одну из них, этим можно объяснить появление на севере подводной лодки К-119.

– Но это только предположения и слухи. На наши просьбы показать новейшую подводную лодку у русских всегда много отговорок. И чего они скрывают, если лодка, прорвавшая блокаду, вырвалась из осажденного Ленинграда? Этим, наоборот, надо гордиться. А как же? Прорвать блокаду, когда немцы кричат на весь мир, что ни одна подводная лодка большевиков не выйдет в Балтийское море. А она не только прорвалась, но и вышла в океан.

– Может, они не хотят афишировать это, если немцы узнают, что их противолодочный рубеж дырявый, бросят дополнительные силы, и тогда точно ни одна лодка его не прорвет и не выйдет в море. Такое объяснение выглядит более логичным.

– Может быть, может быть. Но надо постараться все разузнать об этом адмирале Лазареве и последить за его карьерой. Хотя он это звание получил после разгрома немецкой эскадры.

– Я предлагаю представить его и этого Лунина к ордену Британской империи, думаю, они не смогут отказать нам в этом. И тогда ему придется предстать перед нами, мы с ним познакомимся. Для этого надо послать представительную делегацию в Россию и, конечно, корреспондентов, чтобы написали об этом событии. А еще мы пошлем под видом корреспондентов ребят из разведки, они лучше разбираются в обстановке и знают, какие задавать вопросы.

– А вы уверены, что это может сработать и русские начнут нам все выкладывать?

– Я ни в чем не уверен, но после этого визита мы будем точно знать, скрывают русские от нас что-то или нет.