Студент
Стремление Зафса попасть в миры Фартфа не зря вызвало удивление Даурт Тема. Надо добавить, что профессор Эйринам был озадачен не меньше своего высокопоставленного друга.
Столица Фартфа не могла привлечь внимание как место для экскурсий и вряд ли вызывала интерес в качестве объекта изучения любого порядка — исторического, экономического или научно-прикладного, так как в галактиках было достаточно и более приветливых местечек. Добровольное путешествие в миры Фартфа отдавало экзальтацией с легким намеком на помешательство либо требовало серьезных причин.
Зафс не случайно четыре дня дожидался лайнера, делающего остановку вблизи этих миров. Путешественники, требующие высадки на поверхность планет содружества Фартфа, встречались редко. (И возвращались быстро.) Любая лишняя минута на поверхности планет выливалась в такие материальные затраты, что только государственные чиновники, путешествующие за счет казны, могли позволить себе редкое «удовольствие» — визит в столицу Фартфа. Чиновники либо богатые бездельники, охотники до экстремальных развлечений.
И дело было вовсе не в негостеприимстве как таковом. Причины крылись в самой природе миров Фартфа: атмосфера планет, входивших в данное содружество, сплошь состояла из углеводородов ряда метана. Житель планеты с кислородно-азотной атмосферой испытывал здесь такие мучения, что некоторые просто падали в обморок.
Не один десяток анекдотов по этому поводу ходил по галактикам. Например, как две компании — кислородников и метанцев — решили выпить в замкнутом помещении. Выпили, надышали и элементарно взорвали полпоселка.
Грустная история. Не имеющая под собой серьезного научного обоснования, но тем не менее убедительно показывающая, какие опасности поджидают кислородника на планете с метановой атмосферой. Силовые защитные поля искрили, и прогулка по столице Фартфа несла в себе обязательный элемент экстрима. Тройная силовая защита — снаружи адаптированная к условиям метановых планет, в центре нейтральная подложка, изнутри, поближе к телу, кислородно-азотная — требовала таких энергетических затрат, что пешие путешествия по мирам Фартфа в этом бутерброде считались безрассудной роскошью. Тем более учитывая, что смотреть там, собственно нечего. Планеты как планеты, только атмосфера другая.
Справедливости ради следует добавить, что среди кислородников встречались отдельные индивидуумы, умудрившиеся принюхаться к дикой метановой смеси. Такие типы свободно разгуливали по столице с кислородными масками на лице (и даже отдельно на носах!) и особенных проблем не испытывали. Что было странно. Прийти в ресторан для кислородников в одежде, пропитанной метановыми миазмами, считалось даже не общественным вызовом, а преступной халатностью. Все посетители моментально разбегались кто куда, поскольку даже крошечной примеси метановой вони хватало для вызова неконтролируемых извержений желудка. Достаточно измазанных местной почвой подошв ботинок.
То есть пункты общественного питания для кислородников практически отсутствовали. (Два ресторана на всю планету с ценами безумными и страшными для любого кошелька.) Содержание туалетов и санкабин могли позволить себе те же два ресторана и, конечно, посольства крупных держав.
И ничего от обидной дискриминации кислородных рас в этом факте не было. Только жизненная необходимость и рачительное использование материальных средств. Тем более что сами по себе фартфцы были хоть и суровым, но достаточно миролюбивым народом. Им было попросту нечего делить с кислородниками. В смысле колонизации новых миров их интересовали разные планеты. И порой торговля двух цивилизаций сводилась к элементарному и взаимообогащающему обмену — отходами производства.
То есть сосуществование двух цивилизаций стояло на благородной основе взаимопонимания, взаимной выгоды и полного нейтралитета в вопросах внутренних разборок. В галактиках и без конфликтов разнодышащих рас проблем хватало. Например, природное непонимание индивидуалистов и общественников встречалось как среди кислородников, так и среди метанодышащих народов.
Общественники — расы, чья общественно-политическая структура напоминала строгое иерархическое существование муравейника, или индивидуалисты — нацеленные на внутреннее саморазвитие отдельной личности, вызывали друг у друга непримиримую антипатию. Рабочему муравью никогда не понять волка-одиночку, горный эдельвейс не растет на клумбах, коллективному разуму чужды прелести сконцентрированного на себе одиночества…
И кстати сказать, земляне и расы, произошедшие от земной культуры, лучше всего могли понять и вникнуть в проблемы обеих, кардинально различных культур. Земляне весьма уютно чувствовали себя среди отщепенцев индивидуалистов и никак не склоняли их к более тесным контактам. (На Земле тоже таких чудаков хватало. Сидит хозяин от гостя в пяти метрах и пусть себе сидит, дыханием не обменивается. Нам оно тоже как-то без надобности.)
В четко структурированном обществе земляне также не терялись. Достаточно представить себя на армейском сборище, и — хоп! — все становится на свои места. Один команды отдает, трое передают их по цепочке, остальные продуктивно трудятся. Чем не прелесть?
Гибкая психика и прекрасное образное мышление не раз позволяли представителям земных цивилизаций выполнять посольские и дипломатические миссии на подобных планетах-антагонистах. Понимание обоих несопоставимых миров делало из землян превосходных переговорщиков-усреднителей и великолепно оплачивалось.
Впрочем, речь ведется не о многообразии цивилизаций, а конкретно о Фартфе. Планете-столице содружества метанцев. Много лет назад Зафса весьма удивил выбор родителей. Оставить важное сообщение в ячейке банка метанового мира! Не проще ли было использовать любое хранилище на кислородной планете или обратиться к банку Ловцов Астероидов…
Почему — Фартф?!
Теперь Зафс в полной мере ощутил, как предусмотрительны и заботливы были его родители. Если бы не оплошность самого юноши — заказанный билет до метанового мира, никто даже не помыслил бы искать его в тех краях! Все, что угодно, только не метан. Посещение таких планет всегда связано с какими-то трудностями — бытовыми, финансовыми, физиологическими, — любой нормальный человек добровольно туда не полезет…
Да, это так. Но в случае с Зафсом основным оставался другой момент — власти кислородных миров не имели никакого влияния на метановых планетах. Политика невмешательства строжайше соблюдалась в течение тысячелетий, и примеров обратного пока не существовало. Метанцы сами по себе и кислородникам того желают.
Невмешательство.
Нейтралитет.
Грамотно выстроенное параллельное существование.
Метанцы не преследовали телепатов, поскольку в их расах не было замечено способностей к мысленному обмену. Гонимые менталы никогда не искали убежища на метановых планетах.
Впрочем, пара ловушек на пропускных пограничных станциях все же бдила.
Но не более. Проблемы кислородников с собственными гражданами оставались за пределами пропускных кордонов.
С показной непринужденностью Зафс шагал по длинным и широким улицам подземного города планеты Фартф. Ботинки, окруженные силовым полем, легко уминали мелкий тонкодисперсный песок тротуаров, прохожие благоразумно уворачивались — иномирянина и без слабого свечения защитных полей легко опознать в толпе заросших густой шерстью фартфцев. Мягкое освещение столицы-подземелья не расчерчивали привычные всполохи рекламных объявлений, только выпуклые каменные таблички едва приметно мерцали над входами в административные и личные норы жителей Фартфа. Стены давили, и на душе было муторно.
Два дня назад профессор дал приказ медицинскому боксу, и аппаратура легко провела процедуру криоактивизации, все биопоказатели Зафса были в норме, но тем не менее юноша чувствовал себя нездоровым. Как будто холод так и не выпустил его из объятий, а лишь разжал их и притаился где-то рядом, ожидая приказа наброситься вновь. Зафс не решился внести в список заказанных на Кухтране реагентов набор восстанавливающих средств, побоялся наследить и теперь страдал.
Холод преследовал его по пятам. Шагал невдалеке, дышал в спину и напоминал осторожными прикосновениями, будто ледяной лапой сердце поглаживал.
«Надо было оставить на восстановление хотя бы пять дней, — запоздало раскаивался юноша. — Двух дней оказалось недостаточно. Я так устал, я не смогу…»
Но лишние три дня… Это шесть инъекций. Шесть капканов, вцепляющихся в мозг мертвой хваткой.
Невыносимо.
Пусть даже новый состав медикаментов не оставляет головной боли и нападает мягко, всасывая сознание, словно огромный пылесос, Зафс предпочел не рисковать. Он выморозил разим из своего тела и проснулся почти новым. Вечная пытка памятью практически оставила его.
Практически, но не совсем. Пролетая над поверхностью Фартфа, Зафс узнал планету. Рисунок выпуклостей подземных ангаров космопорта, внешних строений и взлетных площадок складывался в знакомый узор. Проклятая память выделывала кренделя и оставляла за собой право показываться, когда ей будет угодно. Зафс никогда не был на Фартфе, но шел по переходам столицы, совершенно не пользуясь индивидуальным справочником, и как будто видел над головой сквозь толщу пород причудливый лес огромных грибов и лишайников. Редкие каменные столбы-указатели стояли в тех зарослях, странные животные терлись об них заросшими жесткой шерстью боками…
Зафс был здесь. Гулял по дикому лесу Фартфа — население разместилось под поверхностью планеты, оставляя снаружи девственно неприкосновенные флору и фауну, — трогал упругие складки могучих деревьев-грибов, шевелил корявые ветви коралловых мхов…
Именно фартфцы подарили Вселенной идею выращивания сверхпрочного материала — кораллопласта. Кислородники адаптировали к своим условиям споры коралла на генном уровне, и теперь дивный материал — кораллопласт — стал самым дорогим сырьем для создания сверхпрочных изделий. Дорогим, изысканно красивым и невероятно востребованным. Рос коралл медленно и ценился куда дороже редких металлов и драгоценных камней. Под воздействием биокатализаторов кораллопласт легко трансформировался в любую форму, застывал до алмазной твердости, но в любой момент мог под воздействием тех же реактивов вернуться в прежнее пластичное состояние. Этот материал невероятно ценился космопроходцами, поскольку стал незаменимым при ремонте кораблей.
Волшебный подарок метанцев остальной Вселенной.
Фартфцы умело выращивали на потолках своих пещер сталактиты поразительной красоты: светящиеся и картинно изогнутые, сверкающие и поглощающие свет, словно безбрежная пустота глубокого космоса, прозрачные, как горный хрусталь, и матовые, разноцветные, перламутровые, они висели, как луговые цветы, головками вниз. Невероятное переплетение кристаллических подтеков украшало каменные стены, подземный мир Фартфа напоминал сказочные пещеры грабителей древних сокровищниц. Метановый кораллопласт считался в этих мирах доступной роскошью и обязательным эквивалентом высокого статуса.
Войдя в огромный зал Центрального банка, Зафс не удержался, поднял голову вверх и на какое-то время замер, пораженный великолепной игрой красок и света, идущего от сталактитов. Была ли пещера естественной полостью, или фартфцы, большие любители природных ландшафтов, только придали ей непринужденный вид и собственный характер?
Возможно, что придали. Уж больно титанически выверенным было помещение банка. Зафс обошел ниши с обозначениями на местном языке, встал за сталактит-колонну и, осторожно огибая взглядом толпу снующих аборигенов, сосредоточился на нише, где висело зыбкое посверкивание силовых полей кислородников.
Посетителей-иномирян было несколько. Старушка-амфибия с цепким взглядом и жадными движениями подагрических пальчиков, жадно пересчитывающих кредиты (что ей-то понадобилось на Фартфе?!). Молодой мужчина в форме торгового флота (тут все ясно — совершил сделку и меняет местную валюту на валюту межгалактическую). И высокий, застывший не хуже сталактитового столба крепыш в удобном наряде кислородника.
Крепыш исследовал спокойным задевающим взглядом каждую фигуру, появившуюся вблизи его, и явно ждал.
Очереди?
Нет. Торговец быстро завершил операцию и, не оборачиваясь, прошел через расступившуюся толпу. Старушка — ей, похоже, доставляла удовольствие процедура пересчета — стояла в стороне и была абсолютно поглощена тихим шелестом кредиток… Крепыш держался немного поодаль, не торопился к окошку в нише, не делал ни одного лишнего движения, и только глаза его безостановочно цеплялись за каждого подходящего ближе…
Фартф был оцеплен. Кардинал не знал, куда и зачем направился Зафс, он лишь расставил своих людей во всех возможных местах, где мог появиться кислородник. Даурт Тем не стал требовать от властей Фартфа обследовать каждый прибывающий в столицу корабль и действовал иначе — расставил по ключевым местам наблюдателей и ждал. Рано или поздно, но нового прибывшего на метановую планету кислородника его люди вычислят. Человек в бутерброде из силовых защитных полей заметен на Фартфе, как одинокое дерево на лысом холме. Кардиналу незачем привлекать к себе внимание и тратить силы на объяснения странных требований, поимка беглеца и так вопрос нескольких дней.
Тайна, которую девятнадцать лет скрывали от Зафса родители, продолжала прятаться в глубокой нише центрального хранилища столицы метановых миров. Достаточно обогнуть колонну, пройти двадцать метров и сделать выдох в колбу генетического анализатора, как клерк-метанец пропустит Зафса в хранилище. Ячейка сейфа открывалась только колбой, заполненной идентификационными показателями владельца. Причем эту колбу нельзя принести. Владелец должен сам, на глазах клерка заполнить ее дыханием с частицами слюны.
Так что просить о помощи профессора Эйринама бессмысленно. Зафс должен произвести процедуру идентификации непосредственно в банке. Регистрируя на сына ячейку, доктор Варнаа не привозил его на Фартф, регистрацию произвел кто-то из его друзей. И, запечатывая замок по генетическим показателям ребенка, этот человек поставил условие — никто, кроме Зафса, не мог получить хранящиеся там ценности. Фартфцы были обязаны уничтожить содержимое сейфа по истечении двухсотлетнего срока. Тайна, хранящаяся там, не имела наследников.
На стоящего за колонной кислородника уже стали обращать внимание. Зафс развернулся и быстро пошел к выходу из банка. «Паниковать еще рано», — лавируя в толпе мохнатых фартфцев, размышлял юноша. Крепыш мог поджидать товарища, мог дожидаться завершения какой-то банковской операции, мог оказаться вообще из тех типов, что любят бессмысленные прогулки в людных местах. Стоит себе в сторонке и мило шокирует носовым фильтром сразу всех — метанцев и кислородников. Забава у парня такая, мироощущение с подвывихом…
Почти до самого закрытия банка Зафс просидел за частыми колоннами старинного дома-пещеры, держа под наблюдением двери. Крепыш вышел из банка последним посетителем. Постоял на мягком тротуаре подземной улицы, коротко бросил какое-то сообщение в браслет-коммуникатор и медленно, обшаривая взглядом вечернюю толпу прогуливающихся фартфцев, пошел к центральным площадям. Туда, где неподалеку от посольств расположились пещеры гостей этого мира. Со спины «принюхавшийся» выглядел человеком, исполнившим некий докучливый, но строгий приказ. Усталым исполнителем он выглядел.
Зафс не стал провожать шпиона. Пробежав до спуска на транспортный уровень, он вскочил на циркулирующую платформу и поехал к шлюпочным ангарам главного университета Фартфа.
Поджидая своего молодого друга, Эйринам листал археологический электронный справочник, пил крепкий чай и очень нервничал.
— Ну наконец-то! — воскликнул ученый, когда юноша вышел из шлюзового перехода Дома. — Почему так долго? Были какие-то осложнения?.. — С каждым вылетающим словом вопросы все больше теряли в темпе, голос терял силу и громкость: Эйринам впервые видел своего гостя таким растерянным. — У вас ничего не вышло? — почти шепотом закончил профессор.
— Не вышло. В банке отирался «принюхавшийся», мне показалось, он ждал меня.
— Это точно?!
— Нет. Но рисковать я не стал.
— И что вы теперь собираетесь делать?
Зафс пожал плечами, положил на хрупкий, инкрустированный перламутром столик тяжелый пояс с силовой защитной установкой и рухнул в кресло.
— Не знаю, — честно ответил он. — Но, судя по обстановке, получить содержимое сейфа у меня вряд ли получится. Как только я появлюсь у ниши кислородников, «принюхавшийся» вызовет подмогу и… — Зафс развел руками и вымученно улыбнулся: — Меня обложили как зверя, профессор. Я мог бы, конечно, сдаться на милость кардинала, но делать это прежде, чем я узнаю, что хранится в ячейке сейфа… как-то не хочется. Я должен узнать. И только после этого принимать какие-то решения.
— А если я попробую получить содержимое сейфа по вашим идентификационным данным?
— Вам ничего не выдадут, профессор. Получатель должен лично присутствовать в банке…
Так и не присевший Эйринам принялся возбужденно сновать по небольшому пятачку центральной комнаты, не заставленному экспонатами. Губы его шевелились, брови то взлетали вверх, то спускались к переносице, ученый вел некий внутренний диалог и, казалось, совершенно забыл о своем госте.
Но это только казалось.
— На кухне есть чем перекусить, — пробегая, если можно так сказать, мимо кресла с Зафсом, пробормотал профессор, больно ударился бедром об угол древнего стеллажа и поморщился: — Ну и теснотища! Идите ужинать, Зафс!
Юноша дернул уголками рта и мысленно усмехнулся: «В желании помочь ближнему наш ученый друг набьет синяков». И пошел на кухню, где расторопный домашний робот, уловивший желание хозяина, уже подогревал любимые профессорские пироги со сладкой начинкой. Зафс быстро сжевал несколько булочек, выпил чаю и, закусывая уже на ходу, вернулся в центральный зал Дома.
Эйринам, вывесив над столиком светящееся информационное табло, бегло просматривал какие-то данные. «Список университетов планеты, — присмотревшись, понял Зафс. — Зачем это ему?»
— Вот. — Удовлетворенно откинувшись на спинку кресла, профессор ткнул пальцем в яркую строчку, тут же пошедшую мелкой рябью. — Гуманитарный университет Подземелий Кррххшшуу. Проводит расчеты через Центральный банк Фартфа.
— Ну, ну. — Зафс оперся руками о рабочий стол, склонился над плечом профессора, и Эйринам, слегка повернув к юноше голову, довольно продолжил:
— Весьма среднее учебное заведение, насколько мне известно, влачит жалкое финансовое существование… Еще немного, и они — банкроты!
— Не вижу причин для радости, — нахмурился Зафс.
— Как же! — воскликнул ученый. — Пожертвования, мой друг, пожертвования!
Операционные возможности Зафса были почти не притуплены новым составом нейролептиков. Буквально через секунду юноша просчитал все открывшиеся после восклицания профессора возможности и понял: Эйринам нашел единственно верный и блестящий выход. Понял, но промолчал. Ученому надо дать возможность в полной мере насладиться моментом. То, что собирался предпринять Эйринам, полностью укладывалось в понятие «пожертвование». Дар, который профессор предполагал сделать, в большей мере относился к самому Зафсу. То есть Эйринам жертвовал как бы дважды — науке, загибающейся в каком-то заштатном университете, и своему гостю Зафсу Варнаа. И вопрос — сколько это стоит? — не существует. Здесь главное — помочь любой ценой.
Пристроив на лице мину непонимания, юноша сказал:
— Пожертвование? Что вы имеете в виду?
— Садитесь. — Эйринам почти силком усадил гостя в кресло и улыбнулся: — Я сейчас.
Легкий топоток мягких домашних тапочек, невнятное бормотание… и вот Эйринам, сбегав в свои музейные закрома и снова ударившись боком теперь уже о край реликтовой тумбы, вновь возник возле Зафса. В руках, торжественно выдвинутых вперед, ученый нес прозрачный куб с мерцающей короной.
— Вот, — бережно поставив куб на стол, сказал историк, — Императорская корона дома Стринавала. Она — ваша. Точнее, Гуманитарного университета Подземелий Кррххшшуу. Красавица, верно?
Ослепляющий блеск драгоценностей бил в глаза и путал мысли.
— Откуда она у вас?! — прошептал Зафс. — Это — она?! Или… имитация…
— Обижаете, молодой человек, — без всякой обиды разулыбался собиратель музейных ценностей. — В этом Доме, — Эйринам сделал круговой жест, — не держат имитаций. Это самая что ни на есть подлинная корона дома Стринавала. Причем, — профессор поднял вверх указательный палец, — парадная. Императорская.
— Но… ведь…
— Нет, нет, что вы! Все документы в полном порядке! Это подарок!
— Но за что?!
— А, было дело, — отмахнулся ученый. — Я оказал династии некую услугу, и теперь она моя.
Услуга. Дом Стринавала. Подарок. Память Зафса услужливо выплеснула подсказку.
— Вы… Вы… Нет, я не могу этого произнести.
— Да. — Немного опустив плечи, профессор сел напротив юноши. — Когда-то я помог доказательно подделать генеалогическое древо царствующего дома. Но поверьте, — Эйринам с горячностью приложил к груди руки, — в этом стремлении не было корысти! Я руководствовался совестью! Бывший правитель Стринавала законченный прохвост и мерзавец! Я просто помог благородному и просвещенному правителю достойно и без кровопролития занять трон. Теперь… по праву рождения. — И осторожно добавил: — Разве я был не прав?
Зафс помолчал какое-то время, прокачал ситуацию и произнес:
— Вы правы, профессор. Только вы могли дать планетам империи Стринавала пятьдесят лет мира и благоденствия. Вашему слову верят в галактиках.
— Вот именно! — несмотря на поддержку, огорченно воскликнул профессор. — Верят. А я — подделал. И молодой правитель знал, что я не приму за подлог никаких, абсолютно никаких наград и денег, и сделал… Сделал то, что сделал. Он знал, что я не смогу отказаться… увы, — Эйринам развел руками, — я слаб, мой юный друг, я не смог отказаться от такой прежде всего исторической ценности — парадной короны императорского дома. Она прекрасна… Я отказывался, просил не искушать, но… Вы верите мне, Зафс?
— Верю, — мягко проговорил юноша.
— Долгими перелетами, в одиночестве я доставал ее из хранилища и любовался. Чувствуя себя вором…
— Но вы…
— Да, да! Я не украл. Но тем не менее после своей смерти я завещал вернуть корону наследникам Стринавала.
— Так может быть…
— Нет, — твердо оборвал ученый. — Я так решил. Миры Стринавала богатейшие планеты, корона, конечно, их историческая реликвия, но, что ни говори, я получил ее заслуженно и имею право распорядиться ею по своему усмотрению. Она послужит доброму делу, поможет университету, вам, мне, наконец…
— Вам?
— Да. — Эйринам нахмурился. — Не хотел огорчать вас, Зафс… Но сегодня вечером, буквально перед вашим приходом, со мной связался приятель-фартфец. К нему приходили. С расспросами.
— Кто? — насторожился Зафс.
— Метанец. Мой друг подумал, что он имеет отношение к каким-то силовым структурам Фартфа. Он спрашивал, что понадобилось профессору Эйринаму в столице.
— И что ответил ваш друг?
Эйринам пожал плечами:
— Мне совершенно нечего делать на Фартфе в это время. Нигде не проводятся крупные аукционы, у меня не запланированы лекции. Я могу, конечно, создать видимость, покрутиться на выставках, в учебных центрах… Но мой друг кардинал умный человек. — Эйринам поморщился: — Слишком умный, чтобы не отметить несуразности данного посещения. Пожертвование для заштатного университета — прекрасный выход из положения.
— Но не слишком ли «заштатен» этот университет?
— Что вы! — отмахнулся профессор. — В самый раз! Если бы я делал подарок крупному научному центру, это было бы проделано со всей возможной помпой, и тогда появилось бы обоснованное недоумение — почему Эйринам не сделал этого подарка на ежегодном антикварном аукционе, а? Если Эйринаму так уж нужны благодарственные речи и прочая мишура… Нет, тут как раз все логично — эксцентричный профессор делает широкий жест практически незаметно и исчезает. Все это очень даже соответствует славе нелепого, — Эйринам улыбнулся, — ученого-отшельника. Подарил и сбежал, не дожидаясь благодарностей. Даурт Тем оценит этот жест.
— Пожалуй, что оценит, — закрыв глаза, согласился Зафс.
— И вот еще один немаловажный момент, — продолжил объяснения ученый. — В отличие от ведущих собратьев, нищий университет не в силах обеспечить достойную охрану такой ценности. Это станет для него обузой, и я сделаю второй широкий жест. — Профессор хитро улыбнулся. — Оплачу банковскую ячейку сейфа с открытым доступом.
— Но ведь это страшно дорого!
— А иначе нельзя, — став очень серьезным, проговорил Эйринам. — Наша цель — попасть в хранилище банка, минуя центральный вход. Документы на дарение я оформлю таким образом, что университет получит право распоряжаться реликвией по своему усмотрению — заложить, продать, обменять…
— Думаю, императорский дом Стринавала очень быстро выкупит свою корону, — вставил Зафс.
— Да, да. Университет Кррххшшуу получит отличные откупные… Но я не об этом, в договоре на дарение я поставлю одно условие — не уничтожать реликвию и обеспечить ей надежную охрану. Охрану на первое время я оплачу из своих средств. В ячейке Центрального банка Фартфа.
— Да-а-а, — протянул Зафс. — Такого клиента в банке примут по высшему разряду.
— Конечно! Все платежные операции университет проводит через этот банк, так что, если корона будет продана или заложена, банкиры получат прекрасные проценты!
— Профессор, у меня нет слов, — благодарно поклонился Зафс.
Эйринам, с видом триумфатора, выигравшего безнадежно начатую битву, вытянулся в кресле:
— Я тоже собой доволен. Банк пришлет за нами и короной закрытый бронированный транспорт с кислородной кабиной… Сомневаюсь, что на Фартфе случаются бандитские налеты на хранилища, но тем не менее банковские порядки везде одинаковы — ценности надо охранять. За нами пришлют транспорт, я на какое-то время загляну непосредственно в университет, толкну речь, благословляющую науку, — вам появляться на официальной церемонии нет необходимости, отсидитесь в броневике, — и нас отвезут прямиком в хранилище…
— А дальше руководство банка не откажет вам в такой малости, как принести вашему другу идентификационную колбу. Я в нее дуну, и мне выдадут содержимое сейфа прямо в дирекции банка.
— Да!
— Браво, профессор!
— Скажу вам больше, Зафс. Выбор университета Кррххшшуу не случаен. Именно в нем когда-то преподавал мой друг-фартфец. И нам необычайно повезло, что это образовательное учреждение ведет расчеты через нужный банк. Так что все выглядит очень и очень логично.
— А вам не жалко расставаться с такой ценностью? — все же не удержался от вопроса Зафс.
— Признаюсь, не очень. Я постоянно боюсь, что о местонахождении короны станет известно и за моим Домом начнется пиратская охота. Это большая ценность и большая докука, мой друг. Пусть корона послужит доброму делу — вам и образованию фартфцев. — Профессор, оглаживая взглядом каждый камень, каждую завитушку короны, вздохнул и медленно сказал: — Прощай, моя прекрасная подруга.
Как часто где-то далеко в глубинах космоса одинокий старик ученый доставал из тайника сверкающую реликвию и находил утешение в ее обществе? Гладил пальцами изгибы украшений, любовался игрой камней…
Профессор избавлялся не только от драгоценности, он избавлялся от напоминания. Напоминания поступка.
Небольшой квадратный ящик жег руки Зафса. Закрытый автомобиль, похожий на отрезанную, тупорылую голову исполинского червя, шустро лавировал в подземных коридорах столицы Фартфа, и юноша в который раз отсылал мысленную благодарность родителям. Они предусмотрели все. Только в метановых мирах Зафс мог не опасаться преследователей. Ни один соглядатай — ни метанец, ни тем более кислородник — не мог проникнуть в индивидуальный бункер портовой пристани. Каждый корабль, получивший право доступа на Фартф, надежно скрывался под толщей пород планеты. И операция, немыслимая на открытых пространствах кислородных планет, естественно, проходила скрыто. Автомобиль банка вплотную подъехал к шлюзовой перегородке ангара, Зафс и профессор перешли на борт корабля и тут же задраили люк.
— Все, — облегченно выдохнул Эйринам. — Скажу вам честно, мой юный друг, ни одно представление не давалось мне с таким трудом.
— Спасибо вам, профессор. — Невзирая на нетерпение — банковский ящик буквально обжигал ладони Зафса, — он все же не забыл о благодарности. — Если бы не ваша самоотверженная помощь…
Договорить юноша не успел.
«Сообщение от кардинала Даурт Тема», — возвестил корабельный мозг.
Как два неопытных, пойманных на месте преступления заговорщика, профессор и сын доктора Варнаа замерли в тесном проходном коридоре Дома.
— Ответить? — шепотом, словно достопочтенный мессир притаился где-то в громоздких витринах, произнес Эйринам.
— А у нас есть выбор? — пожал плечами Зафс.
— Тогда… оставайтесь здесь и слушайте, а я пойду в кабинет…
Насыщенный событиями день тяжело дался старику профессору. Идя до кабинета, Эйринам держался руками о стены, стеллажи и тумбы, как будто не доверяя своим ногам. Впечатавшись на мгновение плечом в полуоткрытую дверь, ученый вошел в кабинет и сразу дал команду электронному мозгу:
— Ответить кардиналу Даурт Тему.
В помещении сразу стало светлее. Это корабельный мозг вывесил перед хозяином объемный экран — Зафс поймал отражение на стеклянной витрине коридора, — изображение сановного чиновника.
— Рад видеть вас снова, мой друг. — Уверенный голос кардинала раскатом пронесся по витринам кабинета и, кажется, заставил их дрожать.
— Взаимно, — несколько скованно отозвался профессор.
— Устали от хвалебных речей? — усмехнулся мессир.
— Вы уже знаете?
— Это главное событие последних часов…
— Немного устал. Я не большой любитель подобных церемоний…
— И тем не менее благодарность вы заслужили. Признаться, не ожидал, что вы отдадите корону…
— Вы знали?! — перебил Эйринам. — Знали, что она у меня?!
— Конечно, — невозмутимо проговорил Даурт Тем. — Вселенная плохо прячет людские секреты.
— И вы… знали, за что я ее получил?
— Безусловно. И полностью поддерживаю ваше решение вмешаться в генеалогическое древо дома Стринавала. Иногда зараженную ветвь следует рубить, она не дает достойных плодов… — Кардинал помолчал немного и конкретно, в лоб, задал Эйринаму вопрос: — У вас нет никаких известий от нашего юного беглеца?
— Не-е-е… Нет, — промямлил профессор. — А вы все еще его ищете?
— Ищу, — вздохнул кардинал. — Иначе что я забыл на Фартфе?
— И давно вы здесь?
— Сутки. Уже хотел явиться к вам с визитом, как вдруг узнал — корона Стринавала нашла новых владельцев. Признаюсь еще раз — удивлен. Почему вы не сказали мне на Кухтране, зачем собираетесь в столицу Фартфа? Ваша скромность не устает меня поражать, профессор Эйринам…
— Ну-у-у, я не большой охотник до…
— Знаю, знаю. И догадываюсь — обладание короной начало вас утомлять. Вы нашли сокровищу достойное применение.
— Кардинал, позвольте мне задать вам один вопрос, — явно меняя тему, проговорил «скромник».
— Извольте.
— Перед отлетом с Кухтрана я связался с доктором Варнаа и нашел его, мягко выражаясь… странным. Он как будто бы не узнавал меня. Что произошло?
Даурт Тем выдержал паузу и, шумно выдохнув, ответил:
— Пожалуй, нет надобности скрывать от вас происшествие. Оно все равно не является уже тайной… Профессор, доктор Варнаа и его жена стерли себе память.
— Совсем?! — ужаснулся ученый.
— Частично.
— Стерли память… Я не понимаю! Зачем?!
— Видите ли, Горентио, супруга доктора Варнаа родом с планеты, где существует обычай — стирать память о трагически ушедших родственниках…
— Я знаю об этом обычае, — быстро перебил Эйринам. — И также я знаю, что это требует определенных ритуальных действий. Этот обряд никогда не проводится стремительно, родственникам дают время оплакать ушедшего, прочувствовать горечь утраты. Почему Варнаа сделали это так поспешно?! Они получили известие о гибели сына?
— Нет. Но тем не менее факт остается фактом — они это сделали.
— И вы не предотвратили этого?! — Профессор задавал вопросы, которые буквально взрывались в голове у Зафса.
— Я не успел, — мягко произнес кардинал. — Медикаменты, позволяющие провести операцию по частичному стиранию памяти, хранились в доме Варнаа. В спальнях. Как только супругов ненадолго оставили одних, они приняли средства.
— Но почему?! Как они могли отказаться от памяти о единственном сыне?! Живом!
— Но сбежавшем, — все так же мягко отвечал кардинал. — Видимо, родители не смогли справиться с потерей.
— Или… спрятали в себе какие-то сведения, — едва слышно добавил Эйринам.
Пауза, растянутая мессиром на световые годы, молчание профессора и тихое дыхание Зафса; что представляли себе в этот момент старинные приятели, не известно, сын доктора Варнаа словно воочию видел картину: его родители, затравленные, испуганные, но не сломленные, нежно прощаются друг с другом, общими воспоминаниями (мама тихо плачет, отец крепится) и прошлой жизнью. Она уже никогда не станет даже слабо напоминать о времени, когда они были молоды и полны сил, годы, проведенные вместе с сыном, множество студентов, воспитанных ими, тоже исчезнут… Исчезнет все. Кроме элементарных понятий. Два великолепных, просвещенных интеллекта добровольно обрекли себя на беспамятство и отказались от прожитых лет.
«Почему?!» — сжав кулаки до хруста в пальцах, спрашивал себя Зафс.
Бесполезный вопрос помогал ему справиться с болью. Ответ не требовал усилий, он лежал на поверхности — родители уничтожили не память, а тайну Зафса, хранимую в себе. Они были уверены, что люди, пришедшие в их дом, способны заставить их говорить.
И были готовы к этому. Доктор Варнаа, отличный ученый-практик, давно подготовился к такой беде и спрятал в доме — или всегда носил с собой, как и мама, — снадобья, спасительно стирающие прошлое.
Черная жгучая ненависть едва не превратила Зафса в рычащего зверя. Рычащего от бесполезной ярости. Если бы в тот момент Даурт Тем не был где-то далеко, Зафс бросился бы на него и… Отчетливая картина: выброшенная вперед ладонь в разящем, смертельном ударе ломает горло, и тело кардинала летит в угол, застывая там безжизненной куклой…
Когда-то Зафс пожалел его. Ударил, но не убил. Завет отца — никогда не приноси вреда людям — остановил сына.
Сегодня Зафс был готов преступить запрет. Человека, учившего его любить ближних, больше нет. Он ушел. Доктор Варнаа, которого так боготворил Зафс, перестал существовать, он уничтожил свою сущность, убил память, и это хуже смерти. Он отказался от всего, что было его душой…
Но память Зафса была жива. «Сынок, ты никого не убил?» — первые слова отца после пробуждения от сна, навеянного газом. Первое и основное, что тревожило доктора Варнаа — ты не убил?
«Нет, не убил, — сказал себе Зафс. — И не убью. Я не предам твою память, она останется во мне…»
…Кардинал и Эйринам уже прощались. Даурт Тем спрашивал ученого о планах, тот отвечал, что еще не совсем их составил… Разговор двух приятелей усыхал, как мелкая лужа под лучами яркого солнца. Оба видели за словами слишком многое и понимали — тайна Зафса Варнаа развела их в разные стороны и надолго оставила — Эйринама в недоумении, кардинала в горьких мыслях…
— Вы улетаете немедленно? — спросил Даурт Тем.
— Да, если меня не задержат унизительным обыском, — не удержался от шпильки ученый.
— Вас не задержат.
— Спасибо.
— До встречи?
— Надеюсь встретиться с вами при более благоприятных обстоятельствах…
Незримый образ доктора, убившего свою память, застрял между старинными приятелями. С немым укором к Эйринаму, приведшему в его дом кардинала…
— Мне очень жаль, мой мальчик, — сказал профессор и мягко положил руку на плечо Зафса. — Я и предположить не мог…
— Вы ни в чем не виноваты, — устало произнес юноша.
— Нет, виноват! И буду чувствовать свою вину всегда! Я разрушил вашу жизнь, погубил блестящего ученого — доктора Варнаа!
Утешать профессора Эйринама какими-то глупыми объяснениями Зафс не стал. Да и вряд ли имело смысл. Эйринам был выше оправданий и имел право наказывать себя сам.
— Чем еще я могу помочь вам, Зафс?
— Увезите меня с этой планеты.
— Куда?
— Еще не знаю, — задумчиво произнес юноша. — Просто увезите.
— Вы уже открыли свой ящик?
— Нет, времени не было.
— Тогда я оставлю вас, мой друг. Когда я вам понадоблюсь, просто позовите.
Эйринам быстро вышел из кабинета, и Зафс, поставив перед собой коробку, приложил палец к идентификационному замку.
Замок по частицам эпителия узнал хозяина, тихонько щелкнул и разомкнулся. Зафс откинул крышку ящика, заглянул внутрь и увидел небольшую ложечку из коралло-пласта, пачку кредиток, документы, выправленные на другое имя, но с идентификационными показателями Зафса, и информационный кристалл, подвязанный к старому измятому шнурку…
Как всегда, родители все предусмотрели. Дважды, в различных мирах, они зарегистрировали своего сына под разными именами и сохранили в железном ящике один из паспортов.
«Они догадывались, что однажды мне придется бежать? Впопыхах, без документов, без денег…»
Новое имя не могло сильно помочь Зафсу Варнаа. При полномасштабном поиске играли другие правила — правила поиска беглеца по генетическим признакам, — но тем не менее, получив документы, Зафс почувствовал себя увереннее. Теперь у него есть новое имя и деньги.
Кристалл неярко играл светом, попадающим на ровные грани, Зафс подбросил его на ладони и, немного волнуясь, вставил в крошечный приемник информационной машины.
— Открыть, — приказал и замер.
Взволнованное и невероятно родное лицо черноволосой женщины появилось над столом. Карие глаза в упор смотрели на Зафса, губы начали движение…
— Остановить! — выкрикнул Зафс.
Он сразу узнал это лицо. И сразу вспомнил.
Его привередливая память всегда выделывала подобные фортели. Она работала как горничная — по вызову. И никогда не проявляла себя просто так, без толчка. Для активизации воспоминаний всегда требовался конкретно заданный вопрос-задача или некое событие, всколыхнувшее память. И только невероятное скоростное мышление Зафса не имело никакого отношения к памяти…
Изысканно красивое лицо молодой женщины — высокий лоб, внимательные умные глаза глубокого темно-орехового цвета, яркие, решительно очерченные губы и тонкий нос с небольшой горбинкой и выгнутой формой ноздрей — застыло перед Зафсом. Это было лицо его матери. Леди Даяны Геспард.
Сотни раз Зафс видел его как отражение в зеркале и никогда перед собой. Только какой-то неясный зыбкий овал, склонившийся над колыбелью, но это не было лицом. А только размытые его контуры…
Получалось так, что свою родную мать Зафс видел только ее же глазами — в зеркале.
Память начинала шевелиться. Просыпаться и дарить все новые видения…
И они касались только леди Геспард. Мамы. И были предельно личными.
О себе Зафс не вспомнил и не понял ничего. Память четко разделилась на два понятия: личное и что-то скрытое под общим и тревожным понятием — «легисы».
«Легисы? — теребил память Зафс. — Кто они? И почему это слово окрашено эмоцией страха? Почему скрыто так надежно, словно одно название несет гибель?»
Легисы, легисы, легисы…
Каждый повтор лишь усиливал тревогу. Слово вспыхивало перед мысленным взором Зафса запрещающим сигналом, и юноша сдался. Возможно, у леди Геспард, мамы, получится реанимировать воспоминания…
— Продолжить просмотр, — сказал Зафс, и губы женщины пришли в движение.
«Здравствуй, сынок, — улыбнулась леди. — Если сейчас ты смотришь на меня, значит, тебе почти двадцать лет. Или… — мама замялась, — произошло что-то, заставившее твоих приемных родителей нарушить запрет и позволить нам встретиться раньше времени…
Надеюсь, ничего плохого не случилось…
Ах, как я надеюсь!
Сейчас тебе двадцать. — Речь матери была немного сбивчивой. Словно только что она испытала некий шок и с трудом собиралась с мыслями. — Ты скоро получишь право Выбора.
Мне остается только надеяться, что это право остается за тобой и ты не нарушил главного условия Выбора — не противопоставил себя Вселенной.
Это так, сынок?
Молю Создателя, чтобы это было так! Ты должен послужить добру! Не разрушать, а созидать, не убивать, а защищать, не отнимать, а быть щедрым и терпимым.
Не проявляй насилия, сынок!
Как бы ни было тяжело и страшно, кем бы ни были твои враги…
А они есть?
Или, как обещал доктор Нергунт-о-Лавит, ты вырос добрым и щедрым человеком? Без страха и гонений…
Мне не позволено узнать, как сложится твоя судьба, но, кто бы ни стоял сейчас рядом с тобой, прошу, запомни — за тобой уже закреплено право Выбора. Кто бы ни пришел к тебе, знай — имеется обратная Высшая Сила и ты свободен выбирать. К кому примкнуть и как жить дальше — отдельно от любой из Высших Сил или… быть вместе с кем-то. Выбирай. И помни, пока не нарушил законов, ты — свободен в праве Выбора. Как только проявишь агрессивность, ты автоматически лишаешься этого права. Как личность, опасная для существования состоявшегося Порядка.
Будь терпелив, мой мальчик. Спасение в терпении. К двадцати годам ты должен доказать чистоту помыслов и намерение служить добру.
Не говорю тебе „прощай“. Если все сложится так, как мне бы хотелось, ты найдешь меня. — И нежно улыбнулась: — Помнишь наши прогулки в волшебном лесу?
До свидания, мой мальчик. Я люблю тебя».
Лицо леди Геспард с улыбкой, отправленной сыну два десятилетия назад, застыло перед Зафсом. Сын протянул руку, попал пальцами в лучи информационного поля и как бы погладил щеку женщины, когда-то отказавшейся от него. С болью, с мукой, во имя чего-то высшего?
«Зачем?» — то был день вопросов.
И Зафс не получал на них ответов. Новое слово, объемное и громадное, как неизведанный мир, появилось в нем. Легисы.
Леди Геспард даже краем не коснулась этого понятия. И почему она так сделала, Зафс мог только догадываться. Бывают тайны и знания, не приносящие ничего, кроме разочарования. «Все обман. Запомни — все обман». Этими словами напутствовал его отец… доктор Варнаа. И исподволь Зафс был готов принять любую правду о себе. Орт и Римма Варнаа — не его родители. Они воспитали его, берегли и любили, их привязанность к приемному сыну была доказана так страшно… И если бы не этот шаг — стертая память, — когда-нибудь Зафс обязательно вернулся бы к ним. Новый, сильный, знающий. Сын так и не смог оторвать их от сердца, забыть и вычеркнуть.
Мама и папа сделали это за него. Простились навсегда и подарили новую жизнь. Без обязательств и вины.
Зафс шумно выдохнул и приказал компьютеру еще раз повторить послание.
«Здравствуй, сынок…»
Сын леди Геспард чутко вслушивался в интонации, ловил недосказанное и вычленял главное — идею, суть этого послания. Мать не говорила с ним напрямик, как и родители Варнаа, она прятала главную мысль за словами и только намекала.
На что? И почему?
Объяснений могло быть несколько. Леди Геспард не предполагала, что ее ребенок до сих пор ничего не знает о себе, или боялась произнести что-то вслух, открыть некую тайну и тем навредить… Не Зафсу. А людям, которые в тот момент могли стоять рядом с ее сыном.
И разгадка всего прячется за словом — «легисы».
Зафс закрыл глаза, сосредоточился и попытался проникнуть в мир этой тайны.
Бесполезно.
Он вспомнил мать. Вновь пережил ее волнение и страх. И с ужасом принял как данность — Зафс помнил себя нерожденным ребенком. Когда-то он был мыслящим эмбрионом. Воспринимал мир глазами матери, чувствовал каждую ее эмоцию и долго, долго боролся, заставляя леди Геспард поверить в свое существование…
Перед мысленным взором Зафса, представленным глазами его матери, проплывали виды планеты с пренебрежительным названием Песочница. Убогий мир, заселенный вырождающейся нацией. Леди Геспард была женой посла одной из Великих Держав — Конфедерации Свободных Миров.
Посольство в песках… Группка людей, с унынием влачащих существование в закрытых миссиях… Интриги. Сплетни. Претенциозные банкеты, на которые не ходят аборигены, позволяют сохранить видимость достоинства. Послы Великих Держав застряли в песках и покрылись пылью, как выставка скучных регалий в заброшенном музее…
Зафс помнил каждый день с момента своего зачатия. Совершенная память легиса — да кто такой этот легис?! — хранила мельчайшие детали быта, интерьера, впитала запахи и вкусы…
Зафс помнил все. Но это была память его матери. Все, что касалось леди Геспард, легко всплывало из глубин подсознания. Другая, полная версия памяти Зафса Варнаа была закрыта. Она ощущалась словно огромный безбрежный океан чистой информации, она чувствовалась как приближение мозгового шторма, но падала в волны, едва получала приказ — наружу! «Все дело в новых медикаментах, — догадался Зафс. — Они точечно блокируют участок мозга, отвечающий за личную память легиса. Я не мог сам изобрести этот состав. Он был ниспослан мне свыше, как некое знание, всегда жившее внутри меня. И почему-то мне кажется, что этот мозговой блок настроен на эманации уровня не человека, а легиса».
Кто этот легис?
Сверхчеловек? Монстр? Высшее существо?
И почему о нем нет сведений ни в одном справочнике изученных галактик?
«Мне прекратить прием нового лекарства? — мучительно размышлял Зафс. — Пожалуй, да. Но позже, когда со мной не будет профессора Эйринама. Иначе активизировавшиеся ментальные способности гостя поставят под удар хозяина корабля… Если летающий Дом профессора захватят в космосе, с ним не должно быть преступника-телепата».
Так что пока надо терпеть. Теперь Зафс знал, что все тайны сокрыты в нем. «Кто был моим отцом?! Почему я такой?!» Сотни вопросов, терзавших юношу, следует оставить на потом. Сначала надо выжить.
Зафс встал и через узкий темный коридор перешел в центральный зал.
— Профессор Эйринам, вы слышали о расах, где матери имеют связь с нерожденным ребенком с момента зачатия?
Ученый отодвинул какой-то журнал, подумал немного и ответил, повторив последнюю фразу Зафса:
— С момента зачатия? Не припоминаю. И насколько могу судить, такая связь в принципе невозможна. Что будет связываться с матерью? Эмбрион, делящиеся клетки? Не могу утверждать, но несформировавшийся мозг просто не способен к общению… если только речь не идет об эмоциональном плане. Но ведь тебя интересует нечто большее, так?
— Да. Обмен информацией.
— Сказки. Фантазии. Формирование полноценно функционирующего мозга — процесс длительный. Ничто — общаться не может.
— И все же… это существует.
Профессор поднял брови:
— Как?
— Не знаю. Вероятно, в этом процессе задействована генетическая память.
— Коллективная память существ отнюдь не диковинка, подобные сообщества хорошо известны. И тем не менее для развития мыслительных способностей требуется нечто большее, чем зашифрованные в ДНК сведения. Для полноценного общения мозг должен быть хотя бы создан. До определенного уровня. Я могу предположить существование односторонней связи мать — плод, но не более. Некоторые законы едины для всей Вселенной.
— И все же это существует, — упрямо повторил юноша. — И не на поздних стадиях развития плода, а с момента зачатия.
— Невероятно! И что же это за раса?
— Мать имеет земных предков. Отец… отец неизвестен.
— Так надо узнать! — В профессоре моментально заговорил ученый-исследователь. — Такие факты невозможно скрывать от общественности. Существование разумного зародыша — это фантастические сведения!
— Не горячитесь, профессор, — задумчиво остановил историка гость. — Если существование подобной расы почему-то скрывалось, то для подобной секретности могут быть серьезные причины.
— Новая раса! — не удержавшись, воскликнул Эйринам. — Замечательно!
— Не уверен, — покачал головой юноша. — Вам лучше забыть о моих вопросах.
— Почему? — пожал плечами ученый, но, присмотревшись к юноше, вдруг понял: — Этим… ребенком были вы?!
— Да. Точнее, мне кажется… — Зафс смутился и опустил голову.
— Вы имели ментальную связь с матерью? — правильно истолковав смущение юноши, догадался Эйринам. Но испуга в этих словах Зафс не заметил и потому позволил себе слабо кивнуть. — Вы — телепат?
— Профессор, вы много раз имели возможность убедиться, что ловушки на меня не реагируют, — запел от прямого ответа юноша.
— Пожалуй, да, — нахмурился историк. — Ваша связь с матерью проходила на другом уровне? Но Римма Варнаа не имеет земных предков…
— Римма Варнаа не моя мать, — вскинув голову, произнес Зафс. — Я сын леди Даяны Геспард.
— Вы не сын Варнаа?!
— Нет. Они мои приемные родители. И сейчас я намерен найти родную мать. В ячейке сейфа хранилось послание от нее.
— Так куда же мы летим? — сразу оживился профессор Эйринам.
— Мы?
— Конечно, мой друг! Неужели вы думаете, что я просто вывезу вас с Фартфа и откажусь от самого замечательного приключения в своей жизни? Конечно — мы!
— Но… я не могу просить вас…
— А вы и не просите. Это я заклинаю вас не бросать меня на полдороге. Я — историк. А вы — самый занимательный исторический казус. Неужели вы думаете, Зафс, что я слепец и ничего не вижу? Вокруг вас происходят поистине интригующие события, и, не получив разъяснения некоторых странностей, я просто умру от неутоленного любопытства. Ведь любопытство — основной двигатель ученого. Не отказываете мне в такой малости, Зафс, — быть свидетелем исторических событий.
— Вы слишком много мне начисляете, профессор, — еще больше смутился Зафс.
— Напротив. Молодой человек, кардинал Даурт Тем не может гоняться по всем галактикам за простой единицей в формуле мироздания. Вы — иная величина, мой друг.
— Вы не понимаете, о чем просите меня, Эйринам. Место, где скрывается моя мать, запретный мир. Если вы полетите туда вместе со мной, то тоже станете преступником.
— Запретный мир, — фыркнул профессор, — преступником? Зафс, мы только что подарили этой планете корону, доставшуюся мне за не слишком праведный поступок. Как вы думаете, сколько раз мне, как историку-археологу, приходилось опускаться на запретные территории? Один из немногих я имею право доступа на закрытые для колонизации миры.
— Но прежде вам требовалось официальное разрешение.
— Ах, оставьте, — отмахнулся ученый. — В мою подготовку входит специальный курс разведчика-первопроходца, я прекрасно подготовлен к любой форме общения с аборигенными представителями. Что это за мир, где скрывается ваша матушка?
— Планета Сахуристар системы Оргавелла.
— Никогда не слышал, — покачал головой ученый. — Что там за цивилизация?
— Поздний феодализм, зачатки буржуазии, сильная централизованная власть…
— Интересно, — пробормотал Эйринам. — На таких планетах я еще не работал, так что будет любопытно взглянуть собственными глазами. Задайте курс кораблю, Зафс, и в путь.
