Глава 12. Сон седьмой
…Тропы, мне предстояли тропы. Все мы рвем несколько пар обуви, кто-то больше, кто-то меньше. Я знала, что даже самые крепкие ботинки устало разойдутся по швам, прося отпустить их на свободу. Знала, что пойду единственным путем вслед тем, кого берегла теплом сердца. А ещё знала, что едва ли вспомню увиденное, когда верну себя…
…Котята никак не отреагировали на перемещения, и это радовало. Кристиан ещё не знал, куда пристроит их. Ходить по мирам с ними, даже не смотря на то, что они спокойно переносили путешествия, он не хотел. Он боялся, что может потерять их, навредить своими бесконечными блужданиями. Котятам нужен был дом. Кристиан долго присматривался к реальностям, надеясь отыскать подходящую. Пока что ничего путного ему не попадалось. К тому же он не собирался отдавать Шмыгу и Царапку кому ни попадя. Хорошо было бы вернуться ненадолго домой – там бы точно нашлись те, кто о них позаботится, – но Земля была недоступна. Он чувствовал, как с каждым новым посещенным миром отдаляется от родного. Но штурмана это не беспокоило. Всегда ведь можно отыскать дорогу назад, да и время щадило его. Научившись чувствовать свою собственную скорость жизни, он также научился ощущать ход времени в других мирах. И знал, что Земля отстает от него на месяцы, а, значит, с родными все хорошо, и они не превратятся в стариков, пока он бродит.
Кристиан не хотел домой. Ему нравилось путешествовать. Он легко узнавал новое, расширял Промежуток и видел, что тот выращивает для него все новые камни. Они вылезали из песка и приглашали к себе, иногда даже разговаривали вслух. Чаще всего у каждого камня было свое собственное слово, и Кристиан обнаружил, что может двигать их, как ему вздумается. Он расположил самые важные миры по кругу, поместив темный камень Земли в центре. Впрочем, возвращаясь в Промежуток, он находил некоторых упрямцев далеко от того места, где оставил их в прошлый раз. Особенно подвижным был камень, открывающий красивый мир, который штурман посетил сразу после мира капель. Он никак не мог устоять на месте, бродил по пляжу и даже купался… Был и ещё один занимательный камушек. Он потрескивал и разбрасывал снопы тонких молний, но, к сожалению, оставался закрытым. Однако самым странным штурману казался огромный черный камень, торчащий из воды. Он был молчалив и недоступен, и не позволял подойти к себе ближе, чем на пашу шагов, создавая плотное, невидимое защитное поле.
Однако с ним, как и с остальными, можно было говорить, но только душой. Кристиан не сразу догадался, как это делать лучше всего, но когда понял, то уже не видел преград. Промежуток открывал в путешественниках особую энергию, помогающую говорить с мирами. Силу говорить с камнями нельзя было потребовать или купить, но её можно было заслужить. Промежуток взращивал её в каждом страннике бережно и упорно, помогая учить новые чувства и слова, расширяя границы памяти и разрушая преграды. И Кристиан доверял Промежутку, понимая, что он, как и Бури, будет беречь его и всех остальных ребят.
Устав от перемещений, штурман задержался в одном из миров, в спокойном, тихом городке на берегу большой реки. Шмыга и Царапка к тому времени превратились в полупсов. Они привыкли к прогулкам, сидя у Кристиана на плечах, бегали за палками, нося их в зубах, но при этом умело охотились на птиц и мышей, как настоящие коты.
Кристиан сидел на городском пляже и терпеливо наблюдал за котятами, использующими его ногу как дерево. Они по очереди забирались наверх, цепляясь острыми коготками за штанину, непременно устраивали драку на колене и шлёпались вниз. Убегали прочь, к мелким речным волнам, на которые вдохновенно шипели, и непременно возвращались. А потом всё повторялось. Шмыга был более ловким, Царапка – более сильным. Он так разошёлся, что в боевом угаре вцепился брату в хвост, и тот запищал.
– Полегче, дружок, – сказал Кристиан, подхватывая котёнка под пузо и забирая к себе на грудь. – Так ты ему морковку откусишь.
Позади раздался чей-то весёлый смех, и Кристиан вывернул шею, увидев сидящую на яркой подстилке девушку. На вид ей было не больше шестнадцати лет.
– Забавные у вас котята, – сказала она.
– Это я у них забавный. Игровой комплекс для всяческих забав.
Девушка снова рассмеялась.
– Сколько им?
– Четыре месяца, – ответил Кристиан, выдирая из волос Шмыгу.
– Такие оболтусы!
– Ещё какие.
– Котята похожи на породистых, вы их не в питомнике покупали? – спросила девушка.
– Я их не покупал, – ответил Кристиан. – Я их подобрал и теперь хочу найти им хозяина. Или хозяйку, – улыбнулся он.
– Можно я поближе на них посмотрю? – попросила девушка.
– Конечно, – ответил он.
Она поднялась и подсела к Кристиану, и мужчина тоже сел. Шмыга и Царапка тут же подскочили к девушке и залезли под её длинную юбку.
– Ай! – расхохоталась она. – Мелкие, вы меня щекотите!
Она ловко взяла Царапку на руки, и он принялся вдохновенно грызть её палец.
– Боевое котище! – сказала она, смешно хмуря брови. – Страшный зверь, ты мурлыкать умеешь? – и она, уложив котёнка к себе на колени, пощекотала ему мохнатое пузико. Царапка сразу втянул коготки и обхватил мягкими лапками её худое запястье. – А ты? как его зовут?
– Шмыга, – ответил Кристиан.
– Классное имя! – улыбнулась девушка. – Шмыгай сюда, шмыгун! – сказала она. – Лобик у тебя бархатный, щечки мягкучие. А усы какие длинные! Да, тебе нравится, ласковый бодунчик! Ну, давай ещё почешу твои ушки. И шейку.
Кристиан слушал воркование девушки и улыбался.
– Вам не нужны котята? – поинтересовался он.
Она подняла на него глаза.
– У меня всегда был полон дом животных, но месяц назад нам пришлось усыпить кота. Это тяжело – прощаться с любимыми. Мама говорит, что боится снова полюбить мурлыку. Кстати, этот очень на него похож.
– Его зовут Царапка, – сказал Кристиан. – Мой последний пёс умер от старости. Просто уснул. Кошек у нас дома всегда было с избытком, но моим любимцем был Повар. Его так назвал папа, потому что этот великий кулинар любил размешивать хвостом супы и прочие блюда. Сядет, опустит свои жернова в кастрюлю – и как ни в чём ни бывало! Еле отучили его от этой дурной привычки.
Девушка расхохоталась.
– Такого креативного кота я ещё не встречала!
– Он был ласковым и постоянно мурчал. Ест – мурчит, спит – мурчит, умывается – мурчит.
– Замечательный! – широко улыбнулась девушка.
– Да. Он дожил до пятнадцати лет, а потом пропал. Что с ним стало, мы так и не выяснили.
Она вздохнула.
– Можно я позвоню маме? Снова почувствовать под пальцами тёплую мягкую шерстку дорогого стоит.
Кристиан кивнул. Девушка достала телефон и взволнованно прижала к уху темную трубку.
– Мам, привет! Слушай, тут такое дело…
Она улыбнулась Кристиану и отвернулась.
– Котята, мам. Нет, ты дослушай! Они не просто хорошие. Нет. Всё я понимаю. Один похож на нашего Мурыча. Очень похож. Всего двое. А что рыбки, мам… Рыбку не погладишь. Я всё равно их принесу. Да, вот так. Глупости! Почему сразу вредина? Как это не слушаюсь? Сама такая! В общем, всё решено. Ну пока, мам. Я тебя люблю.
Она поглядела на Кристиана.
– Возьмём их с радостью!..
…Ин Че знал, что Ката будет как всегда переживать за него, но Олан всё уладил.
– Отпусти брата размять крылья, – сказал он.
– Только обещай, что не будешь летать высоко, ладно? – жалостливо попросила она.
– Ката, я уже не маленький. Я буду летать, как нужно. К тому же ты хоть раз видела, чтобы птица разбивалась из-за собственной неуклюжести?
– А я не сказала, что ты неуклюжий, – ответил она. – Я волнуюсь и…
– Олан, убери мою сестру куда-нибудь подальше, – рассмеялся Ин Че.
Олан весело кивнул и, взвалив Кату на плечо, унёс в дом.
– Оденься потеплее! – успела вякнуть девушка, прежде чем закрылась дверь.
Ин Че покачал головой и незамедлительно шагнул в Промежуток.
Который день сердце его трепетало. Пробуя крылья, он учился летать внутри себя. Ин Че знал, что его жизнь началась в тот миг, когда он ощутил небо. Впервые он сел за штурвал самолёта мальчишкой. Это случилось на празднике, и добросердечный пилот позволил ему посидеть на своём месте. Когда пальцы его коснулись небесного руля, Ин Че понял, что станет лётчиком. А потом, спустя несколько лет, когда он уже учился в лётной школе, он и узнал, что болен. Сонную болезнь лечили, но таких денег в их семье отродясь не водилось. Мама работала в поте лица, откладывая каждый грошик, отец трудился на Торре. Ката училась в академии искусств, но вскоре вынуждена была бросить её из-за нехватки денег.
Впервые он уснул, когда ему было семнадцать. Для него такие отключки были мгновенными, он не видел снов и ничего не чувствовал. Он мог проспать неделю и, очнувшись, даже не захотеть есть. А потом умерла мама, и Ин Че принял единственное верное решение: купить самолёт. Он нуждался в нём, к тому же трюкачам неплохо платили. Он летал и днём, и ночью, и не уставал от этого. Однажды вечером они сидели в гостиной и разговаривали, и Ката предложила накопить денег на билет до Торра. К тому времени их отец уже числился пропавшим без вести. Торра была также благоприятна для жизни, как и опасна. Красивый кусок земли, который каждый хотел заграбастать для себя.
Ради этой безумной мечты Ин Че готов был на всё. Ката работала в театре, он летал. Деньги понемногу накапливались, но много ли накопишь, когда за дом дерут в три шкуры? И они переехали к Солёному лесу. Теперь Ин Че понимал, какую глупость они тогда совершили. Стремясь поскорее отбыть восвояси, они потратили много денег и рискнули здоровьем. Ему было не страшно за себя, он боялся за Кату, но боялся издалека. Строить планы на будущее было приятно и радостно, даже несмотря на то, что иногда он засыпал. Время шло, и ему предложили контракт с одной из ведущих лётных команд. Он отказался, предпочтя выступать на том празднике независимо от других. В первый же день Ин Че заработал приличную сумму. Всё шло прекрасно, Ката радовалась, он тоже. А потом темнота застала его прямо в небе…
В каждом мире было своё небо. Оно пахло и чувствовалось по-разному. Ин Че нравилось смотреть на непохожие миры с высоты птичьего полёта. Прежде он не видел столько прекрасных мест! Он перемещался и летал, летал и перемещался, и только потом до него дошло, что теперь они с Катой могут с лёгкостью попасть на Торру и попытаться разыскать отца. Однако девушка была поглощена любовью, она была счастлива с Оланом, и Ин Че решил всё проделать самостоятельно и преподнести сестре сюрприз. Она любила сюрпризы.
Правда, ему пришлось-таки прийти к Кёртису и попросить его сделать побольше денег и прочей вещевой дребедени. С Кёртисом был и Анут – новообретённый друг с Атории. И именно в тот момент, когда Кёртис колдовал над удобным рюкзаком, некстати появились Олан и Ката. Ката не была скандалисткой, но она прямо заявила брату, что хочет пойти с ним. В конечном итоге они отправились на Торру впятером, но прежде этого Кёртис сделал для них самолёт.
Это была удивительный самолёт. Он мог садиться как на воду, так и на землю, работал бесшумно, летал быстро и выглядел превосходно. Ин Че, который поначалу расстроился, что не удастся предпринять это путешествие в одиночку, теперь был только рад большой компании. У них с Катой не было друзей, только они сами. Правда и друг на друга им не хватало времени. Работа, постоянная и безжалостная, хотя он с радостной готовностью летал до упомрачения. Теперь времени было столько, сколько вмещала счастливая душа свободного в своих мечтах человека.
Они приземлились в привычном Ин Че месте – на ровном поле близ Солёного леса.
– Отсюда отправимся на Торру, – сказал он товарищам. Он был рад, что среди них одна лишь Ката не умела летать – ни в прямом, ни в переносном смысле. Четыре мужчины, два из которых опытные пилоты, другой – и пилот и птица в одном лице, а третий – просто птица. А раз так, значит, Кату они общими усилиями сберегут. Правда, пока что Олану удавалось делать это в одиночку…
Ин Че успел привязаться к ним обоим. Олан был прямолинеен и строг, Кёртис – открыт и добродушен. Ин Че чувствовал их друзьями, а он всегда мечтал найти друзей… Мечты сбывались одна за другой, и он, счастливый, глотал их, принимал в себя.
Они поднялись в небо, и вскоре Ин Че передал управление Кёртису, а сам сел к Ануту играть в карты. Ката болтала с Оланом, все были довольны.
Перелёт через пустыню Ин Че не пугал. В их мире вместо океанов едва теплились хилые моря, вместо рек тонкими змейками вились ручьи. Вода была ценным ресурсом. Материк Торра был знаменит тем, что находился за грязевыми лесами и Пустыней Огня, и туда можно было добраться только по воздуху. И там имелась вода, много воды. Чудесный край, доступный для избранных или для тех, кто не боится тяжёлой работы. Таких, как их с Катой отец.
Конечно, перед тем как взлететь, они купили пропуски. Когда-то желанный, теперь этот документ выглядел для Ин Че не более чем куском бумаги. Он сунул его в карман куртки и забыл про него.
– Эта Торра, – сказал Олан, – почему её называют материком? У вас же здесь нет океанов.
– Вместо океанов у нас пустыни, – ответил Ин Че. – Всё, что окружено ими с четырёх сторон – это материки, просто не такие, к каким вы привыкли.
– Да уж, – сказал Олан. – Жизнь без воды для меня была бы ужасной.
– Она такой и была, – сказала Ката. – Но мы не замечали этого, просто жили.
– И что же там? – полюбопытствовал Анут.
– Говорят, там красиво, – сказал Ин Че. – Но мы точно не знаем.
– И небезопасно, – добавила Ката.
– Угу, – кивнул Олан. – Мне уже нравится наше путешествие.
Ближе к вечеру управление взял Олан, а остальные, включая Кату, уснули.
Ин Че проснулся от лёгкого толчка, словно кто-то по-дружески пихнул самолёт в плечо.
– Олан?
– Знаю, – ответил тот. – Это ветер.
– Интересный ветер, – пробормотал Кёртис.
– Я не хочу показаться недалёким, но меня одного удивляет, что земля светится? – сказал Анут.
– Она и правда светится, и уже давно, – сказал Олан. – Эта пустыня, она не опасна?
– Если упадём вниз – тогда станет опасна, – ответил Ин Че. – Внизу не песок, а нечто… У нас его называют «звёздной землёй».
– Название романтическое, – улыбнулся Олан.
– Если мы туда плюхнемся – нам крышка, – сказал Ин Че.
– Странный ветер, – повторил Кёртис.
– А что будет? Нас засосёт? Расплавит? Расчленит? Расплющит? – начал перебирать Олан.
– Скорее расплавит, – сказала Ката. – Точно никто не знает, но, сев, назад уже не поднимешься.
– И многие так сгинули? – спросил Олан.
– Многие, – кивнула Ката.
– А где тогда останки? – нахмурился Анут.
– Их не находят. Что упало – то пропало, – усмехнулся Ин Че.
– Сядьте на места, – приказал Олан, когда их встряхнуло. – Ката, тебя тоже касается. Ин Че, поможешь?
Парень тут же занял кресло рядом с ним, остальные хорошенько пристегнулись.
– Ветер на подобной высоте? – нахмурился Кёртис.
– Мы с курса сбились, – пояснил Ин Че.
– Это бред какой-то! – возмутился Олан. – По приборам всё нормально, а чувствуешь себя как у слона… за пазухой.
– А кто такой этот слон? – подала голос Ката.
– Это такое крупное млекопитающее с хоботом и большой серой попой, – пояснил Олан.
Все рассмеялись. Ин Че сосредоточился на управлении. Самолёт вёл себя как-то странно. Он кряхтел и покашливал, как будто словил простуду. Ин Че не понимал, почему он издаёт эти странные звуки. И вдруг…
– Олан, самолёт снижается, – сказал он. – Я пытаюсь… Это что за белиберда?.. – вырвалось у него. Прямо на лобовое стекло шлёпнулось нечто склизкое и расплывчатое, но при этом зубастое. Оно хищно оскалилось, издавая клацающие звуки.
– Какой-то недружелюбный слизень, – сказал Олан. – Сейчас. – И он включил дворники. Слизня смахнуло, но на его место тут же шлёпнулся новый.
– Ой, мама! – послышался голос Каты. – Это что за гадость с неба падает?
– Это зубастые студни, – отозвался Ин Че.
Он легко шутил, но волноваться определённо было о чём. Когда на стекле сидело уже с десяток таких слизней, дворники о них сломались.
– Чёртовы ошмётки! – выругался Олан. – Они нам самолёт испортят!
Самолёт взвизгнул и рванул в сторону.
– Держи штурвал! – сказал Олан и встал с места.
– Ты куда? – напугалась Ката.
– Не дёргайся, глупая! Я остановлю время и почищу самолёт.
– Это опасно, Олан, – сказал Кёртис.
– Иного выхода нет. Или вы хотите сбежать в Промежуток? – и он, не дожидаясь ответа, открыл люк.
Ин Че не видел, что происходило за его спиной, он пытался держать самолёт как можно ровнее. Однако взволнованные голоса до него долетали.
– Что-то его не видно, – это Ката. – Вы его видите?
– Здесь он, с этой стороны, – это Анут.
– Ох, какого же пня… Олан! – это Кёртис.
– Мамочки! Олан, миленький, держись крепче! – со всхлипом крикнула Ката.
Ин Че вздрогнул, увидев пилота прямо перед собой. Олан начал отдирать слизняков от стекла, яростно ругаясь, и вдруг один из них вцепился ему прямо в плечо, присосался, как пиявка. Олан сжал зубы, руки его разжались на мгновение…
– Кёртис! – заорал Ин Че.
Кёртис прыгнул на его место, а Ин Че рванул в сторону люка. Он успел увидеть, как побелела Ката, но времени успокоить её не было.
Он сумел подхватить Олана у самой земли, и тот едва не сломал ему спину: разница в весе у них была порядочной. Тяжело взмахивая крыльями, Ин Че попытался подняться выше, когда почувствовал, что к нему прицепилось сразу несколько слизней. Он ощутил, что в него медленно вгрызаются, и накренился, пытаясь скинуть липких засранцев, но всё было без толку. Олан беспощадно выдирал их из его перьев, и Ин Че шипел от боли. Ему было трудно лететь с такой ношей, к тому же он вдруг понял, что слизни присасываются к ним с определённой целью. Они хотели крови.
Их спас Кёртис. Он подвёл самолёт так близко, как только мог, и Ин Че услышал глухие хлопки. Ката и Анут хладнокровно отстреливали слизней, не давая им подобраться к нему и Олану. Ин Че набрал скорость, поднялся на один уровень с самолётом, развернулся и влетел в узкий проём, едва не перебив крылья. Анут тотчас захлопнул люк.
– Гони к чертям собачьим! – слабо простонал Олан. – Эти мерзавцы нас как консервные банки вскрыли…
Ин Че почувствовал, что у него идёт кровь и скосил глаза – Олану тоже досталось, и Ката, всхлипывая, дрожащими руками нащупывала под сиденьем аптечку.
– Синоптики не обещали нам осадков в виде слизней… – успел усмехнуться Ин Че и потерял сознание…
…Шанталь была благодарна Оде и остальным за поддержку и дружеское ненавязчивое участие. Владрик же превратился в вечно хмурого настороженного ворчуна.
– Надо было стразу сказать мне, когда почувствовала неладное! – возмущался он. – Чего ты молчала?
– Ты был поглощён разговором с красавицами-сёстрами, – ехидно отвечала она.
Шанталь было трудно передвигаться самостоятельно, и Владрик носил её по дому на руках. И – злился, но не на неё. Впервые Шанталь видела его таким злым и напряженным.
Однажды Ода подсела к ней и долго молчала.
– Я удивлена, – наконец улыбнулась она.
– Чем же? – спросила Шанталь. У неё никогда не было близких подруг.
– Владрик, он… Как бы это объяснить? Сказать, чтобы ты не расстроилась и не испугалась… – усмехнулась девушка. – Он странник. Вечный. Он никогда ни к кому не привязывается. И никого не любит. Но за друзей он встанет горой, он замечательный друг. Я всё смотрела на вас… Видишь ли, когда-то давно мне казалось, что я его люблю.
Шанталь ощутила, что щеки загорелись – это в ней снова пробудилась ревность. Но она промолчала, решив дослушать до конца.
– И ещё мне казалось, что он любит меня. По-настоящему, а не как подругу, каких у него сотни. А потом я поняла – всё ложь. Нет, он не лгал. Я сама себе лгала. Придумывала чувство, когда его и в помине не было. Владрик – истинный бродяга. Его не найдёшь по желанию, не встретишь, когда сама того хочешь. Он неуловимый, как всполох пламени. Был – и нет. Поверь, этот образ, что я нарисовала, мало отличается от него настоящего.
– Ты зачем мне это говоришь? – нахмурилась Шанталь.
– Затем, что мне кажется, он испытывает к тебе что-то, – спокойно ответила Ода. – Не думаю, что это можно назвать любовью или привязанностью. И я не говорю о влечении… Его вообще ко многим влечёт, он с женщинами долго не разговаривает. Да они и сами не прочь с ним пошалить.
Шанталь сжала зубы.
– Мне неприятно слышать это, Ода.
– Понимаю, – отозвалась девушка. – Но ты должна знать, что того сильного чувства, что ты ждёшь от Владрика, ты можешь никогда не дождаться. Ты кажешься мне хорошей, Шанталь. Ты умная и сильная. Подумай, прежде чем обратишься в его веру. Подумай о том, что можешь потерять, став его попутчицей. Поверь, я говорю так не потому, что хочу настроить тебя против него. Я знаю Влада очень давно, и он доверяет мне. Он не обидится, если ты расскажешь ему о нашем разговоре. Если хочешь, расскажи. Но знай, Шанталь: Владрик живёт в закрытом мире, никому недоступном. Мы можем лишь коснуться его тайных знаков, но не начертим похожие. Ты скоро поймёшь, о чём я говорю, почувствуешь это. И вот тогда вспомнишь этот наш разговор.
И она ушла. Шанталь долго думала над её словами, ждала момента. Загадочность Владрика казалась ей доступной, понятной и ничем не угрожающей. Но Ода говорила правду, она действительно знала, о чём говорит. Шанталь боялась заводить с ним этот разговор, тем более что Владрик как с цепи сорвался. Он пропадал, появлялся, снова уходил. Те короткие мгновения, что он проводил возле неё, не подходили для серьёзного разговора.
И вот они наконец-то остались дома вдвоём.
– Владрик, – тихо позвала Шанталь. – Пожалуйста, успокойся.
– Я успокоюсь, когда найду эту дьявольскую троицу и поквитаюсь с ними, – ответил мужчина.
– И ты втянул в это своих друзей.
– Я никого не втягивал, милая, – нахмурился Владрик. – Просто мы все осознаём, что эти отморозки представляют опасность для окружающих. Они – угроза. Я не стану ждать, пока они нападут на нас.
– И ты хочешь напасть первым?
– Я не коршун, милая, чтобы людей клевать, – усмехнулся он. – Я дам им понять, с кем они связались.
– И с кем же, Владрик? – тихо спросила девушка.
– Со мной, Шанталь, – серьёзно и без тени самолюбования ответил он. – Я не люблю, когда трогают тех, кто мне дорог.
– Дорог ли? – переспросила она, и Владрик, до этого озиравшийся по сторонам, посмотрел на неё в упор. – Мы говорили с Одой на днях. Она сказала, что ты никого не можешь полюбить.
– Хм, – отозвался Владрик. – Ещё что?
– Сказала, что ты живёшь в собственном мире, куда никому более нет доступа. И что я разочаруюсь в тебе рано или поздно.
– И какие выводы ты из всего этого сделала?
– Я действительно плохо тебя знаю. Ей, наверное, видней… Но я не стану доверять её словам, Владрик. Не стану. Если я узнаю тебя – это будет моё знание. Если разочаруюсь – то по собственным причинам. Ода может сколько угодно смущать меня рассказами о благородном вечном бродяге, у которого в каждом мире по десятку воздыхательниц.
– Фы! – хмыкнул Владрик. – Это её слова?
– Нет, это мои слова. И я уверена, что так оно и есть. Вот только сейчас ты рядом со мной, ты мой, Владрик. Нравится тебе это или нет!
Мужчина весело поднял брови.
– Шанталь, ты моя кудесница! А я всё думал, куда деть напряжение и злобу…
Шанталь нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.
– Ты меня уже неделю не целовал, – сказала она, не собираясь сейчас разгадывать его слова.
Владрик посмотрел на неё. Шанталь не сердилась, ничего не требовала, она даже не повысила голос. Она сидела, прямая и расслабленная, и смотрела в окно, на закатные горные луга. В лучах уходящего солнца она казалась огненной птицей, зелёные глаза потеплели, пухлые губы были нежными, но она не улыбалась. Он ещё никогда не видел её такой спокойной. Она была магически прекрасна: немного усталая, задумчивая и нерешительная. Он вздохнул и подошёл к ней.
– Ты права, Шанталь. Но пойми меня: я боюсь, что Тит и его сёстры причинят тебе вред. Всем нам… Я хочу разобраться с ними раз и навсегда. А уже потом – обещаю – мы с тобой наверстаем упущенное. К тому же ты слишком слаба, чтобы я утащил тебя в спальню и выпустил наружу накопившуюся страсть. Потерпи, милая. – Он провёл по её щеке рукой.
И снова удивился: вместо того, чтобы пробурчать что-то нелестное и отвернуться, Шанталь тихо вздохнула и прижалась к его руке. Тёплые губы тронули его ладонь.
– Я помогу тебе найти этих гадов, только скажи, как.
– Не хочу, чтобы ты помогала. Я не позволю тебе рисковать.
– Я смогу прочитать мысли…
– Не надо, – покачал головой Владрик. – Мои дары позволяют всё делать самому. Я доверяю тебе, но помощь не приму. Ты ещё не окрепла.
– Владрик, я всё хотела спросить…
– О чем? Снова про мой несносный характер и женщин, которых я знал? – весело сощурился он.
– Нет, – покачала головой Шанталь. – Про твой дар создавать вещи. Как ты это делаешь? То есть… Я не могу понять: как? Откуда ты знаешь, как сделать золото или бумагу, или занавеску? Что ты чувствуешь, когда с легкостью творишь предметы?
– Видишь ли, милая, каждая материя имеет свою энергию, свой вкус, ощущение и чувство. Железо ощущается иначе, чем, к примеру, ткань. Они все разные и по-разному звучат. Тебе приходилось во сне что-то обнаруживать в кармане, когда ты в этом нуждалась? И чувствовать, что ты мыслью создала эту вещь себе в помощь?
– Да, было такое, – кивнула девушка.
– Здесь те же самые ощущения. Я представляю предмет, перед тем, как создать его, но не цепляюсь за детали. Я ищу чувства, энергии, токи вещей. Что-то получается лучше, с чем-то приходится повозиться. Простые вещи вроде твоего платья вспыхивают как искры, над ними я не колдую подолгу. А вот дом – это уже сложнее. Тем более что он сам как огромный кусок энергий, которые важно гармонично сочетать одну с другой. Как мозаика – собираешь, но при этом руками не дотрагиваешься. Трогаешь сердцем, создаёшь мыслью. – Владрик провёл пальцами по её плечам.
– А что миры? Откуда ты так хорошо их знаешь? – задала она еще один важный вопрос.
– Промежуток отвечает мне. Он делится знаниями, когда задаешь правильные вопросы. Миры не похожи не только внутренним устройством, они различаются своей внешней позицией. Есть подвижные и устойчивые, сбалансированные и не очень. Есть и такие, где равновесие опасно нарушено. Туда лучше не соваться. К примеру, Ли-Ар-Тан, где я тебя купил – он неустойчив. Однако по сравнению с некоторыми другими ещё весьма неплох.
– Понятно, – кивнула она. – Моя покупка тоже была запланированной?
Владрик улыбнулся.
– Я не драчун, Шанталь. Я забрал тебя самым безопасным способом.
– И злился.
– Конечно. Ты бы себя видела! Эта нелепая поза, это, будь оно неладно, дурное платье, которое твою фигуру испортило на фиг! Но лицо… Ох, милая, да в зазеркалье у всех крышу снесло! Ты была прекрасна: сильная, смелая, высокомерная. К тому же путешественники излучают особую энергию. Все тебя хотели, и я бесился от этого.
– А я решала, как стану своего покупателя убивать… – тихо рассмеялась она. Владрика пленил этот нежный смех, но он не хотел больше задерживаться возле Шанталь. Когда она любопытничала и задавала вопросы, и тем более так смеялась, он желал её до безумия.
– Мне пора, милая, – сказал он и, наклонившись, быстро поцеловал её. – Жди здесь и не горюй, скоро всё наладится.
И оставил её дома одну. Он знал, что Тит сюда больше не сунется и знал, что сражаться придётся на вражеской территории. Он был готов к этому, а вот Шанталь нет. Из неё получилась бы никудышная воительница, и не потому, что она была слаба. Она ещё не поняла, за что им придётся сражаться, а без понимания лезть в пекло он бы ей не позволил ни в коем случае.
Когда он впервые увидел Шанталь, она не произвела на него особого впечатления. Ну, красивая, хотя и не такой красотой, которая ему нравилась. Да к тому же резкая, грубоватая и гордая. Он не любил таких девушек, ему нравились сильные и нежные, которые не прятали свою страсть и определились в жизни, четко зная, чего хотят. Шанталь не знала, да и нежности в ней, на первый взгляд, не было вовсе. И всё-таки она чем-то привлекла его. Наверное, в нём проснулся интерес: что же скрывается под маской обмана, которую она нацепила? Её сухость оказалась напускной, раздражение произрастало из чего-то глубоко личного, а вспыльчивость являлась следствием эмоциональной усталости. Но она умела чувствовать, и Владрику стало любопытно, что будет, если выдавить из неё крайние, негативные и злобные эмоции? Всё произошло как он и предполагал: девушка сдалась. Она была и агрессивной, и податливой, но противоречия сделали Шанталь в его глазах ещё более привлекательной. Он мог с лёгкостью охмурить почти любую женщину, но хотел не просто получить от упрямой странницы симпатию или склонить её к близости. Его целью была любовь. Он хотел, чтобы Шанталь полюбила его, хотя сам её не любил. Он не умел любить, он не подпускал к себе любовь. Ему было непонятно само это слово.
Но он попался, наступил в свой же капкан. Тогда, когда вёл её за собой к лифту, доверчиво жмущуюся к его боку. А потом и дома, во время ужина. Или когда он занялся с ней любовью и увидел её истинную. Такую, которой мог дорожить. И вот теперь ей угрожала опасность, и он собирался во что бы то ни стало устранить всякую возможную угрозу.
Он не знал, как назвать то, что чувствует к ней. Владрику хотелось слепить из неё образ, похожий на тот, что снился ему. И пока что ему удавалось это делать. Он создавал…
Оставшись одна, Шанталь не обиделась. Её накрыло тягучей волной спокойствия и отрешённости. Она перестраивалась на новый лад, училась быть целостной и потому словно спала, не замечая времени. И только увидев на стуле оставленную Владриком рубашку, она встрепенулась. Пусть Ода болтает, что в голову взбредет, и считает это истиной. Шанталь нуждалась во Владрике, желала его. И это было её счастьем.
За окном сгущались сумерки, и девушке стало страшно. Нет, темнота не входила в коллекцию её страхов, просто во мраке труднее было ориентироваться в чувствах, темнота закрывала доступ к прямому видению мира. Шанталь вышла на крыльцо, надеясь насытиться звуками и немного успокоиться, но шелест травы и поскрипывание ступеней напугали её ещё сильнее.
– Владрик! – позвала она в темноту.
Ей ответил одинокий сверчок. Шанталь почувствовала, что хочет пробежать по дому и везде зажечь свет. Она почти решилась убрать дрожащие пальцы с перил, когда услышала в доме чьи-то шаги. Это стало последней каплей. Ей захотелось немедленно убежать прочь – пусть в Промежуток или даже домой, под защиту знакомых с детства стен… Но она справилась со страхом. Проскользнула в кухню и, сдёрнув со стены сковородку, спряталась за тумбой. Если человек этот не скажет ни слова – значит, это чужой. Владрик бы окликнул её по имени.
Она слышала, как он дышит, и это был жуткий звук. Даже часы не тикали так зловеще. Она задержала дыхание, когда услышала его мысли. Человек думал о том, куда все делись, и как теперь их отыскать. Потом мысли его спутались, он взял со стола бутылку и сделал большой глоток. Подумал о какой-то женщине и Шанталь поморщилась. Так думать мог только полный кретин. Она попыталась уйти от его мыслей, но у неё не вышло. Мужчина подробно изложил ей, что и как он со своей подругой сделает. Допил остатки вина из бутыли, немного постоял у окна, размышляя о том, что хотел бы вернуться в город. В его мыслях прозвучали и знакомые ей имена. А потом он вдруг прыгнул прямо к ней, и она смачно ударила его по голове. Ударила так сильно, что мужик потерял сознание и с грохотом упал на пол. Шанталь склонилась над ним и поспешно пощупала пульс: живой. Её разобрал идиотский смех. Она смеялась и смеялась, никак не могла остановиться, поэтому упустила тот короткий миг, когда в кухне возник Владрик.
Он не сразу понял, что её так развеселило, но обрадовался, услышав её смех. Смеялась она припадочно, ухватившись за живот. Опустив глаза, Владрик увидел в её руке сковородку. А на полу валялся какой-то мужик. Судя по всему, Шанталь воспользовалась старым методом и так вдарила ему, что лишила сознания. Владрик весело хмыкнул, и она стремительно обернулась.
– Владрик!!!
Сковородка полетела в сторону, и девушка повисла у него на шее.
– Вернулся! Любимый мой! – выдохнула она ему в ухо, и Владрик ощутил, что от этих слов у него побежали по всему телу мурашки.
– Милая! – сказал он, нежно целуя Шанталь в щёку. – Хорошая моя!
– Ты как? Ты нормально? – быстро спросила она. – Не ранен?
– Нет, я не ранен, – сказал он. – В отличие от него.
Шанталь смущённо улыбнулась.
– Держи сковородки от меня подальше, – сказала она, и Владрик расхохотался. Он нехотя отпустил её и шагнул к поверженному, повернул его на спину.
– О, знакомая рожа! Дружок Тита. Отлично.
– А что Тит? – спросила Шанталь. – Вы нашли его?
– Его и Тамару. Они больше к нам не сунутся.
– Почему? – тихо спросила Шанталь.
– Потому что они поняли то, что должны были понять, милая. Нас больше и мы сильнее, так что всё улажено.
– Они могут найти тех, кто им поможет, – сказала Шанталь.
– Знаю. Тит злопамятен и мстителен, но туп и недалёк. Он не лидер. Не думаю, что он найдёт олухов, готовых помогать ему в борьбе против нас. А если и найдёт – я их не боюсь.
– А что вторая, Андра?
– Мы не нашли её, но она наименее опасна. Она сюда больше не полезет, тем более в одиночку.
– Мы останемся здесь, Владрик?
– Может, когда-нибудь этот дом и станет для нас настоящим домом, но не в ближайшие пару дней, – улыбнулся он.
– Значит, путешествия?
– Да.
– А что твои друзья?
– Теперь уже наши, Шанталь, – поправил её он. – Я всегда могу с ними связаться.
– Ну а этот? – и она кивнула на мужика.
– А этого мы, как в себя придёт, отправим восвояси. Поскорее бы этот болван очнулся! Теперь, когда я почесал о Тита руки, я до одури хочу тебя. К тому же тебе, как я вижу, стало лучше.
– Мне и правда лучше и я тоже хочу тебя, – тихо сказала Шанталь, прижимаясь к нему.
– Тогда есть только одно средство, – усмехнулся Владрик. – Я пошёл за ведром, искупаем этого гада…
…Кристиан поначалу не хотел соглашаться, но девушка оказалась на диво упорной.
– Я про вас рассказала маме, и она хотела бы познакомиться.
– Я скоро уеду, – ответил он. – Стоит ли знакомиться с таким проходимцем?
– Стоит, – улыбнулась девушка. – Вы подарили нам жизнь.
Кристиан хотел попросить её не называть его на «вы», но потом передумал. В итоге он сидел на маленькой кухне и пил чай с её мамой. Это была стройная светловолосая женщина среднего роста, милая и улыбчивая.
– Значит, вы много путешествуете?
– Теперь да. И раньше приходилось, но сейчас всё приобрело более глобальный характер.
– А по образованию вы кто?
Для землянина это был трудный вопрос.
– Скажем так: по призванию я счастливый человек, потому как успел побывать и капитаном корабля, и водителем разных… транспортных средств, и садовником, и автомехаником, и экологом и много кем ещё.
– Вы разносторонний человек, это я сразу поняла, – улыбнулась женщина. – А не устаёте от постоянных перемещений мо миру?
– Раньше уставал, – честно сказал Кристиан. – Теперь привык.
– Понимаю. Я по молодости много где успела побывать, сейчас одряхлела для путешествий, – сказала женщина. Она лукавила: ей вряд ли исполнилось больше сорока пяти, да и дряхлой её уж никак нельзя было назвать.
– Не сочите за грубость, Мария, но вам точно не поздно сорваться с места и куда-нибудь умотать. И дочку с собой прихватить.
Женщина рассмеялась.
– Да, я бы умотала, – с улыбкой ответила она. – Вот только ни времени, ни денег на это нет. Моя канапушка учится на платном, ей тоже сейчас не до того.
– А ваш муж? – осторожно спросил Кристиан. Он видел фотографии какого-то мужчины в гостиной.
– Он давно умер, ещё когда Ляле было два.
Она почему-то не называла дочку по имени, только разными ласковыми прозвищами.
– Простите, – сказал Кристиан. – Вам трудно одной.
Она подняла на него глаза и снова улыбнулась.
– Ей труднее. Она растёт без отца, я стараюсь как-то уберечь её от всего, что ждёт молодую умницу в нашем захолустье… Может, вы поговорите с ней, Кристиан? Ей через полгода будет шестнадцать, самый возраст для того, чтобы сориентироваться в жизни.
Кристиан усмехнулся.
– А не боитесь, что слова такого оболтуса, как я, ей только навредят?
Женщина ласково рассмеялась.
– Ну какой же вы оболтус? Я была бы вам очень благодарна, Кристиан.
Землянин кивнул.
– Хорошо. Я поговорю с ней. Как пушистики?
– Настоящие разбойники. Вчера Царапка плюхнулся в тазик с водой, а Шмыга вскарабкался по занавеске под самый потолок и орал, пока Ляля его оттуда не сняла.
– Отлично, они все в меня. Успели дури нахвататься, – усмехнулся он.
– Вот уж не думаю, что вы стали бы звать на помощь, – хитро прищурилась женщина. – Вы из тех, кто привык к самостоятельности. Наверняка и от родителей рано отделились.
– Есть такое, – немного смутился землянин. – Отделился рано.
И они рассмеялись. С Марией, как и с Лялей, было легко и просто общаться.
– А под какой звездой вы родились, Кристиан? Наверное, летом?
– Вы угадали, я рак по гороскопу, – хмыкнул штурман. Он уже знал, что здесь почти такие же знаки зодиака, как на Земле.
– О! – улыбнулась Мария. – Я тоже рак! Ну, вы не подумайте, что я астрологическая сумасшедшая. В гороскопы вообще-то не верю. Но положение звёзд на небе в момент рождения человека, наверное, всё-таки, не случайно.
– Согласен, – кивнул Кристиан.
И тут послышался звук открывающейся двери.
– Это я, и я голодная и расстроенная, – объявила Ляля весело.
– Что-то не похоже, – ответила ей Мария. – Голос вон какой бодрый.
– Наш преподаватель решил устроить сюрприз и всех заставил копировать его произведение. Обожаю впитывать творчество другого человека, забывая о собственном индивидуальном стиле. К тому же зачем творцам свое видение мира? Пусть лучше всё будет одинаково для всех, так удобнее, – сказала девушка, и Кристиан рассмеялся. Ляля вошла в кухню и поцеловала маму, а ему улыбнулась. – Привет! Вот видите, не зря вы согласились. Теперь на девяносто процентов состоите не из воды, а из чая.
– А оставшиеся десять – это пирожки с капустой, – отозвался он.
Женщины рассмеялись.
– Пойду бельё повешу, – сказала Мария.
Ляля устало плюхнулась на табуретку, и к ней на колени тут же запрыгнул Шмыга. До этого он спал где-то в глубине комнаты.
– Здравствуй, мальчик, здравствуй, мой милый! А что это у нас на усах? Паутина? Он её ест, – пояснила Кристиану девушка.
– Она вкусная, – серьёзно ответил штурман. – Я в детстве тоже попробовал один раз.
– Если вкусная, то почему один? – улыбнулась Ляля.
– Она мне нравилась только до определённого возраста.
– Понимаю. Я раньше любила кексы с повидлом, теперь почему-то терпеть не могу.
– А что учитель? Что вы копировали?
– Его гениальную картину. Он гениален во всем, даже внешне гениально симпатичен. По крайней мере, так у нас многие девочки считают, но на вкус и цвет, как говорится… А ещё он гениальный педагог.
Кристиан тихо рассмеялся.
– Он даёт глупые задания, потом сам же удивляется, почему половина группы выполняет их через силу, – продолжила Ляля. – Я понимаю, что ставить руку нужно терпеливо и старательно, но ведь мы должны и учиться слушать себя! Рисовать – значит, выпускать то особое чувство жизни, что у каждого человека свое. Я поэтому и пошла на художника учиться, мне нравится создавать новое.
– И у вас все преподаватели такие? – спросил штурман. Он знал, как хорошо Ляля рисует. Одна из её картин висела в коридоре. Это был прекрасно выполненный акварелью пейзаж.
– К счастью, нет, – широко улыбнулась девушка.
На кухню вернулась Мария.
– Я минут на пятнадцать отойду. У нас ни хлеба, ни молока нет.
– Ой, мам, прости… Я забыла.
– Да ладно. У тебя две курсовые на носу.
И она вышла в коридор.
Пока Ляля ела, Кристиан задумчиво гладил Царапку. Котёнок мурлыкал, развалившись у него на коленях. Из пушистой лапки торчал коготок, им он цеплялся за скатерть. Иногда звереныш поднимал глаза и смотрел на Лялю, словно изучал её. Кристиан тоже раздумывал над тем, почему женщины так тепло его приняли. Странное доверие, чем он его, спрашивается, заслужил?
– А у вас есть девушка? – вдруг спросила Ляля.
– Нет.
– Значит, и сына нет, – вздохнула она.
Кристиан не выдержал и рассмеялся.
– Пока что нет, – сказал он. – А у тебя парень есть?
– Пока что нет, – улыбнулась Ляля. – Мне кое-кто нравится, но это всё глупости. А любовь не должна быть глупостью.
– Согласен.
Кристиану вдруг пришла в голову странная мысль: если бы у него всё-таки был сын, он бы непременно познакомил его с Лялей. Девушка была чудесной, совсем не заслужившей такой вот скучной однобокой жизни. У неё были ещё по-детски большие глаза, взлохмаченные русые волосы и милые крупные веснушки на щеках. В её лице он видел надежду на лучшее будущее, стремление к свободе и радости, незапачканную, юную отвагу, готовность идти через трудности с улыбкой…
– Вообще, что есть любовь? – рассуждала между тем Ляля. – Просто чувство, которое мы себе внушаем? Придуманное кем-то безликое понятие, чтобы жизнь казалась лучше? Великая сила, которая склеивает наш мир, не давая ему развалиться на части?
– Или энергия, равной которой по силе ничего не существует? – сказал он.
– Да. И сила, и энергия, правильно. Я прекрасно понимаю, почему любовь в нашем мире не развивается, а скорее деградирует. Мы ведь и сами стоим на месте. Иногда хочется сдаться.
– Хочется, потому что так проще, – сказал Кристиан. – Ты веришь в сказки?
– Я хочу верить в то, что мир – нечто большее, чем учёба, работа и прочие обязательства. Иногда я думаю – а что было бы, если бы мы не умели чувствовать? И мне становится страшно. Без чувств невозможна жизнь, чувства – это фундамент бытия. А вот что ты построишь на нём – это твоё личное дело. Что вы строите, Кристиан?
Штурман окончательно оробел от её откровенности. Вот те на! Чтобы пятнадцатилетняя девушка в подобном унылом мире так разговаривала и чувствовала, должно была быть серьезная причина. Дело было, конечно, в Марии. В том, с каким доверием она относилась к дочери и её поступкам.
– Я бы очень хотел объяснить тебе всё и рассказать о том, кто я, но могу лишь подсказать, дать нащупать нужную нить, – сказал он.
– А вы знаете, почему мама не называет меня по имени? – внезапно спросила девушка.
Кристиан покачал головой.
– Она говорит, что не сможет произнести его так, как папа. Она помнит отца, помнит, с какими он говорил интонациями. – Девушка вздохнула. – Откуда вы, Кристиан? Почему рядом с вами я чувствую себя так необычно? – взволнованно произнесла она после минутной паузы.
Кристиан вдруг всё понял. Мысль пришла так внезапно, что он не успел обрадоваться своей догадливости. Все путешествующие по реальностям накапливали что-то вроде энергии, взятой из Промежутка и из других миров, это он уже знал. Но теперь понял, что когда они соприкасались с людьми, не знавшими Промежутка, они делились этим зарядом, напитывали окружающих, чтобы те потом смогли открыть путь через реальности для себя. Возможно, чем дольше человек путешествовал, тем сильнее был его запас этой самой энергии. Отдавал ли он её случайно, или мог этот процесс контролировать? Кристиан понял только, что Ляля и Мария уже заражены, и не только благодаря ему. И Царапка, и Шмыга тоже были напитаны силой Промежутка, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Вирус, но не смертельно опасный, зараза, только не та, что губит. Вирус Промежутка.
– Твоя мама не похвалит меня, если я расскажу, – ответил он и добавил обнадёживающе: – Подожди немного, и всё поймёшь сама.
– И сколько мне ждать?
– Как будешь готова. Не могу сказать точно.
– Но я не знаю, к чему готовиться!
– Всё ты знаешь, – усмехнулся он. – Ты умнее меня.
Она поглядела ему в глаза.
– Значит, мы больше не увидимся?
– Всякое может быть, – ответил он, поднимаясь. – У тебя впереди целая жизнь. Тропинки каждого человека ветвятся, возможно, и наши когда-нибудь снова пересекутся.
Кристиан торопился. Ему нужно было покинуть их дом как можно скорее, он чувствовал, что пространство начинает дрожать. Как бы не дождаться, что Ляля перемахнёт в Промежуток прямо сейчас.
– Тогда до встречи когда-нибудь, Кристиан, – сказала девушка. – Может быть, в другом измерении, в иной жизни.
– Значит, будем жить, – отозвался штурман.
– И любить, – добавила она. – Я хорошенько поищу свою любовь.
– Что же, думаю, у тебя всё получиться. Главное, не избирай легких путей.
– Не стану.
Она проводила его до двери.
– Прощайте, Кристиан.
– Передай маме от меня «до свидания», Ляля. Надеюсь, она не обидится, что я её не дождался.
– Нет, она не обидчивая, – через силу улыбнулась девушка. – Вы ведь сказали, что мы можем снова встретиться. Я так ей и скажу.
– Хорошо. Пока.
– Пока! – ответила она, и Кристиан слетел вниз по лестнице, нырнул в переулок и скрылся в тумане Промежутка…
…Они долетели до Торры к исходу второго дня. Слизни не нанесли им серьезного ущерба, правда, Ин Че и Ануту пришлось вылезти наружу и почистить корпус от остатков прилипчивых паразитов. Некоторые из них были живы и продолжали кусаться.
Олану досталось больше него. Слизняки сильно порезали его, но опасных ран не было. Ката грозилась устроить им такие «весёлые картинки», что они дорогу в Промежуток позабудут.
– А, по-моему, было забавно, – отвечал Олан. – Не бойся, маленькая, с тобой ничего не случится.
– Со мной-то не случится! – смешно хмурилась Ката. – Это вы с Ин Че всё время откуда-нибудь падаете! Кёртис, ну хоть ты их вразуми!
– Не буду даже пытаться, – качал головой тот. – Они невразумляемые.
После посадки их должны были тщательно обыскать, и эта предстоящая процедура раздражала Олана. Он терпеть не мог, когда ему не доверяют. Ин Че тоже.
– Придётся потерпеть, – сказала Ката.
– Или дать взятку, – спокойно сказал Ин Че. – Но уж лучше пусть обыщут.
– Погодите, – покачал головой Кёртис. – Мы ведь купили золотые пропуски.
– Ах, да! – вспомнил Ин Че. – Тогда всё путём.
Благодаря элитным бумажкам они прошли контроль без проблем, и уже через пару часов сидели в бюро справочной информации. Они воспользовались простой поисковой системой, доступной каждому богатому человеку на Торре, но там о Дэвиде Стине ничего не было. Последнее место работы – и то не указывалось.
– Странно, – пробормотал Ин Че. – Хоть что-то о нём должно быть сказано…
– Может, поищем другое имя? – предложила Ката. – Дэвид Хор или Ви Тонг?
– И сколько всего имен у вашего отца? – поинтересовался Олан.
Ин Че усмехнулся.
– Предостаточно, но настоящее только одно.
– А зачем ему столько имён? – спросил Анут.
– Было что скрывать, – ответил Ин Че тихо. – Например, нас.
– Интересные вещи здесь творятся! – фыркнул Олан. – Идёмте-ка наружу, а то я чувствую, вы с Катой нам чего-то не дорассказали.
– Не обижайтесь, ребят, но мне казалось, что это не так важно, – сказал Ин Че, когда они отошли подальше от зданий и расположились в маленьком сквере возле крошечного озера. – Мы с Катой были рождены вне закона. Дело в том, что у нас ограничение на деторождение – не больше двух детей для одной семьи. Это если у тебя нет денег, а так – плодись и размножайся.
– Так кто из вас? – не понял Олан.
– Мы оба, – сказал Ин Че. – Наша сестра умерла, когда ей не было и двух месяцев, потом родились мы. Мама не знала, что нас будет двое.
– Понятно, – кивнул Олан. – И ваш отец…
– Перестал быть нашим отцом. Официально, в смысле, – сказал Ин Че. – Чтобы уберечь маму и нас.
– А что же те, кто следят за этим? Ни о чём не догадались?
– Папа сам принимал роды, – подала голос Ката. – А после он сказал, что мы дети его погибшего друга, и нас записали на маму. Через какое-то время эти, из бюро регистрации, захотели, чтобы мы сделали ДНК анализ. Но папа к тому времени был уже на Торре.
– И они его там не искали?
– Хлопотно, – отозвался Ин Че. – Может, и искали, да не нашли.
– Тогда как мы найдём его? – спросил Анут.
– Найдём, – уверенно сказала Ката. – У нас есть его письма. Некоторые строки в них странные, возможно, это ключ.
– Да… – протянул Олан. – Детективная история.
– Ребят, я всё понимаю, но у меня есть предложение получше, – подал голос Кёртис. – Чем шарады разгадывать, мы лучше позовём Онана. Если вы с ним объедините усилия, – и он посмотрел на Кату, – мы найдём вашего отца. Я уверен.
– Отличная идея! – обрадовался Ин Че.
– Впутывать его в наши семейные… – начала Ката, но Олан перебил её:
– Он наш друг. Для него не проблема помочь, не думаю, что он откажется. А если откажется, ты сама всё сделаешь.
– Я не знаю… – нерешительно сказала Ката.
– Зато я знаю. – И Ин Че обнял сестру. – Ты просто ещё не привыкла к тому, что у нас теперь есть друзья. Как его позвать? – повернулся парень к Кёртису.
– Я позову, – ответил пилот.
Он сосредоточился и через несколько секунд медленно кивнул.
– Он придёт минут через десять.
– Вот и здорово, – обрадовался Олан. – А мы пока перышки почистим.
Когда Онан появился, они сидели на жиденькой травке и разговаривали о дарах. Ин Че чувствовал, что всё пройдёт успешно, но его не покидала мысль, что за эту удачу им придётся чем-то расплатиться. С ним говорил внутренний голос, тот самый, что принадлежал Зверю, жившему внутри.
Когда Ката и Онан взялись за руки, Ин Че замер в нерешительности. Останавливать их не было смысла, он знал, что всё случится так, как должно. И вдруг Ката сбилась и случайно выпустила наружу свой дар. Нечёткая иллюзия выросла в пространстве, и Ин Че увидел отца. Тот лежал на узкой кровати в каком-то тёмном помещении… Олан вовремя успел остановить девушку, но люди, гуляющие возле озера, всё-таки увидели показанное ей.
– Ауч, – сказал Олан, – нехорошо вышло.
– У вас колымага далеко? – широко улыбаясь, спросил Онан.
– У нас самолёт, – ответил Кёртис. – Давай лучше создадим что-нибудь попроще, вроде машины. Вдвоём мы это быстро сделаем.
– Здесь, что ли? – ухмыльнулся Онан.
– Вон в тех кустах, – ответил Кёртис. – А то народ вконец перепугаем.
– Я не специально, – задыхаясь, произнесла Ката. – Я видела, что он… Что его…
Олан поспешно обнял её.
– Тихо, Ката. Не реви. Мы всё понимаем.
Люди подозрительно глядели на странную разношёрстную компанию. Голограмма была им непонятна, но она не так удивила их, как выехавшая из ближайших кустов машина… Откуда она взялась там? И почему выглядела так, словно была новомодной новинкой? Почему ехала так тихо? И почему странные люди запихнулись в неё и понеслись прямо по газонам прочь, словно за ними злые духи гнались? Сплошные загадки…
– Это автобус, а не машина, – сказал Олан.
– А мы хотим сидеть вольготно, – рассмеялся Онан, но тут же нахмурился: – Папа ваш в большой беде, ребята. Лучше бы нам поторопиться туда, где он. А для этого мы позовём Кристиана, иначе расшвыряет нас по всей планете, как мячики. Время потеряем.
– Что вы увидели? – спросил его Ин Че.
– Он жив, – сказала Ката. – Он жив, Ин Че!
Парень трудно вздохнул.
– Но он сидит если не в тюрьме, то в каком-то месте, подобном ей, – сказал Онан. – Кем он у вас был, а?
– Если сформулировать одним словом – учёным, – ответил Ин Че.
– Всё понятно, – кивнул Онан многозначительно.
– А вот мне ничего не понятно, – нахмурился Олан.
– Отец создал много разных полезных для жизни механизмов, – сказал Ин Че. – Но он не работал на богатых. Здесь, на Торре, он был обычным рабочим, по крайней мере, так говорила мама, и так он сам писал нам. Он был создателем механизма очистки воды – того самого, что делает жизнь на Морре приемлемой. До этого люди со средним и низким достатком вынуждены были пить ужасную по качеству воду. Когда всё изменилось, им заинтересовались толстосумы. Они предложили огромные деньги взамен на пожизненный контракт. Он мог обеспечить себя и маму на сто жизней вперёд, но отказался. А когда умерла Эла, они с мамой решили скрыться, затеряться среди пустынных лесов. Они понимали, что властьимущие от них так просто не отстанут. Все решили, что наша семья сгинула, ведь считалось, что выжить в мёртвых лесах невозможно. Они не знали, что отец умел добывать воду изнеоткуда. А через два года появились мы…
– История становится всё более увлекательной, – сказал Олан. – Чёрт возьми! – вырвалось у него, когда под колёса прыгнули двое рассеянных молодых людей. – У вас здесь где-нибудь можно уединиться?
– У нас? – усмехнулся Ин Че. – Мы сами здесь впервые, забыл?
– Сворачивай направо, – посоветовал Кёртис. – Там народу поменьше.
– Как они смотрят… – сказал Анут.
– Ну мы же все как на подбор красавцы, – хмыкнул Олан. – И одна красавица.
– Вон туда съезжай, – указал Кёртис. – Подземный гараж – самое подходящее место.
– Я зову Кристиана, – сказал Олан, когда они остались одни.
И Кристиан пришёл незамедлительно. Ин Че по-прежнему поражало, как земляне дорожат друг другом. Штурман был странно одет и выглядел оторванным от дела, но как всегда улыбался и каждому из них крепко пожал руку.
– Итак, выкладывайте, – улыбнулся он. – Куда идти, кого искать?
Все посмотрели на Ин Че, и он понимал, почему. Затея целиком принадлежала ему. Он постарался изложить всё ёмко, но без лишних подробностей.
– Мы видели лишь часть пути, – сказала Ката, и Онан кивнул. – Поэтому надо добраться до мертвой территории, а дальше видно будет.
– Значит, вы хотите, чтобы я вас закинул на опасные земли? – улыбнулся Кристиан. – А оттуда куда?
– Оттуда – куда-то, – почесал в затылке Олан. – Ещё сами не знаем.
– Ладно, показывай путь, – кивнул штурман Онану, и тот сжал его плечо, делясь увиденным.
Спустя несколько минут они вместе с машиной уже стояли возле высокого покосившегося забора, верх которого венчала ржавая колючая проволока. Впереди, сколько хватало взгляда, простиралась пустыня – белая под голубым небом.
– И вы полагаете, что он где-то там? – сказал Кристиан.
– Я слышал рассказы о подземных тюрьмах, – кивнул Ин Че. – А запретная территория – как раз самое место, чтобы укрыть подобное заведение.
– Но ведь не зря её мертвой назвали? – сказал Анут. – Как мы доберемся до места, которого не видели?
– Мы поедем, – сказал Кертис. – На этой самой машине. Она работает от солнца, а уж его в пустыне предостаточно. Тем более что Кристиан на связи, в случае чего он наши задницы спасет.
– Это верно, – улыбнулся штурман. – Но, коли уж я здесь, то поеду с вами. Так, на случай непредвиденных обстоятельств. Иногда достаточно секунды – и все пойдет иным путем.
– И не говори, – кивнул Олан. – Мои секунды, например, весьма длительны.
И вот теперь они ехали по ровной белой земле под ровным, беспощадным светом, глядя в ровное, усталое небо. Жара. В машине было хорошо, но стоило выйти наружу – и от зноя дыхание сушило губы. Ин Че периодически просил сделать остановку и поднимался в небо, осматривая округу. Он уже начал подумывать, что лететь было бы проще, но потом решил, что землей ехать безопаснее.
И ничего. Километр за километром – ничего. Это место и правда было мертвым. Они ехали много часов, а пустыня не кончалась. Никаких приметных камней, ни ориентиров, ни звуков. Должна же эта тюрьма хоть как-то выделяться? Ин Че переживал, что повел друзей ложным путем.
– Почему мы едем на восток? – вдруг спросил Кристиан.
– Потому что в тех книгах, что они видели, место на карте относительно столицы расположено именно в этой стороне.
– А, ну да, – кивнул штурман. – Карты… Получается, мы сейчас в Великом океане, так его называют?
– Великий западный океан, – отозвалась Ката. – Он же Мертвый океан, он же Запретный и много какой ещё.
– Да уж, что мертвый – это верно, – сказал Кристиан. – Жутко здесь. Такое чувство, что мы стоим на месте.
– И у меня, – сказал сидящий за рулем Олан.
Однако когда начало смеркаться, они вздохнули с облегчением.
– Еды мало с собой взяли, – посетовал Онан. – Вы бы хоть запаслись, коллеги, а то пузо требует банкета.
Все рассмеялись. Ин Че облегченно подумал, что в голосе Онана не звучало недовольство, только добрая усмешка. Они перекусили и решили ехать дальше, не тратя времени на сон.
– Вряд ли мы во что-то врежемся в темноте, – сказал Кертис. – Да и холодно на месте стоять. Мы накопили солнышка за день, его хватит на несколько часов. А если что – подключим и другие энергии.
И снова в путь. У Ин Че было время подумать. Он сидел на переднем сиденье и глядел в плотные сумерки, разрываемые ярким светом фар. Почему его переполнило чувство глубокого удовлетворения? Они ещё ничего не достигли, хотя и взяли след. И все-таки это было верное направление.
Ближе к полуночи остальные задремали. Теперь за рулем сидел Кристиан, а Ин Че по-прежнему не смыкал глаз на переднем сиденье. Им начали попадаться небольшие камни, и это радовало.
Ближе к утру парень вы выдержал и уснул, а проснулся уже когда рассвело.
– Вы как хотите, но я пошел за едой, – хмыкнул Онан.
– Лучше я, – сказал Кристиан.
– А я нам пока сделаю тент, – сказал Кертис. – А то запечемся.
Они стояли в тени камня, но она не слишком спасала. Теперь камни были повсюду – большие, маленькие и гигантские, но лежали они свободно, а потому продвигаться вперед не мешали.
Когда Кристиан вернулся с едой и все насытились, решено было продолжать путь. Так и прошел этот день – в дороге среди камней. А потом прошел следующий, и он тоже был каменным. Никто не жаловался на полное отсутствие удобств, потому как штурман то одного, то другого перемещал за Промежуток – ополоснуться под прохладной водой, переодеться, да и просто отдохнуть от зноя. Ин Че так ни разу и не сходил. Он чувствовал, что если оставит свое место, если перестанет обозревать округу с высоты птичьего полета – произойдет нечто плохое.
Ночью было холодно, и парень не высовывался наружу. Все остальные спали, он сидел за рулем. До рассвета оставалось несколько часов, и было темно. Ин Че ехал медленно, огибая камни. Теперь их стало больше, и дороги как таковой не было. Когда он увидел впереди дерево, то сначала даже не поверил глазам. Но оно и правда было – сморщенное, маленькое, однако живое. А на дереве сидела птица – с длинной шеей, серая и косматая. Она спала, но свет напугал её, и птица полетела прочь, издавая скрипящие звуки.
Нет, эта земля не была мертва, и последующие часы подтвердили это. Деревьев стало больше, хотя они по-прежнему были желтыми. Появились странные растения с толстыми стеблями, порой на стекло садились жутковатые насекомые размером с ладонь. Ин Че каждый раз вздрагивал при виде их. А уже под утро, когда ему на смену проснулся Онан, они ехали через настоящий лес, правда, странного вида.
– Матрешкины каникулы! – воскликнул мужчина. – Куда это мы заехали?
От его возгласа проснулись все. И, конечно, невзирая на предупреждения Ин Че об огромных жуках, вышли осмотреть местность.
– Вот так, – сказала Ката. – Здесь есть Жизнь.
Жизнь тотчас доказала это крупным черным кузнечиком, прыгнувшим из жесткой травы. Девушка вскрикнула и спряталась за Олана.
– Я же говорил, – усмехнулся Ин Че. – Этот ещё ничего, я видел за ночь и пострашнее.
– Пейзаж, прямо скажем, стремный, но лучше уж такие живности, чем никаких, – улыбнулся Кристиан. – Мы едем правильно.
К обеду его слова были подкреплены видом заброшенного колодца. Воды там не оказалось, но колодец сделали люди, правда, очень давно.
– Нам бы вон туда забраться, – показал Олан. – Посмотреть, что за вид откроется с вершины холма.
Все согласились. Ин Че теребило странное предчувствие.
– Я лучше слетаю, – сказал он. – Так будет быстрее.
– Только будь… – начала Ката, и парень рассмеялся:
– Буду. Я всегда осторожен. Неужели ты все ещё за меня боишься?
– После того, как увидела ту саранчу – я за нас за всех боюсь… – улыбнулась Ката.
Ребята расхохотались. Ката была права. Попадись они, к примеру, на пути подобных муравьев – ноги пришлось бы уносить стремительно.
Ин Че выпустил вторую, крылатую сущность. Ему хотелось поработать крыльями. Птица радостно закричала и взмыла в небо. Высоко подниматься ему не пришлось, но то, что он увидел, поражало.
Чуть южнее текла река. Самая настоящая, правда, не синяя, а серая, но это была вода. Ин Че никогда не видел в своем мире столько воды. Она извивалась и уходила за скалы, торчащие далеко впереди. Парень не удержался и полетел дальше, надеясь увидеть ещё что-то интересное. И понял, что не зря его понесло на разведку.
Ближе к скалам стояла конструкция явно современная. И она уж точно была возведена здесь не случайно.
Конструкция бдела. Она таила желанную воду, обозревая округу в поисках отчаянных смельчаков, могущий пересечь мертвую пустошь. Ин Че решил долететь до скал, и неуклюже сообщил об этом мысленно, попросив остальных оставаться на месте.
Он обнаружил базу за скалами, довольно далеко от того места, где остались ребята. Вместе с крыльями он получил отменное зрение, и теперь оглядывал постройки, людей в форме и проворных роботов, обходящих территорию. Да, это было то самое место. Здесь-то и держали отца, в подземной тюрьме, призванной скрыть нежелательных людей.
Ин Че был настороже. Едва ли кто-то удивится птице, сидящей на верхотуре, хотя он и не был представителем местной фауны. И все равно стоило поскорее вернуться и рассказать обо всем остальным.
Когда он, взволнованный и полный надежд, приземлился у машины, ребята сразу поняли, что случилось нечто важное. А потом всё понеслось с такой скоростью, что Ин Че не успевал сомневаться. Они решали и делали, обдумывали и предпринимали. Он хотел оттянуть мгновение встречи, он боялся, что отец не узнает ни его, ни Кату. Парень был уверен – они спасут отца, вот только будет ли он рад им, узнав, что его возлюбленная мертва? Да и кто они ему после стольких лет…
Мрачное подземелье, которое увидели в мыслях Ката и Онан, в реальности выглядело ещё хуже. Огромный лабиринт с множеством комнат, и в этих комнатах сидело множество людей. Они работали. Кто они были? Что делали? Кто заставил их скрыть правду об отнюдь не мертвой земле?
– Нам бы здесь Фрэйа с Алеардом пригодились, – сказал Кристиан. – Ладно, если что, я их позову.
Ин Че не запоминал, куда идёт. Его вели – он следовал. И был готов ко всему, кроме встречи с отцом. Он боялся, что всё окажется напрасно, что они с Катой, принесшие печальную весть, разочаруют его…
– Изменить мир, – пробормотал Кристиан.
– Что? – тихо переспросил Ин Че. Они шли рядом.
– Это я так, думаю вслух, – ответил штурман. – О том, что ваш мир на грани. Он избирает свой путь: либо найти баланс, либо взорваться. Так всегда бывает. И хочется помочь, указать правильное направление, но как? Не выступать же на площади перед толпой, призывая их одуматься…
– Может, пусть взорвётся? – ответил Ин Че. – Вот только хороших людей жалко, они заслужили лучшей жизни. Они из последних сил бегут к спасительной синеве, но кто поможет им? Кто даст шанс выжить и начать заново? Как Олан и Кёртис дали шанс нам с Катой. Любить, мечтать, летать.
– Вот и я о том же, – кивнул Кристиан.
– Тихо! – приказал Олан. – Кажется, пришли.
Они остановились перед тяжёлой железной дверью. Выглядела она неприступной.
– Абракадабра! – сказал Олан серьёзно, протягивая в сторону двери руку.
Ребята захихикали.
– Чего? – не поняла Ката.
– Дверь пытаюсь открыть, – ответил он. Ин Че, правда, тоже не понял юмора, но Олан выглядел так забавно, что сдержать смех не удалось.
– Дайте я, – сказал Кристиан. Он исчез, и через пару минут дверь открылась изнутри. Что уж говорить, внутренняя безопасность здесь была налажена плохо. Ещё бы, кто мог знать, что сюда сунутся странники из Промежутка?
Они решили разделиться, и Ин Че пошёл с Кристианом. Олан был с Катой, а Кёртис с Анутом и Онаном.
– Не понимаю, почему мы до сих пор никого не встре…
Кристиан резко толкнул его в сторону, и они замерли в густой тени за углом. Мимо прошли двое: одетые в тёмную форму и при оружии. Когда они скрылись за углом, Кристиан кивнул. Они долго крались за двумя мужчинами, и коридоры казались Ин Че бесконечными. Он был сосредоточен и в темноте передвигался на ощупь, поэтому когда Кристиан остановился, он чуть не врезался в него. Один из мужчин открыл неприметную дверь, набрав на замке длинный код, и зашёл внутрь, второй остался стоять снаружи. Однако через минуту изнутри донеслись звуки борьбы, и он тоже шагнул за порог. А потом они вывели оттуда человека. Вернее то, что раньше человеком было. Чтобы так зарасти волосами, нужно было не стричься и не бриться лет восемь как минимум. Заключённый был к тому же очень худым, истощённым, но двое мужчин всё равно с трудом могли удержать его. Помогло только одно: они ударили его по затылку дубинкой и поволокли дальше в полубессознательном состоянии. Когда они проходили мимо них с Кристианом, на пленника упал свет жёлтой лампы. И вот тогда Ин Че разглядел под густым волосяным покровом его лицо…
Кристиан шарахнулся в сторону: Ин Че прыгнул на одного из мужчин и припечатал его о стену. Припечатал безжалостно, жёстко, не сдерживаясь. Кристиан не дал второму ударить парня по голове и, шагнув из темноты, сделал то, что должен был.
Ин Че забыл про все свои рассуждения, про страхи, про неуверенность. Какая разница, сколько их было? Он склонился над человеком и приподнял над полом его голову.
– Пап? – голос дрожал, слова казались неестественными, их было очень трудно произносить.
Человек дёрнулся, едва не заехав ему по лицу, и тут же замер. Ин Че почувствовал, как из глаз потекло, и сжал его руку.
– Пап, это я, Ин Че! – сказал он, кусая губы, чтобы не разрыдаться.
Мужчина едва слышно вздохнул, медленно моргнул, вглядываясь в его лицо… И протянул руку, коснувшись его волос.
– Ин Че? – сказал он.
– Папа! – не выдержав, всхлипнул парень и потянулся к мужчине. Тот обнял его, и они застыли в этой позе, боясь пошевелиться. Кристиан только слышал, как они что-то друг другу шепчут, и чувствовал в горле комок.
– Уходим, – мысленно сказал он остальным. – Дело сделано…
…Махунг и Зарина помогали Алану грузить провизию. Фадр, взволнованный не меньше остальных, жадно оглядывал унылые серые пески и неприступные утёсы королевства Уфбад. После того памятного разговора он больше молчал, но молчал восторженно. Зарина, увидевшая в дальних далях призрак родины, дрожала как осиновый лист и щёки её были румяными, а розовые губы трепетали. Она ловила ртом воздух и часто отворачивалась, смахивая слёзы с глаз. Махунг радовался в открытую. Он болтал без умолку, голубые глаза сияли. Вот уж кто был готов к этому плаванию лучше всех, так это он. Мечта, прежде зыбучая, как песок, обретала твёрдость невиданной почвы. Махунг улыбался во весь рот и трудился в поте лица, беспрекословно выполняя все указания Алана.
Как Алан и предсказывал, Фадр был категорически против покидать Йола-Бад. Однако он не собирался препятствовать Махунгу, но мальчик не желал оставлять его. Одна Зарина сразу сказала «да», хотя прекрасно понимала, какое опасное путешествие им предстоит. Она уговаривала Махунга, Махунг уговаривал Фадра, а Фадр уговаривал Алана уговорить Махунга. В итоге они вывели землянина из себя, что сделать было ну очень непросто.
– Всё! Хватит! – сказал он повелительно. – Значит, так, Фадр. Из нас всех ты один здесь упрямый, как баран, и не говори мне, что дело в Йола-Баде. Я знаю, что такое родина, и знаю, как трудно расстаться с привычным уютным домом – источником тепла и радости. Я знаю, тебе много лет, и ты считаешь себя ни на что не годным, но ты нам нужен. Пойми это: ты нужен нам! Ты ему нужен! – и он показал на Махунга. – Ты единственный, кто у него остался. Силы небесные! На одно мгновение представь себя мальчишкой, подобным Махунгу. Ты не такой усталый и дряхлый, каким себя выставляешь. Я видел, какой ты крепкий, дед, не пытайся меня провести! Кому ещё, скажи мне, выпадает возможность в столь преклонном возрасте шагнуть навстречу приключениям? А? Ты говоришь, что хочешь спокойно умереть здесь, в этом доме, но я вижу, Фадр, как загораются твои глаза, когда мы говорим о путешествии. Я тебя насквозь вижу. Ты хочешь этого, но страшишься. Думаешь, мне не страшно? Да я в панике! Я отвечаю за вас троих. Вам будет трудно понять это, потому что я не сказал всего, что должен был. Но когда-нибудь я расскажу, а пока что прошу просто поверить мне. Как просил не раз. Не бросай нас, Фадр. Тихая смерть во сне не для тебя. По крайней мере так умереть ты всегда успеешь.
И Фадр сдался. Правда, они тут же засыпали Алана вопросами о корабле, на котором им предстояло плыть, но он ответил только, что они увидят всё в своё время. Он ещё не начинал работу над лодкой.
Алан сделал яхту за две ночи, и она получилась красивой и практичной. Он спрятал её в бухте возле скал, но это было излишне: кроме него никто не смог бы управлять ей.
И вот теперь эти трое с нескрываемым трепетом взошли на борт, и Алан видел в их глазах изумление и восхищение. Особенно поражались устройству лодки Фадр и Зарина, которые в своё время много ходили на разных кораблях. Они задавали ему заковыристые вопросы, но он только усмехался.
– Долго объяснять, – отвечал он.
Они отплыли от берегов Уфбада утром следующего дня, и Алан поймал себя на мысли, что прощается с пустыней как с хорошей подругой. Ветер радостно трепал его волосы, надувал яркий лазурный парус. Волны подбрасывали судно белыми от пены ладонями и хором распевали знакомые куплеты. Это был зов приключений, громкая песня радости.
Алан был счастлив, что эти трое с ним. Он привязался к Махунгу, полюбил Фадра и ближе узнал Зарину. Ради каждого из них он готов был пожертвовать собой. Алан знал, что путешествие затянется надолго. Он понимал, как много испытаний им предстоит пройти. И был рад обретенной цели, которой прежде у него не было.
А ещё он знал, что вернётся к белой загадочной пустыне – рано или поздно…
Белый странник,
Ты откуда?
Как тебя зовут, скажи?
Ты сказал, что веришь в чудо,
создавая миражи.
Ты в пути нашёл ответы?
Или многое терял?
Ты один встречал рассветы,
На лугах,
Где спало лето,
Или ты не одинок?
Кто ты,
Странник?
Что ты ищешь?
Почему оставил дом?
По округе жадно рыщешь,
Болью дышишь,
Ветер слышишь,
В твоих жилах течёт гром?
Ты устал,
Но не сдавался.
Ты собою оставался,
Пусть и я
Собою буду.
Я тебя увижу, странник?
В день,
Когда ты нас покинешь,
И из ножен серебристых
Меч свой вынешь,
На прощанье.
Через плечи
Сумку-осень перекинешь.
И уйдёшь.
А я останусь.
Может быть,
Ты не вернёшься,
но когда-нибудь, однажды,
я тебя в иных
мгновеньях
повстречаю.
По глазам усталым
И плечам, что груз несут,
Узнаю.
И скажу:
Пойдём со мной!
Я искал тебя повсюду.
Для тебя я другом буду,
Тем,
Которого ты ищешь.
Ты меня готов услышать?
Ты всё также тайной дышишь?
По округе жадно рыщешь,
Ветер слышишь?
Я прошу,
Пойдём
Домой.
Назад: Глава 11. Сон шестой
На главную: Предисловие
