Глава 16
Стрелка спидометра намертво застыла возле деления, означавшего скорость шестьдесят километров в час.
Если что-нибудь и раздражало Константина в этой жизни, кроме пьянства Терентия, так это медленная езда. Садясь за руль, он никогда не мог себе отказать в удовольствии проехаться с ветерком по шоссе.
Особенно приятно было вести скоростную «Волгу», тяжелую приемистую машину, пожирающую километры, как пацан недозрелые сливы в чужом огороде.
Но сейчас его любимая машина застряла в каком-то гаишном гараже, а он, Константин Панфилов, вынужден трястись в жестяной банке, которую по недоразумению называют автомобилем.
Однако даже на «Жигулях» можно выжать километров сто, правда, рискуя неприятностями в виде сорвавшегося колеса или заклинившей коробки передач.
Константину приходилось ехать медленно еще и потому, что следом за ним тянулся бело-красный «рафик» «скорой помощи». Этот автомобиль после долгих мытарств согласилась-таки выделить городская больница для перевозки в Москву в «Центр протезирования и реабилитации больных с нарушениями опорно-двигательного аппарата» брата Константина Игната Панфилова.
В кабине «рафика» рядом с шофером сидел врач-реаниматолог Савельев. Машина двигалась с небольшой скоростью, чтобы случайно не нанести вреда больному. Соответственно Константин, ехавший на своих «Жигулях» впереди, не мог прибавить скорость, чтобы не потеряться.
Но вот наконец пересекли Кольцевую и въехали в город. Здесь, на городских магистралях, движение стало куда более оживленным, чем за Кольцевой.
Водитель прибавил скорость, подстраиваясь под транспортный поток, чтобы не создавать аварийную ситуацию. А затем они и вообще свернули с оживленной магистрали на более спокойные улицы, дабы не потревожить Игната, «жигуленку» и медицинскому «рафику» с подмосковными номерами пришлось несколько поколесить, пока они добрались до окраины Филевского парка.
Уладив некоторые формальности, Константин смог-таки поместить брата в центре протезирования и реабилитации.
Присматривавший за своим бывшим пациентом реаниматолог Савельев искренне изумился при виде просторных светлых палат на одного человека, напичканных суперсовременной аппаратурой западного производства.
Каждый пациент имел в своем распоряжении собственные телефон и телевизор. Вышколенный персонал и великолепные интерьеры этого медицинского центра завершали общую картину невиданной роскоши.
Игнату выделили палату на третьем этаже, выходившую окнами на парк. Над верхушками деревьев виднелись остроконечные шпили московских высоток.
Игната очень утомил переезд, и он быстро уснул. Дежурный врач, принимавший нового пациента, выпроводил сопровождающих в коридор.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — сказал он. — Теперь забота о нем в наших руках.
— Если хирургия у них на таком же уровне, как обеспеченность аппаратурой, — сказал Савельев, шагая к лифту рядом с Константином, — то за Игната Панфилова можно быть спокойными.
— Впечатляет? — улыбаясь, спросил Константин.
— Еще бы! — не скрывая восторга, воскликнул Савельев. — Честно говоря, я в первый раз в жизни вижу такую клинику. Прямо как в кино.
— Неужели в первый раз?
— Вне всяких сомнений. Коллеги рассказывали нечто подобное о знаменитой Кремлевской больнице. Но это еще как-то можно понять, все-таки там лечат высших руководителей страны, партийных бонз, так сказать. А сюда может попасть даже простой смертный.
— Насчет простого не знаю, — сказал Константин, нажимая на кнопку вызова лифта. — Лечение-то здесь платное.
— Большая сумма?
— Не хочу вас расстраивать, доктор, но вашей годовой зарплаты на это не хватило бы.
— Гм… — только и смог произнести Савельев, когда перед ним открылись двери лифта.
Они спустились, вниз, вышли в вестибюль, миновали раздвижные стеклянные двери и на минуту остановились у входа.
— Наконец-то можно закурить, — с облегчением сказал Савельев и сунул в рот сигарету. — Стерильность — это, конечно, хорошо, но при моих привычках я бы здесь и одного дня не продержался.
— Да, я что-то не заметил там мест для курения, — согласился Константин, доставая из кармана пачку «Кэмела». — Знаете, доктор, я твердо надумал бросить курить, но как-то слабо получается.
— Сейчас можно, — успокоил его Савельев, выпуская густые струи дыма, — мы же с вами сделали хорошее дело. А это надо отметить.
Константин чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся.
— Воздух здесь хороший, хоть и центр Москвы, — заметил он.
— У нас не хуже, — задумчиво сказал Савельев. — Эх, если бы у нас везде было так, как в этой клинике. Сколько людей вовремя получили бы квалифицированную помощь! Знаете, Константин, порой охватывает такое чувство бессилия, что руки опускаются. Перед тобой на операционном столе лежит человек, которого еще можно спасти, но не хватает того или этого, иногда сущей ерунды. И момент упущен, больной умирает.
— Ну у них-то, — Константин кивнул через плечо, — всего хватает.
— Да, с немецкими партнерами этой клинике повезло. Что ж, мне пора. Там уже, наверное, водитель волнуется.
— Я задержусь, — сказал Константин, — у меня есть еще кое-какие дела.
Они крепко пожали друг другу руки. Савельев зашагал по асфальтированной дорожке, но не успел пройти и десяти метров, как его нагнал Константин.
— Подождите.
Он что-то сунул в руку Савельеву. Тот разжал ладонь и увидел пачку денежных купюр.
— Это что такое? — недоуменно произнес реаниматолог.
— Не беспокойтесь, доктор, это не взятка, а только маленькая благодарность за все, что вы сделали.
— Это мой врачебный долг, — пробовал возражать Савельев. — Я никогда не принимал подношений. Разве что коробку конфет для Наташи.
— Купите ей еще одну, — засмеялся Панфилов. — А на остальное вместе с водителем пообедаете где-нибудь в хорошем месте. Вам до дома еще часа три добираться. Не ехать же на пустой желудок.
Пока Савельев пытался мучительно сообразить, как поступить в такой ситуации, Константин хлопнул его по плечу и зашагал ко входу в медицинский центр. Уже возле дверей он обернулся и крикнул:
— А что касается аппаратуры для нашей больницы, то я подумаю.
Насчет дел Панфилов соврал. Впрочем, смотря что называть делами. Он надеялся встретить маленькую брюнетку-медсестру, которую впервые увидел в лифте во время первого визита в ЦПР.
Получив в приемном отделении белый халат, он отправился на второй этаж и стал неторопливо прогуливаться вдоль по коридорам.
Иногда, рискуя навлечь на себя неудовольствие сотрудников центра, Константин заглядывал в двери кабинетов и палат. Судя по тому, что он смог увидеть, здесь, на втором этаже, располагалось отделение для больных, которые могли передвигаться. Иногда навстречу ему попадалась сестра, катившая перед собой в кресле-каталке пациента. Некоторые передвигались сами — в коляске или на костылях. За одной из дверей располагалась мастерская по изготовлению персональных ножных протезов.
Поиски на втором этаже не дали результата. Тот же неутешительный итог ожидал Константина этажом выше. Правда, он все-таки извлек небольшую пользу, еще раз заглянув в палату, где лежал Игнат, и убедившись, что с его младшим братом все в порядке.
Медсестра, присматривавшая за новым пациентом, с некоторым недоумением посмотрела на Константина.
— Вы что-то забыли? — спросила она. Он подошел к ней и, сделав заговорщицкое лицо, сказал:
— Я ищу тут одного человека.
— Больного?
— Нет, это ваш сотрудник. Вернее, это она. Извините, может, я сбивчиво говорю?
— Да уж, путано.
— Она тоже медсестра, маленькая такая… Ну, не то чтобы совсем маленькая, но невысокая.
— У нас много невысоких. А фамилию вы знаете?
— В том-то и дело, что нет. Если б я знал фамилию, то уж как-нибудь сам бы разобрался.
— Хорошо. В каком отделении она работает?
Панфилов пожал плечами.
— Честно говоря, я ее один раз видел. И то она была без халата.
— Откуда же вы знаете, что она работает у нас?
— Так она мне сама сказала.
— Странно, по-моему, могла бы и представиться.
— Вот и я так думаю! — горячо воскликнул Константин.
— Тише, тише, — успокоила его сестра, отводя в сторону от кровати Игната. — Вы так разволновались, а пациенту нужен покой.
— Она такая невысокая, — снова повторил Панфилов, понизив голос, — темненькая, брюнетка. Короткая стрижка, лицо смуглое.
— Молодая?
— Лет двадцать пять или двадцать семь. Я не знаю, она мне паспорт не показывала.
Сестра на некоторое время задумалась.
— Наверное, она работает у нас недавно. Поэтому мне трудно вам помочь.
— Значит, не знаете?
— Нет. Всех знают только в отделе кадров, но вас там даже на порог не пустят.
— Почему?
— У нас строгая система, — уклончиво сказала медсестра. — И вообще я бы вам порекомендовала выбросить из головы эту вашу… пассию.
— Ладно, извините.
Тяжело вздохнув, Константин покинул палату. Может, и вправду последовать совету этой сестрички, плюнуть на все и отправиться домой? По этим коридорам можно бродить до скончания века.
А вдруг ее сегодня нет на работе? А вдруг у нее выходной, отгул, отпуск или болезнь? Не будешь же в конце концов дергать каждого за полу халата и приставать с просьбами найти маленькую брюнетку.
Он медленно шел по коридору, погруженный в свои невеселые мысли, и вдруг почувствовал запах табачного дыма. Панфилов остановился и глубже потянул носом. Точно, пахло табаком.
Но, кажется, в клинике запрещено курить? «Кому запрещено, а кому нет», — ответил Константин на вопрос, поставленный перед самим собой.
Он прошел дальше по коридору, свернул налево и увидел выход на лестницу. За дверью стоял молодой человек в белом халате и белой медицинской шапочке и торопливо затягивался спрятанной в кулаке сигаретой. Выглядел он лет на восемнадцать, не больше
Увидев перед собой незнакомца в белом халате, парнишка замер, а лицо его пошло красными пятнами. Сейчас он выглядел совсем как ребенок, застигнутый на кухне в момент опустошения банки с маминым вареньем.
— Я… я, — растерянно произнес он, — я больше не буду.
— Успокойся, — улыбнулся ему Панфилов. — Я не врач. Я вообще здесь не работаю.
— Слава тебе, Господи, — выдохнул парень. — Я-то думал, что меня застукали.
Он еще раз нервно затянулся, после чего затушил окурок о подошву ботинка и спрятал его в карман халата.
— Вонять будет, — заметил Константин.
— Ничего, — махнул рукой парень, — мои пациенты этого не почувствуют.
— Ты что, присматриваешь за теми, кто без сознания?
— Я за трупами присматриваю, — подмигнув Панфилову, сказал он. — Этим все до фонаря.
— Ты о чем? — удивился Константин. — Какие здесь трупы?
— Такие же, как в любой другой больнице. Холодные и молчаливые.
— Откуда же они берутся?
— Люди умирают везде — и в деревенском медпункте, и здесь. С этим уж ничего не поделаешь.
— А где же тут морг?
— Вы у нас, наверное, впервые?
— Второй раз.
— В подвале. Точнее, это называется — цокольный этаж,
Константин с нескрываемым любопытством смотрел на юношу, чьи щеки были еще не знакомы с бритвой.
— Тебе сколько лет?
— Восемнадцать, скоро девятнадцать. А что?
— Что ж ты делаешь в морге?
— Работаю. А вы, наверное, думали, что в моргах работают только здоровенные мужики с громадными ручищами вроде мясников. Нет, такие тоже попадаются, конечно, но это вовсе не норма. И потом я-то, в общем, в морге не работаю, а подрабатываю. Учусь в мединституте.
— Студент?
— Студент. Уже два курса закончил. Так смешно получается, — вдруг прыснул он, — мне скоро девятнадцать лет исполняется, а день рождения у меня девятнадцатого августа.
— Поздравляю, студент, с наступающим днем рождения, — Константин пожал ему руку. — Так ты давно здесь?
— Больше месяца. Сдал экзамены, гульнул несколько дней и сюда. Родители у меня потомственные медики. Это они настояли, чтобы я летом не за девчонками бегал, а делом занимался.
— Кстати, о девчонках. Ты здесь всех знаешь?
— Может, и не всех, но многих.
— Я тут одну дамочку ищу, не поможешь? Тебя, кстати, как звать?
— Железняков Максим Максимыч.
— Ого, как важно — Максим Максимыч.
— Можно просто…
— Ладно, ладно, Максим Максимыч, так даже интересней. А меня зовут Константином. Пошли прогуляемся, я тебе о своей нужде расскажу.
К сожалению, студент-медик тоже ничем существенным не мог помочь Константину. Правда, он припомнил, что несколько раз видел в коридорах клиники симпатичную брюнетку с короткой стрижкой. Но, как человек застенчивый и скромный, в знакомые к ней не набивался. К тому же, судя по внешнему виду, она была лет на десять старше Максим Максимыча, а к пожилым дамам он и вовсе не испытывал никакой тяги.
— Какая же она пожилая? — изумился Константин.
— У меня преподавательница иностранного в институте ее возраста, — объяснил Железняков. — Не могу же я в самом деле заводить такой роман.
Константин вдруг поставил себя на место этого студента и был вынужден согласиться с ним. Хотя от этого Панфилову легче не стало.
Они спустились вниз, в вестибюль, постояли там несколько минут, провожая взглядами каждую особу женского пола, и вдруг Максим Максимыч предложил:
— Константин, хочешь развлечься?
— Это как?
— Давай я тебе устрою экскурсию по моргу.
— Нет уж, спасибо. Я как-то не привык развлекаться среди жмуриков.
— Да не бойся, — уговаривал его студент, — ты там ни одного покойника не увидишь. У нас современное оборудование, холодильники. Никто на столах не лежит.
— Я всегда как-то по-другому представлял себе морг, — признался Панфилов.
— Ну да, — засмеялся Максим Максимыч. — Огромные каменные столы, обнаженные тела с бирками на руках и ногах, распиленные грудные клетки и животы, зашитые толстыми нитками. Так?
— Примерно.
— Для полноты картины не хватает еще темных низких сводов, вечно пьяных санитаров и трупной вони, перемешанной с запахом формалина. Так вот, спешу успокоить — ничего этого у нас нет. У нас же современная клиника, а не какой-нибудь там лазарет времен первой мировой войны. Я знаю, что в Москве и такие сохранились, но у нас медицинское учреждение оборудовано по последнему слову техники, — с гордостью закончил он.
Константин еще раз окинул взглядом вестибюль, в душе надеясь, что именно сейчас появится его желанная брюнетка и от посещения морга, пусть даже вполне современного, можно будет спокойно отказаться.
Но чуда не произошло, и Максим Максимыч, взяв его за руку, потащил за собой вниз.
Морг и в самом деле не имел ничего общего с мрачной камерой инквизиции. Спустившись за студентом по винтовой лестнице, Константин оказался в довольно просторном зале, напоминавшем автоматическую прачечную: хромированное, железо, несколько сверкающих каталок, бледно-голубой кафель, широкие вентиляционные решетки под потолком.
Холодильные установки со сверкающими квадратными дверцами занимали пространство вдоль стен. В воздухе витал едва уловимый цветочный запах.
Заметив, как его гость начал принюхиваться, Максим Максимыч объяснил:
— У нас вентиляционные установки гонят воздух с ароматизатором. Его меняют каждую неделю. Сегодня вот пахнет сиренью.
Максим Максимыч прошелся вдоль холодильников, похлопывая рукой по крышке.
— Вообще-то во всем мире лучшими считаются английские холодильники. У нас немецкие, но они тоже ничего. Если надо, сюда можно сотню человек запихнуть.
— Значит, у вас тоже умирают? — задумчиво произнес Константин, поглядывая на хромированные детали холодильника.
Несмотря на то что этот морг никоим образом не напоминал об ужасах смерти, Константин, находясь здесь, почувствовал какой-то мистический страх.
Даже кладбище не вызывало у него таких чувств. Все-таки там умерших от живых отделяет слой земли, а здесь они рядом. Протяни руку — и можешь дотронуться. И смерть настигла их только что, кажется, она все еще здесь, прячется за дверью с косой в руках.
Заметив, как Константина передернуло, Максим Максимыч постарался успокоить его.
— Ко всему можно привыкнуть, особенно если ты избрал для себя медицинскую стезю. Это моя мама так говорит. А папа ей возражает — это не стезя, а путь на Голгофу. Он тоже врач, но зубной. А мама — хирург. Представляешь, какая у меня семейка?
Константину оставалось только покачать головой. Странная вещь. За свою жизнь Константину приходилось не один раз видеть трупы. Кое-кого он отправил на тот свет собственноручно. В этом не было никакой мистики, никакой тайны.
Сейчас он, живой, вдруг оказался в загробном мире, и от этого неприятно похолодело в животе.
— Тяжеловато здесь как-то, — поморщившись, сказал он.
— Ничего, — весело откликнулся Максим Максимыч, — иногда даже скучно. Умирают все-таки не каждый день. Когда вскрытие производят, тогда интереснее. Ассистируешь, смотришь, учишься.
— Чему учишься? Как правильно вскрывать?
— И этому тоже. Знаешь, у нас есть такая профессиональная шутка: вскрываем щадящим разрезом от подбородка до лобка, оставляя пупок слева.
Он весело рассмеялся. Константин этого юмора не понял.
— Ты какой-то напряженный, — сказал Железняков. — Расслабься, никто тебя здесь за палец не укусит. Хотя такие случаи бывали. Не у нас, конечно, в других моргах. Моим однокурсникам повезло меньше. Они в старых больницах подрабатывают, где моргам далеко до нашего. Рассказывали, как однажды привезли зимой пьяного, думали, что замерз. А он отошел и очнулся как раз в тот момент, когда санитар мимо проходил. Этот мнимый покойник санитара за руку цап. Тот, конечно, в обморок. Что, нагнал я на тебя жути?
— Какой-то ты слишком веселый, — угрюмо проговорил Константин. — Как будто на базаре дыни продаешь.
— Это у нас самозащита такая. Если все серьезно принимать, близко к сердцу, быстро умом двинешься. Ты лягушку когда-нибудь на уроке биологии вскрывал?
— Нет.
— Неважно, это почти то же самое.
— А тебе самому приходилось кого-нибудь вскрывать?
— Пока нет, не доверяют. Наш патологоанатом — спец будь здоров. Раньше в Склифе работал, в клинике Склифосов-ского.
— Неуютно тут у вас, — сказал Константин, испытывая острое желание уйти.
— Пойдем, провожу.
— Ты один здесь сидишь? — спросил Константин, с облегчением направляясь к выходу.
— Работы немного, один человек вполне справляется.
— Как же ты сюда попал?
— По блату. Мои родители когда-то учились на одном курсе с главврачом центра.
— С Мокроусовым?
— Да, с Владимиром Андреевичем. Он, конечно, человек серьезный. С отличием закончил Первый мединститут, стажировался в Штатах, потом ездил в Японию, Германию и еще Бог знает куда. До сих пор лично проводит самые ответственные операции. Специализируется на травмах позвоночника. Между прочим, Мокроусов раньше работал в Четвертом главке Минздрава.
— Что это такое?
— Ты не знаешь?
— Понятия не имею.
— Это ж знаменитая Кремлевка. Врачи Четвертого управления лечили весь ЦК и Совмин.
— Ясно.
Только в вестибюле Константин почувствовал, как его начинает покидать неприятный таинственный страх. Распрощавшись с Максим Максимычем, он решил больше не продолжать поисков. Видно, не судьба, по крайней мере сегодня.
В тот самый момент, когда он снял с себя белый халат, дверь лифта открылась и оттуда вышла она. Панфилов сразу узнал ее, хотя брюнетка выглядела почти неузнаваемо, в халате и шапочке. Самое главное, лицо ее украшали огромные очки в металлической оправе. В руках она держала какую-то папку.
Константин оцепенело смотрел на нее, опомнившись лишь в тот момент, когда она прошла мимо, не обращая на него никакого внимания.
— Подождите, — он бросился за ней. Она внимательно посмотрела на него через стекла очков.
— Это вы?
— Да, — радостно выдохнул он. — Мы теперь не в транспорте. Разрешите с вами познакомиться?