Глава 13
Утро выдалось славным. Нежные лучи солнца ласково щекотали землю, воздух был наполнен свежестью и ароматом только-только начинавшей цвести липы.
Прохожие неторопливо шагали по своим делам, где-то за домами играли в футбол дети. Их звонкие крики хорошо слышались здесь, воле гастронома на углу Железнодорожной и Советской.
Старушки с авоськами, едва ли не на заре занявшие очередь за молоком, осуждающе качали головами, глядя на внушительную толпу перед винно-водочным отделом.
Близился час открытия, и собравшиеся возле штучного начали волноваться. Еще бы — трубы горели все сильнее, а уверенности в том, что с утра будет спиртное, никто не испытывал.
Кому-то срочно необходимо пивко, чтобы залить эти трубы, иным хотелось беленькой, но основная масса жаждала плодово-ягодного, говоря проще — бормотухи или червивки.
Ради удовлетворения насущной потребности кое-кто свинтился с работы. Об этом свидетельствовали замасленные рабочие спецовки и строительные робы, испачканные известью, штукатуркой и смолой.
Некоторым диссонансом к этой симфонии нравов и страстей звучала партия двух изрядно потертых личностей, остановившихся на почтительном расстоянии от своих собратьев.
Даже сам факт открытия штучного отдела и последовавшие вслед за этим телодвижения и вопли в толпе не произвели на них никакого впечатления.
Тяжко вздыхая и скребя грязными ногтями обросшие многодневной щетиной кадыки, они прислонились к стене и закурили одну сигарету на двоих. Впрочем, это была даже не сигарета, а крупный окурок, попавшийся им на глаза несколько минут назад.
Из двери доносились радостные крики:
— Есть пиво и «Лучистое»!
Очередь несколько поредела, поскольку поклонники благородного «коленвала» отправились на поиски своего излюбленного напитка в другие места. Суровые личности с завистью смотрели на счастливчиков, тащивших в руках по нескольку бутылок пива и вина.
Причина такой отстраненности объяснялась просто: воздух в карманах. Все, что можно было пропить, эти двое уже пропили. Теперь оставалось уповать только на счастливый случай в виде пары бутылок под скамейкой в ближайшем дворе. Однако такая удача выпадала крайне редко.
И вдруг двум бедолагам, испытавшим тщетность утренних надежд, улыбнулась судьба. Видно, в это утро что-то произошло на небесах, и Всевышний отправил к винно-водочному отделу гастронома своего ангела.
Ангел материализовался в виде невысокого пронырливого молодого человека в потертых джинсах, спортивной майке и с сумкой на плече.
Увидев двух алкоголиков, в отчаянии намеревавшихся покинуть злачное место, он сразу же направился к ним.
— Ну че, мужики, душа горит? — весело полюбопытствовал он.
Алкаши взглянули на него с немой надеждой.
— Пивка небось хочется? — продолжал незнакомец.
— Грешно так смеяться над больными людьми, — уныло сказал один из страдальцев.
Паренек оглянулся, бросил короткий взгляд на бурлящую толпу и снова обратился к своим собеседникам:
— Так что, компанию составите?
При этом он похлопал рукой по сумке, свисавшей у него с плеча. Раздался характерный звон посуды.
Алкаши, не веря внезапно обрушившемуся на их головы счастью, тут же закивали, как народные заседатели в городском суде.
— Пошли.
В ближайшем скверике все трое присели под деревом. Парнишка достал из сумки две бутылки пива, вынул из кармана связку ключей, умелым движением сорвал пробки и протянул одну емкость своим собутыльникам.
К другой он приложился сам. Но не успел сделать и двух глотков, как первая бутылка опустела.
— Видно, давно не пили? — засмеялся парень.
— Со вчерашнего дня, — облизывая губы, сказал один из алкашей.
— Понятно, — кивнул их спаситель. — У меня тут в сумке еще есть.
На лицах алкашей тут же выразился немой вопрос: так чего же ты ждешь?
— Э-э…
— Их надо заработать, — деловым тоном сказал парень.
— Так мы же… это…
— Ничего, справитесь. Дело плевое, на пару минут.
— Погрузить что-нибудь? — напряженно сморщив лоб, спросил более разговорчивый алкаш.
— Нет, работенка еще легче.
Парень посмотрел по сторонам, оглядывая скверик. Молодая мамаша с коляской неторопливо шествовала мимо. Дождавшись, пока она пройдет, парень с заговорщицким видом сказал:
— Надо напугать кое-кого.
Заметив, как моментально скисли физиономии алкоголиков, парень торопливо добавил:
— Да не бойтесь, это шутка. Просто хочу устроить сюрприз одному своему знакомому.
— Так чего делать-то?
— Десятый дом знаете?
— Знаем. Тут рядом.
— В первом подъезде есть подвал. Кинете туда дымовуху.
Он достал из сумки небольшой продолговатый предмет, похожий на круглый детский пенал для школьных принадлежностей.
— А что нам за это будет?
— Еще налью, — пообещал парень. Алкаши переглянулись.
— Сколько?
Парень продемонстрировал бутылку «Пшеничной». Сомнения его собутыльников моментально рассеялись.
— Смотри, Санек, целый пузырь. Пошли сходим.
Не ожидая согласия приятеля, алкаш взял из рук парня продолговатый предмет, напоминающий пенал, и повертел его в руках.
— А что с этим делать?
— Кольцо видишь?
— Ага.
— Спустишься по лестнице в подвал, вырвешь кольцо и бросай.
— Куда бросать-то?
— Там дверь есть с табличкой. Вот туда в дверь и бросай. Только ты эту штуку спрячь пока.
— А она не рванет? — с опаской спросил алкоголик.
— Ты вообще, мужик, мозги пропил. Гранату видел когда-нибудь?
— Ну.
— А эта штука на гранату похожа?
— Не-а.
— Обыкновенная дымовуха. Сюрприз, понял?
Алкоголики медлили.
— Ну что еще? — нетерпеливо спросил парень. — Давайте по-быстрому, одна нога здесь, другая там. Раньше сделаете, раньше водяру получите.
— А-а… не обманешь?
— Да я сам выпить хочу, — весело отозвался парнишка. — Одному же скучно. Не бойтесь, я вас здесь подожду.
— Командир, дай еще пивка дербалызнуть. Для храбрости.
Парень засмеялся и протянул алкашу недопитую бутылку пива. Опустошив и ее, двое явно повеселевших алкоголиков торопливо засеменили по усыпанной песком дорожке.
Не успели их фигуры исчезнуть за поворотом, парень тут же отправился в противоположную сторону.
Константин еще раз аккуратно пересчитал пачки денег, закрыл крышку «дипломата» и встал из-за стола. Выходя из своего рабочего кабинета, он на мгновение задержался в приемной.
— Жанна, — обратился он к секретарше, смотревшей на него коровьими глазами, — я по делам. Возникнут какие-нибудь вопросы, решай с главбухом.
— Вы надолго?
— Не знаю. Думаю, на пару часов.
Он вышел из офиса, сел в «Жигули», положил «дипломат» рядом с собой на сиденье, завел машину. Не прошло и четверти часа, как он уже сворачивал на Железнодорожную. Возле дома номер десять происходило что-то необычное.
Вдоль узкой дорожки, ведущей во двор, толпились люди. Оттуда выезжала пожарная машина.
Константину пришлось припарковать свой «жигуленок» на другой стороне улицы и пройти пешком метров пятьдесят. От неприятного предчувствия засосало под ложечкой.
Василия Трубачева он увидел сидящим во дворе на скамейке под деревом. Какая-то сердобольная старушка отпаивала его водой.
На лице и руках Василия виднелись следы копоти. Тыльной стороной ладони он то и дело протирал покрасневшие слезившиеся глаза.
Человек десять-пятнадцать, скорее всего жильцы этого и соседнего домов, столпились возле первого подъезда, из подвальной двери которого тянулась вверх струйка дыма.
Панфилов тут же направился к Василию.
— Что у тебя тут стряслось, пожар? — встревоженно спросил он.
— Подожгли, гады, — вместо Василия ответила старушка.
— Кто поджег?
— Да это все алкаши проклятые. Лазают тут по нашим подвалам, одеколон да политуру хлещут, — возмущалась старушка. — Я их сразу как заприметила, поняла — добра не жди. А потом гляжу, выскакивают из подвала, ну а следом уже и дым пошел.
— Ладно, бабушка, идите, — сказал ей Трубачев, — спасибо за воду.
Шумно выражая свое негодование по поводу морального разложения общества, старушка присоединилась к группе зевак.
— Что она тут болтала? — спросил Константин, присаживаясь на скамейку рядом с Василием. — Какие еще алкоголики?
— Дай сигарету, — неожиданно попросил Трубачев, — а то мой там, в подвале, остались.
— Какую тебе сигарету? — удивился Панфилов. — Ты и так дыма наглотался.
— Так это не тот дым.
— Держи.
Константин угостил друга «Кэмелом».
— А где твои костыли?
— Все там же, — мрачно усмехнулся Трубачев, — сгорели, наверное.
— Я схожу посмотрю.
— Сиди, — Василий удержал его за рукав пиджака, — там грязи и пены по колено. И задымлено все… Нет, все-таки, что ни говори, а наша «Прима» лучше, — неожиданно добавил он, затягиваясь.
— Да расскажи ты толком, что произошло.
— А что рассказывать? С утра пришел к себе, сел за документы. Думаю, пока никто из моих не пришел, разберусь с бумагами…
— Погоди, погоди, — прервал его Константин, — ты что, так и сидишь без охраны?
— А кого с утра бояться? — пожал плечами Трубачев. — Если б хотели мне по шее надавать, пришли бы попозже. Ладно.
Короче говоря, сижу, курю. Слышу на лестнице шаги, потом затихли. Я сначала не понял, что это такое. Думал, может, кто ошибся. Нет, дверь скрипнула. Я окликнул, а в ответ тишина. Потом слышу, что-то щелкнуло, зашипело и стук от удара в нашей маленькой комнате. Ну там, где у нас всякий хлам лежит. Это еще от прежних хозяев осталось. Потом топот, значит, раздался. Убежали гости, а из маленькой комнаты дымом тянет.
— Подожгли, значит…
— Я пока костыли свои подобрал, там уже бумага загорелась. Пожарник из меня, конечно, никакой. И с водой у нас в подвале, как ты сам понимаешь, напряженка… В общем, спасибо соседям, помогли выбраться. Под руки, можно сказать, вытащили. А подпорки мои там остались. Пожарники тоже молодцы, быстро приехали.
— Отчего же пожар начался?
— Сигнальная шашка. Помнишь такие?
— Конечно, помню… Но откуда у алкашей такая штуковина? Не на улице же они ее подобрали?
Они взглянули друг другу в глаза, понимая все без слов.
— Значит, они еще не угомонились. Слушай, Василий, я никак не могу понять, где ты им дорогу перебежал? Денег у тебя нет, никаких дел ты не проворачиваешь, городское начальство милостями тебя не осыпает, сидишь в подвале, как крот.
— Матвею люди нужны. Он говорит, будто я на себя одеяло перетягиваю.
— Сколько у тебя людей в «Саланге»?
— Десятка два.
— А у Матвея?
— Столько же.
— Ну и чего ему не хватает? Ему батальон нужен или бригада?
— Бригаду-то он уже сколотил и дела начал проворачивать.
— Какие? Фальшивыми удостоверениями участников афганской войны торгует? Так на этом много денег не выручишь.
— Точно я тебе, конечно, не скажу, Костя, но что-то Матвей с азербайджанцами крутит.
— Какими азербайджанцами? Теми, что на рынке?
— И с теми, и с другими. Мои парни говорили, что Матвей часто с ними встречается.
Константин вынул сигарету, закурил. Что-то не складывалось у него в голове. Какие общие дела у ветерана-афганца могут быть с пиковыми?
И фонд — не бригада «синих», которые обкладывают данью торговцев на рынке. Возможно, азербайджанцы хотят нанять крепких, тренированных, много раз ходивших под пулями парней для защиты от
Чернявого и его «торпед»? Да, темны дела твои, Господи…
— Я тебе деньги принес, — Константин похлопал ладонью по крышке «дипломата», лежавшего у него на коленях. — Двадцать пять штук, как ты и просил.
— Спасибо, Костя, — грустно улыбнулся Трубачев, — пока оставь у себя.
— Почему?
— Чтоб беду не накликать. Мне сейчас не до этого. Надо разгребать дерьмо в подвале, восстанавливать документы. Сегодня возьму, а когда отдам?
— Забудь, — сказал Константин, передавая «дипломат» Василию. — Когда сможешь, тогда и отдашь.
— При такой жизни…
— Жизнь — это машина, а деньги — смазка, чтобы шестеренки быстрее вертелись.
Константин встал со скамейки, демонстративно сунув руки в карманы брюк.
— Мне пора, да и парни твои подгребают. А с делами твоими попробуем разобраться.
* * *
После утреннего происшествия Константин решил во что бы то ни стало встретиться с Матвеем и настроился на жесткий мужской разговор.
Вечером Константин остановил машину возле здания профтехучилища номер четыре. Среди шедевров отечественной архитектуры этот двухэтажный кирпичный дом, выстроенный в форме буквы Г, явно не значился.
К тому же сейчас, во время каникул, здесь шел ремонт. Асфальт во дворе был разбит, перед крыльцом простиралась огромная яма, через которую кто-то перекинул две доски.
Когда Константин переходил через этот хлипкий мостик, доски угрожающе прогнулись.
В пустом вестибюле одиноко бродил пожилой вахтер в потертой фуражке с зеленым околышем.
— Здорово, дед, — сказал Константин. — Где тут у вас спортзал?
Вахтер смерил подозрительным взглядом широкоплечего, по-щегольски одетого молодого мужчину и, в свою очередь, поинтересовался:
— А что вам надо?
— Потренироваться хочу, — подмигнул ему Панфилов. — А то вот сидишь целый день в исполкомовском кабинете, ни рук, ни ног к вечеру не чувствуешь.
Вахтер мгновенно преобразился. На его покрытом мелкой сеткой морщин лице появилось угодливое выражение, и он быстро сдернул с головы фуражку.
— Так вы из исполкома, значить? Что же вы сразу не сказали, товарищ?..
— Петров.
— Так, товарищ Петров, спортзал у нас прямо по коридору и направо. В том крыле.
Константин шагал по гулкому пустому коридору, чувствуя, как спину ему жжет подобострастный взгляд. А вот и спортивный зал.
Через открытую дверь доносились низкие гортанные выкрики, стук босых ног по дощатому полу и звуки ударов. У двери на низкой скамеечке, вытянув ноги, сидел одетый в застиранное кимоно парень. Он явно скучал и, завидев гостя, тут же вскочил на ноги.
Парнишка с коротко стриженными волосами и очень напряженным лицом выглядел совсем молодым, лет восемнадцати-двадцати.
Широко расставив босые ноги и демонстрируя через распахнутое кимоно неплохую грудную мускулатуру, парнишка преградил Константину путь.
— Че надо? — вызывающе спросил он.
— Матвей здесь? — спокойно спросил Панфилов, остановившись перед входом в спортзал.
— Не знаю такого.
«На грубость нарывается», — подумал Константин.
— Ладно, пацан, я сюда не шутки шутить пришел. Если Матвея нет, так и скажи.
Парнишка напрягся еще сильнее. Дергая головой и плечами, словно разминаясь перед схваткой, он сделал неосторожный шаг вперед.
— Я тебе сказал, пижон…
Закончить фразу он не успел. Константин спокойно, как на тренировке, вырубил парня одним ударом. Это был прямой «цки» в область солнечного сплетения.
Парень моментально осел на колени, выпучив глаза и хватая ртом воздух. Константин аккуратно взял его за кимоно, приподнял и усадил на скамеечку.
— Отдохни, пацан, — сказал он, по-отечески похлопав незадачливого бойца по щеке.
В зале шла обычная тренировка. Две пары бойцов спарринговали, усиленно пытаясь запугать друг друга боевыми выкриками.
Здоровенный плечистый тип, в котором Константин узнал уже знакомого бывшего спецназовца Гаврилу, пытался изо всех сил избить макивару.
Увидев, как Гаврила охаживает своими кулаками-кувалдами тренировочное приспособление, Константин мысленно поблагодарил Бога за то, что во время драки в подвале у Василия Трубачева он смог избежать участи спортивного снаряда.
Еще несколько человек занимались растяжкой у шведской стенки.
Внешне тренировавшиеся выглядели опытными бойцами. «Деды, — с насмешкой подумал Константин, оглядываясь на парнишку, который по-прежнему сидел на скамейке у входа, пытаясь восстановить сбитое дыхание. — Сами делом занимаются, а салабона на тумбочку выставили».
Уже позднее, после встречи с Матвеем, Константина вдруг посетила забавная мысль: вообще-то в этом спортивном зале его могли просто-напросто замесить.
Сам он, конечно, дерется неплохо да и хлипкостью духа вроде бы никогда не отличался, но на долгую схватку с тренированными противниками его явно не хватило бы. Так что поступил он слегка опрометчиво, можно даже сказать, пижонски, а еще точнее — по-жигановски.
Первым внимание на Константина обратил Гаврила. Он перестал ожесточенно лупить макивару и, тяжело дыша, уставился на Панфилова. Константин махнул ему рукой, подзывая к себе. Тяжелой походкой Гаврила направился к двери.
— Здорово, спецназовец, — приветствовал его Панфилов.
— Здоров, если не шутишь, — угрюмо ответил тот, потирая громадные мозолистые костяшки пальцев.
— Хочу повидать Матвея.
— А как ты…
Гаврила выглянул за дверь, увидел отдыхающего охранника и замолчал.
— Только не говори мне, что ты не знаешь никакого Матвея, — чуть поморщился Константин.
— Он там, в раздевалке, — Гаврила кивнул в противоположную сторону.
— Ладно, тренируйтесь, — спокойно сказал Константин и направился к двери, видневшейся в противоположном углу зала.
Матвей сидел на скамейке, прислонившись спиной к облупленной стенке. Сухощавый, жилистый, невысокого роста, он отдыхал после напряженного тренинга. Его раскрасневшееся лицо покрывали капли пота, лоб наискосок пересекала вздувшаяся синяя вена. Какие-то смутные воспоминания вызвала у Константина эта вена.
Он вошел в раздевалку и сел напротив Матвея. Тот принялся изучать его цепким жестким взглядом.
— С кем имею честь?
По этому несколько старомодному в наше время вопросу Константин понял, что имеет дело с бывшим офицером. В принципе это особой роли не играло, но внесло в разговор некоторые коррективы.
— Константин Панфилов.
— Звание?
— Я погон не ношу.
Константин не понял — то ли Матвей сразу же пытается подавить его своей властностью, то ли армия приучила к такой манере разговаривать.
Хотя Матвей и выглядел моложаво, ему, как и Константину, очевидно, было лет тридцать пять, не меньше. Коротко стриженные волосы кое-где серебрились.
— Чем обязан?
— Ты посылал своих людей к Трубачеву?
— Я не посылаю, я приказываю, — резко сказал Матвей.
— А если они не выполняют твоих приказаний?
— Неисполнение приказа карается.
«Гаврила не выглядит наказанным. Значит, к Василию он приходил по собственной инициативе, чтобы выслужиться», — подумал Панфилов.
— Ты где воевал?
Матвей смотрел на него сквозь прищуренные глаза.
— Это имеет какое-нибудь значение?
— Имеет.
— Ерунда, — коротко бросил Матвей.
— Если мы, уцелев там, не можем договориться здесь, то что тогда называется фронтовым братством?
Константин начинал злиться. Его раздражала эта холодная надменная отстраненность.
— Это все слова, пустые слова.
— А как же наша кровь, оставшаяся там, на Саланге и Кандагаре?
— Кровь? — глаза Матвея сузились до еле приметных щелочек. — Насчет крови ты прав, боец Панфилов. Тот, кто однажды почувствовал ее вкус, никогда не забудет. Нас сделали пушечным мясом. Нам говорили, что мы защищаем родину, а потом отказались от нас.
— И что, теперь мы должны отказаться от самих себя?
— Нет, боец Панфилов, — Матвей вдруг резко наклонился, — мы должны взять все, что у нас украли.
— У кого взять?
— У жизни.
— Да ты не у жизни берешь, а у своих земляков. Твои люди сегодня чуть не сожгли Василия заживо. Он еле выбрался из подвала.
— Это было предупреждение. Его никто не собирался убивать. И запомни, Панфилов, между словами и делами я всегда выбираю последнее.
— Мира не будет?
— Мир? — Матвей издал короткий резкий смешок, за которым явственно проступало презрение. — Мира нужно добиваться.
— Добиваться с позиции силы?
— Одевай кимоно.
— Зачем? Хочешь силой со мной помериться?
— Хочу посмотреть, настолько ли ты хорош, как говорит Гаврила. Вон там чистый комплект на полке.
На этот вызов Константин не мог не ответить. Матвей явно уступал ему в физических габаритах, однако на его стороне имелись другие преимущества.
Константин даже под гипнозом не мог бы вспомнить, когда тренировался в последний раз. К тому же Панфилов дымил как паровоз и на долгую схватку ему явно не хватило бы дыхания. Впрочем, едва ли она продлится долго…
Константин переоделся, сменив свой цивильный костюм на белое борцовское кимоно с иероглифом на груди. Все это время Матвей неподвижно сидел на скамеечке, откинув голову назад, и следил за Константином одними глазами.
Наконец Панфилов был готов к спаррингу.
— Фулл контакт? — спросил он.
— Другого не признаю.
Матвей одним рывком вскочил на ноги и быстро вышел из раздевалки. Константин направился за ним, на ходу потуже затягивая пояс. Кимоно, как ни странно, оказалось чуть-чуть великоватым по размеру.
Матвей пользовался у своих бойцов безоговорочным авторитетом. Это чувствовалось по тому, с каким почтением они кланялись сенсею, произнесшему несколько команд.
Зал освободился. Бойцы прекратили занятия и заняли места вдоль стены.
Помня церемониал карате, Константин поклонился своему сопернику.
— Осс.
То же самое проделал Матвей.
— Осс.
Оба соперника в начале поединка выбрали выжидательную тактику. Никто не хотел бросаться сломя голову вперед и получить сокрушающий ответный удар.
Матвей действовал в экономной, не предполагающей размашистых ударов и низких стоек манере.
По первым же его движениям Константин понял, что Матвей является сторонником стилей, которые в карате-до называются вада-риу и шито-риу. Сам Панфилов начинал обучение боевым искусствам со стиля киокушинкай, основателем которого был легендарный Масутатсу Ояма.
В те времена, на которые пришлось начало увлечения боевыми искусствами в нашей стране, киокушинкай считался самым доступным и распространенным стилем: размашистым, с широкими и низкими стойками, с мощными сокрушающими ударами.
Курс рукопашного боя, которому обучал молодых бойцов капитан Елизаров, также основывался на стиле киокушинкай, только гораздо разнообразней его, вобрав в себя элементы кикбоксинга, таиландского бокса, боевого самбо, штыкового боя, приемов владения холодным оружием.
Первым пошел в атаку Константин. У него просто не было другого выхода. Давно не тренированный и не разогревшийся боец не может рассчитывать на победу в долгом единоборстве.
Константин попытался нанести прямой удар ногой мае-гири, целясь в пах соперника. А в случае удачи добить его своим любимым уракеном.
Но Матвей легко ушел в сторону и нанес Панфилову ответный удар ура-маваши. Константин не успел уклониться или блокировать этот удар ногой и получил довольно чувствительный тычок в плечо. К счастью для него, Матвей быстро отошел в сторону.
Противники сражались молча, не тратя сил на внешне эффектные, но не всегда полезные выкрики.
Константин снова бросился в атаку, пытаясь ограничить пространство для маневра своему сопернику и прижать его к стене. И на этот раз Матвей легко, словно порхая, ушел в сторону.
Константин понял, что его противник, понимая разницу в весовых категориях, пытается взять его измором. А первые признаки усталости уже появились.
Еще одна атака Панфилова — и снова легкий уход Матвея в сторону. Кулаки Константина со свистом рассекали воздух — и все впустую.
Он чувствовал, как кимоно прилипает к взмокшей спине. Константин понял, что
терять нечего, и бросился вперед, пытаясь провести серию мае-гири, и напоролся на свой любимый прием.
Матвей резко нырнул вниз, на одной ноге развернулся вокруг своей оси и другой подсек опорную ногу соперника.
Константин не смог удержать равновесие и упал на спину. В следующее мгновение Матвей все той же подсекавшей ногой провел удар сверху по грудной клетке. Не прошло и нескольких долей секунды, как он оказался сверху и провел мощнейший добивающий удар кулаком по корпусу.
Константин не смог ни уклониться от него, ни блокировать. Ему лишь оставалось поблагодарить своего противника за то, что он не наносил ударов в голову.
Схватка закончилась. Но Константин все же нашел в себе силы подняться и, уверенно стоя на ногах, поклониться противнику.
— Осс.
— Осс.
Матвей склонился в ответном поклоне. На его лице играла сдержанная улыбка.
Что ж, в любом поединке всегда есть проигравший. Это закон жизни.
Но Константина не покидало смутное ощущение, что за этим поражением его ожидают такие последствия, каких нельзя даже предположить. И это касалось не только его собственной жизни.