Глава 7
Макеев ругался на чем свет стоит, проклиная тот день, когда связался с таким идиотом, как Панфилов.
Константин мрачно молчал, не позволяя себе злиться на Макеева. Пусть поорет, выпустит пар, иначе и взорваться может.
Он и в самом деле свалял дурака. Он не понимал еще толком, где именно, но где-то он допустил ошибку. И выкрутиться в гостинице им удалось только благодаря какому-то странному и труднообъяснимому поведению спецназовцев, оцепивших гостиницу.
Вместо того, чтобы просто взять их с Макеевым и оттащить в камеру, они проводили их в стоящую напротив гостиницы школу и оставили под присмотром двух зеленых лейтенантов. Обмануть двух желторотиков и незаметно уйти из толпы ничего не соображающих спросонья и мыкающихся по школе жильцов гостиницы не составило большого труда. Лейтенанты даже не заметили их исчезновения, поскольку никакого шума за их спиной слышно не было.
Без проблем они добрались до автостоянки и решили ехать на одной машине, на новой и более скоростной «девятке», оставив «шестерку» в виде добычи местному ФСБ. Макеев успел даже слить из «шестерки» бензин. Хозяйственный мужик этот Макеев! Но ругается, как грузчик…
«А так тебе и надо, – подумал о себе Панфилов. – Незачем было соваться в эту гостиницу – раз! Незачем было соваться на телевидение – два! Ведь кассету-то так и не показали по местному каналу. Наверняка менты перехватили. Они знали уже, что в Москве была история с кассетой. Да… Схалтурил ты, Костя, признайся честно. И теперь вот борец с преступностью во всей России удирает как заяц от возможной погони, вместо того, чтобы искоренять бандитизм. Красиво, ничего не скажешь. Неизвестно еще, чем все это для нас закончится».
Макеев тем временем устал ругаться и, наконец, заткнулся. Но разговаривать Константину не хотелось. Настроение было мерзопакостное.
Вот едут, мчатся они с Макеевым сломя голову. А куда? Судя по всему – в Тулу. А какого черта им в этой Туле надо?
Конечно, если рассуждать абстрактно, преступность есть в каждом городке, значит и искоренять ее можно повсеместно. В том числе и в Туле. Но что и говорить, все это отдает уже каким-то водевилем. Начинали они с Макеевым вроде бы серьезно…
Да и не вроде бы, а очень серьезно они в Москве за дело взялись. А теперь что? Какая-то пародия получается. Сорвались по первой же попавшейся дороге и прутся, куда кривая вывезет.
А вывезет она их в Тулу. Какого черта они забыли в этой самой Туле?
Константин понял, что и Макеев злится от того, что все у них сложилось как-то несерьезно, стоило только им покинуть Москву.
Наверное, так и должно быть. Россия слишком велика по сравнению с Москвой.
– Допрыгались! – заявил вдруг Макеев, прерывая молчаливое брюзжание Панфилова.
Константин беспокойно заерзал на своем месте, заозирался по сторонам.
– Что такое? – спросил он, не заметив ни впереди, ни сзади ничего подозрительного. Шоссе в обе стороны было совершенно пустынно.
– Вверх смотри! – раздраженно крикнул Макеев. – Наверняка это за нами.
Панфилов согнулся и выглянул вверх из-под крыши салона «Жигулей».
Огромной быстрой стрекозой прямо над ними мчался вертолет.
– Это ментовский, – тут же определил Панфилов. – За нами.
Он не сомневался, просто констатировал факт. Вертолет преследует именно их. Не нужно строить на этот счет никаких иллюзий.
– Что делать будем? – спросил Макеев.
– А хрен его… – не договорил Панфилов и замолчал, обдумывая ситуацию.
Ситуация была – хуже некуда. Вертолет проводит их до ближайшего поста ГИБДД и предупредит заранее, чтобы там готовились к их встрече.
И их встретят – взводом омоновцев. И на этом все закончится.
Нет, ждать и гнать по-прежнему вперед нельзя… Но и сворачивать на асфальтовые дороги тоже нельзя. Какая разница, какой именно пост дорожной милиции проведет их задержание.
Тут и без взвода можно обойтись. Ежа поперек дороги не захочешь, – остановишься. Иначе в кювет сыграешь или вообще на крышу приземлишься…
Нет, на шоссе ловить нечего.
– Сворачивай на грунтовку! – скомандовал Панфилов. – У нас другого выхода нет.
– Они нас сверху возьмут! – высказал свои опасения Макеев.
– Не возьмут! – уверенно ответил Панфилов. – Чтобы на такой скорости перелезть из вертолета в машину, нужно пару месяцев тренироваться, иначе это закончится сломанной шеей. Давай сворачивай на первую попавшуюся слева, там вон вдали лес виден, дотянем до него – они нас потеряют. Не дотянем, придется пешком идти, вот тогда нас точно возьмут. Прижмут вертолетом к земле и возьмут.
Макеев наконец нашел съезд с шоссе влево, на грунтовку. Машину немилосердно трясло, Панфилов ежесекундно врезался головой в крышу салона, но не возмущался, терпел. Макеев тоже ехал, стиснув зубы.
– Давай, Саша, давай, – успевал выговаривать Панфилов, когда машина пролетала небольшие ровные участки дороги. – Вот же лес, километра три всего.
Вертолет, казалось, забеспокоился, увидя, что машина свернула к лесу.
Пилот опустил его теперь как можно ниже, и крылатая машина висела прямо над автомобилем, временами обгоняя его и закрывая Макееву видимость.
Внезапно раздались выстрелы.
Слышно было, как несколько пуль вскользь задели корпус машины.
– Ни хрена у вас не выйдет! – закричал Панфилов, доставая из сумки ракетницу. – Держите-ка наш ответ Чемберлену!
Высунувшись из окна и рискуя вылететь на очередном ухабе, Панфилов прицелился и выпустил по вертолету ракету. Она прочертила короткую светящуюся черту от машины к вертолету и разбилась сотнями искр о днище вертолета. Осколки ракетного огня на мгновение закрыли окно кабины пилота.
Вертолет тут же взревел и дернулся вверх, набирая высоту.
– Ага! – закричал Панфилов. – Не нравится?
До леса оставалось уже не больше полукилометра.
И все же вертолет предпринял еще одну попытку остановить машину.
Наблюдавший за его маневрами Панфилов заметил, как он ушел далеко вперед, развернулся над лесом и помчался навстречу машине, постепенно снижаясь все ниже и ниже над грунтовой дорогой.
– Костя! – крикнул Макеев. – Они что, дорогу нам хотят загородить?
– Какой, к черту, дорогу! – ответил Панфилов. – Он нас сейчас ракетой долбанет! Смотри только на дорогу. На него глаза не поднимай! Делать будешь, что я скажу. Иначе нам п…ц!
Константин впился глазами в мчащийся им навстречу вертолет. Он пытался представить, что сидит на месте пилота этой машины, и угадать, в какой момент тот выпустит ракету по скачущему по грунтовке автомобилю.
Вертолет был несколько развернут под углом к поверхности земли, и, прикинув, под каким углом стоят стволы его пулеметов, Константин решил, что в такой позиции стрелять, наверное, неудобно. Надо или машину развернуть, или курс поменять.
Но вертолет продолжал лететь, не меняя ни курса, ни наклона к земле.
«Что за черт? – подумал Панфилов. – Чего они хотят?»
И тут же понял. Он увидел, как ствол пушки надвигающегося на них аппарата дрогнул и начал подниматься, выравниваясь на прямую линию с их машиной.
Константин замер, не отрывая глаз от этого поднимающегося ствола. Еще мгновение, и он будет точно нацелен на их машину.
– Вправо! – заорал Константин и сам бросился помогать Макееву выворачивать руль вправо.
«Жигуленок» резко вильнул вправо и, попав в какую-то дождевую промоину левым колесом, начал разворачиваться поперек движения, подставляя днище машины летящим навстречу кустам на обочине дороги.
И в тоже мгновение рядом, в трех метрах от «Жигулей», на середине грунтовой дороги, рванул разрыв снаряда. Машина пролетела точку взрыва на мгновение раньше. Взрывной волной ее ударило сзади в приподнявшуюся часть салона и поставило на колеса, как бы прибило взрывом к земле.
Вертолет с ревом пронесся над машиной и скрылся за спинами друзей.
Макеев вновь вырулил на дорогу и прибавил газу.
Вертолет, развернувшись сзади, заходил еще на одну атаку.
– Врешь, скотина, не успеешь! – крикнул Макеев, увидев, что вдоль дороги уже замелькали молодые осинки и березки.
Машина влетела в лес, и Панфилов сразу потерял вертолет из вида. Густая крона высоких деревьев скрывала дорогу почти на всем ее протяжении, образуя тенистый зеленый тоннель под сомкнувшимися кронами.
«Раз нам не видно вертолет, значит и им нас не видно», – подумал Панфилов и весело посмотрел на Макеева.
– А ведь мы с тобой опять живы, Сашка! – удивленно сказал он. – Рассказать кому – не поверит.
– Что тебе, балаболу, верить! – отозвался Макеев, но уже совсем не зло. – Подумай-ка лучше, что нам дальше делать. Дорогу-то эту нам элементарно на выезде из леса перекроют…
– Это верно, – согласился Панфилов. – Ни одно, так другое! Надо нам в город пробиваться. Только вот как, не придумал еще.
Макеев понял, о каком городе говорит Панфилов. Конечно, о Москве. Здесь, на открытом пространстве, они вдвоем с Костей были как две мухи на стекле – ни спрятаться, ни скрыться.
Лес? Да что лес! Самообман весь этот лес. Что можно сделать, сидя в лесу? Ничего! Только отсидеться, спрятаться. А это их совсем не устраивало, ни одного, ни другого.
Вот и получается, что лучше большого знакомого города не придумаешь убежища.
Самое идеальное место на земле, в котором можно спрятаться, затеряться, раствориться без следа в миллионах его жителей, – это, конечно, Москва!
– Тормози, Сашка! – сказал вдруг Панфилов. – Ехать нам с тобой пока и в самом деле некуда. А гнать наобум… Глупо это.
– Глупо, – согласился Макеев, останавливая машину. – Да и все кишки она из меня уже вытрясла!
– У нас с тобой, Сашка, теперь два пути, – сказал вдруг Панфилов. – Или в этом лесу поселиться и питаться грибами и ягодами… Ты как думаешь, Сашка, есть в этом лесу грибы?
– Ты мне мозги не морочь! – перебил его Макеев. – А второй-то выход какой?
– Второй еще проще первого, – усмехнулся Панфилов. – Придумать, как до Москвы добраться.
Макеев кисло скривился.
– Тоже мне, мыслитель! – буркнул он.
– Ты не ругайся, – ответил Панфилов. – А думай, думай! Или тебе вместе с кишками и мозги растрясло?
– Пошел бы ты… – проворчал Макеев, скрываясь в кустах.
Панфилов растянулся под старой березой и, казалось, задремал. Но напряженно сжатые губы выдавали его состояние. Не до отдыха ему было и не до сна.
Выбравшийся из кустов Макеев, застегивая на ходу штаны, подошел к Константину, лег невдалеке.
– Придумал? – спросил он.
– Заткнись, – тихо ответил Панфилов.
Некоторое время они пролежали молча, изредка переворачиваясь на бок или на живот. Макеев иногда начинал дремать, потом просыпался, начинал дремать снова и снова просыпался. Но каждый раз видел, что лицо у Панфилова все так же напряжено, а губы упрямо сжаты.
«Не придумал!» – констатировал для себя Макеев и вновь погружался в дремоту.
Самому ему ничего подходящего на ум не приходило.
* * *
Проснулся он от того, что Панфилов настойчиво толкал его в бок.
– Вставай, – говорил он. – Сашка, вставай, ехать надо.
– Куда? – спросил Макеев, продирая глаза.
– Обратно, в Калугу, – ошарашил его Панфилов.
– Зачем? – раскрыл рот Макеев.
– Затем, что это единственное направление, на котором нас сейчас не ждут, – ответил Панфилов. – Не идиоты же мы, в конце концов, думают они, чтобы сунуться в Калугу, где нас хорошо знают в лицо. Так вот мы и поступим с тобой, как самые настоящие идиоты!
– А-а! – протянул Макеев. – Так бы сразу и сказал! Это нам не привыкать…
Когда выехали из леса, была уже ночь. Макеев, не включавший фар, вынужден был ехать очень осторожно, но все равно едва не угодил в воронку, оставшуюся на грунтовке от разрыва снаряда.
До шоссе добрались без приключений. Их и в самом деле никто не ждал с этой стороны.
Но перед Калугой был пост дорожной милиции, миновать который по шоссе было невозможно.
– Что делать-то будем? – спросил Макеев, когда до поста ГИБДД осталось километра полтора. – Нас же вот-вот заметят.
– Пешком пойдем, – ответил Панфилов.
– Как это – пешком? – не понял Макеев. – А машина как же?
– А что машина? – пожал плечами Панфилов. – Загоним в лесополосу. Если завтра за день ее никто не обнаружит, это уже хорошо. Зачем нам в Калуге машина, номер которой каждый милиционер наизусть знает? Мы на ней и ста метров проехать не сможем.
– Жалко все-таки, – проворчал Макеев. – Хорошая машина.
– Жив будешь – купишь новую, – успокоил его Панфилов. – А вот если помрешь…
* * *
План Панфилова был прост до гениальности и гениален до наглости.
Войти пешком в Калугу им никто не помешал, поскольку никто их там не ждал, даже предположить не мог, что им в голову взбредет вернуться. Но они вернулись. Именно потому, что их там не ждали.
Панфилов привел Макеева прямо в аэропорт и, не мозоля без надобности глаза милиции, дождался с ним регистрации на московский рейс.
– Знаю я эти провинциальные аэропорты, – бормотал Панфилов, покупая в кассе билеты до Москвы. – Вечный бардак! Никакого порядка! – А именно это нам с тобой, Сашка, и нужно, – добавил он еще тише.
Регистрация заканчивалась, когда Макеев с Панфиловым поспешили на посадку.
Виновато пожав плечами под укоризненным взглядом девушки-регистратора, Панфилов почти бегом отправился с Макеевым к автобусу, который отвез их вместе с другими пассажирами к самолету.
Как и предполагал Панфилов, никто в спешке не смотрел на висящий на стене рядом с постом регистратора плакатик-ориентировку, на котором были изображены довольно узнаваемые портреты Макеева и Панфилова, составленные по описанию администратора гостиницы.
Лету до столицы от Калуги минут двадцать. Не успеешь взлететь – уже посадка. Это тоже было учтено Панфиловым, который выбрал именно самолет, а не поезд или автобус, хотя там проще спрятаться среди пассажиров.
Константин верно рассчитал, что хватятся их слишком поздно.
Раз из леса они не появились ни на одном из выездов, значит повернули обратно, как ни дико это выглядело с точки зрения их преследователей. Те кинулись за беглецами в Калугу.
Но добравшись до нее и объявив тревожный аврал в милиции, преследовавшему их Тузову удалось установить только то, что двое людей, очень похожих на тех, кого он ищет, вылетели недавно московским рейсом.
Тузов сорвал на глазах у регистраторши плакатик с портретами беглецов и выматерился. Опять уходят! Он почти настиг их, и вот опять ушли.
Рейса до Москвы больше нет. Звонить на Лубянку и предупреждать, чтобы встретили их в аэропорту, значит подставиться перед генералом Утиным.
Нет, на это Тузов тоже не пойдет! Должен же быть другой выход!
Вертолет! – сообразил он наконец. На вертолете можно успеть к высадке пассажиров. Конечно, к посадке самолета он не успеет. Но пока тот будет выруливать по дорожкам, пока стюардесса будет держать народ до полной остановки винтов, пока экипаж пройдет… Тузов вполне успеет встретить их у трапа самолета, если, конечно, посадить вертолет рядом с самолетом…
Он бросился к вертолету.
Через минуту тот уже поднимался над Калугой и, набирая крейсерскую скорость, направлялся на север, в сторону Москвы.
Тузов правильно рассчитал график движения самолета. Но главное, он хорошо знал правила высадки пассажиров, особенно на третьестепенных рейсах вроде того, который последнюю посадку перед Москвой делал в Калуге. Пассажиров на них ни во что не ставили и заставляли дожидаться минут по сорок после посадки, когда можно будет спуститься с самолета и выйти в город.
И он успел до того, как пассажиры покинули салон самолета. Тузову, правда, пришлось помахать перед лицом пилота вертолета сначала своим фээсбэшным удостоверением, а потом табельным оружием, чтобы заставить его приземлиться рядом с только что завершившим полет Ан-24. Посадка вертолета на этой площадке была грубейшим нарушением летных правил, и пилота должны были бы вообще выгнать из авиации за такую наглость, если бы не то обстоятельство, что Тузов заставил его сесть под угрозой применения оружия.
Но и Тузов не волновался, он знал, что победителей не судят. Если он сегодня вернется на Лубянку, доставив двух этих доморощенных террористов-утопистов, никто даже и не заикнется насчет нарушения летных правил. Спишут на оперативную необходимость и замнут скандал.
Тузов был спокоен, когда пассажиров начали выпускать из салона. Стюардесса провожала их дежурной равнодушной улыбкой, но Тузову ее улыбка казалась самой обворожительной на свете.
Еще бы! Никогда он не проводил еще таких задержаний. Он сам вооружен, те, кого он сейчас наверняка задержит, безоружны, их не пропустили бы с оружием при посадке. Скрыться им некуда, кругом ровное на несколько сотен метров вокруг поле аэродрома.
Это же просто идеальный случай! А генерал Утин – просто напыщенный дурак, который ни хрена не разбирается в подчиненных.
«Ну, где же вы, голубчики?» – поглядывал Тузов с нетерпением на трап самолета, по которому спускались по одному пассажиры.
Вот спустился последний, и стюардесса начала закрывать дверь.
– Э-э-э! – закричал Тузов. – Отставить! Открыть! Еще не все вышли…
– Из самолета вышли все, – пожала плечами стюардесса. – Вы кто собственно такой, что раскомандовались здесь?
– Майор ФСБ Тузов! – махнул Тузов у нее перед носом своим удостоверением. – Я должен немедленно обследовать самолет!
– Пожалуйста! – недоуменно развела руками стюардесса. – Побыстрее только, пожалуйста. Меня ждут!
И она жестом показала на стоящую рядом с трапом служебную аэропортовскую машину, в которой сидел молодой крепкий мужчина в форме пилота и нервно поглядывал на Тузова.
«И тут сплошное блядство!» – вздохнул Тузов, и нехорошее предчувствие осело у него на душе в виде тяжести, которая принимала все более ощутимые очертания и опускалась куда-то в низ живота.
«А, пошли бы вы все!» – отчаянно подумал он, и сразу стало как-то легче.
– Точно никого нет? – спросил он вдруг стюардессу совершенно спокойно.
– Абсолютно! – уверенно ответила она и даже улыбнулась Тузову, так как поняла, что он уже отказался от намерения обследовать самолет. – Я выходила последней.
– Закрывай! – вздохнул Тузов и пошел вниз по трапу.
– Хотите, мы вас подвезем? – крикнула ему девушка, но Тузов только махнул неопределенно рукой и пошел мимо стоящей у трапа машины, направляясь в сторону здания аэровокзала и не замечая, что промахивается и идет по направлению к глухой бетонной стене, которой летное поле отгорожено от ремонтных мастерских и склада ГСМ.
* * *
В это же время из вместительного грузовичка, в который до выхода пассажиров был выгружен багаж с прибывшего из Калуги самолета, один за другим на ходу выпрыгнули два человека.
Они не стали дожидаться, пока их выпустят из салона вместе с остальными пассажирами, а решили воспользоваться грузовым транспортом и покинуть самолет несколько раньше, вместе с содержимым грузового отсека. У них были самые веские основания предполагать, что их могут встречать в Москве те, с кем им встречаться вовсе не хотелось бы.
– Не верится, Сашка, но мы с тобой опять в Москве! – сказал один из них.
– И дураки были, что из нее уезжали! – ответил другой.
