Глава 17

Константин включил зажигание и досадливо поморщился на торчащее из кабины тело водителя. Он может помешать выехать, если коридор окажется слишком узким. Тогда все усилия окажутся напрасными. Но терять время на то, чтобы отцеплять его от машины, тоже было нельзя.

Константин включил вторую скорость и резко тронул машину с места. Он решил не ехать задом, это было бы слишком медленно. Быстрее будет объехать по смежным коридорам и опять выскочить на центральную площадь перед выходом из подвала.

«Там, где проходят одновременно несколько тележек грузчиков, – рассудил Константин, – пройдет и "Газель". Только бы верхом не зацепить».

Он газанул по коридору и предусмотрительно притормозил у поворота. В узком коридоре особенно не разгонишься, чуть проедешь лишнего и не впишешься в поворот.

Жиган свернул раз, еще раз и увидел вдалеке знакомые очертания центральной складской площади с расходящимися от нее коридорами.

Секундомер в его мозгу отсчитывал секунды с неумолимой методичностью. Мысли не мешали его мерному щелканью. Панфилов был спокоен и сосредоточен. Он знал, что теперь только от четкости его действий зависит успех. А чтобы действовать четко, нужно прежде всего быть спокойным.

Оставшиеся не погруженными коробки с кофе его мало беспокоили. Он сомневался, что в первую партию могли быть спрятаны детонаторы. Вдруг у террористов произошла бы какая-то заминка в графике закладки взрывчатки? Тогда заряд оказался бы меньше расчетного, и результат был бы уже не тот, на который они рассчитывали.

Кроме того, еще одно соображение пришло Константину в голову. Первая партия кофе, которую террористы оставили в складском коридоре, вообще не должна была содержать взрывчатку. Это был чистый кофе. Пробная партия. Террористы должны были сначала проверить реакцию грузчиков и вообще посетителей склада на оставленный ими груз. Если он никого не заинтересует, они будут продолжать грузить кофе, теперь уже перемешанный со взрывчаткой. Так оно, видно, и случилось.

Бросая одну за другой коробки вместе с майором Тихоновым, Константин прикинул, что остаться должно ровно столько, сколько можно увезти на одной «Газели». Хотя это могло быть и не так. Террористы могли использовать в первом рейсе совсем другую машину.

Главное соображение, на которое опирался Жиган в своих расчетах, – это то, что детонаторы должны быть завезены с последней партией. Следовательно, они вообще еще не были разгружены и можно было бы сразу выгонять машину. Можно. Но что, если он ошибается? И хотя бы один детонатор останется в тех коробках, которые он оставил на складе?

Но теперь-то об этом думать не следовало. Теперь уже ничего не изменишь. Теперь у Жигана остался только один противник – время.

«Газель» вылетела на площадь перед входом, когда до взрыва согласно подсчетам Константина оставалось полторы минуты. Девяносто секунд – огромное время, за которое нужно отогнать машину как можно дальше, чтобы не допустить детонации заложенных в подвале зарядов от взрыва на поверхности.

Константин обратил внимание, что на оживленном обычно пятачке перед выходом из подвала нет теперь ни одного человека, лишь забытая кем-то из грузчиков тележка стояла поперек пологого подъема из подвала к воротам.

От удара бампером тележка отлетела в сторону и перевернулась, но Константин не обратил на нее внимания. Он уже думал о том, куда вести машину после того, как выедет из рыночного склада.

Подумать об этом раньше у него просто не было времени. Взрыв произойдет, надо полагать, мощный. Окажись «Газель» вблизи какого-нибудь здания, жилого дома или учреждения, и получится, что Константин поможет террористам, вместо того чтобы им помешать.

Панфилов хорошо помнил кадры телевизионных репортажей, показывавшие, на каком расстоянии от жилого дома стояла машина во время одного из первых чеченских терактов. Расстояние, надо признаться, было немаленьким. А от дома осталась только груда обломков, под которыми оказались погребены десятки человек, и только нескольких из них удалось откопать спасателям МЧС.

«Машину нужно отгонять как можно дальше от жилых домов! – твердо решил Константин. – Кажется, недалеко от рынка был парк. Туда! Утром там никого не бывает. Синяки собираются в нем только к обеду, когда успевают подработать на рынке на бутылку или продать что-нибудь, украденное утром до начала работы рынка».

«Газель» выскочила из грузового подъезда на улицу и, не снижая скорости, помчалась прямо через деревянные лотки и газоны, по пологой траектории отклоняясь от здания рынка к парку, расположенному рядом.

«Пятьдесят девять! Пятьдесят восемь!» – отсчитывал секундомер в голове у Константина.

Он не думал о времени. Он просто знал, что вспомнит о нем, когда останется всего несколько секунд, в течение которых он должен будет решить последнюю свою проблему – как остаться в живых самому.

Но пока он не решил предыдущую проблему, как отогнать машину со взрывчаткой в относительно безопасное для жизни людей место, о собственной безопасности Жиган просто не позволял себе думать.

«Сорок пять! Сорок четыре!..» – стучало в голове.

И тут Константин увидел картину, которая привела его в оцепенение.

Он продолжал давить на газ что есть мочи, мотор ревел, но Константин вдруг понял, что парк сегодня заполнен народом, там просто яблоку некуда упасть.

«Шевчук! – мелькнула мысль. – Народ с рынка эвакуировал!»

Конечно, ничем другим объяснить такой наплыв народа в парке объяснить было невозможно. Машина мчалась на стоящих впереди и не понимающих происходящего продавцов, мелких торговцев, грузчиков, покупателей…

Нужно было что-то делать! Но что?

Машина со смертоносным грузом мчалась на людей, и времени уже почти не оставалось, чтобы найти лучшее решение.

«Тридцать семь! Тридцать шесть!» – прислушался Константин к своим внутренним часам.

«У меня есть еще тридцать секунд! – сообразил он. – Успею?»

Едва он представил, как врезается в толпу на машине, груженной взрывчаткой, которая вот-вот взорвется, как в его голове сам собой возник Продолговатый пруд, известный каждому запрудненцу с детства. Костя еще пацаном купался в нем и ловил пескарей в воде, не отличающейся особой чистотой.

«До пруда отсюда чуть меньше километра! – мгновенно подсчитал Константин. – Успею!»

Он чуть сбросил скорость и круто развернул машину на глазах у обалдевших зрителей, которые уже начали догадываться, что происходит что-то ужасное, что в машине, которая несется на них, – смерть. Разворот «Газели» вызвал в толпе мощный вздох облегчения.

Панфилов этого не слышал. Он выжал педаль газа до пола и смотрел, как поползла стрелка спидометра к отметке 120.

– Быстрее, сволочь ты железная! – пробормотал Константин. – Быстрее!

– Двадцать два! Двадцать один! – Константин вдруг понял, что повторяет вслух обратный отсчет, который ведется у него в мозгу. – Двадцать! Девятнадцать! Восемнадцать!

Машина летела по Запрудному как стрела, вернее, как несущая смерть ракета. Константин увидел, что дорога перед ним очистилась и ему уже не приходится уходить влево от машин, которые он обгонял, они все куда-то подевались.

«Менты! – подумал он. – Дорогу очистили. Спасибо и на этом».

До пруда уже рукой подать! Но и времени осталось всего несколько мгновений.

– Двенадцать! Одиннадцать! – произносил Константин, сцепив зубы и вспоминая, что где-то рядом с прудом видел пологий съезд с шоссе, по которому сейчас мчался.

Не хватало только перевернуться сейчас, когда его цель уже так близка. Это было бы глупо и… И некрасиво, в конце концов. Вот и спуск. Немного притормозив, Константин слетел с шоссе, и машина затряслась по пересеченной местности – по заросшему травой и покрытому сусличьими норами берегу Продолговатого пруда.

– Четыре! Три! – Константин не замечал, что он уже кричит, а не просто повторяет отсчет времени.

«Два!» он прокричал, оттолкнувшись ногами от подножки, на которой стоял, придерживая рулевое колесо и устремляясь следом за умчавшейся к воде «Газелью». Она и в самом деле подпрыгивала на кочках, словно стремилась оправдать свое название.

– Один! – прошептал он, прижимаясь щетинистой щекой к сухой траве.

Взрыва не последовало.

Константин поднял голову, прислушался. До него отчетливо донеслось бульканье, которое издавала «Газель», погрузившаяся в пруд.

«Не может быть, – спокойно подумал Константин. – Ошибки быть не могло. Сейчас…»

В этот момент земля вздрогнула. Константин увидел, как вода в пруду поднялась столбом в центре и надулась огромным пузырем у берега.

Вал покатился на него, и Константин успел подумать: «Мать твою!»

Его накрыло водой, подхватило и потащило в сторону шоссе…

Последнее, что он видел – клочок ослепительно чистого голубого неба, когда на мгновение его вышвырнуло вверх над поверхностью вала.

Затем он упал в катящуюся под ним воду, и его потащило вниз, к земле.

Наташа оказалась у рынка за пятнадцать минут до взрыва. Телефонный звонок сорвал ее с места и помчал к запрудненскому рынку. Она даже не сообразила, как успела схватить видеокамеру.

Оказавшись у оцепленного милицией здания рынка, она бросилась разыскивать полковника Шевчука, но того нигде не было.

– Что с Костей? Вы не видели Панфилова? – бросалась она к каждому милиционеру с одним и тем же вопросом, но те только пожимали плечами и не пропуcкали ее за кольцо оцепления.

Вместе с остальными Наташу проводили в парк, подальше от здания, которое должно было взорваться. Она не находила себе места, рвалась к милицейскому начальству, но фамилия полковника Шевчука производила на милиционеров странное действие: они делали удивленные глаза и говорили, что такого в их райотделе нет. На утверждение Наташи, что это полковник ФСБ, который руководит операцией по обезвреживанию террористов, следовал категорический ответ, что об участии ФСБ в этой операции никому из милиционеров ничего не известно.

Наташа губы себе в кровь от злости искусала, но так ничего и не добилась.

«Опять я на обочине оказалась! – с досадой думала она. – Где же этот чертов Шевчук?»

Когда показалась мчащаяся прямо к заполненному людьми парку «Газель», из правой дверцы которой торчало тело человека и волочилось руками по земле, Наташа впилась в кинокамеру и снимала до тех пор, пока машина круто не развернулась и не исчезла из поля зрения.

Тут только Наташа поняла, что за рулем «Газели» мог быть только Константин. Наверняка это был он.

Значит, ему удалось разыскать террористов. И опять он все сделал сам, без нее!

«Это же!.. – задохнулась она от негодования. – Это же просто по-свински!»

Через полминуты, в течение которых Наташа сдерживала злые слезы, навертывающиеся на глаза, земля под ногами вдруг качнулась.

Все головы в парке повернулись в сторону, в которой скрылась выскочившая из здания рынка машина.

Наташа вновь схватилась за камеру. В объектив ей было видно, как вдалеке поднялся в воздух огромный столб не то пыли, не то воды и тут же осел. Вместо него на месте взрыва начало подниматься огромное пылевое облако, которое медленно стало надвигаться в сторону толпы.

– Радиация! – крикнул кто-то рядом с ней, и вся толпа тут же пришла в движение.

Никакое оцепление уже не могло ее сдержать. Люди стремились подальше от надвигавшегося на них облака, не обращая внимания на истерические крики милиционеров. Те надрывались, убеждая, что никакой опасности радиоактивного заражения нет, что взрыв обычный… Есть моменты, когда толпа не склонна верить человеку в милицейской форме. Она больше верит обуявшему ее страху и инстинкту самосохранения.

Наташа не двинулась с места и вскоре осталась одна.

Она подошла к милицейскому полковнику, очень толстому человеку с огромными усами и, тронув его за рукав, произнесла твердо, показав рукой в сторону взрыва:

– Мне нужно туда! Там мой… Мой муж!

Воропаев посмотрел на нее с сомнением, но потом подумал, что легче держать эту дамочку при себе, чем потом разыскивать, если вдруг в районе взрыва и впрямь будут обнаружены тела погибших, и приказал стоявшему рядом лейтенанту:

– В мою машину…

Лейтенант подхватил Наташу под руку и проводил в машину. Камеру он у нее отобрал, сославшись на отсутствие разрешения своего начальства на съемку. И хоть он говорил явную чушь, никакое разрешение не требовалось, Наташа не возражала.

Она вдруг поняла, что Костя мог погибнуть во время взрыва… Он наверняка погиб, если за рулем той машины был действительно он! А Наташа не могла себе представить, чтобы это мог сделать кто-то другой, кроме Кости.

Когда поднятая взрывом туча пыли была отнесена ветром в сторону и поползла дальше, удаляясь от Запрудного, Наташу привезли на берег пруда.

Она вышла из машины. Вместо пруда на том месте, где он находился, зияла огромная воронка, кое-где заполненная жидкой грязью. В такую же грязь превратились и окружающие пруд берега на протяжении нескольких сот метров.

Наташа бродила по грязи, не понимая, что делает, и затравленно озиралась на рассыпавшихся по берегам пруда милиционеров.

Наконец ее позвал тот самый лейтенант, который посадил ее в машину, и отвел к шоссе. На другой его стороне, на обочине Наташа увидела лежавшего в грязи Константина.

– Костя! – закричала она и бросилась к нему. – Костя, что с тобой, ответь мне!

– Успокойтесь, женщина! – тронул ее за плечо один из милиционеров. – Врачи сказали, жить будет. Контузия. Ничего серьезного. Легко отделался…

В этот момент Панфилов открыл глаза.

Он попытался улыбнуться, но губы плохо его слушались, и получилось что-то вроде кривой усмешки.

– Наташа… – проговорил он еле слышно. – Наташа…

И снова потерял сознание.

Жиган оказался единственным человеком, пострадавшим от взрыва.

Впрочем, через несколько часов была обнаружена еще одна «жертва». Обследующие подвал рынка вместе с грузчиками милиционеры обнаружили в одном из дальних коридоров человека, имеющего при себе оружие, но не оказавшего попытки сопротивления при задержании.

Он сидел, прижавшись к стене спиной, и крепко зажимал уши ладонями. При обыске он не стал отвечать на вопросы, смотрел прямо перед собой и не пытался ни с кем заговорить. Действительно ли он является полковником ФСБ Шевчуком, как утверждалось в найденном при нем удостоверении, человек этот не подтвердил, а только покачивал из стороны в сторону слегка трясущейся, совершенно седой головой.