Глава 30
Летней ночью все живое на горном пастбище сморил сон. Даже птицы, еще пару часов назад почти неслышно рассекавшие крыльями теплый воздух, угомонились и исчезли. Горы, обступавшие долину, едва проглядывались в туманной дымке, делавшей их контуры зыбкими и неопределенными. Во тьме близившейся к концу ночи светлели юрты. Обитатели этого маленького поселения видели десятый сон. Рядом с крайней юртой тлел костер – тот, кто должен был поддерживать его, сам спал, лежа на подстилке.
Но среди всеобщего царства сна все же был бодрствующий человек – плененный брат Абуталипа.
После того что случилось с ним здесь, в горах, прошло не так уж много времени, но Нурлану иногда казалось – утекла целая вечность. И с каждым часом ожидание перемен становилось просто невыносимым. Русские оставили его среди чабанов, а сами удалились неизвестно куда. И с тех пор Нурлан дальше за отмеренные ему скромные пределы не отходил. Но и возможностей таких не представлялось. Ременные путы на руках развязывались нечасто, да и то под надежным присмотром. Еще в самом начале один из десантников популярно объяснил пленному, что жизнь боевика никакой ценности для них не представляет и в случае неповиновения его отправят в расход. В том, что так и будет, сомневаться не приходилось.
Правда, кочевники оказались людьми не злопамятными и не мстительными. Нурлан уже ожидал было расплаты за все прегрешения, но ничего такого не наблюдалось. Никто над ним не издевался, не бил и не злословил. Обращались сносно. Пленник получал ту же самую пищу, которую варили для всех. Контролировали его, конечно, но никто не доставал. Так что можно было присмотреться к обстановке, сделать кое-какие выводы.
Там, в столице, сейчас, наверное, вершились большие дела. А он, Нурлан, вынужден валяться в этой юрте. Особенно муторно становилось на душе, когда он думал о той дезе, которую залил в уши Абуталипу. За это его точно по головке не погладят. Представив себе дорогого братца, Нурлан даже вздрогнул. Но еще хуже будет, если он так и останется здесь…
Так вот, сидеть в заключении боевик больше не собирался. Внимательно изучив обстановку в юрте, он уже знал, что нужно делать. Все это время Нурлан вел себя тише воды и ниже травы. Глядя на пленника со стороны, можно было подумать, что тот сломался и смирился со своим положением. Но нет – он не расслаблялся и отслеживал все до мелочей.
Нурлан приподнял голову. В открытом проеме юрты был виден тот, кто сторожил его. Поначалу семидесятилетний сторож с охотничьим ружьем еще боролся со сном. Он то мерно кивал, то, дернувшись, вскидывал голову и протирал глаза. Тогда кочевник окидывал взглядом пленника. Но Нурлан пока и не думал шевелиться. Затем движения старика снова становились замедленными. В конце концов седой сторож склонил голову и, опустив руки на ружье, уснул.
Пора было действовать. Легкими, неслышными движениями Нурлан переместился на пару метров правее. Здесь лежали несколько железок, из которых собирались соорудить треногу или что-то подобное. Еще днем боевик приметил эти ржавые полосы-уголки. Сейчас, внимательно вглядываясь в полутьме, он убедился, что край одной из них вполне подходит для выполнения его задумки. Это было нелегко, учитывая связанные руки и ноги, но ничего другого не оставалось. Нурлан осторожно прижал железные полосы, навалившись на них собственным телом. В очень неудобном положении он подсунул запястья так, чтобы можно было перетереть ремни из сыромятной кожи о край уголка. Поначалу это ему не удавалось, и пленник в бешенстве до крови искусал себе губы. Но затем он все же изловчился, и дело пошло.
После получаса усилий он ощутил, как перетертый ремень подался. Вскоре с выпрыгивающим от радости сердцем пленник уже потирал онемевшие запястья. Вот уже развязаны ноги. Все. Он готов ко второй серии борьбы за спасение.
В руках боевика оказался массивный деревянный валик. Уж неизвестно, для чего местные использовали эту штуку – для стирки белья или на кухне, но предмет прекрасно подходил для задуманного. Крайне осторожно, на цыпочках, Нурлан выскользнул из юрты.
Сторож сидел лицом к входу, но это ничего изменить уже не могло. Коротко размахнувшись, Нурлан что было сил опустил валик на голову старика и тут же удержал обмякшее тело так, чтобы своим падением оно не создало лишнего шума. Затем оттащил старика в юрту и забрал у него нож и старенькую двухстволку.
Боевик огляделся. Как он и рассчитывал, все прошло тихо. Спящие в юртах ничего не услышали. Теперь беглец, не теряя времени, отправился к юрте, где спал российский десантник.
Подойдя к белевшему в темноте сооружению, Нурлан остановился. Немного поразмыслив, он тихонько надрезал войлок юрты и, приблизив лицо, взглянул в открывшееся отверстие. Теперь боевик уже кое-что видел. Следующий разрез, более обширный, он сделал метра полтора правее. Сквозь эту щель Нурлан и проник в юрту. Спустя совсем короткое время он показался снаружи, держа в руках рацию и автомат все еще спавшего десантника. А вскоре он обошел юрту, держа в руках тлеющую головешку, добытую из костра, и поджег сухой войлок.
* * *
Снившийся Равилю сон был и без того каким-то беспокойным, а затем стал совсем тревожным. Во сне десантник выполнял роль пожарного. Одетый в какую-то форму столетней давности, в сверкающем шлеме, держа шланг, он поливал многоэтажку, и струя воды удивительным образом достигала до последнего этажа. Но пламя не собиралось сдаваться. И вдруг в разгар сражения с огнем Мубаракшин проснулся. Как выяснилось, пожар присутствовал не только во сне. Юрту заволокло дымом, сквозь который активно пробивались языки быстро разгоравшегося пламени.
Десантник быстро сориентировался, вскочил на ноги и, несмотря на раны, принялся оперативно действовать. В юрте были две женщины и четверо детей. Все они, растерявшись, с криками метались в дыму, еще больше впадая в панику. Мать собирала непослушных детей, плачущие дети звали бабушку.
Первым делом Равиль хватился оружия. Но его «кедр» исчез – впрочем, как и рация. Времени думать об этом не было, и десантник начал вытаскивать людей из пламени. Схватив двух девчонок лет пяти, Мубаракшин поволок их из юрты. Далее он вытащил истошно вопившую мамашу и направил к выходу остальных обитателей. Все менялось очень быстро, и спустя несколько минут от войлочного сооружения уже вообще мало что осталось. Вокруг уже суетились выбежавшие из других юрт женщины и дети.
Видя, что основная опасность миновала, Равиль, насколько ему позволяло здоровье, бросился к юрте, в которой находился пленник. Внутри он обнаружил неподвижное тело охранника с пробитой головой.
– Эх, дедуля… – тяжело вздохнул Мубаракшин, быстро выяснив, что его помощь здесь уже не понадобится.
Он уже стал приподниматься с колен, как услышал за спиной легкий шорох. В следующее мгновение капитан почувствовал тяжелый удар по голове. Потеряв сознание, он упал лицом вниз.
* * *
– Вот так-то будет лучше, – прохрипел Нурлан, взваливая опутанное веревками тело десантника в квадроцикл, – теперь мы с тобой поменялись местами. И будь спокоен, следующего поворота на сто восемьдесят градусов уже не случится. Один раз вы верх одержали – и хватит. Надо же, выбрался из юрты… Я уж думал, что ты там и сгоришь вместе со всеми… живучий, гад.
Вырубив и упаковав выжившего Мубаракшина, брат Абуталипа решил, что оставаться здесь ему незачем. Пора было отбывать в горы. А для этого как нельзя лучше подходил квадроцикл, в свое время опустившийся вместе с десантниками прямо с небес и оставленный Равилю. Боевик был крайне доволен: после того провала ему удалось сыграть новую партию. И на этот раз он оказался в выигрыше. Во всяком случае, теперь имелась отличная возможность реабилитироваться. А главное, что теперь у Нурлана имелась рация.
– С ножиком ты теперь, тварь, поиграться не сможешь, – мрачно хмыкнул боевик, ткнув ногой связанного капитана, – а вот там, куда я тебя доставлю, с тобой поговорят очень серьезно. Я из тебя еще лоскутов нарежу.
Его тираду прервали бегущие в сторону квадроцикла кочевники. Они, похоже, пытались с наскока исправить ошибку навсегда заснувшего сторожа.
– Давай-давай, подходи поближе! – выкрикнул недавний пленник, срывая с плеча автомат и давая короткую очередь в их сторону. – Я вас всех тут и положу, козлы!
Прыти у чабанов резко поубавилось. Да и что они могли сделать против автоматического оружия?
– Скажите спасибо, что времени нет. Иначе бы я от вашей норы и следа не оставил. Ничего, с вами мы еще разберемся! – зловеще пообещал брат Абуталипа, опуская автомат. – Кровью за все умоетесь.
Встретившись с глазами связанного десантника, он покачал головой.
– Обидно, да? Лежишь, смотришь, а ничего поделать не можешь. На войне всегда так. В следующий раз будешь умнее. Хотя… следующего раза у тебя уже не будет.
Тем не менее маячить на виду Нурлан не собирался и, окончательно укомплектовав квадроцикл, выехал со стойбища и отправился вверх по горной дороге, извивавшейся между скал. Здесь были нередки обвалы, а из-за множества крутых поворотов можно было в два счета сорваться вниз. Но для боевика, хорошо знакомого с местностью, эти препятствия не были непреодолимыми. Проехав несколько километров и оказавшись в отдалении от «театра боевых действий», беглец решил наконец воспользоваться средством связи.
– Абуталип, это я, Нурлан! – радостно заговорил он, держа в руке рацию. – Ты не поверишь. Короче, тут такое дело…
Рассказ о том, что происходило в последнее время на пастбище, не оставил пребывавшего в мрачном настроении Абуталипа равнодушным. Правда, то, что дело провалилось, Нурлана до крайности обескуражило. На такой исход он не рассчитывал.
– Ничего! – возбужденно кричал Абуталип. – Главное, что мы с тобой уцелели. А раз и ты не с пустыми руками, то тем более. С этим русским заложником мы спокойно доберемся до границы. Комплект качественных документов и для тебя имеется.
– Серьезно? – дрогнувшим голосом переспросил Нурлан.
– Ну конечно, что же я брата в беде брошу? – искренне удивился тот. – А если какие проблемы и возникнут, то мы этим пленником и прикроемся. Не будем терять времени, давай подумаем о месте встречи…
* * *
Подожженная Нурланом юрта уже сгорела дотла вместе со всем нехитрым имуществом, но все, кто был в ней, к счастью, остались живы. А вот сторожу не повезло. Старик лежал на топчане и невидящими глазами смотрел в начинавшее светлеть небо. Рядом кипели горячие споры.
– Говорил я, что надо этого бандита прикончить! А вы все цацкались с ним, справедливости хотели, – раздраженно говорил, расхаживая взад-вперед, высокий и тощий чабан в белой шапке. – Вот, теперь полюбуйтесь.
– Да что уже теперь говорить… – сокрушенно махнул рукой его товарищ с закопченным от пожара лицом. – А русский-то каков оказался! Сам ведь ранен, а из юрты людей спасал, хоть никто его об этом и не просил. Какой человек хороший… Себя не жалел, а нам помогал.
– Да, только что теперь с ним будет?
– Зарежет его этот бандит, вот и все дела, – звучали невеселые прогнозы.
– Нет, вы как хотите, а надо в столицу ехать, – заявил старейшина, – и чем быстрее, тем лучше.
– Зачем?
– Надо российским военным сообщить. Может, они своего офицера спасут. Не можем мы его в беде оставить, – покачал головой старик. – Если мы о нем не позаботимся, то никто и не узнает, где он. Вот только надо решить, кого отправить.
– Я поеду! – К костру протолкался пацан лет пятнадцати. – Дорога мне отлично известна, и домчусь я быстро.
Старик испытующе поглядел на паренька. Несмотря на свою молодость, тот уже был хорошим чабаном, и на него можно было положиться.
– Хорошо, сынок, скачи. Только… смотри сам поосторожней. Время-то, видишь, какое, – напутствовал его старейшина.
– Не беспокойтесь, уважаемый, все сделаю как надо.
Долго парнишка не задерживался. Сборы заняли всего несколько минут, и вот он, залихватски гикнув, поскакал прочь от стойбища. Толпа кочевников еще долго смотрела в сторону удалявшегося конника.
