16

Капитан Колесниченко очень аккуратно, бесшумно начал подниматься по лестнице. Он выставил вперед ствол автомата. А Батяня, стоявший под самым вагончиком, дотянулся до ручки двери, мысленно посчитал: «Раз, два, три» – и открыл дверь.

Колесниченко присел, указательный палец правой руки он держал на спусковом крючке. Еще мгновение, и капитан бы выстрелил.

В тусклом свете, что давала маленькая лампочка, десантник увидел в глубине вагончика лежащего на старой тахте человека. У него был кляп во рту, связанные за спиной руки, а из живота в области печени торчал нож. Под тахтой образовалась бурая лужа крови, которая тонким ручьем еще недавно стекала на пол. Человек был восточной внешности, он лежал с широко открытыми глазами.

– Здесь труп, – сказал капитан Колесниченко и, еще раз внимательно осмотрев вагончик, добавил: – и никого больше.

В этот момент десантник заметил, как едва дернулись зрачки у лежащего человека.

– Кажись, еще живой.

– Живой? – переспросил старший лейтенант Боткинов.

– Да, сейчас отдаст концы.

Боткинов вскочил по ступенькам к двери вагончика, увидел человека с торчащим из живота ножом. Старший лейтенант чуть оттолкнул капитана Колесниченко в сторону и быстро подошел к умирающему. Нагнулся.

– Стой! Назад! – крикнул Батяня.

В это время раздался взрыв.

Пламя объяло вагончик. Капитана Колесниченко выбросило из проема двери метров на пятнадцать. Отбросило от стен и Батяню. Его оглушило, а мягкая трава смягчила падение. Но поднявшись, майор Лавров понял, что у него кружится голова. Взрывная волна «хлопнула» точно по его точнейшему вестибулярному аппарату.

На месте вагончика остались только металлические оси, ступицы колес, искореженный метал от стен и груда красных полыхающих досок.

– Черт! Боткинов, – прорычал Батяня.

Он корил себя, ведь ему давно было известно, что бандиты нередко минируют своих раненых. И там, в вагончике под умирающим, явно была установлена мина со взрывателем, срабатывающим на движение.

– Черт, черт, черт! – ругался майор Лавров.

Но он понимал, что молодой офицер Михаил Боткинов до конца был верен клятве Гиппократа. Старший лейтенант погиб, выполняя свой долг. И бандиты поймали его на благородстве.

Батяня с трудом осмотрелся. Он увидел сидящего на земле капитана Колесниченко. Шатаясь, будто пьяный, майор Лавров подошел к нему:

– Как ты?

– Что? – крикнул тот в ответ.

– Как ты?

– Ничего не слышу! – крикнул капитан.

Весь камуфляж у Колесниченко и его жилет были изодраны в клочья. Все тело – в крови. Рядом с ним не было ни автомата, ни сумки с рацией. Колесниченко держался за голову.

Батяня осмотрел своего товарища. Раны были не глубокие, кожа словно посечена мелкими осколками – и то только на плечах.

– Сейчас разбавлю спирт с водой, промою твои царапины.

– Я не слышу. В ушах звенит, – говорил капитан.

– Это контузия. Бывает, братуха. Пройдет.

Батяня достал из индивидуальной аптечки бинт, оторвал кусок, смочил его вначале водой из фляги, затем спиртом из фляги поменьше и приложил к ранам на плечах капитана. Тот резко дернулся.

– Ничего, Виталий, потерпишь.

Он дал ему антибиотиков и обезболивающее.

– А где Боткинов? – спросил капитан Колесниченко.

– Терпи.

– Где старлей?

– Терпи, я сказал, – сквозь зубы повторил майор Лавров.

Вдруг он увидел, как вдали показался свет фар. Судя по направлению, к месту взрыва приближался автомобиль.

– Уходим, – прошептал Батяня. – Посмотрим на гостей издали.

Но капитан опять ничего не услышал.

Чутье подсказывало майору Лаврову, что в приближающемся автомобиле, скорей всего, террористы, наблюдавшие за устроенной засадой. Не могли же эмчээсники так быстро здесь, высоко в горах, появиться. А принимать бой с раненым на руках Батяня, который сам еще не отошел от произошедшего, не решился. Впрочем, за себя он не беспокоился. Бандиты могли засечь капитана. Пока совершенно беспомощного. Терять еще одного боевого товарища майор Лавров не желал.

– Давай отсюда! Быстрее!

– Что ты говоришь?

Лавров руками показал – мол, надо сваливать.

Десантники, как могли, пробежали метров двадцать от места взрыва – Батяня поддерживал капитана Колесниченко за спину, а затем они скатились в небольшую ложбинку и замерли там.

К месту пожара подъехал «уазик»-«буханка». Из автомобиля вышли два крепких парня. Осмотрели полыхающий остов вагончика, затем обошли уцелевший. Убедились, что замок на месте, осмотрелись – никого рядом нет. Скорей всего, те, кто зашел в вагончик, погибли.

– Ого – погляди! – сказал Жанболот и склонился над травой. – Это «калаш». А вон рюкзак. Похоже, здесь побывали военные.

– А кто еще может быть, – подошел к лежащему на земле рюкзаку Бейшенбек. – Нурадил и его сын предупредили местных чабанов, чтобы на этот луг не заходили и в вагон не заглядывали.

– Заберем это себе, покажем Узтемиру, – предложил Жанболот.

– Конечно, – Бейшенбек еще раз окинул взглядом место пожара. – При таком взрыве никому не выжить.

– Это точно.

– Поехали.

Жанболот и Бейшенбек забрались в «уазик», и военный микроавтобус пополз по дороге, ведущей в ущелье. Его звук отражался от гор протяжным эхом в тишине глубокой ночи.