Глава 10
Солнце торопливо уходило за горизонт. Цепляясь за острые пики гор, оно опустилось за край земли, оставив после себя яркий красный след. Стемнело очень быстро, как это обычно и происходит в горной местности. Закурив сигарету, Омар наблюдал за кровавым следом солнца, которое гасло над длинной чередой гор. Он любил наблюдать за закатом каждый вечер, это успокаивало нервы, заставляло забыть о проблемах и делах, скопившихся за день. Дождавшись, пока красный блик на небе окончательно растает, Омар отошел от края обрыва, на котором стоял, и направился к шатру.
Но на этот раз вечернее зрелище его не успокоило. До сих пор не решилась ситуация на аэродроме.
Последний сеанс связи с Мустафой был коротким и сводился к ненадежной во всех отношениях, фразе: «Жду». Приходилось ждать и самому, ехать к самолету было опасно. Вот что тревожило бригадного генерала. Только здесь, на базе, он мог чувствовать себя в относительной безопасности.
Периметр базы охранялся надежно. Поэтому на самой территории о безопасности особо не заботились. За те годы, что Омар правил в здешних краях, стоящих врагов он уничтожил, и противостоять ему здесь было просто некому.
Пять боевиков, дежуривших на площадке, где стоял шатер Омара, по-прежнему сидели у костра и играли в нарды.
Легкий порыв ветра донес до афганца звук, заставивший его насторожиться. Стараясь не сбиваться на быстрый темп, Омар все так же неторопливо шел в сторону шатра, краем глаза пытаясь рассмотреть получше кусты, росшие неподалеку. Именно оттуда донесся непонятный шорох. Боевик с детства научился отличать звуки природы и шум, производимый живым существом. Сейчас это было не шуршанье листвы или гул ветра. До убежища оставалось метров десять, когда Омар понял, что убийца – а в этом он был теперь уверен – не позволит ему уйти.
Кричать охране он не рискнул – далеко, все равно не успеют. Рука сама собой потянулась к поясу, нащупывая длинный охотничий нож. Бригадный генерал отвернулся от кустов, посмотрел в другую сторону. И тут звук повторился. Омар коротко взглянул на кучку своих охранников, те самозабвенно играли, ни на что не обращая внимания.
«Эти идиоты не услышат даже приближающейся вертушки. Надо завтра же сменить охрану, поставить возле себя профессионалов. Скажу Мустафе, чтобы подобрал», – мелькнула мысль. На миг он даже пожалел, что оставил Мустафе двух своих людей.
Шорох в кустах повторился. Он сомкнул пальцы на ручке ножа и молниеносным движением резко метнул его в темнеющие кусты. Нож не звякнул о камни, не захрустел сухими ветками, он мягко вошел в живую плоть. Бросок достиг своей цели. Короткий звук и тишина – шорох не повторился.
– Вы что-нибудь слышали? – крикнул Омар сидящим возле костра охранникам, те уже смотрели на своего хозяина испуганно, поняв, что проморгали угрозу.
– Сюда и за километр никто не подойдет, хозяин, – с дрожью в голосе отозвался один из боевиков и осекся, испугавшись собственной смелости.
– Что вы здесь делаете? Вам можно доверить только стадо баранов. Это единственное, на что вы способны, – прорычал Омар, выбрасывая накопившуюся злость и страх пережитого.
Охранники переглянулись. Каждый из них боялся возразить, они все знали жестокость бригадного генерала и то, что он никому не прощает промахов.
Он плюнул в их сторону, охрана даже не заметила, куда именно он метнул нож!
«Надо завтра же укрепить охрану».
Но теперь Омар уже знал, что в кустах был не убийца. Не было падения тела, крика.
«Какой-то мелкий зверь».
Первый страх прошел. Он не мог позволить, чтобы охранники почувствовали его слабость, ощутили его страх.
Омар шагнул к кустам сам. Среди сухих веток сверкнула позолоченная рукоять его охотничьего ножа. Еще в раннем детстве, когда он жил в горном селении, вместе со своей семьей, Омар научился исключительно точно на звук метать нож в цель. Этому научил его дед, когда брал с собой на охоту.
Продравшись сквозь колючий кустарник к блестевшей рукоятке ножа, Омар понял, что ошибся, он взглянул на свою работу. Присев на корточки, Омар осторожно вытащил лезвие из безжизненного котенка.
«Тот самый котенок, которого я вытащил из-под завала», – Омар вытер лезвие ножа о сухую траву.
Бригадный генерал к котам испытывал странные чувства. Они были для него в чем-то лучше людей. Это осталось с детства, когда каждую ночь к нему забирался спать пушистый черный котяра – единственное существо, которое ничего от него не требовало, ласкалось просто так.
Он не стал звать никого из охраны, просто забрасал мертвого котенка колючими сухими ветками.
– Что там? – удивленно спросил один из боевиков – неотесанный деревенский парень, продравшись сквозь заросли.
– Не твое дело, – спокойно произнес Омар, после чего заорал: – Пошел вон! – и схватился за рукоятку охотничьего ножа.
Боевик перепугался, оглядываясь, побежал прочь.
– Смотреть. Тут и мышь не должна проскочить, – бригадный генерал отбросил полог и зашел в шатер.
И тут же учуял запах табачного дыма – кубинских сигар. В глубине шатра на ковре под прицелом автомата охранника сидел Загорский. Его запястья сковывали наручники. На ковре лежали плоская жестяная коробочка с сигарами и коробок спичек.
– Он не пытался бежать? – спросил Омар.
– Только попросил спичек, – ответил молодой таджик с «калашом».
– Оставь нас, – Омар указал ему на выход.
Боевик моментально покинул шатер. Загорский смотрел на покачивающийся полог.
– Не боишься оставлять меня наедине с этим молокососом? – спросил военный.
– Чего мне бояться? У него автомат, – Омар присел на край низкого стола, – это ты должен бояться.
– Его я мог обезоружить за пять минут, даже в наручниках. Но меня остановило одно – заложники.
– Ты такой правильный? Значит, я ошибался в тебе. В первую очередь надо думать о себе. Вдруг я решу тебя сейчас убить? А ты мог сбежать. Ты об этом не подумал? – Омар потянулся под стол, извлек бутылку шотландского виски.
– Если бы ты хотел меня убить, то сделал бы это раньше. Значит, тебе от меня еще что-то надо, – Загорский затянулся сигарой, – то, что ты хотел получить, у тебя уже есть.
– Ты профессионал и сообразительный. Таких людей мне и не хватает, – Омар плеснул виски в два стакана, – выпьешь? День был трудный.
– Можно. Только в наручниках я пить не привык.
– Лови, – положив одну руку на золотую рукоять ножа, он бросил второй связку ключей.
Подобрав нужный ключ, Загорский освободился от железных браслетов, которые уже изрядно натерли запястья. Подойдя к столу и взяв предложенный стакан, он не стал искушать хозяина, а вернулся на прежнее место, в угол шатра.
– Не доверяешь? – подполковник перевел взгляд на позолоченную рукоятку ножа.
– Кто тебя знает? Вторую жизнь за деньги не купишь.
– Что еще от меня надо? – подполковник сделал глоток.
– Этого тебе пока знать не стоит, всему свое время, – Омар залпом выпил.
– С заложниками все нормально? – обеспокоенно бросил подполковник.
– За них не волнуйся. Вот я только одного понять не могу, за кого ты так переживаешь: за чужих тебе людей или за свою жену? – Омар поставил пустой стакан на стол.
Не стоило упоминать жену, выражение лица у русского изменилось. Все, чего ему хотелось в данный момент, так это вскочить с места и удушить Омара. Но он сдержался и даже криво улыбнулся.
– Ты получил, что хотел. Отпусти людей, их смерть не сделает тебе чести, – спокойно произнес Загорский.
– Я бы всех давно отпустил на четыре стороны, – лицемерно ответил Омар, – да только неладное на аэродроме происходит. Русские свой коммандос прислали.
Подполковник спокойно воспринял это известие. Сделал небольшой глоток, затянулся сигарой.
– Ты рад этому или нет? – спросил Омар.
Загорский пожал плечами.
– Смотря чем все закончится. Тогда и станет ясно, радоваться или не стоит.
– Темный ты какой-то, – прищурился Омар, – не пойму я тебя.
– Меня понимать не надо, – подполковник подвинул стакан, – если еще нальешь, отказываться не стану.
– А ты от виски не кривишься, – усмехнулся Омар, – русские виски не любят, водку пьют и сигары не курят.
– Жизнь заставила чужое полюбить, – Загорский сбил пепел с сигары в ладонь и высыпал его за полог шатра, – Коран тебе, кстати, вообще спиртное запрещает, а пьешь.
Омар засмеялся:
– В здешних краях у меня власти больше, чем у Аллаха.
* * *
Павел Вежновец посмотрел на свои золотые часы. Сверкающая поверхность корпуса отражала солнечные лучи, яркий отблеск сильно, до слез, резал глаза. Прищурившись, фээсбэшник смог разглядеть, как большая стрелка сровнялась с двенадцатым делением.
«Время выходить на связь», – заключил он.
Откинув крышку ноутбука, чекист принялся учащенно стучать пальцами по клавиатуре.
Установив включение со спутником, который в данный момент покрывал территорию Северного Афганистана, чекист ожидал соединения с Москвой. На сеанс связи было около десяти минут, после чего спутник выйдет из зоны действия и связь прервется, так что действовать приходилось быстро. Отправив информацию о последних событиях возле заброшенного аэропорта, Вежновец еще успел получить файл из Москвы. Но тут на мониторе выскочила табличка с надписью «Связь потеряна».
Выругавшись, чекист тут же сообразил, что в спешке потерял бдительность, перестал следить за обстановкой. Он хоть и был среди «своих», но имел секреты даже от Лаврова, а потому осмотрелся. Возле него – никого, чуть поодаль, метрах в тридцати, пленный афганский пацан и десантник – сержант протирал от пыли линзы бинокля.
Все остальные готовились к предстоящему обмену с террористами, взявшими в заложники пассажиров «Ту-154».
Убедившись, что никто не интересуется им, Павел открыл на экране ноутбука файл, присланный ему минуту назад из Москвы. Специальная программа дешифровки сработала быстро:
«Следующий выход на связь в семь часов по местному времени. Мятеж в африканской стране локализован и почти подавлен войсками, верными правительству. Во время зачистки гражданского аэропорта выявлены скрытые сторонники мятежников из числа обслуги – мусульмане-фанатики. Один из них сообщил, что в российский «Ту-154» при заправке была подложена дымовая шашка с таймером. Обращаю внимание на то, что таймер был выставлен приблизительно на то время, когда самолет должен был пролетать над Афганистаном, – акция была заранее спланирована и скоординирована с афганцами.
Полученные ранее сведения подтверждаются – из эпидемиологического центра вывозился контейнер со штаммами сибирской язвы, об этом стало известно от оставшихся в городе сотрудников дипломатической миссии… Решение о вывозе контейнера принял начальник охраны посольства подполковник Загорский. Его жена Лариса Лаврова является сотрудницей эпидемиологического центра».
Даже в зашифрованном тексте говорилось не все, кое-что чекисту приходилось додумывать:
«Сотрудники миссии, рискнувшие остаться в охваченной мятежом стране, – наверняка офицеры российских спецслужб. Значит, информация точная», – машинально отметил Павел и продолжил чтение.
«…Оперативной проверкой еще не установлено, кто именно проводил эвакуацию контейнера, но у африканцев доступа к нему быть не могло. Кто-то помог террористам узнать о контейнере. Предатель может пойти на крайние меры. Не сообщать никому о том, что подозревается кто-то из наших людей. Ведется проверка списка пассажиров эвакуационного рейса. В ближайшее время будет установлено, кому выгодно было заключить договор с афганским полевым командиром. Учитывая несговорчивость командира спецназа майора Лаврова и его нежелание сотрудничать, Вам разрешается лишь поверхностно его информировать. В подробности не углубляться. Известить майора Лаврова о возможном нахождении на борту контейнера, но не более того. В дальнейшем действовать по своему усмотрению. В случае возникновения непредвиденной ситуации разрешено предъявить особые полномочия и принять полное командование всей операцией. Предателем может оказаться любой из заложников – граждан России. Главная цель операции – вернуть контейнер со штаммами сибирской язвы. Все остальные цели – сопутствующие, в том числе и освобождение заложников. Контейнер прежде всего».
Вместо подписи стоял оперативный псевдоним – Черный.
Прочитав до конца текст, Павел поспешно стер его из памяти компьютера. Только что полученная им информация несла в себе угрозу для его жизни, да и многих других людей, которые оказались впутаны в конфликт. То, что оставалось до недавнего времени лишь предположением, теперь окончательно материализовалось в фактах.
Боковым зрением он успел заметить приближающегося майора и поспешно захлопнул крышку ноутбука.
«Лавров, черт бы его побрал. Договориться с ним будет сложно».
Но Батяня, не доходя до Вежновца, задержался у сержанта, охранявшего пленного снайпера. Коротко дав ему указания, он свернул в центр временного лагеря.
«Не стоит пускать дело на самотек», – Вежновец направился вслед за майором.
Андрей Лавров в душе ликовал, припоминая процесс переговоров – афганец согласился на обмен. О технологии переговоров с террористами майор знал лишь по газетам и телевизионным сообщениям. Поэтому действовал наугад.
Хотя этот фокус и был стар как мир, но часто он проходил на ура. Казалось бы, афганцы-террористы не прогадали при обмене заложников. Они предпочли заполучить человека в форме – командира подразделения, полагая при этом, что тогда обезглавят и смогут взять под свой контроль группу захвата. На таком обмене они сразу проигрывали, потому что теряли главные аргументы в дальнейших переговорах: от штурма десант пока удерживало то, что в заложниках женщины и дети. А военный – он и в Африке, и в Афганистане военный. Ему по определению рисковать положено. А попробуй при штурме тронуть этого самого военного, да если он еще командир – бойцами горячо любим и почитаем. В таком случае шансы остаться в живых у террориста сокращаются до нуля. Расстреляют, даже если оружие бросишь и руки поднимешь. Хотя и изначально этих шансов у него не намного больше. Спецназовец не бессмертный – ему тоже жить хочется. И если при захвате распознает злодея среди заложников, в большинстве случаев на курок жмет не колеблясь, несмотря на вопли о пощаде.
Вообще, сам факт обмена уже можно было расценивать как первый этап активных действий, конечной целью которых всегда является ликвидация террористов.
Главное – навязать террористам диалог, заставить их торговаться. И тогда, как говорил один ушедший на покой политик: «Процесс пошел».
Лавров припоминал, как велись переговоры в аналогичных случаях.
«По-всякому складывается диалог. Иногда бандиты на обмен не идут, то ли сознавая, что при этом лишаются своих главных козырей, то ли инстинктивно чувствуют подвох. Впрочем, это лишь на какой-то срок оттягивает развязку. Сценарий в любом случае один: сначала террористы выдвигают совсем уж немыслимые требования – вроде прекращения войны или амнистии какому-нибудь преступнику, которому американский суд назначил срок в двести-триста лет. Потом, вымотанные, снижают запросы, вспоминая свои элементарные человеческие потребности, требуют классический миллион долларов и самолет. В ответ на это власти усиленно соглашаются с ними. Однако выполнить обещание всемогущему правительству все время что-то мешает: то пилотов еще не нашли, то горючего для самолета нет. «Конечно, мы все выполним, только дайте время», – твердят каждый час вконец измотавшимся от долгого ожидания террористам. Наконец, через день-другой, когда терпение бандитов истекает, наступает развязка. В некоторых случаях они просто сдаются, делая бессмысленным все свое предприятие. В других – создают угрозы, что зачастую заканчивается насилием. Тогда в дело вступает российская «Альфа» или американский «SWAT», у многих стран есть специальные отряды по освобождению заложников, которые десятки раз в день отрабатывают такие ситуации, и поэтому потери с их стороны незначительны. Другое дело – заложники, здесь уж как повезет, насколько качественно сработают военные».
Лавров попытался и припомнил лишь один случай, по крайней мере в России, когда полностью выполнили условия террористов и дали им уйти.
«По-видимому, это было заранее безнадежное для политиков мероприятие. Военные так бы не поступили».
Поэтому майор, собираясь к афганцам, сразу готовился – придется что-то предпринимать самому на борту самолета. Если предоставить инициативу Вежновцу, тот заложников в расчет брать не станет.
«Что ему надо на борту самолета, – недоумевал майор, – документы? Дипломатическая переписка?»
Соблазнительную мысль о том, чтобы взять с собой огнестрельное оружие, пришлось сразу же отбросить, хотя Лаврову на миг и представилось, что может произойти в том случае, если каким-то чудом он сумеет пронести с собой тяжелый, придающий уверенность двадцатизарядный «стечкин». Уж воспользоваться им он бы смог на полную катушку.
– Ну что, готов? – подошедший Вежновец отвлек его от своих мыслей.
– Почти, – майору не хотелось сейчас говорить. – Проводишь до самого конца? – нервно хохотнул он.
– А как же, – предложение чекиста даже развеселило, – два заложника лучше, чем один, – и уточнил, – для них, но не для нас.
Андрею моментально захотелось сбить эту предательскую радость, тем более что у него самого причин для веселья не оставалось, а на душе стало гадко и муторно. Еще неизвестно, как поведет себя комитетчик, когда он окажется на борту самолета.
– Слушай, – сказал он, будто неожиданно что-то вспомнив, – а как же я общаться с ними-то буду? Придется и тебе со мной идти, – вздохнув, заключил он.
– Ничего, поймете друг друга как два ветерана. – Казалось, на чекиста это никак не подействовало. – Ты, кстати, берешь с собой что-нибудь?
– Оружия брать не буду.
– Слушай, я вот что подумал. Если мы тебе ножик куда-нибудь припрячем, вреда большого не случится, а тебе спокойнее. Да и не станут же они тебя убивать, если даже и найдут его. Ты им живым нужен.
– Благодарю за заботу, – сухо ответил майор. – Этот вариант я уже продумал. Убить-то они меня, конечно, не убьют. Но ты сам подумай. Если они у меня что-нибудь находят, это воспринимается как попытка к штурму с нашей стороны. Они поймут, что их условия никто и не собирается выполнять. Да я и так заберу у кого-нибудь оружие, если понадобится.
Лавров отстегнул тяжелый бронежилет и передал его стоящему рядом бойцу. Оглянувшись, он увидел старшего лейтенанта.
– Теперь ты, старлей, командуешь. Выдели мне в провожатые двух бойцов. Сам останешься здесь. Как только выйдут пассажиры, а я зайду, те, кто со мной, пускай не торопясь возвращаются. Надо, чтобы они как можно дольше оставались на виду. Пусть концентрируют внимание террористов на себе. Ты одновременно с этим берешь с собой людей, не больше десяти, и заходишь с хвоста. Только не дай бог, они тебя заметят. Если начнется заваруха в самолете, начинай.
– Ясно. Может, еще оставить на виду с десяток бойцов, метрах в ста, – мол, это все, кто успел собраться? – предложил старлей.
– Не стоит. Я постараюсь быстро управиться. Все, пошли.
Андрей Лавров с Вежновцом в сопровождении двух десантников направились в сторону самолета.
* * *
Мустафа, выйдя в салон, поморщился от громкого детского плача. Но даже у таких людей остаются в душе святые вещи. В последнюю очередь забывают собственных родителей и детей, и тогда человек уже не человек, а его подобие. Чей-то ребенок, проснувшись, заплакал, а за ним заревели, не выдержав напряжения, дети постарше. Талиб опустил ствол автомата и выкрикнул короткую фразу. В самолете его не поняли, но интонация явно требовала тишины.
– Тихо! Всех успокоить. Ты! – Мустафа указал на ближайшего к себе боевика. – К люку. Если кого заметишь – доложишь.
Тот, не мешкая, выскочил из салона. Афганец с косым шрамом через все лицо и пронзительно синими глазами, подскочив к женщине с ребенком на руках, замахнулся прикладом автомата и что-то заорал. Женщина и без этого понимала, что боевик требует тишины, она закрыла ребенку ладонью рот, что-то успокаивающее зашептала ему на ухо.
– Идут! – наблюдатель, выскочив за перегородку, крикнул прямо над ухом у одноглазого, заставив его вздрогнуть.
– Собрать всех и подвести к выходу. – Мустафа осмотрел салон, остановил взгляд на Ларисе и показал на нее пальцем. – А ее оставить.
Лавров, стоя у самолета, хмуро наблюдал, как боевики, даже не удосужившись развернуть аварийный трап, спускали пассажиров прямо из люка за руки. Внизу их едва успевали подхватывать двое десантников. Наконец, когда большая часть заложников оказались на земле, в проеме показался Мустафа и повел стволом автомата в сторону Андрея, махнул рукой.
Подойдя к самолету, Андрей посмотрел на высоко расположенный люк и понял, что самостоятельно ему туда не забраться. Майор махнул рукой десантникам, приглашая помочь. Через секунду он почувствовал, как его подхватили бойцы и приподняли. Сверху Андрею уже протягивали руки двое талибов. Ухватившись за них, он вскарабкался внутрь. Тут же спустили оставшихся заложников.
Вот уже несколько минут Лавров терпеливо дожидался, когда закончится обыск. Для этого ему пришлось снять бушлат, который теперь осматривал один из боевиков, а второй ощупывал брюки прямо на их владельце. Наконец, ничего не найдя, они отошли в сторону, предварительно кивнув главарю.
– Проходи, – произнес Мустафа по-английски и мягко подтолкнул майора. Его ласковый голос не вязался со свирепой рожей.
Войдя в салон, Лавров сразу встретился взглядом с Ларисой. Она стояла между рядами сидений, вытянув шею, пыталась рассмотреть, кого же привели в самолет. В ее глазах мелькнуло узнавание. Глядя на женщину, когда-то бывшую его женой, он ощутил жжение на лице, которое усиливалось с каждым мгновением, вязкий комок подкатил к горлу и мешал дышать. Пересилив себя, несколько раз сглотнул. Ненавистное жжение на лице понемногу отступало. Майор отвел взгляд и почувствовал себя легче, теперь он мог воспринимать действительность без лишних эмоций, которые только вредят делу. Лавров уже полностью взял себя в руки.
«Она такой же заложник, как остальные, – пытался убедить себя Лавров, – все личное – в сторону».
Не выдержав напряжения, Лариса качнулась, ноги ее подкосились. Ухватившись за спинку пассажирского кресла, она опустилась и замерла.
Андрей сперва с досадой выругался про себя, но, как оказалось, этого момента никто из талибов не заметил.
«Ну и слава богу, – подумал он, – еще не хватало, чтобы они узнали о том, что она моя бывшая жена».
В это время Мустафа, повернувшись к Лаврову, пытался ему что-то объяснить. Вслушавшись в неразборчивую речь главаря, майору сперва показалось, что тот говорит или по-пуштунски, или по-таджикски, но потом сообразил, что тот пытается объясняться на плохом английском. Андрей с трудом разбирал его слова, которые талиб подкреплял жестами.
– Когда ты всех соберешь, я сам свяжусь с лагерем, и остальных заложников тоже отпустят. Ваше ближайшее посольство в Душанбе?
– Не знаю.
– Зато я знаю – в Душанбе. Мы туда позвоним, прилетят вертолеты и всех вас заберут. Вот и все, – Мустафа улыбнулся, наверное, как ему казалось, дружеской располагающей улыбкой, от которой Лаврова передернуло. Видимо, талиб и в самом деле полагал, что у майора нет никаких оснований ему не верить.
