Глава 21

Джип двигался в сторону Триполи. Решение о том, что нужно ехать в ливийскую столицу, было принято без споров. После всего пережитого и Антон, и Виктор, и Ирина с Игорем не желали начинать новые бесполезные дискуссии. Они молча подчинились мнению Батяни и Вадима. За рулем сидел старлей. Он старался особо не гнать, но в то же время и не медлил. Последние события показали, что обстановка в стране накалена до предела. Передвижение по шоссе было делом небезопасным. Именно по этой причине при первом же удобном случае русские свернули с трассы и поехали окольными путями. Это несколько увеличивало расстояние, однако создавало ощущение относительной безопасности.

Движение не могло продолжаться вечно. Топливо заканчивалось, запасы воды и продуктов были на нуле. Следовало как-то решать эту проблему. А решить ее без контактов с местным населением не представлялось возможным.

– Надо заехать в какое-нибудь селение, а там будет видно, – высказался Батяня.

– А это не опасно? – не удержалась Ирина, задав вопрос, который, в общем-то, и не требовал ответа.

– Конечно, опасно, – ответил майор, – но другого выхода у нас попросту нет. Приходится рисковать.

Согласно карте, как раз впереди, чуть в стороне от дороги, располагалось селение. Вадим свернул в его сторону и остановил машину у обочины. Батяня вышел из машины и воспользовался биноклем с функцией прибора ночного видения. Населенный пункт был перед ним почти как на ладони. Внимательный осмотр поселка и его окрестностей не выявил чего-либо опасного. По крайней мере концентрации войсковых единиц и техники в нем не наблюдалось. Поселок казался вполне мирным.

– Значит, так, – сказал Лавров. – Отгоняем джип в кусты, прячем, а затем отправляемся в селение пешком. Другие предложения есть?

– Нет, – ответил за всех Антон. Возражать никто не стал.

Все было сделано согласно намеченному плану. Но неожиданно на подъезде к деревне русские лоб в лоб столкнулись с вооруженными ливийцами. Сказать с ходу, какую силу они представляли, никто не взялся, однако постепенно ситуация прояснилась. Это были ополченцы из местного отряда самообороны, то есть обычные мирные жители, взявшиеся за оружие, чтобы защищать свое селение от любых угроз. Да, они были вооружены, но все-таки оставались мирными жителями. И именно такими их воспринимал Батяня. Уж с кем-кем, а с мирным населением он воевать не собирался, поэтому напряженный разговор с ополченцами не перерос в схватку. Не вдаваясь в детали, майор объяснил, кто он и его спутники и с какой целью они здесь находятся. Ливийцы восприняли его рассказ с немалой настороженностью. До них успел дойти слух, запущенный накануне лейтенантом Трайплом через доверчивых повстанцев. Батяню и Вадима они посчитали теми самыми жестокими русскими наемниками, воюющими на стороне Каддафи. Правда, была одна загвоздка.

– Если мы наемники, то кто тогда, по-вашему, эти гражданские люди? – решил озадачить их Лавров.

– Такие же, как и вы, русские военные, переодевшиеся в гражданскую одежду, – не собирались озадачиваться ополченцы.

В разговор вынуждены были вмешаться Антон и Виктор. Они пытались убедить местных, что все услышанное ими правда и подвоха искать не стоит. Возможно, ополченцы так и не поверили бы, если бы не присутствие в этой компании Ирины и Игоря. Ни подросток, ни женщина никак не походили на диверсантов. Один из местных полушепотом сказал об этом старшему группы. Несколько секунд они смотрели на русских и тихо переговаривались, пытаясь прийти к какому-то решению. Наконец оно было принято. Хотя ополченцы не оставили своих подозрений насчет русских, однако уже не были такими категоричными, как в самом начале разговора. Они решили отвести русских в селение к старейшине. Тот должен был выслушать их и вынести свой мудрый вердикт. Батяня и все остальные согласились, что совет местного мудреца снимет все вопросы, и они в сопровождении группы ополченцев направились в сторону населенного пункта. Оружие, которое имелось у всех мужчин, кроме Игоря, у них не отобрали.

Наступало утро. Селение оказалось довольно большим. По крайней мере гораздо более крупным, чем представлялось в ночных сумерках. Несмотря на ранний час, многие из жителей были уже на ногах. Весть о том, что мужчины из самообороны ведут европейцев, моментально разлетелась по всему поселку.

Старейшина встретил всех строгим взглядом. Это был старик того неопределенного возраста, когда с одинаковым успехом мужчине можно дать и 60, и 70 и 80 лет. Смуглолицый дедушка с длинной бородой был облачен в традиционный ливийский костюм. К себе в дом никого приглашать не стал. Разговор начался на широкой площадке перед его домом, куда постепенно стал стекаться любопытный народ. Едва Махмуд (так звали старейшину) собрался что-то сказать, как Лавров и Сиводедов многозначительно переглянулись. И у одного, и у другого возникло ощущение, что они знают, в какую именно сторону пойдет разговор. И оказались правы.

– Аллах велик, – заговорил старик, – коль уж привел вас сюда, значит, так было предначертано. Он решил отдать вас в наши руки, дабы мы свершили правосудие.

– Послушайте, уважаемый, какое правосудие? Здесь нет преступников, – не сдержался Антон.

– Молча! Ты и все твои товарищи слушают меня молча! – резко оборвал его Махмуд.

Антон осекся и замолчал, будто к его лбу приставили ствол автомата. Ополченцы стояли насупленные, но явной агрессивности от них не исходило. Старейшина тем временем продолжал:

– Вы – собаки, нанятые этим шайтаном Каддафи к нему на службу. И мне не важно, кто вы – русские, американцы или англичане. Ибо прежде всего вы – зло. Лютое зло для всех правоверных мусульман. Кто, как не вы, десятилетиями холили и лелеяли режим Каддафи, когда он был выгоден для ваших стран? Кто, как не вы, закрывали глаза на то, что творилась все эти годы в Ливии и там, куда доходила рука ливийского сатрапа? И в том, что происходит сейчас, есть большая доля вашей вины. Но ничего, теперь вашему беззаконию придет конец. Если вас не остановили ни ветер, ни пули, то остановят камни. Те камни, которые поднимут с праха земного правоверные мусульмане и бросят, пылая праведным гневом, в вас. Подымут еще раз и бросят снова. И это будет продолжаться до тех пор, пока из вас не изойдет дух.

Стало понятно, к чему клонит старец. Вступать с ним в религиозные дискуссии или доказывать свою невиновность было бесполезно. У него на все один ответ. Перспектива быть заброшенными камнями насмерть ничуть не прельщала русских. Местные жители, слушавшие Махмуда, рвались выполнить его наставления чуть ли не сразу. Атмосфера невероятно накалилась. Теперь большинство местных жителей, находившихся неподалеку, смотрели на русских с открытой ненавистью. Старику оставалось лишь дать отмашку, чтобы вся эта толпа накинулась на незваных гостей. Даже без камней. Просто так. Голыми руками.

Видя это, Батяня был готов дать предупредительную очередь поверх голов. Во многих ситуациях подобное действие остудило бы излишнюю ретивость и фанатизм подогретой проповедями толпы, однако в этих конкретных условиях автоматная очередь могла породить только ответные очереди: почти все местные мужчины имели в руках оружие.

Спад напряженности наступил весьма неожиданно. Суровое лицо Махмуда ни с того ни с сего озарилось приветливой улыбкой. Со стороны это смотрелось, по меньшей мере, странно. Русские не могли понять, что бы это значило. Все-таки речь, недавно прозвучавшая из уст старейшины, говорила совсем о другом, а теперь вдруг он заулыбался.

– Доброе утро, Сибил, – поздоровался старик. И русские, и местные обернулись, чтобы посмотреть на того, кому адресовано приветствие.

– Доброе утро, уважаемый Махмуд, – ответила молодая женщина, приближаясь к русским сквозь толпу.

– Рад вас снова видеть. Вы прекрасно выглядите, – рассыпался в любезностях «исламистский дедушка», как его успел обозвать про себя Вадим.

Женщина поблагодарила и поинтересовалась причиной столь раннего по времени собрания у дома старейшины. Ей вкратце объяснили ситуацию. Правда, о намерениях закидать русских камнями не сказали ничего. Похоже, об этих намерениях и вовсе забыли, настолько радостными и счастливыми стали лица жителей села. И десантники, и дипломаты гадали, почему поселок так отреагировал на появление европейки.

Ощущая свой авторитет среди населения, женщина все же старалась вести себя учтиво и попросила у старейшены разрешения поговорить с русскими. Получив согласие, Сибил Кеннет представилась Батяне и всей компании, сообщив, что она британская журналистка. Русские изложили ей свою версию произошедшего. Ирина поспешила от имени всех поблагодарить Сибил за своевременное появление. Мужчин же больше интересовало другое.

– Почему местные так реагируют на вас? – спросил Лавров, смотря журналистке в глаза.

Немного поежившись от взгляда десантника, она ответила:

– Было дело. Недавно помогла им, оказалась в нужное время в нужном месте. Мое присутствие спасло этот поселок от уничтожения силами, верными Каддафи.

– И каддафисты отказались от своих планов лишь только из-за того, что вы были здесь? Что им помешало вас убить и спокойно выполнить задуманное? – недоверчиво уточнил Лавров.

Журналистка не ожидала подобного вопроса и несколько секунд пребывала в раздумье, хотя обычно отличалась быстрой реакцией на любые вопросы и каверзы.

– Видите ли, современная война ведется, ко всему прочему, и с помощью информационных технологий, – наконец заговорила она. – Каддафи информационную войну проигрывает. В моем случае главную роль сыграло желание каддафистов оказаться в мировых новостях, представ перед общественностью если не с положительной стороны, то хотя бы с нейтральной. Это меня и спасло, а заодно спасло поселок. Вот жители мне и благодарны.

Сибил еще раз обвела взглядом русских. Профессиональный интерес все больше и больше давал о себе знать. Их история могла бы превратиться в весьма колоритный репортаж, который отразил бы еще одну сторону ливийской войны. Журналистка лишь делала вид, будто не понимала происходившего у дома старейшины. Она все уловила с первых же мгновений и уже тогда решила заступиться за русских. Теперь она не преминула воспользоваться своим авторитетом: подошла к Махмуду и попросила снисхождения для тех, кого он совсем недавно призывал забросать камнями. Старику эта просьба была не по нутру, однако отказывать спасительнице он считал непростительным, жители бы не поняли и не приняли его отказа журналистке. Скрипя зубами и переступая через себя, старейшина все же согласился не трогать русских и объявил, что те переходят в ранг гостей.

– Судя по его выражению лица, гостями мы будем не очень желанными, – заметил Сиводедов.

– От добра добра не ищут. Пусть лучше горшками называют, чем в печь ставят, – хмыкнул Батяня.

Неожиданное заступничество со стороны Сибил Кеннет все же в корне изменило ситуацию. Русских поселили в одном из домов, накормили и напоили. Все по законам гостеприимства.

Дипломаты не сразу сообразили, что уже видели Сибил раньше. Виктор Гончаров первым отметил, что она напоминает ему кого-то, на что Антон ответил: «Наверняка она мелькала в новостных выпусках. Там ты ее и видел. И я, вероятно, тоже». Однако это объяснение не успокоило атташе. Вскоре его беспокойство передалось и Антону. Они стали обсуждать, где могли видеть журналистку, но безрезультатно. Рассказали Ирине и Игорю. Женщина несколько смутилась, а вот Игорь воскликнул:

– А я думал, что это только мне кажется!

– Ты помнишь ее? – удивился Антон.

– Не ее саму, а ее фотографию, – уточнил Игорь.

– Черт! Как же мы сразу не догадались! – Антон тут же полез в карман за армейским медальоном и фотографией, которые дипломатам передал умирающий британский военный. – Он же тогда назвал ее имя и фамилию.

– Ну да. Только после этого с нами столько всего произошло, что забыть было немудрено, – заметил Гончаров.

Дипломаты внимательно рассмотрели фотографию. Не возникало ни малейшего сомнения в том, что на ней запечатлена Сибил со своим женихом. О неожиданном открытии они сразу сообщили десантникам. Антон попросил совета насчет дальнейших действий, и Батяня решительно высказался за то, чтобы и медальон, и фотографию немедленно передать журналистке. А вот о том, что последние слова британского военного и его смерть засняты на видео, он предложил не рассказывать. Дипломаты и сами понимали, что подобный жест с их стороны был бы сомнительным с этической точки зрения.

При первом же удобном случае русские передали изумленной журналистке медальон и снимок, а также пересказали последние слова ее жениха. Сибил схватила реликвии и, прижав к сердцу, разрыдалась.