Глава 16
В отличие от шумного «офицерского собрания», проходившего неподалеку, в номере профессора Беляева царила совсем другая атмосфера. Здесь все было чинно и благородно. На столе стояла чашка с кофе, а сам хозяин номера, удобно расположившись за письменным столом за ноутбуком, щелкал примочкой, поглядывая на дверь. Ему не пришлось долго ждать. Дверь открылась, и в номер вошел Батяня, следом за ним – Саныч. Завершал «делегацию» Пластырь.
Профессор повернулся к ним. Выглядела вся эта троица весьма необычно. Обычно собранный, сконцентрированный, немного ироничный майор Лавров сейчас напоминал какого-то зомби. Выражение его лица совершенно изменилось. Оно стало каким-то неживым, словно маска. А глаза вообще как будто остекленели.
Не сильно отличался и стоявший позади Саныч. Обычно шумный и веселый капитан на этот раз стал похож на каменное изваяние. Нет, он, конечно, двигался и, судя по всему, мог сделать что угодно в пределах своих неслабых физических возможностей, однако собственных мыслей в пустых глазах капитана Санаева также не замечалось.
Из всего «трио» абсолютно нормальным и адекватным выглядел только Чернышов. Идя за офицерами по коридору, он пытался расшевелить их, не понимая причины так внезапно произошедших с ними изменений. И сейчас, выглядывая из-за спин, он бросал тревожные взгляды то на Беляева, то на так странно поведших себя товарищей.
Однако профессор, похоже, ожидал и их появления, и этого необычного вида.
– Вы чего-то хотели? – с самодовольной улыбкой поинтересовался Беляев.
– Хотели... – отозвался Чернышов. – Мы, это...
– Вот, – Батяня, вытянув вперед руку, продемонстрировал бутылку водки, – выпить вам хотели предложить.
– Отлично, отлично. Я очень доволен, господа, что вы не обделили меня вниманием, – Беляев, не сдержавшись, заперхал мелким смехом, трясясь всем телом.
Вдоволь насладившись зрелищем зомбированных десантников, он, наконец, выключил ноутбук.
Следом за этим наваждение в головах пришедших в номер резко исчезло. Оба, ошалело хлопая глазами, уставились друг на друга. По всему было видно, что офицеры не понимают, как вообще оказались в номере.
Так оно и было. Батяня, ломая голову, пытался оживить в памяти последние минуты. «Так, сели за стол, – вспоминал он, – выпили, пошел разговор. Ничего такого странного я тогда не замечал. Дальше... дальше – провал».
То же самое мучительно пытался проделать и Саныч.
«Может, водка?» – мелькнуло у него в голове.
Так или иначе, но ощущение потери самого себя – и это при том, что тело выполняло какие-то вполне конкретные действия, привело в ужас даже столь опытных и закаленных бойцов, каковыми являлись оба офицера.
– Ребята, вы как? – наконец-то смог достучаться до их сознания Пластырь. – Вы меня что-то тревожите.
– Да я и сам... того... не понимаю, – отозвался Батяня, с подозрением глядя на бутылку с горячительным напитком.
Ему, боевому офицеру, совсем не улыбалось утрачивать над собой контроль. До пенсии еще далеко, в маразм впадать пока не приходилось, а тут – такое!
«Чего это он ухмыляется?» – раздраженно подумал Лавров, глядя на от души веселившегося профессора.
– Ладно, господа, не буду вас больше томить, – заявил Беляев. – То, что с вами произошло, моя работа.
– Чего-о... – протянул Саныч. – Что-то я не въезжаю.
– Да-да, именно так, – с милейшей улыбкой кивнул профессор. – Сейчас я вам все объясню.
Саныч и Пластырь присели на диван, а Батяня остался стоять, сдвинув брови.
– После того как ноутбук исчез, я потерял, наверное, пару лет жизни. В смысле – сжег много нервных клеток. К счастью, все закончилось, но у меня, так сказать, зародились кое-какие сомнения, – повествовал Виктор Сергеевич. – Вы же сами, как профессионалы, должны понимать, насколько программа важна. А после того как ноутбук побывал в чужих руках, в нем что-нибудь да могло выйти из строя. Ведь эти люди вряд ли вообще с компьютерами имели дело! Я так понимаю, что эти мальчишки вообще безгранично далеки от техники. Кстати, по последним подсчетам, количество беспризорников в Бангладеш...
– Короче, Склифосовский, – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес Саныч. – Не надо тут разводить бодягу.
– Да, действительно, не будем отклоняться от темы, – кивнул Беляев, – так вот, учитывая всю важность вопроса, я решил испытать систему в действии. На мне ведь лежит громадная ответственность. А случись в программе какая неполадка, к чему это может привести – страшно даже вообразить, не так ли?
– И что? – вкрадчиво поинтересовался Лавров. – К чему это вы ведете, профессор?
Но, похоже, он уже начал догадываться, что к чему...
– Вот я и включил! – довольно хихикнул Беляев. – Ведь во избежание серьезнейших последствий я как ученый... и вообще... не могу оставлять это все вот так, в подвешенном состоянии. Ну, естественно, я же не стал манипулировать вашим сознанием всерьез...
– Вот спасибо, – покачал головой Саныч, – а ведь мог бы приказать жителей дома напротив ликвидировать. Ангельская забота!
– Ну, я же говорю! Что я, идиот? Я только дал команду, чтобы вы пришли ко мне с бутылкой. Вот все и получилось, – довольно рассказывало «светило науки». – Кстати, я даже могу сказать, кто и сколько из вас выпил...
– Даже так?! – изумленно сказал Саныч. – У вас и такие сведения имеются?
– Еще бы, – энергично кивал Беляев, – мне вся информация о вас через «сережки» сбрасывается. Вы даже не представляете, господа офицеры, какая перспектива у этой разработки! Это грандиозный скачок вперед!
Профессор выглядел абсолютно счастливым. Его от души радовало, что программа в порядке, и то, что еще раз он видит ее действие в буквальном смысле вживую.
Военврач, в отличие от своих компаньонов оставшийся без «сережки», а потому не принявший участия в «эксперименте», покрутил головой.
– Да, заставили вы меня, мужики, поволноваться, ей-богу! А то я ведь всерьез подумал, что у вас крыша поехала, – делился Пластырь своими впечатлениями, недобро поглядывая на веселившегося Беляева, – вот только не мог понять, по какой причине...
Профессор потирал от удовольствия руки. Казалось, что, несмотря на свое прохладное отношению к алкоголю, теперь он готов выпить принесенную ему бутылку в одиночку. Он откашлялся, готовясь выдать очередную порцию умнейших заключений по поводу своего детища.
– Чип подсказывает...
На этот раз закончить фразу ему не удалось. Поигрывавший желваками Батяня перешел к активным действиям. Недолго думая, он врезал профессору в челюсть. Не отличавшийся мощным телосложением представитель науки вместе со стулом вверх тормашками полетел на пол. Глядя на Лаврова снизу вверх, он хлопал глазами, потирая ушибленную часть физиономии.
– Дай ему еще раз, майор! Теперь и профессору надо мозги прочистить. А то ведь несправедливость получается – мы под воздействием побывали, а он – нет! – то ли шутя, то ли серьезно подсказал, ухмыляясь, Саныч. – Ишь, чего удумал: из боевых офицеров роботов делать!
– Достаточно, – сказал Батяня. – Пока что хватит.
Он посмотрел в глаза Беляеву.
– А это мне, Виктор Сергеевич, твоя «сережка» так подсказала. Мой «центр удовольствия» на ее команду среагировал. Ничего не мог я с собой поделать, приказ есть приказ. В общем, так: во избежание дальнейших недоразумений поясняю раз и навсегда: еще раз включишь свою хреновину без согласования с нами – крупно пожалеешь.
– Да... я, конечно, с вами согласен, майор, – энергично закивал поверженный Беляев, – но я ведь хотел как лучше...
– Чего?! – Кулаки майора угрожающе сжались, заставив Беляева содрогнуться. – Ты инструкцию читал? Что там черным по белому написано?
Лавров навис над «ботаником» черной тучей. Профессор попытался снова возразить, но, видя, что ситуация снова может обостриться, счел за лучшее не пререкаться.
– Я в смысле того, что полностью признаю свою ошибку, – поспешил исправиться «злоумышленник», – целиком согласен с вашими... претензиями. Конечно, я повел себя неправильно. Вы совершенно правы. В инструкции сказано, что систему можно активизировать только по согласованию с самими десантниками, то есть с вами. И никакого другого толкования она не предусматривает.
– То-то же, – наставительно поднял указательный палец майор. – В общем, смотри, Беляев. Я больше повторять не буду. Все, ребята, пошли отсюда.
Он махнул рукой десантникам, и они, круто развернувшись, потопали из номера. Но, пройдя по коридору до поворота, майор чертыхнулся.
– Подождите. Я сейчас вернусь.
Оставшиеся в коридоре Саныч и Пластырь переглянулись.
– Чего это он, а? – сдвинул брови военврач. – Может, опять началось? Ты как, капитан, ничего не чувствуешь?
– Да вроде нет, – прислушался к своим ощущениям Саныч. – Хотя ты знаешь, я сейчас начинаю теряться. В том смысле, что уже начинаются подозрения, где – я, а где – нет.
– Весело, – покачал головой Чернышов, – сейчас за вами глаз да глаз нужен, а то натворите черт знает чего.
– Вряд ли, – задумчиво произнес Санаев, – после «встряски» ботаник не осмелится ничего этакого практиковать.
– Ну-ну...
Но развиться их сомнениям не дал сам Лавров. Позади вновь хлопнула дверь, и Батяня быстрыми шагами догнал коллег. В руке его была зажата забытая в номере бутылка водки.
– А мы-то уж думали... – облегченно вздохнул военврач.
– Пластырь хотел бежать тебя из беды вызволять, – хихикнул Саныч.
– Да нет, пока все нормально, – успокоил их Батяня, – я же такую нужную вещь впопыхах оставил. Не пропадать же продукту. Тем более она нам еще понадобится – нервы успокоить.
– Это точно! – подтвердил Саныч. – Мне-то в любом случае нужна моральная компенсация за причиненный моральный ущерб.
Оба офицера пребывали в шоке – ощущение, что твоя воля находится в чьем-то подчинении и управлении, создавала полный дискомфорт.
– Слышь, медицина, – взглянул Батяня на военврача, – с этим делать что-то надо. Мне такие дела совсем не по вкусу.
– Я уже об этом подумываю, – прозвучало в ответ, – вот сейчас мы это дело и обсудим.
Вся компания возвращалась в номер Батяни. Шедший впереди Пластырь нажал на дверную ручку. С порога десантников встретили крики и визг. Ворвавшись в номер, военные увидели картину полного разгрома.
– Да что же это такое?! – в сердцах вскричал Саныч. – Вот ведь гады!
В номере хозяйничали... обезьяны. Несколько забравшихся через окно павианов уже успели сожрать всю оставленную на столе закуску и разбросать вещи. С рычанием и воплями обитатели джунглей веселились на полную катушку.
– Твою мать... – покачал головой Лавров.
