Глава 9

…Судя по реакции пана Михайского, тот уже и не чаял дождаться своего освобождения. Когда Лавров, подсвечивая себе фонариком, спустился в подвал, он лишь смог слабо простонать:

– Если вы пришли меня убивать, то убивайте прямо сейчас, без предисловий и объяснений…

– Спокойствие! – с долей иронии оборвал его причитания Андрей. – Никто никого убивать не собирается. Что за паникерские настроения? У вас, как я заметил, в гараже стоит неплохой «Опель». Сейчас мы с вами совершим не очень большое, трансевропейское турне. Нам нужно будет проехать по маршруту Густец – Приштина.

– Что?! Я не ослышался?! Вы предлагаете мне везти вас к черту на кулички? – разминая запястье, освобожденное от браслета наручников, ошарашенно спросил хозяин дома. – Вы в своем уме?

– В своем, в своем. Даже более чем! – рассмеялся Лавров. – Вам помочь? – предложил он старику, но тот оттолкнул его руку.

– Я и сам пока еще в силах передвигаться на своих ногах, – горделиво объявил пан Михайский, поднимаясь из подвала. – А это еще кто? Ваш сообщник? – остолбенело воззрился он на Дмитрия, сидящего в прихожей.

Немного помедлив, Андрей пояснил:

– Нет, это человек, которого я освободил из подземной секретной тюрьмы, устроенной на польской территории любимыми вами американцами. Это журналист, работавший в Ираке. Он посмел увидеть и заснять на видео, как храбрые американцы расправляются с мирным населением одной из деревень, и его за это на полгода упрятали в подземные казематы.

– Не надо, не надо мне этой москальской пропаганды! – раздраженно огрызнулся пан Михайский. – Наши солдаты были там, и из их интервью нашим СМИ я знаю, что на самом деле происходит в Ираке.

– Я, вообще-то, гражданин Узбекистана. Правда, работаю корреспондентом итальянской газеты. – Дмитрий говорил жестко и раздельно, словно разговаривал с глухим. Его глаза только что не сыпали искрами. Хозяин дома, слушая его, даже невольно попятился. – И я официально утверждаю, что на моих глазах подразделение американских «зеленых беретов», преследовавшее вооруженных суннитов, с землей сровняло селение, в котором те укрылись. На моих глазах взрывались дома со всеми, кто в них находился. Погибли десятки мирных жителей, в числе которых дети самых разных возрастов. На моих глазах, схватив уцелевшую от взрывов молодую женщину, зеленоберетчики уволокли ее в один из полуразрушенных домов и учинили над ней зверское групповое насилие. Я лично слышал ее плач и мольбы о помощи. За это и был схвачен заметившими мое присутствие заморскими «отморозками» и избит ими до потери сознания. Жив остался только чудом.

Несколько впечатлившись услышанным, пан Михайский, тем не менее, недовольно поморщился и брюзгливо процедил сквозь зубы:

– Все равно не верю… И вот что я вам скажу, панове, – многозначительно взглянул он на Андрея, – никуда я вас не повезу. Даже под дулом пистолета. Ясно? Самое лучшее для вас…

– …Немедленно сдаться властям, – закончив за пана Михайского его тираду, саркастично рассмеялся Лавров. – Об этом и речи быть не может. А что касается поездки, то вы, конечно, можете отказаться. Но! Должен вам сказать, что под вашим домом мною заложена компактная, но очень мощная бомба. Не верите? Вдалеке взрывы слышали? Это моя работа. Из подручных материалов я изготовил два килограмма взрывчатки. Половина ушла на освобождение пленников подземной тюрьмы, а вот другая половина…

– Жаль, что я не убил вас сразу!.. – В неподвижных глазах старика плескалась ненависть. – И когда же она должна сработать, эта ваша бомба?

– Через две недели плюс-минус два-три дня, – с некоторой даже ленцой в голосе уведомил Андрей. – Искать ее бесполезно. Собака не унюхает, миноискатель не почувствует. Бомба – это стеклянная емкость с жидкостью, в которой плавает пластмассовый сверток. Как только он растворится, его содержимое вступает в реакцию с жидкостью. И тогда будет громкое «бум!» От дома останутся одни руины. Если хотите найти – попытайтесь. Но тогда вам придется весь дом разобрать по кирпичику.

Судя по всему, оглушенный услышанным, пан Михайский сник окончательно. Он заходил по комнате, что-то бормоча себе под нос и, остановившись у окна, замер, вглядываясь в темноту. Наконец, потоптавшись, старик обернулся к Лаврову.

– Но как вы собираетесь ехать на моей машине, если она стоит поломанная? Я вчера из-за этого был вынужден отправиться по своим делам на автобусе. К тому же я все еще считаюсь выпившим, меня могут лишить прав!

Узнав, что у машины накрылась система подачи топлива, а местный мастер пообещал починить ее только завтра, Андрей лаконично произнес:

– Сейчас посмотрим!

Захватив с собой фонарик, он отправился в гараж, пристроенный сбоку к особняку пана Михайского. Вернувшись менее чем через час, столь же лаконично объявил:

– Все в порядке. Можно ехать. – И добавил: – Что касается возможной полицейской проверки, то вам лучше знать, как договариваться со своими бывшими коллегами.

Еще через полчаса по ночным – без единого огонька – улицам селения Густец промчался серый «Опель». В кабине сидели трое мужчин, один из которых был в седоватом парике, с усами и бородкой. Недовольно кривящийся пан Михайский, поглядывая на дорогу и игнорируя устные указания джи-пи-эс навигатора, говорившего по-польски, покосился в сторону Лаврова, сидевшего рядом.

– Надеюсь, вы мотор наладили достаточно хорошо и на первом же десятке километров мы не остановимся? – суховато поинтересовался он.

– Вне всяких сомнений. – Андрей, вновь трансформировавшийся в Майкла Ринненгана, непринужденно рассмеялся. – Да нормально, нормально я все сделал. А знаете, что там было? Хотите скажу? Не хочу бросать тень на вашего деревенского умельца, но, скорее всего, это он подстроил так, чтобы устройство подачи горючего начало дурить. Не верите? Само оно в отличном состоянии, а ходу горючего мешала крошка специальной резины, оставленная в нужном месте. Такая резина в бензине не растворяется, но с течением времени разбухает. Если ее оставить в распределительном клапане, то месяца два-три спустя мотор начинает работать с перебоями. И тогда вы идете за помощью все к тому же автомеханику. Только и всего…

Некоторое время пан Михайский неотрывно смотрел на дорогу, после чего, замотав головой, тягостно вздохнул и пробормотал:

– Тсуш, Збышек! Тсуш, я вам покажам! (Ну, Збышек! Ну, я тебе покажу!)

Когда впереди показалась АЗС, старик сообщил, что бензина в баке маловато и надо бы подзаправиться.

– Здесь заправляться не будем, – невозмутимо обронил Лавров, мельком взглянув на указатель уровня горючего. – Здесь вас слишком хорошо знают, и ваше появление в такой час может вызвать слишком много вопросов. А уж с учетом событий сегодняшней ночи – кому-то это и вовсе может показаться подозрительным. Поэтому заправимся за Вислой. Думаю, горючего хватит.

Пан Михайский в ответ лишь засопел носом и прибавил ходу. Миновав по объездной дороге Гданьск, сияющий в ночи россыпью разноцветных огней, вскоре машина уже мчалась по мосту через Вислу. Пост дорожной полиции, дежуривший у въезда на мост, не обратил никакого внимания на серый «Опель», бегущий среди жиденькой вереницы запоздалых путников.

– Ну, вот, а вы переживали и боялись, что вас остановят и почувствуют спиртной перегар… – усмехнулся Лавров, глядя на мелькающие перила моста и лишь кое-где поблескивающую в темноте гладь речной воды.

Заправившись на полпути к Эльблонгу – все прошло без сучка и задоринки, хотя задремавший перед этим Дмитрий высказал опасение по поводу того, что хозяин машины запросто может их «сдать», – они помчались дальше. Дабы лишний раз не напрягать и без того дующегося пана Михайского, на подъезде к АЗС Андрей молча дал ему двести пятьдесят злотых, что сразу же весьма благоприятно сказалось на настроении старика. Когда тот, заполнив бак по самую горловину, сел за руль, Лавров без каких-либо эмоций пообещал, что на обратный путь от Приштины денег даст по полной потребности. Несколько даже повеселев, пан Михайский вполголоса обронил, правда, без особого энтузиазма:

– Ну, уж хоть это…

Варшаву они миновали, когда уже рассвело. Обогнув ее с запада, «Опель» помчался в сторону города Радома. Слева, позади машины, мчащейся на юго-запад, в мглистой дымке всходило холодноватое осеннее солнце. Как сразу же бросилось Андрею в глаза, природные ландшафты здесь выглядели несколько иначе в сравнении с низменными, зачастую болотистыми территориями севернее Варшавы. В лесах теперь больше замечалось лиственных деревьев южных разновидностей – дуба, граба, бука. Да и сам рельеф стал холмистым, из-за чего машина то взлетала на возвышенности, то уходила на затяжные спуски.

Когда впереди, в просветах между кронами сосен, появились крыши старинных зданий, пан Михайский с горделивой торжественностью объявил:

– Это великий город, по своей исторической значимости равный Кракову и Варшаве. Одно время Радом был даже столицей нашей страны. Здесь была заключена польско-литовская уния, позволившая разгромить тевтонов в грюнвальдской битве. Но однажды мы его чуть было не потеряли в череде разделов нашей многострадальной страны, в которых, кстати, принимала участие и Россия, – добавил он с упреком в голосе.

– Но для того, чтобы он снова стал польским, чтобы не взлетел на воздух Краков, а Данциг стал Гданьском, на территории Польши погибло более шестисот тысяч советских солдат, – с заднего сиденья флегматично откликнулся Дмитрий.

– Да, но русские в Катыни расстреляли двадцать тысяч польских офицеров! Цвет польской армии! – с запальчивостью возразил пан Михайский.

– А в 20-е годы поляки зверски замучили голодом и болезнями восемьдесят тысяч пленных красноармейцев, – все так же спокойно напомнил Журавин. – По сути, людей сгноили заживо. Фашистский лагерь «Бухенвальд» в сравнении с польским мог бы показаться курортом.

– Русские пришли на нашу землю как захватчики, как завоеватели! – правый ус пана Михайского мелко задергался. – Они получили свое, заслуженное!

– А вы не могли бы объяснить, для чего незадолго до этого польские войска вторгались на территорию Советской России? – В прищуренных глазах Лаврова забегали холодные искры. – На основании чего убивали, грабили, насиловали население на захваченных территориях?

Старик не нашелся что ответить, лишь нервно передернул плечами.

– Если исходить из вашей логики, то русские точно так же должны были поступить с поляками, участвовавшими в восстании того же Костюшко. Но их всего лишь сослали в Сибирь, дали там землю и даже не стали насильно русифицировать, – иронично усмехнулся Дмитрий. – Вот и с немцами после победы мы не устроили массовых расправ, хотя, по вашей логике, должны были бы сровнять Германию с землей. Вы упомянули про Грюнвальд. А вы знаете, что в той битве принимала участие и дружина смолян? Смоленск, только что сожженный дотла и обескровленный ордами Батыя, нашел в себе силы, чтобы собрать дружину и отправить на подмогу братьям-славянам. А эти братья сегодня данный факт всячески замалчивают. Вы в бога верите? Так должны бы знать, что черная неблагодарность тоже относится к тяжким грехам.

– Русские спецслужбы организовали гибель нашего президента и сопровождавшей его когорты видных политических и общественных деятелей Польши! – явно теряя почву под ногами, выпалил хозяин машины.

– Ага… – саркастично рассмеялся Журавин. – А еще русские устроили цунами в Индийском океане, залили нефтью Мексиканский залив и взорвали Фукусиму.

Побагровевший от возмущения пан Михайский ничего не ответил, лишь его подрагивающий подбородок выдавал внутреннее состояние.

После Радома и Кельце придорожные ландшафты стали еще более рельефными. А на подъезде к Кракову, обосновавшемуся в верховьях Вислы, берущей начало на склоне Бараньей горы в Моравско-Силезских Бескидах – самой западной гряде Карпат, они напомнили Лаврову предгорья Северного Кавказа на Ставрополье, где ему не раз доводилось бывать. Дорога бесконечной лентой все уносила и уносила их на юго-запад, порой выписывая весьма замысловатые виражи на каменистых склонах холмов, в иных местах вздымающихся к небу на многие десятки метров.

Границу со Словакией, которая, как и Польша, входила в шенгенское соглашение, у крохотного городка гончаров Трстены пересечь удалось без малейших осложнений. Выйдя у словацкого пограничного поста, пан Михайский показал свои документы, в том числе и наградные, что произвело на пограничников заметное впечатление, после чего машина помчалась дальше.

– Небось держали пистолет на взводе и ежесекундно готовились пальнуть мне в спину? – на лице пана Михайского промелькнула язвительная усмешка. – Только не говорите, что были олимпийски спокойны во время моего общения с пограничной охраной.

– Но, вообще-то, мы действительно были совершенно спокойны… – пожал плечами Андрей. – Собственно, чего нам бояться? У меня документы в полном порядке, а Дмитрию после пережитого вообще уже ничего не страшно. Хотя, конечно, факт того, что нам не пришлось объясняться со словацким постом, приятно радует.

В машине ненадолго установилась тишина.

– Когда вы мне сказали, что я должен отвезти вас в Косово на своем «Опеле», – глядя перед собой, неспешно заговорил пан Михайский, – первое, что я подумал, – кто-то из нас двоих сумасшедший. Но когда вы сообщили, что дом заминирован, я в какой-то момент и в самом деле едва не сошел с ума. Этот дом построил еще мой отец. В нем вся моя жизнь. И уничтожить его – это все равно, что убить меня самого. Поэтому я и был вынужден дать согласие. Только у меня к вам, пан Смит… Гм-гм… Ринненган, будет вопрос, на который попрошу ответить предельно честно. Скажите, то, ради чего вы направляетесь в Косово, не нацелено на совершение каких-то диверсионных актов? Это не может быть расценено уголовным судом как опасное преступление против жизни и имущества каких-либо граждан?

– Отвечаю предельно честно в пределах того, что могу вам раскрыть. – Лавров выглядел совершенно серьезным. – Речь идет о спасении человека. Не какого-то там большого туза, какого-то важного чина… Самого обычного человека, который попал в беду.

– Кажется, я понял подоплеку происходящего… – коротко кивнул пан Михайский. – Вы для этого и приезжали к нам в Густец. Вы узнали, что на территории метеостанции в секретном бункере содержат каких-то людей, и нашли способ их освободить. Но того, кто был вам нужен, там не оказалось, и поэтому вы теперь отправляетесь в Косово. Не завидую я вам… Косово – это не Польша, где закон свят и незыблем. Там еще очень не скоро установится цивилизованный порядок… М-да-а-а…

Пологие лесистые Бескиды, с множеством ручьев и речушек, чистыми зеркалами озер среди живописных лесов, постепенно остались позади, и трасса побежала среди отрогов Татр, куда более неприступных, изобилующих каменистыми вершинами. Время от времени, ненадолго останавливаясь у автозаправок и харчевен, чтобы подкрепиться, трио путешественников спешило дальше, чтобы к вечеру успеть в Братиславу, находящуюся у самой границы с Австрией. Кто-то рассказывал, что до войны между Братиславой и Веной даже ходил трамвай.

Время от времени лавируя по серпантину горных дорог, периодически пролетая над ущельями и бурными горными речушками (впрочем, стоило бы отметить, на Тянь-Шане и Памире Лавров видывал кое-что повнушительнее), «Опель» пересек верховье реки Ваг – главной словацкой водной артерии, охватывающей север и запад этой небольшой страны. Проехав от Вага с десяток километров на юг, путешественники вышли на транспортную развязку, где круто свернули на запад. В отдалении миновав расположенный в живописной долине город Мартин – центр национальной культуры Словакии, они проехали через Жилину, по словам пана Михайского, известную своим старинным замком Будатин, который был воздвигнут у слияния Вага и Кисуцы. Через какое-то время показался и город оружейников Поважска Быстрица, в войну снабжавший своими карабинами немецкий «Эдельвейс», а после войны – страны Варшавского договора.

Время давно уже перевалило за полдень, а преодолеть предстояло еще не менее двухсот километров. Было заметно, что пан Михайский основательно вымотался и поэтому выглядит скисшим.

– Давайте я сяду за руль? – тронув его за плечо, предложил Андрей. – А что? Права у меня есть, хозяин машины присутствует… Как вы на это смотрите?

Немного посомневавшись и повздыхав, тот все же решился уступить баранку. Сев на водительское место, Лавров лихо вырулил на среднюю полосу и, дав газу, с каким-то особым шоферским шиком покатил по трассе. «Опель», словно породистый скакун, почуявший сильного седока, с некоторым даже азартом заметно прибавил ходу. Уверенная посадка и явно не рядовой стиль вождения Андрея, судя по всему, хозяина машины впечатлили весьма позитивно. Он с удовольствием вытянулся на пассажирском кресле и очень скоро раскатисто захрапел на всю кабину.

Глядя на летящую ему навстречу ленту шоссе, которое без конца уходило то вправо, то влево, то взлетало на каменные холмы, то ныряло в зеленые, поросшие лесом долины, где меж сосен и дубов были заметны огромные валуны, Лавров размышлял о бездне предстоящих дел. Максимум завтра к вечеру они будут в Косове. Конечно, для этого придется описать приличный крюк через Австрию, Словению и Хорватию. Напрямую через Венгрию и Сербию туда не попасть. Вернее, попасть-то можно, но издержки могут быть слишком велики. Вспомнив припев пиратской песенки из старого детского фильма про доктора Айболита – «Нормальные герои всегда идут в обход», Андрей невольно усмехнулся. Да, действительно, ему теперь только в обход и пробираться. В обход границ, в обход законов, в обход своего же начальства, среди которого притаились уши недруга.

Дорога, в который уже раз перемахнув через русло Вага, по-прежнему бежала вдоль просторной долины между горными хребтами, тянущимися с обеих сторон этой неспокойной реки. На подъезде к курортному городишку Пьештьяни горные хребты раздались вширь, а вскоре и вовсе отступили вдаль. К Братиславе «Опель» мчался уже по холмистой равнине с веселыми, не по-осеннему зелеными рощицами, чистыми, ухоженными озерцами и живописными селениями.

Пан Михайский проснулся, когда они уже ехали по словацкой столице, изобилующей старинной архитектурой. Навигатор, настроенный Лавровым на английский язык, давал указания, где и куда сворачивать.

– Это что, Братислава? – удивленно спросил старик, озираясь по сторонам. – Надо же… А куда мы направляемся сейчас? – спросил он у Андрея.

– В российское посольство, – вслушиваясь в команды навигатора, пояснил тот. – Это район Старо Место, улица Палисады. Сейчас оставим здесь Дмитрия и поедем дальше.

– А может, все-таки поедем в итальянское? – с сомнением в голосе спросил Журавин, пожимая плечами.

– А если там есть некто, работающий на натовцев? – усмехнулся Андрей. – Тогда… Я гроша ломаного не дам за твою безопасность. Кстати, ты теперь для них опасен вдвойне. Вот, возьми записку, там номер телефона и все, что нужно передать. Светиться у посольства не буду – дойдешь, тут рядом. Видишь – старинная, двухэтажная вилла с мансардой? Это оно и есть.

Распростившись с Дмитрием, Лавров дал газу и помчался в южном направлении. Посмотрев на часы, пан Михайский поинтересовался:

– А вы не собираетесь где-нибудь остановиться на ночлег? Солнце-то уже садится.

– Пока нет… – мотнул головой Андрей. – Проедем Вену и, возможно, где-нибудь в Словении найдем кемпинг… Мне хотелось бы попасть в Приштину пораньше, чтобы вы до ночи успели покинуть пределы Косова. Или вам не терпится поближе познакомиться с косовскими албанцами?

Ничего не ответив, старик лишь кисло поморщился и покачал головой.